уничтожить. Ты должен убедиться, что документ полностью уничтожен, и от него
ничего не осталось кроме разве что пепла, а прочитав его, ты поймешь, почему
это необходимо сделать, и почему я доверяю тебе выполнение этой задачи. В
случае, если в силу каких-то причин нам потребуется изменить наши планы, я
позвоню тебе по телефону сегодня ночью. Если же я не позвоню сегодня, то
позвоню завтра вечером, чтобы узнать, удалось ли тебе выполнить мои
инструкции, а также чтобы договориться о встрече. Я нисколько не сомневаюсь,
что ты осознаешь ту огромную ответственность, которую я возлагаю на твои
плечи, и что мое доверие будет полностью оправдано.
С любовью,
Твой отец.
Размашистая, сделанная чернилами подпись Уайнанта находилась под
словами "твой отец".
Гилд ждал, пока я скажу что-нибудь. Я ждал, пока что-нибудь скажет он.
Через несколько минут такого молчания лейтенант спросил Гилберта:
- А он звонил?
- Нет, сэр.
- Откуда ты знаешь, - спросил я. - Разве ты не велел телефонистке ни с
кем ваш номер не соединять?
- Я... да, велел. Поскольку вы были там, я боялся, что, если он
позвонит, вы узнаете, кто это; отец же, как мне подумалось, мог просто
передать мне что-нибудь через телефонистку, однако, он так и не позвонил.
- Значит, ты не виделся с ним?
- Нет.
- И он не сообщал тебе, кто убил Джулию Вулф?
- Нет.
- И ты солгал Дороти?
Он опустил голову, уставился в пол и кивнул головой.
- Я... Это... Наверное, я на самом деле сказал так из ревности. - Он
посмотрел на меня; теперь лицо его было пунцовым. - Понимаете, раньше
Дороти, глядя на меня, полагала, будто практически обо всем я знаю больше,
нежели все остальные, и она, видите ли, обращалась ко мне, если хотела
узнать что-либо, и всегда поступала так, как я ей говорил, а потом, когда
она стала часто видеться с вами, все изменилось. Она уже смотрела снизу
вверх на вас и уважала вас больше... то есть, это вполне естественно, и было
бы глупо с ее стороны так не делать, поскольку здесь никакого сравнения и
быть не может, но я... я, наверное, ревновал и осуждал... ну, не то чтобы
осуждал - ведь я и сам смотрел на вас снизу вверх, - однако, мне хотелось
как-нибудь вновь произвести на нее впечатление - вы, пожалуй, назовете это
бравадой, - и, получив письмо отца, я соврал, будто регулярно встречаюсь с
ним, и будто он рассказал мне о том, кто совершил эти убийства, так как я
надеялся, что она подумает, будто мне известно то, чего не знаете даже вы. -
Гилберт, словно выбившись из сил, остановился и вытер лицо носовым платком.
Мне снова удалось одержать верх в молчаливом поединке с Гилдом, и он,
наконец, произнес:
- Ну что ж, по-моему, ничего такого страшного ты не натворил, сынок,
если только ты уверен, что не утаиваешь какие-нибудь факты, о которых нам
следует знать.
Мальчик покачал головой.
- Нет, сэр, я ничего не утаиваю.
- А тебе ничего не известно о цепочке и ножике, которые твоя мать
передала нам?
- Нет, сэр, я и узнал-то о них только после того, как мама вам их
отдала.
- Как она себя чувствует? - спросил я.
- О, с ней все в порядке, по-моему, правда, она сказала, что сегодня не
будет вставать с постели.
Глаза Гилда сузились.
- А что с ней случилось?
- Истерика, - сказал я ему. - Они вчера поссорились с дочерью, и Мими
сорвалась.
- Поссорились на почве чего?
- Кто их знает - обычная ссора между женщинами из-за сущих пустяков.
- Хм-м-м, - протянул Гилд и почесал подбородок.
- Флинт сказал правду о том, что у тебя не было возможности отыскать
тот документ? - спросил я у Гилберта.
- Да. Я не успел даже дверь закрыть, как он на меня набросился.
- Гениальные детективы со мной работают, - проворчал Гилд. - А он не
кричал: "Ату его!", когда на тебя бросился? Ну да ладно. Что ж, сынок, я
могу сделать две вещи, и на которой из них остановлюсь, зависит только от
тебя. Я могу задержать тебя на некоторое время, а могу и отпустить в обмен
на обещание, что, если отец с тобой свяжется, ты тут же дашь мне знать, и
расскажешь, о чем он будет с тобой говорить и где назначит встречу.
Я заговорил прежде, чем Гилберт успел открыть рот:
- Вы не можете этого от него требовать, Гилд. Речь ведь идет о его
родном отце.
- Не могу, вот как? - Нахмурившись, он посмотрел на меня. - А разве это
не в интересах его отца, если он действительно невиновен?
Я ничего не ответил.
Постепенно лицо Гилда просветлело.
- Ну ладно, сынок, тогда, предположим, я возьму с тебя слово. Если твой
отец или кто-нибудь еще попросит тебя что-либо сделать, ты скажешь им, что
не можешь, поскольку дал мне честное слово?
- Вот это звучит разумно, - сказал я.
- Да, сэр, даю вам слово, - ответил Гилберт.
Гилд сделал широкий жест рукой.
- О'кей. Ну, тогда беги.
Мальчик встал и сказал:
- Большое вам спасибо, сэр. - Он повернулся ко мне. - Вы не собираетесь
сегодня...
- Подожди меня на улице, - сказал я, - если не спешишь.
- Я подожду. До свидания, лейтенант Гилд, и еще раз спасибо. - Гилберт
вышел.
Гилд схватил телефонную трубку и приказал немедленно найти книгу
"Хорошие манеры" и принести ее к нему вместе со всем содержимым. Сделав это,
он заложил руки за голову и принялся покачиваться на стуле.
- Итак?
- Кто его знает, - сказал я.
- Послушайте, неужели вы до сих пор полагаете, что это сделал не
Уайнант?
- Какая разница, что я там полагаю? Вместе с показаниями Мими у вас
против него много улик.
- Разница довольно большая, - заверил он меня. - Мне бы очень хотелось
знать, что вы думаете и почему вы так думаете.
- Моя жена считает, что он кого-то покрывает.
- Вот как? Хм-м-м. Я никогда не относился к числу тех, кто приуменьшает
значение женской интуиции, а миссис Чарльз, если вы позволите мне так
выразиться, чрезвычайно умная женщина. А кого, по ее мнению, Уайнант
покрывает?
- Когда я в последний раз с ней разговаривал, она еще не решила.
Гилд вздохнул.
- Что ж, вероятно, тот документ, за которым он послал парнишку,
что-нибудь да прояснит.
Однако документ ничего не прояснил: людям Гилда в квартире убитой
женщины так и не удалось найти ни его, ни экземпляра "Хороших манер".
Гилд опять вызвал рыжего Флинта и принялся с пристрастием его
допрашивать. Рыжий полицейский обильно потел, потеряв фунтов десять веса,
однако, продолжал утверждать, что у Гилберта не было возможности ни к чему в
квартире прикоснуться, и что за время его, Флинта, дежурства из комнаты не
могла пропасть ни одна пылинка. Он не помнил, чтобы ему на глаза попадалась
книга под названием "Хорошие манеры", но он и не относился к числу людей,
которые обычно запоминают книжные названия. Флинт изо всех сил старался
помочь и выдвигал идиотские предположения до тех пор, пока Гилд не прогнал
его прочь.
