Холт Виктория. Маска чародейки

   Сзади послышались шаги. Я оглянулась. Стемнело, и у меня мурашки побежали по спине. Я почувствовала, что кто-то… или что-то наблюдает за мной.
   Снова повернулась к колонке. Было трудно одной рукой держать кувшин, а другой качать воду. Мои руки тряслись от страха. Не глупи, сказала я себе. Кому еще в такое время быть на кладбище? Возможно, это жена викария возвращается домой или какая-то помощница решила убраться в церкви.
   Я наполнила кувшин до краев. Снова послышались шаги. У меня перехватило дыхание от ужаса. Среди надгробий появилась фигура. Наверняка это какой-то призрак встал из могилы.
   Я вскрикнула и со всех ног бросилась бежать к церкви. Вода из кувшина плескалась на мое пальто. Добежав, я на мгновение оглянулась через плечо. Никого не видно.
   Тетя Амелия с нетерпением ожидала меня у алтаря.
   — Иди, иди.
   Дрожа, я протянула ей кувшин.
   — Как мало здесь воды. Ты такая неосторожная, половину разлила, — бранилась она.
   — Там темно, — упрямо твердила я. Ни за что на свете я бы не пошла туда во второй раз.
   — Придется обойтись и этой водой, — нехотя согласилась она. — Съювелин, почему ты не можешь делать все так, как положено?
   Она поставила листья в воду, и мы вышли из церкви. Я держалась рядом с тетей.
   — Не этим надо украшать алтарь, но ничего не поделаешь, — сказала тетя Амелия.
 
   В ту ночь я плохо спала. Едва начинаю дремать, снится, как я на кладбище, а из могилы поднимается призрак пугать людей. Я всегда считала, что призраки — прозрачные белые существа. Но тот призрак был одетым и казался высоким мужчиной в блестящей черной шляпе. Больше я ничего не успела заметить, кроме его немигающего пристального взгляда, устремленного на меня.
   Наконец я заснула и проснулась поздно утром. Тетя Амелия мрачно взглянула на меня, когда я пришла завтракать. Она не разбудила меня и прежде никогда этого не делала. Предполагалось, что я самостоятельно должна вставать в нужное время и идти в школу. Ведь это дисциплина, а ее тетя Амелия почитала ничуть не меньше, чем благонравие.
   Следовательно, я опоздала на урок, а мисс Брент, считавшая пунктуальность не менее важной, чем чтение, письмо, арифметика, сказала, если я не могу приходить в школу вовремя, то мне придется остаться после уроков на полчаса и переписать молитву.
   Значит, у меня сегодня не останется времени забежать к Мэтти.
   Занятия закончились в три часа, а я сидела за партой и писала: «Я верую в Бога-отца…» и закончила минут через двадцать. Потом понесла тетрадь в гостиную мисс Брент на второй этаж, постучала в дверь. Она взглянула на тетрадь и сказала:
   — Поторопись и успеешь домой до темноты. И Сьювелин, постарайся не опаздывать. Это дурная привычка.
   — Да, мисс Брент, — покорно промямлила я и убежала.
   Я выбрала короткую дорогу через церковное кладбище, может, сумею забежать на минутку к Мэтти и рассказать, какой призрак я вчера видела. Даже если задержусь, скажу тете Амелии, что меня оставили после уроков переписывать молитву. Она кивнет, одобряя действия мисс Брент.
   Немного странно идти через кладбище после вчерашнего происшествия. Но страх, который всегда испытываешь, находясь на кладбище, придаст особую привлекательность этому месту. Еще не совсем стемнело. Большой огненный шар солнца стоял на горизонте. Я боялась, ждала чего-то, и помимо воли меня тянуло на кладбище.
   Только я вошла на территорию кладбища, как сразу же пожалела об опрометчивом поступке. Меня охватил панический страх, захотелось повернуть назад и убежать. Но нет. Я пройду мимо белых надгробий, на которых еще сохранились надписи и даты.
   Меня преследуют. Я уверена в этом, за моей спиной слышатся шаги. Я побежала, и тот, кто находился за мной, тоже заспешил.
