Кейт вывела «Сааб» с кольцевой транспортной развязки по направлению к Винчестеру. Скоро должен быть знак на Рестон. Она посмотрела на Эша: тот дремал, голова свисала вперед, подбородок почти касался груди. «Спасибо за компанию, – подумала она. – Всегда здорово иметь хорошего попутчика в длинном путешествии». По крайней мере он предложил использовать собственную машину, но ей не нравилось ее состояние – это раз; и не нравилось состояние, в котором он иногда ее водил – это два. Он не был абсолютно безответственным, но однажды его задержали, когда он лишь превысил предел скорости. Наверное правильно, если они так сделали.
«Дэвид, просыпайся, – сказала она мысленно, – просыпайся ради себя самого. Ради нас обоих, пока еще не слишком поздно».
– Просыпайся, Дэвид, – сказала она вслух. – Скоро мы будем на месте.
Он очнулся.
«Но, – думала она, – не ради себя. Пока нет».
Дверь в церковь была наполовину открыта. Эш шагнул внутрь и не ощутил никакого комфорта: по крайней мере, внутри здания было холоднее, чем снаружи. Неужели церкви были всегда такими холодными? Духовное тепло – это одно, но посещаемость могла бы быть выше, если бы эти места богослужений обеспечивали и тепло физическое. Он пошел по центральному проходу, эхо шагов было резким и громким. Его позабавила мысль о шагах призрака за спиной.
Дэвид остановился, глядя на алтарь, к которому выходил широкий проход. «Ничего здесь нет зловещего, просто печальное уныние», – сказал он про себя. В душе Эша не зародилось ничего возвышенного при виде высокого алтаря, с его крестом и подсвечниками; в мрачном свете из грязных окон льняная материя казалась однообразно серой. Эш уже собрался отвернуться, когда заметил фигуру, стоявшую на коленях возле престольной ограды.
Услышав голоса, один из которых принадлежал Кейт, он взглянул через плечо и увидел ее и, как он предположил, его преподобие Майкла Клеменса, входивших в дверь, через которую он сам только что прошел. Его преподобию Клеменсу было за сорок, у него было худое лицо и слабое телосложение; самой странной его чертой, возможно, были очки, которые он носил, в роговой оправе, с толстыми по краям линзами. Единственным резким движением викария было рукопожатие, когда Кейт представила их друг другу; Клеменс не продемонстрировал ни намека на улыбку, одно лишь волнение.
– Как я вам благодарен за ваш приезд, – сказал он. – Может быть вы убедите моего епископа, что церковь Св. Марка теперь – не место для христиан.
– Мне кажется, у вас неверное представление, – ответил Эш. – Мое намерение – доказать, что ничего дьявольского здесь не происходит. По крайней мере в смысле истинного посещения.
Священник взглянул на Кейт.
– Но я думал…
– В большинстве случаев так называемых паранормальных или сверхъестественных активных проявлений, которыми занимался наш Институт Психических Исследований, обнаруживались причины совершенно естественные, хотя обстоятельства и были загадочными, – сказала она ему. – Дэвид проявил определенную ловкость в объяснении тех тайн.
– Понимаю. – Его преподобие казался разочарованным. – Думаю, что в этом случае вы можете не достичь подобного результата.
– Я должен вам сказать, что подобные вещи почти всегда – дело рук вандалов и хулиганов. – Ответ Эша звучал скромно. – Если нет, то, возможно, кого-то лично озлобленного против Церкви, или даже против вас самого.
– Полагаю, вам рассказали о происходящем здесь.
– Дэвид любит начинать исследования с возможно меньшими сведениями о том, что бы ни происходило, – ответила Кейт.
– Понимаете, никаких предвзятых мнений, – объяснил Эш. – Но, вероятно, это дело может стать исключением.
Кейт посмотрела на него с удивлением.
– Это могло бы сохранить нам много времени, – сказал он, обращаясь только к ней.
– Кровь, мистер Эш. – Оба вновь вернули свое внимание к его преподобию Клеменсу. – Кровью были испачканы стены и статуи, святые одежды были пропитаны ею. Придя однажды утром я обнаружил наполненную кровью купель.
– Экскременты?
– Прошу прощения?
– Люди, врывающиеся в церкви со злобными намерениями, любят осквернять их самыми омерзительными способами, какие только возможны. Экскременты и моча – наиболее очевидные.
– Нет, ничего подобного. Ничего настолько отвратительного.
– Кровь тоже достаточно отвратительна. Где та одежда? Мы смогли бы провести анализ крови.