- Парнишка, по-видимому, ждет меня на улице, - сказал я, - на случай,
если вы считаете, что дальнейшая беседа с ним может быть полезной.
- А вы как считаете?
- Вряд ли.
- Ну, тогда ладно. И все же, черт возьми, кто-то забрал эту книгу, и я
переверну...
- Почему? - спросил я.
- Что - "почему"?
- Почему вы уверены, что она была там, и что кто-то непременно ее
забрал?
Гилд почесал подбородок.
- Что вы хотите этим сказать?
- Уайнант не пришел на встречу с Маколэем в "Плазе" в день убийства, не
совершал самоубийства в Аллентауне, он пишет, что получил от Джулии Вулф
только тысячу долларов, когда мы думаем, что он должен получить пять тысяч,
он сообщает, будто они с ней были лишь друзьями, когда мы считаем, что они
были любовниками, он слишком часто нас разочаровывает, и потому мне трудно
верить ему на слово.
- Факт тот, что я бы его скорее понял, - сказал Гилд, - если бы он либо
явился к нам, либо пустился в бега. А то, что он, внося сумятицу в дело,
появляется то здесь, то там, не укладывается ни в какие рамки.
- Вы наблюдаете за его мастерской?
- Мы вроде как присматриваем за ней. А что?
- Не знаю, - честно признался я. - Просто он указал нам на массу вещей,
которые никуда нас не привели. Может, нам следует обратить внимание на те
вещи, о которых он ничего не говорит, а мастерская - одна из таких вещей.
- Хм-м-м, - произнес Гилд.
- Оставляю вас наедине с этой блестящей идеей, - сказал я и надел
пальто и шляпу. - Предположим, мне нужно будет связаться с вами поздно
вечером: каким образом я смогу это сделать?
Он дал мне свой номер телефона, мы пожали друг другу руки, и я ушел.
Гилберт Уайнант ждал меня в коридоре. Никто из нас не проронил ни
слова, пока мы не сели в такси. Затем он спросил:
- Лейтенант думает, что я говорил правду, не так ли?
- Конечно. А разве это не так?
- О, так, однако, люди не всегда тебе верят. Вы ничего не скажете маме
о том, что произошло?
- Нет, если только ты сам меня не попросишь.
- Спасибо, - сказал он. - Как вы думаете, где перед молодым человеком
открывается больше возможностей: на востоке или на западе?
Отвечая, я представил себе, как Гилберт работает на лисьей ферме у
Гилда.
- Сейчас трудно сказать. Хочешь поехать на запад?
- Не знаю. Мне бы хотелось чем-нибудь заняться. - Он принялся возиться
со своим галстуком.
Следующие пару кварталов мы проехали в молчании.
Затем Гилберт сказал:
- Мне бы хотелось задать вам еще один странный вопрос: что вы думаете
обо мне? - Похоже, он задал этот вопрос еще более серьезно, чем несколько
дней тому назад Элис Куинн.
- Ты совершенно нормальный, - ответил я ему, - и в то же время
совершенно ненормальный.
Он отвернулся и посмотрел в окно.
- Я так безнадежно молод.
Мы опять помолчали. Затем он кашлянул, и у его рта появилась тонкая
струйка крови.
- Этот здоровяк сильно тебя зашиб, - сказал я.
Он стыдливо кивнул и приложил к губам носовой платок.
- Я не очень сильный.
У "Кортлэнда", выходя из такси, Гилберт упорно отказывался от моей
помощи и уверял, что дойдет и сам, однако я поднялся вместе с ним наверх,
поскольку иначе он бы наверняка не сказал ни слова о состоянии своего
здоровья Мими.
Я позвонил прежде, чем он успел достать свой ключ, и Мими открыла
дверь. Увидев у Гилберта синяк, она выпучила глаза.
- Ему здорово досталось, - сказал я. - Уложи его в постель и вызови
врача.
- Что случилось?
- Уайнант втравил его в одно дело.
- В какое?
- Не стоит об этом беспокоиться, пока мы не приведем Гилберта в
порядок.
- Но Клайд был здесь, - сказала она. - Поэтому я тебе и звонила.
- Что?
- Он правда был здесь. - Она энергично кивнула головой. - И спрашивал,
где Гил. Он просидел здесь с час или даже больше и ушел всего минут десять
назад.
- Ну хорошо, давай уложим Гилберта в постель.
Гилберт упрямо настаивал на том, что ему не нужна помощь, поэтому я
оставил его наедине с матерью в ванной и прошел к телефону.
- Звонил кто-нибудь? - спросил я Нору, когда на другом конце провода
услышал ее голос.
- Так точно, сэр. Месье Маколэй и Гилд, кроме того мадам Йоргенсен и
Куинн просили, чтобы вы с ними связались. От детей пока звонков не
поступало.
- Когда звонил Гилд?
- Минут пять назад. Ты не будешь возражать, если сегодня пообедаешь в
одиночестве? Ларри пригласил меня на новый спектакль Осгуда Перкинса.
- Хорошо. Увидимся позже. Я позвонил Маколэю.
- Встреча отменяется, - сказал он. - У меня новости от нашего друга, и
одному лишь Господу Богу известно, что он замышляет. Слушай, Чарльз, я иду в
полицию. С меня хватит.
- Думаю, теперь другого выхода не остается, - сказал я. - Я и сам
собирался звонить в полицию. Я у Мими. Он был здесь десять минут назад. Мы
только что с ним разминулись.
- Что он там делал?
- Я как раз собираюсь попытаться это выяснить.
- Ты серьезно хотел звонить в полицию?
- Конечно.
- Тогда, может, ты так и сделаешь, а я сейчас приеду?
- Договорились. До скорого.
Я позвонил Гилду.
- После вашего ухода появились кое-какие новости, - сказал он. - Вам
удобно будет обсуждать их там, где вы сейчас находитесь?
- Я у миссис Йоргенсен. Мне пришлось доставить парнишку домой. Ваш
рыжий здоровяк так зашиб его, что у Гилберта где-то внутри открылось
кровотечение.
- Я убью эту гориллу! - прорычал Гилд. - Тогда нам лучше сейчас не
говорить.
- У меня тоже есть кое-какие новости. По словам миссис Йоргенсен,
Уайнант был здесь сегодня почти в течение часа и ушел всего за несколько
минут до того, как приехал я.
Несколько секунд он молчал, а затем сказал:
- Ничего не предпринимайте. Я сейчас же приеду.
Когда я искал номер телефона Куиннов, в гостиную вошла Мими.
- Ты думаешь, у Гилберта серьезные ушибы? - спросила она.
- Не знаю, но лучше немедленно вызвать врача. - Я подвинул к ней
телефон. Когда она, позвонив, положила трубку на место, я сказал: - Я
сообщил полиции, что Уайнант был здесь.
Она кивнула.
- Потому я тебе и звонила, чтобы спросить, следует им сообщать или нет.
- Я также звонил Маколэю. Он скоро приедет.
