Казалось, будто Дороти ему не поверила.
- Она его ревнует, - объяснил мне Гилберт. - Все тот же комплекс на
почве отношений с матерью.
- Кто-нибудь из вас хоть раз видел Виктора Розуотера, с которым у отца
были проблемы в то время, когда мы впервые с вами встретились? - спросил я.
Дороти покачала головой. Гилберт сказал:
- Нет. А что?
- Так, просто пришло в голову. Я тоже никогда его не видел, но
описание, которое мне дали, с незначительными изменениями вполне бы могло
подойти вашему Крису Йоргенсену.
В тот вечер мы с Норой пошли на открытие Городского концертного зала
Радио, через час сочли, что вполне насытились представлением и ушли.
- Куда? - спросила Нора.
- Все равно. Хочешь, разнюхаем, что это за "Пигирон Клаб", о котором
говорил Морелли? Тебе понравится Стадси Берк. Когда-то он был
"медвежатником". Стадси уверяет, будто однажды вскрыл сейф Хейгерстаунской
тюрьмы, куда его посадили на тридцать дней за дурное поведение.
- Пошли, - сказала она.
Мы спустились вниз по Сорок девятой улице и после того, как расспросили
двух водителей такси, мальчишек, торгующих газетами, и одного полицейского,
нашли нужное заведение. Швейцар сказал, будто знать не знает никаких Берков,
но обещал пойти посмотреть. Ко входу вышел Стадси.
- Как поживаешь, Ник? - спросил он. - Заходите.
Стадси представлял собою крепко сложенного мужчину, уже слегка
пополневшего, но ничуть не обрюзгшего. Ему наверняка было не меньше
пятидесяти, однако выглядел он лет на десять моложе. Под жиденькой прической
неопределенного цвета находилось широкое, рябое, некрасивое, но обаятельное
лицо; даже залысины не в состоянии были создать видимость хотя бы
относительно высокого лба. Говорил Стадси глубоким раскатистым басом.
Я пожал ему руку и представил его Норе.
- Надо же, жена, - сказал он. - Подумать только. Клянусь Богом, ты
будешь пить шампанское, в противном случае тебе придется со мной драться.
Я сказал, что драться нам не придется, и мы вошли.
Заведение Стадси имело уютно запущенный вид. Время наплыва посетителей
еще не пришло: в баре сидело только три человека. Мы уселись за столик в
углу, и Стадси подробно проинструктировал официанта, какую именно бутылку
вина принести. Затем, он внимательно осмотрел меня и кивнул.
- Женитьба пошла тебе на пользу. - Он почесал подбородок. - Давненько я
тебя не видел.
- Давненько, - согласился я.
- Это он отправил меня за решетку, - сказал Стадси Норе.
Нора сочувствующе поохала.
- Он был хорошим сыщиком?
Стадси наморщил свой низкий лоб.
- Говорят, хорошим, но я не знаю. Меня-то он поймал случайно: в тот раз
я ударил с правой.
- Зачем ты натравил на меня этого дикаря Морелли? - спросил я.
- Ты же знаешь итальянцев, - сказал Стадси, - они такие истеричные. Я
не думал, что он выкинет подобный номер. Он нервничал из-за того, что
легавые пытались пришить ему убийство этой девки Джулии, а тут мы читаем в
газете, будто ты каким-то боком замешан в дело, ну, я и говорю ему: "Ник -
это парень, который, может быть, и не продаст родную мать, а тебе вроде как
хочется с кем-нибудь потолковать", вот он и решил потолковать с тобой. А что
бы ты на моем месте сделал: состроил ему козью морду?
- Морелли позволил, чтобы его засекли, когда он пробирался в гостиницу,
а потом возложил всю вину на меня. Как он меня нашел?
- У него есть друзья, к тому же ты ведь не прятался, верно?
- Я был в городе всего неделю, а в газетах ни слова не написали о том,
где я остановился.
- Правда? - заинтересованно спросил Стадси. - А где ты был все это
время?
- Теперь я живу в Сан-Франциско. Как он меня нашел?
- Классный город. Я уже несколько лет там не бывал, но город просто
классный. Не могу тебе сказать, Ник. Спроси его. Это его дело.
- Не считая того, что послал его ко мне ты.
- В общем, да, - сказал он, - не считая того, конечно; однако, видишь
ли, тем самым я делал тебе рекламу. - Стадси произнес это совершенно
серьезно.
- Молодчина, - сказал я.
- Откуда мне было знать, что ему такое стукнет в голову? и потом он
ведь не сильно тебя ранил, правильно?
- Может, и не сильно, но пользы мне это совсем не принесло, и я... -
Мне пришлось прервать фразу, так как подошел официант с шампанским. Мы
попробовали и сказали, что шампанское великолепно, хотя оно было очень
плохим. - Думаешь, он убил секретаршу? - спросил я.
Стадси уверенно покачал головой из стороны в сторону.
- Абсолютно исключено.
- Этого парня не так уж трудно уговорить нажать на спусковой крючок, -
сказал я.
- Я знаю - эти иностранцы такие истеричные - однако, в тот день он все
время был здесь.
- Все время?
- Все. Готов подтвердить это под присягой. Ребята с девочками
веселились наверху, и я точно знаю, что он весь день не вылезал оттуда и уж
тем более не выходил из клуба. Кроме шуток, он запросто может это доказать.
- Отчего же тогда он нервничал?
- А я знаю? Я и сам все время задаю себе тот же вопрос. Но ты ведь
знаешь этих иностранцев.
- Еще бы, - сказал я. - Они такие истеричные. Как ты думаешь, не мог ли
он послать одного из своих дружков проведать Джулию?
- Думаю, ты составил о парне неверное представление, - сказал Стадси. -
Я знавал эту девку. Время от времени она наведывалась сюда. Они просто
развлекались вместе. Он не настолько сходил по секретарше с ума, чтобы
разделаться с ней подобным образом. Точно тебе говорю.
- Она тоже "сидела на игле"?
- Не знаю. Несколько раз я видел, как она принимала наркотики, но,
может, она делала это ради приличия: так, кольнется разок с ним за
компанию...
- А с кем еще она развлекалась?
- Ни с кем, насколько мне известно, - с безразличием ответил Стадси. -
Есть тут одна крыса по имени Нанхейм, который приходил сюда и волочился за
ней, но, насколько я разумею, он так ничего и не добился.
- Так вот, значит, откуда Морелли узнал мой адрес.
- Не говори глупостей. Если бы Морелли и обратил на него внимание, то
лишь для того, чтобы врезать ему как следует. А с какой стати ему было
сообщать полиции о том, что Морелли знал эту девку? Он что - твой приятель?
Я поразмыслил и сказал:
- Я его не знаю. Ходят слухи, что время от времени он шестерит для
полиции.
- М-м-м. Спасибо.
- Спасибо за что? Я ничего не сказал.
- Справедливо. А теперь скажи-ка мне: с чего весь этот сыр-бор
поднялся, а? Ведь ее убил Уайнант, разве не так?
- Многие так думают, - сказал я, - однако, можешь поставить два против
одного, что это сделал не он.
Стадси покачал головой.
