– Ты сказала, что позвонишь мне, – волнение было и в ее голосе.
– Да, прости, – сказала Кейт, взмахом руки приглашая Эдит войти. – Но боюсь, что сообщить нечего. Странно, но в хозяйстве Мериэллов, кажется, нет телефона.
Медиум села напротив директора Института, ее глаза напряженно-внимательно изучали Кейт.
– Дэвид с тобой еще не связывался?
– Нет, и здесь нет ничего необычного, – Кейт успокаивающе улыбнулась. – Он мастер бесследно исчезать на несколько дней подряд. Иногда Дэвида так затягивает исследование, что он забывает, что перед кем-то ответственен. – Она сняла очки и откинулась в кресле. – Во всяком случае, если у них нет телефона, я не понимаю, как он смог бы с нами связаться, если бы ему не пришлось звонить откуда-нибудь из другого места. Вспомни, однако: у него нет машины; и я не могу себе представить, что он тащится по проселочной дороге до телефонной будки, а ты? – Она снова улыбнулась, чтобы добавить легкости своим словам.
Но это не принесло результата: Эдит была бледна.
– Дом на отшибе? – спросила медиум.
– Судя по полученным письмам, в паре миль от ближайшего поселка. Поэтому было условлено, что мисс Уэбб подберет его на станции. – Кейт сделалась серьезной. Прошлой ночью она ощущала тревогу по поводу телефонного звонка Эдит, но холодный дневной свет внес в эту ситуацию какую-то реальность: было до крайности глупо беспокоиться из-за того, что один день с Дэвидом не было связи. Хотя Эдит Фиппс была уважаемым медиумом, но и она могла ошибаться. Ни один медиум не безгрешен; далеко не безгрешен. Тем не менее, Кейт сочувствовала страданиям коллеги. – Ты на самом деле все еще встревожена, Эдит? – мягко спросила она.
Медиум сцепила руки, дрожавшие у нее на коленях.
– Чувство, что он в опасности, было прошлой ночью настолько сильным…
– Да, я признаюсь, ты и меня встревожила. Но все, что мы можем сделать – это ждать, пока что-нибудь от него не услышим. Он достаточно опытен, чтобы позаботиться о себе, ты же знаешь.
Эдит покраснела, в выражении ее лица чувствовалось оправдание.
– Ты думаешь, что я глупая, старая женщина.
– Я слишком восхищена твоими экстрасенсорными способностями, чтобы подумать такое, – ответила, утешая, Кейт. – Я только прошу тебя быть практичной; мы очень мало, что можем сделать до тех пор, пока Дэвид с нами не свяжется. Давай еще немного потерпим.
Но на этот раз ее улыбка не была такой уверенной.
Глава 14
День из пасмурного превратился в ясный, из ясного – засверкал осенним великолепием: радостное облегчение, перед тем как зима прочно вступит в свою приводящую в уныние власть. Воздух оставался холодным, но его покусывание несло свежесть, его дыхание – живость.
Они шли по сумрачному лесу, Кристина и Эш, время от времени вырываясь из него на поляны, сплошь поросшие красно-коричневыми цветами, останавливаясь, когда невидимое маленькое испуганное животное убегало при их приближении сквозь ковер опавших листьев, замирая, когда серая белка, бросая вызов силе тяжести, прыгала с ветки на ветку. Когда они двигались по более заросшей части леса, Кристина, шедшая впереди, смеялась, как ребенок, когда отпущенная ею ветка хлестала по груди Эша. Пойманный врасплох, но не обиженный, он заливался хохотом, глядя на ее радостное лицо, когда она оборачивалась.
Кристина не останавливаясь неслась вперед и подгоняла его, чтобы не отставал, наказывая за его «дряхлую» медлительность.
Он следил, как она карабкалась вверх по крутому склону, цепляясь за пучки травы и оголенные корни деревьев, чтобы тянуть себя наверх; ее длинная юбка задиралась, открывая стройные икры и красиво сложенные лодыжки. Настроение Дэвида улучшилось; возможно, из-за отдаления от набившего оскомину мрака в доме и, частично, от ее заразительной беззаботности.
