Страница:
— Думаю, вам не следует из-за меня беспокоиться, сэр. Нет, не стоит, со мной будет все хорошо, когда голова пройдет.
— Конечно, ты будешь, как огурчик, — сказал герцог. — А была ли у тебя сумка, или эти воры и ее забрали?
Мальчик почувствовал себя неудобно.
— Нет, то есть… Видите ли, я не мог ее с собой захватить, потому что… Ну, не мог. Но у меня были деньги, и я думал, что я смогу все купить, что нужно.
Герцог, увидевший много общего со своей судьбой, понимающе кивнул и сказал, что это не важно.
— Думаю, одна из моих ночных рубашек тебе более или менее подойдет… Сколько тебе лет?
— Пятнадцать, — ответил Том с оттенком вызова.
— Ты очень высокий. Я думал, ты старше.
— Ну, обычно мне все дают не меньше семнадцати, правда? — После этой реплики тон Тома стал гораздо менее воинственным. — И вообще-то я сам могу за себя постоять. Но когда эти гады нападают двое на одного — что тут поделаешь? А ведь второго такого случая не будет, слишком за мной смотрят. О, это очень плохо, сэр! Я хотел бы умереть! Они все тогда пожалеют об этом. Папа, по крайней мере. Мистеру Снейпу, по-моему, на это наплевать, потому, что он — величайшая скотина в природе. Ненавижу его!
— Это — твой учитель? — спросил герцог.
— Да. То есть, гувернер, потому что папа не отправлял меня в школу. А это бы, по мне, было лучше. А тут еще это чтение в карете, и не что-нибудь хорошее, — например «Веверлей» или «Приключения Джонни-Пришельца», — нет, это он у меня забрал, он такой! — а всякую ерунду насчет средних веков! Как будто кому-то нужна вся эта скучища! Главное, в карете, сэр! Это было больше невозможно терпеть!
— Конечно, это было очень скверно, — согласился герцог. — Но они все так поступают. Помню, мой гувернер пытался читать мне «Естественное богословие» Пэйли, по пути из Бата в С… — домой! — спохватился герцог.
— Наверное, не менее скучная штука, — посочувствовал Том.
— Хуже!
— А что вы сделали, сэр?
Герцог улыбнулся.
— Я был покорным, я пытался слушать.
— Ну, а я дал мистеру Снейпу по голове и убежал, — заявил Том. Герцог рассмеялся.
— Как, правда? Но как тебе это удалось, если вы были в карете?
— Не удалось бы, но мы меняли лошадей в Шефорде, а потом, примерно в миле от города, сломались козлы, и пришлось остановиться. Извозчик поехал обратно в город за новой каретой, а мистер Снейп говорит мне: давайте погуляем в лесу, и это-то еще ничего, но он опять достает свою глупую книжку. А я только что заметил беличье гнездо, я уверен, что это оно и было, и нашел бы его, оставь он меня в покое. Но это — такая занудная бестия, он заявил, что начнет новую главу, ну, я и дал ему как следует. У меня, знаете, хороший удар, — он продемонстрировал свой большой кулак, — дал ему в затылок, за ухом. А если вы скажете, сэр, — добавил он с обидой, — что это нехорошее дело — ударить сзади, то я вам скажу, он заслужил, потому что не раз сек меня, и я это не забуду. А ваш тоже так делал?
— Нет, очень редко, — ответил герцог. — Но он был страшный зануда. Боюсь, я бы не мог с ним справиться, потому, что я был не такой здоровый. Но, признаюсь, мне это в голову не приходило. Он что, свалился?
— Да, — весело ответил Том. — По-моему, он жив. Я, конечно, сам не разглядел, некогда было, но думаю, да. И не хотел бы, чтобы было иначе, потому что меня ведь тогда повесят, правда?
— Ну, не думаю, что дело так плохо, — успокоил его герцог. — Значит, ты шел из Шефорда?
— Да, и не хотел бы, чтобы он знал, куда. Я шел осторожно, прятался за деревьями, так что кареты ему не помогут. Я думал, что смогу сесть в карету на Лондон и посмотреть там все интересные места, куда он не пускал меня, старый болван! Подумайте только, сэр — мы ехали из Вортинга и переночевали в Лондоне, и он тогда разрешил мне посмотреть только собор Святого Павла! Очень он мне нужен! Больше ничего, даже зверинец! И, конечно, он не поведет меня в театр. Тогда-то от него было не убежать: кто-то бы меня обязательно заметил; но раз случаи представился, то я был бы последний олух, если бы не сделал этого. Но теперь… теперь у меня нет ни гроша, и это все ни к чему. Но одно я знаю: я не побегу домой просить прощения! Если мне не попасть в Лондон, хотя я надеюсь, что все же смогу это сделать, то я могу попасть в порт на море и поступить на корабль юнгой. Если еще есть пираты, то это даже лучше, чем ехать в Лондон. Но все-таки я хотел бы там все посмотреть и повеселиться на славу, — добавил он грустно.
— Не унывай, — сказал герцог, тронутый бесхитростным рассказом. — Может быть, мы тебе это как-нибудь устроим.
— О, сэр, вы думаете, это возможно? Но как?
— Подумаем об этом, — пообещал герцог, сворачивая с проселка на Хитчинскую дорогу. — Но сначала — тебе нужен хороший кусок мяса, и нужно посмотреть твой глаз.
— О, сэр, вы — настоящий греческий герой, — сказал Том в порыве благодарности. — Простите, что сначала я был с вами невежлив. Я думал, что вы, как все, будете бранить меня и все такое, но я вижу, вы молодец, и могу теперь сказать вам, что меня зовут Том Мэмбл. Мой папа — сталезаводчик, и мы живем близ Катеринга — А вы где живете, сэр?
— Иногда — в деревне, иногда — в Лондоне.
— Вот хорошо! — с завистью сказал Том. — Я сам не был южнее Катеринга, пока меня не послали в Вортинг. У меня была корь, и доктор сказал, что мне надо туда. Лучше бы в Брайтон! Только бы не с этим Снейпом! Вы себе не представляете, сэр, что значит быть единственным сыном у папы. Тебя ни на минуту не оставляют без присмотра, не дают делать, что тебе хочется, это просто невозможно!
— Ну, — вздохнул герцог, — я себе это хорошо представляю. Если бы не представлял, то поступил бы, как другие, и вернул бы тебя твоему гувернеру.
— Нет, нет! — вскричал Том. Герцог улыбнулся.
— Нет, сейчас нет. Но я думаю, ты все же вернешься к отцу. По-моему, он очень привязан к тебе, и ты ведь не хочешь причинить ему горе?
— Н-нет, — неохотно согласился Том. — Конечно, надо будет вернуться, но не раньше, чем я побываю в Лондоне. Он, конечно, будет очень огорчаться, но когда я вернусь, я получу нагоняй…
— Разве? — спросил герцог.
