Холт Виктория. Королева Кастильская

   По Алькасару ходили слухи, что ближайший брак ожидается либо с герцогом Калабрийским, королем Неаполя, либо Катарина выйдет замуж за принца Уэльского.
   А Мария действительно радовалась предстоящему браку.
   – У всех других мужья, а у меня никого. Знаешь, это несправедливо, – говорила она. – Боюсь, что обо мне вообще забудут.
   – А я бы очень обрадовалась, если бы для меня не нашли мужа, – отвечала Катарина.
   – Все это потому, что ты слишком молода, и не представляешь для себя другой жизни, кроме как с мамой. Но такое невозможно.
   – Боюсь, ты права.
   – Когда тебе будет столько же лет, сколько мне, ты почувствуешь себя по-другому, – успокаивала сестру Мария.
   – Это произойдет через три года. Интересно, что тогда будет? Через три года… В тысяча пятьсот третьем году. До него еще долго. Смотри-ка! Посланец. Я уверена, он приехал из Фландрии.
   – Значит, он привез известие от нашей сестры.
   – О! – воскликнула Катарина и сразу успокоилась. Она боялась послания из Англии, а это были новости из Фландрии, которые могли сделать ее мать несчастной.

* * *

   Девочек позвали в покои родителей на аудиенцию. Все выглядело очень торжественно и церемониально. Родители стояли рядом друг с другом, и Катарина сразу поняла, что готовится какое-то важное заявление.
   В руке королева держала письмо из Фландрии.
   «Наверное, это касается Хуаны, – подумала Катарина, – но, видно, волноваться не нужно. Произошло нечто такое, от чего мама выглядит очень счастливой. Что до отца, то он просто ликует».
   В покои вошли и государственные чиновники, которые в то время жили в Алькасаре, и когда все собрались, трубач, стоявший подле короля с королевой, протрубил сигнал.
   В покоях воцарилась тишина. Затем заговорила Изабелла.
   – Друзья мои, – сказала она, – этот день принес нам великое известие. Моя дочь Хуана родила сына.
   Вслед за этими словами послышались торжественные звуки фанфар.
   Присутствующие громко закричали:
   – Долгих лет жизни принцу!

* * *

   Наконец Изабелла с Фердинандом остались наедине. Лицо короля светилось от ликования и радости. Глаза Изабеллы сияли счастьем.
   – Вот! Я верила, что наша дочь придет в себя.
   – Сын! – восклицал Фердинанд. – Какая радость! Первенец – и сын!!!
   – Ей пойдет на пользу материнство, – проговорила королева. – Она поймет, что теперь на нее ложится большая ответственность. И это укрепит ее и сделает более уравновешенной.
   Но тут ее пронзила мысль о матери, и словно воочию предстали жуткие сцены в замке Аревало, когда мать бредила о правах своих детей. Изабелла вспомнила, как испугалась мать, решив, что ее дети, видимо, будут лишены своих законных прав.
   Однако ей нельзя так думать. Хуана оказалась способной рожать. И родила сына. Это было самым радостным из всего.
   – Они назвали его Карлом, – тихо произнесла Изабелла.
   – Иностранное имя, – нахмурился Фердинанд. – В Испании никогда не было Карлов.
   – Если этот ребенок станет императором Австрии, он будет Карлом Пятым, – сказала Изабелла. – Ведь в Австрии уже были Карлы.
   – Мне не нравится это имя, – настаивал Фердинанд. – Было бы весьма любезно с их стороны назвать первенца Фердинандом.
   – Несомненно, это было бы любезно. Однако, надеюсь, что мы привыкнем и к этому имени.
   – Карл Пятый Австрийский, – задумчиво произнес Фердинанд, – Карл Пятый Испанский.
   – Он не может быть Карлом Пятым Испанским, пока жив Михаил, – напомнила ему королева.
   – Да… пока жив Михаил, – повторил Фердинанд.
   Он посмотрел на Изабеллу пустым взглядом, как бывало в первые годы их брака. И Изабелла все поняла: Фердинанд не рассчитывал, что Михаил будет жить, и это беспокоило его до прибытия письма от Хуаны. Теперь король не тревожился. Ибо, если Михаил умрет, то все же есть наследник мужского пола – сын Хуаны, Карл, которого примет народ Арагона.
   – Судя по всем сообщениям, – промолвил Фердинанд, – наш внук с таким необычным именем, похоже, здоровый молодой человек.
   – Так нам передали.
   – Я узнал об этом из нескольких источников, – ответил Фердинанд. – И насколько мне известно, эти источники не лгут.
   – Значит, Карл сильный, здоровый и крупный для своего возраста ребенок. Он будет жить.
   Губы Изабеллы слегка задрожали. Она подумала о том бледном мальчике в детской во взбудораженной Гранаде, где сейчас мавританское население поставлено перед выбором – или крещение, или изгнание из родных мест.
   Михаил такой хороший спокойный ребенок. Правда, немного кашляет, как кашляла перед смертью его мать.
   – Фердинанд, – обратилась к мужу Изабелла, – ребенок, которого родила Хуана, в один прекрасный день унаследует все богатства Испании.
   Фердинанд не ответил. Но он был согласен с женой. Впервые со времени рождения Михаила Изабелла выразила тревогу.
   «Теперь все идет отлично, – размышлял Фердинанд. – Видимо, они лишатся одного наследника, но его место сможет занять другой».
   Изабелла опять прочитала мысли мужа. Ей придется согласиться с хладнокровным, практичным здравым смыслом мужа. Нельзя слишком долго горевать о Изабелле. Ведь существует маленький Михаил. А если он последует за своей матерью в могилу, есть еще здоровый маленький Карл Габсбург, которого они смогут провозгласить своим наследником.

