когда подняла взгляд, глаза ее возбужденно сияли. Громким шепотом, который
трудно было бы не услышать, даже в самом дальнем углу комнаты, она
произнесла:
- Все это время Гил виделся с нашим отцом. Он встречался с ним и
сегодня, и отец сказал ему, кто убил мисс Вулф.
- Кто?
Она покачала головой.
- Он мне не сказал. Он рассказал только это.
- И об этом ты боялась сообщить мне в присутствии Гилберта и Мими?
- Да. Вы бы поняли, если бы позволили мне рассказать...
- ...о том, что случилось с тобой в раннем детстве. Нет, не позволю.
Оставим это. Что еще он тебе сказал?
- Ничего.
- И о Нанхейме ничего?
- Нет, ничего.
- Где твой отец?
- Гил мне не сказал.
- Когда он с ним встречался?
- Он не сказал. Пожалуйста, не сердитесь, Ник. Я сообщила вам все, о
чем он мне говорил.
- Что-то уж больно много он тебе наговорил, - проворчал я. - Когда вы с
ним об этом беседовали?
- Сегодня вечером. Он как раз говорил об этом, когда вы вошли в мою
комнату, и честное слово, больше ничего мне не сказал.
- Было бы здорово, - произнеся, - если бы кто-нибудь из вас однажды
ясно и определенно о чем-нибудь высказался - не так важно, о чем.
Вошла Нора и принесла кофе.
- Чем ты теперь обеспокоен, сынок? - спросила она.
- Всякими разностями, - сказал я, - загадками, враньем; а ведь я уже
слишком стар, чтобы находить во всем этом удовольствие. Давай уедем в
Сан-Франциско.
- Еще до Нового года?
- Завтра. Или сегодня.
- С удовольствием. - Она протянула мне чашку. - Если хочешь, мы можем
полететь самолетом и тогда будем там накануне Нового года.
Дрожащим голосом Дороти произнесла:
- Я не лгала вам, Ник. Я рассказала вам все, что... Пожалуйста, ну
пожалуйста, не сердитесь на меня. Мне так... - Она перестала говорить и
зарыдала.
Я погладил Асту по голове и застонал.
Нора сказала:
- Мы все вымотались и потому нервничаем. Давайте отправим собаку на
ночь вниз, уляжемся и поговорим после того как отдохнем. Идем, Дороти, я
принесу тебе кофе в спальню и дам ночную рубашку.
Дороти встала и сказала мне:
- Спокойной ночи. Простите, что я такая глупая. - Она вышла вслед за
Норой.
Вернувшись, Нора уселась рядом со мной на пол.
- Наша Дороти все никак не наплачется, - сказала она. - Я согласна, что
в данный момент жизнь для нее не очень приятна, и все же... - Нора зевнула.
- Что за страшную тайну она тебе открыла?
Я рассказал ей о том, что сообщила мне Дороти.
- Похоже, это просто очередная басня.
- Почему?
- А почему нет? Пока они кормили нас только баснями.
Нора опять зевнула.
- Может быть, такое объяснение вполне удовлетворит сыщика, но для меня
оно звучит недостаточно убедительно. Слушай, а почему бы нам не составить
список всех подозреваемых, всех мотивов и зацепок, а потом их не
проверить...
- Вот ты этим и займись. Я иду спать. А что такое "зацепка", мамочка?
- Это, например, когда Гилберт на цыпочках подходит к телефону в
гостиной, где я в одиночестве лежу на диване, и думая, что я сплю, говорит
телефонистке, чтобы она нас ни с кем до утра не соединяла.
- Так-так.
- Или, - сказала Нора, - это когда Дороти вдруг обнаруживает, что ключ
от квартиры тетушки Элис все время был при ней.
- Так-так.
- Или когда Стадси вдруг начинает пихать Морелли ногой под столом после
того, как Морелли совсем уж было собрался рассказать тебе о вечно пьяном
двоюродном брате этого... как там его?.. Дика О'Брайена, которого знавала
Джулия Вулф.
Я поднялся и поставил наши чашки на стол.
- Не понимаю, как здравомыслящий сыщик, не будучи женатым на тебе,
может надеяться, что у него хоть что-нибудь получится в работе, однако, на
сей раз ты все же перегибаешь палку. По-моему, совсем не стоит ломать голову
над тем, почему Стадси пихал Морелли. Меня куда больше занимает вопрос,
зачем они так отделали Спэрроу: затем ли, чтобы не дать ему меня изувечить
или же затем, чтобы не дать ему кое-что мне рассказать? Я хочу спать.
Нора растолкала меня в четверть одиннадцатого.
- Подойди к телефону, - сказала она. - Звонит Маколэй и говорит, что
это важно.
Я вошел в спальню - в эту ночь я спал в гостиной - и подошел к
телефону. Дороти крепко спала.
- Алло, - тихо проговорил я в трубку.
- Еще слишком рано для того, чтобы пообедать вместе, - сказал Маколэй,
- но мне необходимо немедленно тебя увидеть. Я могу сейчас подъехать?
- Конечно. Приезжай, и мы позавтракаем вместе.
- Я уже завтракал. Ты завтракай один, а я буду минут через пятнадцать.
- Хорошо.
Дороти чуть приоткрыла глаза и сонным голосом пробормотала:
- Должно быть, уже поздно. - Она повернулась на другой бок и опять
погрузилась в забытье.
Я ополоснул холодной водой лицо и руки, почистил зубы, причесался и
вернулся в гостиную.
- Маколэй сейчас приедет, - сказал я Норе. - Он уже завтракал, но
можешь заказать ему кофе. А я хочу куриную печенку.
- А я приглашена на ваш утренник, или же мне лучше...
- Конечно. Ты ведь никогда не видела Маколэя, да? Довольно неплохой
парень. Однажды меня прикомандировали на несколько дней к его подразделению,
стоявшему под Во, а после войны мы стали время от времени навещать друг
друга. Пару раз он подбрасывал мне работу, включая и ту, с Уайнантом. Как
насчет капельки спиртного, чтобы расправиться с меланхолией?
- Почему бы тебе сегодня не остаться трезвым?
- Мы приехали в Нью-Йорк вовсе не для того, чтобы ходить здесь
трезвыми. Хочешь, пойдем сегодня вечером на хоккей?
- С удовольствием. - Она налила мне виски и отправилась заказывать
завтрак.
Я посмотрел утренние газеты. В них были сообщения об убийстве Нанхейма
и о том, что Йоргенсен задержан Бостонской полицией, однако гораздо больше
места было отведено под новости, касающиеся дела, которое бульварная пресса
окрестила "Войной между бандами Дьявольской кухни", а также ареста "Принца"
Майка Фергюсона и показаний "Джефси", замешанного в похищении Линдберга.
Маколэй и посыльный, приведший Асту, прибыли одновременно. Асте Маколэй
нравился, поскольку, играя с собакой, он позволял ей наваливаться на себя
всем телом, а она никогда не была сторонником слишком нежных игр.
Сегодня утром вокруг рта Маколэя были заметны морщины, а розоватый
румянец на его щеках проступал не так явственно, как обычно.
