Холт Виктория. Песня сирены

   Сгустились сумерки. Мы все направились в столовую поужинать. Дверь закрыли на засов, чтобы никто не мог неожиданно войти в комнату.
   Я села за стол и тем самым прервала разговор, который они начали. Даррелл опасался сболтнуть лишнее в моем присутствии.
   Все ели с аппетитом и выпивали за здоровье короля. Оставалось только гадать, какого короля они имели в виду?
   Хессенфилд сказал:
   - Надо пораньше лечь спать: наши спасители могут прибыть рано утром.
   - Я молю Бога, отозвался на его слова Даррелл, - чтобы мы отчалили отсюда завтра, хотя бы в такое же позднее время - Надеюсь, Всевышний услышит твои молитвы, - проговорил Хессенфилд.
   Даррелл в упор посмотрел на меня.
   - Можешь оставить ее на мое попечение, - обронил Хессенфилд, и я увидела, как Даррелл ухмыльнулся Хессенфилд взял меня за руку Я сказала:
   - Я останусь здесь. Я никуда не уйду, клянусь вам.
   - Нет уж! - возразил Хессенфилд. - Я буду чувствовать себя спокойней, если вы, леди, будете рядом со мной.
   На лице у Даррелла снова появилась та же ухмылка.
   Хессенфилд раскланялся с сидевшими за столом и, продолжая держать меня за руку, увел из столовой. Мы поднялись наверх и вошли в комнату, которую он выбрал для себя. Это была спальня с большой кроватью под балдахином из зеленого бархата.
   Он закрыл дверь и повернулся ко мне.
   - Наконец-то мы одни, - сказал он. - Мне очень жаль, мисс Мэйн, что вам приходится быть нашей пленницей, но мы должны воспользоваться обстоятельствами наилучшим образом.
   - Обстоятельствами всегда следует пользоваться наилучшим образом, пробормотала я.
   - А вы сообразительны, я это заметил... Но иногда ведете себя неразумно, как, например, сегодня утром, когда пытались узнать о делах, которые вас не касаются.
   - Я не собираюсь выведывать никаких секретов. Позвольте заверить вас, что меня не интересуют ваши заговоры - Интересуют они вас или нет, но вы оказались соучастницей одного из них.
   Хессенфилд снял с себя камзол и стал расстегивать жилет - Я думаю, в этой постели вы будете чувствовать себя намного уютней, чем в той, которой пользовались минувшей ночью. Мне было так жаль вас. Вы, наверно, не сомкнули глаз?
   Я подошла к нему и взяла за локоть.
   - Отпусти меня! - попросила я. - Разве ты не понимаешь, чем это чревато для тебя? Ведь моя родня не допустит, чтобы меня похитили таким вот образом.
   - Дорогая моя Карлотта, - сказал он. - Можно я буду называть тебя так? Карлотта, дорогая, тебя никто не найдет. Ты рано утром покинула гостиницу, села на лошадь и должна была проехать мили полторы по дороге, чтобы встретиться со своими слугами. В такую рань на дороге никого не было, и на тебя напал разбойник. Ты пыталась сопротивляться, но он убил тебя, а труп спрятал в лесу. Не правда ли, достаточно правдоподобное объяснение твоего исчезновения"? Ему поверить гораздо легче, чем россказням о том, будто бы тебя захватила банда головорезов, которые почему-то решили не убивать тебя.
   - Тебе нравится шутить в таком духе"?
   - Мне нравится быть с тобой. Он крепко обнял меня, и я почувствовала себя совсем беззащитной.
   - Как я понимаю, таким способом ты хочешь показать свою силу?
   - Этого не требуется. Зачем доказывать очевидное?.. Просто я хочу тебя.
   - Мне жаль, но я не могу ответить взаимностью.
   - Уверяю тебя, ты изменишь свое мнение обо мне.
   - Значит, ты сохранил мне жизнь ради этого?
   - А почему бы и нет? Это достаточно веский ДОВОД.
   - Ты.., порочный тип!
   - Но ведь и ты, Карлотта, отнюдь не монахиня...
   - Ты про меня что-то знаешь?..