* * *

   Фердинанда сильно беспокоил Неаполь. Когда на смену Карлу VIII Французскому пришел Людовик XII, стало совершенно ясно, что Людовик прекрасно разобрался в том, что происходит в Европе, поскольку немедленно предъявил права на Неаполь и Милан. Сам же Фердинанд жадно присматривался к Неаполю, который был захвачен Фредериком, его кузеном. Фредерик принадлежал к незаконной линии Арагонского королевского дома, и именно по этой причине Фердинанд испытывал непреодолимое желание отобрать у него корону для себя.
   Фредерик, который, видимо, надеялся на помощь своего кузена в борьбе против французского короля, получил страшный удар, когда все его усилия женить своего сына герцога Калабрийского на дочери Фердинанда, Марии, разлетелись прахом.
   Фредерик очень надеялся потеснее быть связанным с Фердинандом благодаря этому браку, да и Фердинанд, наверное, не возражал бы против этого союза, если б не то обстоятельство, что король Португалии стал вдовцом.
   Из всех потенциальных врагов Фердинанд больше всего боялся французского короля, который, захватив Милан, обладал теперь властью в Италии. Его положение еще больше упрочилось из-за поведения Папы Александра VI, который решительно намеревался забрать богатства, почести и власть лично себе и своей семье. А Папа не был другом Фердинанда. Изабеллу глубоко потрясло поведение Его Святейшества, скандальный поступок, связанный с его сыном Чезаре, которого Папа сначала сделал кардиналом, а потом перевел из церкви в армию просто потому, что сей тщеславный молодой человек со столь же нелестной, как у отца, репутацией, решил, что получит намного больше власти вне лона церкви. Фредерик же, поняв, что от Фердинанда ему никакой выгоды – перешел на сторону Борджа.
   Александр пришел в ярость, порвал в клочья письмо, в котором королева высказывала недовольство его поведением, и постоянно мстил, нелестно отзываясь о суверенах.
   Следовательно, ни о каком союзе между Ватиканом и Испанией не могло быть и речи. Максимилиан очень много занимался делами, да он в любом случае не собирался помогать Фердинанду. А тем временем французы, празднуя победу в Милане, готовились присоединить к себе Неаполь.
   Фредерик Неапольский, довольно мягкий и миролюбивый человек, с тревогой ожидал бури, которая надвигалась на его маленькое королевство, чтобы разрушить его. Он боялся французов и понимал, что ему нечего надеяться на помощь со стороны кузена Фердинанда, который сам хотел завладеть Неаполем. Он решил, что у него нет иного выхода, кроме как обратиться за помощью к турецкому султану Баязету.
   Прознав об этом, Фердинанд обрадовался.
   – Да это просто чудовищно! – говорил он Изабелле. – Мой глупый братец – лучше бы сказать, мой зловредный братец – обращается за помощью к самому злейшему врагу христианства. Теперь уже нам нельзя колебаться и сомневаться в правильности предстоящих шагов, а надо отобрать у него Неаполь.
   Изабелла, которая до того не очень стремилась начать неаполитанскую кампанию, на этот раз была быстро побеждена аргументами мужа, узнав, что Фредерик обратился за помощью к Баязету.
   Однако перед Фердинандом стояла не менее сложная дилемма, чем у его кузена Фредерика. Если он объединится с могущественным Людовиком и они победят, Людовик, безусловно, в конце концов изгонит Фердинанда из Неаполя. О том, чтобы помочь Фредерику в борьбе против Людовика, не может быть и речи, поскольку тогда ему придется бороться на стороне Фредерика, а это не сулит ему никакой выгоды.
   Фердинанд был хитрым стратегом, когда дело касалось его собственных успехов. Его проницательный взгляд замечал все уязвимые места противника.