- Он не имеет права отнимать их у меня! - возмущенно сказала она. -
Клайд передал мне их добровольно - они принадлежат мне.
- Что принадлежит тебе?
- Эти облигации, эти деньги.
- Какие облигации? Какие деньги?
Она подошла к столу и выдвинула ящик.
- Видишь?
В ящике лежали три пачки, перехваченных широкими резинками облигаций,
поверх которых лежал розовый чек на десять тысяч долларов компании "Парк
Эвенью Траст", выписанный на имя Мими Йоргенсен, подписанный Клайдом Милером
Уайнантом и датированный третьим января тысяча девятьсот тридцать третьего
года.
- Датирован пятью днями раньше действительного срока, - сказал я. - Что
за чушь?
- Он сказал, что сейчас на его счету не наберется такой суммы, и он,
вероятно, не сможет в течение еще двух-трех дней сделать новый вклад.
- По этому поводу разразится настоящая буря, - предупредил я ее. -
Надеюсь, ты к ней готова.
- Я не понимаю, почему, - запротестовала она. - Не понимаю, почему мой
муж - мой бывший муж - не имеет права обеспечить меня и своих детей, если он
этого хочет.
- Хватит, Мими. Чем ты его купила?
- Купила?
- Ну да. Что ты пообещала сделать в ближайшие несколько дней? Ведь он
пригрозил устроить все так, что если ты этого не сделаешь, деньги по чеку
получить будет невозможно, верно?
Она состроила гримасу, выражавшую нетерпение.
- В самом деле, Ник, иногда со своими дурацкими подозрениями ты
производишь впечатление недоумка.
- Я учусь быть недоумком. Еще три урока, и можно будет получать диплом.
Но помни, я предупреждал тебя вчера, что ты, возможно, окончишь свои дни
в...
- Прекрати, - крикнула она и закрыла мне рот своей ладонью. - Зачем ты
постоянно твердишь это? Ты ведь знаешь, меня это сводит с ума, и... - Голос
ее смягчился, и в нем появились льстивые интонации. - Ты же видел, что мне
пришлось пережить в последние дни, Ник. Неужели ты не можешь быть хоть
чуточку добрее?
- Не беспокойся насчет меня, - сказал я. - Беспокойся насчет полиции. -
Я опять подошел к телефону и позвонил Элис Куинн. - Это Ник. Нора сказала,
что ты...
- Да. Ты не видел Харрисона?
- Нет, с тех пор, как привез его к тебе, не видел.
- Если увидишь, не говори ему о том, что я нагородила тебе вчера
вечером, ладно? Я сказала это не всерьез, совсем не всерьез.
- Я и не думал, что ты говорила всерьез, - заверил я ее. - Кроме того,
я в любом случае ничего бы ему не сказал. Как он себя сегодня чувствует?
- Он ушел.
- Что?
- Он ушел. Он меня бросил.
- Он и раньше уходил. Он вернется.
- Я знаю, но на сей раз мне страшно. Он не поехал в контору. Надеюсь,
он просто напился где-то и... но на сей раз мне страшно. Ник, ты думаешь, он
и правда любит эту девушку?
- По-моему, он сам полагает, что любит.
- Он тебе так говорил?
- Если бы и сказал, то это ничего бы не значило.
- Как ты думаешь, имеет смысл с ней поговорить?
- Нет.
- Может, ты с ней побеседуешь? Ты думаешь, она его любит?
- Нет.
- Что с тобой? - раздраженно спросила она.
- Нет. Я не дома.
- Что? А, ты имеешь в виду, что звонишь из какого-то места, где тебе
неудобно говорить?
- Правильно.
- Ты... ты у нее дома?
- Да.
- А она там?
- Нет.
- Ты думаешь, она с ним?
- Не знаю. Не думаю.
- Может, позвонишь мне, когда сможешь спокойно говорить, или, еще
лучше, навестишь меня?
- Конечно, - пообещал я и повесил трубку.
Голубые глаза Мими насмешливо наблюдали за мной.
- Кое-кто всерьез обеспокоен проказами моей дочурки? - Не дождавшись от
меня ответа, она рассмеялась и спросила: - Дороти до сих пор строит из себя
убитую горем деву?
- Наверное.
- Она всегда будет изображать саму невинность, - пока рядом будут люди,
готовые ей верить. И ты, Ник - подумать только! - попался на ее удочку, ты,
который боится верить даже в... ну... в то, например, что я всегда стараюсь
говорить только правду.
- Это мысль, - сказал я. Прежде, чем я успел продолжить, в дверь
позвонили.
Мими открыла врачу - он представлял собой кругленького, пухленького,
слегка сгорбленного пожилого мужчину, с пингвиньей походкой, - и провела его
к Гилберту.
Я опять открыл ящик стола и посмотрел на облигации; их общая
номинальная стоимость, прикинул я, составляла тысяч шестьдесят, а на бирже
за них дали бы сразу примерно четверть или треть этой цены.
Когда в дверь вновь позвонили, я задвинул ящик и впустил Маколэя. Он
выглядел усталым. Не снимая пальто, он уселся и сказал:
- Ну что ж, говори - я готов к самому худшему. Что ему здесь было
нужно?
- Пока не знаю, Мими только успела показать мне облигации и чек.
- Об этом мне известно. - Он покопался в кармане и протянул мне письмо:
"Дорогой Герберт!
Сегодня я передам миссис Мими Йоргенсен ценные бумаги, перечисленные
ниже, а также чек "Парк Эвенью Траст" на десять тысяч долларов, датированный
третьим января. Прошу тебя позаботиться о том, чтобы к этому дню на счету
было достаточно денег для выдачи по чеку. Я мог бы предложить, чтобы ты
продал еще какие-нибудь акции, однако полностью полагаюсь на твое решение.
Судя по всему, я не смогу сейчас оставаться в Нью-Йорке и, вероятно, вернусь
сюда только через несколько месяцев, но время от времени я буду давать о
себе знать. Прошу извинить за то, что не могу задержаться до вечера и
встретиться с тобой и Чарльзом.
Искренне твой,
Клайд Миллер Уайнант"
Под размашистой подписью находился список облигаций.
- Как оно к тебе попало? - спросил я.
- С посыльным. Как ты думаешь, за что он заплатил ей?
Я покачал головой.
- Я пытался выяснить. Она сказала, что он хотел "обеспечить ее и своих
детей".
- Это вероятно, как вероятно и то, что она говорит правду.
- Я хотел спросить насчет облигаций, - сказал я. - Мне казалось, что
все его состояние находится в твоих руках, верно?
- Мне тоже так казалось, но этих облигаций у меня не было, и я даже не
знал, что они существуют. - Он поставил локти на колени и подпер голову
руками. - Если сложить все те вещи, о которых я не знаю...
В гостиную вошли Мими и врач. Слегка натянуто Мими сказала Маколэю:
- О, добрый день. - Они пожали друг другу руки. - Это доктор Грант -
мистер Маколэй - Мистер Чарльз.
- Как себя чувствует пациент? - спросил я.
Доктор Грант откашлялся и сказал, что, по его мнению, с Гилбертом
ничего страшного не произошло - синяки, небольшое кровотечение, разумеется -
однако, ему следует полежать в постели. Он опять откашлялся, сказал, что был
счастлив с нами познакомиться, и Мими проводила его к выходу.
