- Что купила его в баре... у незнакомого мужчины... за браслет. Я
слышал.
Нора забыла про сэндвич и подалась вперед. Глаза ее, теперь почти
черные, сияли.
- Ты полагаешь, что она взяла его у отчима?
- Да, я так полагаю, - сказал я, но получилось это у меня слишком
честно.
Нора сказала:
- Ты просто несносный грек. Но, может, она и правда взяла его у отчима:
тебе-то откуда знать? К тому же, ты ведь не веришь в историю, которую она
тут рассказала.
- Послушай, дорогая, завтра я куплю тебе целую кипу детективных
историй, только не надо ломать свою милую головку над всякими тайнами
сегодня. Она просто-напросто хотела сказать, что Йоргенсен ждал ее
возвращения домой, чтобы попытаться соблазнить ее, а еще она боялась, что,
будучи такой пьяной, сама не устоит и сдастся!
- Но ее мать!
- Эта семейка - не чета другим. Ты можешь...
Дороти Уайнант, моргая от яркого света, нетвердо стоя в дверях и одетая
в слишком длинный для нее халат, сказала:
- Пожалуйста, можно я немного побуду с вами? Мне там одной страшно.
- Конечно.
Она подошла и калачиком свернулась рядом со мной на диване, а Нора
пошла искать, чем ее укрыть.
На следующий день мы все трое сидели за завтраком, когда приехали
Йоргенсены. На их телефонный звонок ответила Нора; положив трубку, она
постаралась сделать вид, что нисколько не заинтригована.
- Это твоя мать, - сказала она Дороти. - Она внизу. Я сказала, чтобы
она поднималась.
- Черт возьми. Лучше бы я ей не звонила, - сказала Дороти.
- В общем-то, мы вполне можем пожить и в прихожей, - сказал я.
- Он шутит, - сказала Нора и похлопала Дороти по плечу.
В дверь позвонили. Открывать пошел я.
Прошедшие восемь лет никак не отразились на внешности Мими. Она стала
лишь чуть более зрелой и эффектной. Мать выглядела более яркой блондинкой,
нежели дочь, и была крупнее Дороти. Она засмеялась и протянула мне руку.
- Счастливого Рождества. Ужасно приятно после стольких лет вновь тебя
увидеть. Это мой муж. Мистер Чарльз - Крис.
- Рад видеть тебя, Мими, - сказал я и пожал руку Йоргенсену. На вид он
был лет на пять моложе жены: высокий, прямой, худой, с тщательностью одетый
загорелый мужчина; прямые волосы его были прилизаны, а усы напомажены.
Он поклонился всем телом.
- Рад познакомиться, мистер Чарльз. - У него был тяжелый тевтонский
акцент; рука была гладкой и мускулистой.
Мы вошли в номер. Когда с представлениями было покончено, Мими
извинилась перед Норой за неожиданный визит.
- Но мне так хотелось опять повидать вашего мужа! К тому же,
единственный известный мне способ вовремя попасть куда-нибудь с этой гадкой
девчонкой - это притащить ее туда самой. - Она одарила своей улыбкой и
Дороти. - Пора одеваться, милая.
Милая, с набитым тостами ртом, пробурчала, что ей совершенно непонятно,
почему она должна терять целый День у тетушки Элис, даже если этот день -
Рождество.
- Готова поспорить, что Гилберт не едет.
Мими сказала, что Аста - прелестный песик, и спросила, есть ли у меня
хоть какие-либо идеи насчет того, где может находиться ее бывший муж.
- Нет.
Она продолжала играть с собакой.
- С его стороны было безумием, полным безумием исчезнуть в такой
момент. Неудивительно, что полиция сначала подумала, будто он замешан в этом
деле.
- А что полиция думает сейчас? - спросил я.
Она посмотрела на меня.
- Ты не читал газет?
- Нет.
- Это человек по имени Морелли, гангстер. Он убил ее. Он был ее
любовником.
- Они его поймали?
- Пока нет, но это он убил. Мне так нужно видеть Клайда, а Маколэй
совсем не хочет помочь. Он говорит, что не знает, где Клайд, но это же
смешно! Ведь мой бывший муж наделил его всякими там адвокатскими
полномочиями, и я отлично знаю, что он поддерживает связь с Клайдом. Как ты
думаешь, Маколэю можно доверять?
- Он - адвокат Уайнанта, и я не вижу причин к тому, чтобы ты, вдруг,
стала ему доверять, - сказал я.
- Я так и думала. - Она слегка подвинулась на диване. - Присядь. Мне
нужно задать тебе массу вопросов.
- Может, сначала что-нибудь выпьем?
- Что угодно, только не яичный ликер. У меня от него печень побаливает.
Когда я вернулся из кладовой, Нора и Йоргенсен проверяли друг на друге
свои познания во французском, Дороти по-прежнему делала вид, что ест, а Мими
опять играла с собакой. Я раздал напитки и сел рядом с Мими.
- У тебя очаровательная жена, - сказала она.
- Мне она тоже нравится.
- Скажи мне прямо, Ник: ты думаешь, Клайд действительно сумасшедший? Я
имею в виду, сумасшедший настолько, что следует в этой связи что-нибудь
предпринять?
- Откуда мне знать?
- Я так волнуюсь за детей! - сказала она. - У меня-то на него больше
нет никаких прав - он позаботился об этом, когда мы разводились, - но у
детей есть. У нас сейчас ни гроша в кармане, и я за них волнуюсь. Если он
сумасшедший, то вполне может плюнуть на все и оставить их без единого цента.
Как ты думаешь, что я должна делать?
- Подумываешь о том, чтобы упрятать его в психушку?
- Не-ет, - протянула она, - но я хотела бы поговорить с ним. - Она
положила ладонь мне на руку. - Ты можешь найти его.
Я покачал головой.
- Ты ведь поможешь мне, Ник? Когда-то мы были друзьями. - Ее большие
голубые глаза мягко и призывно светились.
Дороти подозрительно наблюдала за нами из-за стола.
- Ради бога, Мими, - сказал я, - в Нью-Йорке тысячи и тысячи
детективов. Найми одного из них. Я этим больше не занимаюсь.
- Я знаю, однако... Дорри вчера вечером была сильно пьяна?
- Может, я и сам был пьян. Мне показалось, что с ней все в порядке.
- Ты не находишь, что она - весьма симпатичная девушка?
- Я всегда так и думал.
Мими на минуту задумалась над моим ответом, а затем сказал а:
- Она ведь совсем еще ребенок, Ник.
- А это тут при чем?
Она улыбнулась.
- Дорри, может, начнем одеваться?
Дороти мрачно повторила, что не понимает, почему она должна терять
целый день у тетушки Элис. Йоргенсен повернулся к своей жене:
- Миссис Чарльз настолько добра, что предлагает нам...
- Да, - сказала Нора, - почему бы вам не остаться на некоторое время у
нас? Скоро придут разные гости. Конечно, будет не так уж весело, но...
- Принеси тетушке извинения по телефону, - предложил Йоргенсен.
- Я позвоню, - сказала Дороти.
Мими кивнула.
- Будь с ней поласковей.
