Страница:
Такая сентиментальность со стороны человека, способного перехватить другому горло финкой, была весьма неожиданна.
— Где мы? — задала я дурацкий вопрос, хотя уже в мельчайших подробностях вспомнила, что случилось.
Коля помог мне сесть и сам сел рядом, заботливо придерживая за плечи.
— Да ты вдруг завалилась ни с того ни с сего… Перепугала меня, я грешным делом чуть было не решил, что ты третья…
"Третья.., третья… Первый здесь Юра, а второй… Вторая… Ирка… Боже мой! Ирка… Как же так, за что? А я ведь знала.., с той самой минуты, как увидела убитого Простыря. Ирка, я знала, что тебя убили. Я знала, но не хотела верить… Ирка, что я наделала? Это все из-за меня.
Если бы тогда на пляже…" Я долго пыталась отдышаться, кусая губы, но все было тщетно. Сдавив виски ладонями, я застонала, спазмы железным кольцом охватили горло, я пыталась плакать — и не могла. А Коля поднялся вдруг на одно колено и, обхватив мою голову, прижал к груди.
Я беспомощно обмякла в его руках, он осторожно гладил меня по волосам и приговаривал:
— Поплачь, Настя, поплачь…
Через полчаса мы незаметно покинули участок и спустились к оврагу. Возле кустарника я остановилась и оглянулась. Сквозь редкие стволы деревьев под мутным лунным светом сиротливо белел недостроенный коттедж, ставший последним прибежищем для моей дорогой подружки. Я махнула рукой. Я вернусь.
— Пошли, — окликнул меня Коля, — времени нет…
Он взял меня за руку и двинулся вдоль кромки леса.
Я так и не смогла понять, то ли он боится, что я сбегу, то ли помогает идти. В любом случае я была ему благодарна, потому что сбегать пока не собиралась. Как и у всякой порядочной вороны, чувство любопытства развито у меня весьма сильно. И чувство мести… Впереди за деревьями показалась конюшня, я позвала:
— Подожди…
— Что? — Коля оглянулся и остановился. — Устала?
— Нет… Просто хотела выяснить…
— Ну?
— Если Ефим вернулся, а нас с тобой нет, как ты думаешь, что он будет делать?
Мы сели на ствол поваленного тополя, и Коля задумался:
— Трудно сказать… Как у него башка варит, один бог знает… Он всегда на несколько ходов вперед думает.
Словно в шахматы играет.
— А что мы сейчас будем делать?
— Мы сейчас поедем и свернем Сове шею.
— Почему Сове?
Тут он закряхтел, словно смутился, но потом весьма откровенно продолжил:
— Сова с Мутным должны были жмура прибрать. Ну, в ту ямку.., где Юрка…
— Так Простырь — твоих рук дело? — Бешеный так сверкнул белками глаз, что пару секунд я раздумывала: а не, завязать ли мне с расспросами? — Той самой финкой, что вроде новогоднего подарка для доблестных органов лежала на крылечке рядышком? На финке твои пальчики? Да, ловко, ничего не скажешь… Простырь должен был уйти в небытие, а он вдруг нарисовался самым наглым образом… И Ефим тебе говорит, что твой дружок убыл в неизвестном направлении, прихватив с собой баксы…
— Ты не понимаешь… Это Сова сказал Ефиму, что Юрка уехал… Ефим не знал…
— Ну да… — кивнула я и усмехнулась:
— А ты не заметил, как у Ефима икры разодраны?
— И что?
— Ничего, — я пожала плечами. — Если не задумываться, откуда у него царапины.
— Откуда?
— Это кошачьи когти. А еще точнее, следы от когтей погибшей лютой смертью Масленки, Иркиной кошки.
Ефима она невзлюбила сразу, это точно. И когда он заявился к ним в дом снова, разодрала ему ноги. А явился он для того, чтобы отправить на тот свет твоего друга и мою подружку…
— Глупость. Зачем ему это понадобилось?
— Ну и тупой же ты, — не сдержалась я, — из-за чего вы тут лютуете? Из-за «зелени», из-за бумажек поганых…
— Ничего я не понимаю. — Коля устало вытер катящийся градом пот.