   Было глупо с моей стороны приходить сюда. Я сама себе хотела доказать свою смелость. А ведь вчера я уже получила предупреждение. Вчера я сильно испугалась, но тетя Амелия была рядом, оставалось только добежать до нее. А сегодня я вернулась сюда… одна.
   Я уже вижу серые стены церкви. Тот, кто у меня за спиной, оказался быстрее. Он… он совсем рядом.
   Я посмотрела на дверь церкви. Вспомнила, что церковь — это храм, святилище, священное место. Значит, здесь не может быть духов.
   Я заколебалась: войти в церковь или убежать?
   До меня дотронулась рука. От страха у меня перехватило дыхание.
   — В чем дело, малышка? — произнес музыкальный, дружелюбный голос. — Тебе нечего бояться.
   Я обернулась и посмотрела на говорившего. Он очень высокий, я обратила внимание на черную шляпу, в которой он был и вчера. Мужчина улыбался, у него темно-карие глаза и лицо совсем не такое, какое должно быть у призрака. Это живой человек. Он снял шляпу и поклонился.
   — Я просто хотел поговорить с тобой, — сказал он.
   — Вы вчера были на кладбище, — обвинила его я.
   — Да, мне нравится бывать на кладбищах, читать надписи на надгробиях, а тебе?
   Мне тоже нравилось, но я промолчала. Я дрожала от страха.
   — Ту колонку трудно качать, я хотел тебе помочь. Один должен держать кувшин, а другой качать воду. Разве ты не согласна?
   — Да.
   — Пожалуйста, покажи мне церковь. Я интересуюсь старинными храмами.
   — Мне надо домой. Я опаздываю.
   — Да, ты позднее всех идешь из школы. Почему?
   — Меня оставили после уроков переписывать молитву.
   — «Я верую в Бога-отца…», а ты веруешь, девочка?
   — Конечно. Все веруют.
   — Неужели? Тогда ты должна знать, что Бог будет следить за тобой и защитит от всех опасностей и страхов ночи. Даже от незнакомцев на кладбище. Зайдем на минутку, пожалуйста, покажи мне церковь. Уверен, что прихожане гордятся мозаичными стеклами.
   — Викарий гордится, о них даже писали в газете. У него хранятся вырезки. Можете посмотреть, если желаете. Он с удовольствием покажет вам их.
   Он все еще держал меня за руку и тянул к двери. Мельком взглянул на объявление, сообщающее о различных собраниях на этот месяц.
   В церкви я почувствовала себя спокойнее. Священная атмосфера прибавила мне мужества. Я знала, ничего ужасного не может произойти внутри этих стен, где золотой крест и эпизоды из жизни Христа изображены в красных, голубых и золотых красках на окнах.
   — Красивая церковь, — заметил мужчина.
   — Да, но мне надо идти. Викарий вам покажет церковь.
   — Минутку, лучше посмотреть ее при дневном свете.
   — Скоро стемнеет и мне…
   — Да, тебе надо вернуться до темноты. Как тебя зовут?
   — Сьювелин.
   — Какое милое и необычное имя. А фамилия?
   — Кэмпион.
   Он кивнул, словно ему доставило удовольствие слышать мою фамилию.
   — Ты живешь в коттедже «Дикая яблоня»?
   — А вы откуда знаете?
   — Я видел, как ты туда входила.
   — Значит, вы раньше наблюдали за мной.
   — Я просто был поблизости.
   — Мне пора идти, иначе тетя Амелия рассердится.
   — Ты живешь с тетей Амелией?
   — Да.
   — А где твои папа и мама?
   — Мне надо идти. Викарий покажет вам церковь.
   — Да, через минуту. А что за леди посещала тебя пару дней назад?
   — Я знаю, кто. Вы сердились, потому что на станции не было пролетки.
   — Правильно. Мне сказали, она только доедет до коттеджа «Дикая яблоня» и сразу вернется на станцию. Та леди очень красивая. Как ее зовут?
   — Мисс Анабель.
   — Ясно. Она часто навещает тебя?
   — Да.