- Это - твой хлеб, и я не собираюсь здесь с тобой тягаться. - Лицо
Берка просветлело. - Но, между прочим, я с удовольствием сделаю кое-что
другое, и мы, если хочешь, заключим пари на деньги. Знаешь, в тот раз, когда
ты скрутил меня, я действительно ударил с правой, и мне всегда было
любопытно, удастся ли тебе это повторить. Как-нибудь, когда ты поправишься,
я бы с удовольствием...
Я рассмеялся и сказал:
- Нет-нет, я не в форме.
- Я и сам растолстел, как боров, - настаивал он.
- К тому же, мне еще и повезло: ты потерял равновесие, а я твердо стоял
на ногах.
- Ты просто щадишь мое самолюбие, - сказал Стадси, а затем,
задумавшись, добавил: - Хотя, если уж на то пошло, тебе, пожалуй, и правда
больше повезло. Ну что ж, раз ты не хочешь... Ну-ка, давайте сюда ваши
бокалы.
Нора решила, что желает попасть домой рано и в трезвом состоянии,
поэтому мы распрощались со Стадси и его заведением чуть позже одиннадцати.
Он проводил нас до такси и крепко пожал нам руки.
- Вечер был весьма расчудесный, - сообщил он.
Мы также сказали что-то вежливое и уехали.
Нора полагала, что Стадси очарователен.
- Я не понимаю и половины того, что он говорит.
- Стадси - отличный парень.
- Ты не сказал ему, что бросил сыскную работу.
- Он бы подумал, что я пытаюсь втереть ему очки, - объяснил я. - Для
прохиндея вроде Стадси легавый всегда остается легавым, и я предпочитаю
солгать ему, нежели дать ему повод заподозрить меня во лжи. У тебя есть
сигарета? В известном смысле он действительно мне доверяет.
- А ты сказал правду насчет того, что Уайнант ее не убивал?
- Не знаю. По-моему, правду.
В "Нормандии" меня ждала телеграмма от Маколэя из Аллентауна:
УПОМЯНУТЫЙ ЧЕЛОВЕК НЕ ЯВЛЯЕТСЯ УАЙНАНТОМ И НЕ ПЫТАЛСЯ СОВЕРШИТЬ
САМОУБИЙСТВО ТЧК.
На следующее утро, воспользовавшись услугами стенографистки, я
избавился от большей части накопившейся почты, переговорил по телефону с
нашим адвокатом в Сан-Франциско - мы пытались спасти от банкротства одного
из клиентов нашей лесопилки, - около часа прокорпел над планом, который
должен был снизить наши государственные налоги, и к двум часам, когда
закончил на сегодня работу и вышел к обеду с Норой, чувствовал себя
настоящим добропорядочным и занятым бизнесменом.
После обеда Нора уехала к знакомым играть в бридж, а я отправился к
Гилду: раньше мы успели поговорить с ним по телефону.
- Значит, тревога была ложной? - спросил я после того, как мы пожали
друг другу руки и удобно уселись на стульях.
- Точно так. Он оказался таким же Уайнантом, как я сам. Вы знаете, как
это обычно бывает: мы сообщаем Филадельфийской полиции, что он отправил
оттуда телеграмму, передаем по радио его описание, и всю следующую неделю
для половины штата Пенсильвания любой человек, который худ и носит
бакенбарды - Уайнант. Этого парня звали Барлоу, он - безработный плотник, и,
насколько нам удалось установить, подстрелил его какой-то черномазый с целью
ограбления. Барлоу пока еще нельзя много говорить.
- А не мог его подстрелить некто, сделавший ту же ошибку, что и
Аллентаунская полиция? - спросил я.
- Вы имеете в виду, некто, полагавший, что он - Уайнант? Думаю,
подобное могло случиться - если вам это чем-то может помочь. Может?
Я сказал, что не знаю.
- Маколэй рассказал вам о письме, которое он получил от Уайнанта?
- Он не сообщил мне, о чем шла речь в письме.
Я рассказал. Я рассказал ему также все, что знал о Розуотере.
- А вот это интересно, - сказал он.
Я рассказал ему о письме, которое Уайнант отправил своей сестре.
Он спросил:
- Вам не кажется, что он переписывается со многими людьми?
- Я думал об этом. - Я сказал ему, что описание Виктора Розуотера с
незначительными изменениями вполне подошло бы Кристиану Йоргенсену.
Он произнес:
- Такого человека как вы послушать не грех. Не думайте, будто я
собираюсь вас прерывать.
Я сказал, что выложил ему все известные мне факты.
Он откинулся на спинку стула и скосил на потолок свои бледно-серые
глаза. - В этой связи нужно кое-что предпринять, - наконец сказал он.
- Этого парня из Аллентауна подстрелили, случаем, не из пистолета
тридцать второго калибра? - спросил я.
С минуту Гилд смотрел на меня с любопытством, затем покачал головой.
- Сорок четвертого. У вас есть какие-то соображения?
- Нет. Просто прокручиваю в голове известные факты.
Он сказал:
- Очень хорошо вас понимаю, - и опять откинулся на спинку стула, глядя
в потолок. Когда он вновь заговорил, то думал, по всей видимости, о чем-то
другом. - Алиби Маколэя, о котором вы спрашивали, в полном порядке. Мы знаем
наверняка, что он тогда опаздывал на встречу и находился в конторе одного
человека по имени Херманн на Пятьдесят седьмой улице с пяти до двадцати
минут четвертого, то есть в то время, которое нас интересует.
- Что там вы сказали насчет пяти минут четвертого?
- Ах да, вы ведь об этом еще не знаете. В общем, мы нашли парня по
имени Каресс, который содержит на Первой авеню прачечную и красильню; он
звонил ей в пять минут четвертого и спрашивал, не будет ли у нее для него
работы, она сказала "нет" и сообщила, что, вероятно, скоро Уедет. Таким
образом, интересующее нас время сводится к промежутку между пятью и
двадцатью минутами четвертого. Вы ведь не всерьез подозреваете Маколэя?
- Я подозреваю всех, - сказал я. - Где вы были пятью и двадцатью
минутами четвертого?
Он рассмеялся.
- Между прочим, - сказал он, - я, пожалуй, единственный из всей
компании, у кого нет алиби. Я был в кино.
- А у всех остальных алиби есть?
Он покивал головой сверху вниз.
- Йоргенсен вышел из дома вместе с миссис Йоргенсен примерно без пяти
минут три и тайком отправился на Семьдесят третью восточную улицу к девушке
по имени Ольга Фентон - мы обещали не говорить об этом жене, - где оставался
примерно до пяти. Чем занималась миссис Йоргенсен, мы знаем. Когда они вышли
из дома, их дочь одевалась; пятнадцать минут спустя она взяла такси и
поехала прямо в магазин "Бергдорф-Гудмэн". Сын весь день находился в
библиотеке. - Бог ты мой, ну и книжки он читает! Морелли торчал в одном
заведении в районе Сороковых улиц. - Гилд засмеялся. - А где были вы?
- Свое алиби я приберегу до тех пор, пока оно действительно мне не
понадобится. Ни одна из этих историй не представляется надежной на все сто
процентов, однако настоящие алиби редко бывают таковыми. А как насчет
Нанхейма?
