То же самое думала миледи Лоуестофт. Милорд величественно отмахивался.
– Я Тримейн-оф-Бэрхем, – говорил он. – Скупость приличествовала бы человеку более низкого происхождения.
– Вы великолепны, Роберт, – отозвалась она.
– Конечно, – следовал его ответ.
В должное время милорд вступил во владение лондонским домом на Гровенор-сквер и на день-два съездил в Бэрхем предупредить слуг, что вскоре он явится с гостями. Своим друзьям он объявил, что теперь только ждет приезда своих детей, чтобы представить их ко двору.
Если раньше люди света искали его общества, то теперь его буквально засыпали приглашениями со всех сторон. Он не проводил вечера в одиночестве: или выезжал сам, или устраивал изысканные карточные вечера у себя дома. Матери девиц на выданье, не скрываясь, ухаживали за ним, ожидая прибытия его сына. Мистер Деверю сказал своему приятелю Белфорту, что коль скоро его знаменитая тетушка, видимо, склоняется к бессмертию, не лучше ли будет ему попытать счастья и добиться руки достопочтенной Прюденс Тримейн. Чарльз Белфорт высказал уверенность в том, что у нее косоглазие или она ряба от оспы. Он сказал, что, за исключением Летти Грейсон, все богатые наследницы некрасивы. К тому же мистер Белфорт был страшно огорчен побегом Питера Мерриота и едва ли мог думать о чем-то другом. Его не интересуют отпрыски милорда Бэрхема, заявил он.
Прошло несколько дней, и на улице появилась почтовая карета, багажом нагруженная доверху. Она остановилась у дверей дома на Гровенор-сквер. Из кареты выпрыгнул стройный джентльмен, сопровождаемый лакеем-французом. Один из слуг милорда открыл юноше двери и вежливо спросил его имя.
Юноша живо ответил:
– Мое имя Тримейн; думаю, меня здесь ждут.
В самом деле, так оно и было. В мгновение ока поднялась суматоха; начали вносить в дом бесчисленные чемоданы и корзины; тут же появился кланяющийся лакей, сообщивший мистеру Тримейну, что его светлость, к сожалению, ушел, но за ним можно немедленно послать в Уайтс-клуб.
Мистер Тримейн не пожелал никого посылать, но, выпив бокал прекрасного бургундского, сказал, что намерен сам отправиться к отцу.
Рано или поздно нужно было показаться в свете – значит, лучше не откладывать этого дела!
Один из служителей Уайтс-клуба провел мистера Тримейна в карточную комнату и, остановившись в дверях, стал искать глазами милорда. Робин ждал рядом, под мышкой у него была треуголка, а платок и табакерка – в руке. Кое-кто взглядывал на него, интересуясь, кто же этот красивый юный незнакомец.
Мистер Белфорт, играя в кости с Деверю и Ортоном, промолвил:
– Черт возьми, до чего модный парик! Сэр Раймонд оглянулся, встретившись глазами с Робином.
– Я его не знаю, – неуверенно сказал он. – Хотя... лицо как будто знакомое.
Мистер Деверю поглядел в лорнет:
– Клянусь всеми святыми, Бел, дьявольски красивые кружева! Изумительно модный юноша!
У следующего стола мистер Траубридж заметил:
– Кто этот молодой человек? Мне кажется, я его встречал раньше. Красивый юноша, прекрасно держится. Впрочем, немного заносчив.
Не было сомнений, что Робин производил прекрасное впечатление, а темно-синий камзол великолепного парижского покроя выгодно подчеркивал его стройность. Видимо, молодой человек был путешественником, так как его небольшие ноги были обуты в отлично начищенные высокие сапоги, а на боку сверкала шпага. Камзол был обильно обшит золотым кружевом, он обтягивал плечи и талию, а затем переходил в широчайшие фалды на шелковой подкладке. Невероятные обшлага, отвернутые чуть ли не по локоть, открывали брабантские кружева на запястьях. Его жилет, немедленно замеченный всеми модниками клуба, был новейшего фасона; кружевное жабо ниспадало каскадом по груди, в нем сверкала сапфировая булавка. Его парик, поразивший воображение мистера Белфорта, подлинного знатока этих вещей, безусловно являло собой творение парижского мастера, треуголка была оторочена дорогим кружевом. Голубые глаза глядели холодно; красиво очерченные губы имели твердое выражение.
Когда он повернулся, показывая Траубриджу свой высокомерный профиль, этот джентльмен сказал еще с большим восхищением, чем раньше:
– Да, черт возьми! Замечательно красивый мальчик. Жаль, что ростом не вышел.
Лакей увидал милорда в глубине комнаты у окна и указал его Робину. Робин прошел между столами и остановился рядом с отцом.
– Сэр...
Милорд играл в пикет с лордом Марчем. Он оглянулся и воскликнул:
– Робин! – Бросив карты на стол, он вскочил. – Сын мой!
Робин стоял, низко склонившись в поклоне перед отцом.
– Я прибыл сию минуту, сэр! – Его губы коснулись руки отца. – Не обнаружив вас дома, решился искать вас. Вы позволите?
Милорд обнял его за плечи.
– Робин приезжает, а меня нет дома! Милорд Марч, разрешите представить вам моего сына.
– Так вот он каков, ваш сын, Бэрхем? – Милорд дружелюбно кивнул сдержанному молодому джентльмену, тот учтиво поклонился в ответ. Его светлость, в сущности, был не многим старше Робина, однако он давно уже усвоил манеры сорокалетнего джентльмена. – Весьма милый юноша, Бэрхем. Вы, значит, только что из Франции, Тримейн?
– Да, сэр.
– Ставлю об заклад, вы знаете все о последней моде. Правда ли, что в Париже начинают носить серьги?
– Я иногда видел это, сэр. На балах в некоторых кругах одна серьга считается даже de rigueur, обязательной.
К этому времени почти все в карточной комнате догадались, что сей модный незнакомец – никто иной, как долгожданный сын милорда. Сэр Раймонд Ортон сказал, что этим объясняется, почему его лицо показалось всем таким знакомым, и подошел к нему.
Милорд представил своего сына с вполне понятной гордостью и имел удовольствие видеть, как его увели играть в кости к столу Ортона. Мистер Белфорт и мистер Деверю приняли его ласково и гостеприимно. Он запротестовал, говоря, что не имеет права вообще быть в клубе, но ему сказали, что это ерунда. Через день-два, без сомнения, его примут в члены. Все убедились, что он знает обычаи света и может быть занятным собеседником. Мистер Белфорт немедленно зачислил его в бесконечные ряды своих закадычнейших друзей.
Выходя из комнаты, мистер Траубридж остановился, положив руку на плечо Робина.
– Сын Бэрхема? – спросил он. – Что ж, мы уже давно хотим увидеть Робина Тримейна.
Робин немедленно встал, положив руку на спинку кресла.
– Вы очень добры, сэр.
– Вы приехали вместе с сестрой? – улыбнулся мистер Траубридж.
Робин поднял брови.
– Моя сестра приехала немного раньше, сэр. Она гостит у леди Эндерби в Дартри.
Услышавший это мистер Молиньюкс беззвучно свистнул. Вот, значит, что это за очаровательная девушка, о которой писал Фэншо. Черт, везет же этому Тони.
Вскоре Робин вместе с отцом покинул клуб. Милорд представил его всем; некоторые говорили, что его лицо им сразу показалось знакомым – вот что значит фамильное сходство. Робин кланялся, подавляя усмешку.
Покинув клуб, милорд стал еще экспансивнее.
– Робин, ты просто совершенство! Совершенство! Ни у кого не закралось и тени сомнения. Ты не волновался?
– Нет, сэр. А вы?
– Я-то нет. Нечего и спрашивать.
– Конечно. Должен ли я, сэр, считать, что вы в самом деле Тримейн-оф-Бэрхем?
Милорд улыбнулся.
– Милый Робин, признайся, у тебя были сомнения?
– Да, сэр. И я не думаю, что меня следует за это бранить.
– Конечно, следует. Именно тебя, который знает меня еще с младенческих лет.
– Поэтому-то я и сомневался.
– Ах, но ты должен был мне верить, Робин!
– Я верил, сэр, – в вашу изобретательность.