   Когда Баязет полностью игнорировал просьбы Фредерика о помощи, Фердинанд начал переговоры с Францией, и результатом стал новый Гранадскии договор.
   Этот документ был довольно ханжеским. В нем говорилось, что война – это зло, и долг каждого христианина – поддерживать мир. Только французский король и король Арагона могут претендовать на трон Неаполя, а поскольку нынешний король обратился за помощью к врагу всех христиан, турецкому султану Баязету, то у французского и арагонского королей нет иного выхода, кроме как завладеть королевством Неаполя и разделить его между собой. Север будет французским, Юг – испанским.
   Это был тайный договор, и он таковым и останется, пока испанцы с французами будут готовиться претворить его в жизнь.
   – Это будет несложно, – объяснил Фердинанд Изабелле. – Папа Александр поддержит нас против Фредерика. Ошибка Фредерика в том, что он отказался выдать свою дочь Шарлотту за Чезаре Борджа. Александр никогда не забудет неуважения по отношению к своему сыну, в котором он души не чает, а ненависть семейства Борджа не знает себе равных.
   Изабелла одобрила хитрую стратегию мужа.
   И при подписании договора сказала:
   – Не знаю, что станется с нами, однако вам об этом известно.
   Эти слова весьма обрадовали Фердинанда. Он часто подумывал о том, какой идеальной была бы его жена, не будь она королевой Кастилии, такой решительной во всем, что касалось ее долга. Хорошо бы, чтоб она всегда подчинялась и соглашалась с ним, но все же самым прекрасным было то, что его жена королева Кастилии.
   Фердинанд смотрел в будущее. Придется начать кампанию против Неаполя. И очень важно, чтоб не расстроилась дружба с Англией. Он будет очень рад, когда состоится брак Марии в Португалии.
   Лучше всего обсуждать с Изабеллой вопросы, касающиеся Англии, когда она в таком кротком, смиренном настроении. Он положил руку ей на плечо и твердо посмотрел в глаза.
   – Изабелла, дорогая, – начал он. – Я был так терпелив с тобой, потому что знаю о твоей любви к нашей младшей дочери. Но время настало. Теперь она должна готовиться к поездке в Англию.
   Он заметил неожиданный страх в глазах жены.
   – Мне страшно сказать ей об этом, – ответила королева.
   – О, перестань! Полно тебе, что за безрассудство?
   – Она так близка мне, Фердинанд, намного ближе всех остальных. Будет пролито столько горючих слез, когда мы расстанемся. Она так тревожится от одной мысли об этой поездке, что я иногда со страхом думаю – у нее очень дурные предчувствия.
   – И это говорит моя мудрая Изабелла?
   – Да, Фердинанд, это так. Наша старшая дочь верила, что умрет при родах, и это случилось. По той же причине и наша младшая испытывает такой страх при мысли об Англии.
   – Настало время, когда я вынужден быть с тобой решительным во всем, – заявил Фердинанд. – Существует лишь один способ прекратить фантазии Катарины. Отпусти ее в Англию, пусть она воочию увидит, как прекрасно быть женой наследника английского трона. Клянусь, что уже через несколько месяцев мы с тобой будем получать радостные, пылкие письма об Англии. И она совсем забудет об Испании и о нас.
   – Я чувствую, что Катарина никогда нас не забудет.
   – Тогда сообщи ей это известие.
   – О, Фердинанд, так скоро?
   – Прошло несколько лет. Я просто поражаюсь терпению английского короля. Мы не можем упустить этот брак, Изабелла. Ему отведена наиважнейшая роль в моих планах.
   – Я дам ей еще несколько дней радости, – вздохнула королева. – Позволь ей еще неделю пожить в Испании. Ведь не так долго осталось ей наслаждаться своим домом.
   Изабелла и сама понимала, что дольше откладывать день отъезда дочери нельзя.

