Страница:
– Если вы можете продать какие-нибудь сведения о лорде Бэрхеме, я вас отпущу на все четыре стороны. Если же нет – посмотрим, что сможет узнать о вас судья!
Протесты замерли на устах незнакомца; он угрюмо шел рядом с мистером Мэркхемом. Наконец его ввели в комнату и велели сесть. Джентльмены расположились у противоположных концов стола. Незнакомец держал в руках помятую шляпу, украдкой бросая взгляды на двери.
– Ну вот что, приятель, я – друг лорда Бэрхема, и я выслушаю все, что вы хотите там ему передать.
– Если вы его друг, вам лучше отвести меня к нему, – угрюмо ответил незнакомец. – Его светлость не захочет выдать меня. Мне известно слишком многое.
– Хм-м... А какое Бэрхему дело до того, что вы хотите сказать?
– Спросите у него! – ответил человек. – Я готов продать его лордству то, что у меня есть, но если вы, называющий себя его другом, будете настолько глупы и выдадите меня, я раскрою все, что мне известно. И что тогда будет с его лордством?
– Вы расскажете все мне, приятель!
– Если вы его друг, – настаивал незнакомец, – вы не осмелитесь выдать меня властям. Отведите меня к лорду Бэрхему.
– Вы ошиблись, дружище, – произнес Мэркхем с внезапной жестокостью. – Я друг другого лорда Бэрхема.
– Не понимаю, о чем вы говорите. Человек, который мне нужен, – невысокий, с яркими глазами, очень вежливый. Я недавно видел его в роскошной карете, и мне сказали, что это и есть лорд Бэрхем.
Мистер Мэркхем в нескольких словах объяснил ему истинное положение дел. Он пристально наблюдал за незнакомцем и под-метил его вороватый взгляд. Тот ловко искал способа убежать.
– Так что вот, приятель, сами видите, в какую ловушку вы попали. Вот уж неважный вы заговорщик! Я не сомневаюсь, что ваш лорд Бэрхем хорошо заплатит за сведения, потому что не осмелится выдать вас. Но не надейтесь, что я заплачу вам много. Мне бояться нечего. Вы заслуживаете виселицы, но я добр. Если ваши сведения стоят хоть чего-нибудь, я вам дам двадцать гиней на то, чтобы выбраться из страны. Если же вы будете продолжать упрямиться – что ж, посмотрим, что из вас вытрясут стражи закона.
Незнакомец упирался и пытался грозить Мэркхему, но было видно, что у него есть основания для страха. Мистер Мэркхем некоторое время слушал его, затем поднялся и громко позвал слугу. Угрозы незнакомца сменились нытьем; наконец он достал из внутреннего кармана письмо, которое мистер Мэркхем схватил на лету.
Он прочел с полдюжины строк, написанных красивым четким почерком и адресованных никому иному, как милорду Джорджу Муррею. В них выражалась надежда на участие в восстании двух джентльменов, чьи имена были обозначены только инициалами. Наконец он дошел до подписи. Фамилия Кольни ничего не говорила мистеру Мэркхему, но незнакомец угрюмо объяснил:
– Это фамилия того джентльмена в карете. Который зовет себя милордом Бэрхемом.
– Как это письмо попало вам в руки? Незнакомец уклончиво ответил, что все было совершено случайно. Он не видел причины говорить мистеру Мэркхему, что он украл его вместе с другими вещами, не имеющими особой ценности, в смутной надежде, что они могут когда-нибудь пригодиться ему. К счастью, интерес мистера Мэркхема к истории этого письма быстро исчез, и он не стал больше задавать вопросов, но сидел, нахмурившись, глядя на изящную подпись.
– Вы можете доказать, что этот Кольни и в самом деле является тем человеком, которого вы видели здесь?
Незнакомец с некоторой тревогой ответил, что он не может ничего доказать, поскольку, в силу известных причин, не может появиться в качестве свидетеля.
Неудовольствие мистера Мэркхема росло:
– Не понимаю, какой прок может быть от этой бумаги? Наверное, лучше бы мне сдать вас...
Ему было с некоторой поспешностью указано, что начавшееся расследование относительно прежних передвижений мистера Кольни в Шотландии неминуемо приведет к теперешнему претенденту на титул Бэрхема. Мистер Мэркхем сидел размышляя и понемногу начал различать перспективы, проистекающие из владения этой бумагой. Письмо было спрятано в карман, и двадцать гиней перешли из рук в руки. Мистер Мэркхем думал, что для незнакомца будет лучше покинуть страну: он предпочел, чтобы о письме не знал никто, кроме него самого. Последовали некоторые жалостные уверения и слезливые просьбы, но после очередного упоминания о стражах закона незнакомец поспешно покинул дом, оставив хозяина погруженным в размышления.
Размышления были достаточно сложными. Первым порывом мистера Мэркхема было идти с этим документом к Ренсли, который обещал десять тысяч фунтов человеку, который обличит его кузена. Но Ренсли был паршивой личностью: ему нельзя было доверять. Более того, последнее время Ренсли позволял себе крайне оскорбительные высказывания в адрес своего друга. Их дружбе явно пришел конец, и мистеру Мэркхему, скорее, улыбалась мысль подложить Ренсли свинью.
Его мысли перешли к другому претенденту. В самом деле, он ничего не имел против лжелорда Бэрхема, и его лордство казался щедрым старым джентльменом. Без сомнения, в этом деле нельзя было торопиться, но следовало тщательно продумать и второй путь. Ренсли должен бы хорошо заплатить за письмо, но разве милорд не заплатит еще лучше? Это привело Мэркхема к новой мысли. Если он продаст письмо Ренсли, на том все дело и кончится. Но если Бэрхем будет зависеть от него... – Впереди смутно замаячило большое будущее. Бэрхем купит у него бумагу – верно, но даже и потом он никогда не будет совершенно спокоен. Несомненно, его можно будет понемножку доить под угрозой раскрытия. Правда, без письменного подтверждения он ничего не сможет доказать, но даже словесное обвинение может оказаться весьма нежелательным для милорда. Мистер Мэркхем подумал, что он сможет легко удерживать лже-Бэрхема еще много-много лет. Он облизнулся при мысли об этом, но решил, что дело нужно обмозговать серьезнейшим образом. Утро вечера мудренее.
Глава 18
Протесты замерли на устах незнакомца; он угрюмо шел рядом с мистером Мэркхемом. Наконец его ввели в комнату и велели сесть. Джентльмены расположились у противоположных концов стола. Незнакомец держал в руках помятую шляпу, украдкой бросая взгляды на двери.
– Ну вот что, приятель, я – друг лорда Бэрхема, и я выслушаю все, что вы хотите там ему передать.
– Если вы его друг, вам лучше отвести меня к нему, – угрюмо ответил незнакомец. – Его светлость не захочет выдать меня. Мне известно слишком многое.
