Холт Виктория. Песня сирены

   Мэтью казался совсем другим человеком. Мне было приятно видеть его без парика. Жаль, что в наше время мода предписывала носить парик.
   Он выглядел более юным, несмотря на изысканный костюм и покрой бридж, которые делали его походку величавой.
   Мэтью с серьезным видом поклонился мне.
   - Смею заметить, - сказал он, - что Ваше Величество выглядит очень грозно.
   - Это первый случай в моей жизни, - ответила я. Перед ужином были танцы. Элизабет Пилкингтон была прекрасным организатором и знала, как все устроить. Она пригласила именно столько гостей, сколько нужно. Кроме членов моей семьи, было несколько соседских семей.
   Весь вечер я и Мэтью были вместе.
   - Никто не будет танцевать с нами, - проворчал Мэтью, - я чувствую себя неловко, а ты?
   - И я тоже, - ответила я.
   Но все восхищались нашими костюмами и говорили, что с нетерпением ждут шарад, которые должны были стать "гвоздем программы" этого вечера.
   Никогда прежде я не получала такого удовольствия от вечеринок. Мне хотелось, чтобы этот вечер никогда не кончался, хотя и немного беспокоилась о том, как мне удастся сыграть свою роль в шарадах.
   - У тебя все будет прекрасно, - говорил Мэтью. - В любом случае это только игра. Во время танцев он сказал мне:
   - Ты мне все больше и больше нравишься, Дамарис.
   Я молчала. Сердце мое сильно стучало. Мне казалось, что в один из таких вечеров он скажет мне о нашем будущем.
   - Ах, Дамарис, - сказал он, - как жаль, что ты еще так молода!
   - Мне так не кажется. Это только вопрос времени...
   Мэтью засмеялся:
   - Да, это дело поправимое, не правда ли? Он похлопал меня по руке и сменил тему разговора.
   - Благодарение Богу, - сказал он, - нам не придется говорить наши роли. Я никогда не мог запомнить слова: боюсь, что я не унаследовал талант матери.
   - Елизавету следовало бы играть твоей маме: она бы сыграла ее великолепно.
   - Нет, она хотела, чтобы это сделала ты. Кроме того, на ней лежат обязанности хозяйки дома.
   Я была уверена в том, что он был близок к тому, чтобы сделать мне предложение. О, как мне хотелось, чтобы это произошло!
   Конечно, нам пришлось бы некоторое время подождать. Любой сказал бы, что я слишком молода для брака. Мне пришлось бы ждать до шестнадцати лет, это больше, чем год. Ну, это не так плохо, я была бы обручена с Мэтью Если бы я знала, что мы через какое-то время поженимся, я могла бы ждать и быть счастливой.
   Мэтью проводил меня на ужин, но я не замечала того, что ела. Я была слишком взволнована. Вино было холодным, освежающим, но я с нетерпением ждала своего выступления в роли королевы.
   Наконец, этот момент настал.
   Элизабет объявила гостям, что теперь мы будем смотреть шарады и публика должна отгадать слова, которые мы изображаем.
   Ужинали мы в комнатах, которые выходили в зал, а само представление должно было состояться в зале.
   В одном конце зала было возвышение, часть которого была закрыта занавесом Первые шарады прошли очень хорошо, потом наступила наша очередь. Мы с Мэтью ждали за занавесом. Занавес должны раздвинуть, и с одной стороны помоста буду стоять я в своем пышном наряде, а с другой - Мэтью. У каждого из нас было двое слуг, тоже одетых в костюмы елизаветинских времен.
   Раздались аплодисменты, и мы начали нашу шараду. Я старалась изобразить величественные манеры королевы, а Мэтью - самого галантного из придворных, Уолтера Релея.
   Это была короткая сцена. Следующая должна быть длиннее. Я взглянула на Мэтью. Он улыбнулся мне, снял шляпу и низко поклонился. Я сделала шаг вперед и посмотрела в пол, стараясь изобразить неудовольствие, как учила меня Элизабет. Я отшатнулась назад, Мэтью снял свой плащ, расстелил его на полу, и я прошла по нему.