Дороти пошла в спальню. Казалось, будто все сильно повеселели. Нора
поймала мой взгляд и радостно мне подмигнула; пришлось сделать вид, что я
страшно доволен так как Мими в тот момент смотрела на меня.
- На самом деле, ты ведь не хотел, чтобы мы остались, верно, Ник? -
спросила Мими.
- Конечно, хотел.
- Скорее всего, ты врешь. Тебе же вроде нравилась бедняжка Джулия?
- "Бедняжка Джулия" в твоих устах звучит просто потрясающе. Да, она мне
нравилась.
Мими вновь положила ладонь мне на руку.
- Она поломала мою жизнь с Клайдом. Естественно, я ненавидела ее -
тогда, - но это было так давно. В пятницу, когда я пошла к ней, я не держала
против нее зла. К тому же, Ник, я видела, как она умирала. Она не
заслуживала смерти. Это было ужасно. Неважно, какие чувства я испытывала
раньше: сейчас кроме жалости ничего не осталось. Я сказала "бедняжка Джулия"
от чистого сердца.
- Мне непонятно, что ты затеваешь. Мне вообще непонятно, что вы все
затеваете.
- "Мы все", - повторила она. - А что, Дороти пыталась...
Из спальни вышла Дороти.
- Я все уладила. - Она чмокнула мать в губы и уселась рядом с ней.
Мими, смотря в зеркальце, чтобы выяснить не размазалась ли у нее на
губах помада, спросила:
- Она сильно бурчала по этому поводу?
- Нет, я все уладила. А что нужно сделать, чтобы заполучить чего-нибудь
выпить?
- Нужно подойти вон к тому столику, где стоят бутылки и лед, и налить
себе чего-нибудь, - сказал я.
- Ты слишком много пьешь, - ответила Мими.
- Но ведь не так же много, как Ник. - Дороти направилась к столику.
Мими покачала головой.
- Ох, уж эти дети! Так значит, ты очень хорошо относился к Джулии Вулф,
верно?
- Вам налить, Ник? - спросила Дороти.
- Спасибо, - сказал я и добавил, обращаясь к Мими: - Я относился к ней
достаточно неплохо.
- Ты чертовски скользкий человек, - пожаловалась она. - Скажи,
например, тебе она нравилась так же, как и я?
- Ты имеешь в виду те два-три раза, когда мы скоротали по паре часов в
обществе друг друга?
Смех ее звучал неподдельно.
- Вот это достойный ответ!
Она повернулась к Дороти, направлявшейся к нам со стаканами.
- Надо будет купить тебе голубой халат именно такого оттенка. Он очень
тебе идет.
Я взял у Дороти один из стаканов и сказал, что мне пора одеваться.
Когда я вышел из ванной, Нора и Дороти находились в спальне; Нора
расчесывала волосы, а Дороти сидела на краю кровати, держа в руках чулок.
Изображение Норы в настольном зеркале послало мне воздушный поцелуй.
Она выглядела очень счастливой.
- Вы любите Ника, да, Нора? - спросила Дороти.
- Он - старый глупый грек, но я к нему привыкла.
- Но Чарльз - не греческое имя.
- Настоящее имя - Чараламбидес, - объяснил я. - Когда мой старик
перебрался сюда, придурок, оформлявший документы на Эллис Айлэнд, сказал,
что Чараламбидес - это слишком длинно - запутаешься, пока напишешь, - и
сократил имя до "Чарльз". Старику было безразлично: пусть зовут как угодно,
хоть "Икс", вот они его и впустили.
Дороти пристально посмотрела на меня.
- Я никак не могу понять, когда вы говорите правду, а когда врете. -
Она начала было натягивать на ногу чулок, затем остановилась. - А что нужно
от вас маме?
- Ничего. Она пыталась вытянуть из меня информацию. Ей хотелось знать,
что ты говорила и делала вчера вечером.
- Я так и думала. И что же вы ей сказали?
- Что мог я ей сказать? Ты ничего особенного не говорила и не делала.
Наморщив лоб, она задумалась над моим ответом, но когда заговорила
снова, то уже на другую тему.
- Я и не знала, что между вами и мамой что-то было. Конечно, тогда я
была совсем еще ребенком, и не поняла бы, в чем дело, если бы и заметила
что-либо, однако я даже не знала, что вы называете друг друга по имени.
Нора, смеясь, отвернулась от зеркала.
- Вот теперь что-то начинает проясняться. - Она махнула Дороти
расческой. - Продолжай, дорогая.
Дороти простодушно сказала:
- Ну, я ведь не знала.
Я вытаскивал из рубашки булавки, которыми ее скололи в прачечной.
- А что ты знаешь теперь? - спросил я.
- Ничего, - медленно сказала она, и лицо ее начало краснеть, - но я
догадываюсь. - Она уткнулась глазами в свой чулок.
- Догадываешься, - проворчал я. - Ты, конечно, дрянная девчонка, но не
надо так смущаться. Если в голову тебе приходят только гадкие мысли, тут уж
ничего не поделаешь.
Она подняла голову и рассмеялась, однако, задавая следующий вопрос,
вновь посерьезнела.
- Как вы думаете, я буду очень похожа на маму?
- Я бы не удивился.
- Вы действительно так думаете?
- Ты хочешь, чтобы я сказал "нет"? Нет.
- И вот с этим я вынуждена жить, - радостно сказала Нора. - И ничего с
ним не сделаешь.
Я первым закончил одеваться и вышел в гостиную. Мими сидела у
Йоргенсена на коленях. Она встала и спросила:
- Что тебе подарили на Рождество?
- Нора подарила мне часы. - Я показал их Мими.
Она сказала, что они прелестны, и была права.
- А что ты ей подарил?
- Ожерелье.
Йоргенсен спросил: "Можно?" и, поднявшись, налил себе выпить.
В дверь позвонили. Я впустил Куиннов и Марго Иннес и представил их
Йоргенсенам. Наконец, закончив свой туалет, Нора и Дороти вышли из спальни,
и Куинн сразу же привязался к Дороти. Пришел Ларри Краули с девушкой по
имени Дэнис, а несколько минут спустя явилась чета Эджес. Я выиграл у Марго
в кости тридцать два доллара. Девушке по имени Дэнис пришлось удалиться в
спальню и на некоторое время прилечь. Чуть позже шести Элис Куинн, с помощью
Марго Иннес, удалось оторвать мужа от Дороти, и она увела его куда-то, где
их уже ждали. Ушли супруги Эджес. Надев сначала свое пальто, Мими одела мужа
и дочь.
- Конечно, я сообщаю об этом слишком поздно, но, может, вы нашли бы
время завтра вечером приехать к нам на ужин?
- Конечно, - сказала Нора.
Мы пожали друг другу руки, каждый сказал что-то вежливое, и они ушли.
Нора закрыла за ними дверь и прислонилась к ней спиной.
- Бог ты мой, как он симпатичен, - сказала она.