– Боюсь, я ее сжег. Мне не хотелось, чтобы что-то напоминало об этих святотатствах.
– Досадно. Какие еще осквернения?
– Две ночи назад были подожжены заалтарные завеси. Счастье, что огонь не охватил всю церковь.
Викарий повел их по центральному проходу к алтарю, указывая по пути на статуи, стоявшие вдоль боковых проходов.
– Смотрите, как они повреждены: все в царапинах. Я сам отскребал их от наиболее мерзких и сатанинских безобразий.
Эш заинтересовался, когда заметил, что молившаяся фигура исчезла. Крупная колонна закрывала ему вид, но он предположил, что сразу за ней была другая дверь. Когда они приблизились к алтарю, он понял, что его предположение было верным: он увидел глубокое, но узкое углубление в стене. В нем как раз и располагалась маленькая боковая дверь.
– Церковный орган приведен в полную негодность, – продолжал викарий. Он поднял руку, указывая на кафедру. – Отколот резной орнамент, а царапины в дереве напоминают следы когтей. Посмотрите на эту боковую дверь. – Он повел их к углублению, уже замеченному Эшом. – Кажется, она повреждена топором. То же самое и позади нас, на входной двери.
– Я не заметил, – сказал Эш.
– Почему? Эти отметки внутри. Через нее не пытались войти, мистер Эш.
Нахмурившись, Дэвид изучал маленькую дверь.
– А еще – свечи. Не раз, прибыв для утренних молитв, я находил их зажженными или сгоревшими.
– Дом викария рядом, – сказала Кейт. – Может быть, вы слышали или видели что-то подозрительное?
– Мисс Мак-Керрик, несколько раз я по ночам дежурил, но ничего возле церкви Св. Марка не двигалось. Я слышал лишь единственный звук, доносившийся отсюда ночью, – звон колокола. И, я думаю, вы согласитесь, когда я отведу вас на колокольню, что этот звук не может быть делом рук простого смертного.
После подъема на колокольню, Эш едва дышал. К тому же он подрагивал: последний марш был старым и деревянным и трещал от ветхости.
– Если вы секундочку подождете, то я найду выключатель, – произнес священник, исчезая в люке, который вел в помещение, где располагались колокола. – Боюсь, что дневного света здесь маловато.
Когда Эш и Кейт поднялись вслед за ним, они увидели почему: окна были заколочены планками, позволявшими проникать лишь узким лучам света. Единственная лампочка без абажура свисала с поперечной балки.
– Понимаю, что вы имели в виду. – Эш показал на тяжелые колокола, располагавшиеся над отверстиями в полу. – Нет канатов.
– Нет языков, мистер Эш. Они исчезли задолго до меня, и никто в округе не знает, как и зачем. Сами шестерни уже давно сплошь проржавели. Боюсь, что церковь Св. Марка просто не имеет денег, чтобы восстановить их. Да и мои прихожане не слишком щедры, чтобы было можно поправить финансовое положение.
Он наклонился вперед и стер ладонью пыль с ближайшего колокола.
– Теперь вы понимаете: эти колокола невозможно заставить звонить. Но один – звонил, не раз за последнее время, громко и отчетливо в ночной тишине. Для меня этот звук, как похоронный звон.
Наступал вечер, когда Кейт спросила:
– Почему исключение?
– Что?
Она открыла дверь «Сааба».
– Ты захотел заранее узнать факты. Мне интересно почему.
– Предчувствие, вот и все, – ответил Эш.
– Ты подозреваешь, что эти дела здесь натворили руки простых смертных?
– Брось, Кейт. Ты же знаешь, что причина в этом.
Она улыбнулась.
– Это ты должен доказать. – Улыбка исчезла. – Дэвид, мы не поговорили.
– Они меня ждут. Наш викарий и его жена. Им будет меня не хватать, как божьей милости.
– Обед может подождать.
– Нет, теперь не время. Ты возвращаешься в Лондон, мы побеседуем, когда все это закончится.
– Как обычно, ты избегаешь этой темы.
– Мы с самого начала договорились: никаких долгосрочных обещаний. Помнишь? Мы оба этого хотели. Господи, после твоей свадьбы я подумал, что ты этого придерживаешься.
– Может быть ты прав. – Она нырнула в машину и завела мотор. Перед тем как закрыть дверь, не глядя в его сторону, она сказала: – Позвони мне позже, хорошо?
– Кейт…
Но дверь закрылась. Глаза ее на мгновение посмотрели в его сторону, и «Сааб» тронулся.