– Хм-м... А какое Бэрхему дело до того, что вы хотите сказать?
– Спросите у него! – ответил человек. – Я готов продать его лордству то, что у меня есть, но если вы, называющий себя его другом, будете настолько глупы и выдадите меня, я раскрою все, что мне известно. И что тогда будет с его лордством?
– Вы расскажете все мне, приятель!
– Если вы его друг, – настаивал незнакомец, – вы не осмелитесь выдать меня властям. Отведите меня к лорду Бэрхему.
– Вы ошиблись, дружище, – произнес Мэркхем с внезапной жестокостью. – Я друг другого лорда Бэрхема.
– Не понимаю, о чем вы говорите. Человек, который мне нужен, – невысокий, с яркими глазами, очень вежливый. Я недавно видел его в роскошной карете, и мне сказали, что это и есть лорд Бэрхем.
Мистер Мэркхем в нескольких словах объяснил ему истинное положение дел. Он пристально наблюдал за незнакомцем и под-метил его вороватый взгляд. Тот ловко искал способа убежать.
– Так что вот, приятель, сами видите, в какую ловушку вы попали. Вот уж неважный вы заговорщик! Я не сомневаюсь, что ваш лорд Бэрхем хорошо заплатит за сведения, потому что не осмелится выдать вас. Но не надейтесь, что я заплачу вам много. Мне бояться нечего. Вы заслуживаете виселицы, но я добр. Если ваши сведения стоят хоть чего-нибудь, я вам дам двадцать гиней на то, чтобы выбраться из страны. Если же вы будете продолжать упрямиться – что ж, посмотрим, что из вас вытрясут стражи закона.
Незнакомец упирался и пытался грозить Мэркхему, но было видно, что у него есть основания для страха. Мистер Мэркхем некоторое время слушал его, затем поднялся и громко позвал слугу. Угрозы незнакомца сменились нытьем; наконец он достал из внутреннего кармана письмо, которое мистер Мэркхем схватил на лету.
Он прочел с полдюжины строк, написанных красивым четким почерком и адресованных никому иному, как милорду Джорджу Муррею. В них выражалась надежда на участие в восстании двух джентльменов, чьи имена были обозначены только инициалами. Наконец он дошел до подписи. Фамилия Кольни ничего не говорила мистеру Мэркхему, но незнакомец угрюмо объяснил:
– Это фамилия того джентльмена в карете. Который зовет себя милордом Бэрхемом.
– Как это письмо попало вам в руки? Незнакомец уклончиво ответил, что все было совершено случайно. Он не видел причины говорить мистеру Мэркхему, что он украл его вместе с другими вещами, не имеющими особой ценности, в смутной надежде, что они могут когда-нибудь пригодиться ему. К счастью, интерес мистера Мэркхема к истории этого письма быстро исчез, и он не стал больше задавать вопросов, но сидел, нахмурившись, глядя на изящную подпись.
– Вы можете доказать, что этот Кольни и в самом деле является тем человеком, которого вы видели здесь?
Незнакомец с некоторой тревогой ответил, что он не может ничего доказать, поскольку, в силу известных причин, не может появиться в качестве свидетеля.
Неудовольствие мистера Мэркхема росло:
– Не понимаю, какой прок может быть от этой бумаги? Наверное, лучше бы мне сдать вас...
Ему было с некоторой поспешностью указано, что начавшееся расследование относительно прежних передвижений мистера Кольни в Шотландии неминуемо приведет к теперешнему претенденту на титул Бэрхема. Мистер Мэркхем сидел размышляя и понемногу начал различать перспективы, проистекающие из владения этой бумагой. Письмо было спрятано в карман, и двадцать гиней перешли из рук в руки. Мистер Мэркхем думал, что для незнакомца будет лучше покинуть страну: он предпочел, чтобы о письме не знал никто, кроме него самого. Последовали некоторые жалостные уверения и слезливые просьбы, но после очередного упоминания о стражах закона незнакомец поспешно покинул дом, оставив хозяина погруженным в размышления.
Размышления были достаточно сложными. Первым порывом мистера Мэркхема было идти с этим документом к Ренсли, который обещал десять тысяч фунтов человеку, который обличит его кузена. Но Ренсли был паршивой личностью: ему нельзя было доверять. Более того, последнее время Ренсли позволял себе крайне оскорбительные высказывания в адрес своего друга. Их дружбе явно пришел конец, и мистеру Мэркхему, скорее, улыбалась мысль подложить Ренсли свинью.
Его мысли перешли к другому претенденту. В самом деле, он ничего не имел против лжелорда Бэрхема, и его лордство казался щедрым старым джентльменом. Без сомнения, в этом деле нельзя было торопиться, но следовало тщательно продумать и второй путь. Ренсли должен бы хорошо заплатить за письмо, но разве милорд не заплатит еще лучше? Это привело Мэркхема к новой мысли. Если он продаст письмо Ренсли, на том все дело и кончится. Но если Бэрхем будет зависеть от него... – Впереди смутно замаячило большое будущее. Бэрхем купит у него бумагу – верно, но даже и потом он никогда не будет совершенно спокоен. Несомненно, его можно будет понемножку доить под угрозой раскрытия. Правда, без письменного подтверждения он ничего не сможет доказать, но даже словесное обвинение может оказаться весьма нежелательным для милорда. Мистер Мэркхем подумал, что он сможет легко удерживать лже-Бэрхема еще много-много лет. Он облизнулся при мысли об этом, но решил, что дело нужно обмозговать серьезнейшим образом. Утро вечера мудренее.
Глава 18
БОЛЬШОЙ ДЖЕНТЛЬМЕН НЕ ДРЕМЛЕТ
У Фэншо будет карточный вечер, догадалась Прюденс. Скорее всего, придет немало великосветских щеголей. Нет сомнений, что темой разговора послужит ее несостоявшаяся дуэль с Ренсли.
Она достала из гардероба первое, что попалось под руку, – атласный камзол цвета персика и потом отыскала к нему красивый жилет с серебряным шитьем. Робин подвил ей волосы щипцами и напудрил ее каштановые локоны.
Укладывая завиток к завитку он промолвил: – Долго там не оставайся и не разговаривай с Фэншо наедине. Я уверен, что он благородный джентльмен, всегда готовый встать на защиту неоперившегося юнца. Но лучше быть с ним поосторожнее.
Прюденс согласилась с первой частью этой речи, в остальном же решила действовать по собственному усмотрению. Незачем тревожить Робина попусту. Не исключено, что большой джентльмен знает больше, чем надеется брат. Прюденс терпеливо ждала, пока он завязывал черную ленточку у нее на затылке, а потом встала. Робин подал ей камзол. Девушка взглянула на себя в зеркало и осталась довольна. В самом деле, из зеркала на нее глянул опрятный молодой джентльмен. Кто может усомниться? Она надела на палец кольцо и сунула табакерку в один из бездонных карманов камзола. Ей показалось, что у нее плохо натянуты чулки, и она наклонилась исправить эту погрешность, потом поправила кружевной рюш у горла и вышла к ожидавшему ее портшезу.
