Хингстон Сэнди. Как поцеловать героя

   — Назад, идиот несчастный! — заорал Нед Прескотт. — Или ты хочешь, чтобы тебе оторвали голову эти лягушатники?
   — Я хочу получить письмо. Желательно от Николь, но готов и от матери.
   — Погоди, придет и твой черед.
   — Не могу ждать! — заявил Томми и выскочил из своего окопа.
   — Должно быть, у Томми есть любовница, — с хитрой улыбкой предположил Джордж Нейлор.
   — На самом деле — сестра.
   Солдаты насмешливо загудели:
   — Ну кто тебе поверит? Как же, он не может дождаться письма от сестры!
   — Заткнись, дурачок! — добродушно огрызнулся Томми. — Моя мать додумалась отправить ее в какую-то академию, и Никки очень забавно рассказывает о ней. Они целые часы заняты тем, что отбеливают постельное белье и шьют чехлы для кресел.
   Джеймс Уоффентин, который частенько бывал в Хейнесуорте, вытаращил глаза.
   — Что? Никки в академии?
   — Кто такая Никки, черт возьми? — озадаченно спросил Джордж.
   — Его сестра, — с готовностью проинформировал его Уоффентин. — Более веселой и живой девчонки, пожалуй, не сыщешь. Помнишь, Томми, как она обставила меня в плавании?
   Томми засмеялся.
   — На целых два корпуса!
   — Твоя сестра умеет плавать? — изумленно спросил Билл Симмс.
   — Ты бы видел, мальчик, как она ездит верхом, — с самодовольной улыбкой сказал Уоффентин. — У нее посадка получше, чем у самого генерала Пиккеринга, поверь мне! И стреляет как дьявол!
   — Так она прямо настоящая амазонка, — вступил в разговор еще один солдат.
   — Так оно и есть, — с гордостью подтвердил Томми.
   Уоффентин покачал головой.
   — Не могу себе представить, чтобы она занималась шитьем и рукоделием, Томми!
   — А ты думаешь, я могу? Но она сохранила при этом чувство юмора.
   На бруствере появилась белобрысая голова генеральского посыльного.
   — Давай их скорее мне, все до единого, — сказал Симмс, протягивая руку к пачке. — Это от тех, кого я оставил с разбитым сердцем.
   — Для вас ничего нет, сэр, — возразил парнишка, и все засмеялись.
   — Даже иска на признание отцовства? — оскорбленно спросил Симмс.
   — Да кто будет подавать на тебя такой иск? — Уоффентин так подтолкнул его локтем, что Симмс свалился в грязь. — Любая девушка скорее предпочтет непорочное зачатие, чем согласится переспать с тобой!
   Билл сделал вид, что собирается его взгреть, но тут между ними возник Томми и просительным тоном обратился к посыльному:
   — А мне ничего, Руфус?
   Парнишка пригладил всклокоченные волосы.
   — Да, есть. — Он помахал конвертом. — Очень даже надушенное.
   — Проклятие! — пробормотал Томми. — Это мать. Никки никогда так не делает.
   — Твоя мама поливает письма духами? — вскинул брови Уоффентин.
   — Моя мама душит даже мои ботинки. Давай побыстрее письмо, Руфус!
   Парнишка отдал конверт, и Томми тотчас же его вскрыл.
   — Боже милосердный! — воскликнул он. — Если бы я не знал всех подробностей, я бы поклялся, что кто-то разыграл меня.
   — А в чем дело?
   — Ну, баронесса пишет, что она приятно провела пасхальные праздники в Ярлборо, у герцога и герцогини…
   — Потрясающе, — протянул Уоффентин.
   — Да нет, ты не понял. Там была также Никки, моя сестра. И мама пишет, что она стала там королевой бала! Вот послушай: «Рада сообщить, что первый выход твоей сестры в свет принес ей грандиозный успех. Милейшая миссис Тредуэлл сотворила чудо с нашей девочкой. Николь не только показала себя настоящей леди, но у нее появился поклонник!»