   Он неожиданно приподнял мой подбородок и посмотрел мне в лицо. Я подумала, что он дьявол и ищет родинку.
   Я сказала:
   — Я знаю, что вы ищете. Отпустите меня домой. Если хотите посмотреть церковь, попросите викария.
   — Сьювелин, в чем дело? Что я ищу? Ответь.
   — К дьяволу это не имеет никакого отношения. Я с ней родилась. Можно даже родиться с пятном, похожим на клубнику, если перед рождением ребенка мама любила клубнику.
   — Что?
   — Ничего странного. У многих бывают родинки.
   — Твоя родинка очень симпатичная. Сьювелин, ты добрая девочка, и я провожу тебя до дома.
   Я почти выбежала из церкви. Он шагал рядом. Мы быстро миновали кладбище и дошли до деревни.
   — Вон твой дом. Ты беги, а я посмотрю отсюда, чтобы ты благополучно добралась. Спокойной ночи, Сьювелин, спасибо, что ты по-доброму отнеслась ко мне.
   Я побежала.
   Я уже входила в свою комнату, как тетя Амелия вышла из своей.
   — Ты опоздала.
   — Меня оставили после уроков. — Она улыбнулась с довольным видом. — Меня заставили переписывать молитву.
   — Это тебя научит послушанию.
   Я пошла к себе. Нельзя рассказать тете о незнакомце. Все так странно. Почему он шел за мной? Хотел, чтобы я показала ему церковь, а сам и не смотрел вокруг. Так все загадочно. По крайней мере, я не поддалась страху и убедилась, что это никакой не призрак, а обычный человек.
   Интересно, увижу я его снова?
   Но больше мы не встретились.
   На следующий день я зашла к Мэтти Грей, и она рассказала мне, что джентльмен выехал из гостиницы. Том нес его багаж до пролетки, а на станции он сел в вагон первого класса. — Он настоящий джентльмен, ездит первым классом и в гостинице заказывал все самое лучшее. У Джона Джефферса не часто останавливаются такие постояльцы. А Тому он дал шиллинг, когда приехал в гостиницу, и еще один, когда уезжал. Настоящий джентльмен.
   Я задумалась, рассказать ли Мэтти о моей встрече с ним на кладбище. Я сомневалась. Может, расскажу ей когда-нибудь… но не теперь.
 
   В конце недели меня покинуло чувство тревожного ожидания, возникшее после встречи с незнакомым джентльменом. В конце концов в церкви он показался мне добрым. У него такое привлекательное лицо, немного напоминает Джоэла. У них похожие голоса, и улыбаются они одинаково. Он посетил нашу церковь и решил, раз я живу в деревне, могу рассказать ему о церкви. Вот и все.
   Я знала, он не обращался к викарию, потому что уехал следующим утром.
   Был холодный день. Хотя мисс Брент разожгла камин в классе, пальцы немели от холода, и портился почерк. Мы все обрадовались, когда часы пробили три раза, и мы могли бежать домой. Я заглянула к Мэтти, Она сидела у гудевшего камина. На выступе грелся закопченный чайник. Скоро Мэтти заварит чай.
   Как обычно, она приветствовала меня сопящим смехом, сотрясавшим ее пухлое тело.
   — Ну и денек. Ветер дует с востока. Даже собака не выйдет на улицу в такую погоду, разве только по крайней нужде.
   Я уселась у ее ног, хорошо бы пробыть у нее до вечера. У нас дома не так уютно. Я знаю, что у Мэтти на каминной полке пыль, под ее стулом хлебные крошки, но в ее доме так тепло и уютно, у нас так не бывает. Я подумала о своей ледяной комнате, по сверкающему линолеуму надо ходить осторожно, иначе упадешь. Разденешься, ныряешь в холодную постель и трясешься от холода. У Мэтти есть грелка, она кладет ее в кровать. Вошел Том.
   — Привет, бабушка.
   Мне он кивнул. Он всегда меня стесняется.
   — Разве тебе не надо сегодня быть в гостинице?
   — У меня свободный час. В такую погоду будет мало приезжих.