— Сэр, вы не знаете папу, или Снейпа!
— Очень возможно, но, может быть, если он узнает, что ты был моим гостем, и если я смогу встретиться и поговорить с ним, он не будет так сердиться на тебя. Том посмотрел на него с сомнением.
— Вряд ли. Ну, да ладно, я стерплю пару оплеух. Но, знаете, папа — самый богатый человек в наших краях, он богат как Крез, и у него дьявольский темперамент! Он же всегда хотел воспитать меня как джентльмена, чтобы я не был вульгарным и не знался со всякими отпетыми парнями, так что мой побег приведет его в ярость!
— Это, — задумчиво сказал герцог, — было бы очень скверно. Может быть, тебе пришлось бы вернуться к мистеру Снейпу.
— Нет, этого не будет, — заявил Том очень решительно.
Вскоре они приехали в Бэлдок и въехали во двор «Белой лошади». Том, хотя и воспрял духом, был еще слабоват физически и рад был опереться на руку герцога, когда они шли в гостиницу. Официант встретил их в вестибюле с неприятным удивлением, но герцог не обратил на это внимания.
— Попросите миссис Эплбай подняться ко мне, — сказал он и повел Тома наверх.
Когда улыбающаяся миссис Эплбай вошла в розовую гостиную, она была не только очень удивлена, но явно шокирована появлением Тома. Официант уже описал ей это событие в очень нелестных для Тома красках, и она была готова выставить его за дверь, но решила сначала посмотреть на Тома сама. Он сидел в кресле у камина, предоставив герцогу обрабатывать синяки и ссадины на его лице. Гость выглядел явно нереспектабельно, и миссис Эплбай воскликнула с негодованием:
— Могу я узнать, сэр, что это значит?
Герцог, не привыкший, чтобы с ним так разговаривали, удивленно посмотрел на нее. Сама не зная, почему, она слегка присела и проговорила гораздо мягче:
— Кажется, вы хотели поговорить со мной, сэр?
— Да. Мне хотелось бы, если можно, разместить на ночлег моего юного друга. С ним случилось несчастье, его ограбили два негодяя. Сиди смирно, Том, и держи у глаза подушечку. Миссис Эплбай принесет тебе немного мяса, чтобы приложить его к глазу.
— Я не знала, сэр, что вы собираетесь привести с собой какого-то юного джентльмена!
— Конечно, как вы могли это знать? Я и сам не знал этого. У вас есть возражения?
— Конечно, сэр, нет, если это ваш друг… Только странно, что вы не говорили об этом, и у него нет багажа, и все такое…
— Его положение печально, — согласился герцог и улыбнулся ей, — и мы должны, чем можем, помочь ему.
— Да, сэр, и я, конечно, не бесчувственная, но я никогда не слышала, чтобы юные джентльмены бродили вот так — в одиночку.
— Конечно, это было неумно, но в другой раз он так не поступит. Думаю, он был бы рад горячему кирпичу, который вы приносили мне.
Тут Том проворчал что-то в знак протеста, и миссис Эплбай обратила на него внимание. Теперь она заметила, что он был гораздо моложе, чем ей показалось, и очень усталым и помятым. Ее лицо смягчилось.
— Я побеспокоюсь об этом, сэр. Господи, и какая хорошая одежда испорчена! Надеюсь, он не сбежал из школы!
— Нет, нет! — ответил Том. Покачав головой, она сказала:
— Отведите его в номер 6, там готова постель. А если он разденется, я посмотрю, можно ли почистить его одежду.
Она удалилась, а Том заявил, что он вполне здоров и спать не хочет. Встав на ноги, Том понял, что он очень устал. Герцог проводил его в комнату в задней части дома и сказал, что ему станет лучше после нашатырного спирта с водой и отдыха. Он помог ему снять грязную одежду. Том лег в кровать, и герцог накрыл его одеялом;
— Не думал, — пробормотал Том, — что так получится. Но что ни говори, он ударил меня. дубиной! Я сейчас полудохлый. Надеюсь только, что старый Снейп чувствует себя не лучше…
С этим благим пожеланием он закрыл глаза, а герцог, размышляя, какие трудности может у него вызвать привязанность к этому бедолаге, пошел к хозяйке за нашатырным спиртом.
Глава 10
— Конечно, ты будешь, как огурчик, — сказал герцог. — А была ли у тебя сумка, или эти воры и ее забрали?
Мальчик почувствовал себя неудобно.
— Нет, то есть… Видите ли, я не мог ее с собой захватить, потому что… Ну, не мог. Но у меня были деньги, и я думал, что я смогу все купить, что нужно.
Герцог, увидевший много общего со своей судьбой, понимающе кивнул и сказал, что это не важно.
— Думаю, одна из моих ночных рубашек тебе более или менее подойдет… Сколько тебе лет?
— Пятнадцать, — ответил Том с оттенком вызова.
— Ты очень высокий. Я думал, ты старше.
— Ну, обычно мне все дают не меньше семнадцати, правда? — После этой реплики тон Тома стал гораздо менее воинственным. — И вообще-то я сам могу за себя постоять. Но когда эти гады нападают двое на одного — что тут поделаешь? А ведь второго такого случая не будет, слишком за мной смотрят. О, это очень плохо, сэр! Я хотел бы умереть! Они все тогда пожалеют об этом. Папа, по крайней мере. Мистеру Снейпу, по-моему, на это наплевать, потому, что он — величайшая скотина в природе. Ненавижу его!
— Это — твой учитель? — спросил герцог.
— Да. То есть, гувернер, потому что папа не отправлял меня в школу. А это бы, по мне, было лучше. А тут еще это чтение в карете, и не что-нибудь хорошее, — например «Веверлей» или «Приключения Джонни-Пришельца», — нет, это он у меня забрал, он такой! — а всякую ерунду насчет средних веков! Как будто кому-то нужна вся эта скучища! Главное, в карете, сэр! Это было больше невозможно терпеть!
— Конечно, это было очень скверно, — согласился герцог. — Но они все так поступают. Помню, мой гувернер пытался читать мне «Естественное богословие» Пэйли, по пути из Бата в С… — домой! — спохватился герцог.
— Наверное, не менее скучная штука, — посочувствовал Том.
— Хуже!
— А что вы сделали, сэр?
Герцог улыбнулся.
— Я был покорным, я пытался слушать.
— Ну, а я дал мистеру Снейпу по голове и убежал, — заявил Том. Герцог рассмеялся.
— Как, правда? Но как тебе это удалось, если вы были в карете?
