Страница:
– Я не думаю, что он это сделал.
– Ой, да будет тебе. Может быть, это я убил его? С досады, что ему достался предмет моего вожделения. Нет, дорогая, я не убивал его. Я думаю, что он узнал что-нибудь о тебе. Он придерживался довольно строгих воззрений на мораль, наш Филипп. Это был рыцарь в блистающих латах. Малейшее отступление от совершенства огорчало его до глубины души. Что же он такое узнал о тебе, Ленор, а?
– Твои предположения нелепы.
– Ох, какая ты темная лошадка. Ведь кем ты была? Незаконной дочерью одного из Сент-Аланжеров. Правда, недавно тебе подвернулся папа, причем, именно тогда, когда тебе была нужна его помощь. А до этого ты была маленьким подкидышем – достаточно умным, однако, чтобы выйти замуж за одного из наследников Сэланжеров. Этакая романтично-мелодраматичная история, особенно в том месте, где муж кончает жизнь самоубийством. Казалось, на этом пора и остановиться. Но нет, это не для Ленор. Ей надо еще соблазнить несчастного мужа Джулии. Многообещающего политика. И у бедняги появляются проблемы. Что же ему остается: весь мир за любовь?
– Я не собираюсь слушать продолжение.
– Боюсь, что придется. Разве ты не знаешь, что я не очень хороший человек?
– Пожалуй, в этом я с тобой соглашусь. Он схватил меня за руку.
– Но даже нехорошие люди могут быть привлекательными, моя дорогая.
– К тебе это не относится.
– Поосторожней в выражениях. Предупреждаю тебя: я могу быть еще и очень мстительным человеком. Помнишь мавзолей?
– Я никогда его не забуду.
– Да, и наверняка помнишь, как храбрый добрый Дрэйк освободил тебя; но не удовлетворившись этим, он решил получше продемонстрировать свои рыцарские качества и кинул меня в озеро. Я тоже этого не забыл. Пора свести старые счеты.
– Чарльз, я требую, чтобы ты ушел.
Я вырвала руку, но он подошел еще ближе, так что его лицо оказалось почти вплотную с моим. Его похотливые глаза насмехались надо мной. Мне стало страшно.
– Но я хочу остаться.
– Что, прекрасная Маддалена уже уехала?
– Она по-прежнему радует нас своим обществом.
– Мне казалось, ты занят сейчас его.
– О, у меня зверские аппетиты. Маддалена – сладкая, ароматная, чудная; но, как ни странно, меня безумно тянет к тебе.
– В таком случае перестань, ты напрасно теряешь время.
– Нет... нет. На этот раз я прекрасно проведу время.
– Послушай, Чарльз: если ты сделаешь это, я больше близко к тебе не подойду.
– Я заставлю тебя изменить свое мнение.
– Я в состоянии сама принимать их.
– Ленор, с меня довольно этих споров. Я вполне серьезен. Если ты и дальше будешь отвергать меня, то сделаешь хуже только себе... и Дрэйку Олдрингэму. Ты подумала, что будет, если Джулия затеет развод с Дрэйком и укажет тебя соответчицей?
Я похолодела от страха. Я знала, что он не бросает слов на ветер.
– Это – очевидная ложь, – быстро сказала я.
– Да неужто? Встречи в парке. Выходка Джулии на званом вечере. Этот развод прикончит политическую карьеру Дрэйка, а тебя заклеймит как распутную женщину.
– Джулия и так уже поставила карьеру Дрэйка под угрозу.
– Его еще можно спасти... ты могла бы это сделать... если бы была благоразумна.
– Каким образом?
Он плотоядно смотрел на меня.
– Ты сама знаешь ответ на этот вопрос. С помощью моей дружбы, конечно.
– Под этим ты подразумеваешь..
– Предположим, что ты станешь мне очень дорогим другом.
Я засмеялась.
– Ты, наверное, сошел с ума.
Он пожал плечами.
– Это уже напоминает шантаж, – сказала я.
– Зачастую это эффективное оружие.
– Не будь так мелодраматичен.
– Ты заинтригована, а?
– Ничего подобного. Все это полный абсурд и бессмыслица.
– Моя дорогая сводная сестричка сомнительного происхождения, которую совсем маленькой и слабенькой привезла в семью Сэланжеров ее бабушка, оказалась настолько ловкой, что сумела окрутить их сына-наследника и женила его на себе.
– Как ты смеешь выдвигать такие лживые обвинения!
– Лживые? Разве ты не вышла за моего брата? Разве он не был сыном-наследником? Разве ты не поднялась из самых низов до положения члена семьи?
– Я не завлекала Филиппа, чтобы он женился на мне.
– Завлекала, завлекала – и своими прелестями, и разными уловками. Он всегда был твоим рабом. Ты решила, что он более надежен, чем я. И бедный Чарльз был отвергнут. Потом Филипп умирает при загадочных обстоятельствах. Говорят, это было самоубийством. Но так ли это на самом деле? Берегись, Ленор. Твое положение очень ненадежно. Я имею большое влияние на Джулию и могу уговорить ее подать на развод. Она послушается меня. Теперь я – ее лучший советчик.
– Она не сделает этого. Она и так уже значительно навредила Дрэйку и теперь раскаивается в этом.
– Раскаивается? Возможно, но это недолго продлится. И тогда она опять впадет в дикую ревность. Это зависит от того, сколько она выпьет. Я наблюдал ее в различных состояниях под действием бутылки – слезливом, сентиментальном, обезумевшей от ревности и злости. Так что мне будет нетрудно это сделать. Жаль, конечно, потому что все говорят, что из Дрэйка мог бы получиться блестящий политик. Развод погубит его карьеру. И твою тоже, дорогая. Подумай о своем положении. Опять всплывут разговоры о Филиппе. Женщина, муж которой покончил самоубийством через несколько недель после свадьбы. Наверное, это не очень приятно прозвучит, особенно в зале суда?
– Ты не сделаешь этого.
– Не сделаю? Я-то думал, что ты уже достаточно хорошо меня изучила. Учти, история с мавзолеем может повториться. Тогда ты тоже меня оттолкнула. И если бы не Дрэйк, то сколько бы ты там оставалась – в этом сыром холодном склепе, наедине с останками Сэланжеров?
– Ничто на свете не заставит меня стать твоим «добрым другом», как ты это называешь.
– Посмотрим, Ленор, дорогая моя. Посмотрим.
– Ты уйдешь наконец?
Он утвердительно кивнул головой.
– Но, – сказал он, – я вернусь. Когда ты как следуешь обдумаешь мое предложение и поймешь, какие последствия могут быть в случае твоего отказа, ты изменишь свое решение.
– Никогда.
– Аи revoir, Ленор, моя сладкая.
Когда он ушел, я в изнеможении упала на стул. Меня колотила дрожь. Я всегда знала, что он опасен, но до этого разговора не осознавала, до какой степени.