Милорд погрозил ему пальцем.
– Я с самого начала видел, что ты сомневаешься. Я мог бы убедить тебя. Но я предпочел поставить тебя в тупик, как делаю сейчас.
Робин заморгал.
– Ответьте мне напрямую, сэр. Это все какая-то хитрость или вы в самом деле Тримейн?
– Конечно, я Тримейн, – сказал его светлость со спокойствием, гораздо более убеждающим, чем вся его обычная высокопарность.
Робин повернулся к нему, не спуская с него внимательных глаз. Он глубоко вздохнул.
– Дайте мне время опомниться, сэр. Признаюсь, я думаю, что это ваш очередной трюк.
Милорд засмеялся, тихонько торжествуя.
– Я всегда был загадочен, Робин. Вот о чем ты должен был подумать. Но даже если бы на самом деле я и не был бы Тримейном-оф-Бэрхем – а это так и есть, – то я все равно был бы в том, в котором нахожусь сейчас. В этом и заключается мое величие. Верь мне!
– О, это я и делаю, сэр! Я считаю, что вы могли бы стать королем Англии, если бы только пожелали.
Милорд задумался.
– Это вполне возможно, сын мой, – серьезно проговорил он. – Я не сказал бы, что это полностью за пределами моих сил. Но здесь возникли бы трудности – большие трудности.
– Господи Боже, будем довольны тем, что есть! – вскричал, встревожившись, Робин. – Я вполне удовлетворен, сэр.
– Я говорил вам, что мы подошли к концу наших странствий, а вы тогда не поверили.
– Я боюсь, вдруг я проснусь и... – сказал Робин.
Он присутствовал на обеде, который его отец давал в этот вечер, и гости милорда решили, что он прекрасно воспитанный молодой человек.
– Ты будешь иметь почти такой же огромный успех, как и твой отец, Робин, – заметил вечером милорд.
– Это невозможно, сэр, – ответил Робин, размешивая остатки пунша в большой серебряной чаше.
– Не отрицаю, – сказал милорд, с любовью глядя в красивое лицо сына. – Завтра, Робин, ты поедешь в Дартри и отвезешь Прюденс в Бэрхем.
Робин слегка нахмурился.
– В другой день, сэр, с вашего позволения. Завтра я занят собственными делами.
На следующий день эти дела повлекли его в дом сэра Хамфри Грейсона. Сэр Хамфри принял его в своей библиотеке, выказав некоторое замешательство.
– Мистер Тримейн? – спросил он. Робин поклонился. – Должен ли я предположить: сын лорда Бэрхема? – Робин снова поклонился.
– Э-э-э... у вас какое дело ко мне? – Сэр Хамфри был в недоумении.
Робин смотрел ему прямо в лицо.
– Сэр Хамфри, могу ли я задать вам вопрос, который может показаться вам бесцеремонным? Совершенно ли откровенна с вами ваша дочь?
– Да, сэр. – Сэр Хамфри был несколько холоден.
– Может быть, она рассказала вам о человеке, назвавшем себя l’Inconnu?
Сэр Хамфри вздрогнул.
– Сэр? – переспросил он.
– Это я, – спокойно сказал Робин.
На мгновение сэр Хамфри лишился дара речи. Этот стройный юноша – волшебный воитель, лишивший Летти покоя! Не ночной грабитель, не отщепенец, как он опасался, но сын и наследник виконта!
– Вы? – произнес он. – Вы тот человек, который спас мою дочь? Сын Бэрхема! Вы извините меня, сэр; я поражен. Так вы в самом деле таинственный спаситель моей дочери?
– Я бы не осмелился так пышно называться, сэр, но я действительно тот Неизвестный, который убил Грегори Мэркхема. Но прошу вас не упоминать об этом, сэр.
– Так вы – это он?! Сэр, позвольте вашу руку! Я у вас в неоплатном долгу. Право, я даже не знаю, как мне вас благодарить, у меня нет слов!
Робин перебил его, покраснев:
– Сэр Хамфри, вы согласитесь, что всякие разговоры о благодарности неуместны, когда я говорю о том, что люблю вашу дочь. Я пришел к вам просить позволения сделать ей официальное предложение.
Сэр Хамфри сжал его руку. Он был жертвой обуревающих его чувств. В первый момент он испытал мрачное убеждение, что последний ужасный скандал навсегда загубил Летицию; в следующий момент ему был предложен блестящий брак. Его положение в свете будет таким, о каком он не мог бы и мечтать, и никто не осмелится злословить на счет будущей виконтессы Бэрхем. Он дал понять Робину, что за отеческим благословением дело не станет, и предложил немедленно послать за дочерью.
Робин со счастливой улыбкой умолял его не терять времени, и сэр Хамфри отправился за Летти весьма молодецким шагом.
Через несколько мгновений отворилась дверь и вошла Летиция. Она была в платье из бледно-желтой тафты с такой же лентой в волосах. Отец не сказал ей, кто дожидается ее; в карих глазах ее было удивление, и она недоверчиво взглянула на Робина.
Тот стоял посреди комнаты, смотрел на нее и не говорил ни слова. Изумленный взгляд медленно скользил по нему, маленькая рука тихо прижалась к груди, ее глаза расширились. Эта стройная, но сильная фигура была ей знакома. Она увидела, как он опустил руку в карман и вынул жемчужное ожерелье. На его мизинце виднелось затейливое филигранное кольцо.
– Это вы! – проговорила она чуть слышно. Она увидела его чарующую улыбку и протянутый ей жемчуг и, чуть не спотыкаясь, подошла к нему. – О, наконец-то вы пришли! – сказала она, и тут же оказалась в его объятиях. Ожерелье упало на пол.
– Я пришел, как и обещал, и вы знаете, чего я у вас попрошу, – сказал он ей на ушко. – Летти, вы выйдете за меня замуж?
Она тихонько проговорила «да», прижалась к нему и подняла лицо, чтобы он ее поцеловал. Все ее мечты сбылись. Она чувствовала его крепкие объятия.
– Моя дорогая девочка! – сказал Робин. – Ты даже не знаешь моего имени!
– Я люблю вас.
– Я обожаю тебя, – сказал Робин и поднес ее руку к своим губам. – Ты любишь меня настолько, чтобы простить, Летиция? – У него была тревога в голосе.
Она прижала его руку к своим губам.
– Простить вас! Мне не за что, не за что вас прощать.
– Нет, есть одно... – Он мягко отстранил ее от себя. – Посмотри на меня! Смотри на меня лучше, Летти!
Она залилась румянцем и опустила глаза. Он настойчиво повторил:
– Посмотри мне в лицо, Летиция, и скажи мне тогда, что тебе не в чем прощать меня.
Длинные ресницы поднялись; карие глаза были затуманены.
– О чем вы говорите? – спросила Летти.
– Ты не знаешь меня? Ты не узнаешь? Смотри хорошенько, дитя мое!
Она смотрела, широко открыв глаза, в которых проступали изумление и догадка.
– Но... но... но нет, этого не может быть!
– Чего не может быть?
– Вы не можете быть... вторым братом Кэйт Мерриот, – проговорила она. – Но ваши глаза... и нос... и...
– Я не брат ей, – сказал Робин. – Догадайся, Летти! Ты уже близка к разгадке.
Она отступила на шаг назад.
– Вы не... о, не можете ведь вы... как же это?..
– Я – Кэйт Мерриот, – сказал Робин и ждал, не спуская с нее глаз.
С лица Летти сбежал румянец.
– Вы... вы? Женщина? Вы притворялись?.. Но этого не могло быть! Кэйт была женщиной!
Он отрицательно покачал головой; он уже не улыбался.
– О! – вскрикнула Летти. – О... Мало ли что я могла говорить... – Она смолкла в расстройстве.
– Клянусь честью, вы не говорили ей ничего такого, чтобы вы не могли сказать мужчине, – быстро проговорил он.
Летти смотрела на него в изумлении.
– Но это несправедливо! – молвила она. – Вы могли бы рассказать мне!
– Позволь мне объяснить, – отозвался он. – Ты выслушаешь меня?
– Да, пожалуйста! – сказала она плаксиво. – Но лучше бы, если бы вы тогда доверились мне!