   — И кто же этот счастливец? — заинтересовался Уоффентин.
   Томми пробежал глазами страницу:
   — Господи Иисусе! Не кто иной, как лорд Уоллингфорд!
   — Он наследник того самого герцога Стаффорда, не так ли? — спросил Уоффентин.
   — Моя сестра — герцогиня! — ошеломленно пробормотал Томми. — Вы уверены, что это не написал кто-нибудь из вас?
   — Да откуда у нас духи, черт побери? — проворчал кто-то за его спиной.
   — И то верно, — хмыкнул Томми.
   — Черт возьми, я всегда знал, что твоя сестра — благородных кровей, — признался Уоффентин. — Но все же не могу представить ее герцогиней.
   — Я тоже не могу, — сказал Томми и продолжил чтение: — О Господи! Да не может быть!
   — Дай я угадаю, — вызвался его приятель Ридпат. — Король Георг назвал ее своей наследницей и… — Однако что-то в выражении лица Томми заставило его замолчать.
   — Что, плохие новости? — с тревогой спросил Уоффентин.
   — Хуже некуда, — мрачно ответил Томми и стал выбираться из окопа.
   — И куда ты направляешься? — озабоченно поинтересовался Симмс, отрываясь от своего письма.
   — Просить генерала об отпуске.
   — Кто-то умер?
   — Если бы только это.
   Уоффентин схватил его за ворот:
   — Томми, погоди! Поделись своими бедами с товарищами!
   Томми задержался на полпути.
   — Ну что ж, знайте. Мать пишет, что Ник познакомилась с лордом Брайаном Бору. Он инструктировал ее по… словом, по какому-то там делу.
   Уоффентин присвистнул:
   — Боже милостивый! Прими мои соболезнования, приятель.
   — Я должен немедленно ехать в Англию.
   — Лорд Бору? — спросил Майкл Ридпат. — Не он ли служил в полку до того, как я оказался здесь? Это не тот, кого называли Брайан Бору Большие Яйца?
   — Наверняка она опозорена, — шепотом проговорил один из солдат.
   — Закрой коробочку! — рявкнул Томми. — Если я попаду домой, может, будет еще не поздно. — Он вылез наверх и побежал под свист пуль в сторону генеральского навеса.
   Поднявшись на цыпочках, Ридпат озадаченно посмотрел ему вслед.
   — Вот дурачок! Как будто генерал ему тут же предоставит отпуск для улаживания его личных дел!
   Уоффентин скорбно покачал головой:
   — Сразу видно, что ты не знаком с Брайаном Бору Большие Яйца!
 
   Томми получил отпуск, а два дня до отправления обоза в Брюгге он занимался тем, что сочинял письмо — несомненно, самое трудное письмо в его короткой жизни — своей матери на случай, если война помешает ему добраться до академии миссис Тредуэлл. С одной стороны, он не хотел чрезмерно волновать мать, а с другой — был полон решимости убедить ее в том, что сестру следует немедленно удалить от лорда Бору. Дело было вовсе не в какой-нибудь личной неприязни, наоборот, он не знал более доблестного солдата и более интересного собеседника. Однако Томми хорошо помнил, что за год военной кампании в постели этого пышноволосого великана побывало великое множество фламандских красавиц. Тот факт, что у Брайана Бору сейчас оставалась лишь одна здоровая нога, не имел большого значения, по мнению Томми, который был свидетелем того, как этот неистовый шотландец мог покорять женские сердца, несмотря на языковые барьеры, превратности войны и вопреки всякой логике. «Ах, Никки, — молился он всю ночь, пока ожидал обоза, — не будь дурочкой, не попади в его сети».
   Он прибыл в Дувр двадцать пятого мая, нашел лошадь и двинулся на север, отправив письмо матери с младшим офицером, который ехал в сторону Хейнесуорта. После весенних гроз все реки между Дувром и академией миссис Тредуэлл разлились. Томми пытался перейти одну вброд, потерял лошадь, простудился и три дня провалялся в горячке. Когда он пришел в себя, то наорал на владелицу таверны, украл из конюшни лошадь и помчался без остановок вперед. Он справился о дороге у крестьянина, но тот направил его в неверном направлении, и Томми потерял целых три часа. В очередной таверне его направили куда надо, и наконец он оказался у ворот академии.