- С чего это у полиции появились новые идеи? - спросил он. - Неужели
они думают... - Он оборвал себя на полуслове, когда в комнату вошла Нора.
Она уже оделась.
- Нора, позволь тебе представить Герберта Маколэя, - сказал я. - Моя
жена.
Они пожали друг другу руки и Нора произнесла:
- Ник позволил мне заказать для вас только кофе. Может, я...
- Нет, спасибо, я только что позавтракал.
- Ну, что там насчет полиции? - спросил я.
Маколэй колебался.
- Нора знает практически все, что знаю я, - заверил я, - поэтому если
речь не идет о чем-нибудь для тебя...
- Нет-нет, ничего подобного, - сказал он. - Просто... ну, в общем...
это в интересах самой же миссис Чарльз. Я бы не хотел ее расстраивать.
- Тогда выкладывай. Ее расстраивают только те вещи, о которых она
ничего не знает. Какие новые идеи появились у полиции?
- Сегодня утром ко мне заходил лейтенант Гилд, - сказал Маколэй. -
Сначала он показал мне обрывок цепочки от часов с закрепленным на ней
ножиком и спросил, видел ли я их раньше. Я видел: они принадлежали Уайнанту.
Я сказал ему, что, по-моему, видел: по-моему, они очень похожи на цепочку и
ножик, которые были у Уайнанта. Тогда он спросил, знаю ли я, каким образом
они могли попасть к кому-нибудь другому, и после того как Гилд в течение
некоторого времени ходил вокруг да около, до меня вдруг дошло, что под
"кем-нибудь другим" он подразумевает тебя или Мими. Я ответил ему, что
Уайнант мог дать их любому из вас, что вы могли украсть их или найти на
улице, либо вам мог их дать кто-нибудь, кто украл их или нашел на улице,
либо же вы могли получить их от кого-нибудь, кому их передал сам Уайнант.
Существуют и другие способы, посредством которых вы могли бы их заполучить,
сказал я Гилду, однако, он уже понял, что я издеваюсь над ним, и не позволил
мне рассказать об этих способах.
У Норы на щеках выступили красные пятна, а глаза ее потемнели.
- Идиот! - сказала она.
- Ну, ну, - сказал я. - Вероятно, мне следовало предупредить тебя:
подобные настроения появились у него уже вчера вечером. Похоже, моя старая
приятельница Мими подбросила ему пару намеков. На что еще направил он свое
недремлющее око?
- Он хотел знать о... В общем, он так спросил: "Как вы думаете, Чарльз
и эта секретарша Вулф все еще продолжали всякие там шуры-муры? Или же это
осталось в далеком прошлом?"
- Это уж точно Мимина подача, - сказал я. - И что ты ему ответил?
- Ответил, что не знаю, продолжали ли вы "все еще" свои шуры-муры, ибо
впервые слышу, будто между вами вообще когда-либо были шуры-муры, и напомнил
ему, что в любом случае ты давно не живешь в Нью-Йорке.
Нора спросила меня:
- А у вас были шуры-муры?
- Не пытайся выставить Мака лжецом, - сказал я. - И что он на это
ответил?
- Ничего. Он спросил, знал ли, по моему мнению, Йоргенсен про тебя и
Мими, а когда я в свою очередь спросил, что именно мог он знать про тебя и
Мими, Гилд обвинил меня в том, что я разыгрываю невинность - цитирую его
дословно - так что мы не очень далеко продвинулись. Он также интересовался,
где и когда, с точностью до секунды и сантиметра, мы с тобой встречались.
- Прелестно, - сказал я. - У меня паршивое алиби.
Вошел официант и принес наш завтрак. Мы поговорили о том о сем, пока он
не накрыл на стол и не удалился.
Затем Маколэй сказал:
- Тебе нечего бояться. Я собираюсь передать Уайнанта в руки полиции. -
Он произнес эти слова нетвердым, сдавленным голосом.
Я спросил:
- Ты уверен, что Джулию убил он? Я, например, не уверен.
Маколэй просто сказал:
- Я знаю. - Он откашлялся. - Даже если существует один шанс из тысячи в
том, что я ошибаюсь - а такого шанса существовать не может, - Уайнант все
равно безумен, Чарльз. Он не должен оставаться на свободе.
- Возможно, ты и прав, - начал я, - и если ты знаешь...
- Я знаю, - повторил он. - Я видел его в тот день, когда он убил
Джулию, должно быть, не более чем минут через тридцать после того, как он
сделал это, хотя тогда еще я не знал о преступлении, вообще не знал, что она
убита. Я... ну, в общем... теперь-то я знаю.
- Ты встретил его в конторе Херманна?
- Что?
- Предполагается, что в тот день примерно с трех до четырех ты
находился в конторе человека по имени Херманн, расположенной на Пятьдесят
седьмой улице. По крайней мере, так мне сообщили в полиции.
- Правильно, - сказал он. - То есть; так им и было сказано. На самом же
деле случилось следующее: после того, как мне не удалось встретиться с
Уайнантом или же узнать о нем что-либо в "Плазе", а также после двух
безрезультатных звонков в свою контору и домой Джулии, я решил махнуть на
него рукой и направился к Херманну. Он - горный инженер и один из моих
клиентов; совсем незадолго перед тем я закончил работу над некоторыми
статьями по корпорации, которые составлял для него, и нам необходимо было
внести в эти статьи кое-какие мелкие поправки. Дойдя до Пятьдесят седьмой
улицы, я вдруг почувствовал, что за мной следят - тебе известно это
ощущение. Мне трудно было представить себе причину, по которой кто-либо мог
следить за мной, однако, я как-никак адвокат, и потому подобные причины
могут существовать. Как бы то ни было, мне захотелось удостовериться в
правильности своего ощущения, поэтому я повернул на восток от Пятьдесят
седьмой и дошел до Мэдисон авеню, и все же не был до конца уверен. Я заметил
маленького человечка с желтоватым цветом лица, которого, как мне показалось,
видел еще у "Плазы", однако... Мне подумалось, что скорее всего я обнаружу
слежку, если возьму такси, поэтому я так и сделал, велев таксисту ехать на
восток. Машин на улице было слишком много, и потому я не заметил, взял ли
тот маленький человечек или кто-нибудь еще такси следом за мной, и велел
таксисту повернуть на юг у Третьей улицы, затем снова на восток у Пятьдесят
шестой и вновь на юг у Второй авеню; к тому времени я уже был вполне уверен,
что за нами следует желтое такси. Конечно же, я не мог рассмотреть, сидит ли
в нем мой маленький человечек - для этого такси находилось слишком далеко от
нас. И вот тогда-то, когда мы остановились у следующего перекрестка на
красный свет, я увидел Уайнанта. Он сидел в такси, направлявшемся на запад
по Пятьдесят шестой улице. Естественно, меня это не очень удивило: мы
находились всего лишь в двух кварталах от дома Джулии, и я сделал вывод, что
она просто не хотела, чтобы я знал о присутствии Уайнанта в ее квартире в
тот момент, когда я звонил ей по телефону, и что теперь Уайнант направляется
на встречу со мной к "Плазе". Он никогда не отличался чрезмерной
пунктуальностью. Поэтому я сказал водителю, чтобы он повернул на запад,
однако на Лексингтон авеню - мы отставали от них всего на полквартала -
такси Уайнанта повернуло на юг. Это было совсем не по пути к "Плазе" и даже
не по пути к моей конторе, и потому я решил плюнуть на Уайнанта и вновь
заняться преследовавшим меня такси... но его там больше не было. Всю дорогу
по пути к Херманну я смотрел в заднее окошко, но не смог обнаружить никаких
признаков слежки.