Дэвид смотрел, как она уезжала; он не был на себя зол, он чувствовал какое-то отчаяние. Чего, черт побери, он хочет на самом то деле? Почему он всегда позволял этому разрушаться? Нет, это было не то, ничего слишком определенного. Он позволял отношениям развиваться своим чередом, затем охладевал от их же гармонии, не желая ни портить, ни слишком обращать свое внимание на них.
Он пошел назад, по тропинке, которая вела к дому викария, где на ступеньках крыльца стоял, ожидая Дэвида, его преподобие Клеменс.
– Мы готовы начинать обед, мистер Эш. Розмари послала меня за вами.
Вместе со священником он прошел в дом, почти сожалея, что согласился остаться здесь до завершения исследования. Комната в местной гостинице могла быть предпочтительней, хотя и был смысл жить возле самой церкви.
За обедом викарий потчевал его рассказами о Рекстоне, о его обитателях и, особенно, о своих прихожанах. Он выразил глубокое сожаление, что, наверное, церковь Св. Марка должно быть полностью закроется из-за всех этих беспорядков, и что, в этих обстоятельствах, они с женой будут вынуждены переехать в другой приход. Несколько раз во время обеда Эш ловил на себе взгляды Розмари, которая потребляла столовое вино даже активней, чем он сам, и ее глаза не всегда мгновенно опускались. Она казалась моложе своего мужа, но не более чем на пару лет; была пухленькой, но ни в коей степени не лишенной очарования.
Когда принятие пищи закончилось и он получил возможность оставить дом, чтобы проверить оборудование, Дэвид почувствовал облегчение, поскольку беседа с Клевенсом доставляла мало удовольствия, а глаза Розмари с каждым разом задерживались на нем все дольше, увеличивая его смущение.
Сходив в церковь, Эш позвонил Кейт из общественного телефона на главной улице. «Сообщать особо нечего», – сказал он ей. – «Да и говорить особо не о чем», – почти услышал он ее мысли. – «Поговорим завтра снова». – «Как хочешь». – «Кейт, слушай, давай разберемся с этим исследованием». – «Конечно, Дэвид, это важно». – «Я не имею в виду…» – «Я знаю, что ты не имеешь в виду. Только держи меня в курсе, Дэвид. В курсе всего».
После ее холодного «до свидания» Эш направился в ближайшую пивную. И спустя некоторое время возвратился в дом викария.
Ему выделили отдельный ключ, и он старался подниматься по лестнице как можно тише, не желая в такой поздний час беспокоить его преподобие Клеменса и его жену. Он уже собирался войти в комнату, когда почувствовал – или может быть его слух уловил перемещение веса – за своей спиной.
Розмари Клеменс стояла в дверях напротив, ее рука запахивала незастегнутый ночной халат.
– Вы испугали меня, – сказал Дэвид.
– Я хотела извиниться за скуку во время обеда, – произнесла она тихим голосом.
Он посмотрел на женщину с некоторым удивлением.
– Мой муж склонен много говорить о работе и о своей так называемой пастве. В таких разговорах он может становиться совершенно невыносимым, вы заметили?
Стоя так, Эш ощущал неудобство: женщина, всего в нескольких шагах, рука ее больше не придерживала халат. Он делал все возможное, чтобы не обращать внимания на эту темную щель.
– Ну, что вы, не за что извиняться.
Она шагнула вперед.
– Не хотите выпить перед сном? Всего один глоточек. Я не могу заснуть в такую рань. В отличие от Майкла. – Она показала головой на закрытую дверь дальше по коридору. – Мы спим в разных комнатах, Дэвид. Уже давно.
– Не так уж и рано, – сказал Эш, – почти полночь. А у меня завтра ранний подъем.
– Но вы хотели бы выпить, ведь правда? – Она придвинулась даже еще ближе к нему. – Я бы с удовольствием с вами поговорила. Только поговорила. Вы не знаете, как это похоже…
Они оба замерли. Послышался раскатистый звон церковного колокола.
Кейт съежилась в машине, ей было холодно и скучно. Когда она за две ночи до этого сказала Дэвиду, что чувствует необходимость «более непосредственного участия», она не могла представить себя в засаде. Она дышала в руки, чтобы согреть их.