Дом на Клэрджес-стрит был непривычно тих. Подавая слуге шляпу и плащ, она прислушалась, ожидая услышать голоса и смех, но было тихо. Лакей провел ее к дверям библиотеки сэра Энтони, широко распахнул их и звучно объявил ее имя.
Сэр Энтони в одиночестве стоял перед камином, в котором билось несильное пламя. Больше в комнате никого не было.
Фэншо двинулся навстречу Прюденс, чтобы поздороваться, и на мгновение задержал ее руку в своей с каким-то шутливым вопросом. Она ответила ему в том же тоне. Оказалось, что сегодня она будет его единственным гостем.
– Мне решительно нечем вас развлечь, разве что предложить партию в пикет после обеда, – улыбнулся Фэншо. – Чувствую, что заманил вас под ложным предлогом, но вы простите меня?
– Мне все равно очень приятно, сэр! – Это не совсем соответствовало истине, но ведь что-то надо ответить, подумала она.
Прю помолчала. Надо ведь сказать что-то о его вчерашнем странном поступке, поскольку он не в последнюю очередь затрагивал ее честь.
В голосе девушки не было и намека на дрожь, когда она заговорила, – только легкая усмешка и мягкий укор:
– Мне придется поссориться с вами, сэр Энтони. Вы, должно быть, догадываетесь почему.
Он придвинул ей кресло, а сам остался стоять, опершись о каминную доску.
– Нет, не догадываюсь, – ответил он. – Разве я чем-то оскорбил вас?
Ее длинные пальцы выстукивали дробь на крышечке табакерки. Прюденс безмятежно смотрела в его непроницаемое, но добродушное лицо.
– Знаете, сэр, мистер Деверю считает, что я имею право вызвать вас на дуэль, – сказала она, и в серых глазах мелькнул шутливый огонек.
– Боже упаси, юноша! Что же такого я сделал, чтобы навлечь на себя такой гнев?
– Вы, полагаю, знаете, сэр, что нынче утром я должен был встретиться с мистером Ренсли на Грейз-Инн-Филдз. И этому помешал сэр Энтони Фэншо. Не могу сказать, что я в восторге.
У нее было такое ощущение, что за ней следят неотступно и внимательно.
Фэншо чуть улыбнулся и отвесил поклон:
– О, прошу прощения, мистер Забияка. Но ваши претензии лучше обратить к Ренсли, а не ко мне.
Прюденс была невозмутима.
– Вы можете быть уверены, что Ренсли вновь получит вызов, как только, перестанет нуждаться в услугах хирурга. – Ей показалось, что его прямые брови дрогнули – похоже, он был изумлен. Прюденс продолжала: – Чарльз считает, что я теперь не могу драться с ним, но я убежден, что после подобного оскорбления у меня лишь более причин требовать удовлетворения. Если Чарльз не будет моим секундантом – что всего вероятнее, ибо он крайне педантичен в отношении этикета, – могу ли я обратиться к вам, сэр?
С ее стороны это был довольно рискованный ход, но она рассчитывала, что к тому времени, как Ренсли оправится от раны, в Лондоне уже не будет никакого мистера Мерриота.
– Здесь я совершенно согласен с мистером Белфортом, юноша, – медленно проговорил сэр Энтони. – Теперь вы не обязаны сражаться с Ренсли.
– Прошу прощения, сэр. Я думаю, что окончательный выбор все же за мной. – Взгляд Прюденс выразил недовольство. – Надеюсь, в следующий раз никто не сможет предотвратить нашу встречу.
– Это намек? – Сэр Энтони поднес к лицу лорнет. – Думаю, я не склонен повторяться в своих поступках.
Она поклонилась, давая знать, что разговор окончен. Вошел слуга – объявить, что обед на столе, – и сэр Энтони первым двинулся в столовую.
На столе горели свечи в кованых подсвечниках, мерцало серебро. Стояли два кресла, и были накрыты два прибора. В хрустальных графинах просвечивало вино, сияли крышки на блюдах и белели накрахмаленные салфетки.
Они уселись за стол: сэр Энтони – во главе, Прюденс – слева. Блюда сменялись одно за другим, она ела с аппетитом и поддерживала оживленный разговор. Сэр Энтони заговорил о поездке в Ньюмаркет и пригласил Прюденс сопровождать его.
Когда она помолчала, перед тем как ответить, он лукаво сказал:
– Теперь-то, Питер, вы не осмелитесь сказать «нет». Помните, как я тогда рассердился?
Ей показалось, что он решил поддразнить ее:
– Как, неужели вы думаете, что я боюсь этого, сэр?
Сэр Энтони был всецело занят разрезанием цыпленка, но встретил шутливый вызов ее серых глаз.
– А разве нет, юноша?
Сказать по правде, она очень боялась этого.
– Боюсь, для вас это лишь повод усомниться в моей храбрости, – весело ответила она. Думаю, у меня нет причин бояться вас.
– Как знать, – ответил сэр Энтони. – Ведь с таким таинственным и вечно ускользающим юношей даже я могу потерять терпение. И вы этого не боитесь?
Похоже, это угроза? Но нет, большой джентльмен улыбался все так же добродушно.
– О, неужели вы вызовете меня на дуэль? – как можно более наивно спросила она.
– Избави меня Бог от детоубийства. Но я могу отказаться отпугнуть волка в следующий раз.
Она отпила бургундского и нахмурилась. Любезный хозяин снова наполнил ее полупустой бокал.
– Вы заставляете меня предположить, сэр, что ваш вчерашний поступок был отпугиванием волка.
– Вы бы это так назвали? – Сэр Энтони неторопливо налил вина – теперь уже себе. – Я-то думал, вы признаете, что волк на время лишился зубов.
– Если угодно. Значит, это правда? – Она не сводила с него глаз.
– А это зависит от того, что вы считаете правдой, молодой человек!
– Я думал, сэр, что вы по непонятной причине вступились за меня.
– Но почему же «непонятной»? – спросил сэр Энтони.
Зачем она использовала это слово!..
– Видите ли, сэр, я полагал, что я не сосунок, хотя вам почему-то нравится так думать. Я благодарен вам за покровительство, но, право, сэр Энтони, я бы предпочел на деле доказать свою храбрость.
В глазах, на секунду остановившихся на ее лице, промелькнуло восхищение, но Прюденс не могла бы поручиться, что это ей не почудилось.
– Мои поздравления, милый мальчик! Но лучше доказывайте свою храбрость с более юными соперниками.
Она поклонилась и церемонно отпила из своего бокала. Ей придвинули вазу с орехами; она выбрала один и разгрызла, не прибегая к помощи серебряных щипцов. Мальчишеская привычка; и она надеялась, что большой джентльмен отметит это.