До того момента я вполне отчетливо представлял себе, что делаю и какое
место занимаю во всей этой Вулфово-Уайнантово-Йоргенсеновой истории
(ответами на возникающие вопросы были, соответственно, "ничего" и
"никакое"), однако, когда часа в четыре на следующее утро по дороге домой мы
заехали в ресторан на чашку кофе, Нора развернула газету и в колонке сплетен
наткнулась на такую строчку: "Ник Чарльз, бывший "ас" из Транс-Американского
детективного агентства, прибыл с Побережья, чтобы раскрыть тайну убийства
Джулии Вулф"; а когда часов шесть спустя я открыл глаза и уселся в постели,
то увидел, что Нора трясет меня за плечо, а в дверях спальни стоит
незнакомый мужчина с пистолетом в руке.
Незваный гость был плотным, смуглым, моложавым, с широкими скулами и
узко посаженными глазами. На нем были черная шляпа-котелок, прекрасно
сидевшее черное пальто, темный костюм и черные ботинки; складывалось
впечатление, что все это он купил в магазине не более пятнадцати минут
назад. Ни на что не нацеленный черный пистолет тридцать восьмого калибра
удобно лежал в его руке.
- Он вынудил меня впустить его, Ник, - оправдывалась Нора. - Он
говорит, что должен...
- Мне нужно поговорить с вами, - сказал мужчина с пистолетом. - Больше
мне ничего не надо, но это я должен сделать обязательно. - У него был низкий
хриплый голос.
К тому времени я уже окончательно проморгался и проснулся. Я посмотрел
на Нору. Она была возбуждена, но явно не испугана: с тем же выражением лица
она могла бы наблюдать, как всего лишь на полголовы опережая остальных
приходит к финишу лошадь, на которую она сделала ставку.
- Хорошо, говорите, - сказал я - но, может, сначала уберете пистолет?
Его нижняя губа растянулась в улыбке.
- Не надо мне демонстрировать, что вы - кремень. Мне о вас
рассказывали. - Он убрал пистолет в карман пальто. - Я - Шеп Морелли.
- Никогда о вас не слышал.
Он шагнул в комнату и покачал головой из стороны в сторону.
- Я не убивал Джулию Вулф.
- Может, и не убивали, но принесли эту новость вы не туда, куда
следует. Я не имею к этому делу никакого отношения.
- Я не видел ее уже три месяца, - сказал он. - Мы завязали друг с
другом.
- Скажите об этом полиции.
- К чему бы мне ее убивать? Она всегда была передо мной чиста, как
стеклышко.
- Все это очень здорово, - сказал я, - только вы ошиблись номером
телефона.
- Послушайте, - он сделал еще один шаг по направлению к кровати. -
Стадси Берк говорит, что когда-то вы были "о'кей". Именно поэтому я здесь. А
полиция...
- Как поживает Стадси? - спросил я. - Мы не виделись с тех пор, как он
загремел за решетку то ли в двадцать третьем, то ли в двадцать четвертом.
- У него все в порядке. Он хотел бы вас повидать. Теперь он владеет
заведеньицем на Сорок девятой восточной улице - "Питирон Клаб" называется. И
все же скажите, чего это закон ко мне привязался? Они думают, что я убил ее?
Или просто хотят повесить на меня что-нибудь другое?
Я покачал головой.
- Я бы сказал вам, если бы сам знал. Не верьте газетам, они вас
дурачат: я в стороне от этой истории. Спросите полицию.
- Хитро придумано. - Его нижняя губа опять растянулась в улыбке. -
Хитрее я бы и сам за всю жизнь не придумал. Особенно если учесть, что
капитан полиции, после небольшого спора, который у нас с ним вышел уже три
недели валяется в больнице. Ребята очень обрадуются, если я загляну к ним и
начну задавать вопросы. Их дубинки, наверное, просто дрожат от нетерпения. -
Он протянул руку вперед, ладонью вверх. - Я пришел к тебе без всяких задних.
Стадси говорит, что ты - без всяких задних. Так и будь без всяких задних!
- Я и стараюсь быть "без всяких задних", - заверил я его. - Если бы
хоть что-нибудь знал, то...
Во входную дверь три раза резко пробарабанили костяшками пальцев.
Прежде, чем стук затих, пистолет был уже в руке Морелли. Казалось, будто его
взгляд заметался во всех направлениях сразу. Исходившим из самой груди
голосом, в котором появились металлические нотки, он прорычал:
- Что такое?
- Не знаю. - Я приподнялся в постели чуть повыше и кивнул на пистолет в
его руке. - С этой штукой чего тебе бояться? - Пистолет был нацелен точно
мне в грудь. В ушах у меня застучала кровь, а губы неожиданно словно
вспухли. - Пожарной лестницы нет, - сказал я и протянул руку к, сидевшей на
дальнем конце кровати Норе.
По двери вновь застучали чьи-то пальцы, и кто-то крикнул зычным
голосом:
- Открывайте! Полиция!
Нижняя губа Морелли наползла на верхнюю, целиком поглотив ее, а белки
его глаз, казалось, стали проступать сквозь радужную оболочку.
- Ах ты, крыса, - медленно проговорил он, будто ему было жаль меня,
затем слегка передвинул ноги так, чтобы обе подошвы плотно прилегали к полу.
Во входной двери загремел ключ.
Я ударил Нору левой рукой, отбросив ее в дальний угол комнаты. Мне
показалось, что подушка, которую я правой рукой швырнул в пистолет Морелли,
совсем не имеет веса: она медленно, словно лист папиросной бумаги, плыла в
воздухе. Ни до, ни после того момента мне не доводилось слышать более
громкого звука, чем выстрел из пистолета Морелли. Растянувшись на полу, я
почувствовал толчок в левую сторону груди. Я поймал лодыжку Морелли и, не
разжимая пальцев, резко повернулся всем телом, увлекая его за собой; он
колотил меня по спине пистолетом, пока я не высвободил одну руку и, в свою
очередь, не принялся наносить ему удары, целясь, по возможности, ниже пояса.
В комнату вбежали люди и растащили нас в стороны.
Через пять минут нам удалось привести в себя Нору.
Она села, держась за щеку, и стала оглядываться по сторонам, пока не
увидела, стоящего в наручниках между двумя полицейскими Морелли. Лицо
гангстера представляло собой страшное месиво: полицейские не отказали себе в
удовольствии хорошенько над ним поработать. Нора сверкнула на меня глазами:
- Идиот, - сказала она, - совсем не обязательно было вышибать из меня
сознание. Я знала, что ты скрутишь его, но мне хотелось посмотреть, как ты
это сделаешь.
Один из полицейских рассмеялся.
- Вот это да! - восхищенно сказал он. - Не женщина, а кремень!
Нора улыбнулась ему и поднялась на ноги. Посмотрев на меня, она
перестала улыбаться.
- Ник, с тобой...
Я сказал, что, по моему мнению, ничего страшного не случилось, и
расстегнул то, что осталось от моей пижамы. Пуля, выпущенная из пистолета
Морелли, оставила на левой стороне моей груди борозду шириной дюйма в
четыре. Из раны обильно струилась кровь, но сама рана была не очень
глубокой.
Морелли сказал:
- Не повезло. На пару бы дюймов повыше - и все было бы совсем иначе, и
при том гораздо лучше.
Полицейский, который восхищался Норой - это был крупный мужчина лет
сорока восьми - пятидесяти, с волосами песочного цвета, одетый в серый,
неважно сидящий на нем костюм, - наотмашь ударил Морелли по лицу.