Он протянул ей руку, и она вложила свою в его ладонь.
– Я и сам хотел бы этого, Летиция! Но меня приучали не выдавать секретов. А от этого секрета зависела моя жизнь.
Ее губки округлились в маленькое «О».
– Расскажите мне! – попросила она. – Вы знаете, что я прощаю вам все. И я никогда, никогда не выдам вас!
– Дорогая! – Он привлек ее к себе. – Я едва осмеливался думать, что ты простишь мне столь низкий обман!
Она опустила головку.
– Вы забыли – ведь вы Неизвестный герой, – застенчиво проговорила она.
– Не такой уж я герой, дитя мое; я беглый якобит.
Она подняла голову; глаза ее заискрились.
– А я думала, что это так романтично – бежать с ненавистным Мэркхемом! – вскричала она. – Расскажите мне все!
Робин разразился веселым смехом. Она удивилась.
– Как, вы не думали, что я так легко приму это? – спросила она.
– Да нет, конечно, я бы мог догадаться, – сказал Робин и подхватил ее на руки. – Дорогая моя, меня зовут Робин, и я авантюрист. Выйдешь ли ты за меня замуж?
– Мне нравится ваше имя, и мне бы тоже хотелось стать авантюристкой, – сказала Летти. – Это возможно?
– Увы, скорее, ты станешь виконтессой, – сказал Робин и посадил ее к себе на колено.
Не так-то просто было все рассказать по порядку, и Летти слушала, широко открыв глаза в изумлении. Когда она услышала, что Питер Мерриот на самом деле Прюденс Тримейн, она ахнула от неожиданности. Выслушав все, она жалела только, что не узнала обо всем этом раньше.
– А Тони знал? Тони?
– Дорогая моя, это Фэншо освободил ее от арестовавших ее служителей порядка, – сказал Робин. – Он увез ее к своей сестре. Завтра я еду туда.
Летти поразилась:
– Т-тони связал стражников? Т-тони остановил их карету? Как... как?
– Он совсем не так флегматичен, как казалось, – поддразнил ее Робин. – Разгадка в том, что он хочет жениться на ней.
– О, а я-то думала, что он хотел жениться на тебе! – воскликнула Летти. – И он все время знал о вас, и... – это самая удивительная вещь, что я слышала в жизни! Как это чудно, Робин! Я так рада, потому что я очень люблю Тони. Но как твоя сестра изображала мужчину!.. Какой храброй и умной ей надо было быть!
– Как и ее брату, – поклонился Робин. – У меня тоже слабость к маленькой фее с бархатными глазками. Но все равно, я признаю, что сэру Энтони повезло. Моя Прю чудо что за девушка!
– И вы... и ты меня так обманывал! – сказала Летти, но в голосе не было и капли обиды. – Боже мой, но простит ли меня твоя сестра? Ведь это я виновата, что ее арестовали! Ведь я сказала этим противным следователям, что у тебя каштановые волосы и средний рост. Я ведь и не думала, что они схватятся за мистера... то есть твою Прю, Робин. Ты уверен, что теперь ей ничего не грозит?
– Совершенно уверен, дитя мое. Робина Лейси больше нет. Есть только Роберт Тримейн.
– И никто не догадается, что ты был Кэйт Мерриот, – сказала Летти. – Даже я не догадывалась, пока ты не велел глядеть на себя как следует; да и то я не могла поверить глазам. О Робин, Робин! Я знала, что ты придешь опять, но я была так несчастна! Был такой ужаснейший скандал, и тетя так меня пилила!..
– Ну теперь, – сказал Робин, прижав ее к себе, – это уж мое дело смотреть, чтобы ты была всегда счастлива. И я это сделаю.
– Я уже счастлива, – сказала Летти в его плечо. Вдруг ей в голову пришла какая-то мысль; она подняла голову и сказала с некоторым злорадством: – Вот теперь тетя увидит, что ничуть я себя не погубила! Да еще буду виконтессой! То-то у нее будет глупый вид!..
Глава 32
– Я Тримейн-оф-Бэрхем, – говорил он. – Скупость приличествовала бы человеку более низкого происхождения.
– Вы великолепны, Роберт, – отозвалась она.
– Конечно, – следовал его ответ.
В должное время милорд вступил во владение лондонским домом на Гровенор-сквер и на день-два съездил в Бэрхем предупредить слуг, что вскоре он явится с гостями. Своим друзьям он объявил, что теперь только ждет приезда своих детей, чтобы представить их ко двору.
Если раньше люди света искали его общества, то теперь его буквально засыпали приглашениями со всех сторон. Он не проводил вечера в одиночестве: или выезжал сам, или устраивал изысканные карточные вечера у себя дома. Матери девиц на выданье, не скрываясь, ухаживали за ним, ожидая прибытия его сына. Мистер Деверю сказал своему приятелю Белфорту, что коль скоро его знаменитая тетушка, видимо, склоняется к бессмертию, не лучше ли будет ему попытать счастья и добиться руки достопочтенной Прюденс Тримейн. Чарльз Белфорт высказал уверенность в том, что у нее косоглазие или она ряба от оспы. Он сказал, что, за исключением Летти Грейсон, все богатые наследницы некрасивы. К тому же мистер Белфорт был страшно огорчен побегом Питера Мерриота и едва ли мог думать о чем-то другом. Его не интересуют отпрыски милорда Бэрхема, заявил он.
Прошло несколько дней, и на улице появилась почтовая карета, багажом нагруженная доверху. Она остановилась у дверей дома на Гровенор-сквер. Из кареты выпрыгнул стройный джентльмен, сопровождаемый лакеем-французом. Один из слуг милорда открыл юноше двери и вежливо спросил его имя.
Юноша живо ответил:
– Мое имя Тримейн; думаю, меня здесь ждут.
В самом деле, так оно и было. В мгновение ока поднялась суматоха; начали вносить в дом бесчисленные чемоданы и корзины; тут же появился кланяющийся лакей, сообщивший мистеру Тримейну, что его светлость, к сожалению, ушел, но за ним можно немедленно послать в Уайтс-клуб.
Мистер Тримейн не пожелал никого посылать, но, выпив бокал прекрасного бургундского, сказал, что намерен сам отправиться к отцу.
Рано или поздно нужно было показаться в свете – значит, лучше не откладывать этого дела!
Один из служителей Уайтс-клуба провел мистера Тримейна в карточную комнату и, остановившись в дверях, стал искать глазами милорда. Робин ждал рядом, под мышкой у него была треуголка, а платок и табакерка – в руке. Кое-кто взглядывал на него, интересуясь, кто же этот красивый юный незнакомец.
Мистер Белфорт, играя в кости с Деверю и Ортоном, промолвил:
– Черт возьми, до чего модный парик! Сэр Раймонд оглянулся, встретившись глазами с Робином.
– Я его не знаю, – неуверенно сказал он. – Хотя... лицо как будто знакомое.
Мистер Деверю поглядел в лорнет:
– Клянусь всеми святыми, Бел, дьявольски красивые кружева! Изумительно модный юноша!
У следующего стола мистер Траубридж заметил:
– Кто этот молодой человек? Мне кажется, я его встречал раньше. Красивый юноша, прекрасно держится. Впрочем, немного заносчив.
Не было сомнений, что Робин производил прекрасное впечатление, а темно-синий камзол великолепного парижского покроя выгодно подчеркивал его стройность. Видимо, молодой человек был путешественником, так как его небольшие ноги были обуты в отлично начищенные высокие сапоги, а на боку сверкала шпага. Камзол был обильно обшит золотым кружевом, он обтягивал плечи и талию, а затем переходил в широчайшие фалды на шелковой подкладке. Невероятные обшлага, отвернутые чуть ли не по локоть, открывали брабантские кружева на запястьях. Его жилет, немедленно замеченный всеми модниками клуба, был новейшего фасона; кружевное жабо ниспадало каскадом по груди, в нем сверкала сапфировая булавка. Его парик, поразивший воображение мистера Белфорта, подлинного знатока этих вещей, безусловно являло собой творение парижского мастера, треуголка была оторочена дорогим кружевом. Голубые глаза глядели холодно; красиво очерченные губы имели твердое выражение.