Он поскользнулся, пытаясь догнать Кристину, и, вместе с лавиной листьев и ручейками земли, съехал вниз, что развеселило ее еще больше. Смех девушки звенел по всему лесу.
Жалобно посмеиваясь, он отряхнулся; напряжение, оставшееся от предыдущей ночи, окончательно улетучилось. Эш предпринял еще одну попытку совершить восхождение, и Кристина на протяжении этого времени добродушно его поддразнивала.
Они продолжали идти, наслаждаясь присутствием друг друга, и почти не разговаривали, не чувствуя в этом необходимости.
Спустя некоторое время, защищенные деревьями от малейшего ветерка и согреваемые солнечными лучами, они отдыхали на поляне. С трудом переводя дыхание, Эш откинулся на широкий ствол дуба, закрыл глаза и повернул лицо к солнцу. Кристина сидела рядом с ним, подогнув под себя ноги и положив одну руку на траву.
– Я еще более не в форме, чем думал, – сказал Дэвид, смахивая со щеки щекотавшее его насекомое. – Я чувствую себя так, будто пробежал милю в свинцовых ботинках.
– Расплата за городскую жизнь, – произнесла она в ответ.
– Это все невоздержанность: она обязательно должна была дать о себе знать. – Он полез в карман за микромагнитофоном. – Ничего, если это поприсутствует при нашей беседе?
Она покачала головой и, казалось, была заинтересована маленькой машиной.
– Я совсем не возражаю. О чем ты хочешь поговорить? – Она почти поддразнивала его своим вопросом.
– О тебе, твоих братьях. О доме.
Она весело рассмеялась.
– Это достаточно интересно, чтобы записывать?
– Может быть.
Кристина развела руками.
– Откуда начинать?
Эш включил диктофон.
– Расскажи мне, где ты видела призрак.
– Так ты теперь называешь то, что мы видели, – призраком.
– Только, чтобы упростить дело. На данном этапе это безразлично.
– Почему ты такой скептик, – она казалась искренно озадаченной.
– Я предпочитаю называть себя реалистом, – ответил он ей. На пару секунд она задумалась, затем сказала: – Я видела ее в передней, коридорах. Я видела ее в твоей комнате. Однажды, когда я была в саду, я заметила, что она следит за мной из окна.
– И она никогда не общалась с тобой?
– Я думаю, она хочет. – Голос девушки стал тихим. – Отчаянно. Как будто у нее нет сил; она может появляться, но ничего более.
– Она испугала тебя?
Кристина едва качнула головой.
– Нет, она заставила меня загрустить. Она кажется… такой потерянной.
Эш на время задумался.
– Как умерли твои родители, Кристина?
Словно тень пробежала по ее лицу, а возможно, так и было: от внезапно налетевшего ветерка, в солнечном свете покачивались верхушки деревьев.
– Это было так давно, – сказала она, и Эш смог понять, что внутри ее все еще жила боль, подавленная, но для знавших о ее существовании казавшаяся очень близкой к поверхности.
– Они оставили нас на попечение няни Тесс; она младшая сестра моей матери. Я полагаю, моя мать слишком любила получать удовольствие от жизни, чтобы быть прикованной к детям; так что моя тетя была нашей няней еще до того, как погибли мои родители.
– Вы были всего лишь детьми, когда это случилось?
– Мы были очень маленькие.
Лист, с загнувшимися коричневыми краями, лениво упал между ними. Еще один. Эш почувствовал холод земли, который несмотря на теплые лучи солнца просачивался внутрь его тела.
– Но ты спросил меня, как они умерли, – сказала Кристина. – Это была автомобильная катастрофа. Когда это случилось, они были во Франции, ехали к своим друзьям в Дижон. Никто не знает: как или почему; но, очевидно, их машина просто съехала с дороги. Никто даже не уверен, кто сидел за рулем. Машина взорвалась и загорелась. Все, что было найдено внутри – это два… это два обугленных… тела… сгоревших до неузнаваемости.
