Позже, он сидел возле лампы в своей комнате и изучал набросанные им грубые планы Эдбрука, с его лабиринтами комнат и коридоров, временами принимая из бутылки водки, стоявшей на бюро в пределах досягаемости руки. Он курил одну за одной, делая заметки в блокноте и раз за разом бросая взгляды в окно, где, казалось, к стеклу прижималась темнота.
Наконец Дэвид вышел из комнаты, чтобы побродить по дому; он аккуратно обходил вокруг пятен порошка, не заходил в места с детекторами приборами, не беспокоил двери с натянутыми нитками.
Эдбрук был тих. И неподвижен.
Где-то в доме часы пробили поздний час. Эш, освещая дорогу фонарем, шел по коридору; он миновал свою комнату и направился к окну в дальнем конце. Хотя он был измотан физически, все его чувства были обострены, как будто его мозг был беспокойным пассажиром в остановившемся вагоне. Взвешенная оценка, которую давала Кейт Мак-Керрик его обычному состоянию всегда была четкой: «Ты слишком много пьешь и слишком много куришь. И однажды – возможно, через какое-то время, Дэвид, но это случится – твой мозг станет таким же слабым, каким часто бывает твое тело».
«Может быть это неплохая вещь, Кейт, – думал он. – Совсем неплохая».
Эш подошел к окну и, выключив фонарь, встал вплотную со стеклом, чтобы выглянуть наружу. Сплошная пелена облаков отступила, хотя и не полностью: кучевые облака с молочной окантовкой остались, почти неподвижные, разбросанные по небу, как снежные груды. Луна отвоевала всю свою площадь, словно поглотив своим бледным серебром окружавший беспорядок, и под окном, на газоны и сады были брошены глубокие тени. Там внизу виднелись очертания, не похожие на те древовидные статуи, чьи ясно очерченные тени указывали на Эдбрук, словно пальцы в обвиняющем жесте. Из далекого, скрытого среди лесов места, донесся пронзительный крик какой-то ночной твари – звук, неясность которого не делала его менее тревожным.
Эш смотрел, но взгляд застыл: его мысли были направлены внутрь. Жалобный крик животного, еще более далекий в его собственных мыслях, чем источник этого звука среди деревьев, расшевелил его воспоминания. Он вспомнил резкий человеческий крик, когда-то с эхом пронесшийся через мчащийся поток воды, и, наверное, ему бы представилась и вся та картина, если бы не звук за спиной, заставивший его развернуться.
Эш включил фонарь и направил его в коридор, луч мгновенно отбросил темноту. Возле лестничного марша свет выхватил неясное движение.
Без колебаний Эш бросился к тому месту и, когда приблизился, ощутил, что мелкий порошок, рассыпанный им ранее этим вечером, кружился в воздухе, словно подхваченный ветром.
Он остановился у границы этого вихря, с удивлением уставившись на миллион крошечных пылинок, освещенных ярким светом фонаря. Не было ни малейшего движения воздуха, который мог бы таким образом взбудоражить пыль, и никакого человека на ступеньках, который мог бы стать причиной такого возмущения. Дэвид быстро проверил термометр, висевший неподалеку от каркаса настенного светильника и испугался, обнаружив, что температура была близка к нулю. Однако, сам он не ощущал никакого озноба.
Еще звук. Снизу. Будто босые ноги по дереву.
Эш подошел к перилам и внимательно осмотрел под собой переднюю, осветив ее фонарем. Он мельком заметил что-то серое или белое, исчезнувшее за углом. Тихо, не громче шепота, он позвал: «Кристина?»
Отгоняя от лица все еще кружившуюся пыль, Дэвид направился к лестнице. Поспешно спускаясь, он шарил по холлу лучом фонаря, пока не убедился, что все двери закрыты, затем его внимание вновь привлекли звуки. Он направил свет в ту часть передней, которая была ближе к задней части дома, уверенный, что звуки доносились из района кухни. Двигаясь в этом направлении, он заметил, что дверь под лестницей – подвальная дверь – была слегка приоткрыта. Он остановился, убежденный, что закрывал ее, но очередной звук впереди заставил его поспешить.