Неторопливый голос продолжал:
– Хотя, разумеется, я считаю, что ваша храбрость уже доказана. Ведь это не первая ваша дуэль.
Она очищала ядро ореха, и ее пальцы не дрогнули, хотя Фэншо и застиг ее врасплох. К чему он теперь клонит, хотелось бы знать? Она ответила вопросительным взглядом.
– Я о той драме, когда вас ранили в плечо, – договорил сэр Энтони.
Прюденс видела, как пристально он смотрит на нее. К ней вернулись воспоминания той ночи, когда на нее набросились хулиганы. Припомнила изобретенную экспромтом отговорку о старой ране...
– Это правда, сэр Энтони, но все случилось за границей.
– Как и многие другие приключения, – кивнул Фэншо, и снова потянулся к графину. – Что-то вы не пьете, мой мальчик.
Она подумала, что и так выпила слишком много этого тяжелого бургундского, и в душе пожалела, что нет кларета. Ее бокал наполнили снова. Отказаться пить – значило бы возбудить подозрения – тогда все пили помногу. Она проглотила еще немного темного вина, затем, чувствуя на себе ленивый взгляд хозяина, бесшабашно опрокинула весь бокал. «Господи, помоги мне остаться трезвой. Если нальют еще, придется отправить следующий бокал в рукав».
– Однако мы отвлеклись, – оживленно заметил сэр Энтони. – Мы говорили с вами о Ньюмаркете, и, насколько я помню, я усомнился в том, что вы меня не боитесь.
– А почему я должен бояться вас? – парировала Прюденс, фыркнув. – Дуэль нам не грозит, и значит, я могу спокойно вздохнуть.
Губы сэра Энтони расплылись в веселой улыбке.
– Нет, я и в самом деле верю, молодой человек, что вы приняли бы мой вызов с полным хладнокровием.
– Что до этого, сэр, то я вполне мог бы встревожиться. Говорят, вы мастер фехтования.
– Ну, это вам наврали. А интересно, вы вообще чего-нибудь боитесь?
Ее пальцы крепче сжали ножку бокала. Прюденс рассматривала искрящуюся бордовую жидкость.
– И очень часто, сэр. Напрасно вам кажется, что я родился на свет каким-то героем.
– А у меня такое впечатление, что в вас чертовски много храбрости, мой друг, – флегматично заметил Фэншо.
– Бог ты мой, сэр, почему? Потому что я хочу сражаться с Ренсли?
– Поэтому... да и всякое другое. – Сэр Энтони одним махом выпил свое бургундское и снова налил, мельком глянув на полный бокал в руке у Прюденс.
Он выбрал орех и занялся им. Его глаза устремились в тарелку. Прюденс поднесла бокал к губам, как бы намериваясь выпить все одним махом. Привычный поворот кисти – и вино полилось ей прямо в рукав.
Но сэр Энтони наклонился еще быстрее, и его жесткие пальцы сомкнулись на запястье Прюденс. Он безжалостно разогнул ее руку и не выпускал, пока из бокала в ее руке не пролились на пол последние капли.
Прюденс не сделала попытки освободиться; она лишь быстрее задышала. Пальцы Фэншо все еще сжимали ее кисть. Сэр Энтони глядел на нее сверху вниз, не отрываясь, пока вино просачивалось сквозь ее рукав и капало на ковер.
Она сидела совершено неподвижно; ее глаза были спокойны и как-то даже задумчивы, Прюденс, правда, немного побледнела, и кружево на ее груди опускалось и поднималось немного быстрее, но она не проявляла никаких других признаков испуга.
Казалось, прошла вечность, прежде чем он отпустил руку девушки. Наконец безжалостные пальцы ослабли, и сэр Энтони откинулся в своем кресле. Она подняла руку и поставила бокал на стол. Рука у нее не дрожала, и Прюденс была довольна этим.
Голос большого джентльмена прервал их молчание:
– Вы думаете, что в моих жилах течет кровь Борджиа, Питер Марриот! – Его голос звучал строго.
Она механически потерла правую руку, которой так досталось; на запястье еще сохранились следы пальцев сэра Энтони.
– Я этого не думал, сэр.
Сэр Энтони поднялся на ноги, оттолкнув кресло. Он отошел к окну и вернулся обратно – серые глаза Прю неотступно следили за ним. Фэншо остановился. Его лицо было серьезно, но ей показалось, что в нем не было гнева. А слова его заставили девушку вздрогнуть.
– Дитя мое, я бы хотел, чтобы вы всем сердцем доверились мне, – произнес он.
Она давно сделала это, но есть ли способ объясниться до конца?
– Я начал подозревать вашу тайну с того вечера, как вы в первый раз обедали здесь, у меня, – продолжал Фэншо. – В последнее время я окончательно уверился – насколько это возможно, конечно – в том, что весь ваш облик – это просто маска.
Вот так вам, Робин и леди Лоуестофт, – вы и мысли не допускали, что он догадается... Что ж, она опасалась этого. Но и она не оценила в должной мере глубину проницательности этого джентльмена. Боже, но что он должен думать о ней? При этой мысли у Прю запылали щеки. Она подняла глаза; ей даже не пришло в голову прибегнуть к уловке.
– Я охотно доверюсь вам, сэр Энтони, – сказала она негромко спокойным голосом. – Мне никогда не нравилось произносить заведомую ложь, и мне не нравился мой обман. – Она взялась рукой за кружева у горла; ей вдруг стало душно. – Но в этом маскараде участвую не я одна. Если бы мне пришлось начать все сначала, я поступила бы так же.
Лицо Прю вспыхнуло гордостью, она вздернула подбородок, но потом голова снова опустилась. Девушка взглянула на свое кольцо и вытерла смятой салфеткой струйку вина с ладони.
– Вы скажете, как вас зовут? – мягко спросил сэр Энтони.
– Прюденс, сэр. Говоря по правде, больше я ничего не знаю. У меня было много фамилий. – В ее голосе не было и тени горечи, не было и стыда. Пусть большой джентльмен сразу видит, что перед ним авантюристка.
– Прюденс? – Теперь нахмурился сэр Энтони. – Вот оно что! – тихо проговорил он.
Она посмотрела ему в лицо, стараясь поймать взгляд этого человека.
– Вы не слишком похожи на отца, – устало заметил сэр Энтони.
Ее лицо не дрогнуло, но теперь она знала, что ему известно почти все.
В комнате воцарилось молчание.
– Прюденс, – повторил сэр Энтони и улыбнулся. – Не думаю, что вам дали подходящее имя, дитя мое.
В его глазах светилась какая-то новая мысль. Такого выражения его лица она никогда не видела раньше.
– Вы выйдете за меня замуж? – просто спросил он.
И в первый раз за весь вечер в ее лице появилось изумление, а на щеках показался румянец. Она вскочила и молча уставилась на него.
– Сэр, мне приходится думать, что вы шутите!
– Это не шутка.