- Который был час, когда ты увидел Уайнанта? - спросил я.
- Должно быть, минут пятнадцать-двадцать четвертого. Было уже без
двадцати четыре, когда я добрался до Херманна, а Уайнанта я видел, пожалуй,
минутами двадцатью-двадцатью пятью ранее. В общем, секретарша Херманна -
Луиза Джекобз, та самая девушка, с которой ты видел меня вчера вечером -
сказала мне, что у ее шефа весь день шло совещание, однако, он, по-видимому
освободится через несколько минут; так оно и случилось, и минут через
десять-пятнадцать мы с ним управились, и я вернулся в свою контору.
- Насколько я понимаю, ты находился недостаточно близко к Уайнанту,
чтобы определить, был ли тот возбужден, не пахло ли от него порохом, или не
было ли при нем цепочки от часов и все такое прочее.
- Верно. Мне, когда он проехал мимо, удалось рассмотреть лишь его
профиль, однако, не думай, будто я не уверен, что это был Уайнант.
- Не буду. Продолжай, - сказал я.
- Он больше так и не позвонил. Примерно через час после того, как я
вернулся, позвонили из полиции - Джулия умерла. Ты должен понять следующее:
тогда я ни единой минуты не верил в то, что ее убил Уайнант. Ты способен
понять это - ведь ты до сих пор не веришь, что убил он. Поэтому, когда я
приехал в участок, и полицейские стали задавать мне вопросы об Уайнанте, и
было ясно, что они подозревают его, я сделал то, что сделали бы ради своих
клиентов девяносто девять адвокатов из ста - я ни словом не обмолвился о
том, что видел Уайнанта по соседству с квартирой Джулии примерно в то время,
когда предположительно было совершено убийство. Я рассказал им то же, что и
тебе - будто у меня с ним была назначена встреча, а он так и не пришел, - а
затем дал им понять, будто от "Плазы" я поехал прямиком к Херманну.
- Это вполне понятно, - согласился я. - Не имело смысла что-либо
сообщать полиции до тех пор, пока ты не услышал его объяснения по поводу
случившегося.
- Вот именно, а потом все дело заключалось в том, что мне так и не
довелось услышать его объяснения. Я ожидал, что он объявится, позвонит мне,
в конце концов, но от него ничего не было слышно - до четверга, когда я
получил то его письмо из Филадельфии, а в письме ни слова не говорилось о
нашей несостоявшейся встрече в пятницу, ни слова о... впрочем, ты читал это
письмо. Что ты о нем думаешь?
- Ты имеешь в виду, похоже ли оно на письмо, написанное человеком,
которого терзают угрызения совести?
- Да.
- Не особенно, - сказал я. - Примерно такого письма можно и ожидать от
него в случае, если он не убивал Джулию - никакой озабоченности по поводу
подозрений на его счет со стороны полиции за исключением того, что это может
отразиться на его работе, желание прояснить дело, избежав при этом
каких-либо неудобств лично для него - словом, не слишком блестящее письмо,
если бы оно было написано кем-нибудь другим, однако вполне соответствующее
тем причудам, которые отличают его от других людей. Я могу себе представить,
как Уайнант отправляет письмо, и ему даже в голову не приходит, что самым
разумным было бы отчитаться в своих действиях в день убийства перед
полицией. Насколько ты уверен, что, когда ты его увидел он ехал от Джулии?
- Теперь я вполне уверен. Тогда же мне это показалось вероятным. Затем
я подумал, что он, возможно, был в своей мастерской. Она находится на Первой
авеню, всего лишь в нескольких кварталах от места, где я его видел, и хотя
мастерская была закрыта со времени его отъезда, мы в прошлом месяце
возобновили ее аренду, так что все было готово к его возвращению, и он
вполне мог поехать туда в тот день. Полиция не обнаружила там ничего, по
чему можно было с уверенностью судить о том, был он в мастерской или нет.
- Я хотел спросить тебя: говорили, будто бы он отрастил бороду. Была ли
у него...
- Нет - я видел все то же длинное, худое лицо с теми же общипанными,
белесыми усами.
- И еще: был такой парень по имени Нанхейм, которого вчера убили -
маленький, с...
- Я как раз собирался об этом сказать.
- Я подумал о том маленьком человечке, который, как тебе показалось,
следил за тобой.
Маколэй уставился на меня.
- Ты полагаешь, это мог быть Нанхейм?
- Не знаю. Я просто подумал.
- И я не знаю, - сказал он, - Я никогда не видел Нанхейма, насколько
мне...
- Он представлял собою невысокого мужчину, не более пяти футов и трех
дюймов ростом, а весил, пожалуй, фунтов сто двадцать. Я бы сказал, что ему
было лет тридцать пять-тридцать шесть. Желтоватый цвет лица, темные волосы и
такие же темные, довольно близко посаженные глаза, большой рот, длинный
обвислый нос, торчащие, словно крылья летучей мыши, уши... бегающий взгляд.
- Это вполне мог быть он, - сказал Маколэй, - хотя я не видел его с
близкого расстояния. Думаю, полиция позволит мне взглянуть на него, - он
пожал плечами, - впрочем, теперь это не имеет значения. О чем я говорил? Ах
да, о том, что никак не мог связаться с Уайнантом. Это поставило меня в
неловкое положение, поскольку полиция полагала, будто я поддерживаю с ним
контакт и не говорю по этому поводу правды. Ты ведь тоже так считал, верно?
- Да, - признался я.
- И ты тоже, как и полиция, наверное, подозревал что в день убийства я
все же встречался с ним в гостинице "Плаза" или в другом месте.
- Это представлялось вероятным.
- Да. И, конечно же, вы были отчасти правы. По крайней мере, я видел
его, да еще в таком месте и в такое время, что, узнай об этом полиция, его
бы, вне всяких сомнений, немедленно сочли виновным, и потому, солгав
поначалу несознательно, косвенным образом, я стал затем лгать прямо и
преднамеренно. Херманн весь тот день безвылазно провел на совещании и не мог
знать, как долго я ждал, пока он освободится. Луиза Джекобз - моя хорошая
приятельница. Не вдаваясь в детали, я объяснил ей, что если она скажет,
будто я появился у них в конторе через одну-две минуты после того, как
пробило три, то может помочь мне выручить клиента, и она с готовностью
согласилась. Я также объяснил ей, что в случае, если возникнут какие-либо
непредвиденные неприятности, она всегда сможет обезопасить себя, сказав,
будто не обратила внимания, в котором точно часу я прибыл, однако на
следующий день я случайно упомянул о своем прибытии именно в это время, и у
нее не было причин сомневаться в моей честности; таким образом вся вина
возлагалась на меня. - Маколэй глубоко вздохнул. - Теперь все это неважно.