Дэвид вошел на кухню; луч света метался от стола к буфету, от раковины к старым печам и камину, от шкафа для посуды к окну. Негромкое рычание показалось ужасно близким.
Он развернулся слишком быстро и задел фонарем дверной косяк, свет мгновенно погас. С меньшим самообладанием, чем ему хотелось бы, Дэвид шарил по стене возле двери в поисках выключателя; его трясущиеся пальцы наткнулись и ударили по кнопке. Свет оказался тусклым, но его было достаточно, чтобы увидеть, что кухня пуста. И что дверь напротив, которая, как он знал, вела на террасу и в парк, открыта.
Эш услышал снаружи приглушенный смех.
Оставив разбитый фонарь на столе, Эш пересек кухню и вышел в ночь.
Несмотря на яркий лунный свет, ему потребовалось несколько мгновений, чтобы глаза привыкли к разнице, и еще одна-две секунды, чтобы убедиться в том, что он действительно это видел. Фигура в ниспадающем белом одеянии парила поперек террасы. Внезапно она исчезла. Глаза Эша сузились, лицо его омывалось лунным светом. Вновь, почти неслышный вопрос: «Кристина?»
Неожиданно пустившись в неторопливый бег, он последовал за ней, к ступенькам, спускавшимся с террасы в парк. Он искал глазами фигуру в белом, уверенный, что потерял ее из вида в этом месте. Но внизу, среди цветов и кустарников, ничто не двигалось.
Дэвид спустился и пошел по центральной дорожке, к пруду, бегая глазами то слева, то справа. Он достиг низкой, разрушавшейся стены и посмотрел вниз, на воду: ее тихая поверхность освещалась лунным светом, и серебряное сияние приковывало к себе. Это очарование было разрушено звуком, который он уже слышал: мягкий стук шагов. Только на этот раз они были торопливыми, а босые ноги ступали по каменным плитам.
Эш развернулся, чтобы увидеть то, что к нему спешило, но мощная сила ударила и отбросила его назад; ноги зацепились за стену, и он опрокинулся вниз.
Стоячая вода сомкнулась над его головой холодными, илистыми объятиями; Эш в панике сопротивлялся опутывавшим его травяным щупальцам. Эш неистово извивался – они усиливали свою хватку. Тучи грязи медленно шевелились и разрастались, так что освещенный лунным светом потолок казался испачканным.
Дэвид пытался освободить руки от липких листьев и видел спускавшийся к нему сквозь эти, кружившиеся в водовороте, тучи силуэт, призрак, с руками, распростертыми словно на распятии, в тонком одеянии, которое вздымалось и колебалось в потоках воздуха, с черными волосами, раскинутыми в косах Горгоны.
Мерзкая на вкус вода хлынула внутрь и задушила его крик.
…Эдит проснулась, глаза резко открылись, в ее памяти был все еще ярок кошмар. Рывком она выпрямилась в кровати, дрожавшая и ужасно напуганная. Но не за себя.
Она прошептала его имя: «Дэвид…»
Дыхание ее было тяжелым, и его звук резко раздавался в освещенной лунным светом спальне. Она заставила себя успокоиться, усилием воли выровняла свое дыхание. Рука нежно гладила кожу над сердцем.
Эдит откинулась назад, к изголовью; ее грудь поднималась и опускалась. Она уставилась в пустоту и снова видела те белые, мертвые руки.
Руки, стиснувшие Дэвида Эша.
Глава 8
Эш извивался в воде, возможно, чтобы увернуться от спускавшегося призрака, возможно, чтобы освободиться от прилипавших водорослей. А, возможно, ни для того, ни для другого. Он тонул, и гнетущее осознание одного этого оставляло мало места для других страхов.