- Что случилось с парнем? - спросил меня Маколэй.
- Уайнант послал его черт знает зачем в квартиру Джулии, а там он
напоролся на усердного полицейского.
Мими вернулась в гостиную.
- Мистер Чарльз уже рассказал вам об облигациях и о чеке? - спросила
она Маколэя.
- Я получил записку от Уайнанта, где он сообщает, что передает их вам,
- сказал Маколэй.
- Тогда, наверное, не возникнет никаких...
- Сложностей? Думаю, не возникнет.
Она слегка расслабилась, а глаза ее чуть потеплели.
- Я и не понимала, почему они должны возникнуть, но он, - она указала
пальцем на меня, - любит меня пугать.
Маколэй вежливо улыбнулся.
- Могу я спросить, сообщил ли мистер Уайнант что-либо о своих планах?
- Он говорил что-то о том, что, вроде бы, собирается куда-то уехать,
но, боюсь, я не слишком внимательно слушала. Не припоминаю, сказал ли он
мне, куда и когда уезжает.
Демонстрируя свой скептицизм, я издал ворчание; Маколэй притворился,
будто верит ей.
- А вы не припоминаете, говорил ли он что-нибудь о Джулии Вулф или о
своих проблемах, или же о чем-нибудь еще, хоть как-то связанном с убийством?
- спросил он.
Она энергично помотала головой.
- Ни слова, я точно помню, ни единого слова. Я спрашивала его об этом,
но вы же знаете, каким несносным он бывает, когда на него находит. Мне так
ничего и не удалось из него вытянуть по этому поводу, кроме
нечленораздельного ворчания.
Я задал вопрос, который Маколэй, будучи слишком воспитанным, не
осмеливался задать:
- А о чем он говорил?
- Практически, ни о чем, только о нас самих и о детях, в особенности о
Гилберте. Ему очень хотелось увидеть Гила, и он прождал почти целый час,
надеясь, что тот придет. Он также расспрашивал о Дороти, но, как мне
показалось, не проявлял при этом особого интереса.
- А не говорил ли он о том, что писал Гилберту?
- Ни слова. Если хотите, могу повторить весь наш разговор. Я не знала,
что он собирался приехать, он даже не позвонил снизу. Просто-напросто в
дверь позвонили, а когда я открыла, там стоял Клайд; он еще больше постарел
с тех пор, как я видела его в последний раз, и, кажется, еще больше похудел;
я сказала: "О, Клайд", или что-то еще в этом духе, а он спросил: "Ты одна?"
Я ответила, что одна, и он вошел. Потом он...
В дверь опять позвонили, и она направилась в прихожую.
- Что ты об этом думаешь? - тихим голосом спросил Маколэй.
- Когда я начну верить Мими, - ответил я, - надеюсь, у меня хватит
здравого смысла не признаваться в этом.
Мими вернулась в гостиную с Гилдом и Энди. Гилд кивнул мне, пожал
Маколэю руку, повернулся к Мими и сказал:
- Что ж, мэм, мне придется просить вас рассказать...
Маколэй перебил его:
- А что если сначала я расскажу вам свои новости, лейтенант? Эти
события произошли раньше, и...
Гилд махнул адвокату своей ручищей.
- Валяйте. - Он уселся на диван.
Маколэй рассказал ему то, что рассказывал мне еще утром. Когда он
упомянул о том, что я был в курсе этих событий с самого утра, Гилд бросил на
меня укоризненный взгляд, и потом, в течение всего рассказа, полностью меня
игнорировал. Гилд не прерывал Маколэя, кратко и ясно излагавшего события.
Дважды Мими хотела сказать что-то, но умолкала и продолжала слушать.
Закончив рассказ, Маколэй протянул Гилду письмо, в котором речь шла о чеке и
облигациях.
- Это принес мне сегодня посыльный.
Гилд внимательно прочитал письмо и обратился к Мими:
- Теперь вы, миссис Йоргенсен.
Она рассказала ему то, что уже рассказывала нам о визите Уайнанта,
подробно, когда Гилд терпеливо ее расспрашивал, останавливалась на деталях,
однако, при этом упорно утверждала, будто Уайнант, по поводу Джулии Вулф или
ее убийства, не сказал ни слова, будто, передавая ей чек и облигации, он
просто сказал, что хочет обеспечить ее и своих детей, и будто она не знает,
куда и когда он уезжает, хотя Уайнант вроде и упоминал об этом. Казалось,
явное всеобщее недоверие к ее словам нисколько не смущает Мими. Она
закончила свой рассказ с улыбкой на губах и сказала:
- Во многих отношениях он очень мил, хотя, конечно, совершенно безумен.
- Вы хотите сказать, что он в полном смысле слова сумасшедший, -
спросил Гилд, - а не просто человек со странностями?
- Да.
- Почему вы так думаете?
- О, с ним надо пожить, чтобы убедиться, насколько он безумен в
действительности, - легкомысленно ответила она.
Гилда ее рассказ, судя по всему, не удовлетворил.
- Во что он был одет?
- На нем был коричневый костюм, коричневое пальто, шляпа, коричневые
же, по-моему, ботинки, белая рубашка, серый галстук то ли с красными, то ли
с красно-коричневыми фигурками.
Дернув головой, Гилд сделал знак Энди.
- Позвони.
Энди вышел.
Гилд почесал подбородок и, нахмурившись, погрузился в мысли. Мы все за
ним наблюдали. Убрав руку от подбородка, он посмотрел сначала на Мими, потом
на Маколэя и, словно не замечая моего присутствия, спросил:
- Кто-нибудь из вас знает человека с инициалами Д. В. К.?
Маколэй медленно покачал головой.
- Нет. А что? - спросила Мими. Гилд, наконец, посмотрел на меня.
- А вы?
- Не знаю.
- А что? - повторила Мими.
- Постарайтесь припомнить, - сказал Гилд. - Скорее всего, он должен был
иметь дела с Уайнантом.
- Как давно?
- Сейчас трудно сказать. Может, несколько месяцев тому назад, а может,
и несколько лет. Он, по всей видимости, должен быть довольно крупным,
широколицым мужчиной с толстым животом и, вероятно, хромым.
Маколэй вновь покачал головой.
- Никто, напоминающий ваше описание, мне на ум не приходит.
- Мне тоже, - сказала Мими, - но я умираю от любопытства. Скажите же
нам, в чем дело.
- Разумеется, скажу. - Гилд вытащил из нагрудного кармана сигару,
посмотрел на нее и положил обратно. - Под полом в мастерской Уайнанта
обнаружен труп мужчины, имевшего подобную внешность.
- Ого! - сказал я.
Мими зажала руками рот и ничего не сказала. Глаза ее округлились и
словно остекленели. Маколэй, нахмурившись, спросил:
- Вы уверены? Гилд вздохнул.
- Вы же понимаете, что в подобном случае я бы не стал строить догадки,
- сказал он устало.
Маколэй покраснел и смущенно улыбнулся.
- Это был, конечно, глупый вопрос. Как вам удалось его обнаружить?