— Не удалось бы, но мы меняли лошадей в Шефорде, а потом, примерно в миле от города, сломались козлы, и пришлось остановиться. Извозчик поехал обратно в город за новой каретой, а мистер Снейп говорит мне: давайте погуляем в лесу, и это-то еще ничего, но он опять достает свою глупую книжку. А я только что заметил беличье гнездо, я уверен, что это оно и было, и нашел бы его, оставь он меня в покое. Но это — такая занудная бестия, он заявил, что начнет новую главу, ну, я и дал ему как следует. У меня, знаете, хороший удар, — он продемонстрировал свой большой кулак, — дал ему в затылок, за ухом. А если вы скажете, сэр, — добавил он с обидой, — что это нехорошее дело — ударить сзади, то я вам скажу, он заслужил, потому что не раз сек меня, и я это не забуду. А ваш тоже так делал?
— Нет, очень редко, — ответил герцог. — Но он был страшный зануда. Боюсь, я бы не мог с ним справиться, потому, что я был не такой здоровый. Но, признаюсь, мне это в голову не приходило. Он что, свалился?
— Да, — весело ответил Том. — По-моему, он жив. Я, конечно, сам не разглядел, некогда было, но думаю, да. И не хотел бы, чтобы было иначе, потому что меня ведь тогда повесят, правда?
— Ну, не думаю, что дело так плохо, — успокоил его герцог. — Значит, ты шел из Шефорда?
— Да, и не хотел бы, чтобы он знал, куда. Я шел осторожно, прятался за деревьями, так что кареты ему не помогут. Я думал, что смогу сесть в карету на Лондон и посмотреть там все интересные места, куда он не пускал меня, старый болван! Подумайте только, сэр — мы ехали из Вортинга и переночевали в Лондоне, и он тогда разрешил мне посмотреть только собор Святого Павла! Очень он мне нужен! Больше ничего, даже зверинец! И, конечно, он не поведет меня в театр. Тогда-то от него было не убежать: кто-то бы меня обязательно заметил; но раз случаи представился, то я был бы последний олух, если бы не сделал этого. Но теперь… теперь у меня нет ни гроша, и это все ни к чему. Но одно я знаю: я не побегу домой просить прощения! Если мне не попасть в Лондон, хотя я надеюсь, что все же смогу это сделать, то я могу попасть в порт на море и поступить на корабль юнгой. Если еще есть пираты, то это даже лучше, чем ехать в Лондон. Но все-таки я хотел бы там все посмотреть и повеселиться на славу, — добавил он грустно.
— Не унывай, — сказал герцог, тронутый бесхитростным рассказом. — Может быть, мы тебе это как-нибудь устроим.
— О, сэр, вы думаете, это возможно? Но как?
— Подумаем об этом, — пообещал герцог, сворачивая с проселка на Хитчинскую дорогу. — Но сначала — тебе нужен хороший кусок мяса, и нужно посмотреть твой глаз.
— О, сэр, вы — настоящий греческий герой, — сказал Том в порыве благодарности. — Простите, что сначала я был с вами невежлив. Я думал, что вы, как все, будете бранить меня и все такое, но я вижу, вы молодец, и могу теперь сказать вам, что меня зовут Том Мэмбл. Мой папа — сталезаводчик, и мы живем близ Катеринга — А вы где живете, сэр?
— Иногда — в деревне, иногда — в Лондоне.
— Вот хорошо! — с завистью сказал Том. — Я сам не был южнее Катеринга, пока меня не послали в Вортинг. У меня была корь, и доктор сказал, что мне надо туда. Лучше бы в Брайтон! Только бы не с этим Снейпом! Вы себе не представляете, сэр, что значит быть единственным сыном у папы. Тебя ни на минуту не оставляют без присмотра, не дают делать, что тебе хочется, это просто невозможно!
— Ну, — вздохнул герцог, — я себе это хорошо представляю. Если бы не представлял, то поступил бы, как другие, и вернул бы тебя твоему гувернеру.
— Нет, нет! — вскричал Том. Герцог улыбнулся.
— Нет, сейчас нет. Но я думаю, ты все же вернешься к отцу. По-моему, он очень привязан к тебе, и ты ведь не хочешь причинить ему горе?
— Н-нет, — неохотно согласился Том. — Конечно, надо будет вернуться, но не раньше, чем я побываю в Лондоне. Он, конечно, будет очень огорчаться, но когда я вернусь, я получу нагоняй…
— Разве? — спросил герцог.
— Сэр, вы не знаете папу, или Снейпа!
— Очень возможно, но, может быть, если он узнает, что ты был моим гостем, и если я смогу встретиться и поговорить с ним, он не будет так сердиться на тебя. Том посмотрел на него с сомнением.
— Вряд ли. Ну, да ладно, я стерплю пару оплеух. Но, знаете, папа — самый богатый человек в наших краях, он богат как Крез, и у него дьявольский темперамент! Он же всегда хотел воспитать меня как джентльмена, чтобы я не был вульгарным и не знался со всякими отпетыми парнями, так что мой побег приведет его в ярость!
— Это, — задумчиво сказал герцог, — было бы очень скверно. Может быть, тебе пришлось бы вернуться к мистеру Снейпу.
— Нет, этого не будет, — заявил Том очень решительно.
Вскоре они приехали в Бэлдок и въехали во двор «Белой лошади». Том, хотя и воспрял духом, был еще слабоват физически и рад был опереться на руку герцога, когда они шли в гостиницу. Официант встретил их в вестибюле с неприятным удивлением, но герцог не обратил на это внимания.
— Попросите миссис Эплбай подняться ко мне, — сказал он и повел Тома наверх.
Когда улыбающаяся миссис Эплбай вошла в розовую гостиную, она была не только очень удивлена, но явно шокирована появлением Тома. Официант уже описал ей это событие в очень нелестных для Тома красках, и она была готова выставить его за дверь, но решила сначала посмотреть на Тома сама. Он сидел в кресле у камина, предоставив герцогу обрабатывать синяки и ссадины на его лице. Гость выглядел явно нереспектабельно, и миссис Эплбай воскликнула с негодованием:
— Могу я узнать, сэр, что это значит?
Герцог, не привыкший, чтобы с ним так разговаривали, удивленно посмотрел на нее. Сама не зная, почему, она слегка присела и проговорила гораздо мягче:
— Кажется, вы хотели поговорить со мной, сэр?
— Да. Мне хотелось бы, если можно, разместить на ночлег моего юного друга. С ним случилось несчастье, его ограбили два негодяя. Сиди смирно, Том, и держи у глаза подушечку. Миссис Эплбай принесет тебе немного мяса, чтобы приложить его к глазу.
— Я не знала, сэр, что вы собираетесь привести с собой какого-то юного джентльмена!
— Конечно, как вы могли это знать? Я и сам не знал этого. У вас есть возражения?