   Я взглянула на него с благодарностью. Он поклонился. Плащ остался на полу. Я взяла Мэтью под руку, и занавес упал, Раздались громкие аплодисменты. Занавес вновь был поднят.
   - Поклонитесь! Вместе, - сказала Элизабет, стоявшая сбоку от сцены.
   Так мы и стояли, смущенные, пока зрители аплодировали.
   Занавес вновь был опущен, и на помост поставили небольшой столик. На мне был темный головной убор, украшенный жемчугом, причем часть жемчужин спускалась на лоб. Я накинула на плечи черный плащ и села за столик. Мэтью снял шляпу и надел парик с, черными буклями. Просто удивительно, как сильно при этом изменилось его лицо.
   Он сидел у моих ног, а наши помощники, участвовавшие в сцене с плащом, теперь сидели за столом.
   Мэтью перебирал струны лютни и с обожанием смотрел на меня, и это очень меня волновало.
   Так продолжалось несколько минут. Затем на помост вступили бывшие слуги Релея, теперь превратившиеся во врагов Риццо. Они набросились на Мэтью. Один из них держал кинжал и изображал, что собирается вонзить его в сердце Мэтью.
   Он выглядел таким свирепым, что на мгновение я в самом деле испугалась.
   Потом Мэтью очень правдоподобно покатился по полу, и занавес упал.
   Публика неистово аплодировала. Занавес был поднят, и Мэтью встал.
   - Поклонитесь! - прошипела Элизабет. Потом мы стояли на краю помоста, держась за руки. Неожиданно раздался лай. Все оглянулись. В зал вбежала Бэлл.
   Она прыгнула на помост, по-видимому, очень довольная собой. Тогда мы увидели, что она что-то принесла в зубах. Она чуть ли не с благоговением положила этот предмет у ног Мэтью.
   - Что такое? - воскликнула Элизабет, выступая вперед.
   Она собралась взять этот предмет в руки, но отшатнулась.
   Подошел мой отец. Он встал на колени. Бэлл следила за ним, склонив голову и радостно махая хвостом.
   - Это похоже на старый башмак, - произнес отец, и я заметила, что он побледнел.
   - Это и правда старый башмак... - вымолвила Элизабет. - Где ты его нашла, Бэлл?
   ***
   Я лежала в постели, вспоминая о минувшем вечере. Было так весело! Я была уверена, что Мэтью собирался что-то сказать мне.., что-то о нашем будущем. -Но он так ничего и не сказал, а с того момента, когда вбежала собака, атмосфера изменилась.
   Элизабет велела одному из слуг выбросить башмак. Он был слишком грязный для того, чтобы мы могли его коснуться. К несчастью, за башмаком пришла Мэри Рок, с совком и шваброй. Потом она сделала реверанс и вышла. Бэлл побежала за ней.
   Шарады были окончены. Наши слова "плащ" и "кинжал" были отгаданы, а мы отгадали два слова второй команды - "тайный взрыв".
   Потом опять должны были быть танцы, но, как только мы с Мэтью сошли со сцены, ко мне подошел отец и проговорил:
   - Мама нехорошо себя чувствует, мы едем домой. Будет лучше, если ты переоденешься и уедешь с нами.
   ***
   Так закончился этот вечер. В спальне Элизабет я переоделась в свое платье и поехала с родителями домой. Милая Бэлл, она так радовалась своей находке, так хотела показать ее Мэтью, чтобы он порадовался вместе с нею. Но почему этот случай показался мне столь же драматичным, как и наши сцены в шарадах?
   Мы с Мэтью были так счастливы вместе, мне так хотелось снова танцевать с ним! Без этой громоздкой одежды, не подходящей ему по размеру, он танцевал прекрасно. Я не могла состязаться с ним, но чувствовала, что танцую лучше, чем когда-либо прежде, и все оттого, что рядом был Мэтью. В его обществе я ощущала себя другим человеком, я чувствовала, что у меня меняется характер, что я становлюсь более интересной, более привлекательной.