Когда он повернулся, показывая Траубриджу свой высокомерный профиль, этот джентльмен сказал еще с большим восхищением, чем раньше:
– Да, черт возьми! Замечательно красивый мальчик. Жаль, что ростом не вышел.
Лакей увидал милорда в глубине комнаты у окна и указал его Робину. Робин прошел между столами и остановился рядом с отцом.
– Сэр...
Милорд играл в пикет с лордом Марчем. Он оглянулся и воскликнул:
– Робин! – Бросив карты на стол, он вскочил. – Сын мой!
Робин стоял, низко склонившись в поклоне перед отцом.
– Я прибыл сию минуту, сэр! – Его губы коснулись руки отца. – Не обнаружив вас дома, решился искать вас. Вы позволите?
Милорд обнял его за плечи.
– Робин приезжает, а меня нет дома! Милорд Марч, разрешите представить вам моего сына.
– Так вот он каков, ваш сын, Бэрхем? – Милорд дружелюбно кивнул сдержанному молодому джентльмену, тот учтиво поклонился в ответ. Его светлость, в сущности, был не многим старше Робина, однако он давно уже усвоил манеры сорокалетнего джентльмена. – Весьма милый юноша, Бэрхем. Вы, значит, только что из Франции, Тримейн?
– Да, сэр.
– Ставлю об заклад, вы знаете все о последней моде. Правда ли, что в Париже начинают носить серьги?
– Я иногда видел это, сэр. На балах в некоторых кругах одна серьга считается даже de rigueur, обязательной.
К этому времени почти все в карточной комнате догадались, что сей модный незнакомец – никто иной, как долгожданный сын милорда. Сэр Раймонд Ортон сказал, что этим объясняется, почему его лицо показалось всем таким знакомым, и подошел к нему.
Милорд представил своего сына с вполне понятной гордостью и имел удовольствие видеть, как его увели играть в кости к столу Ортона. Мистер Белфорт и мистер Деверю приняли его ласково и гостеприимно. Он запротестовал, говоря, что не имеет права вообще быть в клубе, но ему сказали, что это ерунда. Через день-два, без сомнения, его примут в члены. Все убедились, что он знает обычаи света и может быть занятным собеседником. Мистер Белфорт немедленно зачислил его в бесконечные ряды своих закадычнейших друзей.
Выходя из комнаты, мистер Траубридж остановился, положив руку на плечо Робина.
– Сын Бэрхема? – спросил он. – Что ж, мы уже давно хотим увидеть Робина Тримейна.
Робин немедленно встал, положив руку на спинку кресла.
– Вы очень добры, сэр.
– Вы приехали вместе с сестрой? – улыбнулся мистер Траубридж.
Робин поднял брови.
– Моя сестра приехала немного раньше, сэр. Она гостит у леди Эндерби в Дартри.
Услышавший это мистер Молиньюкс беззвучно свистнул. Вот, значит, что это за очаровательная девушка, о которой писал Фэншо. Черт, везет же этому Тони.
Вскоре Робин вместе с отцом покинул клуб. Милорд представил его всем; некоторые говорили, что его лицо им сразу показалось знакомым – вот что значит фамильное сходство. Робин кланялся, подавляя усмешку.
Покинув клуб, милорд стал еще экспансивнее.
– Робин, ты просто совершенство! Совершенство! Ни у кого не закралось и тени сомнения. Ты не волновался?
– Нет, сэр. А вы?
– Я-то нет. Нечего и спрашивать.
– Конечно. Должен ли я, сэр, считать, что вы в самом деле Тримейн-оф-Бэрхем?
Милорд улыбнулся.
– Милый Робин, признайся, у тебя были сомнения?
– Да, сэр. И я не думаю, что меня следует за это бранить.
– Конечно, следует. Именно тебя, который знает меня еще с младенческих лет.
– Поэтому-то я и сомневался.
– Ах, но ты должен был мне верить, Робин!
– Я верил, сэр, – в вашу изобретательность.
Милорд погрозил ему пальцем.
– Я с самого начала видел, что ты сомневаешься. Я мог бы убедить тебя. Но я предпочел поставить тебя в тупик, как делаю сейчас.
Робин заморгал.
– Ответьте мне напрямую, сэр. Это все какая-то хитрость или вы в самом деле Тримейн?
– Конечно, я Тримейн, – сказал его светлость со спокойствием, гораздо более убеждающим, чем вся его обычная высокопарность.
Робин повернулся к нему, не спуская с него внимательных глаз. Он глубоко вздохнул.
– Дайте мне время опомниться, сэр. Признаюсь, я думаю, что это ваш очередной трюк.
Милорд засмеялся, тихонько торжествуя.
– Я всегда был загадочен, Робин. Вот о чем ты должен был подумать. Но даже если бы на самом деле я и не был бы Тримейном-оф-Бэрхем – а это так и есть, – то я все равно был бы в том, в котором нахожусь сейчас. В этом и заключается мое величие. Верь мне!
– О, это я и делаю, сэр! Я считаю, что вы могли бы стать королем Англии, если бы только пожелали.
Милорд задумался.
– Это вполне возможно, сын мой, – серьезно проговорил он. – Я не сказал бы, что это полностью за пределами моих сил. Но здесь возникли бы трудности – большие трудности.
– Господи Боже, будем довольны тем, что есть! – вскричал, встревожившись, Робин. – Я вполне удовлетворен, сэр.
– Я говорил вам, что мы подошли к концу наших странствий, а вы тогда не поверили.
– Я боюсь, вдруг я проснусь и... – сказал Робин.
Он присутствовал на обеде, который его отец давал в этот вечер, и гости милорда решили, что он прекрасно воспитанный молодой человек.
– Ты будешь иметь почти такой же огромный успех, как и твой отец, Робин, – заметил вечером милорд.
– Это невозможно, сэр, – ответил Робин, размешивая остатки пунша в большой серебряной чаше.
– Не отрицаю, – сказал милорд, с любовью глядя в красивое лицо сына. – Завтра, Робин, ты поедешь в Дартри и отвезешь Прюденс в Бэрхем.
Робин слегка нахмурился.
– В другой день, сэр, с вашего позволения. Завтра я занят собственными делами.
На следующий день эти дела повлекли его в дом сэра Хамфри Грейсона. Сэр Хамфри принял его в своей библиотеке, выказав некоторое замешательство.
– Мистер Тримейн? – спросил он. Робин поклонился. – Должен ли я предположить: сын лорда Бэрхема? – Робин снова поклонился.
– Э-э-э... у вас какое дело ко мне? – Сэр Хамфри был в недоумении.
Робин смотрел ему прямо в лицо.
– Сэр Хамфри, могу ли я задать вам вопрос, который может показаться вам бесцеремонным? Совершенно ли откровенна с вами ваша дочь?
– Да, сэр. – Сэр Хамфри был несколько холоден.
– Может быть, она рассказала вам о человеке, назвавшем себя l’Inconnu?
Сэр Хамфри вздрогнул.
– Сэр? – переспросил он.
– Это я, – спокойно сказал Робин.
На мгновение сэр Хамфри лишился дара речи. Этот стройный юноша – волшебный воитель, лишивший Летти покоя! Не ночной грабитель, не отщепенец, как он опасался, но сын и наследник виконта!
– Вы? – произнес он. – Вы тот человек, который спас мою дочь? Сын Бэрхема! Вы извините меня, сэр; я поражен. Так вы в самом деле таинственный спаситель моей дочери?
– Я бы не осмелился так пышно называться, сэр, но я действительно тот Неизвестный, который убил Грегори Мэркхема. Но прошу вас не упоминать об этом, сэр.
– Так вы – это он?! Сэр, позвольте вашу руку! Я у вас в неоплатном долгу. Право, я даже не знаю, как мне вас благодарить, у меня нет слов!
Робин перебил его, покраснев:
– Сэр Хамфри, вы согласитесь, что всякие разговоры о благодарности неуместны, когда я говорю о том, что люблю вашу дочь. Я пришел к вам просить позволения сделать ей официальное предложение.