- Ну, мистер Чарльз неоднократно намекал, что нам следует обратить
внимание на мастерскую, поэтому, полагая, что мистер Чарльз - человек,
ничего не осталось кроме разве что пепла, а прочитав его, ты поймешь, почему
это необходимо сделать, и почему я доверяю тебе выполнение этой задачи. В
случае, если в силу каких-то причин нам потребуется изменить наши планы, я
позвоню тебе по телефону сегодня ночью. Если же я не позвоню сегодня, то
позвоню завтра вечером, чтобы узнать, удалось ли тебе выполнить мои
инструкции, а также чтобы договориться о встрече. Я нисколько не сомневаюсь,
что ты осознаешь ту огромную ответственность, которую я возлагаю на твои
плечи, и что мое доверие будет полностью оправдано.
С любовью,
Твой отец.
Размашистая, сделанная чернилами подпись Уайнанта находилась под
словами "твой отец".
Гилд ждал, пока я скажу что-нибудь. Я ждал, пока что-нибудь скажет он.
Через несколько минут такого молчания лейтенант спросил Гилберта:
- А он звонил?
- Нет, сэр.
- Откуда ты знаешь, - спросил я. - Разве ты не велел телефонистке ни с
кем ваш номер не соединять?
- Я... да, велел. Поскольку вы были там, я боялся, что, если он
позвонит, вы узнаете, кто это; отец же, как мне подумалось, мог просто
передать мне что-нибудь через телефонистку, однако, он так и не позвонил.
- Значит, ты не виделся с ним?
- Нет.
- И он не сообщал тебе, кто убил Джулию Вулф?
- Нет.
- И ты солгал Дороти?
Он опустил голову, уставился в пол и кивнул головой.
- Я... Это... Наверное, я на самом деле сказал так из ревности. - Он
посмотрел на меня; теперь лицо его было пунцовым. - Понимаете, раньше
Дороти, глядя на меня, полагала, будто практически обо всем я знаю больше,
нежели все остальные, и она, видите ли, обращалась ко мне, если хотела
узнать что-либо, и всегда поступала так, как я ей говорил, а потом, когда
она стала часто видеться с вами, все изменилось. Она уже смотрела снизу
вверх на вас и уважала вас больше... то есть, это вполне естественно, и было
бы глупо с ее стороны так не делать, поскольку здесь никакого сравнения и
быть не может, но я... я, наверное, ревновал и осуждал... ну, не то чтобы
осуждал - ведь я и сам смотрел на вас снизу вверх, - однако, мне хотелось
как-нибудь вновь произвести на нее впечатление - вы, пожалуй, назовете это
бравадой, - и, получив письмо отца, я соврал, будто регулярно встречаюсь с
ним, и будто он рассказал мне о том, кто совершил эти убийства, так как я
надеялся, что она подумает, будто мне известно то, чего не знаете даже вы. -
Гилберт, словно выбившись из сил, остановился и вытер лицо носовым платком.
Мне снова удалось одержать верх в молчаливом поединке с Гилдом, и он,
наконец, произнес:
- Ну что ж, по-моему, ничего такого страшного ты не натворил, сынок,
если только ты уверен, что не утаиваешь какие-нибудь факты, о которых нам
следует знать.
Мальчик покачал головой.
- Нет, сэр, я ничего не утаиваю.
- А тебе ничего не известно о цепочке и ножике, которые твоя мать
передала нам?
- Нет, сэр, я и узнал-то о них только после того, как мама вам их
отдала.
- Как она себя чувствует? - спросил я.
- О, с ней все в порядке, по-моему, правда, она сказала, что сегодня не
будет вставать с постели.
Глаза Гилда сузились.
- А что с ней случилось?
- Истерика, - сказал я ему. - Они вчера поссорились с дочерью, и Мими
сорвалась.
- Поссорились на почве чего?
- Кто их знает - обычная ссора между женщинами из-за сущих пустяков.
- Хм-м-м, - протянул Гилд и почесал подбородок.
- Флинт сказал правду о том, что у тебя не было возможности отыскать
тот документ? - спросил я у Гилберта.
- Да. Я не успел даже дверь закрыть, как он на меня набросился.
- Гениальные детективы со мной работают, - проворчал Гилд. - А он не
кричал: "Ату его!", когда на тебя бросился? Ну да ладно. Что ж, сынок, я
могу сделать две вещи, и на которой из них остановлюсь, зависит только от
тебя. Я могу задержать тебя на некоторое время, а могу и отпустить в обмен
на обещание, что, если отец с тобой свяжется, ты тут же дашь мне знать, и
расскажешь, о чем он будет с тобой говорить и где назначит встречу.
Я заговорил прежде, чем Гилберт успел открыть рот:
- Вы не можете этого от него требовать, Гилд. Речь ведь идет о его
родном отце.
- Не могу, вот как? - Нахмурившись, он посмотрел на меня. - А разве это
не в интересах его отца, если он действительно невиновен?
Я ничего не ответил.
Постепенно лицо Гилда просветлело.
- Ну ладно, сынок, тогда, предположим, я возьму с тебя слово. Если твой
отец или кто-нибудь еще попросит тебя что-либо сделать, ты скажешь им, что
не можешь, поскольку дал мне честное слово?
- Вот это звучит разумно, - сказал я.
- Да, сэр, даю вам слово, - ответил Гилберт.
Гилд сделал широкий жест рукой.
- О'кей. Ну, тогда беги.
Мальчик встал и сказал:
- Большое вам спасибо, сэр. - Он повернулся ко мне. - Вы не собираетесь
сегодня...
- Подожди меня на улице, - сказал я, - если не спешишь.
- Я подожду. До свидания, лейтенант Гилд, и еще раз спасибо. - Гилберт
вышел.
Гилд схватил телефонную трубку и приказал немедленно найти книгу
"Хорошие манеры" и принести ее к нему вместе со всем содержимым. Сделав это,
он заложил руки за голову и принялся покачиваться на стуле.
- Итак?
- Кто его знает, - сказал я.
- Послушайте, неужели вы до сих пор полагаете, что это сделал не
Уайнант?
- Какая разница, что я там полагаю? Вместе с показаниями Мими у вас
против него много улик.
- Разница довольно большая, - заверил он меня. - Мне бы очень хотелось
знать, что вы думаете и почему вы так думаете.
- Моя жена считает, что он кого-то покрывает.
- Вот как? Хм-м-м. Я никогда не относился к числу тех, кто приуменьшает
значение женской интуиции, а миссис Чарльз, если вы позволите мне так
выразиться, чрезвычайно умная женщина. А кого, по ее мнению, Уайнант
покрывает?
- Когда я в последний раз с ней разговаривал, она еще не решила.
Гилд вздохнул.
- Что ж, вероятно, тот документ, за которым он послал парнишку,
что-нибудь да прояснит.
Однако документ ничего не прояснил: людям Гилда в квартире убитой
женщины так и не удалось найти ни его, ни экземпляра "Хороших манер".
Гилд опять вызвал рыжего Флинта и принялся с пристрастием его
допрашивать. Рыжий полицейский обильно потел, потеряв фунтов десять веса,
однако, продолжал утверждать, что у Гилберта не было возможности ни к чему в
квартире прикоснуться, и что за время его, Флинта, дежурства из комнаты не
могла пропасть ни одна пылинка. Он не помнил, чтобы ему на глаза попадалась
книга под названием "Хорошие манеры", но он и не относился к числу людей,
которые обычно запоминают книжные названия. Флинт изо всех сил старался
помочь и выдвигал идиотские предположения до тех пор, пока Гилд не прогнал
его прочь.