Он выключил диктофон и нагнулся к ней, чтобы прикоснуться ее руки.
– Прости, – сказал он, – я не хотел поднимать со дна такие плохие воспоминания.
– Это было так давно; теперь это лишь далекая печаль, действительность уверенно играет свою роль.
– Наверное, вам ужасно их недостает.
– Нам повезло с няней Тесс, и еще повезло, что остались достаточные для нашего обеспечения деньги.
– Мисс Уэбб была попечителем?
Кристина кивнула.
– Все те годы няня соединяла нашу семью, хотя, наверное, временами мы доводили ее до белого каления.
Внезапно ее настроение переменилось. Она засмеялась над вопрошающим выражением Эша.
– Наши игры, – объяснила она. – С детских лет мы любили поддразнивать, разыгрывать друг с другом шутки. Няня говорит, что мы унаследовали это от мамы: своими играми та иногда доводила отца до безумия. Точно так же, как мы делаем с няней.
– Да уж, я заметил за завтраком, – сказал он сухо. – Она что, никогда на вас не сердилась?
Она снова засмеялась, и этот веселый звук был наполнен озорством.
– Часто, но она научилась принимать нас такими, какие мы есть. – Кристина вытянула стебелек травы и поигрывала им вокруг своих губ. – Она ругала нас чаще, когда мы были детьми и, в основном, за нашу недоброжелательность друг к другу. Я, наверно, была еще хуже, чем Роберт или Саймон, – но что бы вы могли ожидать от девочки с двумя старшими братьями?
– Ты можешь мне не рассказывать, какими злобными могут быть милые, маленькие девочки.
Кристина посмотрела на него с любопытством.
– Ты говоришь, как человек, знающий это из горького опыта.
Дэвид отвел взгляд.
– У меня, э-э, у меня самого была сестра.
– Была?
Он пристально глядел вдаль.
– Джульет. Она… – Было похоже, что ему тяжело произнести слово. – …Утонула… когда мы были детьми. Мы оба упали в реку, но мне повезло: меня вытащили невредимым. – Эш вспомнил маленькую бледную руку, исчезнувшую под водой, с вытянутыми пальцами.
Теперь Кристина потянулась вперед и дотронулась до его руки. Он вздрогнул.
– Ты до сих пор боишься воды? – спросила она мягко. – Поэтому ты был в таком ужасе прошлой ночью?
Дэвид не ответил, а внимательно посмотрел ей в глаза; рука девушки все еще накрывала его руку. Он снова отвернулся, колеблющийся и взволнованный.
– Я сбит с толку, тем что произошло, – сказал он наконец. – Но меня все еще посещают кошмары, связанные со смертью Джульет. Может быть, они смешались с событиями прошлой ночи. – Он думал о руках, которые вытягивали его из воды, но было ли это воспоминанием из прошлой ночи или ему уже много лет?
– Ты до сих пор думаешь о Джульет?
– Едва ли я смогу забыть, – ответ его был холоден.
Пошарив по карманам, он достал сигареты. Одна из них оказалась у него во рту, прежде чем он догадался предложить пачку Кристине. Она покачала головой и продолжала за ним наблюдать. Эш щелкнул зажигалкой и вдохнул дым. Он собирался продолжить – наполовину забытое пламя все еще горело – когда заметил, что взгляд ее прикован к его поднятой руке. Словно околдованная, она не могла оторвать глаз от крошечного листика огня.
Когда Эш задул пламя, она моргнула.
Мгновение спустя Кристина была уже на ногах и разглаживала складки на своей длинной юбке.
– Нам нужно возвращаться в дом, – сказала она.
Задумавшийся, Эш не пошевелился.
– Держу пари, что вернусь раньше тебя! – поддела Кристина. Она со смехом развернулась и побежала в лес.