Сэр Хамфри сжал его руку. Он был жертвой обуревающих его чувств. В первый момент он испытал мрачное убеждение, что последний ужасный скандал навсегда загубил Летицию; в следующий момент ему был предложен блестящий брак. Его положение в свете будет таким, о каком он не мог бы и мечтать, и никто не осмелится злословить на счет будущей виконтессы Бэрхем. Он дал понять Робину, что за отеческим благословением дело не станет, и предложил немедленно послать за дочерью.
Робин со счастливой улыбкой умолял его не терять времени, и сэр Хамфри отправился за Летти весьма молодецким шагом.
Через несколько мгновений отворилась дверь и вошла Летиция. Она была в платье из бледно-желтой тафты с такой же лентой в волосах. Отец не сказал ей, кто дожидается ее; в карих глазах ее было удивление, и она недоверчиво взглянула на Робина.
Тот стоял посреди комнаты, смотрел на нее и не говорил ни слова. Изумленный взгляд медленно скользил по нему, маленькая рука тихо прижалась к груди, ее глаза расширились. Эта стройная, но сильная фигура была ей знакома. Она увидела, как он опустил руку в карман и вынул жемчужное ожерелье. На его мизинце виднелось затейливое филигранное кольцо.
– Это вы! – проговорила она чуть слышно. Она увидела его чарующую улыбку и протянутый ей жемчуг и, чуть не спотыкаясь, подошла к нему. – О, наконец-то вы пришли! – сказала она, и тут же оказалась в его объятиях. Ожерелье упало на пол.
– Я пришел, как и обещал, и вы знаете, чего я у вас попрошу, – сказал он ей на ушко. – Летти, вы выйдете за меня замуж?
Она тихонько проговорила «да», прижалась к нему и подняла лицо, чтобы он ее поцеловал. Все ее мечты сбылись. Она чувствовала его крепкие объятия.
– Моя дорогая девочка! – сказал Робин. – Ты даже не знаешь моего имени!
– Я люблю вас.
– Я обожаю тебя, – сказал Робин и поднес ее руку к своим губам. – Ты любишь меня настолько, чтобы простить, Летиция? – У него была тревога в голосе.
Она прижала его руку к своим губам.
– Простить вас! Мне не за что, не за что вас прощать.
– Нет, есть одно... – Он мягко отстранил ее от себя. – Посмотри на меня! Смотри на меня лучше, Летти!
Она залилась румянцем и опустила глаза. Он настойчиво повторил:
– Посмотри мне в лицо, Летиция, и скажи мне тогда, что тебе не в чем прощать меня.
Длинные ресницы поднялись; карие глаза были затуманены.
– О чем вы говорите? – спросила Летти.
– Ты не знаешь меня? Ты не узнаешь? Смотри хорошенько, дитя мое!
Она смотрела, широко открыв глаза, в которых проступали изумление и догадка.
– Но... но... но нет, этого не может быть!
– Чего не может быть?
– Вы не можете быть... вторым братом Кэйт Мерриот, – проговорила она. – Но ваши глаза... и нос... и...
– Я не брат ей, – сказал Робин. – Догадайся, Летти! Ты уже близка к разгадке.
Она отступила на шаг назад.
– Вы не... о, не можете ведь вы... как же это?..
– Я – Кэйт Мерриот, – сказал Робин и ждал, не спуская с нее глаз.
С лица Летти сбежал румянец.
– Вы... вы? Женщина? Вы притворялись?.. Но этого не могло быть! Кэйт была женщиной!
Он отрицательно покачал головой; он уже не улыбался.
– О! – вскрикнула Летти. – О... Мало ли что я могла говорить... – Она смолкла в расстройстве.
– Клянусь честью, вы не говорили ей ничего такого, чтобы вы не могли сказать мужчине, – быстро проговорил он.
Летти смотрела на него в изумлении.
– Но это несправедливо! – молвила она. – Вы могли бы рассказать мне!
– Позволь мне объяснить, – отозвался он. – Ты выслушаешь меня?
– Да, пожалуйста! – сказала она плаксиво. – Но лучше бы, если бы вы тогда доверились мне!
Он протянул ей руку, и она вложила свою в его ладонь.
– Я и сам хотел бы этого, Летиция! Но меня приучали не выдавать секретов. А от этого секрета зависела моя жизнь.
Ее губки округлились в маленькое «О».
– Расскажите мне! – попросила она. – Вы знаете, что я прощаю вам все. И я никогда, никогда не выдам вас!
– Дорогая! – Он привлек ее к себе. – Я едва осмеливался думать, что ты простишь мне столь низкий обман!
Она опустила головку.
– Вы забыли – ведь вы Неизвестный герой, – застенчиво проговорила она.
– Не такой уж я герой, дитя мое; я беглый якобит.
Она подняла голову; глаза ее заискрились.
– А я думала, что это так романтично – бежать с ненавистным Мэркхемом! – вскричала она. – Расскажите мне все!
Робин разразился веселым смехом. Она удивилась.
– Как, вы не думали, что я так легко приму это? – спросила она.
– Да нет, конечно, я бы мог догадаться, – сказал Робин и подхватил ее на руки. – Дорогая моя, меня зовут Робин, и я авантюрист. Выйдешь ли ты за меня замуж?
– Мне нравится ваше имя, и мне бы тоже хотелось стать авантюристкой, – сказала Летти. – Это возможно?
– Увы, скорее, ты станешь виконтессой, – сказал Робин и посадил ее к себе на колено.
Не так-то просто было все рассказать по порядку, и Летти слушала, широко открыв глаза в изумлении. Когда она услышала, что Питер Мерриот на самом деле Прюденс Тримейн, она ахнула от неожиданности. Выслушав все, она жалела только, что не узнала обо всем этом раньше.
– А Тони знал? Тони?
– Дорогая моя, это Фэншо освободил ее от арестовавших ее служителей порядка, – сказал Робин. – Он увез ее к своей сестре. Завтра я еду туда.
Летти поразилась:
– Т-тони связал стражников? Т-тони остановил их карету? Как... как?
– Он совсем не так флегматичен, как казалось, – поддразнил ее Робин. – Разгадка в том, что он хочет жениться на ней.
– О, а я-то думала, что он хотел жениться на тебе! – воскликнула Летти. – И он все время знал о вас, и... – это самая удивительная вещь, что я слышала в жизни! Как это чудно, Робин! Я так рада, потому что я очень люблю Тони. Но как твоя сестра изображала мужчину!.. Какой храброй и умной ей надо было быть!
– Как и ее брату, – поклонился Робин. – У меня тоже слабость к маленькой фее с бархатными глазками. Но все равно, я признаю, что сэру Энтони повезло. Моя Прю чудо что за девушка!
– И вы... и ты меня так обманывал! – сказала Летти, но в голосе не было и капли обиды. – Боже мой, но простит ли меня твоя сестра? Ведь это я виновата, что ее арестовали! Ведь я сказала этим противным следователям, что у тебя каштановые волосы и средний рост. Я ведь и не думала, что они схватятся за мистера... то есть твою Прю, Робин. Ты уверен, что теперь ей ничего не грозит?
– Совершенно уверен, дитя мое. Робина Лейси больше нет. Есть только Роберт Тримейн.
– И никто не догадается, что ты был Кэйт Мерриот, – сказала Летти. – Даже я не догадывалась, пока ты не велел глядеть на себя как следует; да и то я не могла поверить глазам. О Робин, Робин! Я знала, что ты придешь опять, но я была так несчастна! Был такой ужаснейший скандал, и тетя так меня пилила!..
– Ну теперь, – сказал Робин, прижав ее к себе, – это уж мое дело смотреть, чтобы ты была всегда счастлива. И я это сделаю.
– Я уже счастлива, – сказала Летти в его плечо. Вдруг ей в голову пришла какая-то мысль; она подняла голову и сказала с некоторым злорадством: – Вот теперь тетя увидит, что ничуть я себя не погубила! Да еще буду виконтессой! То-то у нее будет глупый вид!..
Глава 32
КОНЕЦ СТРАНСТВИЙ
Робину было приказано привезти сестру в Бэрхем-Корт – дедовский дом, где их должен был ожидать милорд. Последний написал любезнейшее письмо миледи Эндерби, выражая благодарность за ее доброту и умоляя оказать ему честь погостить у него. Он намеревался пригласить и сэра Хамфри, и Летти Грейсон, и леди Лоуестофт и, разумеется, сэра Энтони Фэншо. Он начал обдумывать две свадьбы; Робин чувствовал, что замышляется нечто великолепное.