   - Ты удивишься: я знаю о тебе гораздо больше, чем ты думаешь.
   - Но если тебе известно, из какой я семьи, то, надеюсь, ты понимаешь, что моя родня не потерпит такого обращения со мной?
   - Я мог бы овладеть тобой.., прямо сейчас. Ты напрасно ищешь возможности спастись от меня. Хочешь - кричи. Кому до тебя дело? Ты в ловушке, милая Карлотта, в полной моей власти. Тебе остается только подчиниться мне, и это избавит тебя от лишних неприятностей.
   Я вырвалась из его рук, подбежала к двери и стала барабанить по ней кулаками.
   - А вот это уж совсем ни к чему, - сказал Хессенфилд. - Кто в этом доме поспешит тебе на помощь? Сбереги свои силы для другого применения.
   Он взял меня за плечо и повел назад в комнату.
   - Ты неотразима! - сказал он. - Этой ночью мы будем любить друг друга. Я мечтал об этом с того момента, как увидел тебя. Ты так притягательна, Карлотта, ты создана для любви!
   - Ты говоришь о любви? - возмутилась я, - Мне кажется, ты не имеешь никакого понятия о ней. Для тебя любовь означает похоть, разве не так? Ты хозяин положения, и у тебя есть желание меня изнасиловать, жалкий ты джентльмен! Уверена, что ты в этом знаешь толк. Это очень просто - найти беззащитную женщину, которая не может за себя постоять. Как благородно с твоей стороны! Я ненавижу тебя... Филд... Хессенфилд.., или как там еще тебя зовут! У тебя нет даже мужества назваться собственным именем, и ты прикрываешься чужим. И уж если я выберусь отсюда, то я тебя не забуду!
   - Я на это надеюсь. Ты будешь помнить меня всю жизнь.
   - Возможно, что у тебя это и получится, но я буду вспоминать тебя с отвращением!
   - Ну, так уж и с отвращением, - возразил он. - А может, совсем с другим чувством?..
   Хессенфилд обнял меня за плечи, и на этот раз я ощутила нежность в его прикосновении. Он усадил меня на стул, опустился передо мной на колени, взял мои руки в свои и улыбнулся. В его глазах играли золотистые лучики. Он снова напомнил мне Бо.
   Он поцеловал мне руки, точно так же, как это "делал Бо, и сказал:
   - Карлотта, ты не была счастливой, я изменю твою жизнь.
   Я попыталась освободить руки.
   - Что ты знаешь обо мне?! - воскликнула я.
   - Знаю, и немало, - ответил он. - Я знаком с Бомонтом Гранвилем!
   Я закрыла глаза. Все происходящее казалось мне чем-то нереальным. Если бы он взял меня силой, безжалостно и грубо, я посчитала бы это естественным исходом нашей встречи. Во всяком случае, я была готова к этому. Но он заговорил о Бо, и это меня расстроило.
   - Он был другом моего отца, - объяснил он, - и бывал у нас в доме. Я чем-то нравился ему, и мы с ним иногда беседовали.
   - Он говорил обо мне?
   - Он рассказывал о всех своих женщинах. Да, у него их было много: женщины стали неотъемлемой частью его жизни, как только ему исполнилось четырнадцать лет. Он был очень откровенен со мной и как-то пообещал заняться моим воспитанием. Думаю, тебе не нужно объяснять, что он имел в виду?
   - Я не хочу больше слышать об этом...
   - Дорогая, позволь мне самому решать, что можно делать, а что нельзя. Я знаю, что ты не можешь забыть его, не так ли? Как давно он исчез? Три года назад, четыре? Как ты думаешь, что с ним случилось?
   - Наверное, его убили? Хессенфилд задумался:
   - У него было много врагов. У такого человека, как Бомонт Гранвиль, не может их не быть. Многие считают, что он уехал за пределы страны в поисках другой игры. Для него это было привычным делом - исчезнуть на время за границей: так он убегал от кредиторов и от всяких разборов по делам, в которых был замешан.
   - Зачем ты мне все это рассказываешь?