   Прочитав красивую надпись, Томми остановился. «Должно быть, вид у меня еще тот», — подумал он, снял головной убор и пригладил волосы. Скорее всего его сейчас подстрелят охранники. Окна были темные, все девушки спали.
   Внезапно он услышал в утренней тишине звон клинков.
   У Томми закипела кровь. Господи, что это может быть? Бандиты? Французы? Слава Богу, что он оказался здесь вовремя! Снова послышался лязг стали, затем раздался гневный крик, явно мужской.
   Томми соскочил с лошади и бросился к воротам, вытащив из ножен саблю.
   Они распахнулись со скрипом, и Томми огляделся, пытаясь оценить ситуацию. Как ни странно, внутри все было спокойно. Входные двери были надежно заперты, он убедился в этом, потрогав щеколды. Здание представляло собой отреставрированный монастырь, сообразил он, шагая вдоль наружной стены. Очевидно, внутри находился двор, и там-то и шел бой. Но как туда проникнуть? Томми увидел еще одну дверь в низкой арке, подошел к ней и от злости пнул ногой. Дверь распахнулась. Шума боя больше не было слышно. Неужели он опоздал? Томми бросился в полутемный проход под аркой, увидел впереди дверь и, миновав ее, оказался во внутреннем дворе с саблей наголо.
   Два человека, стоявшие на мокрой от дождя траве, повернулись и уставились на него. Точнее, Томми мог лишь предположить, что они уставились на него, так как оба фехтовальщика были в масках. И в доспехах. Что за черт — дуэль? Он присмотрелся повнимательнее. Один из фехтующих, что покрупнее, держался рукой за столб или шест, а второй его атаковал. Какое-то время никто из них не шевелился.
   Затем один из фехтовальщиков — тот, что был пониже и поменьше, левой рукой поднял маску и, увидев рассыпавшиеся золотистые волосы, Томми с удивлением понял, что перед ним женщина. Она несколько мгновений ошеломлен-но смотрела на него, а затем воскликнула:
   — Томми?!
   — О Господи, это он! — закричал высокий фехтовальщик. — Томми Хейнесуорт! — Сорвав маску, он швырнул ее на траву. — Будь я проклят, это Томми!
   — А это ты, Бору! — прорычал Томми, размахивая саблей. — Убери свои мерзкие лапы от моей сестры!
   — Ради Бога, Томми! — Николь засмеялась. — Не будь же таким дураком!
   — Послушай, не будем сейчас давать волю опрометчивым словам, — дружелюбно сказал Брайан.
   — Так я тебе и поверил, развратник!
   И Томми ринулся на Брайана с саблей. К его великому удивлению, Никки встала между ними. Томми потерял равновесие и едва не врезался головой в траву.
   — Прочь с дороги, Никки, черт возьми! — взревел он.
   — Чтобы добраться до него, тебе придется убрать меня, — возразила Николь, с шумом опуская маску.
   Бору продолжал стоять, держась рукой за шест.
   — Послушай, Николь! Пошумели — и достаточно! Я уверен, что у твоего брата сложилось неверное представление…
   — Я тебе покажу неверное представление! — крикнул Томми и бросился в атаку, однако Никки каким-то образом вновь оказалась на его пути. Она не только отбила его удары, но стала наносить ответные, и делала это столь напористо, что Томми вынужден был попятиться назад.
   — Господи, да я вовсе не хочу драться с тобой, Никки! — заорал он. — Господи, Никки! — отступая к стене и тяжело дыша, проговорил Томми. — Где ты научилась так фехтовать?
   — У лорда Бору, — коротко ответила сестра. — А чем мы, по-твоему, здесь занимались?
