Ильина Лариса. Вредность не порок

   Что Ирка или живой свидетель, или мертвый… Мертвого не нашлось, выходит, она действительно сбежала с Юрой. Господи, как все перевернулось с ног на голову…
   — Ты чего мечешься? — окликнул меня Ефим. — Вспомнила что-то?
   — Да нет… Просто думаю… Пытаюсь представить…
   А у друга твоего пистолет был?
   — Пистолет? У какого?
   — У Юры…
   — Да откуда у него пистолет? — дернул Ефим плечами. — Что за глупости… Что он, бандит какой-нибудь?
   Звучало это несколько фальшиво, особенно последняя фраза. Суть от того, кто как называется, не меняется.
   Бандит, бизнесмен, спортсмен… А пистолетик-то был, ты хоть крути глазками, хоть нет.
   — Откуда, сказать не могу. Но Ирка сама видела…
   С глушителем. У нее отец был военным…
   Тут Ефим вдруг хлопнул себя по колену и сквозь зубы процедил:
   — Черт.., — потом кулак стиснул и снова:
   — Черт, черт…
   Похоже, мое сообщение здорово его озадачило, поразмышляв какое-то время, Ефим спросил:
   — А когда она видела?
   Я кратенько изложила версию того, как однажды подружка случайно заглянула на соседский участок.
   Ефим молча выслушал, поднялся и ушел на кухню.
   Я направилась следом, взяла чайник, поставила на плиту. Спросила:
   — Есть хочешь?
   — Нет…
   — И я не хочу… Слушай, уже вечер, скоро банк закроется, не успеем деньги снять… Я же вижу, как ты нервничаешь… Брось эти дурацкие замашки, я не собираюсь тебя содержать, в Москве отдашь…
   Он посопел-посопел сердито, потом по столу стукнул:
   — А в чем мне на улицу выйти? В твоем халате? Все мокрое!
   — А зачем тебе идти? Сам говоришь, тебя ищут. А я кому нужна? Одна я и быстрее сбегаю, Сбербанк недалеко, через две улицы. Одна нога здесь…
   — Ладно, ладно, не тарахти… Вдруг с тобой что случится? А мне здесь сиди переживай?
   — Так ты о ком беспокоишься? Обо мне или о своих переживаниях?
   Пристыдив его таким образом, я поняла, что своего добилась. Торопливо сунувшись в ящик стола, взяла сберкнижку, выгребла из угла мелочь — на всякий случай, вдруг автобус подвернется, все быстрее получится.
   Махнув рукой, я пропела:
   — Я пошла! Никому не открывай!
   Он досадливо хмыкнул и буркнул:
   — Погоди, не вылетай… Дай я сначала посмотрю.
   Ничего достойного внимания на лестничной клетке Ефим не обнаружил и, похоже, расстроился. Поняв, что я все-таки уйду, отступил в сторону:
   — И чтоб одна нога здесь…
   — Ага! — весело пискнула я и вылетела на улицу.

* * *

   Выйдя из подъезда, я огляделась. Все как всегда: собачки на детской площадке, детишки на помойке, бабульки на лавках. В дальнем конце двора местные мужики с азартом колотили по столу костяшками домино, возле забора полная краснолицая женщина уныло шлепала палкой по большому цветастому ковру. Картинка для букваря, да и только. Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, я юркнула под окна и обошла дом сзади. Добравшись до дороги, повертела головой, но автобуса не увидела. Да ладно, здесь недалеко, прогуляюсь.
   Однако, помня наставления Ефима, по сторонам поглядывала и старалась придерживаться кустов и деревьев.
   Правда, минут через пять эти шпионские штуки мне надоели, к тому же кусты закончились: я вышла к площади Якова Рейса, а кустов тут днем с огнем не сыскать.