Гилд, похоже, удивился.
- Почему вы о нем вспомнили?
- Я слышал, будто он был неравнодушен к секретарше.
- Где вы об этом слышали?
- Так, слышал.
Он нахмурился.
- Полагаете, источник вполне надежный?
- Да.
- Что ж, - медленно произнес Гилд, - его-то мы всегда можем проверить.
Но скажите-ка, какое вам дело до всех этих людей? Разве вы не думаете, что
убил Уайнант?
Я высказал то же предположение, которое высказывал в разговоре со
Стадси.
- Можете поставить два против одного, что это сделал не он.
Нахмурившись, он довольно долго молча смотрел на меня, а затем сказал:
- В любом случае, это мысль. И кто же ваш кандидат?
- До этого я пока еще не дошел. Поймите, я ничего не знаю и не хочу
сказать, будто Уайнант не убивал. Я лишь хочу сказать, что не все факты
свидетельствуют против него.
- Причем, говоря так, вы ставите два против одного. Что именно против
него не свидетельствует?
- Можете назвать это интуицией, если хотите, - сказал я, - однако...
- Я никак не хочу это называть, - сказал он. - По-моему, вы -
проницательный сыщик, и я хочу выслушать то, что вы имеете сказать.
- В основном я имею массу вопросов. Например, сколько, времени прошло с
тех пор, как лифтер высадил миссис Йоргенсен на этаже Джулии Вулф, до того
момента, когда она позвонила ему и сказала, что слышала стоны?
Гилд поджал губы и вновь разомкнул их, чтобы спросить:
- Вы думаете, она могла?.. - Остальная часть вопроса повисла в воздухе.
- Я думаю, она могла. Мне хотелось бы знать, где был Нанхейм. Мне
хотелось бы знать ответы на вопросы, поставленные в письме Уайнанта. Мне
хотелось бы знать, куда делась разница в четыре тысячи долларов между той
суммой, которую Маколэй передал секретарше, и той, которую она, похоже,
передала Уайнанту. Мне хотелось бы знать, откуда у нее было обручальное
кольцо.
- Мы делаем все, что в наших силах, - сказал Гилд. - Что до меня, то в
данный момент мне хотелось бы знать, почему Уайнант, если он не убивал, не
хочет явиться к нам и ответить на вопросы.
- Одна из причин может заключаться в том, что миссис Йоргенсен с
удовольствием бы опять упрятала его в психушку. - В голову мне пришла другая
мысль. - Герберт Маколэй работает на Уайнанта и вы, случаем, не ограничились
лишь тем, что поверили Маколэю на слово, когда он заявил вам, что тот
человек в Аллентауне - не Уайнант?
- Нет. Тот моложе Уайнанта, почти совсем без седины в волосах - следов
краски тоже не обнаружено - и совсем не похож на фотографии, которые у нас
есть. - Казалось, Гилд нисколько не сомневается. - У вас на ближайшие час с
небольшим нет никаких дел?
- Нет.
- Отлично. - Он встал. - Я дам ребятам задание поработать над тем, что
мы обсуждали, а мы с вами, пожалуй, нанесем кое-кому визит.
- Великолепно, - сказал я, и он вышел из кабинета.
В корзине для бумаг лежал экземпляр "Таймс". Я выудил его из корзины и
открыл страницу с колонками объявлений. Среди них было объявление Маколэя:
"Абнер. Да. Банни".
Когда Гилд вернулся, я спросил:
- Как насчет помощников Уайнанта - кто там работал у него в мастерской?
С ними побеседовали?
- Угу, но они ничего не знают. Они получили расчет в конце той недели,
когда он уехал - помощников всего двое - и с тех пор они не видели Уайнанта.
- Над чем они работали перед тем, как мастерскую закрыли?
- Над какой-то краской или чем-то еще в том же духе - какой-то стойкий
краситель зеленого цвета. Не знаю. Могу выяснить, если хотите.
- Вряд ли это так уж важно. Большая у него мастерская?
- Выглядит вполне прилично, насколько я могу судить. Думаете,
мастерская имеет какое-то отношение к делу?
- Все может быть.
- Угу. Ну что, пойдем, пожалуй.
- Прежде всего, - сказал Гилд, когда мы вышли из его кабинета, -
заглянем к мистеру Нанхейму. Он должен быть дома: я наказал ему никуда не
отлучаться, пока сам не позвоню.
Квартира мистера Нанхейма находилась на четвертом этаже мрачного,
пропитанного сыростью и запахами здания, в котором отчетливо раздавались,
доносившиеся с Шестой авеню звуки. Гилд постучал в дверь.
В квартире послышались торопливые шаги, и кто-то спросил:
- Кто там? - Голос принадлежал мужчине и звучал гнусаво и слегка
раздраженно.
Гилд ответил:
- Джон.
Дверь торопливо распахнул маленький, болезненного вида мужчина лет
тридцати пяти-тридцати шести, одеяние которого составляли только майка,
синие трусы и черные шелковые носки.
- Я не ждал вас, лейтенант, - заныл он. - Ведь вы сказали, что
позвоните. - Казалось, он был напуган. У него были маленькие, темные, близко
посаженные глаза и широкий рот с тонкими, нервными губами. Нос был
необычайно мягким - длинный, обвислый, он, казалось, не имеет костей.
Гилд коснулся рукой моего локтя, и мы вошли. Через открытую дверь слева
виднелась неприбранная постель. Комната, в которой мы оказались,
представляла собой убогую, грязную, заваленную одеждой, газетами и грязной
посудой гостиную. В нише с правой стороны находились раковина и плита. Между
ними стояла девица, державшая в руке небольшую сковороду. Это была широкая,
пышнотелая рыжая женщина лет приблизительно двадцати восьми, приятной, но
довольно вульгарной и неряшливой наружности. Она была одета в помятое
розовое кимоно и поношенные розовые домашние туфли со сбившимися бантами.
Угрюмо она наблюдала за нами.
Гилд не представил меня Нанхейму и не обратил ни малейшего внимания на
женщину.
- Садитесь, - сказал полицейский и отодвинул в сторону валявшуюся на
краю дивана одежду.
Я чуть сдвинул, лежавшую в кресле-качалке газету, и сел. Поскольку Гилд
не снял шляпу, я поступил так же.
Нанхейм подошел к столу, где стояли более чем наполовину опустошенная
пинтовая бутылка виски и пара стаканов, и сказал:
- Глотнете?
Гилд скорчил гримасу.
- Только не этой блевотины. С чего это ты сказал мне, будто знал
дамочку Вулф всего лишь в лицо?
- Так оно и было, лейтенант, это правда. - Дважды он искоса бросал на
меня взгляд и тут же отводил его в сторону. - Может, как-нибудь при встрече
я и поздоровался с ней или спросил, как дела, или же еще что-нибудь в этом
духе, но не более того. Это правда.
Женщина, стоявшая в нише, саркастически расхохоталась, однако лицо ее
оставалось невеселым. Нанхейм резко повернулся к ней.
- Смотри мне, - сказал он срывающимся от ярости голосом, - попробуй
вставить хоть слово, и я тебе зубы повышибаю.