Однако, сквозь ужас неминуемой смерти, он почувствовал руку, схватившую сзади его шею.
Когда его потащили обратно, из открытого рта неистово извергались пузыри. Эш боролся, но его усилия были слабыми, туман уже замутил рассудок, члены наполнились свинцовой вялостью. На один короткий и необычно ясный момент он оказался в другом времени – мгновение «дежа вю»: он слабо борется с обрушивающейся водой, его тащит грубая рука, поднимает…
Вдруг он на свободе, холодный ночной воздух хлынул на него так же ошеломляюще, как и стоячая вода, из которой он теперь поднимался. Другие руки уцепились за одежду, безжалостно сжав под ней живую плоть. Его поднимали, перетаскивали через стену, опоясывавшую пруд, который не был более спокойным, а вздымался волнами, созданными его собственными усилиями. Кто-то толкал его снизу вверх, и когда он встал на ноги, перед ним мелькнуло лицо Саймона, с прилизанными от воды, лежавшими на лбу волосами. Что-то жесткое царапало ему спину, а потом он лежал на неровных каменных плитах и извергал из себя жидкое содержимое желудка и легких.
С головой легкой от дурмана со вздернутыми плечами, он барахтался на покрытом лужами камне, дергая конечностями и попеременно то задыхаясь, то хватая воздух.
Эш не имел представления, как долго находился в таком состоянии, но когда, в конце концов, растянулся на спине, со все еще судорожно поднимавшейся и опускавшейся грудью, он увидел вглядывавшиеся в него сверху лица: Симон, Роберт и няня Тесс, все в мокром ночном белье. Младший из братьев был испачкан с головы до ног.
Эш пытался говорить, пытался рассказать им, трясущаяся рука указывала на пруд. Но речь его была почти бессвязной.
– Кто-то… кто-то еще… там… Кто-то держал меня…
Роберт Мериэлл наклонился вперед, успокаивающе трогая Эша за плечо.
– С вами теперь все в порядке. Только не волнуйтесь и восстановите свое дыхание.
Эш сумел опереться на локоть.
– Нет! Там… Там кто-то еще… девушка… в воде…
Роберт обменялся странным взглядом с братом и тетей. Рывком Эш попытался подняться, но был сотрясен приступом кашля. Затем вытер воду с глаз и рта.
– Няня, ты не включишь освещение пруда? – Услышал он голос Роберта.
Эш снова посмотрел на них: няня Тесс скрылась из вида, ее место заняла Кристина с ничего не выражавшим лицом.
Дэвид перекатился на бок, он все еще выкашливал из себя воду, глаза были плотно закрыты. Он подумал… но нет, домашний халат Кристины был совершенно сухим. Как и ее лицо, как и волосы. Яркий свет заставил его вновь открыть глаза.
Эш с трудом встал, он чувствовал чью-то помощь, но не знал чью. Пошатываясь, он сделал несколько шагов к невысокой стене; намокшая, тяжелая одежда пригибала к земле, и чтобы рассмотреть пруд, он опустился на колени. Он чувствовал присутствие остальных, но не поднимал головы. Они молчали, тоже глядя на залитую светом прожектора воду.
В ее мрачных глубинах не было никакого волнения, просто движение на поверхности.
Он с безумным видом изучал находившуюся во власти водорослей воду, даже погрузил в нее руку, чтобы отогнать плававшую пену. Дышать было все еще больно, но он сумел заговорить:
– Я последовал за кем-то из дома. Я слышал, что кто-то бежал.
– Ах, думаю, я понимаю, – услышал он голос Роберта.
Эш развернулся к нему и затем проследил направление его взгляда: в сторону противоположную пруду, назад на террасу. Что-то пряталось там, прижимаясь к самой земле.
Роберт щелкнул пальцами, и вперед, двигаясь почти печально, пробралась собака.
– Боюсь, что вы преследовали Искателя. Мы разрешаем ему по ночам бродить по дому.
– Нет, нет, – запротестовал Эш. – Я видел девушку. Она бежала… убегала от меня.