Кейзер, управляющий гостиницы "Нормандия", сказал, что вызовет доктора
и направился к телефону. Нора бросилась в ванную за салфетками.
Я наложил на рану салфетку и прилег на кровать.
- Со мной все в порядке. Давайте не будем суетиться до прихода врача. С
чего это вы, ребята, решили к нам заглянуть?
Полицейский, ударивший Морелли, сказал:
- До нас дошли слухи, будто ваш номер стал чем-то вроде места встреч
между членами семьи Уайнанта, его адвокатом и всеми остальными, вот мы и
решили приглядеть за ним на случай, если вдруг здесь кто-нибудь появится,
ну, а сегодня утром, когда Мак - то бишь, наш сыщик, который за этим
местечком в тот момент вроде как приглядывал, - увидел, что сюда впорхнула
вот эта пташка. Он нам позвонил, мы взяли с собой мистера Кейзера и пришли
сюда - к счастью для вас.
- Точно, к счастью для меня - а то ведь, не дай бог, меня могли и не
ранить.
Он подозрительно посмотрел мне в лицо. Глаза его были бледно-серыми и
слезились.
- Эта пташка - ваш приятель?
- Впервые его вижу.
- Чего он от вас хотел?
- Хотел сказать мне, что не убивал Джулию Вулф.
- А вам до этого что за дело?
- Да нет у меня до этого никакого дела.
- А почему он думал, что вам есть до этого дело?
- Спросите его. Я не знаю.
- Я спросил вас.
- А я ответил.
- Тогда я задам вам еще один вопрос: вы собираетесь подавать заявление
в том, что он в вас стрелял?
- Это еще один вопрос, на который я сейчас не могу ответить. Возможно,
это был несчастный случай.
- О'кей, нам некуда спешить. Мне кажется, что придется задать вам
гораздо больше вопросов, чем мы предполагали. - Он повернулся к одному из
своих товарищей (всего их было четверо). - Надо обыскать эту конуру.
- Только после предъявления ордера, - сказал я ему.
- Это вы так думаете. Давай, Энди. - Они начали обыскивать номер.
Пришел доктор - страдающий от насморка бесцветный маленький человечек,
- поцокал языком, уткнулся носом в мою рану, остановил кровотечение, наложил
повязку и сказал, что если я полежу в постели пару дней, то все будет в
порядке. Доктору никто не дал никаких объяснений. К Морелли полиция его не
подпустила. Когда он уходил, лицо его было еще более бесцветным и
озадаченным.
Большой полицейский с волосами песочного цвета вернулся в гостиную,
держа одну руку за спиной. Он подождал, пока уйдет доктор, а затем спросил:
- У вас есть разрешение на хранение оружия?
- Нет.
- Тогда что вы делаете вот с этим? - Из-за спины он вытащил пистолет,
который я отнял у Дороти Уайнант.
Я ничего не мог ему ответить.
- Вы слышали о законе Салливана? - спросил он.
- Да.
- Тогда вы знаете, в каком положении находитесь. Это ваш пистолет?
- Нет.
- Чей же?
- Я постараюсь вспомнить.
Он убрал пистолет в карман и сел на стул рядом с кроватью.
- Послушайте, мистер Чарльз. Наверное, мы оба неправильно себя ведем. Я
не хочу быть грубым с вами и не думаю, что вам хочется грубить мне. Эта рана
в груди вряд ли улучшает ваше самочувствие, поэтому я не буду вас больше
беспокоить, пока вы немного не отдохнете. Тогда, вероятно, мы сможем
потолковать нормально.
- Спасибо, - сказал я, и был действительно ему благодарен. - Давайте
что-нибудь выпьем.
- Конечно, - сказала Нора и поднялась с края кровати.
Большой полицейский с волосами песочного цвета проводил ее взглядом,
когда она выходила из комнаты. Он торжественно покачал головой; голос его
также звучал торжественно:
- Видит бог, сэр, вы - счастливый человек. - Неожиданно он протянул
руку. - Меня зовут Гилд, Джон Гилд.
- Мое имя вы знаете. - Мы пожали друг другу руки.
Нора вернулась с сифоном, бутылкой виски и стаканами на подносе. Она
попыталась угостить и Морелли, однако Гилд остановил ее.
- Это очень любезно с вашей стороны, мисс Чарльз, но арестованным
запрещается давать алкогольные напитки или наркотики, если только они не
рекомендованы врачом. - Он посмотрел на меня. - Разве не так?
Я сказал, что так. Остальные выпили.
Наконец, Гилд поставил пустой стакан и поднялся.
- Мне придется забрать пистолет с собой, но вы об этом не беспокойтесь.
У нас будет масса времени, чтобы поговорить, когда вы поправитесь. - Он взял
Нору за руку и неуклюже поклонился. - Надеюсь, вас не обидело то, что я
недавно сказал: я имел в виду...
Нора умеет очень мило улыбаться. Она одарила полицейского самой милой
из своих улыбок.
- Обидело? Мне это польстило!
Она проводила полицейских и их пленника до двери. Кейзер ушел уже
несколько минут назад.
- Он очень мил, - сказала она, вернувшись из прихожей. - Сильно болит?
- Нет.
- Это я во всем виновата, да?
- Чушь. Как насчет того, чтобы выпить еще капельку виски?
Она налила мне еще.
- Я бы на твоем месте сегодня много не пила.
- Я не буду, - пообещал я. - Пожалуй, я не отказался бы от рыбы на
завтрак. И поскольку с заботами, похоже, на некоторое время покончено, ты
могла бы попросить привести снизу нашего нерадивого сторожевого пса. А также
сказать телефонистке, чтобы ни с кем не соединяла: возможно, будут звонить
газетчики.
- Что ты собираешься сказать полиции по поводу пистолета Дороти? Ведь
тебе придется им что-то сказать, верно?
- Пока не знаю.
- Скажи мне правду, Ник: я очень глупо себя вела?
- В самый раз, - я покачал головой.
- Ах, ты гадкий грек, - рассмеявшись, сказала она и направилась к
телефону.
Нора говорила:
- Ты просто выпендриваешься, вот и все. И ради чего? Я и так знаю, что
пули от тебя отскакивают, совсем не нужно мне это доказывать.
- Мне вовсе не повредит, если я встану.
- Тебе также не повредит, если ты полежишь в постели хотя бы один день.
Доктор сказал...
- Если бы он что-нибудь понимал в медицине, то вылечил бы сначала свой
насморк. - Я сел и спустил ноги на пол. Аста пощекотала их языком.
Нора принесла мои тапки и халат.
- Ну, хорошо, герой, вставай и истекай кровью на ковре.
Я осторожно встал на ноги; если бы я не делал резких движений левой
рукой и держался подальше от передних лап Асты, похоже, все было бы в
порядке.
- Ты сама посуди, - сказал я. - Мне не хотелось, связываться с этими
людьми - до сих пор не хочется - и много ли пользы это нам принесло? В
общем, я не могу так просто плюнуть на все, что произошло. Мне нужно
разобраться.
- Давай уедем отсюда, - предложила она. - Поедем на Бермуды или в
Гавану на недельку-другую, или же вернемся на Побережье.