— Конечно, сэр, нет, если это ваш друг… Только странно, что вы не говорили об этом, и у него нет багажа, и все такое…
— Его положение печально, — согласился герцог и улыбнулся ей, — и мы должны, чем можем, помочь ему.
— Да, сэр, и я, конечно, не бесчувственная, но я никогда не слышала, чтобы юные джентльмены бродили вот так — в одиночку.
— Конечно, это было неумно, но в другой раз он так не поступит. Думаю, он был бы рад горячему кирпичу, который вы приносили мне.
Тут Том проворчал что-то в знак протеста, и миссис Эплбай обратила на него внимание. Теперь она заметила, что он был гораздо моложе, чем ей показалось, и очень усталым и помятым. Ее лицо смягчилось.
— Я побеспокоюсь об этом, сэр. Господи, и какая хорошая одежда испорчена! Надеюсь, он не сбежал из школы!
— Нет, нет! — ответил Том. Покачав головой, она сказала:
— Отведите его в номер 6, там готова постель. А если он разденется, я посмотрю, можно ли почистить его одежду.
Она удалилась, а Том заявил, что он вполне здоров и спать не хочет. Встав на ноги, Том понял, что он очень устал. Герцог проводил его в комнату в задней части дома и сказал, что ему станет лучше после нашатырного спирта с водой и отдыха. Он помог ему снять грязную одежду. Том лег в кровать, и герцог накрыл его одеялом;
— Не думал, — пробормотал Том, — что так получится. Но что ни говори, он ударил меня. дубиной! Я сейчас полудохлый. Надеюсь только, что старый Снейп чувствует себя не лучше…
С этим благим пожеланием он закрыл глаза, а герцог, размышляя, какие трудности может у него вызвать привязанность к этому бедолаге, пошел к хозяйке за нашатырным спиртом.
Глава 10
Герцог не спешил одалживать двуколку у хозяйки. Он решил подождать до полудня. Утро было посвящено подбору всего необходимого для удобства и достойного вида его протеже. Он не согласился с Томом, что мыло, зубной порошок и тому подобное — излишняя роскошь или что для путешествия нужно не больше одной рубашки. Герцог был тверд в своем убеждении и, после внезапной вспышки независимости молодого Мэмбла, заявившего, что его папа не потерпит, чтобы его сын и наследник у кого-то одалживался, провел его по городским магазинам, заверив, что он учтет все траты и представит его папе счет.
Мистер Мэмбл, чьему сложению Джилли мог бы только позавидовать, быстро почувствовал себя лучше, встал с постели и управился с телятиной с оливками, бифштексом, куском поросячьей ноги, двумя порциями пудинга и желе. Он сказал герцогу, что теперь он в отличной форме, отлозйш два яблока, на случай, если проголодается поздним вечером, сел у огня и поведал историю своей жизни симпатичному старшему другу.
Герцог узнал, что мать Тома рано умерла, а отец посвятил себя воспитанию из наследника настоящего джентльмена. С этой целью он нанял Снейпа, которому поручено было дать Тому все знания, которые необходимы джентльмену, а также удержать его от дурного поведения и дурной компании и привить правила гигиены. Мистер Снейп оказался угрюмым типом, нелюбовь к которому герцогу была понятна. Ясно стало, что удел Тома был хуже его собственного, так как лорд Лайонел действительно исходил из джентльменства, но при этом считал, что его племянник должен уметь чистить оружие, седлать и запрягать лошадей (даже подковывать их), вырезать из дерева, защищать себя самого, что не менее важно, чем изучать науки. Мистер же Мэмбл страшно боялся, что Том станет заниматься чем-то, по его мнению, неподходящим, несвойственным «белой кости», поэтому бедняга Том, лишенный таких амбиций, был постоянно опекаем, его естественные наклонности не одобрялись, а буйная натура не находила выхода. Герцогу стало искренне жаль его, и он решил, что скрасив жизнь этого странного, но симпатичного парня, он совершит первое доброе деяние в жизни. Независимо от результатов встречи с Ливерседжсм, решил герцог, в двухдневный срок надо будет вернуться в Лондон. Если ретивый Снейп за это время не отыщет ученика, надо взять его с собой в Лондон, а из дома написать письмо мистеру Мэмб-лу, что, дескать, подобрав Тома на дороге, он привез его в город и вернет его занятому родителю, как только тот найдет время приехать в Метрополис. Герцог достаточно»знал свет, чтобы понять, что сообщение о том, что сын попал в благородную компанию, смягчит гнев мистера Мэмбла, а также не сомневался, что ему будет не так трудно убедить заводчика уволить мистера Снейпа и послать сына в школу.
Если же Снейп приедет сюда раньше, чем они уедут, то герцог, имевший немалый опыт, как обращаться с собственным наставником, не сомневался, что может уладить дело. Что же касается сожалений о расстроенных чувствах родителя, то он подавил их, не колеблясь: едва ли следует принимать во внимание отца Тома, если он не принял во внимание собственного, куда более стоящего, дядю. И если лорд Лайонел заслуживал, считал он, урока, то куда больше это относилось к мистеру Мэмблу. Кроме того, он может уберечь Тома от опасностей, которым тот подвергнется, бродя по дорогам один, и исполнить его мечту: посмотреть Лондон. А Том, не знавший полутонов, быстро перешел от подозрительности по отношению к своему благодетелю к восхищению им. Его совесть была успокоена: обещанием представить его отцу счет по расходам, и он охотно принял гинею на расходы и заверил герцога, что сможет сам себя занять, пока тот будет отсутствовать.
Герцог же, узнав еще кое-что насчет «Синицы в руках», поехал на этот раз от заставы до пересечения этой дороги с дорогой на Шефорд, чтобы сократить расстояние по проселку. Он увидел вскоре за деревней Арсли «Синицу в руках» — одинокий трактир среди каких-то заброшенных строений, с обшарпанной вывеской, представлявшей собой две ржавые цепи, скрипевшие на ветру. Домик был небольшой и, судя по виду, обслуживал, скорее всего, деревенских поденщиков. Вид его был заброшенным, но впечатление о том, что в нем есть что-то зловещее, герцог отнес к своей фантазии. Он вышел из коляски и привязал лошадку к столбу. Гостиница в этот час не обнаруживала признаков жизни, и войдя с улицы в распивочную, он не нашел там ни души. Комната эта была маленькой, прокуренной многочисленными курильщиками трубок и пропитанная испарениями джина и эля. Поморщившись, герцог толкнул следующуюдверь.
— Хозяева!
После долгой паузы показался маленький человек в плисовой куртке, грязь на которой свидетельствовала о захудалости заведения, и уставился на герцога, открыв рот и выпучив глаза. Рот, где не хватало нескольких зубов, и сломанный нос мало что добавляли к его внешности. Вид хорошо одетого незнакомца в этом помещении, видимо, лишил его дара речи.