   И все это сделал Мэтью, и я хотела, чтобы так продолжалось и дальше.
   Это был чудесный вечер, хотя я чувствовала себя немного усталой, и я отправилась спать, уверяя себя, что Мэтью действительно меня любит.
   ***
   В течение следующей недели все изменилось. Мать несколько дней пролежала в постели. Она выглядела очень осунувшейся, когда я приходила ее проведать, и говорила, что очень устала. Она, действительно, выглядела бледной и больной. Я предложила позвать доктора, но она отказалась.
   Отец явно беспокоился из-за нее, и это отразилось на атмосфере в доме. Ситуация не улучшилась, когда поползли слухи о том, что на огражденном участке видели блуждающие огни. Говорили, что это - души умерших, которые не могут успокоиться и возвращаются на землю для того, чтобы отомстить тем, кто причинил им зло при жизни.
   Отец отвечал, что все это чушь и что эти слухи нужно пресекать, но, когда я спрашивала его, как он собирается, это сделать, он не мог ничего предложить.
   - И все из-за собаки, что попала там в капкан. Ты знаешь, ведь Роки распускают слухи.
   Он был в такой ярости, что я не могла ему возражать.
   - Это все шум на пустом месте! - говорила я. - Отец, ты должен что-то сделать с этим участком. Если ты сделаешь из него пастбище, или что-нибудь там посадишь, или просто снесешь забор, то это будет такой же участок, как все остальные.
   - Всему свое время, - отвечал он.
   Но он был очень обеспокоен. Я была уверена, что он переживает из-за мамы. Казалось, что она не хотела никого видеть, кроме него. И когда я однажды вошла ; в ее комнату, то увидела, что он сидит у постели, держит ее руку и повторяет снова и снова:
   - Все будет хорошо, Присцилла. Я прослежу, чтобы все было хорошо.
   Через несколько дней мама встала, но все еще выглядела утомленной и больной.
   ***
   Мне было нелегко обрести обычное расположение духа. Мэтью день или два не показывался. Мне пришло в голову, что он не уверен в своих чувствах ко мне, и я считала, что это оттого, что я слишком молода. Как мне хотелось быть на несколько лет старше!
   Довольно странно, но ноги все время несли меня к Эндерби-холлу. Меня неудержимо влекло в этот дом и на огороженный участок. Это происходило из-за того, что все говорили о нем и о блуждающих огнях. Роки распускали слухи, что там что-то спрятано.
   "Бэлл, - думала я, - ну зачем ты попала в этот капкан?"
   Я думала о моем отце и в самом деле не Могла понять, почему он так отстаивает свои права на этот участок, от которого никому не было никакой пользы?
   Я подошла ближе к Эндерби-холлу, прислонилась к забору, посмотрела на дом, и мне пришло в голову, что если бы Эндерби заселила хорошая, обыкновенная семья, то все сплетни прекратились бы. Карлотта должна понять это и продать дом или сдать его внаем.
   И вдруг я услышала собачий лай. Сердце мое упало. Я подумала: "Ах, Бэлл, ты опять здесь. Тебя, как и всех, влечет это место. Что же тут такого привлекательного?"
   Если бы мой отец увидел здесь Бэлл, он бы очень рассердился, в этом я была уверена, не оставалось ничего другого, как перелезть через ограду, найти Бэлл и увести ее.
   В этом месте определенно было что-то жуткое. Я поймала себя на том, что нервно оглядываюсь. В самом ли деле люди видели здесь загадочные огни? В самом ли деле это были беспокойные души - души грешников или тех, кто умер насильственной смертью и не смог отомстить? Блуждающие огни.., они мерцали между деревьями. Я задрожала.
   Я вновь услышала лай и позвала:
   - Бэлл, Бэлл, где ты?
   Я прислушалась, но было тихо.
   Я прошла сквозь подлесок. Огороженный участок был небольшим - примерно пол-акра. Когда разговор касался этого участка, отец вел себя очень странно.