* * *

   Неожиданно последовал срочный вызов в Гранаду, где Михаил страдал от сильной лихорадки. Королева приехала в город вместе с Фердинандом и двумя дочерьми. Известие о болезни Михаила позволило Изабелле снова отложить тот день, когда ей придется дать Катарине указание готовиться к отъезду.
   Как сильно изменился город! По-прежнему высились неприступные башни Альгамбры, розовые при солнечном свете, повсюду струились прозрачные искрящиеся потоки, но Гранада утратила присущую ей веселость. С тех пор как в город приехал Хименес, повсюду воцарилась печаль. Ведь Хименес твердо решил, что только христиане могут здесь наслаждаться жизнью и веселиться.
   Всюду наблюдались свидетельства того, что некогда Гранада была столицей мавров, поэтому невозможно было ехать по ее улицам и не подумать о той работе, которая будет здесь решительно проводиться согласно неукоснительным распоряжениям архиепископа Толедского.
   У Изабеллы было тяжело на сердце. Сейчас она думала о том, что ее ждет, когда она доберется до дворца. Насколько плох малыш? Читая между строк получаемые ею послания, она догадывалась, что ребенок действительно тяжело болен.
   От этих известий ее охватывало какое-то оцепенение. Неужели, испытав удар за ударом, ты должен готовиться к очередному удару, думала она.
   Фердинанд отнюдь не горевал, да и не будет горевать. Скажет ей: она должна быть благодарна, что у них есть Карл.
   Но она не хочет думать о смерти Михаила! Она сама поставит его на ноги. Будет постоянно находиться с ним рядом; и даже государственным делам не позволит разлучить ее с ребенком! Ведь это сын ее любимой дочери Изабеллы, которая, умирая, оставила его матери. И неважно, сколько внуков родят ей другие дочери, она всегда будет лелеять Михаила, как первого внука, наследника, самого любимого…
   Она приблизилась к той части восхитительного строения, которая возвышалась над Двором мирт, а затем прошла в покои, выходившие на Львиный двор.
   За свою короткую жизнь ее маленький Михаил еще не успел пожить в самых красивых постройках дворца. Что он мог думать о покрытых золотом куполах и утонченных прелестях лепнины? Ведь он слишком мал, чтобы оценить красоту орнамента на стенах.
   Когда Изабелла вошла в покои, где располагалась детская, то сразу заметила серьезные взгляды нянек, которые привыкла видеть на лицах людей, ухаживающих за заболевшими членами ее семьи.
   – Как себя чувствует принц? – осведомилась она.
   – Ваше Величество, сегодня он ведет себя спокойно. Сегодня! И она с тревогой склонилась над постелью принца.
   На ней лежал он, ее внук, так похожий на свою мать, с той же терпеливой покорностью на нежном маленьком личике.
   – Только, не Михаил! – взмолилась королева. – Разве я недостаточно страдала? Если ты должен отнять у меня кого-нибудь… то возьми Карла, но оставь мне моего маленького Михаила! Оставь мне сына Изабеллы!
   Да как она смеет? Какая самоуверенность! Она осмелилась указывать Провидению!
   Она поспешно перекрестилась.
   – Не моя воля, а твоя, о Господи!
   Она сидела возле кроватки ребенка целый день и всю ночь, понимая, что Михаил умирает, что только чудо могло бы отвести лихорадку и вдохнуть жизнь в наследника королевства бабушки и дедушки.
   «Он умрет! – устало думала она. – И в тот день, когда он умрет, нашей наследницей станет Хуана. А народ Арагона не захочет признать женщину. Однако они признают ее сына. Они признают Карла. Он сильный и здоровый ребенок, несмотря на то, что его мать с каждым днем становится все безумнее. Хуана унаследовала безумие от моей матери. А вдруг и Карл унаследовал это безумие?»
   Что за беда постигла Испанию! Неужели всем этим болезням не будет конца? Неужели есть какая-то доля истины в слухах о том, что королевский дом проклят?
   Изабелла очнулась от полузабытья, услышав затрудненное дыхание малыша. Он издавал какие-то булькающие звуки.
   Она послала за докторами, но те ничем не могли помочь.
   Жизнь медленно покидала хрупкое крошечное тело.
   – О Боже, что будет дальше? Что будет дальше! – в ужасе шептала королева.
   Потом ребенок затих и так и лежал молча, а доктора многозначительно переглянулись и закивали.
   – Мой внук умер? – спросила королева.
   – То, чего мы боялись, произошло, Ваше Величество.
   – Тогда оставьте меня с ним наедине, – приказала Изабелла. – Я помолюсь за него. Мы все помолимся за него. Но сначала оставьте меня с ним.
   Когда все ушли, Изабелла подняла ребенка с кровати и села, держа его на руках; слезы неудержимым потоком полились по ее щекам.