— Здравствуйте, — вежливо сказал герцог, — не здесь ли остановился мистер Ливерседж?
Субъект в плисовой куртке поглядел на него.
— А!
Герцог вытащил из кармана визитную карточку кузена.
— Пожалуйста, передайте это ему!
Тот, механически отряхнув штаны, взял карточку и стал разглядывать ее с сомнением, продолжая изучать гостя. Вид бумажника заставил его глаза заблестеть, и герцог был рад, что оставил большую часть денег в гостинице. Да и пистолет в кармане не помешает. Он уже хотел было попросить нового знакомого быть поживее, как дверь, очевидно, ведшая во двор, отворилась, и появился дородный мужчина с серо-седыми волосами и квадратным, плохо выбритым лицом. Он подозрительно посмотрел на герцога и спросил недовольно, по какому он делу.
— У меня дело к мистеру Ливерседжу, — ответил герцог.
Это сообщение, видимо, не доставило пришедшему никакого удовольствия, потому что он посмотрел на герцога с еще большим подозрением и взял карточку у своего слуги. Он не сразу разобрал надпись, но когда справился, то герцогу показалось, что к подозрительности добавился оттенок тревоги. Он не очень одобрительно и явно изучающе продолжал глядеть на гостя. Видимо, он не нашел в его мальчишеской фигуре ничего, стоящего внимания, и беспокойство исчезло. С хриплым смешком он произнес:
— Ну, надо же! Ну, ладно, черт возьми, посмотрим.
Он пошел наверх по скрипучей лестнице, оставив герцога один на один с человеком в плисовой куртке.
Прошло немало времени, пока хозяин вернулся. До герцога долетали сверху обрывки какого-то спора, а когда хозяин вернулся, то к нему, кажется, вернулось и беспокойство. Герцог мог его поняты ему самому было неспокойно.
— Прошу вас подняться наверх, сэр, — произнес хозяин, словно повторяя заученный урок.
Герцог, незаметно нащупав в кармане плаща пистолет мистера Мантона, вздохнул и стал подниматься. Его провели по коридору в комнату в задней части дома. Хозяин распахнул дверь и лаконично доложил о госте:
— Вот он, Са… сэр!
Герцог вступил в квадратную и довольно неудобную комнату, изображавшую гостиную. Здесь было чище, чем во всем доме, и были заметны усилия создать подобие изящества. Выцветшие занавески были недавно постираны, стол накрыт красной скатертью.
Перед небольшим очагом стоял джентльмен средних лет, осанистый, с бледным лицом и серебристо-седыми волосами, причесанными в модном стиле «Брут». Одет он был с подчеркнутой аккуратностью в темный пиджак и светлые панталоны, воротничок рубашки доходил до бакенбардов, галстук был хорошо подобран. Лишь приглядевшись, герцог заметил, что элегантный пиджак кое-где блестит, а рубашку уже чинили. Между ним и хозяином было определенное сходство, но его внешность отличало выражение большего добродушия, чего хозяин был лишен, и он, с неподражаемой любезностью вышел вперед, протягивая пухлую руку, и сказал:
— Мистер Вейр! Я счастлив, что вы нанесли мне визит!
Герцог не видел необходимости пожимать руку мистера Ливерседжа и просто поклонился. Последний, скользнув взглядом по гостю, придвинул стул и предложил:
— Давайте присядем, сэр. Увы, дело, по которому вы прибыли, очень тяжкое! Уверяю, я могу вас понять, потому что сам был молод, но мой долг — забота о моей несчастной племяннице. Ах, мистер Вейр, вам еще мало знакома печаль и боль, я бы даже сказал, муки, которым подвергли ту, чье нежное сердце было так обмануто! — Тронутый им самим нарисованной картиной, он на мгновение закрыл лицо большим платком.
Герцог сел, положив шляпу на стал, и сказал:
— Поистине, я сожалею об этом, мистер Ливерседж. Я не хотел бы быть причиной женской печали и боли.
Мистер Ливерседх поднял голову.
— Сразу видно человека из хорошего общества! Я это знал, мистер Вейр! Благородное воспитание! Когда моя племянница рыдала на моей груди, говоря, что ее бросили и предали, я сказал ей: дорогая моя, положись на отпрыска благородной семьи, который поступит с тобой порядочно. Я благодарю Бога, мистер Вейр, что моя вера в человечество не была поколеблена?
— Надеюсь, что так, — ответил герцог. — Но я в не думал, что чувства вашей племянницы так глубоко травмированы.
— Сэр, — ответил мистер Ливерседж, — вы молоды! Вы не знаете глубин женского сердца!
— Это так, — подтвердил герцог. — Но разве деньги смягчат страдания и муки?
— Да, — просто ответил мистер Ливерседж. Герцог не мог не улыбнуться.
— Простите, мистер Ливерседж, но разве подобные вещи не отталкивают человека вашей чувствительности?
— Не скрою от вас, мистер Вейр, очень отталкивают. Как вы верно заметили, я чувствительный человек, и с большой неохотой я вынужден защищать интересы сиротки-племянницы.
— И подстрекать ее? — проворчал герцог. Собеседник оценивающе посмотрел на него.
— У моей племянницы, — сказал он, — были большие убытки в связи с неоправдавшимися ожиданиями. Я не хочу перечислять, мистер Вейр, но свадебный наряд и…
— 5 тысяч фунтов? — спросил Джилли. Они поглядели друг на друга.
— Я убежден, — с упреком сказал мистер Ливерседж, — что вы не сделаете некрасивого поступка. Если принять во внимание характер ожиданий моей племянницы, пять тысяч фунтов не кажутся чрезмерной суммой.
— Но я совершенно не в состоянии заплатить такую сумму, — сказал герцог. Мистер Ливерседж простер к нему руки.
— С моей стороны было бы очень нежелательно напоминать, что вы в близком родстве с тем, для кого такая сумма — не больше, чем для нас с вами крона.
— Сейл? — спросил Джилли. — Но он никогда не заплатит.
В голосе мистера Ливерседжа зазвучало изумление:
— Не могу поверить, сэр, что его светлость поскупится!
Герцог грустно покачал головой.
— Знаете, я не прямой наследник, передо мной два дяди и кузен. А мой отец, мистер Ливерседж, не так богат.
— Я не поверю, чтобы его светлость пожелал, чтобы его имя было замарано в суде! — решительно сказал мистер Ливерседж.
— А я думаю, — мягко заметил герцог, — что вы не решитесь замарать имя вашей племянницы.
— Не могу решиться. Но придется преодолеть себя. Так и будет, если его светлость проявит непреклонность. Но не странно ли — глава столь благородного дома так мало заботится о своем имени!
— А что бы вы сказали, если бы я сбежал с ней в Гретна-Грин? Не допускаю, чтобы вам показался заманчивым союз вашей племянницы с человеком без состояния и перспективы, вроде меня.