- Парнишка, по-видимому, ждет меня на улице, - сказал я, - на случай,
если вы считаете, что дальнейшая беседа с ним может быть полезной.
- А вы как считаете?
- Вряд ли.
- Ну, тогда ладно. И все же, черт возьми, кто-то забрал эту книгу, и я
переверну...
- Почему? - спросил я.
- Что - "почему"?
- Почему вы уверены, что она была там, и что кто-то непременно ее
забрал?
Гилд почесал подбородок.
- Что вы хотите этим сказать?
- Уайнант не пришел на встречу с Маколэем в "Плазе" в день убийства, не
совершал самоубийства в Аллентауне, он пишет, что получил от Джулии Вулф
только тысячу долларов, когда мы думаем, что он должен получить пять тысяч,
он сообщает, будто они с ней были лишь друзьями, когда мы считаем, что они
были любовниками, он слишком часто нас разочаровывает, и потому мне трудно
верить ему на слово.
- Факт тот, что я бы его скорее понял, - сказал Гилд, - если бы он либо
явился к нам, либо пустился в бега. А то, что он, внося сумятицу в дело,
появляется то здесь, то там, не укладывается ни в какие рамки.
- Вы наблюдаете за его мастерской?
- Мы вроде как присматриваем за ней. А что?
- Не знаю, - честно признался я. - Просто он указал нам на массу вещей,
которые никуда нас не привели. Может, нам следует обратить внимание на те
вещи, о которых он ничего не говорит, а мастерская - одна из таких вещей.
- Хм-м-м, - произнес Гилд.
- Оставляю вас наедине с этой блестящей идеей, - сказал я и надел
пальто и шляпу. - Предположим, мне нужно будет связаться с вами поздно
вечером: каким образом я смогу это сделать?
Он дал мне свой номер телефона, мы пожали друг другу руки, и я ушел.
Гилберт Уайнант ждал меня в коридоре. Никто из нас не проронил ни
слова, пока мы не сели в такси. Затем он спросил:
- Лейтенант думает, что я говорил правду, не так ли?
- Конечно. А разве это не так?
- О, так, однако, люди не всегда тебе верят. Вы ничего не скажете маме
о том, что произошло?
- Нет, если только ты сам меня не попросишь.
- Спасибо, - сказал он. - Как вы думаете, где перед молодым человеком
открывается больше возможностей: на востоке или на западе?
Отвечая, я представил себе, как Гилберт работает на лисьей ферме у
Гилда.
- Сейчас трудно сказать. Хочешь поехать на запад?
- Не знаю. Мне бы хотелось чем-нибудь заняться. - Он принялся возиться
со своим галстуком.
Следующие пару кварталов мы проехали в молчании.
Затем Гилберт сказал:
- Мне бы хотелось задать вам еще один странный вопрос: что вы думаете
обо мне? - Похоже, он задал этот вопрос еще более серьезно, чем несколько
дней тому назад Элис Куинн.
- Ты совершенно нормальный, - ответил я ему, - и в то же время
совершенно ненормальный.
Он отвернулся и посмотрел в окно.
- Я так безнадежно молод.
Мы опять помолчали. Затем он кашлянул, и у его рта появилась тонкая
струйка крови.
- Этот здоровяк сильно тебя зашиб, - сказал я.
Он стыдливо кивнул и приложил к губам носовой платок.
- Я не очень сильный.
У "Кортлэнда", выходя из такси, Гилберт упорно отказывался от моей
помощи и уверял, что дойдет и сам, однако я поднялся вместе с ним наверх,
поскольку иначе он бы наверняка не сказал ни слова о состоянии своего
здоровья Мими.
Я позвонил прежде, чем он успел достать свой ключ, и Мими открыла
дверь. Увидев у Гилберта синяк, она выпучила глаза.
- Ему здорово досталось, - сказал я. - Уложи его в постель и вызови
врача.
- Что случилось?
- Уайнант втравил его в одно дело.
- В какое?
- Не стоит об этом беспокоиться, пока мы не приведем Гилберта в
порядок.
- Но Клайд был здесь, - сказала она. - Поэтому я тебе и звонила.
- Что?
- Он правда был здесь. - Она энергично кивнула головой. - И спрашивал,
где Гил. Он просидел здесь с час или даже больше и ушел всего минут десять
назад.
- Ну хорошо, давай уложим Гилберта в постель.
Гилберт упрямо настаивал на том, что ему не нужна помощь, поэтому я
оставил его наедине с матерью в ванной и прошел к телефону.
- Звонил кто-нибудь? - спросил я Нору, когда на другом конце провода
услышал ее голос.
- Так точно, сэр. Месье Маколэй и Гилд, кроме того мадам Йоргенсен и
Куинн просили, чтобы вы с ними связались. От детей пока звонков не
поступало.
- Когда звонил Гилд?
- Минут пять назад. Ты не будешь возражать, если сегодня пообедаешь в
одиночестве? Ларри пригласил меня на новый спектакль Осгуда Перкинса.
- Хорошо. Увидимся позже. Я позвонил Маколэю.
- Встреча отменяется, - сказал он. - У меня новости от нашего друга, и
одному лишь Господу Богу известно, что он замышляет. Слушай, Чарльз, я иду в
полицию. С меня хватит.
- Думаю, теперь другого выхода не остается, - сказал я. - Я и сам
собирался звонить в полицию. Я у Мими. Он был здесь десять минут назад. Мы
только что с ним разминулись.
- Что он там делал?
- Я как раз собираюсь попытаться это выяснить.
- Ты серьезно хотел звонить в полицию?
- Конечно.
- Тогда, может, ты так и сделаешь, а я сейчас приеду?
- Договорились. До скорого.
Я позвонил Гилду.
- После вашего ухода появились кое-какие новости, - сказал он. - Вам
удобно будет обсуждать их там, где вы сейчас находитесь?
- Я у миссис Йоргенсен. Мне пришлось доставить парнишку домой. Ваш
рыжий здоровяк так зашиб его, что у Гилберта где-то внутри открылось
кровотечение.
- Я убью эту гориллу! - прорычал Гилд. - Тогда нам лучше сейчас не
говорить.
- У меня тоже есть кое-какие новости. По словам миссис Йоргенсен,
Уайнант был здесь сегодня почти в течение часа и ушел всего за несколько
минут до того, как приехал я.
Несколько секунд он молчал, а затем сказал:
- Ничего не предпринимайте. Я сейчас же приеду.
Когда я искал номер телефона Куиннов, в гостиную вошла Мими.
- Ты думаешь, у Гилберта серьезные ушибы? - спросила она.
- Не знаю, но лучше немедленно вызвать врача. - Я подвинул к ней
телефон. Когда она, позвонив, положила трубку на место, я сказал: - Я
сообщил полиции, что Уайнант был здесь.
Она кивнула.
- Потому я тебе и звонила, чтобы спросить, следует им сообщать или нет.
- Я также звонил Маколэю. Он скоро приедет.