* * *

   На горе почти не оставалось времени. Намечалось вторжение в Неаполь. Внимания королевы требовали дела, связанные с Христофором Колумбом.
   Сейчас у нее было сложное чувство по отношению к великому путешественнику. Он навлек на себя ее гнев, используя в качестве рабов индейцев, что ее возмущало. Она не разделяла доводов многих католиков, что, поскольку души дикарей в любом случае обречены на гибель, неважно, что случится с их телами на земле. Изабелла стремилась к колонизации не ради того, чтобы приумножить богатства Испании, а скорее, чтобы обратить заблудшие души в христианство, чего еще никому не удалось сделать. Колумб же нуждался в рабочих для новой колонии и не был слишком щепетилен в способах их заполучения. Однако дома, в Испании, Изабелла сказала:
   – По какому праву Христофор Колумб осмеливается распоряжаться моими подданными?
   И приказала, чтобы все мужчины и женщины, попавшие в рабство, были немедленно возвращены в свою страну.
   Она впервые прогневалась на Христофора Колумба.
   Что касается Фердинанда, он всегда относился к путешественнику с раздражением. С тех пор, как начали добычу жемчуга в Парии, ^[18]его недовольство соглашением с Колумбом еще больше возросло, стоило ему представить, что тот будет иметь долю со своего открытия. Фердинанд испытывал непреодолимое желание забирать все больше и больше драгоценностей в свою казну.
   Бесконечные жалобы и недовольство исходили из колонии, и Изабеллу наконец убедили послать туда некоего дона Франсиско де Бобадилла, чтобы разузнать, что там происходит на самом деле.
   Бобадилла наделили огромными полномочиями. Он распоряжался всеми крепостями, судами и имуществом и имел право отослать обратно в Испанию любого, кто, по его мнению, плохо трудился на благо общества, чтобы этот человек держал ответ за свое поведение перед суверенами.
   Сперва Изабелла была довольна, что пожаловала Бобадилле столь важный пост – он был дальним родственником ее любимой подруги Беатрис Бобадилла – теперь же она глубоко сожалела о своем поступке, поскольку единственное сходство дона Франсиско со своею родственницей Беатрис заключалось в фамилии.
   В то время, когда королева скорбела в Гранаде об умершем маленьком Михаиле, пришли новости от Фердинанда. Эти новости заключались в том, что Колумб снова прибыл в Испанию.
   – Колумб! – воскликнула королева.
   – По распоряжению Бобадиллы Колумб отправлен домой, – объяснил Фердинанд.
   – Но это невероятно! – удивилась Изабелла. – Когда мы облекали Бобадиллу такой властью, то не думали, что он воспользуется ею против адмирала!
   Фердинанд лишь пожал плечами.
   – Бобадилла применял власть там, где, по его мнению, это принесет больше пользы.
   – Но отослать Колумба домой! – не унималась Изабелла.
   – А почему бы и нет, если он считает его несведущим в делах?
   Королева забыла о своих разногласиях с адмиралом из-за того, что тот продавал рабов. И немедленно начала готовиться к защите Колумба, ибо помнила тот день 1493 года, когда он с триумфом вернулся на родину, объявив об открытии новой земли и положив к ногам суверенов богатства Нового Света.
   А теперь Франсиско Бобадилла отправил его домой! Это было слишком унизительно!
   – Фердинанд! – вскричала она. – Разве ты не знаешь, что этот человек самый великий путешественник в мире?! Разве ты считаешь справедливым, что он с позором отослан домой?
   – Это более, чем позор, – перебил ее Фердинанд. – Он прибыл домой, закованный в цепи. А сейчас его держат в оковах в Кадисе.
   – Это невыносимо! – закричала Изабелла. Она не желала больше обсуждать этот вопрос с Фердинандом и тут же написала приказ. Христофор Колумб должен быть немедленно освобожден от оков и как можно скорее доставлен в Гранаду.
   – Я посылаю тысячу дукатов, чтобы покрыть его расходы, – сказала она Фердинанду. – И он прибудет сюда так, как надлежит великому человеку, который несправедливо пострадал!