Изучая в это время суток церковь Св. Марка, с ее кладбищем, тянувшимся до обочины дороги, покрытыми мраком надгробиями и зловещими очертаниями гробниц, она могла легко поверить в то, что это место посещалось призраками. Одна колокольня, возвышавшаяся к плывущим над нею темным облакам, была достаточно жуткой, со своими глубокими щелями, наводившими на мысль о лежавшей внутри холодной темноте. Она не завидовала Дэвиду, когда ему предыдущей ночью пришлось подняться по тем шатким ступеням, в такую же глухую пору, чтобы узнать каким образом звонил колокол. Войдя в церковь Св. Марка, он нашел все части своего детектирующего оборудования либо разбитыми, либо опрокинутыми. По стенам и иконам была размазана кровь. Скамьи были перевернуты. И каждая свеча в церкви горела.
Но он не встретил никакого взломщика.
Даже в колокольне.
Густой звон этого единственного удара прекратился еще до того, как Эш вошел в церковь, и когда он, наконец, добрался до самих колоколов, тот, кто – или то, что – вызвало этот звук, исчезло, оставив за собой только еще больше погубленного оборудования.
Кейт переборола побуждение включить мотор «Сааба» и воспользоваться ненадолго печкой, чтобы согреться. Она неподдельно радовалась, думая, что Эш, который находился в церкви, сохранив ключи, оставленные ему его преподобием, отмораживал свою задницу! Викарий и его жена думали, что он вернулся в Лондон, чтобы починить поломанное и захватить еще новое оборудование, и что исследование возобновиться днем или двумя позже. Однако, Кейт сама отвезла его тем же вечером назад, когда он рассказал ей о парочке интересных сплетен, подхваченных им в местной пивной (лучшем из всех мест, для того чтобы узнать, что в действительности происходит в любом городе). Даже теперь она сомневалась, было ли это делом местной полиции, – но как ни крути, это было преступление, которое совершалось в данный момент. Но, конечно, не дело Института принимать решение, только сам викарий или его начальство могли это сделать. Если бы его преподобие не был так поглощен идеей «одержимости бесами», то, возможно, была бы привлечена местная полиция.
Кейт стерла влагу с ветрового стекла и затаила дыхание, чтобы оно на несколько мгновений осталось чистым. Стекло снова запотело. Кто-то был там, снаружи, кто-то, двигавшийся через кладбище. Используя порядочное количество хитрости вдобавок. И двигавшийся к церкви.
«Надеюсь, ты не заснул, Дэвид», – сказала про себя Кейт и так тихо насколько было возможно, открыла дверь машины.
Эш сидел в отдаленной части церкви, частично скрытый каменной колонной. Лишь когда ночные облака соскальзывали с поверхности луны, внутрь, сквозь окна с грязными стеклами, проникал свет. Его руки прятались глубоко в карманах, отвороты плаща были запахнуты на груди. Он дрожал. Затем, где-то в темноте он услышал звук. По лицу пробежал легкий ветерок: дверь была открыта.
Черная фигура, каким-то образом деформированная, двигалась во мраке.
Эш сохранял тишину, любопытствуя, что будет делать незваный гость.
Чиркнула спичка – резкий звук в пещерной пустоте церкви. Зажглась свеча. Затем другая. Фигура двигалась – почти плыла, – зажигая свечи. Та часть церкви стала светлей и, хотя сам он находился по-прежнему в темноте, Эш опустился на своем месте, поскольку теперь лучше различались истинные очертания незнакомца. Его фигура была согнувшейся, как будто горбатой; одет он был в какое-то широкое, возможно монашеское, одеяние, голова закрыта капюшоном.
Эш понял, почему фигура казалась искривленной: незнакомец что-то поднимал. Что-то тяжелое.
Дэвид увидел, как непрошеный гость поднял сосуд и начал выливать на алтарь какую-то жидкость.
Кейт взяла с собой фонарь, но не включила его.
Она подождала за кладбищенскими воротами и, только когда фигура, за которой она следила, исчезла из вида, вошла в них. Когда калитка застонала на своих петлях, Кейт плотно сжала губы. Она поспешила вперед, не желая надолго выпускать нарушителя из вида и полагая, что кто бы это ни был, он направлялся к маленькой боковой двери в церковь. Когда под ее ногами захрустел гравий, она пошла по траве, осторожно, боясь натолкнуться на камни или могильные ограды и превозмогая болезненное искушение включить фонарь.
Кейт достигла угла и заглянула за него: никаких признаков человека, за которым она следила.
Ее внимание привлек шум справа. Там виднелась кравшаяся среди надгробий фигура. Но она двигалась в сторону от церкви.