Что же касается неожиданного завершения всех событий, то у Робина просто захватывало дух. Казалось, больше нет места сомнениям: старый джентльмен оказался настоящим Бэрхемом, и время авантюр подошло к концу. Но как это было похоже на него – заставить своих детей сомневаться до последнего. Это давало ему возможность сделать красивый жест. И ведь так было всегда, размышлял Робин, на протяжении всего маскарада. Простота была непереносима для его светлости; он наслаждался жизнью, только если находился в сети интриг; он любил совершать невозможное. Менее причудливый ум мог бы доказать, кто он таков, куда проще и более непосредственно. Менее фантастически настроенный человек, может быть, не стал бы требовать присутствия сына и дочери в городе. Они могли бы незаметно перебраться во Францию и ждать там конца дела. Робин понимал, чего хотел этот мощный ум. Старый джентльмен желал, чтобы его дети видели его триумф; он бы не ощутил и половины удовольствия, если бы они не были рядом – теряющиеся в догадках, разрываемые тревогой и, наконец, пораженные будто громом. Еще ему нравилось дурачить свет. Он бросил дочь и сына прямо в берлогу льва, ряженых, так что никто не мог и догадаться. Робин очень хорошо представлял себе наслаждение отца. Старый джентльмен снова показал, насколько он превосходит всех остальных изобретательностью, для него это было подобно глотку свежего воздуха.
Робин не знал, успокоится ли теперь милорд или тридцать лет авантюрной жизни еще не утомили его. Трудно было бы вообразить старого джентльмена на покое.
Не знал Робин и того, что скажет Прю, если она до сих пор еще не знает об успехе милорда.
Джон укладывал чемодан и обронил с сухой усмешкой:
– Она теперь занята своими делами, мастер Робин. По крайней мере, так было, когда я ее видел.
– Ты ездил в Дартри, Джон? – спросил Робин.
– Ага. Как только посадил вас на «Прайд о’Рай», так и помчался.
– И как она?
– Да хорошо, только одежда леди Эндерби на ней висела, как на шесте. Веселая леди, но уж больно толстая.
Робин спросил:
– Надеюсь, они еще не поженились?
– Еще нет, сэр; но я так скажу – долго ждать нам не придется.
– Ты доволен?
– Он человек что надо, мастер Робин.
– Да уж, думаю, он ей подходит. С ним она превратится в почтенную даму! А я ведь тоже скоро женюсь, Джон.
– А то я не знаю, сэр!
– Ух, все-то ты всегда знаешь! – Робин встал и потянулся. – И будем мы все жить-поживать счастливо! Кто бы это мог подумать?..
Он ехал в Дартри в роскошном фаэтоне с гербом Тримейнов на дверях и в душе весело смеялся надо всем этим, вспоминая, как за границей им иной раз приходилось перебиваться с хлеба на воду. На следующий день он явился в Дартри. Карета затормозила перед старинным белым домом в парке, вдали от дороги. Слуга провел его в солнечную гостиную и отправился за хозяйкой.
Робин критически огляделся. Да, кругом царило довольство, безопасность и покой. Это то, что нужно Прю; она была создана для того, чтобы жить именно в таком доме. А он?.. Нет, ему хотелось бы еще и острых приправ к жизни.
Его размышления были нарушены звуком приятного голоса:
– Вы хотите видеть леди Эндерби, сэр?
Робин быстро повернулся к высоким стеклянным дверям, выходившим на лужайку. Там стоял сэр Энтони Фэншо, как всегда, чуть сонный, слегка улыбаясь.
– Она поручила мне привести вас в сад, – сказал он. Его глаза обежали Робина и чуть прищурились. На лице появилось выражение удивления и узнавания одновременно.
Робин не сказал своего имени лакею. Он смотрел на сэра Энтони, и на губах его играла улыбка:
– Благодарю вас, сэр. Имею ли я честь говорить с сэром Энтони Фэншо?
– Какой я дурак, – неожиданно сказал сэр Энтони и вошел в комнату. – Но, признаюсь, вы меня поставили в тупик. Как вы, мой дорогой мальчик?
Их руки встретились в крепком рукопожатии.
– Как видите, о гора! Я процветаю. А вы?
– Как всегда. Прю здорова и будет так рада увидеть вас! Пойдемте к ней скорее. – Сэр Энтони чуть отступил назад, оглядывая Робина. – Ну, мой маленький щеголь, из вас получился весьма привлекательный молодой человек!
– Конечно! – согласился Робин. – И как-нибудь, в ближайшем будущем, мой мамонт, мы с вами скрестим шпаги. Быть может, я вас научу одной-двум штучкам, которые заставят вас уважать меня.
– Вы и в самом деле очень похожи на своего отца, – вздохнул сэр Энтони.
Они вышли на лужайку. Под тенью кедра на траве стояли кресла, в одном из них сидела дама щедрых пропорций. Робин без труда узнал в ней сестру сэра Энтони. Рядом с ней сидела Прюденс в платье из белого муслина.
Она подняла глаза на двух мужчин, идущих по лужайке, и быстро поднялась.
– Дорогой мой! – произнесла она, протянув руки навстречу Робину.
Он обнял ее за талию и поцеловал в щеку.
– Ну, дорогая, как ты понравилась в этом облике большому джентльмену?
Про себя он подумал, что никогда не видел ее такой красавицей. Она была хороша в образе молодого человека, но сейчас она была прекрасна и царственна; да, крупная женщина, может быть, но совсем не такая большая для мужчины, которого она выбрала.
Она негромко засмеялась:
– Он говорит, что очень, дорогой мой, но, может быть, он просто щадит мои чувства? Но мы должны представить тебя миледи. – Она подвела его к креслу. – Беатрис, прошу вас, будьте такой же доброй и с моим маленьким братом.
Миледи протянула ему пухлую руку.
– Я добра ко всем, кто не заставляет меня подниматься из кресел, – проговорила она голосом, очень напоминающим голос брата. Она безмятежно оглядела Робина: – Конечно, я начинаю понимать, – сказала она. – Из вас получилась бы прелестная девушка.
Робин склонился к ее руке, но в глазах его плясали бесенята.
– Все-таки не такая прелестная, как мужчина, – уверил он ее.
– Похож, ох как похож на отца!.. – задумчиво произнес сэр Энтони.
Робина пригласили сесть рядом с миледи.
– Я уверена, что вы развлечете меня, – заметила та. – Я уже дохожу до точки зевания; всегда утомляюсь при виде влюбленных пар.
– О, я приехал, чтобы облегчить вашу ношу, мадам. Я должен увезти Прю. – Он подал ей письмо милорда. – Отец поручил мне доставить вам письмо.
Миледи распечатала бумагу. Прюденс спросила, смеясь одними глазами:
– Старый джентльмен действительно оказался Бэрхемом?
– Так он говорит. Я прибыл и вижу, что он уже воцарился на Гровенор-сквер.
– Боже, что за удивительный человек! – сказала Прюденс. – Мы стали важными персонами, а Тони лишился своей желанной роли. Он так мечтал сыграть великодушного короля Кофету, Робин.
– Бедная гора! Ваши надежды разбиты, сэр. Старый джентльмен вполне может пожелать принца в качестве дитя.
– Нам остается только бежать в Гретна-Грин, – отозвался сэр Энтони. – Да, кстати... как вы расстались с Летти Грейсон?
– Через силу, мой мамонт! Может быть, мы устроим двойную свадьбу и дадим возможность старому джентльмену поразить весь свет?
– О, мы не хотим быть огромным фоном для нашего маленького братца!
Миледи подняла глаза от письма.
– Нас зовут в Бэрхем, Тони. Вы все сговорились нарушить мой покой? Но посмотрим, что скажет Томас.
Вскоре из-за изгороди показался сэр Томас. Насколько миледи была полна, настолько сэр Томас был худ, а его взор был туманен в отличие от ее проницательного взгляда. Он принял Робина с философской покорностью, но казалось, что мысли его сосредоточены только на розах.