- Мне все равно пришлось бы рассказать полиции какую-нибудь историю про
слышал.
Нора забыла про сэндвич и подалась вперед. Глаза ее, теперь почти
черные, сияли.
- Ты полагаешь, что она взяла его у отчима?
- Да, я так полагаю, - сказал я, но получилось это у меня слишком
честно.
Нора сказала:
- Ты просто несносный грек. Но, может, она и правда взяла его у отчима:
тебе-то откуда знать? К тому же, ты ведь не веришь в историю, которую она
тут рассказала.
- Послушай, дорогая, завтра я куплю тебе целую кипу детективных
историй, только не надо ломать свою милую головку над всякими тайнами
сегодня. Она просто-напросто хотела сказать, что Йоргенсен ждал ее
возвращения домой, чтобы попытаться соблазнить ее, а еще она боялась, что,
будучи такой пьяной, сама не устоит и сдастся!
- Но ее мать!
- Эта семейка - не чета другим. Ты можешь...
Дороти Уайнант, моргая от яркого света, нетвердо стоя в дверях и одетая
в слишком длинный для нее халат, сказала:
- Пожалуйста, можно я немного побуду с вами? Мне там одной страшно.
- Конечно.
Она подошла и калачиком свернулась рядом со мной на диване, а Нора
пошла искать, чем ее укрыть.
На следующий день мы все трое сидели за завтраком, когда приехали
Йоргенсены. На их телефонный звонок ответила Нора; положив трубку, она
постаралась сделать вид, что нисколько не заинтригована.
- Это твоя мать, - сказала она Дороти. - Она внизу. Я сказала, чтобы
она поднималась.
- Черт возьми. Лучше бы я ей не звонила, - сказала Дороти.
- В общем-то, мы вполне можем пожить и в прихожей, - сказал я.
- Он шутит, - сказала Нора и похлопала Дороти по плечу.
В дверь позвонили. Открывать пошел я.
Прошедшие восемь лет никак не отразились на внешности Мими. Она стала
лишь чуть более зрелой и эффектной. Мать выглядела более яркой блондинкой,
нежели дочь, и была крупнее Дороти. Она засмеялась и протянула мне руку.
- Счастливого Рождества. Ужасно приятно после стольких лет вновь тебя
увидеть. Это мой муж. Мистер Чарльз - Крис.
- Рад видеть тебя, Мими, - сказал я и пожал руку Йоргенсену. На вид он
был лет на пять моложе жены: высокий, прямой, худой, с тщательностью одетый
загорелый мужчина; прямые волосы его были прилизаны, а усы напомажены.
Он поклонился всем телом.
- Рад познакомиться, мистер Чарльз. - У него был тяжелый тевтонский
акцент; рука была гладкой и мускулистой.
Мы вошли в номер. Когда с представлениями было покончено, Мими
извинилась перед Норой за неожиданный визит.
- Но мне так хотелось опять повидать вашего мужа! К тому же,
единственный известный мне способ вовремя попасть куда-нибудь с этой гадкой
девчонкой - это притащить ее туда самой. - Она одарила своей улыбкой и
Дороти. - Пора одеваться, милая.
Милая, с набитым тостами ртом, пробурчала, что ей совершенно непонятно,
почему она должна терять целый День у тетушки Элис, даже если этот день -
Рождество.
- Готова поспорить, что Гилберт не едет.
Мими сказала, что Аста - прелестный песик, и спросила, есть ли у меня
хоть какие-либо идеи насчет того, где может находиться ее бывший муж.
- Нет.
Она продолжала играть с собакой.
- С его стороны было безумием, полным безумием исчезнуть в такой
момент. Неудивительно, что полиция сначала подумала, будто он замешан в этом
деле.
- А что полиция думает сейчас? - спросил я.
Она посмотрела на меня.
- Ты не читал газет?
- Нет.
- Это человек по имени Морелли, гангстер. Он убил ее. Он был ее
любовником.
- Они его поймали?
- Пока нет, но это он убил. Мне так нужно видеть Клайда, а Маколэй
совсем не хочет помочь. Он говорит, что не знает, где Клайд, но это же
смешно! Ведь мой бывший муж наделил его всякими там адвокатскими
полномочиями, и я отлично знаю, что он поддерживает связь с Клайдом. Как ты
думаешь, Маколэю можно доверять?
- Он - адвокат Уайнанта, и я не вижу причин к тому, чтобы ты, вдруг,
стала ему доверять, - сказал я.
- Я так и думала. - Она слегка подвинулась на диване. - Присядь. Мне
нужно задать тебе массу вопросов.
- Может, сначала что-нибудь выпьем?
- Что угодно, только не яичный ликер. У меня от него печень побаливает.
Когда я вернулся из кладовой, Нора и Йоргенсен проверяли друг на друге
свои познания во французском, Дороти по-прежнему делала вид, что ест, а Мими
опять играла с собакой. Я раздал напитки и сел рядом с Мими.
- У тебя очаровательная жена, - сказала она.
- Мне она тоже нравится.
- Скажи мне прямо, Ник: ты думаешь, Клайд действительно сумасшедший? Я
имею в виду, сумасшедший настолько, что следует в этой связи что-нибудь
предпринять?
- Откуда мне знать?
- Я так волнуюсь за детей! - сказала она. - У меня-то на него больше
нет никаких прав - он позаботился об этом, когда мы разводились, - но у
детей есть. У нас сейчас ни гроша в кармане, и я за них волнуюсь. Если он
сумасшедший, то вполне может плюнуть на все и оставить их без единого цента.
Как ты думаешь, что я должна делать?
- Подумываешь о том, чтобы упрятать его в психушку?
- Не-ет, - протянула она, - но я хотела бы поговорить с ним. - Она
положила ладонь мне на руку. - Ты можешь найти его.
Я покачал головой.
- Ты ведь поможешь мне, Ник? Когда-то мы были друзьями. - Ее большие
голубые глаза мягко и призывно светились.
Дороти подозрительно наблюдала за нами из-за стола.
- Ради бога, Мими, - сказал я, - в Нью-Йорке тысячи и тысячи
детективов. Найми одного из них. Я этим больше не занимаюсь.
- Я знаю, однако... Дорри вчера вечером была сильно пьяна?
- Может, я и сам был пьян. Мне показалось, что с ней все в порядке.
- Ты не находишь, что она - весьма симпатичная девушка?
- Я всегда так и думал.
Мими на минуту задумалась над моим ответом, а затем сказал а:
- Она ведь совсем еще ребенок, Ник.
- А это тут при чем?
Она улыбнулась.
- Дорри, может, начнем одеваться?
Дороти мрачно повторила, что не понимает, почему она должна терять
целый день у тетушки Элис. Йоргенсен повернулся к своей жене:
- Миссис Чарльз настолько добра, что предлагает нам...
- Да, - сказала Нора, - почему бы вам не остаться на некоторое время у
нас? Скоро придут разные гости. Конечно, будет не так уж весело, но...
- Принеси тетушке извинения по телефону, - предложил Йоргенсен.
- Я позвоню, - сказала Дороти.
Мими кивнула.
- Будь с ней поласковей.