Женщина размахнулась и швырнула ему в голову сковороду. Сковорода
пролетела мимо и со звоном ударилась о стену. На стене, на полу и на мебели
появились свежие пятна от яичного желтка и жира.
Он бросился на женщину. Чтобы поставить ему подножку, мне даже не
пришлось подниматься с кресла. Он растянулся на полу. Женщина взяла в руки
кухонный нож.
- Хватит, - проворчал Гилд. Он тоже не поднялся с места. - Мы пришли
сюда вовсе не для того, чтобы посмотреть ваш базарный спектакль - нам надо с
тобой поговорить. Вставай и веди себя прилично.
Нанхейм медленно поднялся на ноги.
- Она, когда пьяна, доводит меня до бешенства, - сказал он. - Сегодня
она весь день мотает мне нервы. - Он подвигал правой рукой. - Кажется, я
вывихнул запястье.
Женщина, ни на кого не взглянув, прошла мимо нас, зашла в спальню и
хлопнула дверью.
- Может, если бы ты бросил увиваться за другими женщинами, у тебя было
бы поменьше неприятностей с этой, - сказал Гилд.
- Кого вы имеете в виду, лейтенант? - На лице у Нанхейма было написано
невинное удивление и, пожалуй, даже обида.
- Джулию Вулф.
Теперь на болезненном лице маленького человечка было написано
возмущение.
- Это ложь, лейтенант. Любой, кто скажет, будто я хоть раз...
Гилд прервал его, обратившись ко мне:
- Если хотите ткнуть ему в рожу, я не стану вас отговаривать на
основании того, что у него повреждена рука: он даже не сможет вам как
следует ответить.
Вытянув вперед обе руки, Нанхейм повернулся ко мне.
- Я не хотел сказать, что вы лжете. Я просто имел в виду, что, может
быть, кто-то ошибся, когда...
Гилд вновь перебил его:
- Разве ты бы не переспал с ней, если бы такой шанс представился?
Нанхейм облизнул нижнюю губу и с опаской посмотрел на дверь спальни.
- Вообще-то, - медленно произнес он предусмотрительно тихим голосом, -
она, конечно, была классной штучкой. Думаю, я не отказался бы.
- Но ты никогда не пытался снять ее?
С минуту Нанхейм колебался, затем передернул плечами и сказал:
- Вы же знаете, как это бывает. Когда крутишься то здесь, то там,
пытаешься воспользоваться почти любой подвернувшейся возможностью.
Гилд недовольно посмотрел на него.
- Напрасно ты не сказал мне об этом с самого начала. Где ты был в тот
день, когда ее убрали?
Маленький человечек подскочил, словно его укололи булавкой.
- Боже милостивый, лейтенант, неужели вы думаете, что я имею к этому
делу какое-то отношение? С чего это мне понадобилось бы убивать ее?
- Где ты был?
Тонкие губы Нанхейма нервно подергивались.
- Какой был день, когда ее?..
Он оборвал фразу, так как дверь в спальню открылась.
Из спальни, держа в руке чемодан, вышла пышнотелая женщина. Она была
полностью одета для выхода на улицу.
- Мириам, - сказал Нанхейм.
Она посмотрела на него мутным взглядом и сказала:
- Терпеть не могу подлецов, но если бы я их любила, я бы терпеть не
могла подлецов-стукачей, а если бы даже я и любила подлецов-стукачей, то
тебя все равно бы терпеть не могла. - Она повернулась к входной двери.
Гилд, поймав Нанхейма за руку, чтобы не дать ему броситься вслед за
женщиной, повторил:
- Где ты был?
Нанхейм крикнул:
- Мириам! Не уходи. Я исправлюсь, я сделаю все, что угодно. Не уходи,
Мириам.
Она вышла и захлопнула дверь.
- Пустите меня, - умолял Нанхейм Гилда. - Пустите, я приведу ее назад.
Я жить без нее не могу. Я только приведу ее назад и расскажу вам все, что
захотите. Пустите, я должен ее вернуть.
Гилд сказал:
- Чушь. Садись. - Он подтолкнул маленького человечка к стулу. - Мы
пришли сюда не затем, чтобы смотреть, как вы с этой бабой танцуете
ритуальные танцы. Где ты был в тот день, когда убили секретаршу?
Нанхейм закрыл лицо руками и зарыдал.
- Если будешь и дальше прикидываться, - сказал Гилд, - Я тебе таких
тумаков наваляю...
Я плеснул в стакан немного виски и протянул его Нанхейму.
- Спасибо вам, сэр, спасибо. - Он выпил виски, закашлялся и, вытащив
грязный носовой платок, принялся вытирать им лицо. - Я не могу так сразу
вспомнить, лейтенант, - заныл он. - Может, я был в заведении Чарли, а может,
и здесь. Мириам наверняка вспомнит, если вы позволите мне вернуть ее.
Гилд сказал:
- К черту Мириам. Как тебе нравится идея попасть в кутузку за то, что
не можешь вспомнить?
- Дайте мне одну минуту, я вспомню. Я не прикидываюсь, лейтенант. Вы же
знаете, я всегда выкладываю вам все до последнего. Сейчас мне просто плохо.
Посмотрите на мое запястье. - Он протянул правую руку и показал нам
запястье, которое начало опухать. - Погодите одну минуту. - Он опять закрыл
лицо руками.
Гилд подмигнул мне, и мы принялись ждать момента, когда память
маленького человечка вновь заработает.
Неожиданно Нанхейм отнял руки от лица и громко засмеялся.
- Черт возьми! Поделом мне было бы, если бы вы меня зацапали! В тот
день я был... Погодите, я вам покажу. - Он направился в спальню.
Через несколько минут Гилд позвал:
- Эй, мы не собираемся торчать тут до утра. Давай поскорее.
Ответа не было.
Когда мы вошли в спальню, она оказалась пуста, а открыв дверь в ванную,
мы обнаружили, что и ванная тоже пуста. Окно в ванной было отворено, за ним
виднелась пожарная лестница.
Я ничего не сказал и постарался не выразить своим видом то, что думаю.
Гилд сдвинул шляпу со лба чуть назад, сказал:
- Зря он это сделал, - и направился к телефону в гостиной.
Пока он звонил, я покопался в тумбочках и шкафах, ничего не нашел.
Искал я не слишком тщательно и оставил это занятие, как только Гилд привел
полицейскую машину в действие.
- Надеюсь, мы быстро его найдем, - сказал он. - У меня есть новости. Мы
установили, что Йоргенсен и Розуотер - одно и то же лицо.
- А как вы это установили?
- Я послал человека побеседовать с той девушкой, которая подтвердила
его алиби, с Ольгой Фентон, и он, в конце концов, вытянул из нее эту
информацию. Правда, он говорит, что относительно алиби ему ничего не удалось
добиться. Я поеду к ней и попытаюсь расколоть ее сам. Хотите составить
компанию?
Я посмотрел на часы и сказал:
- Я бы с удовольствием, но уже поздно. Розуотера еще не задержали?
- Приказ уже отдан. - Он задумчиво посмотрел на меня. - И уж теперь-то
мы заставим его говорить!