- Он не имеет права отнимать их у меня! - возмущенно сказала она. -
Клайд передал мне их добровольно - они принадлежат мне.
- Что принадлежит тебе?
- Эти облигации, эти деньги.
- Какие облигации? Какие деньги?
Она подошла к столу и выдвинула ящик.
- Видишь?
В ящике лежали три пачки, перехваченных широкими резинками облигаций,
поверх которых лежал розовый чек на десять тысяч долларов компании "Парк
Эвенью Траст", выписанный на имя Мими Йоргенсен, подписанный Клайдом Милером
Уайнантом и датированный третьим января тысяча девятьсот тридцать третьего
года.
- Датирован пятью днями раньше действительного срока, - сказал я. - Что
за чушь?
- Он сказал, что сейчас на его счету не наберется такой суммы, и он,
вероятно, не сможет в течение еще двух-трех дней сделать новый вклад.
- По этому поводу разразится настоящая буря, - предупредил я ее. -
Надеюсь, ты к ней готова.
- Я не понимаю, почему, - запротестовала она. - Не понимаю, почему мой
муж - мой бывший муж - не имеет права обеспечить меня и своих детей, если он
этого хочет.
- Хватит, Мими. Чем ты его купила?
- Купила?
- Ну да. Что ты пообещала сделать в ближайшие несколько дней? Ведь он
пригрозил устроить все так, что если ты этого не сделаешь, деньги по чеку
получить будет невозможно, верно?
Она состроила гримасу, выражавшую нетерпение.
- В самом деле, Ник, иногда со своими дурацкими подозрениями ты
производишь впечатление недоумка.
- Я учусь быть недоумком. Еще три урока, и можно будет получать диплом.
Но помни, я предупреждал тебя вчера, что ты, возможно, окончишь свои дни
в...
- Прекрати, - крикнула она и закрыла мне рот своей ладонью. - Зачем ты
постоянно твердишь это? Ты ведь знаешь, меня это сводит с ума, и... - Голос
ее смягчился, и в нем появились льстивые интонации. - Ты же видел, что мне
пришлось пережить в последние дни, Ник. Неужели ты не можешь быть хоть
чуточку добрее?
- Не беспокойся насчет меня, - сказал я. - Беспокойся насчет полиции. -
Я опять подошел к телефону и позвонил Элис Куинн. - Это Ник. Нора сказала,
что ты...
- Да. Ты не видел Харрисона?
- Нет, с тех пор, как привез его к тебе, не видел.
- Если увидишь, не говори ему о том, что я нагородила тебе вчера
вечером, ладно? Я сказала это не всерьез, совсем не всерьез.
- Я и не думал, что ты говорила всерьез, - заверил я ее. - Кроме того,
я в любом случае ничего бы ему не сказал. Как он себя сегодня чувствует?
- Он ушел.
- Что?
- Он ушел. Он меня бросил.
- Он и раньше уходил. Он вернется.
- Я знаю, но на сей раз мне страшно. Он не поехал в контору. Надеюсь,
он просто напился где-то и... но на сей раз мне страшно. Ник, ты думаешь, он
и правда любит эту девушку?
- По-моему, он сам полагает, что любит.
- Он тебе так говорил?
- Если бы и сказал, то это ничего бы не значило.
- Как ты думаешь, имеет смысл с ней поговорить?
- Нет.
- Может, ты с ней побеседуешь? Ты думаешь, она его любит?
- Нет.
- Что с тобой? - раздраженно спросила она.
- Нет. Я не дома.
- Что? А, ты имеешь в виду, что звонишь из какого-то места, где тебе
неудобно говорить?
- Правильно.
- Ты... ты у нее дома?
- Да.
- А она там?
- Нет.
- Ты думаешь, она с ним?
- Не знаю. Не думаю.
- Может, позвонишь мне, когда сможешь спокойно говорить, или, еще
лучше, навестишь меня?
- Конечно, - пообещал я и повесил трубку.
Голубые глаза Мими насмешливо наблюдали за мной.
- Кое-кто всерьез обеспокоен проказами моей дочурки? - Не дождавшись от
меня ответа, она рассмеялась и спросила: - Дороти до сих пор строит из себя
убитую горем деву?
- Наверное.
- Она всегда будет изображать саму невинность, - пока рядом будут люди,
готовые ей верить. И ты, Ник - подумать только! - попался на ее удочку, ты,
который боится верить даже в... ну... в то, например, что я всегда стараюсь
говорить только правду.
- Это мысль, - сказал я. Прежде, чем я успел продолжить, в дверь
позвонили.
Мими открыла врачу - он представлял собой кругленького, пухленького,
слегка сгорбленного пожилого мужчину, с пингвиньей походкой, - и провела его
к Гилберту.
Я опять открыл ящик стола и посмотрел на облигации; их общая
номинальная стоимость, прикинул я, составляла тысяч шестьдесят, а на бирже
за них дали бы сразу примерно четверть или треть этой цены.
Когда в дверь вновь позвонили, я задвинул ящик и впустил Маколэя. Он
выглядел усталым. Не снимая пальто, он уселся и сказал:
- Ну что ж, говори - я готов к самому худшему. Что ему здесь было
нужно?
- Пока не знаю, Мими только успела показать мне облигации и чек.
- Об этом мне известно. - Он покопался в кармане и протянул мне письмо:
"Дорогой Герберт!
Сегодня я передам миссис Мими Йоргенсен ценные бумаги, перечисленные
ниже, а также чек "Парк Эвенью Траст" на десять тысяч долларов, датированный
третьим января. Прошу тебя позаботиться о том, чтобы к этому дню на счету
было достаточно денег для выдачи по чеку. Я мог бы предложить, чтобы ты
продал еще какие-нибудь акции, однако полностью полагаюсь на твое решение.
Судя по всему, я не смогу сейчас оставаться в Нью-Йорке и, вероятно, вернусь
сюда только через несколько месяцев, но время от времени я буду давать о
себе знать. Прошу извинить за то, что не могу задержаться до вечера и
встретиться с тобой и Чарльзом.
Искренне твой,
Клайд Миллер Уайнант"
Под размашистой подписью находился список облигаций.
- Как оно к тебе попало? - спросил я.
- С посыльным. Как ты думаешь, за что он заплатил ей?
Я покачал головой.
- Я пытался выяснить. Она сказала, что он хотел "обеспечить ее и своих
детей".
- Это вероятно, как вероятно и то, что она говорит правду.
- Я хотел спросить насчет облигаций, - сказал я. - Мне казалось, что
все его состояние находится в твоих руках, верно?
- Мне тоже так казалось, но этих облигаций у меня не было, и я даже не
знал, что они существуют. - Он поставил локти на колени и подпер голову
руками. - Если сложить все те вещи, о которых я не знаю...
В гостиную вошли Мими и врач. Слегка натянуто Мими сказала Маколэю:
- О, добрый день. - Они пожали друг другу руки. - Это доктор Грант -
мистер Маколэй - Мистер Чарльз.
- Как себя чувствует пациент? - спросил я.
Доктор Грант откашлялся и сказал, что, по его мнению, с Гилбертом
ничего страшного не произошло - синяки, небольшое кровотечение, разумеется -
однако, ему следует полежать в постели. Он опять откашлялся, сказал, что был
счастлив с нами познакомиться, и Мими проводила его к выходу.