* * *

   Когда Христофор Колумб въезжал в Гранаду, народ встречал его приветственными криками. Он сильно похудел, даже исхудал, и все вспомнили, что этот великий человек пересек океан, закованный в цепи.
   Узнав, что Колумб в Гранаде, Изабелла тотчас же послала за ним и, когда он предстал перед нею и Фердинандом, она даже не позволила ему преклонить колена. Королева нежно обняла его, и Фердинанд последовал ее примеру.
   – Мой дорогой друг, – промолвила королева, – как я смогу выразить свое огорчение по поводу того, что с вами так поступили?
   Колумб, высоко подняв голову, ответил:
   – Я пересек океан в кандалах, как преступник. Я понимаю, что мне придется отвечать на обвинения, выдвинутые против меня, на обвинения в том, что я открыл Новый Свет и положил его к ногам Ваших Величеств.
   – Это непростительно, – громко заявила королева.
   А Фердинанд подумал: «Ты не все отдал своим суверенам. Кое-что ты приберег и для себя».
   Он прикидывал, насколько бы он стал богаче, не имей Колумб своей доли от богатств Нового Света.
   – Я пережил ни с чем не сравнимое унижение, – продолжал Колумб.
   Королева знала, что унижение для него – самое страшное. Он был очень гордым человеком, который многие годы своей жизни потратил на то, чтобы мечту сделать явью. Человеком, который обладал видением нового мира и, благодаря своему опыту кораблевождения, а также невероятному терпению в достижении своей цели сделал Новый Свет реальностью.
   – Ваша честь и права будут восстановлены, – пообещала королева. – Бобадилла будет отправлен домой и ему придется отвечать за то, что он сделал с вами. Мы просим вас забыть все, что вам пришлось претерпеть. И вам не нужно бояться – ваше доброе имя не пострадает.
   Гордый Колумб встал на колени перед королевой и зарыдал как ребенок. Изабелла взволновалась: она была поражена и потрясена.
   «Сколько он вытерпел! И я, которая претерпела столько горя, могу понять его чувства!» – думала королева. Она положила руку ему на плечо.
   – Поплачьте, друг мой, – молвила она. – Поплачьте, ибо в слезах исцеление. Поплачьте же…
   Великий путешественник продолжал рыдать у ног королевы, а Изабелла думала о своих бедах и печалях… И тут она внезапно вспомнила о двух красивых мальчиках, которых как-то видела вместе с Колумбом. Она вспомнила об его сыне Фердинанде от Беатрис де Араньи и о Диего, сыне от первого брака. Колумб имел двоих сыновей и все же он глубоко страдал. Его самая большая любовь была отдана Новому Свету, который он открыл.
   Ей захотелось сказать ему: «У меня нет сыновей. Успокойтесь, друг мой, ведь у вас их двое».
   Но как она, королева, может поведать о своих печалях этому человеку?
   Она могла лишь положить руку на его широкое могучее плечо, чтобы хоть немного утешить.
   Фердинанд тоже был готов успокаивать этого оскорбленного человека. Он думал о том, что народу весьма не понравилось бы, что герой Нового Света был доставлен домой в кандалах как обычный преступник. Размышлял король и о том, как бы так сделать, чтобы не отдавать Колумбу его долю богатств Нового Света и направить их прямо в свою казну.

* * *

   Стоял ясный майский день 1501 года, когда Катарина прощалась с Альгамброй.
   Она навсегда увезет с собой память о самых красивых и величественных зданиях. И будет вспоминать о них в туманной, облачной стране, где редко бывает солнце, куда она отправлялась. Когда она закрывала глаза, то представляла себя стоящей на высокой красной скале над искрящимся потоком, откуда так хорошо была видна эта красота. Она всегда будет помнить аромат цветов, вид из окон Зала послов, двенадцать мраморных львов, на которых покоится фонтанная чаша в Львином дворе. И когда бы она ни подумала об этом красивейшем дворце, который был ее домом, ее сердце всегда будет пронзать острая боль.
   Надежды на отсрочку больше нет. Ужасный день наступил. Она должна начать свое путешествие до Коруньи, а там сесть на корабль, идущий в Англию.
   Последний раз обнимет она мать, поскольку несмотря на постоянные заверения королевы, что та приедет к ней, Катарина почему-то чувствовала, что они никогда больше не увидятся.