— Это я вижу. Денег много не бывает. На одного лучше делить, чем на троих. Поэтому один из вас с бабой и баксами скрывается, второй оставляет милиции труп и свою визитную карточку.., без золотого тиснения, правда, но ничего, милиционеры не обидятся, им и такая сойдет…
— Ты хочешь сказать… — захрипел отчего-то Бешеный, — ..что Ефим меня подставил под мокруху?..
— Почему «подставил»? Наставил.., органы на путь истинный. Теперь тебя, я думаю, каждый честный милиционер ищет. И даже нечестный. За тебя большую медаль дадут. И звездочку…
— Заткнись! — взревел Бешеный, вскакивая, а я тихо рассмеялась:
— Не шуми, не будь дураком… Лучше сядь и послушай. Если я ошибусь, ты меня поправишь… Вы собрались здесь, чтобы у кого-то, например у дяди Пети, купить… Что? — Глаза у Бешеного сделались круглые и очумелые, отражая лунный свет, они горели, как у настоящего филина. Беспрестанно моргая. Бешеный молчал. Я подождала подсказки, не дождалась и продолжила:
— Допустим, камни…
— Опять камни… — прошептал Бешеный и судорожно сглотнул. Если у кого в данный момент и ехала крыша, так это точно у него.
— ..В свободное от основных трудов время вы решили освежиться в местной речке… Ты, правда, не освежался, но большой разницы в этом нет. Где я с вами и.., познакомилась… Если можно так выразиться. Надеюсь, ты в курсе этого? — Коля кивнул. — Через пару дней мы с подружками сидели в ресторане, где влипли в неприятную историю… И… — Тут я подняла вверх указательный палец, заставляя Бешеного сосредоточиться. — И совершенно случайно… (да?) встретились с Ефимом. Он нас героически спас, чем заслужил право присутствовать на продолжении банкета. Уже в домашних условиях. Затем вы заодно спасаете и Иркин подарок. За столом я вам сказала о том, что видела в городе Седого в компании с лысым обладателем приметной печатки. После чего вы нас быстренько спаиваете и.., сматываетесь…
— Чушь! — взревел Бешеный. — Мы же до утра были с вами!
Я цыкнула, чтобы он не орал посреди ночи, и пропела:
— Ирка видела… Она не спала… И мне рассказала…
— И когда же она успела? — зловеще протянул Бешеный, склонившись ко мне вплотную.
«Господи, попала! — с замиранием сердца подумала я. — Только черт меня за язык дернул…»
Теперь я здорово перепугалась, сообразив, что свою догадливость надо было держать при себе. Однако желание ее проверить оказалось сильнее, и вот теперь я сидела, съежившись под весьма неприятным взглядом своего спутника. Слабым утешением было то, что часть этой истории становилась более-менее понятной. В памяти всплыла мельком оброненная нашим участковым фраза о расстрелянной у рыбхоза «Тойоте» с тремя трупами.
О какой-то «Тойоте» Ефим справлялся у Бешеного, на что тот ответил, что происшествие списали на разборки в соседнем районе. А зачем беспокоиться о чужой «Тойоте»? Вот и выходит, что машинка это своя, вернее, собственноручно расстрелянная… А днем Надьку приложили физиономией о шершавый забор, сильно интересуясь, всю ли ночь три героя провели возле наших юбок. С чего бы?
— Чего же ты заткнулась? То фонтаном перло, а теперь цветочек аленький… Дальше-то что было?
— Сам, что ли, не знаешь? — досадливо буркнула я, отворачиваясь. Продолжать беседу категорически расхотелось. И с чего это вдруг я решила, что Бешеный на моей стороне?
— Не знаю. Давай, давай, покайся… Или помочь?
Голос у Бешеного сделался неприятным, в нем появилась какая то странная металлическая дрожь, я потосковала, потосковала и решила, что лучше уж его не раздражать.