   — Я отлично видел, черт возьми, чем вы тут занимались!
   — Он поправлял мне стойку, — объяснила Николь.
   — Он хватал тебя!
   — Даже если и так, не твое дело!
   — Я знаю этого человека! — указал саблей Томми. — И знаю очень даже хорошо!
   — Я тоже! — сказала сестра. Она сказала это с гордостью, затем повернулась и посмотрела на Бору так, что у Томми упало сердце. Он опоздал. Бору уже добился своего.
   — Будь ты проклят, Брайан! — прорычал Томми. — Как ты посмел поступить так с моей сестрой? — И с новой яростью бросился на стоящего у шеста лорда.
   И снова Николь успела перехватить его.
   — Уйди с дороги! — заорал Томми на сестру.
   — Если ты его обидишь, мне придется тебя убить. — Николь сделала мгновенный, ошеломляющий выпад. Томми попытался парировать удар, но уже в следующее мгновение вынужден был наблюдать за тем, как его сабля, выбитая неожиданным ударом из рук, летит в сторону клумбы, засаженной примулами.
   Николь бросилась к клумбе и, наступив на саблю, покачала головой.
   — Миссис Тредуэлл, — заявила она, — будет очень сердиться на тебя за это.
   Разумеется, у Томми, как у любого порядочного солдата, за голенищем находился кинжал. Но не мог же он броситься с этим оружием на свою сестру! Он опустил руки.
   — Никки, ты идиотка! Что ты сделала?
   Брайан Бору, у которого маска была сдвинута назад, расплылся в широкой улыбке.
   — Помимо того, что научилась фехтовать? Николь, все было сделано великолепно! Больше никогда не говори мне, что я тебе поддаюсь!
   — Да, неплохо сработано, — согласилась она, подняв маску и наклоняясь за саблей Томми. — Похоже, ты забыл основное правило фехтовальщика: не позволяй сердцу взять верх над рассудком.
   Томми был страшно смущен.
   — Никки, разве ты не знаешь, что он за человек? Он разбил сердца многим женщинам во всей Европе и оставил после себя уйму незаконнорожденных детей!
   — Вот это совершенно не соответствует действительности, — с некоторым раздражением сказал Брайан. — Я никогда не был столь беспечным.
   — Я думаю, Том, что тебя дезинформировали. Он всегда предохраняется, — резонно заметила Николь.
   — А-а-а! — Томми бросился на Бору, намереваясь вцепиться ему в горло.
   — Ни шагу вперед! — предупредила Николь, направив на брата острие сабли. Это было произнесено таким тоном, что Томми похолодел.
   — Никки, я хочу лишь оградить тебя…
   Трудно сказать, чем бы завершилась эта сцена, если бы в тот самый момент не раздался отчаянный крик:
   — Томми?! Николь?! Боже милосердный, что здесь происходит?
   Николь повернула голову, затем опять посмотрела на брата. В ее глазах сверкнула такая ярость, что Томми задохнулся.
   — Ах, негодяй! — воскликнула она. — Как ты посмел привести ее сюда?
   Баронесса Хейнесуорт неуверенно шагнула во двор.
   — Твое письмо, Томми, меня очень встревожило. Я поняла, что Николь грозит какая-то опасность.
   Николь продолжала смотреть на брата, но теперь ее взгляд сделался умоляющим. Казалось, он мог слышать, как кричит ее сердце: не говори ей, ах не говори ей, Томми! Как часто она просила его об этом, после того как их детские шалости заканчивались какой-нибудь бедой! Однако теперь это вышло за пределы детских шалостей. Бору лишил ее девственности, обесчестил, а стало быть, обесчестил и его!
   Его бывший фронтовой товарищ все еще продолжал держаться за шест и, похоже, сохранял полное хладнокровие.
   — Леди Хейнесуорт! — сказал он. — Какой приятный сюрприз! Удивительно, что вы так рано поднялись!