Я не стала никому рассказывать об этом визите Чарльза. Просто не могла заставить себя говорить об этом. С того дня, как он побывал у меня, я пребывала в постоянной тревоге. Я точно знала, что Чарльз никогда не делает пустых заявлений. Он всегда испытывал ко мне смешанное чувство, которое состояло из вожделения и неприязни. Ему хотелось унизить меня, оскорбить, и он искал подходящего случая, как тогда, в мавзолее; но на этот раз дело обстояло намного серьезнее.
Я бы с радостью поделилась своими тревогами с бабушкой, но мне не хотелось волновать ее. Я и так уже причинила ей много беспокойства с графом и Дрэйком. Она принимала слишком близко к сердцу все, что имело ко мне отношение. Поэтому, сохранив от нее в тайне кизит Чарльза, сама я приготовилась к тому, что события вскоре начнут развиваться самым ужасным образом.
Потом я получила письмо от Дрэйка.
«Я должен увидеть тебя, – писал он, – но после скандала, который устроила Джулия на приеме, лучше, чтобы нас не видели вместе. У меня есть одна мысль. Моя старая няня живет в Кенсингтоне. Все эти годы я навещаю ее. Не могли бы мы встретиться там? Она сохранит это в полной тайне и вообще сделает для меня все, что угодно. Она всегда была мне как мать. Ее зовут мисс Браунли, она живет в доме 12 на Парсонс-Роуд. Пожалуйста, приходи туда. Сможешь ли ты завтра утром? Тогда я приеду туда. Скажем, в два тридцать. Я должен поговорить с тобой, Ленор. Пожалуйста, приходи».
Я не могла проигнорировать его просьбу, к тому же мне и самой было что сказать Дрэйку. Я также понимала, что ни в коем случае нельзя допустить, чтобы нас увидели вместе, тем более, после угроз Чарльза.
Я никому не сказала, куда поеду, и наняла кеб. Поездка оказалась короче, чем я ожидала, и мы подъехали к дому даже на десять минут раньше назначенного времени. На улице я заметила нескольких людей. Когда я выходила из кеба, к дверям дома подъехал еще один кеб. Дом был небольшой, со скромными тюлевыми занавесками и до блеска начищенным дверным молотком.
Мне открыла приятная розовощекая женщина лет шестидесяти, с совершенно белыми волосами и ярко-голубыми глазами. Она тепло улыбнулась мне.
– Вы, должно быть, миссис Сэланжер, – сказала она.
– Да, а вы – мисс Браунли.
– Правильно. Мистер Дрэйк сказал мне, что вы придете. Он вот-вот подойдет. Он всегда очень пунктуален. Пойдемте ко мне, в мою маленькую гостиную.
Гостиная оказалась довольно неряшливой маленькой комнаткой с окнами на улицу. Кушетка, несколько стульев, букет роз на столике возле камина. Большие каминные часы на каминной полке стояли между двумя огромными вазами с ангелочками. В одном углу комнаты стояла резная, с бесчисленными завитушками, этажерка для безделушек, а в другом углу красовался еще более вычурный резной буфет с застекленными дверцами.
Мисс Браунли пригласила меня сесть.
– У меня хорошенький маленький домик, вы не находите? Я горжусь им. Это он купил мне его, мистер Дрэйк.
– О, что вы говорите. Она улыбнулась.
– Мой мальчик. Он был самым замечательным из всех моих детей.
– Я знаю, вы были его няней.
– Няня Браунли... вот кто я была. У меня было после него еще несколько херувимов, но с Дрэйком никто уже не мог сравниться. Я часто говорила ему: «Вот вырастешь, пойдешь в школу, заведешь себе новых друзей и забудешь меня». «Никогда, няня Браунли», – говорил он. И он говорил правду, благослови его Господь. Он всегда помнит... про дни рождения... рождество... и потом, когда я перестала работать, он купил мне этот маленький дом и навещает меня здесь. Он рассказывает мне о себе. Расскажите мне, какие у него неприятности. Я хочу увидеть его когда-нибудь премьер-министром. Если бы они там что-нибудь понимали, то сделали бы его премьером уже завтра.
– Я вижу, в вашем лице он имеет самую горячую поддержку.
– Ну да, я знаю его. Он скоро придет. Минута в минуту. Это я научила его. «Будь пунктуальным, мистер Дрэйк, – говорила ему я. – Опоздание свидетельствует о плохих манерах. Это все равно, что сказать, что ты не очень-то хочешь приходить, а что может быть невежливее? « И он запомнил. Он всегда все помнит. Мне приятно думать, что это я помогла ему стать тем, кем он стал. – Она испытующе посмотрела на меня, ее ярко-голубые глаза прожгли меня насквозь. Я подумала, что ей известно о наших отношениях с Дрэйком. Если он и правда делится с ней своими проблемами, то, вероятно, довольно много.
– Он сейчас все время ходит грустный, и это длится уже довольно давно. С ним произошла ужасная вещь. Я молюсь, чтобы у него все наладилось и он получил то, что заслуживает... все самое лучшее.
В дверь позвонили. Она победоносно посмотрела на часы.
– Минута в минуту, – сказала она. – Как я и говорила.
Она оставила меня сидеть, а сама пошла открывать дверь. Я услышала, как она говорит: «Она здесь». Она провела его в гостиную.
– Ленор, – сказал он, – значит, ты пришла.
Я улыбнулась ему. У него был усталый и измученный вид.
– Ну, я оставлю вас одних, чтобы вы могли поговорить, – сказала мисс Браунли. Может быть, часа в четыре выпьете по чашечке чая? Как вы на это посмотрите?
– Спасибо, няня, – сказал Дрэйк.
Она посмотрела на него с такой любовью и гордостью, что я была глубоко тронута.
Когда дверь за ней закрылась, Дрэйк повернулся ко мне.
– Мне ничего другого не оставалось, – сказал он. – Я понимаю, что теперь мы не можем встречаться на людях.
– Я была рада познакомиться с мисс Браунли. Она так преданно любит тебя.
– Она всегда была мне как мать. Полагаю, ближе человека у меня и нет. В тот вечер... это было ужасно.
– Я знаю.
– Теперь ты понимаешь, что мне приходится выносить?
Я кивнула.
– Она непредсказуема, Ленор. От нее невозможно скрыться. Я стараюсь почти все время жить в Свэддингхэме, но она приезжает и туда. С той самой ночи я постоянно думаю. Что-то надо делать. Какой же я дурак, что послушал ее тогда.
– Ты сделал то, что считал правильным. Ты чувствовал, что должен жениться на ней.
– Она одурачила меня, Ленор.
– Я знаю, знаю.