Эш затушил о землю недокуренную сигарету и с трудом поднялся на ноги.
– Эй, не так быстро. Я потеряюсь, – крикнул он ей вслед.
Но Кристина не обратила на него внимания, и Дэвиду оставалось лишь покорно наблюдать за удалявшейся фигурой.
Он вышагивал следом за ней и был совсем не уверен, раздражала или забавляла его эта детская выходка. Потеря родителей в таком нежном возрасте сурово сказалась на становлении характера Кристины и ее брата Саймона: чего им не хватало, так это твердой руки отца и стабильного влияния матери. Няня Тесс, очевидно, не сыграла обе этих роли. Роберт казался патриархом, но его стиль – доброжелательная отчужденность.
Впереди яркой фигуркой, порхавшей среди деревьев, мелькала Кристина.
– Кристина! Дай мне отдохнуть… – закричал Эш, но услышал вдали лишь смех.
В лесу было тихо; самым громким звуком был шорох опавших листьев, загребаемых его ногами. Скоро Дэвид совсем потерял из вида Кристину.
Он остановился. Посмотрел вокруг. Слышал ли он что-то за спиной? Эш снова прокричал ее имя.
Ответа не было, даже смеха.
Он двинулся вперед, но лишь для того, чтобы еще раз остановиться. Слева от него, за деревом, присела какая-то фигура?
Он подождал, но не заметил больше никакого движения. Раздраженный глупой игрой, он продолжил путь.
На этот раз другой звук заставил его остановиться. Он звучал подобно детскому хихиканью.
Эш развернулся и справа от себя успел заметить, как среди деревьев что-то быстро мелькнуло и в мгновенье ока пропало.
Нелепо, но Дэвид подумал, что это могла быть какая-то маленькая девочка. Но так быстро исчезла. Он не мог быть уверен. Он резко повернул голову. Нет, не мог он услышать шепота голосов: без сомнения, приглушенные звуки – это вздыхающий среди деревьев ветерок.
Теперь едва слышный звук смеха.
Эш сделал неглубокий вдох. Из его желудка – или так казалось – поднималось – выползало – чувство, распространявшееся вверх и наружу: постепенное, чувствительное замерзание сухожилий и нервных окончаний, просачивавшееся на поверхность кожи, покалывавшее ее крошечными уколами. Тревога, которую он не мог понять; ощущение, которое нельзя было не заметить. Эш вновь пустился в путь по лесу, ускоряя свои шаги.
Временами оглядывался назад. Иногда резко бросал взгляд направо, иногда – налево. Он был не один. Но, тем не менее, с ним никого не было.
Эш не бежал, но шел торопливо.
Он услышал хихиканье, он почувствовал прикосновение руки к своему плечу. Рука могла быть просто касанием листьев. Но хихиканье не могло быть ничем иным, кроме хихиканья.
Он шел почти спотыкаясь, рука была ободрана о грубую кору дерева. Он не останавливался.
Лес казался более темным, более унылым, будто наступили невероятно преждевременные сумерки. Холод мог бы вполне находиться в его собственных мыслях, поскольку он чувствовал испарину на лбу, липкую рубашку, сырость внизу спины. Эш спешил, уже не обращая внимания на незначительные звуки, которые, казалось, шли с ним в ногу, на неясные очертания, которые не имели плоти, если сосредоточить на них внимание.
Вдруг Дэвид очутился в ярком солнечном свете: поляна, на которую он выбрался, была по-летнему теплой, как будто она поглощала и хранила тепло. Он слышал даже ленивое жужжание навозной мухи, нашедшей здесь приют от смертельного холода этого времени года. Глаза от неожиданного света сузились.
Поляна представляла собой беспорядочное пространство высокой травы и опавшей листвы, с несколькими прогалинами вокруг ее неровных краев, которые могли быть тропинками. В центре стояла маленькая квадратная постройка, с грязными, покрытыми пятнами лишайника стенами. Ее дверь – высокая ржавая решетка, с росшей сквозь нижние прутья травой, – была приоткрыта. По обеим сторонам от входа располагались две глиняные вазы, наполненные дикими цветами.