Важно то, что сегодня я получил от Уайнанта весточку.
- Очередное нелепое письмо? - спросил я.
- Нет, он позвонил и я назначил ему на сегодняшний вечер встречу - с
тобой и со мной. Я сказал ему, что ты, если не увидишься с ним, ничего для
него не сделаешь, поэтому он обещал встретиться с нами сегодня вечером.
Естественно, я собираюсь пригласить и полицию; мне уже трудно оправдать тот
факт, что я покрываю его подобным образом. Я могу добиться того, что его
оправдают, признав невменяемым, и затем изолируют. Это все, что я могу - да
и хочу - сделать.
- Ты уже сообщил полиции?
- Нет. Он позвонил лишь после того, как они ушли. К тому же, сначала я
хотел поговорить с тобой. Я хотел сказать тебе, что не забыл, чем я тебе
обязан и...
- Ерунда, - сказал я.
- Совсем не ерунда. - Он повернулся к Норе. - Я полагаю, он никогда не
говорил вам, что спас мне однажды жизнь, в окопе под...
- Он сошел с ума, - сказал я Норе. - Он выстрелил в одного парня и
промахнулся, а я выстрелил и не промахнулся, только и всего. - Я вновь
обратился к Маколэю: - А может, пусть полиция еще немного подождет?
Предположим, ты и я встретимся сегодня с Уайнантом и выслушаем его. Мы можем
придержать его и, если убедимся, что он - убийца, забить тревогу в конце
встречи.
- Ты до сих пор сомневаешься, верно? - Маколэй слабо улыбнулся. - Что
ж, если ты пожелаешь, я готов пойти на это, хотя такой шаг мне
представляется... Впрочем, быть может, ты передумаешь, когда я расскажу тебе
о нашем телефонном разговоре.
В гостиную, зевая, вошла Дороти, одетая в слишком длинные для нее
Норины ночную рубашку и халат.
- Ах! - воскликнула она, увидев Маколэя, а затем, узнав его,
произнесла: - Ой, здравствуйте, мистер Маколэй. Я не знала, что вы здесь.
Есть новости о моем отце?
Маколэй посмотрел на меня. Я покачал головой. Он ответил Дороти:
- Пока нет, но, возможно, сегодня мы что-нибудь узнаем.
- Зато Дороти уже кое-что случайно узнала. Расскажи Маколэю о Гилберте,
- сказал я.
- Вы имеете в виду, о... о моем отце? - уставившись в пол, неуверенно
спросила она.
- О Бог ты мой, конечно, нет! - сказал я.
Лицо ее залилось краской, она с упреком посмотрела на меня, а затем
торопливо сказала Маколэю:
- Гил виделся вчера с отцом, и отец сказал ему, кто убил мисс Вулф.
- Что?
Она энергично четыре или пять раз кивнула головой. Глазами, в которых
читалось изумление, Маколэй посмотрел на меня.
- Совсем не обязательно, что это действительно произошло, - напомнил я
ему. - Это Гил так говорит.
- Понятно. Тогда, по-твоему, он мог...
- Тебе ведь не так часто с тех пор, как заварилась эта каша приходилось
беседовать с членами этой семейки, верно? - спросил я.
- Верно.
- Захватывающее занятие, доложу я тебе. У них у всех сдвиг на почве
секса, и это глубоко укоренилось в их подсознании. Они начинают...
- Вы просто отвратительны! - сердито сказала Дороти. - Я изо всех сил
стараюсь...
- Чем ты недовольна? - спросил я. - На сей раз я делаю тебе поблажку: я
склонен верить, что Гил действительно так тебе и сказал. Не требуй от меня
слишком многого.
- И кто же убил Джулию? - спросил Маколэй.
- Не знаю. Об этом Гил мне не сказал.
- А твой брат часто виделся с отцом?
- Не знаю, насколько часто. Он просто сказал, что виделся с ним.
- А он говорил что-нибудь о... о человеке по имени Нанхейм?
- Нет. Ник спрашивал меня об этом. Гилберт ни о чем больше мне не
говорил.
Я поймал Норин взгляд и сделал ей знак. Она поднялась и произнесла:
- Пойдем в другую комнату, Дороти, надо дать ребятам шанс заняться их
сверхважными делами.
Дороти явно хотела остаться, однако, она все же вышла вслед за Норой.
Маколэй сказал:
- После того, как она подросла, у нее есть на что посмотреть. - Он
откашлялся. - Надеюсь, твоя жена не...
- Не беспокойся. С Норой все в порядке. Ты собирался рассказать мне о
своем разговоре с Уайнантом.
- Он позвонил сразу после того, как ушли полицейские, и сказал, что
видел мое объявление в газете "Таймс" и хотел бы знать, чего мне надо. Я
объяснил ему, что ты не горишь желанием впутываться в его неприятности, не
переговорив предварительно с ним, и мы условились встретиться сегодня
вечером. Потом он спросил, видел ли я Мими и я сообщил ему, что видел ее
пару раз после того, как она вернулась из Европы, и что видел также его
дочь. И тогда он сказал следующее: "Если моя жена попросит денег, выдай ей
любую сумму в разумных пределах".
- Черт меня побери, - сказал я. Маколэй кивнул.
- То же самое подумал и я. Когда я спросил его, с какой стати, он
ответил, будто, прочитав утренние газеты, убедился, что Мими оказалась
жертвой Розуотера, а не его союзницей, и у него есть основания рассчитывать
на ее "доброе расположение" к нему, Уайнанту. Я начал догадываться, в чем
дело, и сообщил ему, что Мими уже отдала ножик и цепочку полицейским.
Угадай, что он на это ответил.
- Сдаюсь.
- Промямлив что-то нечленораздельное - причем буквально несколько слов,
заметь, - он вдруг как ни в чем не бывало заявил: "Те самые цепочку и ножик,
которые я оставил у Джулии, чтобы она отдала их в ремонт?"
- А что ты ответил? - рассмеялся я.
- Это меня озадачило. Пока я соображал, что ответить, он сказал: "Как
бы то ни было, мы можем подробно обсудить это во время нашей сегодняшней
встречи". Я спросил, где и когда мы увидимся, и он ответил, что ему придется
в десять вечера еще раз позвонить мне домой. Он сразу заторопился, хотя
перед этим, похоже, никуда не спешил, и у него не нашлось времени, чтобы
ответить на все появившиеся у меня вопросы, поэтому он повесил трубку, а я
позвонил тебе. Что ты теперь скажешь по поводу его невиновности?
- Теперь я не так уверен, как раньше, - медленно ответил я. - Насколько
ты уверен, что в десять часов он с нами свяжется?
Маколэй пожал плечами.
- Я знаю об этом не больше твоего.
