Холт Виктория. Шелковая вендетта

   – Впервые я увидела ее, когда с ней произошел несчастный случай рядом с Шелковым домом. Ее экипаж перевернулся, и она растянула ногу. Мы пригласили ее в дом, и она пожила у нас несколько дней.
   – Когда это было?
   – Сразу после моего замужества.
   – Значит, ваш муж был тогда еще жив?
   – Он умер вскоре после этого.
   – Вы говорите, она пробыла у вас несколько дней?
   – Да, она тогда произвела сильное впечатление на Чарльза... также, как, очевидно, на вас.
   – Такая совершенная красота не может не произвести впечатления. Продолжайте.
   – Ну, Чарльз был очень увлечен ею. Я помню, как они с моим мужем уехали по делам в Лондон – всего на один день, и как раз в тот же день ее брат прислал за ней экипаж. Она должна была вернуться в Лондон, откуда они вместе собирались безотлагательно отправиться в Италию.
   – И вы говорите, ваш муж умер вскоре после этого?
   – Да, совсем скоро. Я тогда как-то сразу забыла о Мадцалене де Пуччи.
   – Естественно. И вы говорите, вашего мужа нашли застрелившимся.
   – Да, в лесу.
   – Из его собственного ружья?
   – Не совсем, это ружье всегда висело в оружейной комнате у нас в доме.
   – И вот теперь эта женщина незадолго до трагедии с Джулией вернулась в Лондон.
   – Да, Чарльз случайно встретил ее на улице.
   – Какое удачное совпадение, не находите?
   – Он был очень доволен.
   – Могу его понять, а вы?
   – Она пленила его так же, как вас.
   Он улыбнулся, как будто мои слова были ему приятны. Он все еще не мог оторвать взгляд от снимка.
   – И как далеко зашел их роман?
   – Не знаю. Джулия упомянула, что она часто заходит к Чарльзу. В его комнаты можно было попасть через отдельный вход... к ним ведет черная лестница.
   – Так значит, туда можно было попасть двумя способами?
   – Совершенно верно. Его комнаты находятся в конце коридора на втором этаже. Из коридора туда ведет дверь, через которую можно попасть к нему в гостиную, а если воспользоваться черным ходом, вы окажетесь в гардеробной. Я никогда не пользовалась этим входом, но Джулия рассказала мне о нем после того, как дом Чарльза сгорел и он перебрался жить к ней. Она говорила, что ему будет удобно иметь отдельные комнаты.
   – А что, его дом сгорел?
   – О да. Он чудом сам избежал гибели. И наверняка бы тоже сгорел, если бы его слуга не вернулся домой раньше времени. Чарльз был сильно пьян... возможно, поэтому он не смог покинуть загоревшееся помещение.
   – Как драматично! И это отравленное вино... оно предназначалось ему. Вам не кажется странным, что он чуть не сгорел заживо, а вскоре после этого кто-то предпринял попытку отравить его?
   – Вы думаете, что пожар был кем-то подстроен?
   Он внимательно посмотрел на меня и пожал плечами.
   – Это уже смахивает на некий заговор, – медленно проговорила я. – Сначала мой муж. Я никогда по-настоящему не верила в это самоубийство. У него не было мотива. Тем более странно, что немногим раньше погиб другой человек... в Италии...
   – Расскажите мне.
   Я напомнила ему о Лоренцо, который был заколот на улице Флоренции в плаще и шляпе моего мужа.
   – А потом, когда мы вернулись домой, погиб Филипп.
   Граф стал очень задумчивым.
   – Интересно. Этого Лоренцо могли по ошибке принять за вашего мужа. А потом вскоре после этого ваш муж был застрелен. Теперь Чарльз... он мог сгореть, если бы не слуга. А потом отравление шерри... и вместо него умерла сестра. Неужели у вас не возникало мысли, как все это странно, Ленор?
   – Все это очень таинственно.