– Я думал тогда, что тот человек – твой любовник, а не отец... Каким я был идиотом! Я не могу тебе передать, что я тогда чувствовал. Меня раздирали боль, унижение и ярость. Я никогда до этого не сомневался в тебе, но все сходилось на том, что она говорила правду, к тому же она так хитро все преподнесла. А потом мне стало все равно, что будет. И я остался у нее на ночь. Остальное тебе известно.
– Бесполезно переживать все это заново, Дрэйк. Все это в прошлом, а мы живем в настоящем времени.
– Она притворилась, что любит меня, а сама пытается меня погубить.
– Просто она очень ревнива и в состоянии опьянения способна на все. В ту ночь она ясно показала это. Мы должны быть осторожными, Дрэйк.
Он кивнул.
– Я все думал и думал. И пришел к заключению, что должен положить этому конец. Я собираюсь оставить ее.
– Будет страшный скандал.
– Он уже состоялся.
– Возможно, его еще можно загладить.
– Ты так думаешь?
– Я не исключаю такой возможности. Если ты будешь осторожен. Если мы не будем встречаться. Я могла бы надолго уехать в Париж. И все станет на свои места.
– Я меньше всего этого хочу. Я расстанусь с политикой. Я понимаю, что мне рано или поздно придется это сделать... даже если я останусь с Джулией. Она совершенно невозможна и с каждым днем становится все хуже.
– Возможно, она возьмет себя в руки. Я думаю, она могла бы это сделать, если бы ты любил ее.
– Я не люблю ее. И не могу притворяться.
– Некоторые скандалы забываются. Вспомни лорда Мельбурна.
– На него всегда ссылаются в таких случаях, но, я думаю, он обладал особыми качествами. Он был прирожденным борцом. Я не хочу ничего заглаживать. Я готов бросить все. Ленор, давай уедем вместе.
– Нет, Дрэйк, это не выход.
– Было время, когда я думал, что ты любишь меня.
– Я и сейчас люблю тебя, Дрэйк. Ты – мой самый лучший друг.
– Ты хочешь сказать, что недостаточно любишь меня.
– Это значит, я не люблю тебя так, как мне хотелось бы. Люди, которые бросают все ради того, чтобы быть вместе, должны любить друг друга особенной любовью. Ты мне очень, очень дорог. Я всегда восхищалась тобой, но...
– Ты изменилась, Ленор. Должно быть, появился кто-то еще.
Я молчала.
– Я почувствовал это, – сказал он. – Теперь мне понятно.
– Нет, нет, ты не понимаешь. Я действительно встретила одного человека, и он оказал на меня странное воздействие.
– Ты влюблена в него.
Я покачала головой.
– Не знаю. Если так, то это глупо с моей стороны. Нет, я не влюблена в него. Но мне приятно быть рядом с ним, он пробуждает во мне желание жить, и я много думаю о нем. Возможно, это нелепо, даже наверняка это так. Он – несерьезный человек. Но я считаю, что раз я могу испытывать такие чувства к нему, вряд ли я могу быть влюблена в кого-то еще.
У Дрэйка был непонимающий вид.
– Вряд ли я смогу объяснить лучше, – продолжила я. – Это было просто... приключение, но оно оставило во мне глубокий след. Нет, между нами не было никаких отношений. А если бы и были... то вскоре это ему надоело бы. Такой уж он человек. Я не могла принять таких отношений, и все же – я хочу быть с тобой откровенной, Дрэйк, – я не могу забыть его и поэтому чувствую, что тебе не следует жертвовать чем бы то ни было ради такой неуверенной в своих чувствах женщины, как я.
– Я всегда чувствовал, что мы созданы друг для друга.
– Когда-то мне тоже так казалось. Так думает и моя бабушка. Она была ужасно огорчена, когда ты женился на Джулии.
– Она – очень мудрая женщина.
– Все ее мысли – обо мне. Твоя мисс Браунли чем-то напомнила мне ее. Она так же нежно любит тебя.
– Я знаю.
– И ты позаботился о ней. Она так благодарна тебе.
– Это я должен быть благодарен ей.
– Дрэйк, – сказала я, – что ты собираешься делать? Джулия может затеять бракоразводный процесс.
– Я буду только приветствовать это.
– Чарльз предполагает, что сможет убедить ее сделать это и... указать меня соответчицей.
Он схватил меня за руку.
– Это будет выходом для нас обоих, – сказал он. – Я буду рад всему, что положит конец этому положению. Иногда я думаю, что способен на все.
– Пожалуйста, Дрэйк, не говори так. Подумай, что это означает. Это было бы концом твоей карьеры.
– Я уже решил бросить ее.
– Ты сейчас так думаешь, но что ты скажешь лет через пять-десять? Политика у тебя в крови. Это – твоя жизнь, Дрэйк. У тебя все время будет чувство, что тебе ее не хватает.
– Я мог бы быть счастлив, если бы со мной была ты. Ты забудешь этого человека. Я забуду о политике. Мы будем счастливы вместе. Я знаю это.
– Давай не будем принимать поспешных решений, Дрэйк. Возможно, что-нибудь еще произойдет.
Так мы все крутились вокруг одного и того же предмета, все время возвращаясь к одному и тому же. Моя неуверенность... и решимость Дрэйка положить всему этому конец, и уверенность в том, что скоро что-то произойдет, потому что если этого не случится, то он сам сделает что-нибудь.
Я была уже готова рассказать ему все о Чарльзе, но вовремя остановилась. Я не хотела добавлять ему еще одну заботу, к тому же я не знала, какие действия он предпримет. Много лет назад он зашвырнул Чарльза в озеро, зародив в нем страшную злобу и жажду мщения. Я считала, что и так уже хватает неприятностей, и потому промолчала.
В четыре часа мисс Браунли принесла большой коричневый чайник, булочки и пирожные с кремом.
– Он всегда любил мои булочки, – сказала она, – правда, Дрэйк? А пирожные с кремом – были особым лакомством. Помнишь?
Я сидела в этой маленькой комнатке, смотрела на него и на эту женщину, любовь которой к нему была так очевидна, и думала, какой же он хороший человек и какая это трагедия, что волею обстоятельств он оказался в таком положении. Возможно, если бы я вышла за него замуж, вместе мы стали бы счастливее.
Уходили мы порознь. Дрэйк заказал для меня кеб. Сам он остался в доме у няни и должен был уехать позже.
Я попрощалась с няней Браунли, и она сказала, что будет рада видеть меня в любое время; я вышла и села в кеб.
Когда мой кеб отъезжал, вдоль дороги напротив дома прогуливался человек. В тот момент мне это не показалось странным.