   Мне оставалось до Сбербанка совсем ничего, я уже видела дом с покатой серой крышей, как вдруг заприметила впереди группу детишек, толпящихся возле палатки мороженого. Четверо из них были мои, парочка Светкины, из второго "В", остальные постарше, но все физиономии знакомые, тоже из нашей школы. Дружеская встреча педагога с воспитанниками у меня на данный момент не планировалась, я плавно удалилась за памятник героям революции и задумалась. Или обходить полквартала, или ждать, пока вся орава затарится продуктом. Куда они потом пойдут, неизвестно. Если в мою сторону, придется прятаться, бегая вокруг памятника, либо залечь за скамейку. Как это будет выглядеть со стороны — вопрос. Я глянула на часы, время еще было, решив не мелочиться, не торопясь, двинулась вправо.
   Обошла ряды палаток, перешла дорогу и оглянулась.
   Ребятишки все еще толклись возле мороженого. Что ж, придется пройти по параллельной улице. Я подошла к «зебре», прикинув, что на зеленый уже не успею, остановилась. К светофору плавно подкатывали машины. Раздумывая о том, что здесь теперь иномарок ничем не меньше, чем в столице, я окинула их задумчивым взглядом. Следом за белой «Волгой» весело мигала правым поворотником темно-синяя «Ауди». Я почему-то стала медленно наклоняться, чтобы глянуть на водителя иномарки, то же самое проделал мужчина, сидящий на переднем пассажирском сиденье, — наклонил голову и посмотрел на меня. Он пошевелил губами, и через мгновение к лобовому стеклу нагнулся почти лысый водитель, и мы втроем, не моргая, смотрели друг на друга. Особо напрягать память, чтобы вспомнить, кто это, не надо было, в мозгах отпечаталось — Череп, и я загрустила.
   Одновременно с этим загорелся зеленый для транспорта, «Волга» шустро двинула на поворот, а вот «Ауди» осталась на месте. Сзади немедленно раздались негодующие гудки, но это уже мало кого беспокоило, пассажир с переднего сиденья, не спуская с меня взгляда, начал плавно вытекать из машины, помимо этого, задние дверцы дрогнули с обеих сторон и начали открываться.
   Я попятилась назад ровно на три шага, развернулась и припустила во весь дух в сторону, обратную движению машины. За спиной быстро защелкали подошвы ботинок бегущих, и, судя по звуку, водитель «Ауди», особо не церемонясь, вывернул руль и выехал на тротуар.
   «…Остап несся по серебряной улице легко, словно ангел, отталкиваясь от грешной земли…» — кажется, там было что-то вроде этого; испытывая большие затруднения с дословным воспроизведением классиков, я летела, не разбирая дороги, через маленькие пыльные дворики, с разбегу перемахивая через ограды клумб и распугивая удивленных обывателей. Старт был взят весьма недурно, даже не оглядываясь назад, я знала, что между первым преследователем и мной довольно приличное расстояние, огорчало другое. Я спринтер, а это значило одно — если граждане, несущиеся за мной в данную минуту, в ближайшее время не изменят своих планов, мне придется плохо. Перелетая через очередную лавочку, я пыталась сообразить, чем же вызвана эта нелепая погоня.
   Первое, что пришло в голову, памятуя, с кем именно мне довелось встретить гражданина, названного Черепом, — памятный укус на горелкинском пляже. Но последующие события: убийство, пропажа изумрудов — все это вносило в мои предположения определенные коррективы. Не исключено, что именно эта машина выехала за нами вчера из деревни, тогда более-менее понятно, отчего ее пассажиры вот уже минут семь проявляют такую исключительную настойчивость. Скоро я поняла, что здорово устала, оторваться хоть на какое-то приличное расстояние не удалось, значит, теперь меня возьмут не мытьем, так катаньем. Стиснув зубы, я упорно продолжала бежать; оглянувшись возле одного из дворовых выездов, убедилась, что за моей спиной трое мужчин, тот, что сидел на переднем сиденье, и еще двое, помоложе. Несмотря на то что товарищ с переднего сиденья непременно сдохнет еще до ближайшего перекрестка, радоваться было рановато. Двое других здорово испортили мне настроение, в плотно сжатых губах и размеренных экономных движениях я угадала не только стайеров, но и твердое решение довести дело до конца.