– Вы просите безымянную женщину, авантюристку, стать вашей женой?.. Просите ту, что лгала вам и дурачила вас?
– Дорогая моя, вам не удалось меня одурачить! – ответил Фэншо, смеясь.
– Но я пыталась, сэр Энтони!
– Лучше бы вы называли меня Тони, – жалобно отозвался он.
В голове Прю мелькнуло легкое подозрение, что он решил подвергнуть ее наказанию.
В самом деле, этот прекрасный джентльмен не может всерьез просить ее выйти за него замуж!..
– Вы имеете полное право отомстить мне, сэр, – призналась она.
Фэншо обошел вокруг стола и взял ее за руку – Прюденс не сопротивлялась.
– Дитя мое, неужели вы так мало верите мне? – спросил он. – Я предлагаю вам все мои земные богатства и свое имя, в качестве защиты, а вы полагаете, что все это шутки?
– Я должна... поблагодарить вас, сэр. Но я не понимаю вас. Почему вы делаете мне предложение ?
– Потому, что я люблю вас, – ответил тот. – Стоит ли об этом спрашивать?
Прюденс подняла на него глаза – он говорил правду. Она было подумала, почему же он не обнимет ее в таком случае, но тут же оценила благородство его поведения. Он просто не мог воспользоваться случаем – тем, что она в этот миг одна в его доме и совершенно беззащитна.
Прюденс отняла руку и почувствовала, что у нее щиплет глаза.
– Я не могу принять ваше предложение, сэр Энтони. Я – неподходящая невеста.
– Не думаете ли вы, что я могу позволить себе судить вас?
Она покачала головой:
– Вы ничего не знаете обо мне, сэр Энтони.
– Дорогая моя, я много раз глядел в ваши глаза, – сказал он. – Они рассказали мне все, что нужно знать.
– Я... я так не думаю, сэр, – заставила себя произнести Прюденс.
Ее рука лежала на спинке кресла. Он бережно взял ее и поднес к своим губам.
– У вас самые правдивые глаза в мире, Прюденс, – сказал он. – И самые отважные.
– Вы не знаете меня, – повторила она. – Я вела жизнь авантюристки. Я и есть авантюристка – ряженая! Я даже не знаю своего настоящего имени. Мой отец... – Она замолчала.
– Полагаю, что ваша фамилия может вполне оказаться Тримейн, – отозвался он с мягким смехом.
– Вы догадались, кто мой отец, сэр?
– Ну да, это тот замечательный старый джентльмен, который утверждает, что он пропавший виконт, верно? Вы как-то сказали, что ваш отец поразил бы меня.
– Я так сказала? Да, это он. Думаю, вы относитесь к тем людям, которые мало верят в справедливость его притязаний.
– Сказать по правде, – заметил сэр Энтони, – меня мало заботит, Бэрхем он или нет.
– А меня – очень, сэр Энтони. Если он в самом деле Бэрхем, тогда я оказываюсь женщиной благородного происхождения... – Девушка не могла заставить себя продолжить.
– И тогда вы можете стать моей женой? – подсказал сэр Энтони. – Так?
Она кивнула. Он был ей дорог, а скрывать что-либо было не в ее правилах.
– А что, если он не будет Тримейном-оф-Бэрхем? – светским тоном поинтересовался сэр Энтони.
Прю безнадежно пожала плечами:
– Пущусь в дальнейшие авантюры, сэр.
– Можете называть это авантюрой или как хотите, но я крепкий орешек, и, думаю, вы все равно выйдете за меня замуж. Понимаете?
Прю слабо улыбнулась.
– Это безумие, сэр. Когда-нибудь вы будете рады, что я сказала «нет».
– А вы будете рады этому? – серьезно спросил он.
– Я буду рада за вас, сэр.
– Моя дорогая, вам нужно как можно скорее прекратить этот опасный маскарад. Беда грозит вам со всех сторон, а я... я люблю вас.
– О, не надо! – вскрикнула она. – Это невозможно, сэр. От этого дурацкого маскарада зависит многое, что вам неизвестно.
– Я думаю, что могу догадаться. У вас есть брат, который участвовал в восстании и который теперь носит женское платье. По-моему, его зовут Робин.
Прюденс была поражена.
– Неужели вы знаете все, сэр?
– Нет, – ответил он, улыбнувшись. – Не совсем. Выходите за меня замуж и доверьте мне ваши судьбы. Может быть, я сумею помочь этому Робину.
– Даже ради него я не могу!.. Позвольте мне иметь хоть каплю гордости. Вы можете быть королем Кофетуа, но мне не хочется играть роль молодой нищенки.
Фэншо в молчании глядел на нее.
– Я не могу заставить вас, – признал он наконец.
– Сэр Энтони, я бы хотела, чтобы вы взяли в жены ту, которой сможете гордиться.
– Но я горжусь вами! Я восхищаюсь вашей смелостью и присутствием духа. В жизни не видел такого удивительного создания.
– Но вам не дано гордиться моим знатным происхождением, сэр. Я не знаю даже, кто мой отец; мы никогда не знали – он любит таинственность. Если его притязания справедливы – если он действительно Тримейн-оф-Бэрхем, – тогда сделайте мне предложение снова. – Ее глаза были влажны, но губы улыбались.
– Значит, я должен ждать! И вы отказываете мне в праве защищать вас?
– Я у ваших ног, сэр, – смиренно сказала она, – но я отказываю вам в этом. Так нужно.
– Вы – у моих ног!.. – повторил он. – Вот это шутка!
Фэншо выпустил ее руку и прошелся по комнате. Она следила за ним полными печали глазами, и он наконец снова заговорил.
– Да, у вас есть гордость, – признал он. – Но разве она признак низкого происхождения? Значит, вам непременно нужно самой прокладывать себе дорогу, вы даже готовы отвергнуть помощь человека, который любит вас. Вы просили меня подождать. Хорошо. Я буду ждать, пока этот ваш отец не устроит все свои дела. Но придет день, и – что бы там ни было, поверьте мне, – я поведу вас – не добром, так силой – поведу вас в церковь! Надеюсь, вы поняли? – Она улыбнулась сквозь слезы и попыталась отрицательно качнуть головой. Он засмеялся, в лице его и в голосе не было и тени спокойствия. – И лучше, если вы придете по своей воле, – сказал он, – или, клянусь Богом, вам никто не поможет!
Она достала из гардероба первое, что попалось под руку, – атласный камзол цвета персика и потом отыскала к нему красивый жилет с серебряным шитьем. Робин подвил ей волосы щипцами и напудрил ее каштановые локоны.
Укладывая завиток к завитку он промолвил: – Долго там не оставайся и не разговаривай с Фэншо наедине. Я уверен, что он благородный джентльмен, всегда готовый встать на защиту неоперившегося юнца. Но лучше быть с ним поосторожнее.