Я пребывала в постоянной тревоге, и сохранять внешнее спокойствие становилось мне все труднее. Главной моей заботой была Кэти. Она уже многое понимала и была весьма наблюдательна. Иногда я ловила на себе ее внимательный взгляд. Полагаю, она догадывалась о том, что что-то должно случиться. Ей очень нравился Дрэйк, но ей нравились многие люди; во Франции она восхищалась графом. Кэти была готова любить весь мир и свято верила, что и другие люди такие же. Оставшись без отца, она, тем не менее, всю свою жизнь была окружена любовью и не могла себе представить, что может быть как-то иначе. Мне было нестерпимо думать, что она может столкнуться лицом к лицу с жестокой реальностью, особенно если в эти неприятные события будет вовлечена ее мать.
Как-то мы пошли с ней в парк кормить уток – это было ее любимым занятием; и вот, когда мы стояли у воды и крошили хлеб, появился Чарльз. Видимо, он шел сюда следом за нами.
Он картинно сорвал с головы шляпу.
– Утро доброе, Ленор. Доброе утро, Кэти.
– Доброе утро, дядя Чарльз, – крикнула Кэти, радостно улыбаясь ему. – А мы собираемся кормить уток.
– Да вы просто ангелы милосердия, – сказал Чарльз, возводя глаза к небу.
Кэти нашла это очень смешным.
– Некоторые из них довольно прожорливые, – сказала она.
– Весьма распространенный недостаток всех живущих на земле, – ответил ей Чарльз.
– Тут есть одна особенно прожорливая. Она пытается забрать себе все... и хватает чужие куски как свои собственные. Я пытаюсь остановить ее. Это так интересно.
– Я должен остаться и посмотреть, как это интересно, – сказал Чарльз.
– Тебе это покажется скучным, – сказала я.
– Вовсе нет. Меня вдохновляют такие добрые деяния. Бросать хлеб на воду.
– Это всего лишь черствый хлеб, – сказала Кэти и добавила, – я знаю, это фраза из Библии.
– А я надеялся прослыть оригинальным.
– Черствый хлеб и корки, – сказала Кэти.
– Но эти прожорливые существа находят их вполне приемлемыми.
– Хотите тоже покидать, дядя Чарльз? Только смотрите, чтобы этой прожорливой не досталось.
– Я думаю оставить это занятие тебе, дорогая Кэти. Я знаю: в деле кормления уток ты проявишь мудрость Соломона.
Кэти находила этот разговор очень забавным.
– У меня есть идея, – сказал он. – Мы с твоей мамой посидим вон на той скамеечке и оттуда будем следить, чтобы справедливость восторжествовала.
Он потащил меня на скамью, и я не видела другой альтернативы, кроме как сесть рядом с ним.
– Твоя дочь очаровательна, – сказал он.
Я молчала.
– И такая жизнерадостная, – добавил он. – Интересно, что она понимает из того, что происходит с тобой сейчас, и как она отнесется к тому, что может произойти.
Это было почти сверхъестественно, как точно он угадал мои мысли.
– Но она, конечно, может и не услышать об этом, если ты будешь благоразумна, – успокоил он меня.
– Чарльз, тебе лучше уйти.
– Но я так наслаждаюсь нашей беседой. Кэти – очаровашка. Горжусь своей маленькой племянницей. Мне будет в самом деле больно, если до нее дойдут все эти неприятные слухи.
– Ты получишь огромное удовольствие, если это случится.
– Надеюсь, этого не произойдет – но ты должна принять решение побыстрее. Я уже говорил с Джулией. Пока она колеблется, причем, колебания ее зависят от количества выпитого шерри. Но теперь, когда у меня есть свидетельство, думаю, ее не придется особенно уговаривать.
– Какое свидетельство?
– Относительно любовного гнездышка.
– О чем ты говоришь?
– Дом 12 на Парсонс-Роуд.
Я онемела от ужаса.
– Я вижу, мои открытия тебя огорчили. Я следил за тобой, дорогая Ленор. На это пришлось потратить некоторое время, но зато мои старания принесли хорошие плоды. У меня есть свидетельство, что вы с Дрэйком раздельно прибыли в дом 12 по Парсонс-Роуд и через два с половиной часа так же раздельно и с большими предосторожностями покинули этот дом. Все это имеет письменное подтверждение.
Мне стало плохо. Я вспомнила, как из кеба напротив дома высунулся какой-то человек, когда я вышла из своего кеба. Должно быть, он проследил мой путь до Парсонс-Роуд, а затем стал ждать, когда я выйду. Он видел, как прибыл Дрэйк, и видел, как мы уезжали. Я представляла себе, как истолковал эти факты Чарльз.
Он пристально смотрел на меня.
– У тебя есть один очень простой выход, – сказал он.
– Ты ошибаешься.
Он пожал плечами.
– Ведь не станешь же ты отрицать, что вы были вместе.
– Если ты такой всезнающий, то должен знать, что это домик няни Дрэйка.
– Старые нянюшки бывают очень удобны, когда их подопечные ищут прикрытие для своего греха.
– Неужели?
– О, да... особенно, когда их подопечные такие ангелочки, как Дрэйк.
Ко мне подбежала Кэти.
– У меня кончился хлеб, – сказала она.
– Тогда пошли домой.
– Так скоро, мама?
– Да, нам необходимо вернуться. У меня есть кое-какие дела.
– Я провожу вас, – сказал Чарльз.
Кэти щебетала всю дорогу до дома, и Чарльз отвечал ей все в том же легкомысленном тоне. Но я чувствовала, что эта болтовня не отражает его истинного настроения. На этот раз он был смертельно серьезен.
Я притихла. По правде говоря, меня переполняли мрачные предчувствия.
Что я могла сделать в моем положении? Беспокоить бабушку я не хотела. Ей и без того было нелегко; что бы с ней стало, если бы она узнала, как далеко все зашло.
Мне вдруг пришла в голову мысль, что, если бы я повидалась с Джулией, мне, возможно, удалось бы внушить ей, что, нанося вред Дрэйку и мне, она делает хуже и себе. Если мне повезет и она будет в состоянии понимать меня, если она все еще любит Дрэйка (а я полагала, что это так), она, безусловно, не захочет терять его.
Я решила зайти к ней днем. Она могла отдыхать в это время, но зато в эти часы затихал весь дом, а мне хотелось, чтобы о нашей встрече узнало как можно меньше народу. Возможно, она откажется видеть меня, но, если она согласится, у меня будет шанс поговорить с ней. И если она будет в податливом настроении, возможно, мне удастся добиться некоторого прогресса. Я могу намекнуть ей, каковы действительные мотивы Чарльза. Так много зависело от того, в каком состоянии я застану ее.
Меня охватила легкая дрожь, когда я позвонила в дверной колокольчик и горничная впустила меня в дом. Мне сказали, что миссис Оддрингэм у себя в комнате. Горничная сказала, что посмотрит, не спит ли она и может ли она меня принять.
Через несколько секунд она проводила меня в спальню Джулии. Она сидела на стуле у окна и, увидев меня, улыбнулась.
– Входи, Ленор.
– Надеюсь, я не помешала тебе отдыхать.