   - Затем, чтобы ты выкинула его из головы. Ты воздвигла ему памятник, а он того не заслуживает.
   - Похвально, что ты не забываешь своих друзей.
   - Да, он был моим другом, но ты для меня значишь гораздо больше. Я рассмеялась.
   - Мы знакомы с тобой всего один день, и я не успела проникнуться к тебе любовью.
   - Думаю, ты лукавишь. - Он взял меня за руку. - Карлотта, я чувствую, как колотится твое сердце. Нам будет хорошо, вот увидишь, только прошу перестать сравнивать меня с Бомонтом Гранвилем.
   - Я и не сравниваю .
   - Ты не должна мне лгать, Карлотта! Правда всегда интересней лжи.
   - Отпусти меня! - взмолилась я. - Обещаю, что никому не проговорюсь ни о чем. Дай мне лошадь, позволь уехать, я уж найду дорогу к Эйот Аббас. Скажу, что сбилась с пути, придумаю какую-нибудь историю. Клянусь тебе, что ни ты, ни твои друзья не пострадают из-за меня.
   - Слишком поздно, Карлотта! - произнес он. - Ты в ловушке, и тебе никуда от меня не деться. Обещаю, что ты будешь довольна.
   - После чего со мной будет покончено?
   - Все зависит от тебя. Ты будешь развлекать меня, и каждую ночь я буду ждать от тебя нового подарка. Слышала ли ты о Шехерезаде? Каждую ночь она рассказывала султану сказки, и он позволял ей прожить еще один день, а потом еще один... Ты - Шехерезада, а я - твой султан.
   Я закрыла лицо руками, чтобы Хессенфилд не видел моей растерянности. Разговор о Бо вызвал во мне воспоминания о спальне в Эндерби-холл. Эта комната была похожа на ту, да и Джон Филд все больше напоминал мне Бо. Мне стало не по себе. Я чувствовала, что меня влечет к нему, и, если он дотронется до меня, я не смогу отказать ему.
   - Выкинь ты из головы своего Бомонта, - сказал он. - Он бы погубил тебя. Твои предки были правы, помешав браку. Верность какой-то одной женщине Бомонт хранил не дольше недели. Он был ужасно циничным по отношению к женщинам. Он рассказывал о них мне и, без сомнения, другим. И о тебе, Карлотта, он тоже рассказывал.
   - Рассказывал обо мне?.. - поразилась я.
   - Он собирался жениться на тебе, Карлотта, исключительно ради твоего наследства. Он не постеснялся признаться мне в этом: неплохое наследство и любящая жена. Он описал мне во всех подробностях, как вы проводили время в Эндерби-холле. Говорил, какая ты страстная и с каким азартом ты это делаешь...
   - Замолчи! - крикнула я. - Как ты смеешь? Я ненавижу тебя, ненавижу. Если бы я могла...
   - Я знаю. Если бы у тебя была шпага, ты бы проткнула меня насквозь. Точно так же хотел разделаться с тобой Даррелл сегодня утром. Ты обязана мне жизнью, Карлотта!
   Мне было трудно разобраться в своих чувствах. Было стыдно и за себя, и за Бо, который посмел рассказывать такое обо мне своему воспитаннику.
   Он потянул за ворот моего платья.
   - Карлотта, дорогая, забудь его! С ним покончено. Быть может, он давно лежит в могиле или в постели с очередной потаскушкой. Забудь его, я успел полюбить тебя, Карлотта, ты не чужая мне!
   Он сдернул с меня платье, но я вывернулась из его рук. Он зажал ладонями мое лицо и сказал:
   - Все, Карлотта, ты попалась, попалась, как птичка в сеть. Милая Карлотта, жизнь так быстротечна. Кто знает, быть может, этой ночью сюда придут люди и схватят меня, а через неделю мне отсекут голову? Жизнь коротка. Я всегда придерживался правила: радуйся жизни, пока жив Кто скажет, что будет с нами завтра? Но у нас впереди ночь.
   Хессенфилд взял меня на руки и отнес в постель. Я закрыла глаза. Сопротивляться было бесполезно, я полностью была в его власти. Я поняла, что он такой же, как Бо. Я лежала и слушала, как он прошел через комнату, задул свечу и вернулся ко мне.