   — Я ехала всю ночь напролет. Это все из-за письма Томми. И что же я обнаружила? Ровным счетом ничего. Разве я не писала тебе, Томми, что лорд Бору дает твоей сестре уроки фехтования?
   — Мисс Хейнесуорт только что продемонстрировала Томми свою ловкость, — ровным тоном проговорил Бору, затем тихонько добавил, адресуясь к Никки: — Подайте мне, пожалуйста, костыли, дорогая!
   Дорогая! Услышав это ласковое слово, Томми почувствовал, как у него заныло сердце. Господи! Этот человек даже ходить не может! Какими же сладкими речами удалось ему затащить Никки в постель?
   Но затем Томми перевел взгляд на сестру и увидел счастливый румянец на ее лице.
   Он никогда не видел ее более красивой. А затем сестра повернулась к матери, и к ней вернулась привычная сутулость и нескладность. Томми не мог не знать о том, насколько суровой была баронесса к Николь, ведь они были близнецами и с детства составляли одно целое. Сейчас ей исполнилось девятнадцать — она стала взрослой. Достаточно взрослой, чтобы последовать велению своего сердца. Какое право он имеет мешать ей?
   Но почему это должен быть Бору?
   Томми мог бы рассказать матери всю правду, несмотря на свое сочувствие к Ник, поскольку это был его долг, долг брата и защитника. Но затем он посмотрел на Бору, который ковылял на своих костылях к баронессе, и перевел взгляд на Николь. Она шла рядом с ним — медленно, соизмеряя свой шаг с его. И Томми в первый раз повнимательнее взглянул на лорда Бору. Способен ли человек измениться? Можно ли укротить буйное, неуправляемое сердце этого шотландца? И могла ли это сделать Никки, его сестренка? Глядя сейчас на них, Томми был почти готов в это поверить.
   Шум на балконе заставил его поднять голову. Стайка девушек в легких весенних платьях высыпала из помещения.
   — Доброе утро, Николь! — застенчиво крикнули некоторые из них. — Доброе утро, лорд Бору!
   Его светлость остановился, поклонившись при этом так, словно он приветствовал королеву:
   — Доброе утро, леди!
   — Николь! — раздался голос с другого балкона, где находились воспитанницы постарше, примерно ровесницы его сестры. Окликала сестру девушка с совершенно удивительными рыжими волосами. — Кто это там с тобой? — И после паузы: — Господи! Да это никак твоя мама!
   — Тихо, Бесс! — цыкнула на нее невысокая брюнетка и ткнула подругу локтем под ребро.
   — Мама, — сказал Томми, — мама, я не знаю, простишь ли ты меня. Дело в том, что я… я… Я простудился! Да, простудился! И у меня была горячка, когда я писал это письмо. Даже не понимаю, о чем я тогда думал. С какой стати Николь могла грозить опасность?
   О, каким взглядом одарила его сестра! Ее благодарность, казалось, была безграничной.
   — Ой, Томми! — зашептала она. — Спасибо тебе. Слава Богу!
   — Простудился? — всполошилась баронесса. — Почему же ты в таком случае стоишь под дождем?
   Вдруг открылась еще одна дверь, выходившая во двор, и на пороге появилась изящная женщина в элегантном муслиновом платье в сопровождении более пожилой дамы. Молодая женщина крикнула с едва заметным иностранным акцентом:
   — Николь, мне показалось, что я слышала шум кареты. У нас гости?
   Почтенная дама, вглядевшись в тех, кто находился во дворе, внезапно напряглась и схватила женщину в муслиновом платье за руку.
   — Кристиан, — прошипела она.
   Томми увидел, как внезапно резко выпрямилась его мать. Из ее накрашенных губ вырвалось похожее на рычание слово:
   — Кристиан…
   Графиня Д'Оливери вскинула голову. Ее взгляд встретился со взглядом баронессы.
   — Боже, Эмилия! Кого я вижу?
   Мать Томми перевела взгляд на матрону:
   — Миссис Тредуэлл! Возможно, вы мне объясните, что делает эта… шлюха в вашей академии?