- В таком случае я бы на твоем месте не беспокоил полицию до тех пор,
пока мы не схватим нашего безумного приятеля и не будем готовы передать его
трудно было бы не услышать, даже в самом дальнем углу комнаты, она
произнесла:
- Все это время Гил виделся с нашим отцом. Он встречался с ним и
сегодня, и отец сказал ему, кто убил мисс Вулф.
- Кто?
Она покачала головой.
- Он мне не сказал. Он рассказал только это.
- И об этом ты боялась сообщить мне в присутствии Гилберта и Мими?
- Да. Вы бы поняли, если бы позволили мне рассказать...
- ...о том, что случилось с тобой в раннем детстве. Нет, не позволю.
Оставим это. Что еще он тебе сказал?
- Ничего.
- И о Нанхейме ничего?
- Нет, ничего.
- Где твой отец?
- Гил мне не сказал.
- Когда он с ним встречался?
- Он не сказал. Пожалуйста, не сердитесь, Ник. Я сообщила вам все, о
чем он мне говорил.
- Что-то уж больно много он тебе наговорил, - проворчал я. - Когда вы с
ним об этом беседовали?
- Сегодня вечером. Он как раз говорил об этом, когда вы вошли в мою
комнату, и честное слово, больше ничего мне не сказал.
- Было бы здорово, - произнеся, - если бы кто-нибудь из вас однажды
ясно и определенно о чем-нибудь высказался - не так важно, о чем.
Вошла Нора и принесла кофе.
- Чем ты теперь обеспокоен, сынок? - спросила она.
- Всякими разностями, - сказал я, - загадками, враньем; а ведь я уже
слишком стар, чтобы находить во всем этом удовольствие. Давай уедем в
Сан-Франциско.
- Еще до Нового года?
- Завтра. Или сегодня.
- С удовольствием. - Она протянула мне чашку. - Если хочешь, мы можем
полететь самолетом и тогда будем там накануне Нового года.
Дрожащим голосом Дороти произнесла:
- Я не лгала вам, Ник. Я рассказала вам все, что... Пожалуйста, ну
пожалуйста, не сердитесь на меня. Мне так... - Она перестала говорить и
зарыдала.
Я погладил Асту по голове и застонал.
Нора сказала:
- Мы все вымотались и потому нервничаем. Давайте отправим собаку на
ночь вниз, уляжемся и поговорим после того как отдохнем. Идем, Дороти, я
принесу тебе кофе в спальню и дам ночную рубашку.
Дороти встала и сказала мне:
- Спокойной ночи. Простите, что я такая глупая. - Она вышла вслед за
Норой.
Вернувшись, Нора уселась рядом со мной на пол.
- Наша Дороти все никак не наплачется, - сказала она. - Я согласна, что
в данный момент жизнь для нее не очень приятна, и все же... - Нора зевнула.
- Что за страшную тайну она тебе открыла?
Я рассказал ей о том, что сообщила мне Дороти.
- Похоже, это просто очередная басня.
- Почему?
- А почему нет? Пока они кормили нас только баснями.
Нора опять зевнула.
- Может быть, такое объяснение вполне удовлетворит сыщика, но для меня
оно звучит недостаточно убедительно. Слушай, а почему бы нам не составить
список всех подозреваемых, всех мотивов и зацепок, а потом их не
проверить...
- Вот ты этим и займись. Я иду спать. А что такое "зацепка", мамочка?
- Это, например, когда Гилберт на цыпочках подходит к телефону в
гостиной, где я в одиночестве лежу на диване, и думая, что я сплю, говорит
телефонистке, чтобы она нас ни с кем до утра не соединяла.
- Так-так.
- Или, - сказала Нора, - это когда Дороти вдруг обнаруживает, что ключ
от квартиры тетушки Элис все время был при ней.
- Так-так.
- Или когда Стадси вдруг начинает пихать Морелли ногой под столом после
того, как Морелли совсем уж было собрался рассказать тебе о вечно пьяном
двоюродном брате этого... как там его?.. Дика О'Брайена, которого знавала
Джулия Вулф.
Я поднялся и поставил наши чашки на стол.
- Не понимаю, как здравомыслящий сыщик, не будучи женатым на тебе,
может надеяться, что у него хоть что-нибудь получится в работе, однако, на
сей раз ты все же перегибаешь палку. По-моему, совсем не стоит ломать голову
над тем, почему Стадси пихал Морелли. Меня куда больше занимает вопрос,
зачем они так отделали Спэрроу: затем ли, чтобы не дать ему меня изувечить
или же затем, чтобы не дать ему кое-что мне рассказать? Я хочу спать.
Нора растолкала меня в четверть одиннадцатого.
- Подойди к телефону, - сказала она. - Звонит Маколэй и говорит, что
это важно.
Я вошел в спальню - в эту ночь я спал в гостиной - и подошел к
телефону. Дороти крепко спала.
- Алло, - тихо проговорил я в трубку.
- Еще слишком рано для того, чтобы пообедать вместе, - сказал Маколэй,
- но мне необходимо немедленно тебя увидеть. Я могу сейчас подъехать?
- Конечно. Приезжай, и мы позавтракаем вместе.
- Я уже завтракал. Ты завтракай один, а я буду минут через пятнадцать.
- Хорошо.
Дороти чуть приоткрыла глаза и сонным голосом пробормотала:
- Должно быть, уже поздно. - Она повернулась на другой бок и опять
погрузилась в забытье.
Я ополоснул холодной водой лицо и руки, почистил зубы, причесался и
вернулся в гостиную.
- Маколэй сейчас приедет, - сказал я Норе. - Он уже завтракал, но
можешь заказать ему кофе. А я хочу куриную печенку.
- А я приглашена на ваш утренник, или же мне лучше...
- Конечно. Ты ведь никогда не видела Маколэя, да? Довольно неплохой
парень. Однажды меня прикомандировали на несколько дней к его подразделению,
стоявшему под Во, а после войны мы стали время от времени навещать друг
друга. Пару раз он подбрасывал мне работу, включая и ту, с Уайнантом. Как
насчет капельки спиртного, чтобы расправиться с меланхолией?
- Почему бы тебе сегодня не остаться трезвым?
- Мы приехали в Нью-Йорк вовсе не для того, чтобы ходить здесь
трезвыми. Хочешь, пойдем сегодня вечером на хоккей?
- С удовольствием. - Она налила мне виски и отправилась заказывать
завтрак.
Я посмотрел утренние газеты. В них были сообщения об убийстве Нанхейма
и о том, что Йоргенсен задержан Бостонской полицией, однако гораздо больше
места было отведено под новости, касающиеся дела, которое бульварная пресса
окрестила "Войной между бандами Дьявольской кухни", а также ареста "Принца"
Майка Фергюсона и показаний "Джефси", замешанного в похищении Линдберга.
Маколэй и посыльный, приведший Асту, прибыли одновременно. Асте Маколэй
нравился, поскольку, играя с собакой, он позволял ей наваливаться на себя
всем телом, а она никогда не была сторонником слишком нежных игр.
Сегодня утром вокруг рта Маколэя были заметны морщины, а розоватый
румянец на его щеках проступал не так явственно, как обычно.