Эш понял, что это строение, заброшенное и пострадавшее от непогоды, могло быть только мавзолеем. Склепом. Последним местом отдыха предыдущих поколений Мериэллов.
Он с любопытством подошел ближе.
Солнце медленно вытягивало холод из его тела.
Внутри склепа послышался звук. Шевеление.
Эш остановился в нерешительности, высокая трава замерла вслед за ним.
– Кристина, это ты?
Он подождал ответа. Никого. Но из темного входа донесся еще один звук.
Дэвид выдавил из себя добродушный юмор.
– Хорошо, Кристина, шутки в сторону. Ты выиграла в своей игре.
Тишина была неприятна. Утомленный этой игрой, Эш вздохнул.
– Кристина…
Сам воздух казался странно тихим. Эш шагнул еще ближе; его пальцы обвили прут, как для опоры. Сбоку от входа он заметил выглядевшую мрачно от старости табличку, которая потускнела от времени. В верхней части таблички он смог различить лишь отдельные части имени Мериэллов.
Дэвид толкнул дверь, и она громко заскрипела в петлях, с трудом поворачиваясь внутрь. Воздух внутри был сырым и застоявшимся, и к Эшу пришло ощущение абсолютной пустоты. Однако, вдоль стен тянулись ярусы – узкие бетонные платформы, на которых стояли каменные гробы.
– Кто здесь? – голос его был тихим.
Но ответа не было. Зато было движение: от одной тени отделилась другая. Она появилась из-за гроба на одной из нижних полок.
Затем он услышал низкое, угрожающее рычание и, одновременно, из темноты, крадучись, возникла черная масса собаки. Когда Искатель вышел на свет, зубы его были обнажены, спина сгорблена, голова почти у самой земли.
Медленно и осторожно, Эш попятился назад. Собака кралась за ним; кожа на морде морщинилась, дрожа над острыми, блестевшими влагой зубами. Из пасти вырывался рык, мускулы были собраны, задние ноги напряглись для прыжка. И она прыгнула вперед.
Глава 15
Эш потянул ворота, а атака собаки добавила сопротивлявшимся петлям импульс с другой стороны. Он упал в сторону, когда бросок Искателя сотряс решетку.
От своего внезапного заточения животное обезумело и завыло, взвизгивая от расстройства, на человека, лежавшего за пределами досягаемости. Слюна из его пасти капала на ржавые прутья решетки.
Исследователь поднялся, ни на мгновение не отрывая глаз от взбешенного зверя, чье завывание усиливалось окружавшими его каменными стенами. Пятясь и спотыкаясь, Эш поспешил прочь; он наполовину согнулся, словно готовясь к атаке, если бы собака прорвалась сквозь железную решетку. Лишь достигнув края поляны, он повернулся к псу спиной и побежал. Звуки лязга металла о камень и безумный лай Искателя преследовали его и в лесу. Ноги Дэвида зарывались в листву, он перепрыгивал через низкие препятствия, откидывал пытавшиеся мешать ему ветки, покрытые листвой; он не знал как долго животное будет удерживать незапертая преграда и безрассудно пытался насколько возможно увеличить расстояние, разделявшее его с собакой.
Голоса. Нет этого не может быть. Но было. Вокруг него. В лесу. Он сам что-то кричал, но не имел представления – что.
Смех. Боже, они смеялись над ним. Тени, двигавшиеся среди деревьев.
– Хватит! – кричал он (или он визжал на этот раз?)
В ответ они шептали.
Потом хруст листьев и кустов за спиной, как будто кто-то преследовал его, – кто-то или что-то, быстро двигавшееся. Прыжок. Собака, прыгающая из кустов.
– Помогите! – вскрикнул он, но их смех дразнил его.