   Среди девушек на балконе пронесся гул. Николь перевела взгляд на графиню, потом снова на мать.
   — Мадам? — спросила она каким-то странным, жалобным тоном. — Мадам, вы знаете мою мать?
   — Я знаю ее очень даже хорошо! — громовым голосом заявила баронесса. — Знаю ее как бессовестную потаскуху!
   — Мама! — в смятении крикнула Николь.
   — Полагаю, вам лучше придержать язык, миледи, — отчеканил Брайан Бору столь решительно, что по телу Томми пробежала дрожь.
   Мать повернулась к искалеченному лорду:
   — Ну конечно — она и вы! Ах, Томми, твои дурные предчувствия были вполне оправданны! Здесь могло произойти большое несчастье!
   Томми нашел в себе силы напомнить о себе:
   — Мама, я не имею ни малейшего понятия, о чем ты говоришь.
   — Николь! — Голос баронессы прозвучал как удар хлыста. — Кто познакомил тебя с его светлостью? Предложил брать у него уроки фехтования?
   — Это б-была мадам, а в чем дело? — заикаясь, ответила Николь.
   — А какие еще уроки он тебе давал?
   Николь густо покраснела, и Томми подумал, что для ее же блага ей бы лучше сейчас исчезнуть.
   — Я не понимаю, о чем ты…
   — Он занимался с тобой любовью?
   — О-ох! — загудели на балконах.
   Подняв голову, Томми увидел весьма эффектную девушку с роскошными золотистыми волосами, на губах которой появилась ядовитая улыбка.
   — Я так и знала! — прокаркала она.
   Стоящая рядом с ней рыжеволосая девушка звонко шлепнула ее по смазливому лицу.
   — Ну вот что, — в ярости произнес Брайан Бору, — довольно этой болтовни!
   Баронесса попросту его проигнорировала. Она впилась взглядом в лицо дочери:
   — Николь? — Таким голосом можно было расколоть стекло.
   Томми вдруг понял, что он всей душой на стороне сестры. «Выдержи и дай отпор! Продемонстрируй ей то, что продемонстрировала мне! Пусть она увидит твое счастье…»
   Однако Николь сжалась под взглядом матери — привычка к покорности, выработанная за много лет, оказалась сильнее. Ее вина была написана на ее лице.
   Баронесса выпрямилась.
   — Мы уходим немедленно! Собери свои вещи, Николь! А впрочем, лучше оставь! Я их все равно сожгу!
   — Леди Хейнесуорт! — Бору с усилием выпрямился. — Я прошу вас…
   — Вы? Вы меня просите? После всего того, что сделали ей?
   — Я не позволю вам это совершить! — твердо сказал Бору.
   Она посмотрела на него с выражением крайнего презрения.
   — Каким образом вы намерены мне помешать, интересно? Ползая на коленях?
   — Мама! — закричал Томми. Он слишком долго терпел. — Лорд Бору был ранен, защищая твою страну!
   — Есть вещи, которых ты не понимаешь, Томас, — насмешливо сказала мать. — А вот он понимает! И она тоже! — Баронесса ткнула пальцем в мадам. — Моя единственная дочь! Боже мой! Какая трусливая месть!
   — Месть? — с недоумением спросила Николь. — За что?
   — Не важно за что! — резко сказала баронесса. — Возьми ее под руку, Томми! Мы покидаем это место!
   Видя, что Николь все еще держит в руках саблю, Томми заколебался. Однако, судя по всему, сестра не собиралась пускать в ход оружие.
   — Брайан? — тревожным шепотом проговорила она.
   — Вы не рассказали ей, что вы и Кристиан были любовниками?
   — Это неправда, Эмилия! — выкрикнула мадам.
   Баронесса бросила на нее испепеляющий взгляд.
   — Да полно, Кристиан! Всем было известно о вашей связи с ним в Париже! Об этом твердил весь свет! Мы уж не говорили о других твоих грехах, коих у тебя великое множество! Ты просто-напросто проститутка и всегда была ею!