   – А теперь я хочу услышать о вашем политическом деятеле.
   Я рассказала ему все, начиная с нашей детской встречи и заканчивая тем, как мы стали впоследствии добрыми друзьями.
   – Насколько добрыми?
   – У нас были особые отношения.
   – И он был влюблен в вас?
   Я кивнула.
   – А вы?
   – Я думала, это будет хорошо для меня... и для Кэти... если мы будем не одни.
   – Бедная моя Ленор! Вам было так одиноко?
   – Нет... нет. У меня были бабушка, дочь, хорошие друзья, но...
   – И процветающее дело. Да, у вас было многое. Но вы думали, что этот Дрэйк сможет сделать вас счастливее. Но он женился на Джулии... вам было больно, и вы вместе с отцом поехали во Францию... и там вас нашел я. Теперь обстановка ясна. Знаете, я немного ревную вас к этому Дрэйку.
   – Пожалуйста, это слишком серьезный предмет для подобных шуток. Мне сейчас не до флирта.
   – Так вот за кого вы меня принимаете... за легкомысленного ухажера?
   – Где вы остановились? – спросила я.
   – В Парк-отеле.
   – Вам там... удобно?
   – Пока не знаю. Я заказал номер, оставил вещи в холле – и сразу к вам.
   – Как приятно это слышать.
   – Я сейчас уйду, но мы скоро увидимся. Не переживайте так. Все образуется. В конце концов правда все равно всплывет наружу.
   – Я очень ценю вашу помощь, – поблагодарила я.
   – Вы же знаете: я не мог не прийти.
   Он поцеловал мне руку.
   Когда он ушел, я поняла, что он унес с собой фотографию, и вся моя радость от встречи с ним разом померкла. На меня снова навалились все мои проблемы.
 
   Как долго тянулись дни! Мне казалось, что я живу в сонном царстве. Меня терзали самые мрачные предчувствия.
   Ко мне пришли из полиции – человек со стальным взглядом; за его прохладной вежливостью ощущались неприязнь и подозрение. Снова начались бесконечные вопросы. Я понимала, что они пытаются поймать меня на какой-нибудь оговорке, которая выдаст мою причастность к убийству.
   Я спрашивала себя, сколько времени пройдет, прежде чем они придут к какому-то определенному заключению.
   Дрэйк, по-видимому, подвергся такому же пристрастному допросу. Газеты сообщали, что дело находится пока в стадии расследования. Они также печатали подробности относительно политической карьеры Дрэйка, его женитьбы на Джулии (в девичестве – Сэланжер), дочери шелкового магната. Мистер Чарльз Сэланжер, писали они, произвел революцию в шелковом производстве и выбросил на рынок материал, которому до сих пор не было равных. Были статьи, в которых рассказывалось, как я вышла замуж за Филиппа Сэланжера, который вскоре после женитьбы застрелился. Они выставляли меня драматической фигурой – женщина, муж которой застрелился почти сразу же после женитьбы, должно быть – настоящая femme fatale^[28].
   Люди перестали посещать наш салон, а я прекратила выходить из дома: мне было неловко показываться на улице.
   Единственное, что меня радовало, это то, что Кэти была в Париже и находилась в полном неведении относительно того, что здесь происходило.
   Я не знала, что со мной станет, но чувствовала, что на меня легло подозрение. Снова, как уже тысячу раз в жизни, я благодарила Бога за то, что у меня есть бабушка. Если со мной что-нибудь случится, она позаботится о Кэти и сделает для нее все, что только возможно при сложившихся обстоятельствах. Так же, как Касси и графиня. Мне хотелось, чтобы они тоже были сейчас со мной, но, с другой стороны, я была рада, что Кэти находится на их попечении.
   Иногда я ловила себя на том, что думаю о графе. Я – снова и снова переживала тот миг, когда вошла в комнату и увидела его. Какая радость меня охватила! Я позволила себе зайти слишком далеко в своих чувствах к нему. И сколько бы я ни притворялась сама перед собой, я знала, что он мне небезразличен. В эти несколько секунд мне стали ясны мои чувства.