   Мне хотелось кричать, звать на помощь, но он мне уже объяснил, что кричать бесполезно. Я услышала, как он засмеялся. Он знал меня лучше, чем я сама.
   Как трудно понять себя... Ведь я должна была чувствовать себя ужасно униженной. Однако... Не знаю, что произошло, мне остается только признать, что я, как и все женщины, не могла не испытывать влечения к мужчине. Я поняла, что томилась не тоской от утраты Бо, а желанием встретиться с мужчиной, с которым я могла бы испытать телесную гармонию. С Хессенфилдом у меня это получилось: мы были с ним как бы одной плотью. Я забыла, почему оказалась там, где оказалась, и хотя заботилась о соблюдении собственного достоинства, не могла скрыть своего удовольствия от общения с ним.
   Хессенфилд чувствовал это; он был от меня в восторге и вел себя отнюдь не как насильник, хотя этого можно ожидать в подобных обстоятельствах. Казалось, он думал только о том, чтобы доставить мне удовольствие.
   Он сказал, что я просто чудо, ему ни с кем не было так хорошо. Он шептал в темноте, что влюбился в меня. Я молчала, потому что, хоть мне было стыдно, я испытала полное удовлетворение.
   Я и Хессенфилд оказались в таком же согласии, какое было у меня с Бо. Нас переполняла чувственность, и мы делились ею. Он вел себя со мной, как нежный любовник, и я простила ему его грубость.
   Едва забрезжил свет, как он подошел к окну. Он высматривал в море корабль.
   - Их нет, - вздохнул он почти с облегчением в голосе.
   ***
   Прошел еще день, который казался очень долгим. Все ждали прибытия корабля. Я перевязала раны генералу. Джентльмены, очевидно, сочли, что я умею делать это лучше, чем кто-либо из них, и с молчаливого согласия возложили на меня эту заботу.
   Генерал не совсем понимал, где находится, и потому не задавался вопросами о причине моего присутствия. Я была рада этому. Закончив перевязку, я пошла на кухню, чтобы приготовить еду для всей компании. Мне потребовалось только выставить ее на стол, ибо те, кому принадлежал этот дом, в избытке запаслись провиантом.
   Все утро я испытывала неловкость, встречаясь взглядом с Хессенфилдом. Похоже, он прекрасно понимал, что я чувствую, и мне стоило большого труда изображать возмущенную насилием пленницу. Он догадывался, что мною владеет страсть, и был достаточно опытен, чтобы оценить мою натуру. В какой-то момент он подошел ко мне сзади, обнял, прижал к себе, и я почувствовала, как он целует меня в ухо. Он вел себя, как настоящий любовник, и это меня смущало.
   Мне было неудобно смотреть в лицо другим, ведь все знали, что произошло. Хессенфилд, без сомнения, пользовался у них репутацией ловеласа: воспитанник Бо.
   Он научил меня кое-чему: я поняла, что нуждалась не в Бо, а просто в мужчине, который мог бы удовлетворить меня, проделав со мной все то же, что и Бо.
   Наступила ночь, и мы снова остались наедине. Он прижал меня к себе и сказал:
   - Как хорошо, что корабль сегодня не пришел...
   - Глупый ты человек, - ответила я. - С каждым днем нам грозит все большая опасность.
   - Я готов рисковать ради еще одной ночи с тобой. Мы лежали на большой постели под балдахином..
   На такой же точно постели я не раз лежала в объятиях Бо.
   - Скажи, а ты меня хоть чуточку любишь?
   Я не ответила, и он продолжил:
   - По крайней мере, ты не испытываешь неприязни ко мне. О, Карлотта, кто бы мог подумать, что так все обернется? Я не переставал мечтать об этом, начиная с того момента, как только мы встретились в гостинице, и мне не хотелось бы, чтобы что-нибудь изменилось.
   Он поцеловал меня, и я постаралась скрыть желание, которое он так легко возбуждал во мне.