   Нет, ребята, я никак не могу уделить вам хоть сколько-нибудь времени. Если я не вернусь домой, Ефим с ума сойдет и, чего доброго, примется разыскивать меня по городу. Итак, мы давали очередной круг почета по местным окрестностям, сопение за моей спиной раздавалось все ближе, но в то же время все тяжелее и громче.
   Преследователей оставалось лишь двое, потерянный на очередном повороте пассажир переднего сиденья лежал, вероятно, где-то под кустом, силясь глотнуть кислороду.
   Провожаемые не одним десятком недоуменных глаз, мы приблизились к парку Победы, и я решилась на отчаянный шаг. Очень рассчитывая на то, что ребята нездешние, собрав последние силы, я пронеслась по центральной аллее до фонтана и нырнула в буйство кустов боярышника. В считанные мгновения я оказалась на небольшой вытоптанной полянке, подлетела к высокому дощатому забору и стала судорожно перебирать по нему руками. Нет, я не двинулась по фазе от перенапряжения, я отчаянно искала строжайший секрет всех местных пацанов, благоговейно передаваемый из поколения в поколение, — две доски забора, держащиеся лишь на верхних гвоздях. За забором находился ботанический сад, за вход бралась символическая плата, но мальчишки, которые ни за что не пошли бы любоваться ботаникой, не берись за это деньги, считали своим долгом пару раз в месяц посетить местную оранжерею. И если администрация сада, потеряв чуткость или прикупив пару гвоздей, ликвидировала лазейку, тогда мне конец. Однако через три секунды вместе с доской радостно дрогнуло сердце, и я вмиг оказалась по ту сторону забора. Аккуратно пристроив доски на прежнее место, я не стала выяснять, сообразят ли ребята, что произошло, а поспешно заковыляла прочь, бежать уже не было ни сил, ни возможностей.
   Решив добраться-таки до Сбербанка, я глянула на часы и обомлела. Он уже закрыт, ничего себе мы побегали!
   Тревожно поглядывая назад, я вышла из ворот ботанического сада и остановилась. Делать было нечего, оставалось только идти домой, я представила, как расстроится Ефим, и затосковала. Взяв курс на дом, я поплелась вдоль дороги, периодически оглядываясь, но она была пуста.
   Прихрамывая на обе ноги одновременно, охая и чертыхаясь, я торопливо семенила по раздолбанному тротуару, отчаянно надеясь на появление общественного транспорта.
   С самого детства я отличалась повышенной везучестью, поэтому транспорт, конечно, появился, правда, не общественный, а личный. Это была все та же темно-синяя «Ауди», чтоб ее черти слопали! Видимо, оставшись в машине в гордом одиночестве. Череп не решился ее бросить, а кружил по городу, пытаясь нас отыскать. И сегодня ему явно везло гораздо больше, чем мне. Мы увидели друг друга практически одновременно, взвыв от злости, я шарахнулась влево. Череп выскочил из машины и припустил за мной.
   Как соперник по бегу Череп был для меня просто нулем, с одной маленькой оговоркой — так было час назад.
   Сейчас же он шустро ковылял за мной на своих пухлых коротеньких ножках, я на своих длинных, но тоже ковыляла. Дотянув до старых двухэтажных домишек, оглянулась, Череп замахал руками и что-то крикнул, я не стала переспрашивать, а увеличила скорость. Мы обежали продуктовый магазин и детский сад, Череп проявлял стойкость и крепко держался на хвосте. Район, в который мы сейчас попали, я знала плохо и отчаянно пыталась сообразить, как оторваться от погони.
   Наконец я заметила, что расстояние между нами немного увеличилось, это придало сил, и я рванула вперед.