   Уж лучше бы он оставался во Франции. Я жалела, что не нашла в себе смелости остаться в Париже, когда он просил меня об этом. Если бы я тогда согласилась, то не было бы нынешнего кошмара. Но когда я увидела его и узнала, что он приехал в Англию только для того, чтобы встретиться со мной, безмерная радость охватили все мое существо, заслонив на время все остальное. Не было никакого смысла отрицать, как сильно меня влечет к этому человеку.
   Но потом он разочаровал меня, и я знала, что так будет всегда. Он не способен хранить верность одной женщине. Приехав в Лондон, по его заверениям, только для того, чтобы увидеть меня, он настолько увлекся фотографией прекрасной итальянки, что забыл и обо мне, и о всех моих затруднениях.
   И уходя, забрал фотографию с собой.
   Мне показалось очень странным совпадением, что он знал ее, но, с другой стороны, он много путешествовал, к тому же жил на границе с Италией и наверняка часто бывал там. Должно быть, они встречались на каком-нибудь приеме, потому что он узнал ее, как только взглянул на снимок, и с этой минуты уже не мог сосредоточиться ни на чем другом.
   Я знала, что так будет всегда. Глупо мечтать о нем, не имея на то никаких реальных оснований.
   Бабушка была права. Какой была бы моя жизнь с ним? Несколько недель счастья, после которых он принесет мне свои извинения, – о, конечно, очень учтиво и обходительно, – и примется за обольщение новой жертвы.
   Прошло четыре дня, он все не приходил. Куда он подевался? Он же сказал, что придет ко мне... и вот его нет.
   Надо забыть его. Но как?
   Я чувствовала, что больше не в силах выносить неизвестность. Мне необходимо увидеться с ним, сказать ему, как мне плохо оттого, что он не пришел, как обещал. Это было унизительно, но я ничего не могла с собой поделать. Я должна была увидеть его.
   С наступлением сумерек я оделась и вышла на улицу. От нашего дома до Парк-отеля можно было дойти пешком. Войдя в гостиницу, я быстро прошла к регистрационной стойке.
   – Да, мадам? – поднял голову клерк.
   – Я хочу знать: граф де Карсонн у себя в номере?
   Он удивленно взглянул на меня.
   – Мадам, граф съехал от нас несколько дней назад.
   – О-о, вот оно что, – тихо ответила я.
   Он сверился с журналом регистрации.
   – Да, он отбыл в полдень четырнадцатого числа. Значит, он уехал на следующий день после того, как был у меня. Он взял фотокарточку и вернулся в Париж... даже не поставив меня в известность о своем отъезде. Должно быть, от меня он сразу же пошел в гостиницу и стал готовиться к отъезду.
   Я чувствовала себя ужасно несчастной.
   Как это типично для него, со злостью говорила я себе. Но злость мне не помогла. Я чувствовала себя растерянной и сбитой с толку; возможность ареста еще никогда не казалось мне такой близкой и страшной. Еще никогда в жизни я не чувствовала себя такой несчастной.
 
   Напряжение возрастало. Ко мне все чаще приходили из полиции и задавали все больше вопросов. Я чувствовала, что кольцо вокруг меня сжимается. С Дрэйком мы не виделись, поэтому я не знала, как он относится к тому, что с нами происходит.
   Газеты выдвигали свои предположения. Все ждали, что полиция вот-вот огласит результаты расследования, за которыми скорее всего последует арест. Кого они обвинят в убийстве? Дрэйка? Мужей всегда подозревают в первую очередь. Или это будет Ленор Сэланжер – «таинственная вдова», как они меня называли, – знаменитая портниха, муж которой покончил с собой после свадьбы? Я устала от всего этого... устала.
   А жизнь, тем не менее, продолжалась.