Прюденс согласилась с первой частью этой речи, в остальном же решила действовать по собственному усмотрению. Незачем тревожить Робина попусту. Не исключено, что большой джентльмен знает больше, чем надеется брат. Прюденс терпеливо ждала, пока он завязывал черную ленточку у нее на затылке, а потом встала. Робин подал ей камзол. Девушка взглянула на себя в зеркало и осталась довольна. В самом деле, из зеркала на нее глянул опрятный молодой джентльмен. Кто может усомниться? Она надела на палец кольцо и сунула табакерку в один из бездонных карманов камзола. Ей показалось, что у нее плохо натянуты чулки, и она наклонилась исправить эту погрешность, потом поправила кружевной рюш у горла и вышла к ожидавшему ее портшезу.
Дом на Клэрджес-стрит был непривычно тих. Подавая слуге шляпу и плащ, она прислушалась, ожидая услышать голоса и смех, но было тихо. Лакей провел ее к дверям библиотеки сэра Энтони, широко распахнул их и звучно объявил ее имя.
Сэр Энтони в одиночестве стоял перед камином, в котором билось несильное пламя. Больше в комнате никого не было.
Фэншо двинулся навстречу Прюденс, чтобы поздороваться, и на мгновение задержал ее руку в своей с каким-то шутливым вопросом. Она ответила ему в том же тоне. Оказалось, что сегодня она будет его единственным гостем.
– Мне решительно нечем вас развлечь, разве что предложить партию в пикет после обеда, – улыбнулся Фэншо. – Чувствую, что заманил вас под ложным предлогом, но вы простите меня?
– Мне все равно очень приятно, сэр! – Это не совсем соответствовало истине, но ведь что-то надо ответить, подумала она.
Прю помолчала. Надо ведь сказать что-то о его вчерашнем странном поступке, поскольку он не в последнюю очередь затрагивал ее честь.
В голосе девушки не было и намека на дрожь, когда она заговорила, – только легкая усмешка и мягкий укор:
– Мне придется поссориться с вами, сэр Энтони. Вы, должно быть, догадываетесь почему.
Он придвинул ей кресло, а сам остался стоять, опершись о каминную доску.
– Нет, не догадываюсь, – ответил он. – Разве я чем-то оскорбил вас?
Ее длинные пальцы выстукивали дробь на крышечке табакерки. Прюденс безмятежно смотрела в его непроницаемое, но добродушное лицо.
– Знаете, сэр, мистер Деверю считает, что я имею право вызвать вас на дуэль, – сказала она, и в серых глазах мелькнул шутливый огонек.
– Боже упаси, юноша! Что же такого я сделал, чтобы навлечь на себя такой гнев?
– Вы, полагаю, знаете, сэр, что нынче утром я должен был встретиться с мистером Ренсли на Грейз-Инн-Филдз. И этому помешал сэр Энтони Фэншо. Не могу сказать, что я в восторге.
У нее было такое ощущение, что за ней следят неотступно и внимательно.
Фэншо чуть улыбнулся и отвесил поклон:
– О, прошу прощения, мистер Забияка. Но ваши претензии лучше обратить к Ренсли, а не ко мне.
Прюденс была невозмутима.
– Вы можете быть уверены, что Ренсли вновь получит вызов, как только, перестанет нуждаться в услугах хирурга. – Ей показалось, что его прямые брови дрогнули – похоже, он был изумлен. Прюденс продолжала: – Чарльз считает, что я теперь не могу драться с ним, но я убежден, что после подобного оскорбления у меня лишь более причин требовать удовлетворения. Если Чарльз не будет моим секундантом – что всего вероятнее, ибо он крайне педантичен в отношении этикета, – могу ли я обратиться к вам, сэр?
С ее стороны это был довольно рискованный ход, но она рассчитывала, что к тому времени, как Ренсли оправится от раны, в Лондоне уже не будет никакого мистера Мерриота.
– Здесь я совершенно согласен с мистером Белфортом, юноша, – медленно проговорил сэр Энтони. – Теперь вы не обязаны сражаться с Ренсли.
– Прошу прощения, сэр. Я думаю, что окончательный выбор все же за мной. – Взгляд Прюденс выразил недовольство. – Надеюсь, в следующий раз никто не сможет предотвратить нашу встречу.
– Это намек? – Сэр Энтони поднес к лицу лорнет. – Думаю, я не склонен повторяться в своих поступках.
Она поклонилась, давая знать, что разговор окончен. Вошел слуга – объявить, что обед на столе, – и сэр Энтони первым двинулся в столовую.
На столе горели свечи в кованых подсвечниках, мерцало серебро. Стояли два кресла, и были накрыты два прибора. В хрустальных графинах просвечивало вино, сияли крышки на блюдах и белели накрахмаленные салфетки.
Они уселись за стол: сэр Энтони – во главе, Прюденс – слева. Блюда сменялись одно за другим, она ела с аппетитом и поддерживала оживленный разговор. Сэр Энтони заговорил о поездке в Ньюмаркет и пригласил Прюденс сопровождать его.
Когда она помолчала, перед тем как ответить, он лукаво сказал:
– Теперь-то, Питер, вы не осмелитесь сказать «нет». Помните, как я тогда рассердился?
Ей показалось, что он решил поддразнить ее:
– Как, неужели вы думаете, что я боюсь этого, сэр?
Сэр Энтони был всецело занят разрезанием цыпленка, но встретил шутливый вызов ее серых глаз.
– А разве нет, юноша?
Сказать по правде, она очень боялась этого.
– Боюсь, для вас это лишь повод усомниться в моей храбрости, – весело ответила она. Думаю, у меня нет причин бояться вас.
– Как знать, – ответил сэр Энтони. – Ведь с таким таинственным и вечно ускользающим юношей даже я могу потерять терпение. И вы этого не боитесь?
Похоже, это угроза? Но нет, большой джентльмен улыбался все так же добродушно.
– О, неужели вы вызовете меня на дуэль? – как можно более наивно спросила она.
– Избави меня Бог от детоубийства. Но я могу отказаться отпугнуть волка в следующий раз.
Она отпила бургундского и нахмурилась. Любезный хозяин снова наполнил ее полупустой бокал.
– Вы заставляете меня предположить, сэр, что ваш вчерашний поступок был отпугиванием волка.
– Вы бы это так назвали? – Сэр Энтони неторопливо налил вина – теперь уже себе. – Я-то думал, вы признаете, что волк на время лишился зубов.
– Если угодно. Значит, это правда? – Она не сводила с него глаз.
– А это зависит от того, что вы считаете правдой, молодой человек!
– Я думал, сэр, что вы по непонятной причине вступились за меня.
– Но почему же «непонятной»? – спросил сэр Энтони.
Зачем она использовала это слово!..
– Видите ли, сэр, я полагал, что я не сосунок, хотя вам почему-то нравится так думать. Я благодарен вам за покровительство, но, право, сэр Энтони, я бы предпочел на деле доказать свою храбрость.