   Передо мной возник четырехэтажный дом с аркой, вероятно, более поздней постройки, чем соседние. Рванув в арку и пробежав несколько шагов, я едва не закричала.
   Дом представлял собой своеобразный колодец с одним-единственным выходом, той самой аркой, через которую я сюда попала. Поняв, что сама себя загнала в ловушку, сделала по двору круг, отчаянно надеясь, что еще не все потеряно. Ну что ж, в доме существуют подъезды, медлить больше нельзя, я кинулась к первому, как вдруг услышала:
   — Анастасия Игоревна, идите сюда…
   Подпрыгнув от неожиданности, я оглянулась. Из дверей соседнего подъезда на меня растерянно моргал Володя Савченко, мой злой гений и, как я мгновенно сообразила, спаситель. Едва не сбив его с ног, я влетела в подъезд и закрыла за собой дверь. Говорить я не могла, так же, как, впрочем, и дышать, навалившись грудью на обшарпанные перила, я судорожно ловила ртом воздух.
   Однако Володя схватил меня за руку и потянул наверх.
   Спотыкаясь на неверных ногах, я послушно двинулась следом.
   — Анастасия Игоревна, что случилось? — захлопнув дверь, Володя повернулся ко мне. — Я вас с балкона увидел… Вы.., бегали?..
   Он уставился на меня, я плюхнулась на обувную тумбу и выдавила:
   — Ага… Почти…, то есть бегала, конечно.., то есть убегала…
   Поскольку слюны во рту больше не осталось, то и сказать я больше ничего не могла. Проявив добросердечие, ребенок скрылся на кухне и принес мне стакан кваса.
   Минут пятнадцать я сидела, закрыв глаза и прижавшись затылком к холодной стенке, дыша, словно ездовая лайка после гонки. Усевшись у противоположной стены на корточки, Володя терпеливо дожидался, пока я приду в чувство.
   — Ты как внизу очутился? — поинтересовалась я, отдышавшись. — Шел куда-нибудь?
   — Не-е… — протянул он, — я вас увидел. С балкона.
   А это.., за вами, да? Ну тот, толстый?
   Я кивнула. Володя многозначительно изогнул брови и качнул головой:
   — Ничего себе… Интересно…
   — Чего тебе интересно?
   — Ну… Странно… Это же Череп. А чего он бегал, он зря бегать не будет, пальнул бы пару раз, да и всех делов…
   — Чего-чего? — Тут я вытаращила глаза и икнула от переизбытка кваса в организме. — Ты чего несешь-то?
   Куда пальнул? Что значит пальнул? Из чего пальнул?
   Володя хмыкнул:
   — Вы что же, Анастасия Игоревна, даже не поинтересовались, кто за вами бегает?
   — Да ты знаешь, нет, не поинтересовалась. Как-то недосуг все было оглянуться. До него за мной еще трое бегали, тоже не представились. Так что сил на вопросы у меня не осталось. Зато ты, похоже, хорошо информирован, поделись, уважь училку…
   Тут Володя меня перебил:
   — Хотите, я вам чаю заварю? Пойдемте на кухню…
   Предложение я одобрила, кряхтя, поднялась и, уцепившись рукой за стреляющую поясницу, направилась вслед за хозяином. Под ногами тонко поскрипывал давно не лакированный паркет, обои и в коридоре, и на кухне чистенькие, но явно старые. Обстановка в квартире довольно скромная, хотя, безусловно, здесь чувствовалась женская рука, весьма успешно создавшая ощущение тепла и уюта. Оглядываясь вокруг, я вдруг вспомнила, что здесь должна находиться вывезенная из деревни Савченко-старшим бабушка.
   — А родители где?
   — На работе, — гремя чайником, отозвался Володя.
   Я решила продемонстрировать, что тоже кое-что знаю:
   — А бабушка?
   — У соседки… Время-то, — он кивнул на настенные часы, — как раз «Любовь до гроба» по первой началась…
   Им теперь поодиночке смотреть неинтересно, соберутся кагалом, чай хлещут и сериал обсуждают.