   По вечерам мы с бабушкой молча сидели у меня в комнате, даже не зажигая свет. Мы сидели с ней в темноте и держали друг друга за руки. Так же, как и я, она еще никогда не переживала такого страха и не чувствовала себя такой несчастной.
   Мы избегали разговоров о том, что нас ждет в скором будущем. Все уже было сказано. Иногда она начинала вспоминать прошлое, рассказывала мне какие-то эпизоды из моего детства, но часто голос ее неожиданно прерывался, и она была не в силах продолжать дальше.
   Вопреки своим намерениям, я часто возвращалась мыслями во Францию. Я представляла себе замок Карсонн и гадала, что граф делает в настоящий момент и удалось ли ему разыскать Маддалену. Я уговаривала себя, что все к лучшему, я узнала, каков он, до того, как поставила себя в глупое положение. Мысли о графе были слишком горькими, поэтому я старалась больше думать о Дрэйке.
   Бабушка, как всегда, читала мои мысли.
   – Когда все это закончится, – сказала она и тут же оговорилась, – если закончится хорошо.... Дрэйк будет свободен. И тогда, со временем...
   – Я не хочу сейчас думать об этом, бабушка.
   – Когда настоящее тяжело, всегда лучше смотреть в будущее. Неприятности не могут продолжаться вечно. Ну пусть через год... Он хороший человек, Ленор, а хорошие люди – такая редкость. Он любит тебя, это я знаю наверняка. Он действовал тогда слишком поспешно. Ему нужно было сказать тебе о своих подозрениях насчет твоего отца. Он поступил глупо, но все мы иногда так поступаем. Mon Dieu, этот несчастный молодой человек уже достаточно заплатил за свою ошибку. Но наступит время, когда он будет свободен... и тогда...
   – Пожалуйста, бабушка, не надо об этом. Я не могу выйти за Дрэйка.
   – Чепуха, девочка. Он любит тебя. Он будет лучшим из мужей. Ты уже достаточно настрадалась. Филипп тоже был хорошим мужем... ты могла бы быть так счастлива, если бы он был жив. Ты должна перестать думать об этом графе. С ним тебя не ждет ничего хорошего.
   – Пока я ничего не могу сказать определенно, бабушка.
   – Конечно, сейчас тебе угрожает такая опасность. Но когда все останется позади, тебя будет ждать Дрэйк... и все ваши беды покажутся вам далеким сном.
   Я не ответила. Не было смысла объяснять бабушке свои чувства, тем более, что я и сама не понимала их.
 
   А потом случилось чудо.
   «Новый поворот в деле Олдрингэма, – гласили заголовки газетных статей. – В настоящий момент полиция разыскивает женщину, которая несколько раз появлялась в доме. По всей видимости, она может оказать важную помощь в расследовании».
   Прошло две недели, в течение которых о деле больше не вспоминали.
   Меня перестали беспокоить визитами полицейские. Казалось, дело на время отложили в сторону.
   А потом наступил тот замечательный день, когда в Лондон вернулся граф. Он пришел в салон и сказал, что должен увидеться со мной немедленно... и наедине.
   Каким-то образом ему удалось отвлечь внимание бабушки и передать свою просьбу через одну из портних. Когда я услышала, что он ждет меня в приемной комнате, первым моим желанием было отказаться от встречи. Как он посмел как ни в чем не бывало являться ко мне! Бабушка была права. Ни к чему с ним встречаться. И конечно же, я со всех ног побежала вниз.
   И вот он стоит передо мной, обходительный, как всегда, с улыбкой берет мою руку и целует ее с такой очаровательной галантностью, которая присуща только ему и которая каждый раз оказывала на меня расслабляющее действие, на которое он и рассчитывал.
   – Так вы снова в Лондоне? – спросила я.
   – Похоже, что так. – В его взгляде я уловила ласковую насмешку. Это выражение было хорошо мне знакомо с первой нашей встречи во Франции; но, глядя на него сейчас, вряд ли кому-нибудь пришло бы в голову, что он разговаривает с женщиной, которую подозревают в убийстве.