– Этого не может быть, мистер Эш. Если только ты, Кристина, гуляла в лунном свете? – Роберт улыбнулся сестре: этот вопрос не был предназначен, чтобы его воспринимали всерьез.
Она покачала головой, и ее лоб взбороздило некоторое недовольство.
– Я спала в своей комнате. Меня разбудил весь этот шум.
Эш, используя стену как опору, оттолкнулся и встал. Он был все еще слаб, все еще дрожал, и сел на крошившуюся кирпичную кладку, оперев локти о колени и спрятав лицо в руках.
– Нет, это было… – начал он, но Роберт прервал его.
– Я услышал снаружи шаги и подошел к окну своей спальни. Я видел только вас, мистер Эш, никого больше.
– Но в воде…
– Искатель принял вас за чужого. Он напал, и вы упали в пруд. Может быть вам повезло: Искатель бывает крайне свирепым. – Он показал на водоросли, продолжавшие тихо шевелиться в темной воде. – Вы начали запутываться в… этой грязи. Начали паниковать и вообразили, что кто-то вас держит. – Эш покачал головой. – Другого объяснения быть не может, – продолжал не останавливаясь Роберт. – Если, конечно, вы не встретили наше привидение.
Дэвид оторвал руки от лица и широкими глазами посмотрел по очереди на каждого из Мериэллов. Он не мог быть уверен: перенес шок и находился в замешательстве, – но когда он повстречался взглядом с Кристиной, на ее губах ему почудилась тончайшая тень улыбки.
Кейт подняла рюмку, а ее сосед по софе придвинулся к ней ближе. Он чокнулся с ней, наклонился вперед и поцеловал ее в губы. Она ответила, но несерьезно, скоро оторвавшись, чтобы пригубить бренди.
Херкурт улыбнулся и выпил из своей рюмки. Его галстук был не затянут, воротник не застегнут, смокинг нараспашку, а растущее брюшко чувствовало восхитительную свободу. Свет стоявшей сзади лампы невыгодно подчеркивал его редеющие светлые волосы.
– Мне понравился этот вечер, – тихо сказала Кейт. Ее пальцы вращали коренастую ножку рюмки. Она скинула левый туфель кончиком правой ноги, затем повторила эту операцию с другой ногой. Ее ноги вытянулись под длинным халатом, а плечи утонули в мягких подушках софы.
– Существуют более… – намекнул ее сосед.
– Хорошего понемножку, – игриво ответила она.
– Ты заслуживаешь того, чтобы тебя баловали. – Он снова нагнулся ближе к ней. – У меня нет настроения уходить, не такой сегодня вечер.
Кейт подняла брови.
– Кошки нет. Понимаю.
Он покачал головой.
– У-у. Этой крысы нет. Я по делам. За городом, что касается Хелен.
– Мне не нравятся эти игры, Колин, – нахмурилась Кейт.
– Я чертовски серьезен, подруга.
Несмотря на легкость тона, она это поняла.
– Это не то, что я хочу…
Ее прервал телефонный звонок в коридоре.
Херкурт посмотрел на часы.
– Боже, не поздновато ли для телефонных звонков, как ты думаешь? Оставь его, пускай проваливают и беспокоят кого-нибудь другого.
Кейт со вздохом оторвалась от софы.
– Это может быть важным. Скорее всего так и есть, в такое время… – пробормотала она, направляясь в прихожую.
Херкурт уныло потягивал свою выпивку, слушая доносившийся сквозь открытую дверь голос Кейт.
– Мак-Керрик, алло? – Пауза. – Эдит… что-то случилось?
В гостиной своего маленького одноэтажного дома в пригороде, Эдит Фиппс, сидя в плетеном кресле рядом со столом, на котором умещались лишь лампа и телефон, стискивала возле горла свой халат. Она украдкой обернулась, словно ночные тени могли ее подслушать.
Когда она говорила в трубку, голос ее был взволнован.