- С чего это у полиции появились новые идеи? - спросил он. - Неужели
они думают... - Он оборвал себя на полуслове, когда в комнату вошла Нора.
Она уже оделась.
- Нора, позволь тебе представить Герберта Маколэя, - сказал я. - Моя
жена.
Они пожали друг другу руки и Нора произнесла:
- Ник позволил мне заказать для вас только кофе. Может, я...
- Нет, спасибо, я только что позавтракал.
- Ну, что там насчет полиции? - спросил я.
Маколэй колебался.
- Нора знает практически все, что знаю я, - заверил я, - поэтому если
речь не идет о чем-нибудь для тебя...
- Нет-нет, ничего подобного, - сказал он. - Просто... ну, в общем...
это в интересах самой же миссис Чарльз. Я бы не хотел ее расстраивать.
- Тогда выкладывай. Ее расстраивают только те вещи, о которых она
ничего не знает. Какие новые идеи появились у полиции?
- Сегодня утром ко мне заходил лейтенант Гилд, - сказал Маколэй. -
Сначала он показал мне обрывок цепочки от часов с закрепленным на ней
ножиком и спросил, видел ли я их раньше. Я видел: они принадлежали Уайнанту.
Я сказал ему, что, по-моему, видел: по-моему, они очень похожи на цепочку и
ножик, которые были у Уайнанта. Тогда он спросил, знаю ли я, каким образом
они могли попасть к кому-нибудь другому, и после того как Гилд в течение
некоторого времени ходил вокруг да около, до меня вдруг дошло, что под
"кем-нибудь другим" он подразумевает тебя или Мими. Я ответил ему, что
Уайнант мог дать их любому из вас, что вы могли украсть их или найти на
улице, либо вам мог их дать кто-нибудь, кто украл их или нашел на улице,
либо же вы могли получить их от кого-нибудь, кому их передал сам Уайнант.
Существуют и другие способы, посредством которых вы могли бы их заполучить,
сказал я Гилду, однако, он уже понял, что я издеваюсь над ним, и не позволил
мне рассказать об этих способах.
У Норы на щеках выступили красные пятна, а глаза ее потемнели.
- Идиот! - сказала она.
- Ну, ну, - сказал я. - Вероятно, мне следовало предупредить тебя:
подобные настроения появились у него уже вчера вечером. Похоже, моя старая
приятельница Мими подбросила ему пару намеков. На что еще направил он свое
недремлющее око?
- Он хотел знать о... В общем, он так спросил: "Как вы думаете, Чарльз
и эта секретарша Вулф все еще продолжали всякие там шуры-муры? Или же это
осталось в далеком прошлом?"
- Это уж точно Мимина подача, - сказал я. - И что ты ему ответил?
- Ответил, что не знаю, продолжали ли вы "все еще" свои шуры-муры, ибо
впервые слышу, будто между вами вообще когда-либо были шуры-муры, и напомнил
ему, что в любом случае ты давно не живешь в Нью-Йорке.
Нора спросила меня:
- А у вас были шуры-муры?
- Не пытайся выставить Мака лжецом, - сказал я. - И что он на это
ответил?
- Ничего. Он спросил, знал ли, по моему мнению, Йоргенсен про тебя и
Мими, а когда я в свою очередь спросил, что именно мог он знать про тебя и
Мими, Гилд обвинил меня в том, что я разыгрываю невинность - цитирую его
дословно - так что мы не очень далеко продвинулись. Он также интересовался,
где и когда, с точностью до секунды и сантиметра, мы с тобой встречались.
- Прелестно, - сказал я. - У меня паршивое алиби.
Вошел официант и принес наш завтрак. Мы поговорили о том о сем, пока он
не накрыл на стол и не удалился.
Затем Маколэй сказал:
- Тебе нечего бояться. Я собираюсь передать Уайнанта в руки полиции. -
Он произнес эти слова нетвердым, сдавленным голосом.
Я спросил:
- Ты уверен, что Джулию убил он? Я, например, не уверен.
Маколэй просто сказал:
- Я знаю. - Он откашлялся. - Даже если существует один шанс из тысячи в
том, что я ошибаюсь - а такого шанса существовать не может, - Уайнант все
равно безумен, Чарльз. Он не должен оставаться на свободе.
- Возможно, ты и прав, - начал я, - и если ты знаешь...
- Я знаю, - повторил он. - Я видел его в тот день, когда он убил
Джулию, должно быть, не более чем минут через тридцать после того, как он
сделал это, хотя тогда еще я не знал о преступлении, вообще не знал, что она
убита. Я... ну, в общем... теперь-то я знаю.
- Ты встретил его в конторе Херманна?
- Что?
- Предполагается, что в тот день примерно с трех до четырех ты
находился в конторе человека по имени Херманн, расположенной на Пятьдесят
седьмой улице. По крайней мере, так мне сообщили в полиции.
- Правильно, - сказал он. - То есть; так им и было сказано. На самом же
деле случилось следующее: после того, как мне не удалось встретиться с
Уайнантом или же узнать о нем что-либо в "Плазе", а также после двух
безрезультатных звонков в свою контору и домой Джулии, я решил махнуть на
него рукой и направился к Херманну. Он - горный инженер и один из моих
клиентов; совсем незадолго перед тем я закончил работу над некоторыми
статьями по корпорации, которые составлял для него, и нам необходимо было
внести в эти статьи кое-какие мелкие поправки. Дойдя до Пятьдесят седьмой
улицы, я вдруг почувствовал, что за мной следят - тебе известно это
ощущение. Мне трудно было представить себе причину, по которой кто-либо мог
следить за мной, однако, я как-никак адвокат, и потому подобные причины
могут существовать. Как бы то ни было, мне захотелось удостовериться в
правильности своего ощущения, поэтому я повернул на восток от Пятьдесят
седьмой и дошел до Мэдисон авеню, и все же не был до конца уверен. Я заметил
маленького человечка с желтоватым цветом лица, которого, как мне показалось,
видел еще у "Плазы", однако... Мне подумалось, что скорее всего я обнаружу
слежку, если возьму такси, поэтому я так и сделал, велев таксисту ехать на
восток. Машин на улице было слишком много, и потому я не заметил, взял ли
тот маленький человечек или кто-нибудь еще такси следом за мной, и велел
таксисту повернуть на юг у Третьей улицы, затем снова на восток у Пятьдесят
шестой и вновь на юг у Второй авеню; к тому времени я уже был вполне уверен,
что за нами следует желтое такси. Конечно же, я не мог рассмотреть, сидит ли
в нем мой маленький человечек - для этого такси находилось слишком далеко от
нас. И вот тогда-то, когда мы остановились у следующего перекрестка на
красный свет, я увидел Уайнанта. Он сидел в такси, направлявшемся на запад
по Пятьдесят шестой улице. Естественно, меня это не очень удивило: мы
находились всего лишь в двух кварталах от дома Джулии, и я сделал вывод, что
она просто не хотела, чтобы я знал о присутствии Уайнанта в ее квартире в
тот момент, когда я звонил ей по телефону, и что теперь Уайнант направляется
на встречу со мной к "Плазе". Он никогда не отличался чрезмерной
пунктуальностью. Поэтому я сказал водителю, чтобы он повернул на запад,
однако на Лексингтон авеню - мы отставали от них всего на полквартала -
такси Уайнанта повернуло на юг. Это было совсем не по пути к "Плазе" и даже
не по пути к моей конторе, и потому я решил плюнуть на Уайнанта и вновь
заняться преследовавшим меня такси... но его там больше не было. Всю дорогу
по пути к Херманну я смотрел в заднее окошко, но не смог обнаружить никаких
признаков слежки.