– Ой, да будет тебе. Может быть, это я убил его? С досады, что ему достался предмет моего вожделения. Нет, дорогая, я не убивал его. Я думаю, что он узнал что-нибудь о тебе. Он придерживался довольно строгих воззрений на мораль, наш Филипп. Это был рыцарь в блистающих латах. Малейшее отступление от совершенства огорчало его до глубины души. Что же он такое узнал о тебе, Ленор, а?
– Твои предположения нелепы.
– Ох, какая ты темная лошадка. Ведь кем ты была? Незаконной дочерью одного из Сент-Аланжеров. Правда, недавно тебе подвернулся папа, причем, именно тогда, когда тебе была нужна его помощь. А до этого ты была маленьким подкидышем – достаточно умным, однако, чтобы выйти замуж за одного из наследников Сэланжеров. Этакая романтично-мелодраматичная история, особенно в том месте, где муж кончает жизнь самоубийством. Казалось, на этом пора и остановиться. Но нет, это не для Ленор. Ей надо еще соблазнить несчастного мужа Джулии. Многообещающего политика. И у бедняги появляются проблемы. Что же ему остается: весь мир за любовь?
– Я не собираюсь слушать продолжение.
– Боюсь, что придется. Разве ты не знаешь, что я не очень хороший человек?
– Пожалуй, в этом я с тобой соглашусь. Он схватил меня за руку.
– Но даже нехорошие люди могут быть привлекательными, моя дорогая.
– К тебе это не относится.
– Поосторожней в выражениях. Предупреждаю тебя: я могу быть еще и очень мстительным человеком. Помнишь мавзолей?
– Я никогда его не забуду.
– Да, и наверняка помнишь, как храбрый добрый Дрэйк освободил тебя; но не удовлетворившись этим, он решил получше продемонстрировать свои рыцарские качества и кинул меня в озеро. Я тоже этого не забыл. Пора свести старые счеты.
– Чарльз, я требую, чтобы ты ушел.
Я вырвала руку, но он подошел еще ближе, так что его лицо оказалось почти вплотную с моим. Его похотливые глаза насмехались надо мной. Мне стало страшно.
– Но я хочу остаться.
– Что, прекрасная Маддалена уже уехала?
– Она по-прежнему радует нас своим обществом.
– Мне казалось, ты занят сейчас его.
– О, у меня зверские аппетиты. Маддалена – сладкая, ароматная, чудная; но, как ни странно, меня безумно тянет к тебе.
– В таком случае перестань, ты напрасно теряешь время.
– Нет... нет. На этот раз я прекрасно проведу время.
– Послушай, Чарльз: если ты сделаешь это, я больше близко к тебе не подойду.
– Я заставлю тебя изменить свое мнение.
– Я в состоянии сама принимать их.
– Ленор, с меня довольно этих споров. Я вполне серьезен. Если ты и дальше будешь отвергать меня, то сделаешь хуже только себе... и Дрэйку Олдрингэму. Ты подумала, что будет, если Джулия затеет развод с Дрэйком и укажет тебя соответчицей?
Я похолодела от страха. Я знала, что он не бросает слов на ветер.
– Это – очевидная ложь, – быстро сказала я.
– Да неужто? Встречи в парке. Выходка Джулии на званом вечере. Этот развод прикончит политическую карьеру Дрэйка, а тебя заклеймит как распутную женщину.
– Джулия и так уже поставила карьеру Дрэйка под угрозу.
– Его еще можно спасти... ты могла бы это сделать... если бы была благоразумна.
– Каким образом?
Он плотоядно смотрел на меня.
– Ты сама знаешь ответ на этот вопрос. С помощью моей дружбы, конечно.
– Под этим ты подразумеваешь..
– Предположим, что ты станешь мне очень дорогим другом.
Я засмеялась.
– Ты, наверное, сошел с ума.
Он пожал плечами.
– Это уже напоминает шантаж, – сказала я.
– Зачастую это эффективное оружие.
– Не будь так мелодраматичен.
– Ты заинтригована, а?
– Ничего подобного. Все это полный абсурд и бессмыслица.
– Моя дорогая сводная сестричка сомнительного происхождения, которую совсем маленькой и слабенькой привезла в семью Сэланжеров ее бабушка, оказалась настолько ловкой, что сумела окрутить их сына-наследника и женила его на себе.
– Как ты смеешь выдвигать такие лживые обвинения!
– Лживые? Разве ты не вышла за моего брата? Разве он не был сыном-наследником? Разве ты не поднялась из самых низов до положения члена семьи?
– Я не завлекала Филиппа, чтобы он женился на мне.
– Завлекала, завлекала – и своими прелестями, и разными уловками. Он всегда был твоим рабом. Ты решила, что он более надежен, чем я. И бедный Чарльз был отвергнут. Потом Филипп умирает при загадочных обстоятельствах. Говорят, это было самоубийством. Но так ли это на самом деле? Берегись, Ленор. Твое положение очень ненадежно. Я имею большое влияние на Джулию и могу уговорить ее подать на развод. Она послушается меня. Теперь я – ее лучший советчик.
– Она не сделает этого. Она и так уже значительно навредила Дрэйку и теперь раскаивается в этом.
– Раскаивается? Возможно, но это недолго продлится. И тогда она опять впадет в дикую ревность. Это зависит от того, сколько она выпьет. Я наблюдал ее в различных состояниях под действием бутылки – слезливом, сентиментальном, обезумевшей от ревности и злости. Так что мне будет нетрудно это сделать. Жаль, конечно, потому что все говорят, что из Дрэйка мог бы получиться блестящий политик. Развод погубит его карьеру. И твою тоже, дорогая. Подумай о своем положении. Опять всплывут разговоры о Филиппе. Женщина, муж которой покончил самоубийством через несколько недель после свадьбы. Наверное, это не очень приятно прозвучит, особенно в зале суда?
– Ты не сделаешь этого.
– Не сделаю? Я-то думал, что ты уже достаточно хорошо меня изучила. Учти, история с мавзолеем может повториться. Тогда ты тоже меня оттолкнула. И если бы не Дрэйк, то сколько бы ты там оставалась – в этом сыром холодном склепе, наедине с останками Сэланжеров?
– Ничто на свете не заставит меня стать твоим «добрым другом», как ты это называешь.
– Посмотрим, Ленор, дорогая моя. Посмотрим.
– Ты уйдешь наконец?
Он утвердительно кивнул головой.
– Но, – сказал он, – я вернусь. Когда ты как следуешь обдумаешь мое предложение и поймешь, какие последствия могут быть в случае твоего отказа, ты изменишь свое решение.
– Никогда.
– Аи revoir, Ленор, моя сладкая.
Когда он ушел, я в изнеможении упала на стул. Меня колотила дрожь. Я всегда знала, что он опасен, но до этого разговора не осознавала, до какой степени.