– Я твердо решил пересадить их на другое место, – промолвил он. – Им тут не нравится. Вы разбираетесь в розах, сэр?
– Увы, сэр, в моем образовании есть серьезные пробелы.
– Очень жаль, – серьезно заметил сэр Томас.
Его жена, очнувшись, сообщила ему о полученном от милорда приглашении.
– Мы едем, сэр?
Сэр Томас поразмыслил над этим.
– Может быть, они разбираются в розах, – промолвил он с надеждой в голосе.
Только к вечеру, после обеда, Прюденс смогла поговорить с братом наедине. Она вышла с ним в душистую тьму сада и прошлась мимо клумб с лавандой. Слышался лишь шелест ее шелковых юбок. Миледи, оставшаяся в комнате, озаренной светом ламп, сказала брату:
– Прелестная пара, Тони, не спорю. Но тебе придется полюбить брата, если ты хочешь быть мил сестре.
– Милая Беатрис, ты думаешь, я этого не знал? Они привязаны друг к другу. Я считаю, что это очень хорошо.
– Мне придется приехать в Бэрхем на твою свадьбу, – решила миледи. – Очень хочется увидеть этого старого джентльмена.
– Он крайне утомит тебя, моя дорогая.
– Безумный замысел от начала до конца, – сказала миледи. – Но придется терпеть.
Прюденс ходила мимо клумб с лавандой, взяв под руку Робина.
– Итак, мы подошли к концу странствий.
– Ты счастлива?
– Разве ты сомневаешься?
– По правде говоря, я так и думал. Ты становишься почтенной дамой.
– Спасибо тебе за комплимент. – Прюденс сделала шутливый реверанс.
Робин критически смотрел на нее.
– Не так изящно, как это делал я, дорогая!..
– Но ведь я всегда говорила, что у меня нет твоей грации. Да и возьми в расчет мой рост. Ну, а ты – чего достиг ты?
– Летти, – он усмехнулся, – которая, оказывается, вовсе не стремится к респектабельности.
– Неудивительно. А что старый джентльмен?
– Ну, неужели ему мало титула виконта? Ты надеешься, что он, наконец, остепенится?
– Боюсь, что оптимизм в этом случае едва ли оправдан. Но, в сущности, все мы получили даже больше, чем заслуживаем. Это странный мир... – Она улыбнулась и взяла его за руку. – Ты рад, Робин?
– Конечно, дорогая моя. – Он сжал ее длинные пальцы. – И ты добилась счастья?
– Да, – произнесла она, повернувшись к рослой фигуре, приближающейся к ним.
– И оно такое громадное!.. – не удержался от шутки Робин.
Неделю спустя, в Бэрхеме, милорд смотрел с террасы на лужайку, где четверо молодых людей бросали карпам крошки в мраморный бассейн, и довольно помахал им рукой.
– Я выкрутился! – сказал он.
Миледи тоже смотрела на эту красивую группу. Прюденс в синем платье, величественная, стояла под руку с сэром Энтони. Рядом с ними Робин удерживал расшалившуюся Летти, опасаясь, что она свалится в воду с мраморного бордюра. Чарующая картина, и яркие глаза миледи смягчились при взгляде на нее.
– Что, Роберт, во всем?
– Во всем, – ответил милорд. – Мои планы воплощены. Я победитель – как и всегда. Я превзошел сам себя.
– И когда они все поженятся, – voila, наконец-то завершатся ваши труды?
Милорд слегка нахмурил лоб.
– Милая Тереза, вы должны бы знать, что я человек слишком сильного характера, чтобы сидеть сложа руки. – Он размышлял. – У меня слишком много желаний, чтобы их было легко удовлетворить.
– О! О!.. Что еще у вас на уме? – с некоторой тревогой воскликнула миледи.
Милорд принял внушительный вид.
– Мне не подобает быть всего-навсего виконтом, – проговорил он. – Наш дом должен быть возвышен. И вы сможете увидеть это, Тереза.
– Mon Dien, и это будет?
– Не сомневайтесь, Тереза, – ответил его светлость. – Я решил, что мой сын должен унаследовать графский титул, по меньше мере. Я снова исхитрюсь. Не сомневайтесь, я исхитрюсь! Я великий человек, Тереза: я, наконец, это осознал. Я исключительно великий человек!
Что же касается неожиданного завершения всех событий, то у Робина просто захватывало дух. Казалось, больше нет места сомнениям: старый джентльмен оказался настоящим Бэрхемом, и время авантюр подошло к концу. Но как это было похоже на него – заставить своих детей сомневаться до последнего. Это давало ему возможность сделать красивый жест. И ведь так было всегда, размышлял Робин, на протяжении всего маскарада. Простота была непереносима для его светлости; он наслаждался жизнью, только если находился в сети интриг; он любил совершать невозможное. Менее причудливый ум мог бы доказать, кто он таков, куда проще и более непосредственно. Менее фантастически настроенный человек, может быть, не стал бы требовать присутствия сына и дочери в городе. Они могли бы незаметно перебраться во Францию и ждать там конца дела. Робин понимал, чего хотел этот мощный ум. Старый джентльмен желал, чтобы его дети видели его триумф; он бы не ощутил и половины удовольствия, если бы они не были рядом – теряющиеся в догадках, разрываемые тревогой и, наконец, пораженные будто громом. Еще ему нравилось дурачить свет. Он бросил дочь и сына прямо в берлогу льва, ряженых, так что никто не мог и догадаться. Робин очень хорошо представлял себе наслаждение отца. Старый джентльмен снова показал, насколько он превосходит всех остальных изобретательностью, для него это было подобно глотку свежего воздуха.
Робин не знал, успокоится ли теперь милорд или тридцать лет авантюрной жизни еще не утомили его. Трудно было бы вообразить старого джентльмена на покое.
Не знал Робин и того, что скажет Прю, если она до сих пор еще не знает об успехе милорда.
Джон укладывал чемодан и обронил с сухой усмешкой:
– Она теперь занята своими делами, мастер Робин. По крайней мере, так было, когда я ее видел.
– Ты ездил в Дартри, Джон? – спросил Робин.
– Ага. Как только посадил вас на «Прайд о’Рай», так и помчался.
– И как она?
– Да хорошо, только одежда леди Эндерби на ней висела, как на шесте. Веселая леди, но уж больно толстая.
Робин спросил:
– Надеюсь, они еще не поженились?
– Еще нет, сэр; но я так скажу – долго ждать нам не придется.
– Ты доволен?
– Он человек что надо, мастер Робин.
– Да уж, думаю, он ей подходит. С ним она превратится в почтенную даму! А я ведь тоже скоро женюсь, Джон.
– А то я не знаю, сэр!
– Ух, все-то ты всегда знаешь! – Робин встал и потянулся. – И будем мы все жить-поживать счастливо! Кто бы это мог подумать?..
Он ехал в Дартри в роскошном фаэтоне с гербом Тримейнов на дверях и в душе весело смеялся надо всем этим, вспоминая, как за границей им иной раз приходилось перебиваться с хлеба на воду. На следующий день он явился в Дартри. Карета затормозила перед старинным белым домом в парке, вдали от дороги. Слуга провел его в солнечную гостиную и отправился за хозяйкой.
Робин критически огляделся. Да, кругом царило довольство, безопасность и покой. Это то, что нужно Прю; она была создана для того, чтобы жить именно в таком доме. А он?.. Нет, ему хотелось бы еще и острых приправ к жизни.
Его размышления были нарушены звуком приятного голоса:
– Вы хотите видеть леди Эндерби, сэр?
Робин быстро повернулся к высоким стеклянным дверям, выходившим на лужайку. Там стоял сэр Энтони Фэншо, как всегда, чуть сонный, слегка улыбаясь.
– Она поручила мне привести вас в сад, – сказал он. Его глаза обежали Робина и чуть прищурились. На лице появилось выражение удивления и узнавания одновременно.
Робин не сказал своего имени лакею. Он смотрел на сэра Энтони, и на губах его играла улыбка:
– Благодарю вас, сэр. Имею ли я честь говорить с сэром Энтони Фэншо?
– Какой я дурак, – неожиданно сказал сэр Энтони и вошел в комнату. – Но, признаюсь, вы меня поставили в тупик. Как вы, мой дорогой мальчик?