   — Да, настоящие джентльмены приезжают не каждый день.
   — А жаль.
   Помимо воли я стала им рассказывать о встрече на кладбище. Сначала я не собиралась делать это, но мне тоже захотелось выделиться. Ведь Том нес его вещи и заработал шиллинг. Мне хотелось, чтобы они узнали, что я его тоже видела.
   — Такие люди всегда интересуются церквями и всяким таким, — заметил Том.
   Мэтти согласно закивала.
   — Однажды сюда приезжал джентльмен… изучал надгробия. Сядет, бывало, у памятника сэру Джону Эклстоуну и вытирает его салфеткой. Да, встречаются такие.
   — Меня оставили после уроков, и я пошла домой через кладбище. А он там… ждал.
   — Чего ждал? — переспросил Том.
   — Не знаю. Он хотел, чтобы я пошла с ним в церковь, а я говорю, викарий все расскажет про церковь.
   — Викарий любит объяснять. Как только начнет говорить про своды и окна, его не остановить.
   — Забавно, но, кажется, он хотел посмотреть не церковь, а меня.
   Мэтти строго посмотрела на Тома.
   — Том, я тебе велела присматривать за Сьювелин.
   — Я так и делаю, бабушка. Ее же задержали в тот день, а мне надо было идти на работу в гостиницу.
   — Сьювелин, дорогуша, нельзя ходить ни в какие церкви с незнакомыми мужчинами. Ни в церковь, никуда.
   — Я не хотела, Мэтти, он меня заставил.
   — А сколько времени вы там находились? — допрашивала меня Мэтти.
   — Минут пять.
   — А он только разговаривал? Он не…
   Я была в замешательстве. Мэтти пытается мне что-то объяснить, а я не понимаю.
   — Ну, неважно. Но запомни. Он уехал, и никаких больше визитов с ним в церковь.
   Наступила тишина. Среднее полено прогорело, рухнуло и рассыпалось на тысячи огней. Том взял кочергу и поправил дрова в камине. Он очень раскраснелся. Мэтти почему-то замолчала.
   Мне пора уходить, но в следующий раз я спрошу Мэтти, почему она так разволновалась, узнав о моей встрече с тем человеком.
   Но такая возможность мне не представилась.
 
   Погода мягкая, туманная, темнеет почти сразу после трех. Я подхожу к коттеджу и вижу станционную пролетку. Что это значит? Мисс Анабель всегда заранее сообщает о своем визите.
   Поэтому я не стала заворачивать к Мэтти, как собиралась, а со всех ног бросилась домой.
   Тетя Амелия и дядя Уильям вышли из гостиной. У них ошеломленные лица.
   — Ты пришла, — почему-то сказала тетя Амелия, глотнула воздух и смолкла. — Кое-что случилось.
   — Мисс Анабель… — начала я.
   — Она наверху в твоей комнате. Лучше она тебе сама скажет.
   Я побежала по ступенькам. В моей комнате полный беспорядок. Мои вещи лежат на кровати, и мисс Анабель укладывает их в сумку.
   — Сьювелин! — воскликнула она. — Я так рада, что ты сегодня рано вернулась из школы. — Она подбежала ко мне и обняла. — Ты уезжаешь со мной. Сейчас не могу тебе все объяснить. Потом все поймешь. Хочешь уехать со мной?
   — С вами, конечно, мисс Анабель.
   — А я боялась… Ты ведь прожила здесь так долго… Я думала, ну, неважно. Я собрала твою одежду. Что еще взять?
   — Мои книги.
   — Хорошо, принеси их.
   — Мы едем на каникулы?
   — Нет, навсегда. Теперь ты будешь жить со мной и с… Ну я тебе потом расскажу. Сейчас нам надо спешить на поезд.
   — Куда мы едем?
   — Не знаю точно: Но очень далеко. Сьювелин, помогай мне.
   Я принесла книги, и она уложила их в сумку вместе с моей одеждой. Большую дорожную сумку она привезла с собой.
   Я удивлена. В душе я всегда надеялась, что со мной случится что-то подобное. А теперь, когда момент наступил, я обескуражена и не могу воспринимать действительность.