Дороти пошла в спальню. Казалось, будто все сильно повеселели. Нора
поймала мой взгляд и радостно мне подмигнула; пришлось сделать вид, что я
страшно доволен так как Мими в тот момент смотрела на меня.
- На самом деле, ты ведь не хотел, чтобы мы остались, верно, Ник? -
спросила Мими.
- Конечно, хотел.
- Скорее всего, ты врешь. Тебе же вроде нравилась бедняжка Джулия?
- "Бедняжка Джулия" в твоих устах звучит просто потрясающе. Да, она мне
нравилась.
Мими вновь положила ладонь мне на руку.
- Она поломала мою жизнь с Клайдом. Естественно, я ненавидела ее -
тогда, - но это было так давно. В пятницу, когда я пошла к ней, я не держала
против нее зла. К тому же, Ник, я видела, как она умирала. Она не
заслуживала смерти. Это было ужасно. Неважно, какие чувства я испытывала
раньше: сейчас кроме жалости ничего не осталось. Я сказала "бедняжка Джулия"
от чистого сердца.
- Мне непонятно, что ты затеваешь. Мне вообще непонятно, что вы все
затеваете.
- "Мы все", - повторила она. - А что, Дороти пыталась...
Из спальни вышла Дороти.
- Я все уладила. - Она чмокнула мать в губы и уселась рядом с ней.
Мими, смотря в зеркальце, чтобы выяснить не размазалась ли у нее на
губах помада, спросила:
- Она сильно бурчала по этому поводу?
- Нет, я все уладила. А что нужно сделать, чтобы заполучить чего-нибудь
выпить?
- Нужно подойти вон к тому столику, где стоят бутылки и лед, и налить
себе чего-нибудь, - сказал я.
- Ты слишком много пьешь, - ответила Мими.
- Но ведь не так же много, как Ник. - Дороти направилась к столику.
Мими покачала головой.
- Ох, уж эти дети! Так значит, ты очень хорошо относился к Джулии Вулф,
верно?
- Вам налить, Ник? - спросила Дороти.
- Спасибо, - сказал я и добавил, обращаясь к Мими: - Я относился к ней
достаточно неплохо.
- Ты чертовски скользкий человек, - пожаловалась она. - Скажи,
например, тебе она нравилась так же, как и я?
- Ты имеешь в виду те два-три раза, когда мы скоротали по паре часов в
обществе друг друга?
Смех ее звучал неподдельно.
- Вот это достойный ответ!
Она повернулась к Дороти, направлявшейся к нам со стаканами.
- Надо будет купить тебе голубой халат именно такого оттенка. Он очень
тебе идет.
Я взял у Дороти один из стаканов и сказал, что мне пора одеваться.
Когда я вышел из ванной, Нора и Дороти находились в спальне; Нора
расчесывала волосы, а Дороти сидела на краю кровати, держа в руках чулок.
Изображение Норы в настольном зеркале послало мне воздушный поцелуй.
Она выглядела очень счастливой.
- Вы любите Ника, да, Нора? - спросила Дороти.
- Он - старый глупый грек, но я к нему привыкла.
- Но Чарльз - не греческое имя.
- Настоящее имя - Чараламбидес, - объяснил я. - Когда мой старик
перебрался сюда, придурок, оформлявший документы на Эллис Айлэнд, сказал,
что Чараламбидес - это слишком длинно - запутаешься, пока напишешь, - и
сократил имя до "Чарльз". Старику было безразлично: пусть зовут как угодно,
хоть "Икс", вот они его и впустили.
Дороти пристально посмотрела на меня.
- Я никак не могу понять, когда вы говорите правду, а когда врете. -
Она начала было натягивать на ногу чулок, затем остановилась. - А что нужно
от вас маме?
- Ничего. Она пыталась вытянуть из меня информацию. Ей хотелось знать,
что ты говорила и делала вчера вечером.
- Я так и думала. И что же вы ей сказали?
- Что мог я ей сказать? Ты ничего особенного не говорила и не делала.
Наморщив лоб, она задумалась над моим ответом, но когда заговорила
снова, то уже на другую тему.
- Я и не знала, что между вами и мамой что-то было. Конечно, тогда я
была совсем еще ребенком, и не поняла бы, в чем дело, если бы и заметила
что-либо, однако я даже не знала, что вы называете друг друга по имени.
Нора, смеясь, отвернулась от зеркала.
- Вот теперь что-то начинает проясняться. - Она махнула Дороти
расческой. - Продолжай, дорогая.
Дороти простодушно сказала:
- Ну, я ведь не знала.
Я вытаскивал из рубашки булавки, которыми ее скололи в прачечной.
- А что ты знаешь теперь? - спросил я.
- Ничего, - медленно сказала она, и лицо ее начало краснеть, - но я
догадываюсь. - Она уткнулась глазами в свой чулок.
- Догадываешься, - проворчал я. - Ты, конечно, дрянная девчонка, но не
надо так смущаться. Если в голову тебе приходят только гадкие мысли, тут уж
ничего не поделаешь.
Она подняла голову и рассмеялась, однако, задавая следующий вопрос,
вновь посерьезнела.
- Как вы думаете, я буду очень похожа на маму?
- Я бы не удивился.
- Вы действительно так думаете?
- Ты хочешь, чтобы я сказал "нет"? Нет.
- И вот с этим я вынуждена жить, - радостно сказала Нора. - И ничего с
ним не сделаешь.
Я первым закончил одеваться и вышел в гостиную. Мими сидела у
Йоргенсена на коленях. Она встала и спросила:
- Что тебе подарили на Рождество?
- Нора подарила мне часы. - Я показал их Мими.
Она сказала, что они прелестны, и была права.
- А что ты ей подарил?
- Ожерелье.
Йоргенсен спросил: "Можно?" и, поднявшись, налил себе выпить.
В дверь позвонили. Я впустил Куиннов и Марго Иннес и представил их
Йоргенсенам. Наконец, закончив свой туалет, Нора и Дороти вышли из спальни,
и Куинн сразу же привязался к Дороти. Пришел Ларри Краули с девушкой по
имени Дэнис, а несколько минут спустя явилась чета Эджес. Я выиграл у Марго
в кости тридцать два доллара. Девушке по имени Дэнис пришлось удалиться в
спальню и на некоторое время прилечь. Чуть позже шести Элис Куинн, с помощью
Марго Иннес, удалось оторвать мужа от Дороти, и она увела его куда-то, где
их уже ждали. Ушли супруги Эджес. Надев сначала свое пальто, Мими одела мужа
и дочь.
- Конечно, я сообщаю об этом слишком поздно, но, может, вы нашли бы
время завтра вечером приехать к нам на ужин?
- Конечно, - сказала Нора.
Мы пожали друг другу руки, каждый сказал что-то вежливое, и они ушли.
Нора закрыла за ними дверь и прислонилась к ней спиной.
- Бог ты мой, как он симпатичен, - сказала она.