   Я вновь позвала Бэлл и услышала лай. Собака мне отвечала. Я боялась, как бы она снова не попала в капкан, но после того, что произошло с Роком, он бы никогда бы не посмел этого сделать.
   Я увидела Бэлл: она была не одна. От удивления У меня перехватило дыхание, потому что Элизабет держала на поводке собаку.
   - А, Дамарис! - произнесла она. - Я слышала, как ты звала.
   - Я была за забором, услышала Бэлл и побоялась, что она опять попала в капкан.
   - Ее неудержимо влечет на это место! - засмеялась Элизабет.
   Но ее поведение было не таким, как обычно.
   Казалось, она нервничала, волосы ее были в беспорядке, и я никогда не видела ее в таком виде: на ней было темное платье, толстые шерстяные перчатки, а юбка была выпачкана грязью.
   Она продолжала быстро говорить:
   - Я услышала, что она здесь, и, не желая дальнейших неприятностей, пошла за ней.
   - Вы принесли с собой поводок? Бэлл к нему не привыкла.
   - Я видела, как собака уходила из дому, и догадалась, куда она идет... Я решила ее увести и принесла поводок...
   Я предположила, что она надела перчатки потому, что, если держать голыми руками поводок сильной собаки, можно повредить руки.
   - Я работала в саду... - говорила Элизабет, как будто извиняясь за свой вид.
   Я сказала:
   - Бедная Бэлл. Она не любит ходить на поводке.
   - Может быть, мне следует ее отпустить? Ты пойдешь в Грассленд?
   - Вполне возможно, - ответила я. - Я пошла просто прогуляться.
   Так мы шли и разговаривали, в основном об успехе минувшей вечеринки. Мы смеялись над нашими шарадами, и к тому времени, как дошли до Грассленда, Элизабет чувствовала себя так же свободно, как обычно. Но зайти она мне не предложила.
   ***
   Мое беспокойство усиливалось. На следующий день после утренних занятий я пошла прогуляться и опять меня неотвратимо повлекло к Эндерби-холлу. А когда я подошла к забору, то почувствовала желание пойти на запретную территорию и взглянуть на то место, где Бэлл нашла башмак. Я уже наловчилась легко перелезать через забор.
   Утром это место казалось менее зловещим. Сквозь деревья пробивался солнечный свет, на них теперь уже почти не было листьев. Я видела двух черно-белых сорок на фоне неба и нахального маленького кролика, с важным видом расхаживавшего в нескольких шагах от меня и помахивавшего хвостиком. Я с грустью подумала о том, что многие птицы уже улетели в теплые края: улетели ласточки и мои любимые песочники.
   Дубы стали бронзовыми, листья высохли и готовы были опасть.
   Я пришла на место раньше, чем осознала это. Да, это здесь. Я подошла ближе. Земля выглядела так, словно здесь недавно копали. Конечно, не Бэлл же ее так разрыла.
   Я опустилась на колени и коснулась земли. Вокруг было совсем тихо. Неожиданно я ощутила неодолимое желание уйти отсюда.
   "Здесь что-то плохое, - думала я. - Уходи. Забудь об этом, никогда больше не приходи сюда".
   Я встала и пошла прочь. Я не хотела ничего искать в этих кустах. Мне казалось, что я могла бы найти там нечто такое, что мне не хотелось бы видеть, или узнать что-нибудь такое, что усилило бы мое беспокойство.
   Отец был очень сердит. Почему? И зачем Элизабет привела собаку на поводке? Почему она так нервничала, почему пыталась оправдаться, почему ей так хотелось уверить меня в том, что в ее поведении нет ничего необычного?
   В тот же день после обеда Элизабет зашла нас навестить.
   - Мне нужно съездить в Лондон, - заявила она. - Я пробуду там около недели.
   - Мэтью едет с вами? - быстро спросила я. Мне не удалось удержаться от вопроса.
   - Нет, - ответила она, - он останется здесь. Конечно, скоро и ему придется уехать.