Я не стала никому рассказывать об этом визите Чарльза. Просто не могла заставить себя говорить об этом. С того дня, как он побывал у меня, я пребывала в постоянной тревоге. Я точно знала, что Чарльз никогда не делает пустых заявлений. Он всегда испытывал ко мне смешанное чувство, которое состояло из вожделения и неприязни. Ему хотелось унизить меня, оскорбить, и он искал подходящего случая, как тогда, в мавзолее; но на этот раз дело обстояло намного серьезнее.
Я бы с радостью поделилась своими тревогами с бабушкой, но мне не хотелось волновать ее. Я и так уже причинила ей много беспокойства с графом и Дрэйком. Она принимала слишком близко к сердцу все, что имело ко мне отношение. Поэтому, сохранив от нее в тайне кизит Чарльза, сама я приготовилась к тому, что события вскоре начнут развиваться самым ужасным образом.
Потом я получила письмо от Дрэйка.
«Я должен увидеть тебя, – писал он, – но после скандала, который устроила Джулия на приеме, лучше, чтобы нас не видели вместе. У меня есть одна мысль. Моя старая няня живет в Кенсингтоне. Все эти годы я навещаю ее. Не могли бы мы встретиться там? Она сохранит это в полной тайне и вообще сделает для меня все, что угодно. Она всегда была мне как мать. Ее зовут мисс Браунли, она живет в доме 12 на Парсонс-Роуд. Пожалуйста, приходи туда. Сможешь ли ты завтра утром? Тогда я приеду туда. Скажем, в два тридцать. Я должен поговорить с тобой, Ленор. Пожалуйста, приходи».
Я не могла проигнорировать его просьбу, к тому же мне и самой было что сказать Дрэйку. Я также понимала, что ни в коем случае нельзя допустить, чтобы нас увидели вместе, тем более, после угроз Чарльза.
Я никому не сказала, куда поеду, и наняла кеб. Поездка оказалась короче, чем я ожидала, и мы подъехали к дому даже на десять минут раньше назначенного времени. На улице я заметила нескольких людей. Когда я выходила из кеба, к дверям дома подъехал еще один кеб. Дом был небольшой, со скромными тюлевыми занавесками и до блеска начищенным дверным молотком.
Мне открыла приятная розовощекая женщина лет шестидесяти, с совершенно белыми волосами и ярко-голубыми глазами. Она тепло улыбнулась мне.
– Вы, должно быть, миссис Сэланжер, – сказала она.
– Да, а вы – мисс Браунли.
– Правильно. Мистер Дрэйк сказал мне, что вы придете. Он вот-вот подойдет. Он всегда очень пунктуален. Пойдемте ко мне, в мою маленькую гостиную.
Гостиная оказалась довольно неряшливой маленькой комнаткой с окнами на улицу. Кушетка, несколько стульев, букет роз на столике возле камина. Большие каминные часы на каминной полке стояли между двумя огромными вазами с ангелочками. В одном углу комнаты стояла резная, с бесчисленными завитушками, этажерка для безделушек, а в другом углу красовался еще более вычурный резной буфет с застекленными дверцами.
Мисс Браунли пригласила меня сесть.
– У меня хорошенький маленький домик, вы не находите? Я горжусь им. Это он купил мне его, мистер Дрэйк.
– О, что вы говорите. Она улыбнулась.
– Мой мальчик. Он был самым замечательным из всех моих детей.
– Я знаю, вы были его няней.
– Няня Браунли... вот кто я была. У меня было после него еще несколько херувимов, но с Дрэйком никто уже не мог сравниться. Я часто говорила ему: «Вот вырастешь, пойдешь в школу, заведешь себе новых друзей и забудешь меня». «Никогда, няня Браунли», – говорил он. И он говорил правду, благослови его Господь. Он всегда помнит... про дни рождения... рождество... и потом, когда я перестала работать, он купил мне этот маленький дом и навещает меня здесь. Он рассказывает мне о себе. Расскажите мне, какие у него неприятности. Я хочу увидеть его когда-нибудь премьер-министром. Если бы они там что-нибудь понимали, то сделали бы его премьером уже завтра.
– Я вижу, в вашем лице он имеет самую горячую поддержку.
– Ну да, я знаю его. Он скоро придет. Минута в минуту. Это я научила его. «Будь пунктуальным, мистер Дрэйк, – говорила ему я. – Опоздание свидетельствует о плохих манерах. Это все равно, что сказать, что ты не очень-то хочешь приходить, а что может быть невежливее? « И он запомнил. Он всегда все помнит. Мне приятно думать, что это я помогла ему стать тем, кем он стал. – Она испытующе посмотрела на меня, ее ярко-голубые глаза прожгли меня насквозь. Я подумала, что ей известно о наших отношениях с Дрэйком. Если он и правда делится с ней своими проблемами, то, вероятно, довольно много.
– Он сейчас все время ходит грустный, и это длится уже довольно давно. С ним произошла ужасная вещь. Я молюсь, чтобы у него все наладилось и он получил то, что заслуживает... все самое лучшее.
В дверь позвонили. Она победоносно посмотрела на часы.
– Минута в минуту, – сказала она. – Как я и говорила.
Она оставила меня сидеть, а сама пошла открывать дверь. Я услышала, как она говорит: «Она здесь». Она провела его в гостиную.
– Ленор, – сказал он, – значит, ты пришла.
Я улыбнулась ему. У него был усталый и измученный вид.
– Ну, я оставлю вас одних, чтобы вы могли поговорить, – сказала мисс Браунли. Может быть, часа в четыре выпьете по чашечке чая? Как вы на это посмотрите?
– Спасибо, няня, – сказал Дрэйк.
Она посмотрела на него с такой любовью и гордостью, что я была глубоко тронута.
Когда дверь за ней закрылась, Дрэйк повернулся ко мне.
– Мне ничего другого не оставалось, – сказал он. – Я понимаю, что теперь мы не можем встречаться на людях.
– Я была рада познакомиться с мисс Браунли. Она так преданно любит тебя.
– Она всегда была мне как мать. Полагаю, ближе человека у меня и нет. В тот вечер... это было ужасно.
– Я знаю.
– Теперь ты понимаешь, что мне приходится выносить?
Я кивнула.
– Она непредсказуема, Ленор. От нее невозможно скрыться. Я стараюсь почти все время жить в Свэддингхэме, но она приезжает и туда. С той самой ночи я постоянно думаю. Что-то надо делать. Какой же я дурак, что послушал ее тогда.
– Ты сделал то, что считал правильным. Ты чувствовал, что должен жениться на ней.
– Она одурачила меня, Ленор.
– Я знаю, знаю.