До того момента я вполне отчетливо представлял себе, что делаю и какое
место занимаю во всей этой Вулфово-Уайнантово-Йоргенсеновой истории
(ответами на возникающие вопросы были, соответственно, "ничего" и
"никакое"), однако, когда часа в четыре на следующее утро по дороге домой мы
заехали в ресторан на чашку кофе, Нора развернула газету и в колонке сплетен
наткнулась на такую строчку: "Ник Чарльз, бывший "ас" из Транс-Американского
детективного агентства, прибыл с Побережья, чтобы раскрыть тайну убийства
Джулии Вулф"; а когда часов шесть спустя я открыл глаза и уселся в постели,
то увидел, что Нора трясет меня за плечо, а в дверях спальни стоит
незнакомый мужчина с пистолетом в руке.
Незваный гость был плотным, смуглым, моложавым, с широкими скулами и
узко посаженными глазами. На нем были черная шляпа-котелок, прекрасно
сидевшее черное пальто, темный костюм и черные ботинки; складывалось
впечатление, что все это он купил в магазине не более пятнадцати минут
назад. Ни на что не нацеленный черный пистолет тридцать восьмого калибра
удобно лежал в его руке.
- Он вынудил меня впустить его, Ник, - оправдывалась Нора. - Он
говорит, что должен...
- Мне нужно поговорить с вами, - сказал мужчина с пистолетом. - Больше
мне ничего не надо, но это я должен сделать обязательно. - У него был низкий
хриплый голос.
К тому времени я уже окончательно проморгался и проснулся. Я посмотрел
на Нору. Она была возбуждена, но явно не испугана: с тем же выражением лица
она могла бы наблюдать, как всего лишь на полголовы опережая остальных
приходит к финишу лошадь, на которую она сделала ставку.
- Хорошо, говорите, - сказал я - но, может, сначала уберете пистолет?
Его нижняя губа растянулась в улыбке.
- Не надо мне демонстрировать, что вы - кремень. Мне о вас
рассказывали. - Он убрал пистолет в карман пальто. - Я - Шеп Морелли.
- Никогда о вас не слышал.
Он шагнул в комнату и покачал головой из стороны в сторону.
- Я не убивал Джулию Вулф.
- Может, и не убивали, но принесли эту новость вы не туда, куда
следует. Я не имею к этому делу никакого отношения.
- Я не видел ее уже три месяца, - сказал он. - Мы завязали друг с
другом.
- Скажите об этом полиции.
- К чему бы мне ее убивать? Она всегда была передо мной чиста, как
стеклышко.
- Все это очень здорово, - сказал я, - только вы ошиблись номером
телефона.
- Послушайте, - он сделал еще один шаг по направлению к кровати. -
Стадси Берк говорит, что когда-то вы были "о'кей". Именно поэтому я здесь. А
полиция...
- Как поживает Стадси? - спросил я. - Мы не виделись с тех пор, как он
загремел за решетку то ли в двадцать третьем, то ли в двадцать четвертом.
- У него все в порядке. Он хотел бы вас повидать. Теперь он владеет
заведеньицем на Сорок девятой восточной улице - "Питирон Клаб" называется. И
все же скажите, чего это закон ко мне привязался? Они думают, что я убил ее?
Или просто хотят повесить на меня что-нибудь другое?
Я покачал головой.
- Я бы сказал вам, если бы сам знал. Не верьте газетам, они вас
дурачат: я в стороне от этой истории. Спросите полицию.
- Хитро придумано. - Его нижняя губа опять растянулась в улыбке. -
Хитрее я бы и сам за всю жизнь не придумал. Особенно если учесть, что
капитан полиции, после небольшого спора, который у нас с ним вышел уже три
недели валяется в больнице. Ребята очень обрадуются, если я загляну к ним и
начну задавать вопросы. Их дубинки, наверное, просто дрожат от нетерпения. -
Он протянул руку вперед, ладонью вверх. - Я пришел к тебе без всяких задних.
Стадси говорит, что ты - без всяких задних. Так и будь без всяких задних!
- Я и стараюсь быть "без всяких задних", - заверил я его. - Если бы
хоть что-нибудь знал, то...
Во входную дверь три раза резко пробарабанили костяшками пальцев.
Прежде, чем стук затих, пистолет был уже в руке Морелли. Казалось, будто его
взгляд заметался во всех направлениях сразу. Исходившим из самой груди
голосом, в котором появились металлические нотки, он прорычал:
- Что такое?
- Не знаю. - Я приподнялся в постели чуть повыше и кивнул на пистолет в
его руке. - С этой штукой чего тебе бояться? - Пистолет был нацелен точно
мне в грудь. В ушах у меня застучала кровь, а губы неожиданно словно
вспухли. - Пожарной лестницы нет, - сказал я и протянул руку к, сидевшей на
дальнем конце кровати Норе.
По двери вновь застучали чьи-то пальцы, и кто-то крикнул зычным
голосом:
- Открывайте! Полиция!
Нижняя губа Морелли наползла на верхнюю, целиком поглотив ее, а белки
его глаз, казалось, стали проступать сквозь радужную оболочку.
- Ах ты, крыса, - медленно проговорил он, будто ему было жаль меня,
затем слегка передвинул ноги так, чтобы обе подошвы плотно прилегали к полу.
Во входной двери загремел ключ.
Я ударил Нору левой рукой, отбросив ее в дальний угол комнаты. Мне
показалось, что подушка, которую я правой рукой швырнул в пистолет Морелли,
совсем не имеет веса: она медленно, словно лист папиросной бумаги, плыла в
воздухе. Ни до, ни после того момента мне не доводилось слышать более
громкого звука, чем выстрел из пистолета Морелли. Растянувшись на полу, я
почувствовал толчок в левую сторону груди. Я поймал лодыжку Морелли и, не
разжимая пальцев, резко повернулся всем телом, увлекая его за собой; он
колотил меня по спине пистолетом, пока я не высвободил одну руку и, в свою
очередь, не принялся наносить ему удары, целясь, по возможности, ниже пояса.
В комнату вбежали люди и растащили нас в стороны.
Через пять минут нам удалось привести в себя Нору.
Она села, держась за щеку, и стала оглядываться по сторонам, пока не
увидела, стоящего в наручниках между двумя полицейскими Морелли. Лицо
гангстера представляло собой страшное месиво: полицейские не отказали себе в
удовольствии хорошенько над ним поработать. Нора сверкнула на меня глазами:
- Идиот, - сказала она, - совсем не обязательно было вышибать из меня
сознание. Я знала, что ты скрутишь его, но мне хотелось посмотреть, как ты
это сделаешь.
Один из полицейских рассмеялся.
- Вот это да! - восхищенно сказал он. - Не женщина, а кремень!
Нора улыбнулась ему и поднялась на ноги. Посмотрев на меня, она
перестала улыбаться.
- Ник, с тобой...
Я сказал, что, по моему мнению, ничего страшного не случилось, и
расстегнул то, что осталось от моей пижамы. Пуля, выпущенная из пистолета
Морелли, оставила на левой стороне моей груди борозду шириной дюйма в
четыре. Из раны обильно струилась кровь, но сама рана была не очень
глубокой.
Морелли сказал:
- Не повезло. На пару бы дюймов повыше - и все было бы совсем иначе, и
при том гораздо лучше.
Полицейский, который восхищался Норой - это был крупный мужчина лет
сорока восьми - пятидесяти, с волосами песочного цвета, одетый в серый,
неважно сидящий на нем костюм, - наотмашь ударил Морелли по лицу.