   – Надеюсь, ваше пребывание во Франции было приятным.
   – Я бы сказал, полезным.
   – Ваши поиски Маддалены де Пуччи оказались успешными?
   – Более чем. Я даже представить себе не мог, что эта встреча будет такой приятной.
   – Мои поздравления.
   – Довольно шуток. У меня есть новости, которые будут вам чрезвычайно интересны.
   – Относительно вас и этой женщины?
   – Это действительно имеет к ней отношение...
   «О нет, – подумала я, – это уж слишком. Как он может быть таким жестоким? Он наверняка догадался о моих чувствах, я слишком плохо умела их скрывать. Он хорошо изучил женщин. Ему хочется помучить меня. Сначала Чарльз... теперь он».
   – Это также имеет отношение и к вам... и самое непосредственное, – продолжил он. – Вы можете говорить серьезно? Это очень важный вопрос.
   – Для вас и Маддалены де Пуччи. А меня он не...
   – Это также касается и вас. Пожалуйста, сядьте вот здесь, чтобы я мог видеть ваше лицо. Я изрядно потрудился на ваше благо. Мне было грустно видеть вас в таком подавленном настроении, поэтому я решил сделать все возможное, чтобы вернуть вам былую жизнерадостность. И я приступил к делу. Для начала давайте разберемся с прекрасной итальянкой. Я уже говорил вам, что встречал ее раньше.
   – Да, вы говорили об этом. И взяли с собой ее фотографию.
   – Это была так же и ваша фотография, это не приходило вам в голову? А теперь послушайте меня – Меня очень заинтересовала эта женщина, потому что я знал ее... но не как Маддалену де Пуччи. Это вымышленное имя, и я сумел это доказать.
   – В таком случае, кто же она?
   – В некотором роде ваша родственница. Ее настоящее имя – Адель Сент-Аланжер.
   Я смотрела на него в немом изумлении.
   – Конечно, это было чистой случайностью, что я увидел ее у вас на фотографии. И тем не менее этого оказалось достаточно. Стоит совершить один промах, и рушится весь план, казалось бы, продуманный до мельчайших подробностей. Вы видели Виллер-Мюр и Карсонн и знаете, что люди там подвержены сильным страстям. Вам также известно о той вражде, которая существует между домами де ла Туров и Сент-Аланжеров. Вендетта. Это слово можно часто услышать у нас благодаря соседству с таким взрывоопасным народом, как итальянцы. Мы любим и ненавидим... со всей силой страсти. Боюсь, что мой рассказ затянется надолго. Картина начала складываться у меня в голове по кусочкам, по мере того, как я все больше узнавал о вашей жизни. Но когда я увидел вас такой несчастной, подозреваемой в тяжком преступлении, которого вы не совершали, я решил наконец разгадать эту тайну. К тому же мне хотелось снять с вас подозрение, которое висело над вами уже столько лет, – в вашей причастности к самоубийству мужа. Ну и конечно же, мне было просто интересно. Я передал признание в совершенном преступлении французской полиции, которая, должно быть, уже связалась со своими лондонскими коллегами. Скоро тайна будет публично раскрыта, но мне хотелось рассказать вам обо всем первой.
   – Вы интригуете меня.
   – Вы заслужили это за то, что думали, будто я покинул вас ради прекрасной итальянки. Ведь вы действительно так подумали, правда? И были правы. Но не по той причине, которая пришла вам в голову. И это вам очень-очень не понравилось.
   – Пожалуйста, расскажите мне все, что вы знаете.
   – Все это называется вендеттой и организовано злобным стариком, который уже в значительной степени наказан. Вы не ошиблись. Я вернулся во Францию, чтобы найти Ацель Сент-Аланжер. Мне хотелось услышать обо всем из ее собственных уст. Для меня это не составило большого труда. На меня работает много народу. Я уже говорил вам, что у нас сохранились феодальные порядки.