   Она застегнула сумку и взяла меня за руку. Мы задержались на минутку и осмотрелись. Моя комната почти без мебели, я жила в ней столько, сколько себя помню: натертый линолеум, на стенах поучающие и немного грозные слова. Одно выражение я запомнила: «Собираясь впервые совершить обман, мы плетем себе страшную паутину».
   Все следующие годы я не забывала эту фразу.
   Железная кровать застелена покрывалом из разноцветных кусочков, это работа тети Амелии. «Тебе пора собирать кусочки ткани для покрывала», — говорила мне тетя Амелия. Не сейчас! Сейчас я уезжаю от покрывал, сшитых из цветных кусочков, подальше от холодных комнат и еще более ледяной благотворительности. Я уезжаю навсегда с мисс Анабель.
   — Прощаешься? — спросила меня мисс Анабель.
   Я кивнула.
   — Немного жаль? — озабоченно спросила она.
   — Нет, — яростно возразила я.
   Она засмеялась, и я запомнила ее смех, он прозвучал немного истерично, не как обычно.
   — Пойдем, нас ждет пролетка.
   Тетя Амелия и дядя Уильям по-прежнему стояли в холле.
   — Должна вам заметить, мисс Анабель… — начала тетя Амелия.
   — Знаю, знаю. Так надо. Вам заплатят, — сказала Анабель.
   Дядя Уильям беспомощно смотрел на нас.
   — Интересно, что скажут люди? — закончила тетя Амелия.
   — Они говорят уже много лет, пусть еще немного поговорят, — парировала Анабель.
   — Но мы здесь живем.
   — Ничего. Пойдем, Сьювелин, иначе опоздаем на поезд.
   Я посмотрела на тетю Амелию.
   — До свидания, Сьювелин. — Ее губы скривились. Она наклонилась и прислонилась своей щекой к моей, что было самым большим проявлением нежности с ее стороны. — Будь умницей… Неважно, где ты окажешься. Не забывай читать Библию и верь в Бога.
   — Да, тетя Амелия, не забуду.
   Наступила очередь дяди Уильяма. Он поцеловал меня.
   — Будь умницей. — Он пожал мою руку.
   Мисс Анабель поспешила к пролетке, и я за ней.
 
   Я вспоминаю детство, кое-что забылось, ведь мне было только семь лет. Многое совсем стерлось из памяти, но я помню, какое меня охватило возбуждение, когда мы покидали коттедж «Дикая яблоня». Мне не жалко уезжать, жаль только Мэтти и Тома. Мне бы хотелось рассказать Мэтти, как я пришла домой и увидела мисс. Анабель, она собирала мои вещи к отъезду.
   Помню, как поезд мчался сквозь ночь, иногда появлялись огни городов, и колеса поезда меняли свою песню. «Уезжаем, уезжаем с Анабель».
   Мисс Анабель держала меня за руку и спрашивала:
   — Ты счастлива, Сьювелин?
   — Конечно, — отвечала я.
   — Ты не против, что мы уезжаем от тети Амелии и дяди Уильяма?
   — Нет. Я любила Мэтти, немного Тома, и мне нравился дядя Уильям.
   — Они за тобой хорошо ухаживали. Я им очень благодарна.
   Я молчала. Мне трудно во всем разобраться.
   — Мы едем в лес или в замок?
   — Нет, мы едем очень далеко.
   — В Лондон? — Мисс Брент часто рассказывала нам о Лондоне и показывала на карте, где он отмечен большим черным кружком.
   — Нет, еще дальше. Поплывем на корабле подальше от Англии.
   — На корабле! — Я настолько разволновалась, что начала подпрыгивать на сиденье.
   Анабель смеялась и обнимала меня. Я подумала, тетя Амелия приказала бы мне сидеть спокойно.
   Мы вышли на платформу и стали ждать второго поезда.
   Мисс Анабель достала из сумки шоколадки.