Их руки встретились в крепком рукопожатии.
– Как видите, о гора! Я процветаю. А вы?
– Как всегда. Прю здорова и будет так рада увидеть вас! Пойдемте к ней скорее. – Сэр Энтони чуть отступил назад, оглядывая Робина. – Ну, мой маленький щеголь, из вас получился весьма привлекательный молодой человек!
– Конечно! – согласился Робин. – И как-нибудь, в ближайшем будущем, мой мамонт, мы с вами скрестим шпаги. Быть может, я вас научу одной-двум штучкам, которые заставят вас уважать меня.
– Вы и в самом деле очень похожи на своего отца, – вздохнул сэр Энтони.
Они вышли на лужайку. Под тенью кедра на траве стояли кресла, в одном из них сидела дама щедрых пропорций. Робин без труда узнал в ней сестру сэра Энтони. Рядом с ней сидела Прюденс в платье из белого муслина.
Она подняла глаза на двух мужчин, идущих по лужайке, и быстро поднялась.
– Дорогой мой! – произнесла она, протянув руки навстречу Робину.
Он обнял ее за талию и поцеловал в щеку.
– Ну, дорогая, как ты понравилась в этом облике большому джентльмену?
Про себя он подумал, что никогда не видел ее такой красавицей. Она была хороша в образе молодого человека, но сейчас она была прекрасна и царственна; да, крупная женщина, может быть, но совсем не такая большая для мужчины, которого она выбрала.
Она негромко засмеялась:
– Он говорит, что очень, дорогой мой, но, может быть, он просто щадит мои чувства? Но мы должны представить тебя миледи. – Она подвела его к креслу. – Беатрис, прошу вас, будьте такой же доброй и с моим маленьким братом.
Миледи протянула ему пухлую руку.
– Я добра ко всем, кто не заставляет меня подниматься из кресел, – проговорила она голосом, очень напоминающим голос брата. Она безмятежно оглядела Робина: – Конечно, я начинаю понимать, – сказала она. – Из вас получилась бы прелестная девушка.
Робин склонился к ее руке, но в глазах его плясали бесенята.
– Все-таки не такая прелестная, как мужчина, – уверил он ее.
– Похож, ох как похож на отца!.. – задумчиво произнес сэр Энтони.
Робина пригласили сесть рядом с миледи.
– Я уверена, что вы развлечете меня, – заметила та. – Я уже дохожу до точки зевания; всегда утомляюсь при виде влюбленных пар.
– О, я приехал, чтобы облегчить вашу ношу, мадам. Я должен увезти Прю. – Он подал ей письмо милорда. – Отец поручил мне доставить вам письмо.
Миледи распечатала бумагу. Прюденс спросила, смеясь одними глазами:
– Старый джентльмен действительно оказался Бэрхемом?
– Так он говорит. Я прибыл и вижу, что он уже воцарился на Гровенор-сквер.
– Боже, что за удивительный человек! – сказала Прюденс. – Мы стали важными персонами, а Тони лишился своей желанной роли. Он так мечтал сыграть великодушного короля Кофету, Робин.
– Бедная гора! Ваши надежды разбиты, сэр. Старый джентльмен вполне может пожелать принца в качестве дитя.
– Нам остается только бежать в Гретна-Грин, – отозвался сэр Энтони. – Да, кстати... как вы расстались с Летти Грейсон?
– Через силу, мой мамонт! Может быть, мы устроим двойную свадьбу и дадим возможность старому джентльмену поразить весь свет?
– О, мы не хотим быть огромным фоном для нашего маленького братца!
Миледи подняла глаза от письма.
– Нас зовут в Бэрхем, Тони. Вы все сговорились нарушить мой покой? Но посмотрим, что скажет Томас.
Вскоре из-за изгороди показался сэр Томас. Насколько миледи была полна, настолько сэр Томас был худ, а его взор был туманен в отличие от ее проницательного взгляда. Он принял Робина с философской покорностью, но казалось, что мысли его сосредоточены только на розах.
– Я твердо решил пересадить их на другое место, – промолвил он. – Им тут не нравится. Вы разбираетесь в розах, сэр?
– Увы, сэр, в моем образовании есть серьезные пробелы.
– Очень жаль, – серьезно заметил сэр Томас.
Его жена, очнувшись, сообщила ему о полученном от милорда приглашении.
– Мы едем, сэр?
Сэр Томас поразмыслил над этим.
– Может быть, они разбираются в розах, – промолвил он с надеждой в голосе.
Только к вечеру, после обеда, Прюденс смогла поговорить с братом наедине. Она вышла с ним в душистую тьму сада и прошлась мимо клумб с лавандой. Слышался лишь шелест ее шелковых юбок. Миледи, оставшаяся в комнате, озаренной светом ламп, сказала брату:
– Прелестная пара, Тони, не спорю. Но тебе придется полюбить брата, если ты хочешь быть мил сестре.
– Милая Беатрис, ты думаешь, я этого не знал? Они привязаны друг к другу. Я считаю, что это очень хорошо.
– Мне придется приехать в Бэрхем на твою свадьбу, – решила миледи. – Очень хочется увидеть этого старого джентльмена.
– Он крайне утомит тебя, моя дорогая.
– Безумный замысел от начала до конца, – сказала миледи. – Но придется терпеть.
Прюденс ходила мимо клумб с лавандой, взяв под руку Робина.
– Итак, мы подошли к концу странствий.
– Ты счастлива?
– Разве ты сомневаешься?
– По правде говоря, я так и думал. Ты становишься почтенной дамой.
– Спасибо тебе за комплимент. – Прюденс сделала шутливый реверанс.
Робин критически смотрел на нее.
– Не так изящно, как это делал я, дорогая!..
– Но ведь я всегда говорила, что у меня нет твоей грации. Да и возьми в расчет мой рост. Ну, а ты – чего достиг ты?
– Летти, – он усмехнулся, – которая, оказывается, вовсе не стремится к респектабельности.
– Неудивительно. А что старый джентльмен?
– Ну, неужели ему мало титула виконта? Ты надеешься, что он, наконец, остепенится?
– Боюсь, что оптимизм в этом случае едва ли оправдан. Но, в сущности, все мы получили даже больше, чем заслуживаем. Это странный мир... – Она улыбнулась и взяла его за руку. – Ты рад, Робин?
– Конечно, дорогая моя. – Он сжал ее длинные пальцы. – И ты добилась счастья?
– Да, – произнесла она, повернувшись к рослой фигуре, приближающейся к ним.
– И оно такое громадное!.. – не удержался от шутки Робин.
Неделю спустя, в Бэрхеме, милорд смотрел с террасы на лужайку, где четверо молодых людей бросали карпам крошки в мраморный бассейн, и довольно помахал им рукой.
– Я выкрутился! – сказал он.
Миледи тоже смотрела на эту красивую группу. Прюденс в синем платье, величественная, стояла под руку с сэром Энтони. Рядом с ними Робин удерживал расшалившуюся Летти, опасаясь, что она свалится в воду с мраморного бордюра. Чарующая картина, и яркие глаза миледи смягчились при взгляде на нее.
– Что, Роберт, во всем?
– Во всем, – ответил милорд. – Мои планы воплощены. Я победитель – как и всегда. Я превзошел сам себя.
– И когда они все поженятся, – voila, наконец-то завершатся ваши труды?
Милорд слегка нахмурил лоб.
– Милая Тереза, вы должны бы знать, что я человек слишком сильного характера, чтобы сидеть сложа руки. – Он размышлял. – У меня слишком много желаний, чтобы их было легко удовлетворить.
– О! О!.. Что еще у вас на уме? – с некоторой тревогой воскликнула миледи.
Милорд принял внушительный вид.
– Мне не подобает быть всего-навсего виконтом, – проговорил он. – Наш дом должен быть возвышен. И вы сможете увидеть это, Тереза.
– Mon Dien, и это будет?
– Не сомневайтесь, Тереза, – ответил его светлость. – Я решил, что мой сын должен унаследовать графский титул, по меньше мере. Я снова исхитрюсь. Не сомневайтесь, я исхитрюсь! Я великий человек, Тереза: я, наконец, это осознал. Я исключительно великий человек!