   Мы опять поговорили об успехе устроенной ею вечеринки и о том, как хорошо были поставлены шарады, но я чувствовала в Элизабет какое-то напряжение. Нервы моей матери, тоже почему-то были напряжены до предела.
   На следующий день Элизабет уехала.
   ***
   Я часто думаю о том, почему ничто не предупреждает нас о событиях, которые рассеивают наши иллюзии или меняют нашу жизнь? Я была так счастлива после той вечеринки! Я была так уверена в том, что Мэтью меня любит! Возможно, не так сильно, как я его, но на это я и не надеялась. Карлотта так часто выражала свое мнение обо мне, что это на меня подействовало, и я стала считать себя очень заурядным, довольно скучным и не очень привлекательным существом, которое должно быть благодарно за самые малые крохи привязанности со стороны таких неотразимых личностей, как она сама.
   На самом деле я чувствовала, что и во мне растет напряженность, определенное беспокойство, которое появилось с тех пор, как Бэлл попала в капкан и Роки были уволены. Но какими бы неприятными не были эти случаи, они не касались меня лично.
   ***
   На следующий день после отъезда Элизабет мы с мамой были в кладовке. Она всегда стремилась передать мне свое умение вести хозяйство, а я была хорошей ученицей, что ее радовало. Она часто говорила:
   - По крайней мере, из одной из моих дочерей я сделаю хозяйку, - что означало, что ей не удалось сделать хозяйку из Карлотты.
   Во дворе послышался шум: кто-то приехал. Мы переглянулись. Посетители всегда приводили нас в волнение. Иногда они приезжали из Вестминстера, и мы любили слушать новости, но чаще они отправлялись в Эверсли-корт, где Джейн и мои бабушка с дедушкой могли их лучше разместить, поскольку там было больше места.
   Мы поспешно спустились в холл, и мать радостно вскрикнула, потому что это была Карлотта собственной персоной.
   Каждый раз, когда я видела Карлотту после некоторого перерыва, меня поражала ее привлекательность. Она выглядела такой красивой в сером, как оперение голубя, платье для верховой езды и в темно-синей шляпке с пером более светлого оттенка. У нее были лучистые синие глаза цвета колокольчиков, на щеках нежный румянец, а удивительно густые черные брови и ресницы оттеняли ее глаза. Из-под шляпки выбивались черные кудри, и она выглядела очень юной. Рождение ребенка не уменьшило ее красоты.
   - Дорогое мое дитя! - воскликнула мать. Карлотта обняла ее.
   - Бенджи с тобой?
   - Нет, - ответила она.
   Мать удивилась. Трудно было поверить, что Бенджи не поехал со своей женой.
   - Я просто хотела побыть несколько дней со своей семьей, - пояснила Карлотта. - Я настояла на том, чтобы поехать одной.
   - Одной? - спросила мать.
   - Конечно, со мной грумы. О, сестричка Дамарис! - Она прижалась ко мне щекой. - Ты все та же маленькая Дамарис! - сказала она, и я тотчас же утратила всю веру в себя, обретенную за последние недели.
   - А Харриет и Грегори? - спросила мама.
   - Все в порядке. Они шлют вам приветы и просят сказать, что очень вас любят.
   - Так ты приехала одна, Карлотта? - Мама была обеспокоена. - Как Кларисса?
   - О Клариссе хорошо заботятся. Не беспокойся о ней: она быстро становится избалованным ребенком.
   - Ну, ты приехала, и я рада тебя видеть. Карлотта засмеялась. У нее был чудесный смех. Все в ней было еще прекраснее, чем в моих воспоминаниях. Я опять начала чувствовать себя неловкой и некрасивой.
   - Пойдем, Ли так рад будет тебя видеть, и все домашние тоже.
   - Как маленькая Дамарис? Она тоже рада меня видеть?
   - Конечно, - сказала я.
   Мама взяла Карлотту под руку.
   - Как я рада видеть тебя, дорогая! - сказала она. Я осталась с сестрой распаковывать багаж в ее комнате.