- Что случилось с парнем? - спросил меня Маколэй.
- Уайнант послал его черт знает зачем в квартиру Джулии, а там он
напоролся на усердного полицейского.
Мими вернулась в гостиную.
- Мистер Чарльз уже рассказал вам об облигациях и о чеке? - спросила
она Маколэя.
- Я получил записку от Уайнанта, где он сообщает, что передает их вам,
- сказал Маколэй.
- Тогда, наверное, не возникнет никаких...
- Сложностей? Думаю, не возникнет.
Она слегка расслабилась, а глаза ее чуть потеплели.
- Я и не понимала, почему они должны возникнуть, но он, - она указала
пальцем на меня, - любит меня пугать.
Маколэй вежливо улыбнулся.
- Могу я спросить, сообщил ли мистер Уайнант что-либо о своих планах?
- Он говорил что-то о том, что, вроде бы, собирается куда-то уехать,
но, боюсь, я не слишком внимательно слушала. Не припоминаю, сказал ли он
мне, куда и когда уезжает.
Демонстрируя свой скептицизм, я издал ворчание; Маколэй притворился,
будто верит ей.
- А вы не припоминаете, говорил ли он что-нибудь о Джулии Вулф или о
своих проблемах, или же о чем-нибудь еще, хоть как-то связанном с убийством?
- спросил он.
Она энергично помотала головой.
- Ни слова, я точно помню, ни единого слова. Я спрашивала его об этом,
но вы же знаете, каким несносным он бывает, когда на него находит. Мне так
ничего и не удалось из него вытянуть по этому поводу, кроме
нечленораздельного ворчания.
Я задал вопрос, который Маколэй, будучи слишком воспитанным, не
осмеливался задать:
- А о чем он говорил?
- Практически, ни о чем, только о нас самих и о детях, в особенности о
Гилберте. Ему очень хотелось увидеть Гила, и он прождал почти целый час,
надеясь, что тот придет. Он также расспрашивал о Дороти, но, как мне
показалось, не проявлял при этом особого интереса.
- А не говорил ли он о том, что писал Гилберту?
- Ни слова. Если хотите, могу повторить весь наш разговор. Я не знала,
что он собирался приехать, он даже не позвонил снизу. Просто-напросто в
дверь позвонили, а когда я открыла, там стоял Клайд; он еще больше постарел
с тех пор, как я видела его в последний раз, и, кажется, еще больше похудел;
я сказала: "О, Клайд", или что-то еще в этом духе, а он спросил: "Ты одна?"
Я ответила, что одна, и он вошел. Потом он...
В дверь опять позвонили, и она направилась в прихожую.
- Что ты об этом думаешь? - тихим голосом спросил Маколэй.
- Когда я начну верить Мими, - ответил я, - надеюсь, у меня хватит
здравого смысла не признаваться в этом.
Мими вернулась в гостиную с Гилдом и Энди. Гилд кивнул мне, пожал
Маколэю руку, повернулся к Мими и сказал:
- Что ж, мэм, мне придется просить вас рассказать...
Маколэй перебил его:
- А что если сначала я расскажу вам свои новости, лейтенант? Эти
события произошли раньше, и...
Гилд махнул адвокату своей ручищей.
- Валяйте. - Он уселся на диван.
Маколэй рассказал ему то, что рассказывал мне еще утром. Когда он
упомянул о том, что я был в курсе этих событий с самого утра, Гилд бросил на
меня укоризненный взгляд, и потом, в течение всего рассказа, полностью меня
игнорировал. Гилд не прерывал Маколэя, кратко и ясно излагавшего события.
Дважды Мими хотела сказать что-то, но умолкала и продолжала слушать.
Закончив рассказ, Маколэй протянул Гилду письмо, в котором речь шла о чеке и
облигациях.
- Это принес мне сегодня посыльный.
Гилд внимательно прочитал письмо и обратился к Мими:
- Теперь вы, миссис Йоргенсен.
Она рассказала ему то, что уже рассказывала нам о визите Уайнанта,
подробно, когда Гилд терпеливо ее расспрашивал, останавливалась на деталях,
однако, при этом упорно утверждала, будто Уайнант, по поводу Джулии Вулф или
ее убийства, не сказал ни слова, будто, передавая ей чек и облигации, он
просто сказал, что хочет обеспечить ее и своих детей, и будто она не знает,
куда и когда он уезжает, хотя Уайнант вроде и упоминал об этом. Казалось,
явное всеобщее недоверие к ее словам нисколько не смущает Мими. Она
закончила свой рассказ с улыбкой на губах и сказала:
- Во многих отношениях он очень мил, хотя, конечно, совершенно безумен.
- Вы хотите сказать, что он в полном смысле слова сумасшедший, -
спросил Гилд, - а не просто человек со странностями?
- Да.
- Почему вы так думаете?
- О, с ним надо пожить, чтобы убедиться, насколько он безумен в
действительности, - легкомысленно ответила она.
Гилда ее рассказ, судя по всему, не удовлетворил.
- Во что он был одет?
- На нем был коричневый костюм, коричневое пальто, шляпа, коричневые
же, по-моему, ботинки, белая рубашка, серый галстук то ли с красными, то ли
с красно-коричневыми фигурками.
Дернув головой, Гилд сделал знак Энди.
- Позвони.
Энди вышел.
Гилд почесал подбородок и, нахмурившись, погрузился в мысли. Мы все за
ним наблюдали. Убрав руку от подбородка, он посмотрел сначала на Мими, потом
на Маколэя и, словно не замечая моего присутствия, спросил:
- Кто-нибудь из вас знает человека с инициалами Д. В. К.?
Маколэй медленно покачал головой.
- Нет. А что? - спросила Мими. Гилд, наконец, посмотрел на меня.
- А вы?
- Не знаю.
- А что? - повторила Мими.
- Постарайтесь припомнить, - сказал Гилд. - Скорее всего, он должен был
иметь дела с Уайнантом.
- Как давно?
- Сейчас трудно сказать. Может, несколько месяцев тому назад, а может,
и несколько лет. Он, по всей видимости, должен быть довольно крупным,
широколицым мужчиной с толстым животом и, вероятно, хромым.
Маколэй вновь покачал головой.
- Никто, напоминающий ваше описание, мне на ум не приходит.
- Мне тоже, - сказала Мими, - но я умираю от любопытства. Скажите же
нам, в чем дело.
- Разумеется, скажу. - Гилд вытащил из нагрудного кармана сигару,
посмотрел на нее и положил обратно. - Под полом в мастерской Уайнанта
обнаружен труп мужчины, имевшего подобную внешность.
- Ого! - сказал я.
Мими зажала руками рот и ничего не сказала. Глаза ее округлились и
словно остекленели. Маколэй, нахмурившись, спросил:
- Вы уверены? Гилд вздохнул.
- Вы же понимаете, что в подобном случае я бы не стал строить догадки,
- сказал он устало.
Маколэй покраснел и смущенно улыбнулся.
- Это был, конечно, глупый вопрос. Как вам удалось его обнаружить?
- Ну, мистер Чарльз неоднократно намекал, что нам следует обратить
внимание на мастерскую, поэтому, полагая, что мистер Чарльз - человек,