— Вы смотались.., вдвоем с Ефимом. — Я вопросительно посмотрела на Бешеного, но он молчал. — Юрка остался с Иркой. Потому что она никак не хотела спать…
Я думаю, что пока вас не было, Ирка показала Юрке свой драгоценный альбом… Хотя его гораздо больше заинтересовало место, где она его спрятала… — Тут я перевела дыхание и скороговоркой выпалила:
— Вернулись вы с Ефимом, и Ирка увидела что-то, что видеть ей было нельзя. Скорее всего, она под каким-то предлогом вышла в сад и подглядывала у забора. И кто-то ее застукал…
Юрка, да? — В голове вдруг мелькнула догадка, и в животе стало холодно, словно там образовался айсберг.
Я скрючилась и, застучав зубами, протянула:
— Только теперь не говори, будто не знал, что ее убили…
— Не знал, не знал! — весело хихикнул Бешеный. — Ей-богу, не знал… Юрка, дурак, и правда сказал, что с ней уедет… — После чего хихикать он перестал и вроде бы расстроился:
— Ох, и чудная ты баба… Как тебе все это в голову пришло? Ну ладно, разберемся… Иди-ка сюда…
И протянул ко мне руку. В другой я весьма отчетливо разглядела наручники. Теперь и гадать нечего, мы с Бешеным в одном окопе не уместились… Я мгновенно перекинула ноги через бревно и рванула к лесу, Бешеный хапнул рукой в воздухе, но безрезультатно. К этому моменту я уже лосем ломилась по редкому кустарнику, заботясь лишь о том, чтобы не растянуться на кочке. Но, на мою беду, с бегом по пересеченной местности у Бешеного было гораздо лучше, чем у меня. Через несколько секунд за спиной раздалось натужное сопение, и я полетела кувырком под ближайший куст. Еще через секунду он грохнулся на меня всей массой, я взвыла, однако, получив немедленно под ребра, тявкнула и успокоилась.
Перекинув меня через плечо, словно драгоценный персидский ковер, Бешеный потихоньку направился к конюшне. Вел он себя осторожно, оглядывался по сторонам и входить внутрь не торопился. Несколько минут мы проторчали в близлежащих кустах, Бешеный сидел на корточках, я цепляла по густой траве скованными руками, ругая про себя всех известных мне мужиков. Вскоре поняла, почему он здесь высиживает: при лунном свете конюшня была как на ладони, однако с севера стремительно наползала черная громада туч. "От кого же он хоронится? — размышляла я. — От своих или от чужих?
Если он решил ехать к Ефиму выяснять правду, мало мне не покажется, хотя и ему, дураку, в живых не остаться, жаль, что он этого не понимает. И мне не поверил…"
Наконец Бешеный поднялся и пошел, я обрадовалась, потому что висеть вниз головой становилось уже невмоготу.
— С виду не скажешь, а здорова кобыла… — закряхтел этот сукин сын, сваливая меня возле дверцы стойла, — аж плечо натер…
Он замкнул браслеты на железную скобу, что торчала из стены.
— Это ты такой дохлый, — озлобилась я, напрочь забыв, что, когда молчу, толку бывает гораздо больше, — все мужики только языком трепать да водку хорошо лакать умеют, а на все остальное…
Ну вот… Так я и знала… Заполучив короткий, но весьма чувствительный удар мыском ботинка под дых, я заткнулась и снова загрустила. Положительно, обходительности в Бешеном не осталось ни капли.
— Дурак… — прошептала я через пару минут, глядя, как он заводит свою тачку, — дурак и есть… Ничего, скоро и до тебя дойдет, да только поздно будет…
— Чего ты там бубнишь? — поинтересовался вдруг Бешеный, высовываясь в окно. — Никак сказала чего?
Я скривилась и стала смотреть на потолок, а этот придурок возьми да и тронь машину с места. А поскольку от меня до передних колес было только метра три, то я заволновалась. Бампер неумолимо надвигался, сухо постреливал под шинами песок вперемешку со щепками, а через лобовое стекло на меня радостно скалилась изуродованная физиономия.