- Она его ревнует, - объяснил мне Гилберт. - Все тот же комплекс на
почве отношений с матерью.
- Кто-нибудь из вас хоть раз видел Виктора Розуотера, с которым у отца
были проблемы в то время, когда мы впервые с вами встретились? - спросил я.
Дороти покачала головой. Гилберт сказал:
- Нет. А что?
- Так, просто пришло в голову. Я тоже никогда его не видел, но
описание, которое мне дали, с незначительными изменениями вполне бы могло
подойти вашему Крису Йоргенсену.
В тот вечер мы с Норой пошли на открытие Городского концертного зала
Радио, через час сочли, что вполне насытились представлением и ушли.
- Куда? - спросила Нора.
- Все равно. Хочешь, разнюхаем, что это за "Пигирон Клаб", о котором
говорил Морелли? Тебе понравится Стадси Берк. Когда-то он был
"медвежатником". Стадси уверяет, будто однажды вскрыл сейф Хейгерстаунской
тюрьмы, куда его посадили на тридцать дней за дурное поведение.
- Пошли, - сказала она.
Мы спустились вниз по Сорок девятой улице и после того, как расспросили
двух водителей такси, мальчишек, торгующих газетами, и одного полицейского,
нашли нужное заведение. Швейцар сказал, будто знать не знает никаких Берков,
но обещал пойти посмотреть. Ко входу вышел Стадси.
- Как поживаешь, Ник? - спросил он. - Заходите.
Стадси представлял собою крепко сложенного мужчину, уже слегка
пополневшего, но ничуть не обрюзгшего. Ему наверняка было не меньше
пятидесяти, однако выглядел он лет на десять моложе. Под жиденькой прической
неопределенного цвета находилось широкое, рябое, некрасивое, но обаятельное
лицо; даже залысины не в состоянии были создать видимость хотя бы
относительно высокого лба. Говорил Стадси глубоким раскатистым басом.
Я пожал ему руку и представил его Норе.
- Надо же, жена, - сказал он. - Подумать только. Клянусь Богом, ты
будешь пить шампанское, в противном случае тебе придется со мной драться.
Я сказал, что драться нам не придется, и мы вошли.
Заведение Стадси имело уютно запущенный вид. Время наплыва посетителей
еще не пришло: в баре сидело только три человека. Мы уселись за столик в
углу, и Стадси подробно проинструктировал официанта, какую именно бутылку
вина принести. Затем, он внимательно осмотрел меня и кивнул.
- Женитьба пошла тебе на пользу. - Он почесал подбородок. - Давненько я
тебя не видел.
- Давненько, - согласился я.
- Это он отправил меня за решетку, - сказал Стадси Норе.
Нора сочувствующе поохала.
- Он был хорошим сыщиком?
Стадси наморщил свой низкий лоб.
- Говорят, хорошим, но я не знаю. Меня-то он поймал случайно: в тот раз
я ударил с правой.
- Зачем ты натравил на меня этого дикаря Морелли? - спросил я.
- Ты же знаешь итальянцев, - сказал Стадси, - они такие истеричные. Я
не думал, что он выкинет подобный номер. Он нервничал из-за того, что
легавые пытались пришить ему убийство этой девки Джулии, а тут мы читаем в
газете, будто ты каким-то боком замешан в дело, ну, я и говорю ему: "Ник -
это парень, который, может быть, и не продаст родную мать, а тебе вроде как
хочется с кем-нибудь потолковать", вот он и решил потолковать с тобой. А что
бы ты на моем месте сделал: состроил ему козью морду?
- Морелли позволил, чтобы его засекли, когда он пробирался в гостиницу,
а потом возложил всю вину на меня. Как он меня нашел?
- У него есть друзья, к тому же ты ведь не прятался, верно?
- Я был в городе всего неделю, а в газетах ни слова не написали о том,
где я остановился.
- Правда? - заинтересованно спросил Стадси. - А где ты был все это
время?
- Теперь я живу в Сан-Франциско. Как он меня нашел?
- Классный город. Я уже несколько лет там не бывал, но город просто
классный. Не могу тебе сказать, Ник. Спроси его. Это его дело.
- Не считая того, что послал его ко мне ты.
- В общем, да, - сказал он, - не считая того, конечно; однако, видишь
ли, тем самым я делал тебе рекламу. - Стадси произнес это совершенно
серьезно.
- Молодчина, - сказал я.
- Откуда мне было знать, что ему такое стукнет в голову? и потом он
ведь не сильно тебя ранил, правильно?
- Может, и не сильно, но пользы мне это совсем не принесло, и я... -
Мне пришлось прервать фразу, так как подошел официант с шампанским. Мы
попробовали и сказали, что шампанское великолепно, хотя оно было очень
плохим. - Думаешь, он убил секретаршу? - спросил я.
Стадси уверенно покачал головой из стороны в сторону.
- Абсолютно исключено.
- Этого парня не так уж трудно уговорить нажать на спусковой крючок, -
сказал я.
- Я знаю - эти иностранцы такие истеричные - однако, в тот день он все
время был здесь.
- Все время?
- Все. Готов подтвердить это под присягой. Ребята с девочками
веселились наверху, и я точно знаю, что он весь день не вылезал оттуда и уж
тем более не выходил из клуба. Кроме шуток, он запросто может это доказать.
- Отчего же тогда он нервничал?
- А я знаю? Я и сам все время задаю себе тот же вопрос. Но ты ведь
знаешь этих иностранцев.
- Еще бы, - сказал я. - Они такие истеричные. Как ты думаешь, не мог ли
он послать одного из своих дружков проведать Джулию?
- Думаю, ты составил о парне неверное представление, - сказал Стадси. -
Я знавал эту девку. Время от времени она наведывалась сюда. Они просто
развлекались вместе. Он не настолько сходил по секретарше с ума, чтобы
разделаться с ней подобным образом. Точно тебе говорю.
- Она тоже "сидела на игле"?
- Не знаю. Несколько раз я видел, как она принимала наркотики, но,
может, она делала это ради приличия: так, кольнется разок с ним за
компанию...
- А с кем еще она развлекалась?
- Ни с кем, насколько мне известно, - с безразличием ответил Стадси. -
Есть тут одна крыса по имени Нанхейм, который приходил сюда и волочился за
ней, но, насколько я разумею, он так ничего и не добился.
- Так вот, значит, откуда Морелли узнал мой адрес.
- Не говори глупостей. Если бы Морелли и обратил на него внимание, то
лишь для того, чтобы врезать ему как следует. А с какой стати ему было
сообщать полиции о том, что Морелли знал эту девку? Он что - твой приятель?
Я поразмыслил и сказал:
- Я его не знаю. Ходят слухи, что время от времени он шестерит для
полиции.
- М-м-м. Спасибо.
- Спасибо за что? Я ничего не сказал.
- Справедливо. А теперь скажи-ка мне: с чего весь этот сыр-бор
поднялся, а? Ведь ее убил Уайнант, разве не так?
- Многие так думают, - сказал я, - однако, можешь поставить два против
одного, что это сделал не он.
Стадси покачал головой.