   — «Любовь до гроба»? — задумалась я. — Что-то мне такого названия не попадалось…
   — А вы сериалы смотрите? — ужаснулся вдруг мальчик и едва не уронил чайник себе на ногу.
   — Нет, — торопливо заверила я, поняв, что немедленно потеряю всяческий авторитет, если малость не совру, — я только кино.
   Пару минут мы обсуждали проблемы нашего телевидения, сойдясь на том, что показывают много всякой ерунды, и я потихоньку вернула его к главной теме:
   — Так что ты говорил о Черепе?
   — А чего он за вами бегал?
   — А я первая спросила… Он твоему брату дружок?
   — Какой дружок! — едва не всплеснул руками Володя. — Череп здесь в авторитете! Его только разве комары не знают, да и то перелетные! Если кому сказать, что он за вами как пацан бегал…
   — Вот этого как раз и не надо! — всполошилась я. — Мне только этого и не хватает!
   — Да это я так… Чудно только. Он все время на машине ездит, тачка у него крутая, навороченная…
   — Так Череп, выходит, местный? — Володя кивнул. — То-то я гляжу, номера тутошние. Местный… — я замешкалась, — бизнесмен?
   Володя уставился на потолок и, решив, очевидно, что училка младших классов не может не быть двинутой, согласился:
   — Можно и так сказать…
   — А в гости к твоему брату он приезжал?
   — Не… Что вы! — В голосе пацана зазвучало явное уважение. — Череп в большом почете…
   Из чего я поняла, что Савченко-старший у местных бандитов в небольшом почете, и обрадовалась. Это позволяло надеяться, что Ефим «со товарищи» к данной категории граждан все же не относится. Я хлебнула чаю, помакала ложку в вишневое варенье, любезно предложенное хозяином, и задумалась, прикидывая, как бы попедагогичнее выведать у ребенка о друзьях старшего братика. Пока я корчила из себя Макаренко, время неумолимо таяло и на небольшую опрятную кухоньку всерьез накатывали сумерки.
   — А ребята, которые к твоему брату приехали, они кто?
   Володя подумал, повздыхал, смешно хмуря брови, наконец отозвался:
   — А кто их разберет… В армии вместе служили…
   — А Ефим?
   — Ефим?
   — Ну высокий такой, симпатичный… Блондин, глаза синие…
   — Я в глаза им не заглядывал, — недовольно буркнул мальчик, дернув плечом. — Может, он и Ефим, почем мне знать!
   — А Юру и Колю знаешь?
   Он снова пожал плечами.
   — Коля здоровый такой, со шрамом через всю щеку…
   — Ах, эти! Эти трое особняком держались… Да я и видел-то их пару раз. Слышал, что одного Бешеный зовут, другого — Жук. Очень этот Жук беспокойный. Все чего-то вертелся, вертелся, словно укушенный. Но они точняк в почете, это я отвечаю.
   Постеснявшись показать свою неосведомленность в местном жаргоне, я не стала уточнять, что представлял собой этот самый почет и в какой именно области он присваивался. Уважение в мальчишечьем голосе совершенно не гарантировало, что столь высокое звание характеризует их как почетных академиков. Пока я кусала губы, досадуя, что мое расследование далеко не продвинулось, Володя заерзал на табурете, бросил взгляд на часы и пробормотал:
   — Через пятнадцать минут бабка вернется…
   Поняв намек, я поднялась, поблагодарила парня и пошла к двери.
   — Только не говори никому, что я здесь была, ладно?
   Он кивнул, я с удивлением увидела, что лицо у Савченко-младшего грустное, а глаза несчастные, словно больные. Я протянула руку и крепко тряхнула его кисть.
   — Вовка! Не грусти!
   Я уже одолела лестничный пролет, когда Володя вдруг встрепенулся и решительно заявил:
   — Анастасия Игоревна, я с вами!