— Конечно, нет, — ответил мистер Ливерседж. — Но ведь она еще почти ребенок! Свадьбу можно было. бы аннулировать — за плату.
Герцог рассмеялся.
— Кажется, мы начинаем лучше понимать друг друга. Вы можете признаться, сэр, что ваша цель — получить деньги от моего знатного родича — не важно, каким путем.
— Межу нами, мистер Вейр, — весело сказал Ливерседж, — только между нами!
— Как, должно быть, тяжело для такого чувствительного человека переживать подобные затруднения! — заметил герцог.
Ливерседж вздохнул.
— Да, сэр. Это — совершенно не мой курс.
— Каков же ваш курс? — поинтересовался герцог. Ливерседж махнул рукой.
— Карты, сэр, карты! Я льстил себя надеждами на успех. Но судьба подвергла меня несправедливым гонениям. Я временно, конечно, лишен средств поддерживать достойное существование и нахожусь в жалких обстоятельствах, которые вы бы сочли неподобающими достойному человеку. Вы, мистер Вейр. я не сомневаюсь, наслаждаетесь роскошью такой гостиницы, как «Георг», не подозревая…
— Нет, нет, это не для меня, — заверил герцог. — Мой номер — в «Белой лошади».
— «Белая лошадь», — провозгласил Ливерседж, — не блещет роскошью «Герцога», но по сравнению с этой дырой, где я вынужден ютиться, это — дворец!
Герцог не стал спорить, и после длинного отступления насчет прелестей почтовых гостиниц, почтенный собеседник заговорил более оптимистично:
— Но я не жалуюсь, мистер Вейр. Жизнь есть жизнь! Дайте мне шанс, и я смогу создать дом, где потребность джентльменов в игре найдет воплощение. При всей скромности, могу заверить, что у меня талант к подобным предприятиям. Если я буду иметь счастье пригласить вас в дом под моим управлением, не сомневайтесь, вы получите удовольствие. Никакой дешевки, уверяю вас, и вход по пропуску. Особое внимание я бы обратил на вино: нет ничего опаснее для таких начинаний, чем отвращать клиентов дурным вином. Но мне нужно быть состоятельным, сэр. Без этого я не достигну цели, или результат будет гораздо ниже возможностей.
— Вы откровенны! — заметил герцог. — Мой кузен — ставка в какой-то вашей дьявольской игре.
— Рассуждать так, — сказал Ливерседж, — значило бы сводить все к откровенной вульгарности.
— Боюсь, я еще больше продвинусь в этом направлении. По-моему, требования исходят не от вашей племянницы, но от вас, и все это — уловка!
Мистер Ливерседж улыбнулся.
— Дорогой сэр, поверьте, вы ошибаетесь!
— А я уверен, что нет, и вы мне…
Пухлая рука схватила его руку. Ливерседж, возвращаясь к укоризненному тону, произнес:
— Только в этих стенах, мистер Вейр.
— Ну а что, — спросил герцог, — если бы я решил жениться на вашей племяннице? Вы думали об этом?
— Конечно, я желаю счастья моей племяннице. Но это вам совершенно не подойдет, как и вашим знатным родственникам. Боюсь, что они сделали бы все, чтобы предотвратить неравный брак. Увы, но таков уж свет, и если бы я был вашим отцом, сэр, я бы, разумеется, все сделал, чтобы разъединить вас с моей бедной Белиндой. Это несомненно! Вы молоды и неопытны, но ваши родные смотрят на это, конечно, как и я.
— Мистер Ливерседж, — сказал герцог, — я не верю, что ваша племянница поддержала бы выставленные вами требования. Вы просто хотите одурачить и облапошить меня! Это обман, и по-моему, ваша племянница об этом не ведает!
Ливерседж сокрушенно покачал головой.
— Мистер Вейр, мне причиняет боль ваше незаслуженное недоверие! Я не предполагал, что вообще можно так не верить! Я не ожидал, что после всего, что было между вами и моей бедной племянницей, я встречу такую — поверьте, мне не хочется это говорить, — страшную бесчувственность! Что ж, в таком случае я представлю вам неоспоримые доказательства моей правоты. — При этих словах он поднялся, и герцог неохотно последовал его примеру. Ливерседж понимающе улыбнулся. — Не бойтесь, мистер Вейр. Каковы бы ни были мои чувства, гостеприимство для меня — священно. Прошу вас поверить, под этой кровлей это так. Но тут дело в принципах! Умоляю, сядьте, я скоро вернусь.
Мистер Мэмбл, чьему сложению Джилли мог бы только позавидовать, быстро почувствовал себя лучше, встал с постели и управился с телятиной с оливками, бифштексом, куском поросячьей ноги, двумя порциями пудинга и желе. Он сказал герцогу, что теперь он в отличной форме, отлозйш два яблока, на случай, если проголодается поздним вечером, сел у огня и поведал историю своей жизни симпатичному старшему другу.
Герцог узнал, что мать Тома рано умерла, а отец посвятил себя воспитанию из наследника настоящего джентльмена. С этой целью он нанял Снейпа, которому поручено было дать Тому все знания, которые необходимы джентльмену, а также удержать его от дурного поведения и дурной компании и привить правила гигиены. Мистер Снейп оказался угрюмым типом, нелюбовь к которому герцогу была понятна. Ясно стало, что удел Тома был хуже его собственного, так как лорд Лайонел действительно исходил из джентльменства, но при этом считал, что его племянник должен уметь чистить оружие, седлать и запрягать лошадей (даже подковывать их), вырезать из дерева, защищать себя самого, что не менее важно, чем изучать науки. Мистер же Мэмбл страшно боялся, что Том станет заниматься чем-то, по его мнению, неподходящим, несвойственным «белой кости», поэтому бедняга Том, лишенный таких амбиций, был постоянно опекаем, его естественные наклонности не одобрялись, а буйная натура не находила выхода. Герцогу стало искренне жаль его, и он решил, что скрасив жизнь этого странного, но симпатичного парня, он совершит первое доброе деяние в жизни. Независимо от результатов встречи с Ливерседжсм, решил герцог, в двухдневный срок надо будет вернуться в Лондон. Если ретивый Снейп за это время не отыщет ученика, надо взять его с собой в Лондон, а из дома написать письмо мистеру Мэмб-лу, что, дескать, подобрав Тома на дороге, он привез его в город и вернет его занятому родителю, как только тот найдет время приехать в Метрополис. Герцог достаточно»знал свет, чтобы понять, что сообщение о том, что сын попал в благородную компанию, смягчит гнев мистера Мэмбла, а также не сомневался, что ему будет не так трудно убедить заводчика уволить мистера Снейпа и послать сына в школу.