– Кейт… послушай меня. Я думаю, с Дэвидом что-то случилось.
– Что ты говоришь, Эдит? – голос Кейт Мак-Керрик был как будто бы взволнован. – Ты получила от него сообщение?
– Нет. Я проснулась от сна.
– Сна? Эдит, ты знаешь сколько сейчас времени? – В вопросе слышались нотки раздражения.
– Прости, Кейт, я не хотела нарушать твой сон…
– Ты не нарушила его, – ответил голос на другом конце, в то время как Эдит продолжала говорить.
– …но он был таким ясным, таким страшным. Я видела Дэвида тонущим.
Кейт была решительна, ее тревога была спрятана.
– Теперь успокойся. Это был всего лишь сон.
– Нет, это гораздо больше, чем сон, – настаивала Эдит. – Он в опасности. Я чувствую: он в опасности. Все было так смешано… Дэвид был под водой. Что-то тащило его вниз. Он был так напуган…
– Ты регистрируешь предвидения?
– Пожалуйста, не подходи ко мне официально, Кейт. Я звоню, как друг. В этом доме, который он исследует, что-то очень нехорошее. Меня преследует чувство страха за него.
Кейт была убеждена, что несмотря на раздражение, росла и ее собственная тревога.
– Если беспокоишься ты, значит беспокоюсь и я. К сожалению ни ты, ни я не можем сейчас многого сделать. Слушай, завтра я в первую очередь свяжусь с Мериэллами. – Она заметила наблюдавшего за ней Херкурта, который, с рюмкой в руке, стоял, прислонившись к косяку. – Днем он должен был мне оттуда позвонить, но, видимо, был слишком занят установкой оборудования; я так понимаю, что Эдбрук – большой дом.
– Ты не можешь позвонить сейчас?
Кейт заставила себя не поддаться настойчивости медиума.
– Нет, это было бы нелепо. Уже слишком поздно их беспокоить.
– Кейт…
Она была непреклонна, но голос ее смягчился.
– Пожалуйста, не беспокойся, Эдит. Ты же знаешь: на самом деле это мог быть просто плохой сон. Ты не забыла, что мы обсуждали Дэвида за ленчем? Возможно, это дало начало чему-то в твоем сновидении.
– Если ты не будешь звонить, тогда дай мне сейчас телефон этого дома.
– Ты знаешь: это невозможно. Клиентам Института предоставляются исключительные полномочия: я не могу даже обсуждать с тобой этого дела. И, кроме того, у меня нет номера, мне придется завтра искать в справочнике. – Кейт смотрела на бренди в стакане Херкурта и ощущала необходимость самой выпить дозу чего-то крепкого. – А сейчас вернись, пожалуйста, в кровать и постарайся прекратить тревожиться; такие вещи не принесут твоему самочувствию ничего хорошего. Я обещаю, что сразу же буду на связи, как только получу известия – хорошие или плохие.
– Пожалуйста, Кейт…
– Спокойной ночи, Эдит.
Когда линия разъединилась, медиум прищурилась. Она некоторое время изучала трубку, перед тем как повесить ее на место. Затем Эдит уставилась в стену напротив, ее мысли были заняты Дэвидом Эшем.
Когда Кейт отвернулась от телефона, она выглядела задумчивой. На ее пути стояла высокая фигура Херкурта.
– Это звучало тревожно, – сказал он.
– Одна из постоянных спиритов Института, – ответила она отрешенно. – Совершенно расстроена.
– Очевидно неврастеничка, – он презрительно усмехнулся.
– Обычно она такой же земной человек, как ты и я.
– Земной? Тот, кто разговаривает с духами? Полно, Кейт, я допускаю, что ты очень серьезно воспринимаешь работу по исследованию таких явлений, но должны же быть моменты, когда даже тебе тяжело в это поверить.
– Не так часто по сути дела. – Она проскользнула мимо него в гостиную и взяла свой бренди. Когда он последовал за ней, она развернулась. – Я думаю, теперь ты должен уйти, Колин.