- Который был час, когда ты увидел Уайнанта? - спросил я.
- Должно быть, минут пятнадцать-двадцать четвертого. Было уже без
двадцати четыре, когда я добрался до Херманна, а Уайнанта я видел, пожалуй,
минутами двадцатью-двадцатью пятью ранее. В общем, секретарша Херманна -
Луиза Джекобз, та самая девушка, с которой ты видел меня вчера вечером -
сказала мне, что у ее шефа весь день шло совещание, однако, он, по-видимому
освободится через несколько минут; так оно и случилось, и минут через
десять-пятнадцать мы с ним управились, и я вернулся в свою контору.
- Насколько я понимаю, ты находился недостаточно близко к Уайнанту,
чтобы определить, был ли тот возбужден, не пахло ли от него порохом, или не
было ли при нем цепочки от часов и все такое прочее.
- Верно. Мне, когда он проехал мимо, удалось рассмотреть лишь его
профиль, однако, не думай, будто я не уверен, что это был Уайнант.
- Не буду. Продолжай, - сказал я.
- Он больше так и не позвонил. Примерно через час после того, как я
вернулся, позвонили из полиции - Джулия умерла. Ты должен понять следующее:
тогда я ни единой минуты не верил в то, что ее убил Уайнант. Ты способен
понять это - ведь ты до сих пор не веришь, что убил он. Поэтому, когда я
приехал в участок, и полицейские стали задавать мне вопросы об Уайнанте, и
было ясно, что они подозревают его, я сделал то, что сделали бы ради своих
клиентов девяносто девять адвокатов из ста - я ни словом не обмолвился о
том, что видел Уайнанта по соседству с квартирой Джулии примерно в то время,
когда предположительно было совершено убийство. Я рассказал им то же, что и
тебе - будто у меня с ним была назначена встреча, а он так и не пришел, - а
затем дал им понять, будто от "Плазы" я поехал прямиком к Херманну.
- Это вполне понятно, - согласился я. - Не имело смысла что-либо
сообщать полиции до тех пор, пока ты не услышал его объяснения по поводу
случившегося.
- Вот именно, а потом все дело заключалось в том, что мне так и не
довелось услышать его объяснения. Я ожидал, что он объявится, позвонит мне,
в конце концов, но от него ничего не было слышно - до четверга, когда я
получил то его письмо из Филадельфии, а в письме ни слова не говорилось о
нашей несостоявшейся встрече в пятницу, ни слова о... впрочем, ты читал это
письмо. Что ты о нем думаешь?
- Ты имеешь в виду, похоже ли оно на письмо, написанное человеком,
которого терзают угрызения совести?
- Да.
- Не особенно, - сказал я. - Примерно такого письма можно и ожидать от
него в случае, если он не убивал Джулию - никакой озабоченности по поводу
подозрений на его счет со стороны полиции за исключением того, что это может
отразиться на его работе, желание прояснить дело, избежав при этом
каких-либо неудобств лично для него - словом, не слишком блестящее письмо,
если бы оно было написано кем-нибудь другим, однако вполне соответствующее
тем причудам, которые отличают его от других людей. Я могу себе представить,
как Уайнант отправляет письмо, и ему даже в голову не приходит, что самым
разумным было бы отчитаться в своих действиях в день убийства перед
полицией. Насколько ты уверен, что, когда ты его увидел он ехал от Джулии?
- Теперь я вполне уверен. Тогда же мне это показалось вероятным. Затем
я подумал, что он, возможно, был в своей мастерской. Она находится на Первой
авеню, всего лишь в нескольких кварталах от места, где я его видел, и хотя
мастерская была закрыта со времени его отъезда, мы в прошлом месяце
возобновили ее аренду, так что все было готово к его возвращению, и он
вполне мог поехать туда в тот день. Полиция не обнаружила там ничего, по
чему можно было с уверенностью судить о том, был он в мастерской или нет.
- Я хотел спросить тебя: говорили, будто бы он отрастил бороду. Была ли
у него...
- Нет - я видел все то же длинное, худое лицо с теми же общипанными,
белесыми усами.
- И еще: был такой парень по имени Нанхейм, которого вчера убили -
маленький, с...
- Я как раз собирался об этом сказать.
- Я подумал о том маленьком человечке, который, как тебе показалось,
следил за тобой.
Маколэй уставился на меня.
- Ты полагаешь, это мог быть Нанхейм?
- Не знаю. Я просто подумал.
- И я не знаю, - сказал он, - Я никогда не видел Нанхейма, насколько
мне...
- Он представлял собою невысокого мужчину, не более пяти футов и трех
дюймов ростом, а весил, пожалуй, фунтов сто двадцать. Я бы сказал, что ему
было лет тридцать пять-тридцать шесть. Желтоватый цвет лица, темные волосы и
такие же темные, довольно близко посаженные глаза, большой рот, длинный
обвислый нос, торчащие, словно крылья летучей мыши, уши... бегающий взгляд.
- Это вполне мог быть он, - сказал Маколэй, - хотя я не видел его с
близкого расстояния. Думаю, полиция позволит мне взглянуть на него, - он
пожал плечами, - впрочем, теперь это не имеет значения. О чем я говорил? Ах
да, о том, что никак не мог связаться с Уайнантом. Это поставило меня в
неловкое положение, поскольку полиция полагала, будто я поддерживаю с ним
контакт и не говорю по этому поводу правды. Ты ведь тоже так считал, верно?
- Да, - признался я.
- И ты тоже, как и полиция, наверное, подозревал что в день убийства я
все же встречался с ним в гостинице "Плаза" или в другом месте.
- Это представлялось вероятным.
- Да. И, конечно же, вы были отчасти правы. По крайней мере, я видел
его, да еще в таком месте и в такое время, что, узнай об этом полиция, его
бы, вне всяких сомнений, немедленно сочли виновным, и потому, солгав
поначалу несознательно, косвенным образом, я стал затем лгать прямо и
преднамеренно. Херманн весь тот день безвылазно провел на совещании и не мог
знать, как долго я ждал, пока он освободится. Луиза Джекобз - моя хорошая
приятельница. Не вдаваясь в детали, я объяснил ей, что если она скажет,
будто я появился у них в конторе через одну-две минуты после того, как
пробило три, то может помочь мне выручить клиента, и она с готовностью
согласилась. Я также объяснил ей, что в случае, если возникнут какие-либо
непредвиденные неприятности, она всегда сможет обезопасить себя, сказав,
будто не обратила внимания, в котором точно часу я прибыл, однако на
следующий день я случайно упомянул о своем прибытии именно в это время, и у
нее не было причин сомневаться в моей честности; таким образом вся вина
возлагалась на меня. - Маколэй глубоко вздохнул. - Теперь все это неважно.