Если же Снейп приедет сюда раньше, чем они уедут, то герцог, имевший немалый опыт, как обращаться с собственным наставником, не сомневался, что может уладить дело. Что же касается сожалений о расстроенных чувствах родителя, то он подавил их, не колеблясь: едва ли следует принимать во внимание отца Тома, если он не принял во внимание собственного, куда более стоящего, дядю. И если лорд Лайонел заслуживал, считал он, урока, то куда больше это относилось к мистеру Мэмблу. Кроме того, он может уберечь Тома от опасностей, которым тот подвергнется, бродя по дорогам один, и исполнить его мечту: посмотреть Лондон. А Том, не знавший полутонов, быстро перешел от подозрительности по отношению к своему благодетелю к восхищению им. Его совесть была успокоена: обещанием представить его отцу счет по расходам, и он охотно принял гинею на расходы и заверил герцога, что сможет сам себя занять, пока тот будет отсутствовать.
Герцог же, узнав еще кое-что насчет «Синицы в руках», поехал на этот раз от заставы до пересечения этой дороги с дорогой на Шефорд, чтобы сократить расстояние по проселку. Он увидел вскоре за деревней Арсли «Синицу в руках» — одинокий трактир среди каких-то заброшенных строений, с обшарпанной вывеской, представлявшей собой две ржавые цепи, скрипевшие на ветру. Домик был небольшой и, судя по виду, обслуживал, скорее всего, деревенских поденщиков. Вид его был заброшенным, но впечатление о том, что в нем есть что-то зловещее, герцог отнес к своей фантазии. Он вышел из коляски и привязал лошадку к столбу. Гостиница в этот час не обнаруживала признаков жизни, и войдя с улицы в распивочную, он не нашел там ни души. Комната эта была маленькой, прокуренной многочисленными курильщиками трубок и пропитанная испарениями джина и эля. Поморщившись, герцог толкнул следующуюдверь.
— Хозяева!
После долгой паузы показался маленький человек в плисовой куртке, грязь на которой свидетельствовала о захудалости заведения, и уставился на герцога, открыв рот и выпучив глаза. Рот, где не хватало нескольких зубов, и сломанный нос мало что добавляли к его внешности. Вид хорошо одетого незнакомца в этом помещении, видимо, лишил его дара речи.
— Здравствуйте, — вежливо сказал герцог, — не здесь ли остановился мистер Ливерседж?
Субъект в плисовой куртке поглядел на него.
— А!
Герцог вытащил из кармана визитную карточку кузена.
— Пожалуйста, передайте это ему!
Тот, механически отряхнув штаны, взял карточку и стал разглядывать ее с сомнением, продолжая изучать гостя. Вид бумажника заставил его глаза заблестеть, и герцог был рад, что оставил большую часть денег в гостинице. Да и пистолет в кармане не помешает. Он уже хотел было попросить нового знакомого быть поживее, как дверь, очевидно, ведшая во двор, отворилась, и появился дородный мужчина с серо-седыми волосами и квадратным, плохо выбритым лицом. Он подозрительно посмотрел на герцога и спросил недовольно, по какому он делу.
— У меня дело к мистеру Ливерседжу, — ответил герцог.
Это сообщение, видимо, не доставило пришедшему никакого удовольствия, потому что он посмотрел на герцога с еще большим подозрением и взял карточку у своего слуги. Он не сразу разобрал надпись, но когда справился, то герцогу показалось, что к подозрительности добавился оттенок тревоги. Он не очень одобрительно и явно изучающе продолжал глядеть на гостя. Видимо, он не нашел в его мальчишеской фигуре ничего, стоящего внимания, и беспокойство исчезло. С хриплым смешком он произнес:
— Ну, надо же! Ну, ладно, черт возьми, посмотрим.
Он пошел наверх по скрипучей лестнице, оставив герцога один на один с человеком в плисовой куртке.
Прошло немало времени, пока хозяин вернулся. До герцога долетали сверху обрывки какого-то спора, а когда хозяин вернулся, то к нему, кажется, вернулось и беспокойство. Герцог мог его поняты ему самому было неспокойно.
— Прошу вас подняться наверх, сэр, — произнес хозяин, словно повторяя заученный урок.
Герцог, незаметно нащупав в кармане плаща пистолет мистера Мантона, вздохнул и стал подниматься. Его провели по коридору в комнату в задней части дома. Хозяин распахнул дверь и лаконично доложил о госте:
— Вот он, Са… сэр!
Герцог вступил в квадратную и довольно неудобную комнату, изображавшую гостиную. Здесь было чище, чем во всем доме, и были заметны усилия создать подобие изящества. Выцветшие занавески были недавно постираны, стол накрыт красной скатертью.
Перед небольшим очагом стоял джентльмен средних лет, осанистый, с бледным лицом и серебристо-седыми волосами, причесанными в модном стиле «Брут». Одет он был с подчеркнутой аккуратностью в темный пиджак и светлые панталоны, воротничок рубашки доходил до бакенбардов, галстук был хорошо подобран. Лишь приглядевшись, герцог заметил, что элегантный пиджак кое-где блестит, а рубашку уже чинили. Между ним и хозяином было определенное сходство, но его внешность отличало выражение большего добродушия, чего хозяин был лишен, и он, с неподражаемой любезностью вышел вперед, протягивая пухлую руку, и сказал:
— Мистер Вейр! Я счастлив, что вы нанесли мне визит!
Герцог не видел необходимости пожимать руку мистера Ливерседжа и просто поклонился. Последний, скользнув взглядом по гостю, придвинул стул и предложил:
— Давайте присядем, сэр. Увы, дело, по которому вы прибыли, очень тяжкое! Уверяю, я могу вас понять, потому что сам был молод, но мой долг — забота о моей несчастной племяннице. Ах, мистер Вейр, вам еще мало знакома печаль и боль, я бы даже сказал, муки, которым подвергли ту, чье нежное сердце было так обмануто! — Тронутый им самим нарисованной картиной, он на мгновение закрыл лицо большим платком.
Герцог сел, положив шляпу на стал, и сказал:
— Поистине, я сожалею об этом, мистер Ливерседж. Я не хотел бы быть причиной женской печали и боли.
Мистер Ливерседх поднял голову.
— Сразу видно человека из хорошего общества! Я это знал, мистер Вейр! Благородное воспитание! Когда моя племянница рыдала на моей груди, говоря, что ее бросили и предали, я сказал ей: дорогая моя, положись на отпрыска благородной семьи, который поступит с тобой порядочно. Я благодарю Бога, мистер Вейр, что моя вера в человечество не была поколеблена?
— Надеюсь, что так, — ответил герцог. — Но я в не думал, что чувства вашей племянницы так глубоко травмированы.
— Сэр, — ответил мистер Ливерседж, — вы молоды! Вы не знаете глубин женского сердца!