   - Не надо притворяться, милая. Нет ничего зазорного в том, что ты трепетная женщина. О, Боже, как бы я хотел, чтобы все обстояло иначе: не было и нет никаких заговорщиков, и мы с тобой встретились бы не в сельской гостинице, а скажем, при дворе. Я увидел бы тебя и полюбил. Я просил бы твоей руки. Представь себе, что все было именно так, и скажи, как бы ты поступила?
   - Я была бы вынуждена ответить тебе согласием.
   - Ну, конечно же, Карлотта. Если бы ты отказалась от меня, я увез бы тебя в какое-нибудь отдаленное место, вроде этого, и доказал бы тебе, что ты не можешь жить без меня. Согласилась бы ты тогда, чтобы я стал твоим мужем?
   - Подозреваю, что твое доказательство просто обернулось бы моим совращением. В таком случае мне пришлось бы сказать тебе "да".
   - Милая Карлотта, мне остается только молиться, чтобы корабль не появился и завтра.
   Я ничего не ответила ему из боязни, что слова выдадут мои чувства.
   ***
   Я поймала себя на мысли, что влюблена в него. Следует помнить, что все мы находились в возбужденном состоянии. Над нами нависла угроза смерти. Мне казалось маловероятным, что меня оставят в живых. Даррелл был прав: я слишком много знала. Хотя заговорщики караулили меня и днем и ночью, все же были моменты, когда они теряли бдительность. Я могла воспользоваться этим и сбежать от них.
   Я стала думать о побеге. Можно было дождаться, когда Хессенфилд крепко заснет, встать с постели, найти ключ от двери, выйти из дома, вывести из конюшни лошадь и уехать. Хессенфилд взял на себя большой риск, сохранив мне жизнь. Заговорщикам, как и мне, грозила смертельная опасность, и эта близость смерти сказывалась на всех нас. Я никогда не испытывала такой жажды жизни. Я как бы отделилась от прошлого. Я изменилась: не то, чтобы я чувствовала себя счастливой, но я как будто ожила.
   Я жила каждым часом и не хотела заглядывать в будущее, но оно не давало мне покоя. Рано или поздно сюда прибудет корабль, чтобы забрать заговорщиков. Что будет со мной? Быть может, Хессенфилд проткнет меня шпагой? Нет, он этого не сделает. Не сделает? Но ведь он навязал себя мне, он мог просто изнасиловать меня.
   Однако, как это ни удивительно, я испытывала к нему непреодолимое влечение. Он обладал большой внутренней силой. Вероятно, это и привлекало меня в мужчинах больше всего. Он родился быть пиратом, авантюристом, главарем. Он был наделен изяществом, и благородство сочеталось в нем с грубой мужской силой, и, вместе с тем, он был нежен. Он сумел внушить мне, что я - лучшая из женщин, которые у него были. Мне было приятно сознавать это, хотя у меня и были на этот счет некоторые сомнения. То же самое говорил мне и Бо, но для него я была всего лишь "девушкой с наследством", с которой можно неплохо порезвиться часок-другой.
   В моей голове была порядочная путаница, но все мои чувства обострились. Я ожила - и больше всего на свете хотела жить.
   Наступил третий день нашего пребывания здесь. Заговорщики начали проявлять беспокойство.
   - Что их так задерживает? - подслушала я, как высказывался Даррелл. Не погода же? Ну, если бы случился шторм, упаси Господь, или что-нибудь подобное, тогда бы можно было понять... Но ведь на море почти штиль...
   Погода была теплой, и в окна светило солнце. Я с тоской смотрела через них на зеленые лужайки и кусты. Дом был расположен в лощине, и только со второго и третьего этажей было видно море.
   Хессенфилд, видя, что я с тоской гляжу на природу, подошел ко мне. Он положил мне на плечо руку, и у меня по спине пробежала дрожь.
   - Что, хочешь на волю? - спросил он.
   - Да. Застряли мы здесь, - ответила я.
   - Ладно, - сказал он. - Собирайся, пойдем прогуляемся.
   Я не смогла скрыть своей радости.
   - Надеюсь, ты не попытаешься сбежать? В любом случае, шансов у тебя мало.