   В этой части страны мое слово – закон, и если я сказал: «Найдите мне Адель Сент-Аланжер», ее найдут.
   – Я никак не могу понять, что из этого следует.
   – Должно быть, я плохо рассказываю. Начну с начала. Два брата еще при жизни своего отца отправляются во Францию. Старшего из них зовут Чарльзом, младший – Филипп – впоследствии стал вашим мужем. Чарльз был любителем удовольствий. Филипп больше интересовался делом и тонкостями шелкового производства. Они приехали в Виллер-Мюр, где были приняты как дальние родственники... из отколовшейся ветви гугенотов. Старик, фанатик католицизма, осуждал их за это – так же, как и все его предшественники Сент-Аланжеры на протяжении трехсот лет, минувших после раскола семьи. Однако эти молодые люди являлись членами клана, и, кроме того, старому Альфонсу Сент-Аланжеру было интересно узнать технологию шелкового производства у англичан. Итак, их приняли в доме как гостей. Старик вскоре понял, что из них двоих только Филипп по-настоящему интересуется делом. Чарльза он сразу отверг как не представляющего для него интереса.
   Идем дальше. На фабрике Сент-Аланжеров группа людей уже несколько месяцев работала над созданием нового шелка, которому еще не было аналогов в мире. Работы велись в строжайшем секрете. Один из тех, кто занимался этим проектом, ухаживал за внучкой старика – Элоизой – и держал ее в курсе того, как продвигается эта работа. Более того, с его помощью она получила информацию о тех разработках, в которых они уже добились значительного успеха. Разумеется, если бы это стало известно, он был бы строго наказан. Так вот. Красавец Чарльз Сэланжер совершенно не походил на знакомых Элоизе молодых людей. Она влюбилась. Должно быть, она как-нибудь проговорилась, что ей известно о ведущихся на фабрике исследованиях, и Чарльз уговорил ее показать ему формулу технологического процесса, что и сделала бедная, потерявшая от любви голову девушка. А потом... братья отбыли домой, в Англию. Элоиза поняла, что отдала свое сердце ветреному волоките. Но что самое страшное – она выдала ему семейный секрет. Когда стало известно, что англичане выбросили на рынок новый шелк и запатентовали способ его производства как собственное открытие, в доме Сент-Аланжеров поднялся страшный шум. Бедная Элоиза сгорала от стыда, понимая, что предала свою семью ради неверного возлюбленного, и утопилась в реке, протекавшей по их владениям. Перед смертью девушка оставила записку, в которой объясняла причину своего поступка. К несчастью, она забыла указать имя соблазнителя. Но поскольку Чарльз проявлял полное равнодушие к производству, все пришли к естественному выводу, что обманщиком и вором был Филипп. Вы уже имеете некоторое представление о том, каков этот старик. Он объявил вендетту и составил план мщения.
   – Так значит, Филиппа должны были убить...
   – Да. Первая попытка оказалась неудачной – в случае с Лоренцо. Затем с помощью обмана Адель вместе со своей служанкой проникла в дом и похитила ружье из оружейной комнаты. Уезжая, они захватили его с собой. После чего наемный убийца, подосланный Альфонсом, заманил Филиппа в лес и убил его, обставив все как самоубийство.
   – Как это все ужасно просто и ясно.
   – И вдруг, совсем недавно, выясняется, что настоящим виновником происшедшей трагедии был Чарльз.
   Меня вдруг осенило.
   – Я знаю, – воскликнула я, – я рассказала об этом Рене, когда была на кладбище.
   – Было решено, что на этот раз Чарльз заплатит за все. Адель снова отправили в Англию. В первый раз ей не повезло: пожар, устроенный ею, не принес желаемого результата из-за того, что лакей Чарльза вернулся раньше времени. И Адель совершила следующую попытку.
   – И отравила вино. Но как вы можете утверждать это с такой определенностью?