Он не осмеливался посмотреть, он не осмеливался даже украдкой взглянуть через плечо. Он мог споткнуться, он мог упасть, он мог увидеть прыгавшую за ним черную шерсть. Хруст приближался; Эш был уверен, что слышит тяжелое дыхание собаки, громкое рычание, когда она настигала его; он был убежден, что чувствует ее горячее дыхание.
Его ноги стали неуклюжими, словно ослабли коленные суставы, его шаги не имели ни ритма, ни координации. Он шатался; каждый шаг, казалось, сотрясал его тело; легкие, казалось, слиплись в клетке ребер. Собака почти догнала его, он слышал, он слышал, как она раскрыла свою пасть, как клацали ее зубы, как шлепал ее вытянутый язык…
Он изумился чистейшей голубизне неба, руки схватили его за грудки, и чья-то фигура преградила ему дорогу. Он столкнулся бы с ней, если бы эти самые руки не остановили его.
Он моргал, чтобы избавиться от пелены в глазах (вызванной внезапным ярким светом или слезами страха?).
Перед ним на тропинке, так близко, что он мог ощущать запах пудры, покрывавшей морщинистое лицо, стояла няня Тесс и все еще крепко держала его. Цветы, которые она несла, были разбросаны по земле. Эш задыхался и не мог говорить. Он смог лишь указать дрожащей рукой назад, в лес, непослушные ноги пытались бежать.
Но ничто его не преследовало. Он мог слышать, как щебетали недовольные птицы, испуганные его шумным продвижением, мог видеть ничем не нарушаемое, кроме случайного ветерка, спокойствие листьев и кустов.
Глава 16
Эш оперся локтями на шершавое дерево кухонного стола; в его губах дрожала прикуренная сигарета. Рядом лежали осенние цветы, которые он выбил из рук няни Тесс, когда вырвался из леса на тропинку; их лепестки уже начали терять свое великолепие, но все еще издавали сильный аромат. Он глубоко затянулся и вынул сигарету изо рта – теперь она дрожала в его пальцах.
Няня Тесс взглянула на него через плечо, наливая возле кухонного шкафа в стакан бренди; ее лицо было искажено тревогой, руки слегка подрагивали. Она поставила бутылку и, все еще держа ее за горлышко, на мгновение закрыла глаза. Затем, с решительным видом, отнесла к столу стакан.
– Выпейте это, – велела она. – Это поможет вам успокоиться.
Эш сделал большой глоток, затем еще один, а тетя Мериэллов выдвинула стул и села справа от него у стола. Дэвид чувствовал на себе ее пристальный взгляд.
– Вы говорите, что Искатель снова на вас набросился? спросила она взволнованно. – Он гнался за вами?
Эш кивнул и уставился в стоявший на столе стакан, который он держал обеими руками.
– Но не было никаких его признаков, – настаивала она. – Если Искатель гнался за вами, то что заставило его остановиться?
– Я не знаю. – Его голос был тихим и сиплым от бренди. – Может быть он спрятался, потому что увидел вас. Все, что я знаю, он набросился на меня внутри… внутри того проклятого склепа.
Она заметно вздрогнула.
– Мистер Эш, что заставило вас входить в семейную гробницу?
– Боже, я не шел туда намеренно. Я заблудился и случайно на нее наткнулся. Почему мне никто не сказал, что у Мериэллов есть собственный мавзолей?
– Это казалось неважным, – ответила она. – Да и сейчас так кажется. Я посещаю его раз в неделю, чтобы поменять цветы, но боюсь, что это место стало ужасно запущенным, как и многое другое в Эдбруке. – На мгновение показалось, что ее мысли бродили где-то еще, в другом времени.
Эш отхлебнул бренди и прокашлялся.
– Родители Кристины похоронены… лежат там?
– Их останки были привезены из Франции и покоятся в Эдбруке. Вы сказали, что Искатель был внутри мавзолея.