— Эй, — я старалась сохранять спокойствие, — это не очень хорошие шутки… И вообще, такие шутки могут закончиться травмами… Коля, у тебя там педалька такая есть, тормоз называется. Не балуй и немедленно нажми на нее. Имей в виду, я все скажу Ефиму. Ему это не понравится… Коля, он тебе что сказал? Все надо доводить до конца, он не велел тебе меня давить…
Последний аргумент почему-то показался Бешеному убедительным, я услышала, как едва слышно скрипнул ручник, и наконец выдохнула. С моего лба катился пот.
Бешеный подошел и сел на капот.
— Так о чем ты все толкуешь?
— Наручники…
— Что?
— Наручники…
— Еще чего?
— Тогда пошел в задницу…
— Чего?
— Слуховой аппарат купи…
После последней Колиной выходки мой страх неожиданно отступил. Трястись, каждую минуту ожидая, какая очередная глупость придет ему в голову, я не могу. Для этого у меня нервов не хватит.
— Ты не веришь, что Юрку Ефим убил?
— Нет…
— А Мутного?
Бешеный вроде дернулся уточнить, откуда я знаю, да промолчал.
— Ну? — с нажимом повторила я. — Мутного? — Он кивнул. — А почему? Ты же все своими ушами слышал, неужели нельзя мозгами пошевелить? Сова сказал, что Седой сбежал, когда Мутный был в отключке? Что он снова обдолбался и, вместо того чтобы зарыть Простыря, притащил его на крыльцо? И финку рядом положил? Вот что я тебе скажу: Мутный сошел с катушек после того, как ему пришлось закапывать Юрку и Ирочку… Они по ночам ему стали мерещиться… И Ефим с Совой привезли его к тебе для разборок, только ведь он опять ни черта не соображал. Думаешь, случайно? И не успел он рот раскрыть, как ему его уже заткнули… Знаешь зачем?
Чтобы тебе не проболтался. Одного только не пойму, — забормотала я скорее уже для себя, — на кой черт я ему?
— А? Кому? Ты про кого? — закудахтал надо мной Бешеный, а я взяла да и послала его подальше. — Ничего себе, — протянул он, — а еще учительница…
Это я и раньше слышала… Коля немного помолчал, почесал в затылке, вздохнул:
— Поехали, что ли?
Что это он советоваться со мной стал? Может, так и надо было с самого начала — посылать его почаще и подальше?
— Куда поедем?
— Домой.., ну, на дачу. Поговорим, разберемся…
— Коля, Ефим — дурак?
— Нет, конечно…
— Тогда не будет он с тобой разбираться. Пристрелит, и все. Я такое уже видела.
— Не боись… — Бешеный снисходительно похлопал меня по щеке и нагнулся отмыкать наручники. — Не пристрелит. Мы с тобой ему еще нужны.
Вот те раз… И, чтобы не сойти с ума от распиравших меня вопросов, я выпалила:
— Чтобы изумруды искать?
Бешеный сделал глубокий-глубокий вдох, потом долгий-долгий выдох.
— Я тебе даю десять секунд. Если за десять секунд ты не успеешь объяснить наконец, о каких изумрудах так страдаешь…
— Ясно, — быстро отозвалась я. И все рассказала.
В начале рассказа Бешеный хмыкал, хрюкал и качал ногой, постепенно глаза его начали темнеть, шрам — синеть, а я стала убиваться от того, что не дотерпела минуту и не дала снять Бешеному наручники. Теперь же это явно откладывалось, Бешеный сверлил меня глазами-угольями, тяжело сглатывал и повторял каждую мою фразу в вопросительной интонации. Когда я добралась до момента с рацией, Бешеный вскочил и заметался по проходу.
— Ах, сука… Вот когда он обо мне вспомнил… А я гадал, на кой черт вы в город поперлись…
Подождав, пока Бешеный немного утихнет, я тихонечко кашлянула, чтобы привлечь внимание. Он и правда обо мне уже позабыл, потому что вздрогнул, развернулся, и во взгляде мелькнуло искреннее удивление.
Я растянула губы в улыбке, мол, все свои, и проблеяла:
— Что теперь?