   — Шоколад поможет преодолеть нервозность, — сказала она и засмеялась. Я не поняла ее слов, но тоже засмеялась и вонзила зубы в чудесный шоколад. Тетя Амелия никогда не покупала мне шоколад. А Энтони Фелтон иногда приносил в школу плитку шоколада и с большим удовольствием ел его перед всеми нами и рассказывал, как это вкусно.
   Мы вышли из поезда ночью. У Анабель были еще свои вещи, и вместе с моими у нас оказалось много багажа. Мы доехали на пролетке до гостиницы, где заняли чудесную комнату с роскошной двуспальной кроватью.
   — Нам придется рано встать. Ты умеешь вставать ранним утром? — спросила Анабель.
   Я кивнула.
   В комнату нам принесли еду: горячий суп, холодную ветчину, ужасно вкусную. Той ночью мы спали с Анабель в одной кровати.
   — Разве это не прекрасно? Я всегда мечтала об этом, — сказала она.
   Мне не хотелось спать. Я была так счастлива, но от усталости все же заснула. Проснулась: лежу одна в кровати. Я вспомнила, где нахожусь, и заплакала, подумав, что мисс Анабель оставила меня одну. Потом я увидела ее. Она стояла у окна.
   — В чем дело, Сьювелин?
   — Я подумала, что вы ушли и оставили меня одну.
   — Нет, больше я никогда не оставлю тебя. Иди сюда.
   Я подошла к окну. Передо мной открылся странный вид — множество зданий, и в центре стоит огромный корабль.
   — Это порт. Видишь тот корабль? Сегодня днем мы на нем отправимся в плавание.
   С каждой минутой мое приключение становилось все более волнующим. Но что может быть лучше путешествия в обществе Анабель.
   Мы позавтракали в комнате, потом швейцар отнес наш багаж, и мы поехали в порт. По трапу поднялись на борт, мисс Анабель крепко держала меня за руку, и мы шли по длинному коридору, потом постучали в дверь.
   — Кто там? — спросил голос.
   — Мы.
   Дверь открылась. Перед нами стоял Джоэл. Он обнял Анабель и прижал меня. Потом он высоко поднял меня. Мое сердце сильно забилось. Я вспомнила о своих желаниях, загаданных на куриной косточке.
   — Я боялся, что ты не успеешь… — осекся он.
   — Я успела. Без Сьювелин я бы не пришла.
   — Конечно.
   — Теперь мы в безопасности, — в ее голосе прозвучала тревога.
   — Не совсем, мы отплываем только через три часа…
   — Мы не будем выходить отсюда до отплытия. Он посмотрел на меня.
   — Что ты обо всем этом думаешь, Сьювелин? Удивляешься?
   Я кивнула и огляделась. Узнала, что комната на корабле называется каютой. Мисс Анабель открыла дверь в смежную маленькую каюту.
   — Ты будешь там спать, Сьювелин. — Мы будем ночевать на корабле?
   — Да, будем здесь ночевать много ночей.
   Я очень удивилась, но не могла говорить. Мисс Анабель усадила меня на нижнюю койку, сама села с одной стороны, а Джоэл с другой.
   — Я должна тебе кое-что сказать, Сьювелин. Я твоя мама.
   Волна счастья захлестнула меня. У меня есть мама, и моя мама — Анабель. Это самое чудесное событие моей жизни. Это даже лучше, чем путешествие на корабле. Потом заговорил Джоэл:
   — А я твой отец.
   В каюте стало тихо, потом мисс Анабель спросила:
   — О чем ты задумалась, Сьювелин?
   — Я подумала, что куриная косточка и вправду волшебная. Все мои три желания исполнились.
 
   Дети многое воспринимают как должное. Очень скоро я привыкла к жизни на корабле. Привыкла к бортовой и килевой качке, она не оказывала на меня никакого действия, но некоторые пассажиры ее переносили плохо.
   Когда мы отплыли из Англии и находились в открытом море целый день, я заметила перемену в моих родителях. Их покинула нервозность, они выглядели счастливее. Я поняла, они бегут от чего-то, но через некоторое время я перестала об этом думать.