В глазах, на секунду остановившихся на ее лице, промелькнуло восхищение, но Прюденс не могла бы поручиться, что это ей не почудилось.
– Мои поздравления, милый мальчик! Но лучше доказывайте свою храбрость с более юными соперниками.
Она поклонилась и церемонно отпила из своего бокала. Ей придвинули вазу с орехами; она выбрала один и разгрызла, не прибегая к помощи серебряных щипцов. Мальчишеская привычка; и она надеялась, что большой джентльмен отметит это.
Неторопливый голос продолжал:
– Хотя, разумеется, я считаю, что ваша храбрость уже доказана. Ведь это не первая ваша дуэль.
Она очищала ядро ореха, и ее пальцы не дрогнули, хотя Фэншо и застиг ее врасплох. К чему он теперь клонит, хотелось бы знать? Она ответила вопросительным взглядом.
– Я о той драме, когда вас ранили в плечо, – договорил сэр Энтони.
Прюденс видела, как пристально он смотрит на нее. К ней вернулись воспоминания той ночи, когда на нее набросились хулиганы. Припомнила изобретенную экспромтом отговорку о старой ране...
– Это правда, сэр Энтони, но все случилось за границей.
– Как и многие другие приключения, – кивнул Фэншо, и снова потянулся к графину. – Что-то вы не пьете, мой мальчик.
Она подумала, что и так выпила слишком много этого тяжелого бургундского, и в душе пожалела, что нет кларета. Ее бокал наполнили снова. Отказаться пить – значило бы возбудить подозрения – тогда все пили помногу. Она проглотила еще немного темного вина, затем, чувствуя на себе ленивый взгляд хозяина, бесшабашно опрокинула весь бокал. «Господи, помоги мне остаться трезвой. Если нальют еще, придется отправить следующий бокал в рукав».
– Однако мы отвлеклись, – оживленно заметил сэр Энтони. – Мы говорили с вами о Ньюмаркете, и, насколько я помню, я усомнился в том, что вы меня не боитесь.
– А почему я должен бояться вас? – парировала Прюденс, фыркнув. – Дуэль нам не грозит, и значит, я могу спокойно вздохнуть.
Губы сэра Энтони расплылись в веселой улыбке.
– Нет, я и в самом деле верю, молодой человек, что вы приняли бы мой вызов с полным хладнокровием.
– Что до этого, сэр, то я вполне мог бы встревожиться. Говорят, вы мастер фехтования.
– Ну, это вам наврали. А интересно, вы вообще чего-нибудь боитесь?
Ее пальцы крепче сжали ножку бокала. Прюденс рассматривала искрящуюся бордовую жидкость.
– И очень часто, сэр. Напрасно вам кажется, что я родился на свет каким-то героем.
– А у меня такое впечатление, что в вас чертовски много храбрости, мой друг, – флегматично заметил Фэншо.
– Бог ты мой, сэр, почему? Потому что я хочу сражаться с Ренсли?
– Поэтому... да и всякое другое. – Сэр Энтони одним махом выпил свое бургундское и снова налил, мельком глянув на полный бокал в руке у Прюденс.
Он выбрал орех и занялся им. Его глаза устремились в тарелку. Прюденс поднесла бокал к губам, как бы намериваясь выпить все одним махом. Привычный поворот кисти – и вино полилось ей прямо в рукав.
Но сэр Энтони наклонился еще быстрее, и его жесткие пальцы сомкнулись на запястье Прюденс. Он безжалостно разогнул ее руку и не выпускал, пока из бокала в ее руке не пролились на пол последние капли.
Прюденс не сделала попытки освободиться; она лишь быстрее задышала. Пальцы Фэншо все еще сжимали ее кисть. Сэр Энтони глядел на нее сверху вниз, не отрываясь, пока вино просачивалось сквозь ее рукав и капало на ковер.
Она сидела совершено неподвижно; ее глаза были спокойны и как-то даже задумчивы, Прюденс, правда, немного побледнела, и кружево на ее груди опускалось и поднималось немного быстрее, но она не проявляла никаких других признаков испуга.
Казалось, прошла вечность, прежде чем он отпустил руку девушки. Наконец безжалостные пальцы ослабли, и сэр Энтони откинулся в своем кресле. Она подняла руку и поставила бокал на стол. Рука у нее не дрожала, и Прюденс была довольна этим.
Голос большого джентльмена прервал их молчание:
– Вы думаете, что в моих жилах течет кровь Борджиа, Питер Марриот! – Его голос звучал строго.
Она механически потерла правую руку, которой так досталось; на запястье еще сохранились следы пальцев сэра Энтони.
– Я этого не думал, сэр.
Сэр Энтони поднялся на ноги, оттолкнув кресло. Он отошел к окну и вернулся обратно – серые глаза Прю неотступно следили за ним. Фэншо остановился. Его лицо было серьезно, но ей показалось, что в нем не было гнева. А слова его заставили девушку вздрогнуть.
– Дитя мое, я бы хотел, чтобы вы всем сердцем доверились мне, – произнес он.
Она давно сделала это, но есть ли способ объясниться до конца?
– Я начал подозревать вашу тайну с того вечера, как вы в первый раз обедали здесь, у меня, – продолжал Фэншо. – В последнее время я окончательно уверился – насколько это возможно, конечно – в том, что весь ваш облик – это просто маска.
Вот так вам, Робин и леди Лоуестофт, – вы и мысли не допускали, что он догадается... Что ж, она опасалась этого. Но и она не оценила в должной мере глубину проницательности этого джентльмена. Боже, но что он должен думать о ней? При этой мысли у Прю запылали щеки. Она подняла глаза; ей даже не пришло в голову прибегнуть к уловке.
– Я охотно доверюсь вам, сэр Энтони, – сказала она негромко спокойным голосом. – Мне никогда не нравилось произносить заведомую ложь, и мне не нравился мой обман. – Она взялась рукой за кружева у горла; ей вдруг стало душно. – Но в этом маскараде участвую не я одна. Если бы мне пришлось начать все сначала, я поступила бы так же.
Лицо Прю вспыхнуло гордостью, она вздернула подбородок, но потом голова снова опустилась. Девушка взглянула на свое кольцо и вытерла смятой салфеткой струйку вина с ладони.
– Вы скажете, как вас зовут? – мягко спросил сэр Энтони.
– Прюденс, сэр. Говоря по правде, больше я ничего не знаю. У меня было много фамилий. – В ее голосе не было и тени горечи, не было и стыда. Пусть большой джентльмен сразу видит, что перед ним авантюристка.
– Прюденс? – Теперь нахмурился сэр Энтони. – Вот оно что! – тихо проговорил он.
Она посмотрела ему в лицо, стараясь поймать взгляд этого человека.
– Вы не слишком похожи на отца, – устало заметил сэр Энтони.
Ее лицо не дрогнуло, но теперь она знала, что ему известно почти все.