   Я ничего не ответила. Он открыл дверь и пропустил меня. Мы вышли из дома. Я с жадностью вдохнула свежий воздух.
   - Восхитительное место! - сказал Хессенфилд. - Так приятно вновь оказаться на природе!
   Молча мы поднялись вверх по склону и теперь могли видеть море. Оно было тихим, как озеро, и над ним висела перламутровая дымка.
   - Иногда мне думается, что корабль никогда не придет за нами, - тихо сказал он.
   - И что вы тогда будете делать?
   - У нас останется мало шансов уцелеть. С каждым днем нам грозить все большая опасность. - Он вдруг повернулся и пристально посмотрел на меня. И все же каждое утро я мысленно говорю: "Нет, не сегодня. Судьба, дай мне еще одну ночь побыть с моей любовью".
   - Ты обманываешь меня, - сказал я. - Ты с таким же нетерпением ждешь корабля, как и другие-.
   Хессенфилд отрицательно покачал головой и умолк. Мы вышли на тропку, которая вилась вдоль берегового обрыва. Впереди показался узкий овражек, и по нему можно было спуститься к морю.
   - Можно мне подойти поближе к воде? - спросила я.
   - Почему бы и лет? - согласился он. Он взял меня за руку, и мы сбежали вниз по склону. Я присела на корточки у воды и, опустив руку, стала водить ею.
   - Как здесь тихо, - сказал он, - как спокойно... Карлотта, с того момента, как я встретил тебя, я только и думаю: ах, если бы обстоятельства были иными. Ты мне веришь?
   - Да, - ответила я. - Случается так, что нас что-то сильно захватывает и мы считаем, что это важней всего, но жизнь меняется, и то, что раньше казалось таким важным, становится мелочью.
   - Ты считаешь, что эта.., наша встреча для тебя ничего не значит?
   - Если ты меня убьешь, то она для меня ничего не будет значить, потому что я, буду мертвой.
   Он резко взял меня за руку, будто вспомнив, что должен стеречь меня, и повел вверх по склону, к тропе.
   Мы вышли наверх, и у меня перехватило дыхание: по тропинке навстречу нам ехали четыре всадника. Хессенфилд еще крепче сжал мою руку. Было поздно бежать и прятаться. Они увидели нас в тот же момент, когда мы увидели их.
   "Это мой шанс, - подумала я. - Хессенфилд, ты допустил роковую ошибку Тебе не следовало уходить из дома вместе со мной"
   Мы поменялись ролями: теперь его жизнь была в моих руках. Я торжествовала: всадники оказались воинами королевской армии. Должно быть, они напали на след заговорщиков, выкравших генерала Лангдона из Тауэра.
   Хессенфилд прижался ко мне, будто напоминая о том, как мы связаны друг с другом. Времени для объяснений не было. Мне было достаточно крикнуть всадникам: "Они держат меня в плену, потому что я знаю, что они сделали". И я вновь обрела бы свободу.
   Всадники приближались к нам.
   - Добрый день! - приветствовали они нас.
   - Добрый день! - отозвался Хессенфилд. Я тоже крикнула:
   - Добрый день!
   Всадники подъехали совсем близко и внимательно присмотрелись к нам. Они увидели провинциального джентльмена и женщину в костюме для верховой езды.
   - Вы здесь живете? - спросил один из них. Хессенфилд махнул рукой в направлении дома.
   - Тогда вы знаете округу?
   - Думаю, что да, - ответил Хессенфилд, и я поразилась его спокойствию.
   - Скажите, вы не видели незнакомых людей, которые ехали по этой дороге? - спросил тот же всадник.
   - Незнакомых? Нет, никого не видел. А вы, госпожа?
   Мне казалось, что я слишком медлю с ответом. В вышине прокричала чайка, будто посмеялась надо мной. У меня была возможность отомстить заговорщикам, им отсекли бы головы - всем Я как бы со стороны услышала свой голос:
   - Я не видела никаких чужих людей.
   - Боюсь, мы ничем вам не поможем - ни я, ни моя жена! - воскликнул Хессенфилд, и в его голосе послышалось радостное облегчение, которое могло его выдать. - Вы ищите какого-то определенного человека?