Херкурт остановился, как вкопанный.
– Эй, что такого я сказал? Я не умалял достоинств ни твоих, ни Института, я знаю, как ты предана работе. Однако для нас, простых людей, не всегда легко понять, в чем тут дело.
– Я знаю это. Но я немного устала.
– Озабочена, ты хотела сказать, – возразил он.
– Я не хочу спорить. Вечер был слишком хорош, чтобы его так заканчивать.
– Отлично, давай его продолжим. Послушай, думают, что я уехал по делам.
– Скажи жене, что справился с ними быстрей, чем предполагал. Это будет для нее отличным сюрпризом.
– Ты серьезно? – Херкурт глядел на нее с недоверием.
Кейт кивнула, направляясь к двери.
– Что, черт возьми, в тебе происходит? – Херкурт пристально взглянул на Кейт, его недоверчивость переросла в злобу. – Что-то, связанное с этим мужиком, о котором вы говорили по телефону? Этим Дэвидом, так что ли?
– Просто я устала. Уходи, пожалуйста, Колин.
Херкурт с шумом опустил рюмку с бренди на кофейный столик и широкими шагами направился к двери, захватив по дороге перекинутый через спинку кресла плащ.
– Я никогда тебя не пойму, Кейт, – сказал он, и в его голосе было больше смирения, чем горечи.
– Я позвоню тебе завтра, – ответила Кейт извиняющимся тоном.
Он задержался в дверях.
– Наверное, тебе не стоит беспокоиться.
– Наверное, ты прав.
С отвращением передернувшись, Херкурт исчез в прихожей. Когда хлопнула входная дверь, Кейт моргнула.
Она опустилась на софу, держа над коленями рюмку с бренди. На ее лице была тревога, мысли были заняты Дэвидом Эшем.
Может быть ей следовало сопровождать его в этой поездке, как это было в других случаях, раньше. На память ей пришла их последняя поездка, в которую они ездили больше года назад.
Глава 9
– Когда ты последний раз был в церкви? – спросила Кейт.
– Тяжелый вопрос, – ответил Эш.
– Как бы то ни было, у тебя есть шанс восполнить этот пробел.
Дэвид взял у нее водку и, когда ощутил вкус тоника, который она добавила, его лицо вытянулось.
– Неразбавленный яд тебя убьет. – Кейт сидела рядом с ним на софе. Она надавила на каблуки своих туфель, сбросила их и затем откинулась на подушки. Она потягивала вино, в то время как Эш ждал объяснений.
– Сегодня подвернулось интересное дело, которым, я бы хотела, чтобы ты занялся, – сказала наконец Кейт.
– Это означает принятие духовного сана?
– Нет, но это означает проведение некоторого времени в церкви.
– Посещения призраками?
– Судя по тому, что я слышала, больше похоже на одержимость.
Он встал с дивана и подошел к шкафчику, где добавил в свою рюмку еще водки. Кейт безропотно покачала головой.
– Так, – сказал он возвращаясь, – рассказывай дальше.
– Сегодня утром в мой офис пришли два человека со странной историей, в которую, признаться, с трудом верится. Но помогает тот факт, что они духовные лица. И оба кажутся абсолютно нормальными.
– Священники, приходящие в Институт за помощью?
– Первый – викарий, его преподобие Майкл Клевенс, другой – настоятель собора. Приход находится в Рекстоне.
– Где это, черт возьми?
– Неподалеку от Винчестера, небольшой торговый городок.
– Должно быть, довольно приятный.
– Не скажешь этого по нашему преподобию. Он, очевидно, теряет свою паству. Его прихожане начинают бояться и ногой ступать в церковь. Они полагают, что власть над этим местом захватили демоны. – Не сумев себя сдержать, Эш расхохотался. – Брось, Дэвид, эти бедные люди искренни. Более, чем просто встревожены, чтобы быть честной, но, как я сказала, совершенно нормальны.