Что делать, Бешеный явно не знал. Я тоже не знала, но очень хотелось снять наручники. Попросить об этом в лоб постеснялась, поэтому начала издалека:
— Коля, а кто такой Гордей? — Так, сразу видно, лишний вопрос. — А Белый — это место или фамилия?
— Фамилия, детка, фамилия, — раздалось вдруг откуда-то из угла, в то же мгновение Бешеный совершил гигантский прыжок и перекатился под «СААБ».
С разных сторон раздались глухие хлопки, словно кто-то неумело хлопал в ладоши. Я сжалась в комок возле проклятой скобы, втянула голову в плечи, закрыла глаза и почти умерла. За спиной что-то трещало, тяжело топали по полу чужие ботинки, вот кто-то вскрикнул и упал. Все закончилось так же быстро, как и началось.
Повисла пауза, затем скрипнул песок под неторопливыми шагами. Я совсем завяла и бессознательно вцепилась в скобу руками. Я знала, кто сейчас стоит за моей спиной. Это Седой.
— Семен, — раздалось из конца коридора, — он зацепил Багра.., вот падаль.., успел-таки…
— Как зацепил? — В этот момент Седой был так близко, словно нюхал мой затылок. Особого интереса в его голосе не было, кажется, я догадывалась, что сейчас интересовало его гораздо сильнее.
— А черт.., хана, похоже…
— Ну и дружок у тебя… — Я почувствовала, как Седой провел рукой по моим волосам. — Видишь, человека пристрелил… Так вот оно в чем дело, ты у нас как кобылка пристегнута! Вам что, так больше нравилось? И вдруг мне тоже понравится, а? — Тут я поняла, что меня сейчас стошнит. А Седой засмеялся:
— Чего молчишь? Прошлый раз, помнится, ты довольно охотно открывала свой ротик… Ты часом меня не забыла? Может, напомнить?
Тут этот придурок собрал в горсть мои волосы и потянул вверх, заставив встать. Не успела я взвизгнуть, как он одной рукой ухватил меня за шею, второй рванул сзади за ворот футболки и вцепился зубами чуть выше плеча.
От ужаса я даже не смогла закричать. Я захрипела, а ноги подо мной словно растаяли. Удержать меня Седой не смог, и я упала на колени. Звякнули о скобу наручники…
— Вот так-то… — удовлетворенно протянул Седой, утирая окровавленный рот тыльной стороной ладони. — Лимон, обыщи его… Ключ от наручников… Измаялась детка…
Не иначе на этом свете псих на психе и психом погоняет…
— Вот… — буркнул кто-то, я подняла глаза. Тесен мир!
В столице-то не протолкнешься, а тут вообще, куда ни ткнись, на знакомого наступишь! Это же тот, что с Иркой танцевал, а потом допрашивал нас с Надькой! Тоже мне, Лимон, больше на макаку похож.
Так, а отсюда вывод: Седой действительно перебрался к местным бандюгам, мало того, здесь он явно верховодит. Не удивлюсь, если сейчас появится Череп… Вместо Черепа появился Ушастый, еще один танцор задрипанный…
— Куда ее?
— В мою машину, — бросил Седой, — мигом здесь все прибрать — и за нами.
От скобы меня к тому моменту отстегнули, но браслеты надели снова. Лимон и Ушастый подхватили под локотки, и я живо очутилась на заднем сиденье джипа. Седой сел рядом с водителем:
— Погнали… — Когда выбрались на шоссе, оглянулся и рявкнул:
— Ляг!
Я послушно завалилась на бок и затихла, стараясь незаметно промокать льющиеся по щекам слезы…
Уже довольно давно машина остановилась где-то на партизанской тропе, водитель заглушил мотор и молча откинулся на спинку сиденья. Седой вылез наружу, куда он делся, не видела, высовываться я боялась. Воздух вокруг машины звенел от комариной песни, я очень надеялась, что комары слопают и Седого, и всю его шайку. Как выяснилось, задача оказалась насекомым не под силу, сзади сверкнули фары подъезжающей машины, и вскоре Седой занял свое место, а рядом, бесцеремонно сбросив мои ноги на пол, втиснулся Лимон. Так мы ехали совсем недолго, вот обе машины вырубили фары и теперь медленно пробирались вперед. Когда машины остановились, я украдкой огляделась и поняла, что находимся мы возле Колиной дачи. Возле джипа мелькнула чья-то тень. Седой опустил стекло.