Глаза Кейт сузились. Этого не могло быть! Тайком пробиравшаяся по кладбищу фигура направлялась к самому дому викария.
Эш сжался под лавкой, на подушке для коленопреклонения, когда человек в капюшоне, неся с собой одну-единственную свечу, двинулся по центральному проходу.
Один раз, словно почувствовав еще чье-то присутствие, эта фигура остановилась, оглядываясь вокруг, и исследователь целиком скрылся из вида. Затаив дыхание, он ждал, когда возобновятся шаги.
Когда звуки шагов миновали скамью, где он пригнулся, Эш поднял голову, чтобы посмотреть. Сзади фигура в капюшоне казалась окруженной мягким ореолом: эффект вызванный расположенной близко с грудью свечой. Человек направился в узкую дверь, которая вела в колокольню.
Когда он начал подниматься по каменным ступеням, галерея, поднимавшаяся за этой дверью вверх, озарилась пламенем свечи; этот свет скоро исчез, поглощенный метнувшейся тенью. Эш тихо проскользнул вдоль скамьи и поспешил к алтарю, где свечи, удаленные из подсвечников, стояли теперь зажженными. Вокруг поблескивали отражения от разлитой там жидкости.
Он побежал, перепрыгивая через ступеньку, по широкой алтарной лестнице, заподозрив, что свечи установлены в лужу бензина.
Но бензиновых испарений не было, хотя и чувствовался запах – тяжелый, неприятный смрад. Эш остановился перед алтарем и прикоснулся пальцами к крови.
– Стой на месте.
Кейт включила фонарь и посветила прямо в лицо мужчине. Она следила, как он скрытно продвигался к дому, коварно заглядывал в освещенные окна, медленно приближался к задней двери; в конце концов ее собственная маскировка рухнула, когда она споткнулась обо что-то на земле. Он развернулся и присел, как будто думал, что на него нападут. У Кейт не было другого выбора, кроме нападения – она ослепила его светом фонаря.
– Что ты тут задумал сделать? – потребовала она отчета, надеясь, что страх в ее голосе не заметен.
– Убери этот дьявольский свет, – последовал резкий ответ.
«Ни в коем случае», – думала Кейт.
– Я задала тебе вопрос. Так какого черта тебе тут надо?
– Занимайся своими дьявольскими делами и убери от моего лица этот свет.
Мужчина сделал шаг в ее направлении, и Кейт чуть было не развернулась и не побежала. «Мы наделали достаточно шума, чтобы встревожить Дэвида, не говоря уже о людях в доме, – убеждала она себя. – Держись, не дай себя запугать».
Открылась задняя дверь, и вылившийся наружу свет показал нарушителя во всей красе.
– Что здесь такое? – Кейт узнала голос жены викария, Розмарин.
– Эрик? Это ты?
Мужчина даже не потрудился к ней повернуться.
– Ничего не говори, Розмарин.
Женщина в дверях перенесла свой взгляд с мужчины, щурясь от слепящего света фонаря.
– Майкл, ты сказал, что вечером встречаешься с настоятелем собора, ты сказал, что вернешься поздно.
Кейт начала понимать и заговорила.
– Это вы двое, да? Вы – церковные вандалы. Боже мой, вы разыгрываете злую шутку с вашим мужем, миссис Клеменс.
– Кто это? Кто вы?
Кейт вышла вперед, продолжая, словно какое-то оружие, нацеливать на мужчину фонарь.
– Это Кейт Мак-Керрик, миссис Клеменс. Из Института Психических Исследований. Я приезжала вчера с Дэвидом Эшем.
– Но… но что вы здесь делаете? – как будто чтобы не упасть, она схватилась рукой за косяк.
– То, чем вы занимаетесь вне вашей семейной жизни – ваше дело, – сказала Кейт, вступая в пространство, освещенное светом из открытой двери. – Хотя, видит Бог, о ваших делах знает, кажется, весь город. Но доводить собственного мужа до нервного срыва путем осквернения его церкви – это уже слишком. – Она выключила фонарь, и мужчина с облегчением отвел руку от своих глаз. – Зачем изводить мужа таким образом? Чего вы надеялись достигнуть?
– Она сумасшедшая, – зло глядя на Кейт, произнес мужчина, названный Эриком. – Ты дьявольски бешеная, женщина, – повторил он.
– Я думаю, что вам придется сделать много объяснений, – спокойно ответила Кейт. – Полиция не любит…
Она замолчала. Все трое обернулись к серым очертаниям церкви, откуда снова раздавался ровный звон колокола.