- Это - твой хлеб, и я не собираюсь здесь с тобой тягаться. - Лицо
Берка просветлело. - Но, между прочим, я с удовольствием сделаю кое-что
другое, и мы, если хочешь, заключим пари на деньги. Знаешь, в тот раз, когда
ты скрутил меня, я действительно ударил с правой, и мне всегда было
любопытно, удастся ли тебе это повторить. Как-нибудь, когда ты поправишься,
я бы с удовольствием...
Я рассмеялся и сказал:
- Нет-нет, я не в форме.
- Я и сам растолстел, как боров, - настаивал он.
- К тому же, мне еще и повезло: ты потерял равновесие, а я твердо стоял
на ногах.
- Ты просто щадишь мое самолюбие, - сказал Стадси, а затем,
задумавшись, добавил: - Хотя, если уж на то пошло, тебе, пожалуй, и правда
больше повезло. Ну что ж, раз ты не хочешь... Ну-ка, давайте сюда ваши
бокалы.
Нора решила, что желает попасть домой рано и в трезвом состоянии,
поэтому мы распрощались со Стадси и его заведением чуть позже одиннадцати.
Он проводил нас до такси и крепко пожал нам руки.
- Вечер был весьма расчудесный, - сообщил он.
Мы также сказали что-то вежливое и уехали.
Нора полагала, что Стадси очарователен.
- Я не понимаю и половины того, что он говорит.
- Стадси - отличный парень.
- Ты не сказал ему, что бросил сыскную работу.
- Он бы подумал, что я пытаюсь втереть ему очки, - объяснил я. - Для
прохиндея вроде Стадси легавый всегда остается легавым, и я предпочитаю
солгать ему, нежели дать ему повод заподозрить меня во лжи. У тебя есть
сигарета? В известном смысле он действительно мне доверяет.
- А ты сказал правду насчет того, что Уайнант ее не убивал?
- Не знаю. По-моему, правду.
В "Нормандии" меня ждала телеграмма от Маколэя из Аллентауна:
УПОМЯНУТЫЙ ЧЕЛОВЕК НЕ ЯВЛЯЕТСЯ УАЙНАНТОМ И НЕ ПЫТАЛСЯ СОВЕРШИТЬ
САМОУБИЙСТВО ТЧК.
На следующее утро, воспользовавшись услугами стенографистки, я
избавился от большей части накопившейся почты, переговорил по телефону с
нашим адвокатом в Сан-Франциско - мы пытались спасти от банкротства одного
из клиентов нашей лесопилки, - около часа прокорпел над планом, который
должен был снизить наши государственные налоги, и к двум часам, когда
закончил на сегодня работу и вышел к обеду с Норой, чувствовал себя
настоящим добропорядочным и занятым бизнесменом.
После обеда Нора уехала к знакомым играть в бридж, а я отправился к
Гилду: раньше мы успели поговорить с ним по телефону.
- Значит, тревога была ложной? - спросил я после того, как мы пожали
друг другу руки и удобно уселись на стульях.
- Точно так. Он оказался таким же Уайнантом, как я сам. Вы знаете, как
это обычно бывает: мы сообщаем Филадельфийской полиции, что он отправил
оттуда телеграмму, передаем по радио его описание, и всю следующую неделю
для половины штата Пенсильвания любой человек, который худ и носит
бакенбарды - Уайнант. Этого парня звали Барлоу, он - безработный плотник, и,
насколько нам удалось установить, подстрелил его какой-то черномазый с целью
ограбления. Барлоу пока еще нельзя много говорить.
- А не мог его подстрелить некто, сделавший ту же ошибку, что и
Аллентаунская полиция? - спросил я.
- Вы имеете в виду, некто, полагавший, что он - Уайнант? Думаю,
подобное могло случиться - если вам это чем-то может помочь. Может?
Я сказал, что не знаю.
- Маколэй рассказал вам о письме, которое он получил от Уайнанта?
- Он не сообщил мне, о чем шла речь в письме.
Я рассказал. Я рассказал ему также все, что знал о Розуотере.
- А вот это интересно, - сказал он.
Я рассказал ему о письме, которое Уайнант отправил своей сестре.
Он спросил:
- Вам не кажется, что он переписывается со многими людьми?
- Я думал об этом. - Я сказал ему, что описание Виктора Розуотера с
незначительными изменениями вполне подошло бы Кристиану Йоргенсену.
Он произнес:
- Такого человека как вы послушать не грех. Не думайте, будто я
собираюсь вас прерывать.
Я сказал, что выложил ему все известные мне факты.
Он откинулся на спинку стула и скосил на потолок свои бледно-серые
глаза. - В этой связи нужно кое-что предпринять, - наконец сказал он.
- Этого парня из Аллентауна подстрелили, случаем, не из пистолета
тридцать второго калибра? - спросил я.
С минуту Гилд смотрел на меня с любопытством, затем покачал головой.
- Сорок четвертого. У вас есть какие-то соображения?
- Нет. Просто прокручиваю в голове известные факты.
Он сказал:
- Очень хорошо вас понимаю, - и опять откинулся на спинку стула, глядя
в потолок. Когда он вновь заговорил, то думал, по всей видимости, о чем-то
другом. - Алиби Маколэя, о котором вы спрашивали, в полном порядке. Мы знаем
наверняка, что он тогда опаздывал на встречу и находился в конторе одного
человека по имени Херманн на Пятьдесят седьмой улице с пяти до двадцати
минут четвертого, то есть в то время, которое нас интересует.
- Что там вы сказали насчет пяти минут четвертого?
- Ах да, вы ведь об этом еще не знаете. В общем, мы нашли парня по
имени Каресс, который содержит на Первой авеню прачечную и красильню; он
звонил ей в пять минут четвертого и спрашивал, не будет ли у нее для него
работы, она сказала "нет" и сообщила, что, вероятно, скоро Уедет. Таким
образом, интересующее нас время сводится к промежутку между пятью и
двадцатью минутами четвертого. Вы ведь не всерьез подозреваете Маколэя?
- Я подозреваю всех, - сказал я. - Где вы были пятью и двадцатью
минутами четвертого?
Он рассмеялся.
- Между прочим, - сказал он, - я, пожалуй, единственный из всей
компании, у кого нет алиби. Я был в кино.
- А у всех остальных алиби есть?
Он покивал головой сверху вниз.
- Йоргенсен вышел из дома вместе с миссис Йоргенсен примерно без пяти
минут три и тайком отправился на Семьдесят третью восточную улицу к девушке
по имени Ольга Фентон - мы обещали не говорить об этом жене, - где оставался
примерно до пяти. Чем занималась миссис Йоргенсен, мы знаем. Когда они вышли
из дома, их дочь одевалась; пятнадцать минут спустя она взяла такси и
поехала прямо в магазин "Бергдорф-Гудмэн". Сын весь день находился в
библиотеке. - Бог ты мой, ну и книжки он читает! Морелли торчал в одном
заведении в районе Сороковых улиц. - Гилд засмеялся. - А где были вы?
- Свое алиби я приберегу до тех пор, пока оно действительно мне не
понадобится. Ни одна из этих историй не представляется надежной на все сто
процентов, однако настоящие алиби редко бывают таковыми. А как насчет
Нанхейма?