   Мы долго плыли на корабле. Неожиданно наступило лето, причем очень жаркое. Мы проплывали по спокойным голубым морям и с палубы наблюдали за китами, дельфинами, летающими рыбами — раньше я видела их только в книгах.
   Теперь у меня другое имя. Меня зовут Сьювелин Мейтленд. Но можно называться и Сьювелин Кэмпион Мейтленд. Ведь фамилию Кэмпион я носила семь лет.
   Анабель стала миссис Мейтленд. Мы стали обсуждать, как я должна звать ее. Мама — слишком формально.
   — Называй меня просто Анабель.
   А отца я стала звать папа Джо.
   Как я счастлива, что у меня есть теперь папа и мама. Я рабски любила Анабель, боготворила ее.
   Перед Джоэлом я испытывала благоговение. Он такой высокий, с важным видом. Мне кажется, все его побаиваются, даже Анабель.
   Я не сомневалась, что он самый замечательный и сильный мужчина в мире. Он был для меня богом. А Анабель не богиня, она реальная, милая женщина. Я ни с чем не могу сравнить мою любовь к ней.
   Я узнала, что Джоэл врач. Когда заболела одна пассажирка, он ее вылечил.
   — Он спас много жизней, — сообщила мне Анабель. — Поэтому одна…
   Я надеялась, что она продолжит фразу, но она замолчала. Я не спросила, что она хотела сказать, потому что вокруг столько нового и замечательного. У меня необыкновенные родители. Это просто чудо, что они мои папа и мама.
   Путешествие продолжалось. Было очень жарко, я с трудом вспоминала, как дует холодный восточный ветер в нашей деревне, а зимой приходилось ломать слой льда, чтобы умыться из кувшина.
   Все отодвигалось в памяти и покрывалось туманом забвения, моя новая жизнь заслоняла собой прошлое.
   В положенное время мы приплыли в Сидней, красивый, волнующий город. Корабль вошел в порт, и отец рассказал мне, что много лет назад сюда привозили преступников из Англии. Побережье напоминает Уэльс, поэтому его назвали Новый Южный Уэльс.
   — Самая лучшая гавань в мире, — сказал мой отец.
   Невозможно все воспринять ребенку моего возраста, новая семья, новая страна, новая жизнь. Просто каждый день я жила в ощущении счастья.
   В Сиднее мы прожили около трех месяцев. Сняли дом возле гавани и жили очень тихо. В семейной атмосфере появилась тревога, ее не было, когда мы плыли на корабле. Казалось, Анабель боится потерять счастье.
   Я тоже стала испытывать некоторое беспокойство.
   Однажды я спросила:
   — Анабель, если человек очень счастлив, может ли что-то забрать его счастье?
   Она очень чуткая, сразу поняла мою тревогу…
   — Ничто нас не разлучит, — успокоила она меня.
   Отец уехал куда-то надолго. Каждый день мы ждали его корабль. Анабель загрустила, хотя старалась не показывать виду. Мы пытались жить также, как и раньше втроем, мама изменилась, постоянно смотрела на море.
   Наконец вернулся отец. У него довольный вид. Он обнял маму, поднял меня на руки.
   — Мы уезжаем, я нашел хорошее место, оно вам понравится. Мы будем там жить. Далеко в открытом океане. Там ты будешь чувствовать себя в безопасности, Анабель.
   — В безопасности… Да, я этого хочу. А где это место?
   — Где карта?
   Мы расстелили карту. Австралия напоминает расползающееся тесто. Новая Зеландия — две собаки грызутся друг с другом. А в океане несколько маленьких черных точек.
   Отец указал на одну точку.
   — Место идеальное, — изолировано от мира, рядом только несколько таких же островов. Этот самый большой. Там мало что происходит. Люди дружелюбные, на жизнь смотрят легко. Там разводили кокосовые пальмы, но теперь бизнес замер. Кругом растут пальмы. Я бы назвал его Пальмовым островом, но его уже назвали остров Вулкан. Им нужен врач. На острове нет врача, нет школы, ничего нет. Там можно затеряться, землю нужно развивать. Анабель, мне там понравилось, уверен, и тебе понравится.