Важно то, что сегодня я получил от Уайнанта весточку.
- Очередное нелепое письмо? - спросил я.
- Нет, он позвонил и я назначил ему на сегодняшний вечер встречу - с
тобой и со мной. Я сказал ему, что ты, если не увидишься с ним, ничего для
него не сделаешь, поэтому он обещал встретиться с нами сегодня вечером.
Естественно, я собираюсь пригласить и полицию; мне уже трудно оправдать тот
факт, что я покрываю его подобным образом. Я могу добиться того, что его
оправдают, признав невменяемым, и затем изолируют. Это все, что я могу - да
и хочу - сделать.
- Ты уже сообщил полиции?
- Нет. Он позвонил лишь после того, как они ушли. К тому же, сначала я
хотел поговорить с тобой. Я хотел сказать тебе, что не забыл, чем я тебе
обязан и...
- Ерунда, - сказал я.
- Совсем не ерунда. - Он повернулся к Норе. - Я полагаю, он никогда не
говорил вам, что спас мне однажды жизнь, в окопе под...
- Он сошел с ума, - сказал я Норе. - Он выстрелил в одного парня и
промахнулся, а я выстрелил и не промахнулся, только и всего. - Я вновь
обратился к Маколэю: - А может, пусть полиция еще немного подождет?
Предположим, ты и я встретимся сегодня с Уайнантом и выслушаем его. Мы можем
придержать его и, если убедимся, что он - убийца, забить тревогу в конце
встречи.
- Ты до сих пор сомневаешься, верно? - Маколэй слабо улыбнулся. - Что
ж, если ты пожелаешь, я готов пойти на это, хотя такой шаг мне
представляется... Впрочем, быть может, ты передумаешь, когда я расскажу тебе
о нашем телефонном разговоре.
В гостиную, зевая, вошла Дороти, одетая в слишком длинные для нее
Норины ночную рубашку и халат.
- Ах! - воскликнула она, увидев Маколэя, а затем, узнав его,
произнесла: - Ой, здравствуйте, мистер Маколэй. Я не знала, что вы здесь.
Есть новости о моем отце?
Маколэй посмотрел на меня. Я покачал головой. Он ответил Дороти:
- Пока нет, но, возможно, сегодня мы что-нибудь узнаем.
- Зато Дороти уже кое-что случайно узнала. Расскажи Маколэю о Гилберте,
- сказал я.
- Вы имеете в виду, о... о моем отце? - уставившись в пол, неуверенно
спросила она.
- О Бог ты мой, конечно, нет! - сказал я.
Лицо ее залилось краской, она с упреком посмотрела на меня, а затем
торопливо сказала Маколэю:
- Гил виделся вчера с отцом, и отец сказал ему, кто убил мисс Вулф.
- Что?
Она энергично четыре или пять раз кивнула головой. Глазами, в которых
читалось изумление, Маколэй посмотрел на меня.
- Совсем не обязательно, что это действительно произошло, - напомнил я
ему. - Это Гил так говорит.
- Понятно. Тогда, по-твоему, он мог...
- Тебе ведь не так часто с тех пор, как заварилась эта каша приходилось
беседовать с членами этой семейки, верно? - спросил я.
- Верно.
- Захватывающее занятие, доложу я тебе. У них у всех сдвиг на почве
секса, и это глубоко укоренилось в их подсознании. Они начинают...
- Вы просто отвратительны! - сердито сказала Дороти. - Я изо всех сил
стараюсь...
- Чем ты недовольна? - спросил я. - На сей раз я делаю тебе поблажку: я
склонен верить, что Гил действительно так тебе и сказал. Не требуй от меня
слишком многого.
- И кто же убил Джулию? - спросил Маколэй.
- Не знаю. Об этом Гил мне не сказал.
- А твой брат часто виделся с отцом?
- Не знаю, насколько часто. Он просто сказал, что виделся с ним.
- А он говорил что-нибудь о... о человеке по имени Нанхейм?
- Нет. Ник спрашивал меня об этом. Гилберт ни о чем больше мне не
говорил.
Я поймал Норин взгляд и сделал ей знак. Она поднялась и произнесла:
- Пойдем в другую комнату, Дороти, надо дать ребятам шанс заняться их
сверхважными делами.
Дороти явно хотела остаться, однако, она все же вышла вслед за Норой.
Маколэй сказал:
- После того, как она подросла, у нее есть на что посмотреть. - Он
откашлялся. - Надеюсь, твоя жена не...
- Не беспокойся. С Норой все в порядке. Ты собирался рассказать мне о
своем разговоре с Уайнантом.
- Он позвонил сразу после того, как ушли полицейские, и сказал, что
видел мое объявление в газете "Таймс" и хотел бы знать, чего мне надо. Я
объяснил ему, что ты не горишь желанием впутываться в его неприятности, не
переговорив предварительно с ним, и мы условились встретиться сегодня
вечером. Потом он спросил, видел ли я Мими и я сообщил ему, что видел ее
пару раз после того, как она вернулась из Европы, и что видел также его
дочь. И тогда он сказал следующее: "Если моя жена попросит денег, выдай ей
любую сумму в разумных пределах".
- Черт меня побери, - сказал я. Маколэй кивнул.
- То же самое подумал и я. Когда я спросил его, с какой стати, он
ответил, будто, прочитав утренние газеты, убедился, что Мими оказалась
жертвой Розуотера, а не его союзницей, и у него есть основания рассчитывать
на ее "доброе расположение" к нему, Уайнанту. Я начал догадываться, в чем
дело, и сообщил ему, что Мими уже отдала ножик и цепочку полицейским.
Угадай, что он на это ответил.
- Сдаюсь.
- Промямлив что-то нечленораздельное - причем буквально несколько слов,
заметь, - он вдруг как ни в чем не бывало заявил: "Те самые цепочку и ножик,
которые я оставил у Джулии, чтобы она отдала их в ремонт?"
- А что ты ответил? - рассмеялся я.
- Это меня озадачило. Пока я соображал, что ответить, он сказал: "Как
бы то ни было, мы можем подробно обсудить это во время нашей сегодняшней
встречи". Я спросил, где и когда мы увидимся, и он ответил, что ему придется
в десять вечера еще раз позвонить мне домой. Он сразу заторопился, хотя
перед этим, похоже, никуда не спешил, и у него не нашлось времени, чтобы
ответить на все появившиеся у меня вопросы, поэтому он повесил трубку, а я
позвонил тебе. Что ты теперь скажешь по поводу его невиновности?
- Теперь я не так уверен, как раньше, - медленно ответил я. - Насколько
ты уверен, что в десять часов он с нами свяжется?
Маколэй пожал плечами.
- Я знаю об этом не больше твоего.
- В таком случае я бы на твоем месте не беспокоил полицию до тех пор,
пока мы не схватим нашего безумного приятеля и не будем готовы передать его