   — Зачем это? — Я растерялась. Что мне с ним делать?
   — Провожу… Темно уже… — пробубнил Володя, догоняя меня.
   Сначала я воспротивилась, а потом согласилась. Вдвоем веселее, к тому же мальчишка глазастый и вполне может помочь избежать нежелательной встречи. В своей правоте я убедилась довольно скоро. Ему хватило одного мгновения, чтобы, окинув опытным взглядом пыльный двор, небрежно бросить:
   — Порядок!
   Переведя дыхание, я выскользнула из подъезда. Торопливо покинув каменный колодец, едва не ставший для меня ловушкой, мы повернули вправо и нырнули в сплетение полуразрушенных деревянных строений, представляющих собой нечто вроде складов. За складами тянулась широкая грунтовая дорога, обрамленная живописными кустами, сплошь усеянными какими-то крупными желтыми ягодами. Освещения на грунтовке не было, и, хотя еще не совсем стемнело, две долговязые фигуры, вынырнувшие внезапно перед самым нашим носом, перепугали меня до полусмерти. По сложившейся уже традиции я едва не рванула в бега, но Володя, ловко ухватив меня за кисть, торопливо шепнул:
   — Тихо, все в порядке…
   Я почему-то поверила, однако глаза опустила вниз, надеясь, что лицо в сумерках разглядеть трудно.
   — Здорово, Вован!
   — Здорово! — отозвался Вовка, они шумно поздоровались, выколотив при этом друг у друга пыль из курток.
   Через пару минут оживленная беседа несколько ослабла, затем повисла короткая пауза, и неожиданно я услышала:
   — Твоя?
   При этом задавший вопрос весьма недвусмысленно кивнул в мою сторону, я обомлела, а Вовка, с силой стиснув мои пальцы, небрежно отозвался:
   — Ага… — после чего выпустил мою руку и, словно нехотя, обхватил за плечи. — Ну ладно, мы отваливаем…
   — Давай… — отозвался высокий крепыш в белой толстовке и вдруг вспомнил:
   — Да, тут Череп был… — Внутри у меня все оборвалось, и ноги медленно, но верно стали подкашиваться. — ..пацанов загрузил… Телку искали… Сказал, что где-то здесь должна быть, кто найдет, денег обещал. Училка из новопосадской школы… Ты вроде должен знать…
   Я так и осела, обхватив Вовку правой рукой и намертво вцепившись в его футболку. Выдержка у Вовки была не чета моей, он оживился и с большим интересом спросил:
   — Да?! А че за училка?
   — Младших классов вроде…
   — Младших… — разочарованно протянул он. — Хрен их, младших, знает… Они вообще на другом этаже…
   Может, наших каких надо? А то физичка у нас ну такая сучка…
   Парни заржали:
   — На фиг ему твоя физичка!
   Вовка равнодушно пожал плечами, и мы двинулись вперед, ребята одинаково взмахнули руками и неслышно растаяли в темноте.
   — Слава богу, что ты со мной пошел, — зашептала я в некотором замешательстве, прикидывая, как избавиться от крепких ученических объятий, — не то пришлось бы мне снова козлом по всему городу скакать…
   — Не пришлось бы, — спокойно заметил кавалер, бросив на меня снисходительный лукавый взгляд, — у Боцмана разряд по бегу, от него не убежишь…
   Я запечалилась и плечами поерзала, однако движение на мальчика впечатления не произвело, зато он поинтересовался:
   — Ты не замерзла?
   Едва не подавившись своим ответом, я мотнула головой. Так, моя дорогая, что-то тебя опять не в ту сторону несет. То водки напьешься, то со своим учеником в обнимку рулишь… Нет, не со своим, конечно… А с Иркиным и Надькиным… Учеником твоей школы. Я плавно, но весьма решительно качнулась влево, повернулась и взяла Володю под руку.