   У нее было несколько прекрасных платьев. Она всегда понимала, что ей идет больше всего. Я помню сцены, которые случались у нее с Салли Нуленс и со старой Эмили Филпотс из-за одежды. Однажды Карлотта выбросила из окна красный шарф, настаивая, что ей нужен синий, а они говорили, что у Карлотты есть тело, но нет души.
   - Дайте нам хорошего ребенка, такого, как маленькая Дамарис!
   Я развешивала ее платья, пока она лежала, вытянувшись на постели и наблюдая за мной.
   - Знаешь, - сказала Карлотта, - ты изменилась.
   Что-нибудь случилось?
   - Н-нет...
   - Ты не уверена в том, случилось что-либо или нет?
   - Ну, не очень... Недавно Элизабет Пилкингтон устраивала чудную вечеринку с шарадами. Я была королевой Елизаветой.
   Карлотта расхохоталась.
   - Моя дорогая Дамарис, ты? О, как бы я хотела посмотреть на тебя!
   - Говорили, что я прекрасно справилась с ролью, - ответила я немного раздраженно.
   - Что вы играли?
   - Релея, и плащ...
   - О, я понимаю, ты прошлась по плащу, как настоящая королева.
   - Элизабет сделала мне платье и прическу. Ты знаешь, она была актрисой.., как Харриет. Они могут творить чудеса с обычными людьми.
   - Она должна быть волшебницей, чтобы превратить тебя в королеву Елизавету. Кто играл Релея? Я пытаюсь подобрать кого-нибудь из местных. Думаю, что все участники были местными жителями?
   - О да. Это был сын Элизабет - Мэтью.
   - Забавно! - сказала она безо всякого интереса. - Мне следовало приехать раньше.
   - Все в порядке? - спросила ее я.
   - Все в порядке? Что ты имеешь в виду?
   - С тобой.., и с Бенджи?
   - Конечно, все в порядке. Он - мой муж, я - его жена...
   - Это не обязательно означает...
   - Бенджи - снисходительный муж.., всем мужьям следует быть такими.
   - Я уверена, что он очень счастлив, Карлотта. У него есть ты и маленькая Кларисса. Как же ты смогла расстаться с нею?
   - Я на удивление стойко переношу разлуку, - ответила она, поджав губы. - А ты все та же сентиментальная Дамарис! Все еще не повзрослела. В жизни многое не так, как оно кажется, дорогая сестричка. Я просто захотела на время уехать: такое иногда случается. Куда еще мне ехать, как не сюда?
   - Не похоже, чтобы ты была очень счастлива, Карлотта.
   - Ты еще такое дитя, Дамарис! Что такое счастье? Час-другой.., день, если повезет. Иногда можешь сказать себе: "Сейчас я счастлива.., сейчас. И хочется, чтобы это "сейчас" превратилось бы во "всегда", но чаще всего оно быстро превращается в "тогда"... Таково счастье: нельзя быть счастливой все время. И когда думаешь о том, что было, думаешь с грустью, потому что счастье уже покинуло тебя.
   - Что за странные мысли?
   - Я забыла, что ты, дорогая Дамарис, смотришь на все иначе: ты не требуешь многого. Я надеюсь, что ты получишь то, чего хочешь. Иногда мне кажется, что вот такие, как ты, - счастливые. Тебе легко получить то, что хочешь, поскольку ты не просишь невозможного. А когда ты добиваешься желаемого, то уверена, что это - счастье. Счастливица Дамарис!
   Странное было у нее настроение. Я представила ее сидящей на скале в мечтах о прошлом, желающей вернуть это прошлое.
   ***
   Мать сказала, что, пока Элизабет в отъезде, Мэтью может навещать нас, когда пожелает. Она не будет посылать формальных приглашений, и он может считать себя членом семьи.
   - Это легко, - сказал Мэтью. - Мне кажется, я уже так и делаю.
   От этих слов мое настроение резко улучшилось.
   В тот день мама командовала на кухне, стараясь приготовить все, что любит Карлотта. Она выглядела лучше, чем до приезда Карлотты, и я понимала, что этим мы обязаны ее радости видеть дочь.