   - Это не имеет значения, - ответил всадник. - Вы не могли бы сказать, далеко ли отсюда до Льюиса?
   - Миль пять-шесть по этой дороге, - сказал Хессенфилд.
   Они сняли шляпы и раскланялись. Момент-другой мы стояли, глядя им вслед, затем он повернулся ко мне. Он ничего не сказал, просто обнял меня и прижал к себе.
   Я наглядно проявила истинные чувства, которые испытывала к нему. Я словно сбросила с себя тяжелую ношу, и мне больше не нужно было притворяться.
   ***
   Этой ночью все было иначе: теперь мы и в самом деле были любовниками.
   - Глупышка, ты понимаешь, что объявила себя нашей сообщницей? спросил он.
   - Меня не касается ваш заговор.
   - В том-то и суть. О, Карлотта, как я люблю тебя! Я продолжал бы любить тебя, даже если бы ты выдала нас. Но я не думаю, что буду когда-нибудь так же счастлив, как в тот момент, когда ты стояла перед нашими преследователями и говорила им слова, которые причислили тебя к заговорщикам.
   - Я принадлежу только тебе.
   - Карлотта, любовь моя! Еще несколько дней назад я совсем не знал тебя, а теперь ты со мной. Ты изменила мою жизнь.
   - Ты забудешь меня!
   - А ты меня?
   - Не забуду, у меня хорошая память.
   Он поцеловал меня, и мы предались любви с такой жадностью, будто у нас было предчувствие, что мы никогда больше не встретимся.
   Уснуть мы не могли.
   Мы лежали и разговаривали. Теперь между нами не было никаких барьеров. Еще несколько часов назад его жизнь полностью зависела от меня, и он мог убедиться, что я готова спасти его с риском для себя.
   Хессенфилд объяснил мне, почему так необходимо доставить генерала во Францию.
   - Мы хотим освободить страну от узурпаторов. На троне должен восседать Яков Стюарт, а вслед за ним - его сын. Вильгельм не имеет права на трон, и Анна не может быть его наследницей, пока живы Яков и его сын.
   - Неужели все это так важно? - спросила я. - Вильгельм - хороший король, как отзывается о нем народ. Почему мы должны рисковать своими жизнями только затем, чтобы королевскую корону носил этот человек, а не другой?
   Он засмеялся:
   - Женский способ мышления!
   - Ничуть не хуже мужского! - возразила я. - Вполне осмысленный способ мышления.
   Хессенфилд потрепал меня за волосы, поцеловал. И поведал о том, что в Сен-Жермене воцарилось настроение разочарования и паники, когда там стало известно, что мятеж не удался, а генерала Лангдона заключили в Тауэр.
   - Мы тщательно готовили его побег. Вполне обычный побег: вино, контрабандой доставленное в тюрьму, пьяные охранники, украденные ключи и все такое. К несчастью, получилось так, что генерал был вынужден спускаться из окна по веревке. Она оказалась короткой, и он упал с большой высоты на землю. Вот откуда его увечья. Мы отвезли его по реке к тому месту, где нас ждали лошади. Так мы оказались в "Черном борове".
   - А если бы вас схватили?..
   - Мы заплатили бы головой.
   Я коснулась рукой его густых светлых волос, которые украшали его гораздо больше, чем принятый в обществе парик.
   - Да, ты спасла мою голову сегодня, любимая. Впрочем, если бы ты выдала нас, я бы просто так ее не отдал. О, как я возгордился тобой, когда ты сказала: "Нет, никаких чужаков не видела!" Я заметил, что ты колебалась всего секунду. Ты знала, что можешь спастись ценой моей жизни. Но ты поняла, что нужно делать. Я никогда, никогда не забуду этого.
   Он снова упомянул о Сен-Жермене, где доживал свои дни старый король изгнанник в чужой стране, покинутый своими людьми, преданный своими дочерьми, которых он так любил. Он жил на щедроты короля Франции вместо того, чтобы с достоинством восседать на троне в Вестминстере.