В комнате воцарилось молчание.
– Прюденс, – повторил сэр Энтони и улыбнулся. – Не думаю, что вам дали подходящее имя, дитя мое.
В его глазах светилась какая-то новая мысль. Такого выражения его лица она никогда не видела раньше.
– Вы выйдете за меня замуж? – просто спросил он.
И в первый раз за весь вечер в ее лице появилось изумление, а на щеках показался румянец. Она вскочила и молча уставилась на него.
– Сэр, мне приходится думать, что вы шутите!
– Это не шутка.
– Вы просите безымянную женщину, авантюристку, стать вашей женой?.. Просите ту, что лгала вам и дурачила вас?
– Дорогая моя, вам не удалось меня одурачить! – ответил Фэншо, смеясь.
– Но я пыталась, сэр Энтони!
– Лучше бы вы называли меня Тони, – жалобно отозвался он.
В голове Прю мелькнуло легкое подозрение, что он решил подвергнуть ее наказанию.
В самом деле, этот прекрасный джентльмен не может всерьез просить ее выйти за него замуж!..
– Вы имеете полное право отомстить мне, сэр, – призналась она.
Фэншо обошел вокруг стола и взял ее за руку – Прюденс не сопротивлялась.
– Дитя мое, неужели вы так мало верите мне? – спросил он. – Я предлагаю вам все мои земные богатства и свое имя, в качестве защиты, а вы полагаете, что все это шутки?
– Я должна... поблагодарить вас, сэр. Но я не понимаю вас. Почему вы делаете мне предложение ?
– Потому, что я люблю вас, – ответил тот. – Стоит ли об этом спрашивать?
Прюденс подняла на него глаза – он говорил правду. Она было подумала, почему же он не обнимет ее в таком случае, но тут же оценила благородство его поведения. Он просто не мог воспользоваться случаем – тем, что она в этот миг одна в его доме и совершенно беззащитна.
Прюденс отняла руку и почувствовала, что у нее щиплет глаза.
– Я не могу принять ваше предложение, сэр Энтони. Я – неподходящая невеста.
– Не думаете ли вы, что я могу позволить себе судить вас?
Она покачала головой:
– Вы ничего не знаете обо мне, сэр Энтони.
– Дорогая моя, я много раз глядел в ваши глаза, – сказал он. – Они рассказали мне все, что нужно знать.
– Я... я так не думаю, сэр, – заставила себя произнести Прюденс.
Ее рука лежала на спинке кресла. Он бережно взял ее и поднес к своим губам.
– У вас самые правдивые глаза в мире, Прюденс, – сказал он. – И самые отважные.
– Вы не знаете меня, – повторила она. – Я вела жизнь авантюристки. Я и есть авантюристка – ряженая! Я даже не знаю своего настоящего имени. Мой отец... – Она замолчала.
– Полагаю, что ваша фамилия может вполне оказаться Тримейн, – отозвался он с мягким смехом.
– Вы догадались, кто мой отец, сэр?
– Ну да, это тот замечательный старый джентльмен, который утверждает, что он пропавший виконт, верно? Вы как-то сказали, что ваш отец поразил бы меня.
– Я так сказала? Да, это он. Думаю, вы относитесь к тем людям, которые мало верят в справедливость его притязаний.
– Сказать по правде, – заметил сэр Энтони, – меня мало заботит, Бэрхем он или нет.
– А меня – очень, сэр Энтони. Если он в самом деле Бэрхем, тогда я оказываюсь женщиной благородного происхождения... – Девушка не могла заставить себя продолжить.
– И тогда вы можете стать моей женой? – подсказал сэр Энтони. – Так?
Она кивнула. Он был ей дорог, а скрывать что-либо было не в ее правилах.
– А что, если он не будет Тримейном-оф-Бэрхем? – светским тоном поинтересовался сэр Энтони.
Прю безнадежно пожала плечами:
– Пущусь в дальнейшие авантюры, сэр.
– Можете называть это авантюрой или как хотите, но я крепкий орешек, и, думаю, вы все равно выйдете за меня замуж. Понимаете?
Прю слабо улыбнулась.
– Это безумие, сэр. Когда-нибудь вы будете рады, что я сказала «нет».
– А вы будете рады этому? – серьезно спросил он.
– Я буду рада за вас, сэр.
– Моя дорогая, вам нужно как можно скорее прекратить этот опасный маскарад. Беда грозит вам со всех сторон, а я... я люблю вас.
– О, не надо! – вскрикнула она. – Это невозможно, сэр. От этого дурацкого маскарада зависит многое, что вам неизвестно.
– Я думаю, что могу догадаться. У вас есть брат, который участвовал в восстании и который теперь носит женское платье. По-моему, его зовут Робин.
Прюденс была поражена.
– Неужели вы знаете все, сэр?
– Нет, – ответил он, улыбнувшись. – Не совсем. Выходите за меня замуж и доверьте мне ваши судьбы. Может быть, я сумею помочь этому Робину.
– Даже ради него я не могу!.. Позвольте мне иметь хоть каплю гордости. Вы можете быть королем Кофетуа, но мне не хочется играть роль молодой нищенки.
Фэншо в молчании глядел на нее.
– Я не могу заставить вас, – признал он наконец.
– Сэр Энтони, я бы хотела, чтобы вы взяли в жены ту, которой сможете гордиться.
– Но я горжусь вами! Я восхищаюсь вашей смелостью и присутствием духа. В жизни не видел такого удивительного создания.
– Но вам не дано гордиться моим знатным происхождением, сэр. Я не знаю даже, кто мой отец; мы никогда не знали – он любит таинственность. Если его притязания справедливы – если он действительно Тримейн-оф-Бэрхем, – тогда сделайте мне предложение снова. – Ее глаза были влажны, но губы улыбались.
– Значит, я должен ждать! И вы отказываете мне в праве защищать вас?
– Я у ваших ног, сэр, – смиренно сказала она, – но я отказываю вам в этом. Так нужно.
– Вы – у моих ног!.. – повторил он. – Вот это шутка!
Фэншо выпустил ее руку и прошелся по комнате. Она следила за ним полными печали глазами, и он наконец снова заговорил.
– Да, у вас есть гордость, – признал он. – Но разве она признак низкого происхождения? Значит, вам непременно нужно самой прокладывать себе дорогу, вы даже готовы отвергнуть помощь человека, который любит вас. Вы просили меня подождать. Хорошо. Я буду ждать, пока этот ваш отец не устроит все свои дела. Но придет день, и – что бы там ни было, поверьте мне, – я поведу вас – не добром, так силой – поведу вас в церковь! Надеюсь, вы поняли? – Она улыбнулась сквозь слезы и попыталась отрицательно качнуть головой. Он засмеялся, в лице его и в голосе не было и тени спокойствия. – И лучше, если вы придете по своей воле, – сказал он, – или, клянусь Богом, вам никто не поможет!