   – Все сведения получены от самой Адели.
   – Почему она рассказала вам это?
   – На фотографии я сразу узнал ее и понял, что она появилась здесь неспроста. Меня очень заинтриговал ваш рассказ о гибели Лоренцо, особенно в связи с тем обстоятельством, что вскоре после ее визита в Шелковый дом умер ваш муж. Ну и конечно, главное, что убедило меня в ее причастности к этому делу, это то, что после ее последнего приезда в Англию жизнь Чарльза дважды подвергалась опасности. Я знаю, на что способны Сент-Аланжеры, и понял, что эта женщина несет с собой несчастье.
   – Но у вас нет никаких доказательств.
   – А вот здесь вы ошибаетесь. У меня есть письменное признание Адели.
   – Вы хотите сказать, что она сама дала его вам?
   – Если я решил чего-то добиться, меня очень трудно остановить. Я был уверен, что Сент-Аланжеры приложили руку к этому делу. Это вполне в духе старика. Не буду излишне скромен. Мы, де ла Туры, правим в этой местности на протяжении веков. Когда-то наша власть была безраздельна, и хотя времена изменились, привычка повиноваться нам все еще очень сильна. Поэтому, когда я захотел, чтобы ко мне доставили Адель, мое пожелание было исполнено.
   – Вы что же, держали ее своей пленницей?
   – Да, и требовал, чтобы она сказала правду. Я сделал вид, что мне известно гораздо больше, чем это было на самом деле. А потом я пошел поговорить со стариком. – Его глаза заблестели. – Это был великий день. Встретиться лицом к лицу со старым злодеем. Это была встреча двух титанов... хотя вы, конечно, назовете сравнение нескромным. Но ведь я действительно являюсь представителем древнейшего рода владельцев Карсонна, а он – глава клана Сент-Аланжеров, которые обладают почти королевской властью на своей небольшой территории. Виллер-Мюр – это как бы независимое государство в государстве Карсонн... как в старину Бургундия и Франция. Это – еще одна причина, по которой он так ненавидит мою семью. Мы всегда препятствовали расширению границ их власти.
   – Итак, вы наслаждались этой конфронтацией.
   – Верно. От бешенства он потерял дар речи. Я обвинил его в убийстве и сказал, что он нарушил одну из заповедей... самую главную из них. Он продал свою душу за вендетту. Я объяснил ему, что, убив Филиппа, он загубил невинную душу, а тем самым загубил и свою, так как основная ответственность за это деяние лежит на нем – те, кто совершил убийство, действовали по его приказу. И держать ответ перед Творцом придется ему. Он стал кричать, что эти двое пришли к нему в дом как гости и в ответ на его гостеприимство выкрали секрет и соблазнили его внучку. Справедливый Бог назвал бы это возмездием. Французы сделали всю работу, а вероломные англичане воспользовались результатом, когда открытие находилось уже в стадии совершенствования; и чтобы добиться этого, один из этих негодяев соблазнил девушку из их клана. И, естественно, понес за это заслуженное наказание. С последним утверждением я был вынужден согласиться. На его месте граф де Карсонн поступил бы точно так же.
   – Но, – заметил я ему, – вы убили человека, не виновного в этом преступлении, и за это вам придется держать ответ на небесах.
   Он не верил мне до тех пор, пока я не сказал ему, что Адель мне во всем призналась. Тогда он стал кричать и осыпать меня оскорблениями, выдвинув обвинение, что я в свою очередь соблазнил Адель. Как странно, что человек, совершенно неспособный любить, усматривает это чувство во всем, что происходит вокруг него. Когда я уходил, он был разъярен и напуган. Его лицо стало пепельно-серым, когда я упомянул о Божьей каре. Он представил, что, невзирая на всю свою добродетельную, по его понятиям, жизнь, будет гореть в геенне огненной, и все потому, что совершил один-единственный грех, но грех страшный – убийство.