   — Давай через площадь, так короче будет, — буркнула я, вспомнив о Ефиме, который, наверное, уже не знает, что и думать о моем отсутствии.
   — Лучше обойти. Вечером здесь много народу собирается, из нашей школы тоже. А для нас это совершенно лишнее.
   Я не смогла отказать ребенку в здравомыслии, хотя лазать по кустам мне уже смертельно надоело.
   — Куда это ты так летишь? — поинтересовался вдруг мальчик после того, как я в очередной раз с размаху преодолела ограду на бульваре. — Он тебя там ждет, что ли?
   — Послушай, — сердито отозвалась я, барахтаясь в зелени, — что-то я не пойму, с какой стати мы перешли на «ты»?
   Володя недовольно засопел за моей спиной, прошло несколько секунд, и он отозвался:
   — Извините…
   — Извиняю.
   Минуты через три мы вышли на соседнюю улицу, я остановилась:
   — Все, дальше я сама…
   — Я пойду посмотрю, — перебил он, не слушая, — поднимусь на этаж, гляну… Стойте здесь.
   — Не надо, — пискнула я, пытаясь ухватить его за руку, но он даже не оглянулся. Я плюнула и зло сказала:
   — Второй этаж, пятая квартира…
   — Знаю…
   Откуда, скажите на милость? Ну-ка, педагог без стажа, пошевели мозгами! Налицо прямо-таки нечеловеческое бескорыстие… Что за резон пацану писать учительнице записки с предупреждением, тайком вылезая ночью в окно и рискуя навлечь на себя гнев старшего брата? На первом листке с обратной стороны было написано «Дор…», зачеркнуто, и написано «Уважаемая…».
   Вовка начал писать мне записку, начав ее словами «дорогая»? Какой у вас напрашивается вывод? У меня один — Вовка влюблен… Причем в меня. Да, ситуация деликатная, что ни говори. Здесь необходимо чувство такта и чего-то там еще, чего именно, никак не вспомню. Не успела я еще измыслить какого-либо мудрого решения для достойного выхода из сложившейся ситуации, как передо мной снова возник Володя.
   — Ни единой души. Можете идти спокойно, я отвечаю… — Это меня ободрило, но тут он добавил:
   — Ваш… этот.., дома…
   — А как ты узнал? — удивилась я, немного смутившись.
   Он дернул плечом, показывая, что обсуждать это не намерен.
   — Слушай, Вовка, а вчера ты в окно ко мне не лазил? — осенило вдруг меня, но он посмотрел с большим удивлением:
   — В окно? Я? К вам? Нет…
   Я покивала головой и протянула ему руку:
   — Ну ладно, я пошла! Большое спасибо, ты мне очень помог! Без тебя я бы пропала!
   Володя тряхнул мою кисть:
   — Да ладно, ерунда! До свидания!
   После чего развернулся и моментально исчез в кустах.
   Не успела я слабенько пошуршать под своей любимой бронированной дверью, как она распахнулась, явив моему взору сверкающие глаза и раздувающиеся ноздри любимого. Минут через пятнадцать Ефим закончил судорожно ощупывать мои конечности, прекратил шипеть и булькать и смог наконец членораздельно поинтересоваться:
   — Что случилось?
   Решив перестраховаться на тот случай, если выдержка Ефиму все же изменит и он, чего доброго, сгоряча надает мне по шее, уткнувшись лицом в ладони, я села на банкетку и горько зарыдала. К тому же мне было обидно: случись нечто подобное с Ефимом, я бы первым делом поинтересовалась, не что случилось, а все ли с ним в порядке. Но мужик есть мужик, и где уж нам, слабым созданиям, ожидать от них сердечности. Пока я старательно увеличивала влажность в квартире, Ефим смотрел, сердито сжав губы, потом вздохнул, шагнул ближе и опустился рядом на корточки. Я прибавила еще звук, со словами: «Тихо, тихо, малышка!» — Ефим обнял меня за плечи и прижал голову к груди.