– Я думал тогда, что тот человек – твой любовник, а не отец... Каким я был идиотом! Я не могу тебе передать, что я тогда чувствовал. Меня раздирали боль, унижение и ярость. Я никогда до этого не сомневался в тебе, но все сходилось на том, что она говорила правду, к тому же она так хитро все преподнесла. А потом мне стало все равно, что будет. И я остался у нее на ночь. Остальное тебе известно.
– Бесполезно переживать все это заново, Дрэйк. Все это в прошлом, а мы живем в настоящем времени.
– Она притворилась, что любит меня, а сама пытается меня погубить.
– Просто она очень ревнива и в состоянии опьянения способна на все. В ту ночь она ясно показала это. Мы должны быть осторожными, Дрэйк.
Он кивнул.
– Я все думал и думал. И пришел к заключению, что должен положить этому конец. Я собираюсь оставить ее.
– Будет страшный скандал.
– Он уже состоялся.
– Возможно, его еще можно загладить.
– Ты так думаешь?
– Я не исключаю такой возможности. Если ты будешь осторожен. Если мы не будем встречаться. Я могла бы надолго уехать в Париж. И все станет на свои места.
– Я меньше всего этого хочу. Я расстанусь с политикой. Я понимаю, что мне рано или поздно придется это сделать... даже если я останусь с Джулией. Она совершенно невозможна и с каждым днем становится все хуже.
– Возможно, она возьмет себя в руки. Я думаю, она могла бы это сделать, если бы ты любил ее.
– Я не люблю ее. И не могу притворяться.
– Некоторые скандалы забываются. Вспомни лорда Мельбурна.
– На него всегда ссылаются в таких случаях, но, я думаю, он обладал особыми качествами. Он был прирожденным борцом. Я не хочу ничего заглаживать. Я готов бросить все. Ленор, давай уедем вместе.
– Нет, Дрэйк, это не выход.
– Было время, когда я думал, что ты любишь меня.
– Я и сейчас люблю тебя, Дрэйк. Ты – мой самый лучший друг.
– Ты хочешь сказать, что недостаточно любишь меня.
– Это значит, я не люблю тебя так, как мне хотелось бы. Люди, которые бросают все ради того, чтобы быть вместе, должны любить друг друга особенной любовью. Ты мне очень, очень дорог. Я всегда восхищалась тобой, но...
– Ты изменилась, Ленор. Должно быть, появился кто-то еще.
Я молчала.
– Я почувствовал это, – сказал он. – Теперь мне понятно.
– Нет, нет, ты не понимаешь. Я действительно встретила одного человека, и он оказал на меня странное воздействие.
– Ты влюблена в него.
Я покачала головой.
– Не знаю. Если так, то это глупо с моей стороны. Нет, я не влюблена в него. Но мне приятно быть рядом с ним, он пробуждает во мне желание жить, и я много думаю о нем. Возможно, это нелепо, даже наверняка это так. Он – несерьезный человек. Но я считаю, что раз я могу испытывать такие чувства к нему, вряд ли я могу быть влюблена в кого-то еще.
У Дрэйка был непонимающий вид.
– Вряд ли я смогу объяснить лучше, – продолжила я. – Это было просто... приключение, но оно оставило во мне глубокий след. Нет, между нами не было никаких отношений. А если бы и были... то вскоре это ему надоело бы. Такой уж он человек. Я не могла принять таких отношений, и все же – я хочу быть с тобой откровенной, Дрэйк, – я не могу забыть его и поэтому чувствую, что тебе не следует жертвовать чем бы то ни было ради такой неуверенной в своих чувствах женщины, как я.
– Я всегда чувствовал, что мы созданы друг для друга.
– Когда-то мне тоже так казалось. Так думает и моя бабушка. Она была ужасно огорчена, когда ты женился на Джулии.
– Она – очень мудрая женщина.
– Все ее мысли – обо мне. Твоя мисс Браунли чем-то напомнила мне ее. Она так же нежно любит тебя.
– Я знаю.
– И ты позаботился о ней. Она так благодарна тебе.
– Это я должен быть благодарен ей.
– Дрэйк, – сказала я, – что ты собираешься делать? Джулия может затеять бракоразводный процесс.
– Я буду только приветствовать это.
– Чарльз предполагает, что сможет убедить ее сделать это и... указать меня соответчицей.
Он схватил меня за руку.
– Это будет выходом для нас обоих, – сказал он. – Я буду рад всему, что положит конец этому положению. Иногда я думаю, что способен на все.
– Пожалуйста, Дрэйк, не говори так. Подумай, что это означает. Это было бы концом твоей карьеры.
– Я уже решил бросить ее.
– Ты сейчас так думаешь, но что ты скажешь лет через пять-десять? Политика у тебя в крови. Это – твоя жизнь, Дрэйк. У тебя все время будет чувство, что тебе ее не хватает.
– Я мог бы быть счастлив, если бы со мной была ты. Ты забудешь этого человека. Я забуду о политике. Мы будем счастливы вместе. Я знаю это.
– Давай не будем принимать поспешных решений, Дрэйк. Возможно, что-нибудь еще произойдет.
Так мы все крутились вокруг одного и того же предмета, все время возвращаясь к одному и тому же. Моя неуверенность... и решимость Дрэйка положить всему этому конец, и уверенность в том, что скоро что-то произойдет, потому что если этого не случится, то он сам сделает что-нибудь.
Я была уже готова рассказать ему все о Чарльзе, но вовремя остановилась. Я не хотела добавлять ему еще одну заботу, к тому же я не знала, какие действия он предпримет. Много лет назад он зашвырнул Чарльза в озеро, зародив в нем страшную злобу и жажду мщения. Я считала, что и так уже хватает неприятностей, и потому промолчала.
В четыре часа мисс Браунли принесла большой коричневый чайник, булочки и пирожные с кремом.
– Он всегда любил мои булочки, – сказала она, – правда, Дрэйк? А пирожные с кремом – были особым лакомством. Помнишь?
Я сидела в этой маленькой комнатке, смотрела на него и на эту женщину, любовь которой к нему была так очевидна, и думала, какой же он хороший человек и какая это трагедия, что волею обстоятельств он оказался в таком положении. Возможно, если бы я вышла за него замуж, вместе мы стали бы счастливее.
Уходили мы порознь. Дрэйк заказал для меня кеб. Сам он остался в доме у няни и должен был уехать позже.
Я попрощалась с няней Браунли, и она сказала, что будет рада видеть меня в любое время; я вышла и села в кеб.
Когда мой кеб отъезжал, вдоль дороги напротив дома прогуливался человек. В тот момент мне это не показалось странным.