   — Брайан? — прошептала Николь, испытывая невероятную душевную боль и смятение. Он ничего не сказал. Он просто стоял, опираясь на костыли.
   Но баронесса еще не закончила:
   — Что касается вас, — заявила она, указывая пальцем в сторону миссис Тредуэлл, — то можете быть уверены, что я доведу до сведения родителей других девочек, которых вы заманили сюда обманом, о случившемся! Школа для молодых леди, как же!
   Неожиданно черноволосая девушка на балконе выкрикнула:
   — Не надо, пожалуйста! Не распространяйте сплетни о нашей мадам! Мы ее обожаем!
   Брюнетку тут же поддержала рыжеволосая подруга:
   — Не позволяйте им отправлять нас домой, мадам и миссис Тредуэлл!
   Баронесса презрительно покачала головой:
   — Бедные одураченные создания! Если бы это было в моей власти, я бы всех вас забрала с собой немедленно! Но по крайней мере я буду уверена, что моя дочь больше ни одной минуты не останется в этом рассаднике порока! Забирай ее, Томми!
   Пятясь к матери, Николь обратилась к лорду Бору.
   — Брайан, о какой мести она говорит? — спросила она таким жалобным тоном, что у Томми сжалось сердце.
   Баронесса схватила дочь за руку и потащила к дверям. Николь подчинилась, однако глаза ее были устремлены на лицо лорда Бору.
   — Брайан?
   Его светлость не отвечал. Девушки на галерее плакали.
   Томми нагнулся, чтобы подобрать сабли. Он вложил свою в ножны, взглянул на вторую — и узнал фронтовую саблю Бору. Это сказало ему о многом. Ни один солдат, дорожащий своей репутацией и именем, не отдаст свое оружие первой попавшейся девчонке, какой бы искусной фехтовальщицей она ни была. Он должен был признать, что инстинкт не обманул мать. Да он и сам это понял. И лишь сияние в глазах сестры заставило его посмотреть на все несколько иначе. Боги, а что, если она уже беременна?
   Томми бросил на Бору полный ненависти взгляд. Негодяй. Мерзкий шотландский негодяй.
   И пошел вслед за Никки и матерью к карете, которая ожидала их у ворот.

Глава 21

   — А куда ты и лорд Уоллингфорд собираетесь сегодня вечером? — спросила баронесса Хейнесуорт, наливая в стакан чай.
   — Я даже не знаю, — сказала Николь, когда мать подавала ей чашку.
   — Ты слишком гремишь, — строго заметила баронесса.
   — Разве? Прошу прощения. — Николь поставила чашку на столик с элегантной непринужденностью.
   Томми метнул на нее обеспокоенный взгляд.
   — К его родителям, кажется, Энтони так говорил, — подсказал он.
   — Возможно. — Николь расположилась на диване в роскошном атласном платье цвета олова; ее золотистые волосы были искусно уложены; шею украшало жемчужное ожерелье.
   — В таком случае мы можем именно сегодня услышать весьма важное заявление, — оживилась Эмилия Хейнесуорт.
   — Какое заявление? — рассеянно спросила Николь.
   Баронесса коротко засмеялась:
   — О, да ты знаешь отлично, какое заявление я имею в виду!
   Томми сделал основательный глоток бренди и мысленно пожелал, чтобы его просьба продлить отпуск «по семейным обстоятельствам» не была удовлетворена. Он поднял глаза, порадовавшись тому, что кто-то пришел. Однако это оказался всего лишь барон.
   — Добрый день, любимый, — приветствовала его баронесса.
   — M-м… Томми, Николь. — Этим и исчерпывалось ответное приветствие барона. — Ты что пьешь, Томми?
   — Бренди с содовой, сэр.
   — Я тоже этого выпью.
   — Да, сэр. — Томми поспешил выполнить заказ. — Тяжелый день в парламенте?
   — Скука смертная, как всегда.
   — Николь собирается сегодня вечером к Страффордам, дорогой, — многозначительно сказала баронесса.