– Да, он прятался где-то сзади. Я думал… – он запнулся и покачал головой. – …Я думал, Кристина там спряталась от меня. Она бросила меня в лесу – глупая игра.
– Вы должны простить ее, мистер Эш, ее и ее братьев за их ребячества. Я полагала, что годы, все, что случилось, заставят их измениться. После смерти их родителей я думала, что горе поможет их взрослению. – Ее плечи опустились, тело, казалось, сжалось. – Так или иначе, та трагедия имела противоположный эффект, как будто смерть родителей заставила детей еще сильнее уединиться в своем мире игр и розыгрышей.
Дэвид забеспокоился.
– Послушайте, эта собака – это животное – чертовски опасно, чтобы так разгуливать.
Она выпрямилась и стала твердой.
– О, нет. Искатель безобиден, мистер Эш. Я клянусь, он бы не причинил вам вреда. Он вообразил, что защищает свою хозяйку – он хотел вас просто отпугнуть.
– О чем, черт возьми, вы говорите? Кристины не было нигде поблизости.
Няня Тесс скорее опечалилась, чем была ошеломлена его гневом.
– Я и понятия не имела, что Искатель до сих пор охраняет место ее вечного отдыха.
Тон Эша был сдержанным.
– Я пытаюсь уловить какой-то смысл в ваших словах, но вы мне не помогаете. Место чьего вечного отдыха?
Женщина избежала его взгляда; ее руки бессмысленно двигались на коленях, со лба свисали пряди седых волос.
– Кристина… – начала она, но запнулась. Рука откинула со лба волосы. – Кристина имела близнеца.
Рука с сигаретой замерла возле самых губ.
– Они были так похожи, – продолжала няня Тесс, – так много общего, и все же… – Она заметила его пристальный взгляд. – Да, сестра, мистер Эш, но было одно пугающее различие.
Он ждал, сигарета все еще балансировала возле его рта.
– Та была шизофреник: один момент – нормальный ребенок, а другой – нечто безумное.
– Она мертва? – его вопрос едва прозвучал.
– Вы видели, где она покоится – с отцом и матерью.
– Еще кое-что, что посчитали недостаточно важным, чтобы упомянуть. – Дэвид яростно затянулся и выдохнул бесформенное облако дыма.
– Почему это должно что-нибудь для вас значить?
– Вы действительно не понимаете? О Боже, в вашем доме проявляется призрак девочки, и никто не посчитал факт, что у Роберта, Саймона и Кристины умерла сестра, относящимся к делу? Даже когда я сегодня утром спрашивал?
– Мы не очень-то любим об этом говорить.
– Соблюдение семейных традиций, верно? – ответил он раздраженно. – Ну так вот, если вы хотите помогать в этом исследовании – помогать себе, во имя всего святого, – тогда вам лучше об этом рассказать, прямо сейчас.
Няня Тесс встала из за стола, ее стул громко заскрипел по кафельному полу. Она подошла к кухонному столу и достала снизу еще один стакан. На этот раз налила порядочную порцию бренди себе.
Эш держал стакан, содержимое которого уже почти исчезло, навесу. Она вернулась с бутылкой и поставила ее перед Эшем. Он налил себе, а няня Тесс снова заняла свое место.
Она выпила, скривила лицо и затем произнесла:
– Я не уверена…
– Вы должны мне рассказать, – настаивал он.
– Это было так давно. Я попыталась вычеркнуть из своей памяти, то что случилось.
– Я хочу, чтобы вы кое-что поняли, – голос его стал мягче. – Если вы – если вы все – подавляли какое-то мрачное воспоминание, ужасное событие из прошлого, тогда могло быть, что просто ваше коллективное подсознание – поверьте мне: это может случаться – выталкивает теперь это воспоминание на передний план, не желая допустить, чтобы девочка была забыта. Ваши умы могли работать вместе, вызывая к существованию образ – дух, что касается вашего случая, – сестры Кристины. Вы понимаете о чем я говорю?