Я пребывала в постоянной тревоге, и сохранять внешнее спокойствие становилось мне все труднее. Главной моей заботой была Кэти. Она уже многое понимала и была весьма наблюдательна. Иногда я ловила на себе ее внимательный взгляд. Полагаю, она догадывалась о том, что что-то должно случиться. Ей очень нравился Дрэйк, но ей нравились многие люди; во Франции она восхищалась графом. Кэти была готова любить весь мир и свято верила, что и другие люди такие же. Оставшись без отца, она, тем не менее, всю свою жизнь была окружена любовью и не могла себе представить, что может быть как-то иначе. Мне было нестерпимо думать, что она может столкнуться лицом к лицу с жестокой реальностью, особенно если в эти неприятные события будет вовлечена ее мать.
Как-то мы пошли с ней в парк кормить уток – это было ее любимым занятием; и вот, когда мы стояли у воды и крошили хлеб, появился Чарльз. Видимо, он шел сюда следом за нами.
Он картинно сорвал с головы шляпу.
– Утро доброе, Ленор. Доброе утро, Кэти.
– Доброе утро, дядя Чарльз, – крикнула Кэти, радостно улыбаясь ему. – А мы собираемся кормить уток.
– Да вы просто ангелы милосердия, – сказал Чарльз, возводя глаза к небу.
Кэти нашла это очень смешным.
– Некоторые из них довольно прожорливые, – сказала она.
– Весьма распространенный недостаток всех живущих на земле, – ответил ей Чарльз.
– Тут есть одна особенно прожорливая. Она пытается забрать себе все... и хватает чужие куски как свои собственные. Я пытаюсь остановить ее. Это так интересно.
– Я должен остаться и посмотреть, как это интересно, – сказал Чарльз.
– Тебе это покажется скучным, – сказала я.
– Вовсе нет. Меня вдохновляют такие добрые деяния. Бросать хлеб на воду.
– Это всего лишь черствый хлеб, – сказала Кэти и добавила, – я знаю, это фраза из Библии.
– А я надеялся прослыть оригинальным.
– Черствый хлеб и корки, – сказала Кэти.
– Но эти прожорливые существа находят их вполне приемлемыми.
– Хотите тоже покидать, дядя Чарльз? Только смотрите, чтобы этой прожорливой не досталось.
– Я думаю оставить это занятие тебе, дорогая Кэти. Я знаю: в деле кормления уток ты проявишь мудрость Соломона.
Кэти находила этот разговор очень забавным.
– У меня есть идея, – сказал он. – Мы с твоей мамой посидим вон на той скамеечке и оттуда будем следить, чтобы справедливость восторжествовала.
Он потащил меня на скамью, и я не видела другой альтернативы, кроме как сесть рядом с ним.
– Твоя дочь очаровательна, – сказал он.
Я молчала.
– И такая жизнерадостная, – добавил он. – Интересно, что она понимает из того, что происходит с тобой сейчас, и как она отнесется к тому, что может произойти.
Это было почти сверхъестественно, как точно он угадал мои мысли.
– Но она, конечно, может и не услышать об этом, если ты будешь благоразумна, – успокоил он меня.
– Чарльз, тебе лучше уйти.
– Но я так наслаждаюсь нашей беседой. Кэти – очаровашка. Горжусь своей маленькой племянницей. Мне будет в самом деле больно, если до нее дойдут все эти неприятные слухи.
– Ты получишь огромное удовольствие, если это случится.
– Надеюсь, этого не произойдет – но ты должна принять решение побыстрее. Я уже говорил с Джулией. Пока она колеблется, причем, колебания ее зависят от количества выпитого шерри. Но теперь, когда у меня есть свидетельство, думаю, ее не придется особенно уговаривать.
– Какое свидетельство?
– Относительно любовного гнездышка.
– О чем ты говоришь?
– Дом 12 на Парсонс-Роуд.
Я онемела от ужаса.
– Я вижу, мои открытия тебя огорчили. Я следил за тобой, дорогая Ленор. На это пришлось потратить некоторое время, но зато мои старания принесли хорошие плоды. У меня есть свидетельство, что вы с Дрэйком раздельно прибыли в дом 12 по Парсонс-Роуд и через два с половиной часа так же раздельно и с большими предосторожностями покинули этот дом. Все это имеет письменное подтверждение.
Мне стало плохо. Я вспомнила, как из кеба напротив дома высунулся какой-то человек, когда я вышла из своего кеба. Должно быть, он проследил мой путь до Парсонс-Роуд, а затем стал ждать, когда я выйду. Он видел, как прибыл Дрэйк, и видел, как мы уезжали. Я представляла себе, как истолковал эти факты Чарльз.
Он пристально смотрел на меня.
– У тебя есть один очень простой выход, – сказал он.
– Ты ошибаешься.
Он пожал плечами.
– Ведь не станешь же ты отрицать, что вы были вместе.
– Если ты такой всезнающий, то должен знать, что это домик няни Дрэйка.
– Старые нянюшки бывают очень удобны, когда их подопечные ищут прикрытие для своего греха.
– Неужели?
– О, да... особенно, когда их подопечные такие ангелочки, как Дрэйк.
Ко мне подбежала Кэти.
– У меня кончился хлеб, – сказала она.
– Тогда пошли домой.
– Так скоро, мама?
– Да, нам необходимо вернуться. У меня есть кое-какие дела.
– Я провожу вас, – сказал Чарльз.
Кэти щебетала всю дорогу до дома, и Чарльз отвечал ей все в том же легкомысленном тоне. Но я чувствовала, что эта болтовня не отражает его истинного настроения. На этот раз он был смертельно серьезен.
Я притихла. По правде говоря, меня переполняли мрачные предчувствия.
Что я могла сделать в моем положении? Беспокоить бабушку я не хотела. Ей и без того было нелегко; что бы с ней стало, если бы она узнала, как далеко все зашло.
Мне вдруг пришла в голову мысль, что, если бы я повидалась с Джулией, мне, возможно, удалось бы внушить ей, что, нанося вред Дрэйку и мне, она делает хуже и себе. Если мне повезет и она будет в состоянии понимать меня, если она все еще любит Дрэйка (а я полагала, что это так), она, безусловно, не захочет терять его.
Я решила зайти к ней днем. Она могла отдыхать в это время, но зато в эти часы затихал весь дом, а мне хотелось, чтобы о нашей встрече узнало как можно меньше народу. Возможно, она откажется видеть меня, но, если она согласится, у меня будет шанс поговорить с ней. И если она будет в податливом настроении, возможно, мне удастся добиться некоторого прогресса. Я могу намекнуть ей, каковы действительные мотивы Чарльза. Так много зависело от того, в каком состоянии я застану ее.
Меня охватила легкая дрожь, когда я позвонила в дверной колокольчик и горничная впустила меня в дом. Мне сказали, что миссис Оддрингэм у себя в комнате. Горничная сказала, что посмотрит, не спит ли она и может ли она меня принять.
Через несколько секунд она проводила меня в спальню Джулии. Она сидела на стуле у окна и, увидев меня, улыбнулась.
– Входи, Ленор.
– Надеюсь, я не помешала тебе отдыхать.