Гилд, похоже, удивился.
- Почему вы о нем вспомнили?
- Я слышал, будто он был неравнодушен к секретарше.
- Где вы об этом слышали?
- Так, слышал.
Он нахмурился.
- Полагаете, источник вполне надежный?
- Да.
- Что ж, - медленно произнес Гилд, - его-то мы всегда можем проверить.
Но скажите-ка, какое вам дело до всех этих людей? Разве вы не думаете, что
убил Уайнант?
Я высказал то же предположение, которое высказывал в разговоре со
Стадси.
- Можете поставить два против одного, что это сделал не он.
Нахмурившись, он довольно долго молча смотрел на меня, а затем сказал:
- В любом случае, это мысль. И кто же ваш кандидат?
- До этого я пока еще не дошел. Поймите, я ничего не знаю и не хочу
сказать, будто Уайнант не убивал. Я лишь хочу сказать, что не все факты
свидетельствуют против него.
- Причем, говоря так, вы ставите два против одного. Что именно против
него не свидетельствует?
- Можете назвать это интуицией, если хотите, - сказал я, - однако...
- Я никак не хочу это называть, - сказал он. - По-моему, вы -
проницательный сыщик, и я хочу выслушать то, что вы имеете сказать.
- В основном я имею массу вопросов. Например, сколько, времени прошло с
тех пор, как лифтер высадил миссис Йоргенсен на этаже Джулии Вулф, до того
момента, когда она позвонила ему и сказала, что слышала стоны?
Гилд поджал губы и вновь разомкнул их, чтобы спросить:
- Вы думаете, она могла?.. - Остальная часть вопроса повисла в воздухе.
- Я думаю, она могла. Мне хотелось бы знать, где был Нанхейм. Мне
хотелось бы знать ответы на вопросы, поставленные в письме Уайнанта. Мне
хотелось бы знать, куда делась разница в четыре тысячи долларов между той
суммой, которую Маколэй передал секретарше, и той, которую она, похоже,
передала Уайнанту. Мне хотелось бы знать, откуда у нее было обручальное
кольцо.
- Мы делаем все, что в наших силах, - сказал Гилд. - Что до меня, то в
данный момент мне хотелось бы знать, почему Уайнант, если он не убивал, не
хочет явиться к нам и ответить на вопросы.
- Одна из причин может заключаться в том, что миссис Йоргенсен с
удовольствием бы опять упрятала его в психушку. - В голову мне пришла другая
мысль. - Герберт Маколэй работает на Уайнанта и вы, случаем, не ограничились
лишь тем, что поверили Маколэю на слово, когда он заявил вам, что тот
человек в Аллентауне - не Уайнант?
- Нет. Тот моложе Уайнанта, почти совсем без седины в волосах - следов
краски тоже не обнаружено - и совсем не похож на фотографии, которые у нас
есть. - Казалось, Гилд нисколько не сомневается. - У вас на ближайшие час с
небольшим нет никаких дел?
- Нет.
- Отлично. - Он встал. - Я дам ребятам задание поработать над тем, что
мы обсуждали, а мы с вами, пожалуй, нанесем кое-кому визит.
- Великолепно, - сказал я, и он вышел из кабинета.
В корзине для бумаг лежал экземпляр "Таймс". Я выудил его из корзины и
открыл страницу с колонками объявлений. Среди них было объявление Маколэя:
"Абнер. Да. Банни".
Когда Гилд вернулся, я спросил:
- Как насчет помощников Уайнанта - кто там работал у него в мастерской?
С ними побеседовали?
- Угу, но они ничего не знают. Они получили расчет в конце той недели,
когда он уехал - помощников всего двое - и с тех пор они не видели Уайнанта.
- Над чем они работали перед тем, как мастерскую закрыли?
- Над какой-то краской или чем-то еще в том же духе - какой-то стойкий
краситель зеленого цвета. Не знаю. Могу выяснить, если хотите.
- Вряд ли это так уж важно. Большая у него мастерская?
- Выглядит вполне прилично, насколько я могу судить. Думаете,
мастерская имеет какое-то отношение к делу?
- Все может быть.
- Угу. Ну что, пойдем, пожалуй.
- Прежде всего, - сказал Гилд, когда мы вышли из его кабинета, -
заглянем к мистеру Нанхейму. Он должен быть дома: я наказал ему никуда не
отлучаться, пока сам не позвоню.
Квартира мистера Нанхейма находилась на четвертом этаже мрачного,
пропитанного сыростью и запахами здания, в котором отчетливо раздавались,
доносившиеся с Шестой авеню звуки. Гилд постучал в дверь.
В квартире послышались торопливые шаги, и кто-то спросил:
- Кто там? - Голос принадлежал мужчине и звучал гнусаво и слегка
раздраженно.
Гилд ответил:
- Джон.
Дверь торопливо распахнул маленький, болезненного вида мужчина лет
тридцати пяти-тридцати шести, одеяние которого составляли только майка,
синие трусы и черные шелковые носки.
- Я не ждал вас, лейтенант, - заныл он. - Ведь вы сказали, что
позвоните. - Казалось, он был напуган. У него были маленькие, темные, близко
посаженные глаза и широкий рот с тонкими, нервными губами. Нос был
необычайно мягким - длинный, обвислый, он, казалось, не имеет костей.
Гилд коснулся рукой моего локтя, и мы вошли. Через открытую дверь слева
виднелась неприбранная постель. Комната, в которой мы оказались,
представляла собой убогую, грязную, заваленную одеждой, газетами и грязной
посудой гостиную. В нише с правой стороны находились раковина и плита. Между
ними стояла девица, державшая в руке небольшую сковороду. Это была широкая,
пышнотелая рыжая женщина лет приблизительно двадцати восьми, приятной, но
довольно вульгарной и неряшливой наружности. Она была одета в помятое
розовое кимоно и поношенные розовые домашние туфли со сбившимися бантами.
Угрюмо она наблюдала за нами.
Гилд не представил меня Нанхейму и не обратил ни малейшего внимания на
женщину.
- Садитесь, - сказал полицейский и отодвинул в сторону валявшуюся на
краю дивана одежду.
Я чуть сдвинул, лежавшую в кресле-качалке газету, и сел. Поскольку Гилд
не снял шляпу, я поступил так же.
Нанхейм подошел к столу, где стояли более чем наполовину опустошенная
пинтовая бутылка виски и пара стаканов, и сказал:
- Глотнете?
Гилд скорчил гримасу.
- Только не этой блевотины. С чего это ты сказал мне, будто знал
дамочку Вулф всего лишь в лицо?
- Так оно и было, лейтенант, это правда. - Дважды он искоса бросал на
меня взгляд и тут же отводил его в сторону. - Может, как-нибудь при встрече
я и поздоровался с ней или спросил, как дела, или же еще что-нибудь в этом
духе, но не более того. Это правда.
Женщина, стоявшая в нише, саркастически расхохоталась, однако лицо ее
оставалось невеселым. Нанхейм резко повернулся к ней.
- Смотри мне, - сказал он срывающимся от ярости голосом, - попробуй
вставить хоть слово, и я тебе зубы повышибаю.