Эш поднимался по каменным ступеням башни; представлявшийся ему тяжелый звон тянул его вверх, ограниченный пределами лестницы он закручивался в спираль, оглушал. Эш шел вверх, держа перед собой фонарь, освещавший ему путь; дыхание становилось тяжелее, ноги начали ныть от напряжения. Он споткнулся и ободрал о камень голень, но быстро продолжил подъем, с твердым намерением узнать кто же (хотя его подозрения были несомненно сильными) «посещал» церковь Св. Марка. Было что-то нехорошее в этом месте богослужений, что-то нездоровое, чего он не мог не чувствовать; но это не имело никакого отношения к демонам. Гнилость – он не мог придумать лучшего слова – имела больше связи со слабостью человеческой натуры, чем с таинственным святотатством. Прихожане отвернулись от церкви его преподобия Клеменса по причинам, не связанным с истощением божественного духа этого здания или их самих.
Добравшись до второго этажа, Эш прислонился к стене, чтобы восстановить дыхание, опустил и выключил фонарь. Дальше шли деревянные, скрипучие ступеньки – он должен выждать время, чтобы его шаги совпали с ударом и звоном колокола. Через люк и отверстия для канатов на грубых досках пола, он смог различить слабый свет свечи.
Эш ждал не более нескольких секунд, перед тем как продолжить, уже испытывая тревогу, свое путешествие; оглушительный шум усиливал его волнение. Трепещущий свет, проходивший сверху, резко ослаб, словно кто-то умышленно закрыл свечу. Эш медленно двигался, одной рукой касаясь ступенек впереди себя, чтобы не упасть. Он добрался до люка и сделал следующий шаг, осторожно пригнувшись, с тем чтобы только верхняя часть его головы оказалась в самой комнате. На дальней стене лежала огромная тень человека в капюшоне.
Выпрямившись в отверстии люка, Дэвид повернулся к стоявшей на коленях, спиной к нему, фигуре в балахоне. Незнакомец был чем-то занят возле самой стены.
Колокол все звенел, и его громоподобный звук был невыносим. Но ни один из колоколов не двигался, да и человек не стоял достаточно близко ни к одному из них.
– Выключи! – закричал Эш неспособный более переносить ужасный шум. Тот другой, казалось, не слышал его.
Теперь скорее обезумевший, чем встревоженный, Эш вскарабкался в комнату.
– Выключи! – заорал он, и включил фонарь, направив его на стоявшего на коленях человека.
Человек выпрямился и стал на пару мгновений неподвижным. Затем начал поворачиваться.
Эш держал фонарь в вытянутой руке, как нацеленный пистолет. Капюшон мог оказаться пустым, настолько глубокая была в нем чернота, перед тем как туда ударил свет.
– Выключи! – в третий раз скомандовал Эш, зная, что его не услышат. Он был абсолютно готов отбросить ударом сгорбленную фигуру и ногой заставить машину подчиниться, таким безумно громким было усиление внутри этих стен. Но викарий понял слова Эша, даже если и не расслышал их. Он протянул руку за спину и дотронулся до переключателя.
Наступило мгновенное облегчение, хотя колебаниям атмосферы потребовалось некоторое время, чтобы окончательно затухнуть.
– Пусть разбираются, – сказал Эш, когда они с Кейт шли по кладбищу в направлении Сааба. – Мы сделали свою работу – остальное за ними. – Помощник благочинного аккуратно закрыл дверь дома викария, в то время как там сам благочинный мягко беседовал с его преподобием Клеменсом.
– Доклад Института ему совсем не поможет, – сказала Кейт. Она чувствовала себя подавленной, и не только потому что это дело не выплеснуло наружу ничего, кроме человеческих слабостей: она чувствовала симпатию к самому викарию.
– Не наша проблема. Ему надо было пойти к начальству и попросить помощи.
– Для викария огласить тот факт, что он подозревает жену в измене с половиной мужского населения города, – тяжелая задача.
Эш пожал плечами.
– Ну, не с половиной. Но с достаточным количеством, чтобы это питало слухи. Я думаю, что он ненавидел своих прихожан за их ля-ля больше, чем ненавидел свою жену.
– Но чтобы инсценировать одержимость…
– Он хотел, чтобы церковь Св. Марка закрыли. Он хотел покинуть это место и начать сначала. Кто его за это может винить?
Кейт открыла дверь машины со стороны водителя, а Эш обошел ее и сел с противоположной стороны. Он забрался внутрь и закрыл лицо руками.