Кейзер, управляющий гостиницы "Нормандия", сказал, что вызовет доктора
и направился к телефону. Нора бросилась в ванную за салфетками.
Я наложил на рану салфетку и прилег на кровать.
- Со мной все в порядке. Давайте не будем суетиться до прихода врача. С
чего это вы, ребята, решили к нам заглянуть?
Полицейский, ударивший Морелли, сказал:
- До нас дошли слухи, будто ваш номер стал чем-то вроде места встреч
между членами семьи Уайнанта, его адвокатом и всеми остальными, вот мы и
решили приглядеть за ним на случай, если вдруг здесь кто-нибудь появится,
ну, а сегодня утром, когда Мак - то бишь, наш сыщик, который за этим
местечком в тот момент вроде как приглядывал, - увидел, что сюда впорхнула
вот эта пташка. Он нам позвонил, мы взяли с собой мистера Кейзера и пришли
сюда - к счастью для вас.
- Точно, к счастью для меня - а то ведь, не дай бог, меня могли и не
ранить.
Он подозрительно посмотрел мне в лицо. Глаза его были бледно-серыми и
слезились.
- Эта пташка - ваш приятель?
- Впервые его вижу.
- Чего он от вас хотел?
- Хотел сказать мне, что не убивал Джулию Вулф.
- А вам до этого что за дело?
- Да нет у меня до этого никакого дела.
- А почему он думал, что вам есть до этого дело?
- Спросите его. Я не знаю.
- Я спросил вас.
- А я ответил.
- Тогда я задам вам еще один вопрос: вы собираетесь подавать заявление
в том, что он в вас стрелял?
- Это еще один вопрос, на который я сейчас не могу ответить. Возможно,
это был несчастный случай.
- О'кей, нам некуда спешить. Мне кажется, что придется задать вам
гораздо больше вопросов, чем мы предполагали. - Он повернулся к одному из
своих товарищей (всего их было четверо). - Надо обыскать эту конуру.
- Только после предъявления ордера, - сказал я ему.
- Это вы так думаете. Давай, Энди. - Они начали обыскивать номер.
Пришел доктор - страдающий от насморка бесцветный маленький человечек,
- поцокал языком, уткнулся носом в мою рану, остановил кровотечение, наложил
повязку и сказал, что если я полежу в постели пару дней, то все будет в
порядке. Доктору никто не дал никаких объяснений. К Морелли полиция его не
подпустила. Когда он уходил, лицо его было еще более бесцветным и
озадаченным.
Большой полицейский с волосами песочного цвета вернулся в гостиную,
держа одну руку за спиной. Он подождал, пока уйдет доктор, а затем спросил:
- У вас есть разрешение на хранение оружия?
- Нет.
- Тогда что вы делаете вот с этим? - Из-за спины он вытащил пистолет,
который я отнял у Дороти Уайнант.
Я ничего не мог ему ответить.
- Вы слышали о законе Салливана? - спросил он.
- Да.
- Тогда вы знаете, в каком положении находитесь. Это ваш пистолет?
- Нет.
- Чей же?
- Я постараюсь вспомнить.
Он убрал пистолет в карман и сел на стул рядом с кроватью.
- Послушайте, мистер Чарльз. Наверное, мы оба неправильно себя ведем. Я
не хочу быть грубым с вами и не думаю, что вам хочется грубить мне. Эта рана
в груди вряд ли улучшает ваше самочувствие, поэтому я не буду вас больше
беспокоить, пока вы немного не отдохнете. Тогда, вероятно, мы сможем
потолковать нормально.
- Спасибо, - сказал я, и был действительно ему благодарен. - Давайте
что-нибудь выпьем.
- Конечно, - сказала Нора и поднялась с края кровати.
Большой полицейский с волосами песочного цвета проводил ее взглядом,
когда она выходила из комнаты. Он торжественно покачал головой; голос его
также звучал торжественно:
- Видит бог, сэр, вы - счастливый человек. - Неожиданно он протянул
руку. - Меня зовут Гилд, Джон Гилд.
- Мое имя вы знаете. - Мы пожали друг другу руки.
Нора вернулась с сифоном, бутылкой виски и стаканами на подносе. Она
попыталась угостить и Морелли, однако Гилд остановил ее.
- Это очень любезно с вашей стороны, мисс Чарльз, но арестованным
запрещается давать алкогольные напитки или наркотики, если только они не
рекомендованы врачом. - Он посмотрел на меня. - Разве не так?
Я сказал, что так. Остальные выпили.
Наконец, Гилд поставил пустой стакан и поднялся.
- Мне придется забрать пистолет с собой, но вы об этом не беспокойтесь.
У нас будет масса времени, чтобы поговорить, когда вы поправитесь. - Он взял
Нору за руку и неуклюже поклонился. - Надеюсь, вас не обидело то, что я
недавно сказал: я имел в виду...
Нора умеет очень мило улыбаться. Она одарила полицейского самой милой
из своих улыбок.
- Обидело? Мне это польстило!
Она проводила полицейских и их пленника до двери. Кейзер ушел уже
несколько минут назад.
- Он очень мил, - сказала она, вернувшись из прихожей. - Сильно болит?
- Нет.
- Это я во всем виновата, да?
- Чушь. Как насчет того, чтобы выпить еще капельку виски?
Она налила мне еще.
- Я бы на твоем месте сегодня много не пила.
- Я не буду, - пообещал я. - Пожалуй, я не отказался бы от рыбы на
завтрак. И поскольку с заботами, похоже, на некоторое время покончено, ты
могла бы попросить привести снизу нашего нерадивого сторожевого пса. А также
сказать телефонистке, чтобы ни с кем не соединяла: возможно, будут звонить
газетчики.
- Что ты собираешься сказать полиции по поводу пистолета Дороти? Ведь
тебе придется им что-то сказать, верно?
- Пока не знаю.
- Скажи мне правду, Ник: я очень глупо себя вела?
- В самый раз, - я покачал головой.
- Ах, ты гадкий грек, - рассмеявшись, сказала она и направилась к
телефону.
Нора говорила:
- Ты просто выпендриваешься, вот и все. И ради чего? Я и так знаю, что
пули от тебя отскакивают, совсем не нужно мне это доказывать.
- Мне вовсе не повредит, если я встану.
- Тебе также не повредит, если ты полежишь в постели хотя бы один день.
Доктор сказал...
- Если бы он что-нибудь понимал в медицине, то вылечил бы сначала свой
насморк. - Я сел и спустил ноги на пол. Аста пощекотала их языком.
Нора принесла мои тапки и халат.
- Ну, хорошо, герой, вставай и истекай кровью на ковре.
Я осторожно встал на ноги; если бы я не делал резких движений левой
рукой и держался подальше от передних лап Асты, похоже, все было бы в
порядке.
- Ты сама посуди, - сказал я. - Мне не хотелось, связываться с этими
людьми - до сих пор не хочется - и много ли пользы это нам принесло? В
общем, я не могу так просто плюнуть на все, что произошло. Мне нужно
разобраться.
- Давай уедем отсюда, - предложила она. - Поедем на Бермуды или в
Гавану на недельку-другую, или же вернемся на Побережье.
- Мне все равно пришлось бы рассказать полиции какую-нибудь историю про