Женщина размахнулась и швырнула ему в голову сковороду. Сковорода
пролетела мимо и со звоном ударилась о стену. На стене, на полу и на мебели
появились свежие пятна от яичного желтка и жира.
Он бросился на женщину. Чтобы поставить ему подножку, мне даже не
пришлось подниматься с кресла. Он растянулся на полу. Женщина взяла в руки
кухонный нож.
- Хватит, - проворчал Гилд. Он тоже не поднялся с места. - Мы пришли
сюда вовсе не для того, чтобы посмотреть ваш базарный спектакль - нам надо с
тобой поговорить. Вставай и веди себя прилично.
Нанхейм медленно поднялся на ноги.
- Она, когда пьяна, доводит меня до бешенства, - сказал он. - Сегодня
она весь день мотает мне нервы. - Он подвигал правой рукой. - Кажется, я
вывихнул запястье.
Женщина, ни на кого не взглянув, прошла мимо нас, зашла в спальню и
хлопнула дверью.
- Может, если бы ты бросил увиваться за другими женщинами, у тебя было
бы поменьше неприятностей с этой, - сказал Гилд.
- Кого вы имеете в виду, лейтенант? - На лице у Нанхейма было написано
невинное удивление и, пожалуй, даже обида.
- Джулию Вулф.
Теперь на болезненном лице маленького человечка было написано
возмущение.
- Это ложь, лейтенант. Любой, кто скажет, будто я хоть раз...
Гилд прервал его, обратившись ко мне:
- Если хотите ткнуть ему в рожу, я не стану вас отговаривать на
основании того, что у него повреждена рука: он даже не сможет вам как
следует ответить.
Вытянув вперед обе руки, Нанхейм повернулся ко мне.
- Я не хотел сказать, что вы лжете. Я просто имел в виду, что, может
быть, кто-то ошибся, когда...
Гилд вновь перебил его:
- Разве ты бы не переспал с ней, если бы такой шанс представился?
Нанхейм облизнул нижнюю губу и с опаской посмотрел на дверь спальни.
- Вообще-то, - медленно произнес он предусмотрительно тихим голосом, -
она, конечно, была классной штучкой. Думаю, я не отказался бы.
- Но ты никогда не пытался снять ее?
С минуту Нанхейм колебался, затем передернул плечами и сказал:
- Вы же знаете, как это бывает. Когда крутишься то здесь, то там,
пытаешься воспользоваться почти любой подвернувшейся возможностью.
Гилд недовольно посмотрел на него.
- Напрасно ты не сказал мне об этом с самого начала. Где ты был в тот
день, когда ее убрали?
Маленький человечек подскочил, словно его укололи булавкой.
- Боже милостивый, лейтенант, неужели вы думаете, что я имею к этому
делу какое-то отношение? С чего это мне понадобилось бы убивать ее?
- Где ты был?
Тонкие губы Нанхейма нервно подергивались.
- Какой был день, когда ее?..
Он оборвал фразу, так как дверь в спальню открылась.
Из спальни, держа в руке чемодан, вышла пышнотелая женщина. Она была
полностью одета для выхода на улицу.
- Мириам, - сказал Нанхейм.
Она посмотрела на него мутным взглядом и сказала:
- Терпеть не могу подлецов, но если бы я их любила, я бы терпеть не
могла подлецов-стукачей, а если бы даже я и любила подлецов-стукачей, то
тебя все равно бы терпеть не могла. - Она повернулась к входной двери.
Гилд, поймав Нанхейма за руку, чтобы не дать ему броситься вслед за
женщиной, повторил:
- Где ты был?
Нанхейм крикнул:
- Мириам! Не уходи. Я исправлюсь, я сделаю все, что угодно. Не уходи,
Мириам.
Она вышла и захлопнула дверь.
- Пустите меня, - умолял Нанхейм Гилда. - Пустите, я приведу ее назад.
Я жить без нее не могу. Я только приведу ее назад и расскажу вам все, что
захотите. Пустите, я должен ее вернуть.
Гилд сказал:
- Чушь. Садись. - Он подтолкнул маленького человечка к стулу. - Мы
пришли сюда не затем, чтобы смотреть, как вы с этой бабой танцуете
ритуальные танцы. Где ты был в тот день, когда убили секретаршу?
Нанхейм закрыл лицо руками и зарыдал.
- Если будешь и дальше прикидываться, - сказал Гилд, - Я тебе таких
тумаков наваляю...
Я плеснул в стакан немного виски и протянул его Нанхейму.
- Спасибо вам, сэр, спасибо. - Он выпил виски, закашлялся и, вытащив
грязный носовой платок, принялся вытирать им лицо. - Я не могу так сразу
вспомнить, лейтенант, - заныл он. - Может, я был в заведении Чарли, а может,
и здесь. Мириам наверняка вспомнит, если вы позволите мне вернуть ее.
Гилд сказал:
- К черту Мириам. Как тебе нравится идея попасть в кутузку за то, что
не можешь вспомнить?
- Дайте мне одну минуту, я вспомню. Я не прикидываюсь, лейтенант. Вы же
знаете, я всегда выкладываю вам все до последнего. Сейчас мне просто плохо.
Посмотрите на мое запястье. - Он протянул правую руку и показал нам
запястье, которое начало опухать. - Погодите одну минуту. - Он опять закрыл
лицо руками.
Гилд подмигнул мне, и мы принялись ждать момента, когда память
маленького человечка вновь заработает.
Неожиданно Нанхейм отнял руки от лица и громко засмеялся.
- Черт возьми! Поделом мне было бы, если бы вы меня зацапали! В тот
день я был... Погодите, я вам покажу. - Он направился в спальню.
Через несколько минут Гилд позвал:
- Эй, мы не собираемся торчать тут до утра. Давай поскорее.
Ответа не было.
Когда мы вошли в спальню, она оказалась пуста, а открыв дверь в ванную,
мы обнаружили, что и ванная тоже пуста. Окно в ванной было отворено, за ним
виднелась пожарная лестница.
Я ничего не сказал и постарался не выразить своим видом то, что думаю.
Гилд сдвинул шляпу со лба чуть назад, сказал:
- Зря он это сделал, - и направился к телефону в гостиной.
Пока он звонил, я покопался в тумбочках и шкафах, ничего не нашел.
Искал я не слишком тщательно и оставил это занятие, как только Гилд привел
полицейскую машину в действие.
- Надеюсь, мы быстро его найдем, - сказал он. - У меня есть новости. Мы
установили, что Йоргенсен и Розуотер - одно и то же лицо.
- А как вы это установили?
- Я послал человека побеседовать с той девушкой, которая подтвердила
его алиби, с Ольгой Фентон, и он, в конце концов, вытянул из нее эту
информацию. Правда, он говорит, что относительно алиби ему ничего не удалось
добиться. Я поеду к ней и попытаюсь расколоть ее сам. Хотите составить
компанию?
Я посмотрел на часы и сказал:
- Я бы с удовольствием, но уже поздно. Розуотера еще не задержали?
- Приказ уже отдан. - Он задумчиво посмотрел на меня. - И уж теперь-то
мы заставим его говорить!