– Почему бы им не проконсультироваться со своим начальством, а не с нами.
– Да они это и сделали: его преподобие Клеменс сначала сообщил об этом настоятелю собора, а когда дела пошли еще хуже, обратился к епископу. Епископ-то и дал им добро на контакт с Институтом, с условием, что все будет осуществляться осторожно.
– Естественно.
– Естественно. Что-то подобное могло бы выставить Церковь в глупом виде. У меня создалось впечатление, что настоятель собора категорически против всего этого. Но он выполняет инструкции, и у него нет выбора, кроме как дать согласие на спокойное, научное и, что важно, беспристрастное исследование.
– Этот викарий, наверное, убеждает.
– Почему ты так говоришь?
– Я убедился на опыте, что Церковь – не важно с каким названием – любит принимать подобные вещи под свое собственное крыло. Если у них есть дьявол, которого нужно выгнать, у них есть и ноу-хау. Зачем звать посторонних и выставлять себя на посмешище?
– Потому что эта так называемая одержимость стала известна всему городу. Некоторые горожане развлекают себя шутками по этому поводу, в то время как некоторые совершенно испуганы. Епископ хочет, чтобы все это прекратилось, пока не причинило слишком много вреда, и он чувствует, что какая-нибудь организация с хорошей репутацией, вроде нашей, может как раз это и сделать.
– Я думаю, это имеет смысл. Когда я начинаю?
– Мы. Я присоединяюсь к тебе в этом деле.
– Какая-то особая причина? – Эш был удивлен.
Кейт смотрела мимо него.
– Это даст нам шанс провести немного больше времени вместе. Кажется, мы теперь так заняты… Кроме того, с тех пор как я отошла от этой области, прошло некоторое время. Иногда мне надо принимать более непосредственное участие в работе.
Эш подумал: была ли все же другая причина? Делала ли это Кейт, чтобы следить за ним? Было ли добавление тоника в водку мягким намеком, чем-то вроде слов: «Я вижу тебя насквозь, Дэвид, до меня дошли слухи, я даже получила пару жалоб, и теперь я слежу за тобой»? Он знал и то, что она заботилась не только о репутации Института: она тревожилась за него. Но это больше раздражало, чем трогало. Выпивки – не проблема: ими можно легко управлять. Нет, нарушителем спокойствия было смятение внутри – его очень личный демон. Вот с этим то и было тяжело иметь дело, потому что не на чем было сосредоточиться. Из-за того, что он не мог найти источника этого смятения, не так то просто было остановить и его распространение. Алкоголь, по крайней мере, притуплял этот эффект.
Кейт прикоснулась к его руке, и Дэвид сознательно оставил свою руку на месте.
– Я думала, что мы могли бы поехать в Рекстон завтра, – сказала она. – Мы останемся сегодня здесь? – Вопрос был задан как бы вскользь, но ее большой палец мгновенно перестал поглаживать костяшки его пальцев, когда Кейт ожидала ответа.
– Мне нужны кое-какие вещи.
– Мы можем забрать их от тебя по пути.
Дэвид удивился: почему он ищет любой повод, чтобы не остаться? Что, черт побери, с ним случилось?
– Твой энтузиазм просто потрясает, – сказала Кейт.
– Я с удовольствием останусь. Это моя просьба.
– Может быть, попозже мы сможем побеседовать, – сказала она.
Кейт думала об этом, когда они, обнаженные лежали рядом, соприкасаясь телами, и темнота отделяла их ото всех, кроме друг друга.
– Нам нужно это? – спросил он и для нее было очевидно значение этого вопроса.
Она на секунду прикрыла глаза.
– Ты же знаешь: нужно.
Они нуждались в этом, и они не говорили больше этой ночью. Кейт сделала попытку, но даже она обессилела от любви. «Иногда, – думала Кейт, – он может быть унылым, может раздражающе уходить в себя, но страсти ему не занимать. И спасибо за это небесам».