— Это так, — подтвердил герцог. — Но разве деньги смягчат страдания и муки?
— Да, — просто ответил мистер Ливерседж. Герцог не мог не улыбнуться.
— Простите, мистер Ливерседж, но разве подобные вещи не отталкивают человека вашей чувствительности?
— Не скрою от вас, мистер Вейр, очень отталкивают. Как вы верно заметили, я чувствительный человек, и с большой неохотой я вынужден защищать интересы сиротки-племянницы.
— И подстрекать ее? — проворчал герцог. Собеседник оценивающе посмотрел на него.
— У моей племянницы, — сказал он, — были большие убытки в связи с неоправдавшимися ожиданиями. Я не хочу перечислять, мистер Вейр, но свадебный наряд и…
— 5 тысяч фунтов? — спросил Джилли. Они поглядели друг на друга.
— Я убежден, — с упреком сказал мистер Ливерседж, — что вы не сделаете некрасивого поступка. Если принять во внимание характер ожиданий моей племянницы, пять тысяч фунтов не кажутся чрезмерной суммой.
— Но я совершенно не в состоянии заплатить такую сумму, — сказал герцог. Мистер Ливерседж простер к нему руки.
— С моей стороны было бы очень нежелательно напоминать, что вы в близком родстве с тем, для кого такая сумма — не больше, чем для нас с вами крона.
— Сейл? — спросил Джилли. — Но он никогда не заплатит.
В голосе мистера Ливерседжа зазвучало изумление:
— Не могу поверить, сэр, что его светлость поскупится!
Герцог грустно покачал головой.
— Знаете, я не прямой наследник, передо мной два дяди и кузен. А мой отец, мистер Ливерседж, не так богат.
— Я не поверю, чтобы его светлость пожелал, чтобы его имя было замарано в суде! — решительно сказал мистер Ливерседж.
— А я думаю, — мягко заметил герцог, — что вы не решитесь замарать имя вашей племянницы.
— Не могу решиться. Но придется преодолеть себя. Так и будет, если его светлость проявит непреклонность. Но не странно ли — глава столь благородного дома так мало заботится о своем имени!
— А что бы вы сказали, если бы я сбежал с ней в Гретна-Грин? Не допускаю, чтобы вам показался заманчивым союз вашей племянницы с человеком без состояния и перспективы, вроде меня.
— Конечно, нет, — ответил мистер Ливерседж. — Но ведь она еще почти ребенок! Свадьбу можно было. бы аннулировать — за плату.
Герцог рассмеялся.
— Кажется, мы начинаем лучше понимать друг друга. Вы можете признаться, сэр, что ваша цель — получить деньги от моего знатного родича — не важно, каким путем.
— Межу нами, мистер Вейр, — весело сказал Ливерседж, — только между нами!
— Как, должно быть, тяжело для такого чувствительного человека переживать подобные затруднения! — заметил герцог.
Ливерседж вздохнул.
— Да, сэр. Это — совершенно не мой курс.
— Каков же ваш курс? — поинтересовался герцог. Ливерседж махнул рукой.
— Карты, сэр, карты! Я льстил себя надеждами на успех. Но судьба подвергла меня несправедливым гонениям. Я временно, конечно, лишен средств поддерживать достойное существование и нахожусь в жалких обстоятельствах, которые вы бы сочли неподобающими достойному человеку. Вы, мистер Вейр. я не сомневаюсь, наслаждаетесь роскошью такой гостиницы, как «Георг», не подозревая…
— Нет, нет, это не для меня, — заверил герцог. — Мой номер — в «Белой лошади».
— «Белая лошадь», — провозгласил Ливерседж, — не блещет роскошью «Герцога», но по сравнению с этой дырой, где я вынужден ютиться, это — дворец!
Герцог не стал спорить, и после длинного отступления насчет прелестей почтовых гостиниц, почтенный собеседник заговорил более оптимистично:
— Но я не жалуюсь, мистер Вейр. Жизнь есть жизнь! Дайте мне шанс, и я смогу создать дом, где потребность джентльменов в игре найдет воплощение. При всей скромности, могу заверить, что у меня талант к подобным предприятиям. Если я буду иметь счастье пригласить вас в дом под моим управлением, не сомневайтесь, вы получите удовольствие. Никакой дешевки, уверяю вас, и вход по пропуску. Особое внимание я бы обратил на вино: нет ничего опаснее для таких начинаний, чем отвращать клиентов дурным вином. Но мне нужно быть состоятельным, сэр. Без этого я не достигну цели, или результат будет гораздо ниже возможностей.
— Вы откровенны! — заметил герцог. — Мой кузен — ставка в какой-то вашей дьявольской игре.
— Рассуждать так, — сказал Ливерседж, — значило бы сводить все к откровенной вульгарности.
— Боюсь, я еще больше продвинусь в этом направлении. По-моему, требования исходят не от вашей племянницы, но от вас, и все это — уловка!
Мистер Ливерседж улыбнулся.
— Дорогой сэр, поверьте, вы ошибаетесь!
— А я уверен, что нет, и вы мне…
Пухлая рука схватила его руку. Ливерседж, возвращаясь к укоризненному тону, произнес:
— Только в этих стенах, мистер Вейр.
— Ну а что, — спросил герцог, — если бы я решил жениться на вашей племяннице? Вы думали об этом?
— Конечно, я желаю счастья моей племяннице. Но это вам совершенно не подойдет, как и вашим знатным родственникам. Боюсь, что они сделали бы все, чтобы предотвратить неравный брак. Увы, но таков уж свет, и если бы я был вашим отцом, сэр, я бы, разумеется, все сделал, чтобы разъединить вас с моей бедной Белиндой. Это несомненно! Вы молоды и неопытны, но ваши родные смотрят на это, конечно, как и я.
— Мистер Ливерседж, — сказал герцог, — я не верю, что ваша племянница поддержала бы выставленные вами требования. Вы просто хотите одурачить и облапошить меня! Это обман, и по-моему, ваша племянница об этом не ведает!
Ливерседж сокрушенно покачал головой.
— Мистер Вейр, мне причиняет боль ваше незаслуженное недоверие! Я не предполагал, что вообще можно так не верить! Я не ожидал, что после всего, что было между вами и моей бедной племянницей, я встречу такую — поверьте, мне не хочется это говорить, — страшную бесчувственность! Что ж, в таком случае я представлю вам неоспоримые доказательства моей правоты. — При этих словах он поднялся, и герцог неохотно последовал его примеру. Ливерседж понимающе улыбнулся. — Не бойтесь, мистер Вейр. Каковы бы ни были мои чувства, гостеприимство для меня — священно. Прошу вас поверить, под этой кровлей это так. Но тут дело в принципах! Умоляю, сядьте, я скоро вернусь.