   Примерно за полчаса до обеда прибыл Мэтью. Я была одна в зале, когда он приехал. Он взял мои руки и поцеловал их. Потом он низко поклонился, как делал с тех пор, как мы играли Елизавету и Релея. Это была наша маленькая шутка.
   - Так приятно приехать сюда! - сказал он. - Грассленд кажется пустым без матери.
   - Я надеюсь, что за тобой хорошо ухаживают? Он ласково коснулся моей щеки:
   - Меня совершенно избаловали, но хочу тебя заверить, что я высоко ценю возможность приходить сюда.
   В этот момент на верхней площадке появилась Карлотта.
   Мэтью взглянул на нее и не смог отвести взгляда. Я услышала, как он ахнул от изумления. Я не была удивлена тем, что он поражен красотой Карлотты. Большинство людей вело себя так, встретив ее впервые, и я гордилась этим.
   На ней было простое синее платье с удлиненной талией и рукавами до локтя, отделанными по краю оборками из кружев. Оно имело глубокий вырез и плотно облегало фигуру, подчеркивая ее стройную талию. Спереди платье было отделано кружевами, чтобы показать нижнее платье из более светлой синей ткани. Юбка была длинной, с широким кринолином. Платье не было изысканным, но я часто думала, что чем проще одета Карлотта, тем более сильное впечатление производит ее красота. С появлением в моей жизни Мэтью я уделяла больше внимания своей внешности. На мне же было прелестное зеленое платье с кружевным корсажем - этот цвет подходил мне больше, чем любой другой: от него мои глаза казались ярче. Под корсажем виднелось бледно-розовое нижнее платье; рукава моего платья были отделаны по краю розовыми оборками в тон. Но у меня всегда было ощущение, что, что бы я ни надела, мой наряд всегда выглядит невзрачным рядом с самым простеньким платьем Карлотты.
   Мне показалось, что они долго молча смотрели друг на друга и что Карлотта была так же потрясена увиденным, как и Мэтью. Потом она медленно спустилась по лестнице.
   - Это моя сестра Карлотта, - представила я. Глаза ее казались невероятно большими и блестящими. Она так смотрела на Мэтью, словно не могла поверить, что он - не плод ее воображения.
   Мне казалось, что она шла очень медленно, но, возможно, мне это только показалось, потому что у меня было ощущение, что все двигалось замедленно. Даже часы в холле, казалось, делали паузу между ударами.
   Карлотта улыбалась. Она протянула руку. Мэтью взял ее и поцеловал.
   Она тихонько засмеялась.
   - Дамарис, - сказал Мэтью, - ты меня не представила.
   - Ах, - запинаясь, произнесла я, - это Мэтью. Мэт Пилкингтон, его мать купила Грассленд-Мейнор.
   - Мэтью Пилкингтон, - сказала она, не отрывая от него глаз. - Ах, да, конечно, я о вас слышала. Скажите мне, как вам нравится Грассленд?
   Он торопливо заговорил о Грассленде, о том, что его мать полюбила это поместье сразу же, как только увидела. Она сейчас уехала в Лондон, и он не знает, как долго она там пробудет. Он надеется, что Карлотта останется здесь надолго. Он так много о ней слышал от Дамарис.
   - Я уверена, что вы часто навещали мою семью.., и мою сестричку, сказала Карлотта, и я опять отступила на задний план, из которого мне удалось вырваться благодаря моей дружбе с Мэтью.
   - Они были очень добры ко мне, - сказал он. В холл зашла мать.
   - О, Мэтью! - сказала она. - Как я рада вас видеть!
   - Я воспользовался вашим приглашением заглянуть, когда мне будет одиноко.
   - И я очень рада, что вы зашли. Вы видите, теперь со мной и вторая дочь.
   Она подошла к Карлотте и взяла ее под руку. Потом она протянула мне руку, чтобы показать, что и я не забыта. Но в тот момент и во все последующие дни я чувствовала себя одинокой и опустошенной.