— Все тихо. Пусто… — прошелестел кто-то и исчез, я нахмурилась. Про голос не скажу, а силуэт кого-то напоминал, весьма вероятно, что возле дачи собралась целая куча моих знакомцев.
— Что ж, может, оно и к лучшему… — разочарованно протянул Седой, открывая дверцу. — Подождем… Думаю, хозяин не обидится.
Это уж точно, теперь Бешеный ни на кого не обидится. Хоть и был Коля порядочный придурок, но мне его было жалко. Я вздохнула, размышляя о том, что жизнь человеческая иной раз не стоит и ржавой булавки, тут Лимон ткнул меня в бок и скомандовал:
— Выметайся!
Не знаю, бывали ли незваные гости в Колином доме раньше, повели они себя довольно свободно, однако самое удивительное было в том, что я не успела моргнуть, как оказалась на втором этаже в той же самой спальне.
«Сговорились они, что ли. — Я осторожно опустилась на краешек кровати. — Или все мужики думают одинаково?»
За окном наконец рассвело. Но небо было затянуто мутными рваными облаками, и на душе было так же серо и тоскливо, как и наверху. Кусая пальцы, я долго стояла у окна, но в саду никто не появлялся. Устав от бесполезного ожидания, я забралась все-таки в кровать, но долго еще моргала на давно не беленный потолок.
Когда я проснулась, в доме по-прежнему царила тишина. Я старательно гипнотизировала дверную ручку.
Соблазн выглянуть в коридор рос с каждой минутой, однако перед глазами вставали достаточно красочные варианты последствий излишней любознательности. Экспериментировать с нынешними обитателями дома не хотелось вовсе, прокушенное плечо здорово ныло, кто знает, что еще может прийти в голову этим людям! Но вот за дверью скрипнули половицы, я различила звук неторопливых шагов, и сердце сжалось. Дверь открылась, и в комнату заглянул невысокий коренастый парень.
«Ба! Да это мой бегун!» — Я сразу опознала физиономию, владелец которой битый час гонял меня вместе с напарником по всему городу. На всякий случай я улыбнулась, правда, напоминать, что мы вроде бы уже встречались, не стала. В ответ парень тоже что-то изобразил губами, не буду утверждать, что это была именно улыбка, но выглядело все более-менее доброжелательно. Так мы и разглядывали друг друга некоторое время, потом он кашлянул в кулак и сказал:
— Привет!
Я разулыбалась от уха до уха и приветливо откликнулась:
— Привет!
Парень прошел на середину комнаты, огляделся, но не нашел ничего интереснее, чем я.
— Можешь спуститься вниз…
— Ага, спасибо, — благодарно отозвалась я и уточнила:
— А зачем?
Он дернул плечом, словно не знал, что ответить, почесал затылок и протянул:
— Ну.., надо…
Ах, вот так! Надо, значит, надо. Очень доходчиво и сразу понятно. Я помялась немного, потом сконфуженно сообщила:
— А мне умыться надо….и это.., в туалет…
— Ну.., если надо.., тогда…
В общем-то, я поняла, что молодой человек вовсе не так уж и плох, как могло показаться сначала, просто не слишком любит много разговаривать. Спустившись на первый этаж, я с интересом огляделась. В гостиной три окна, у каждого расположилось по человеку: Лимон, Ушастый и второй стайер. Ничего интересного, если бы не одна маленькая деталь — у кого на коленях, у кого рядом на табурете лежали автоматы, я ойкнула и прикрыла рот ладонью. Все трое повернули ко мне головы, с перепугу я брякнула: «Здрастьте!» — и едва не отвесила земной поклон.
— Пошли, чего встала? — буркнул сзади стайер номер один, и мы направилась в общественное заведение.
Минут через пять мы вернулись обратно, меня конвойный все время подгонял и поторапливал, я поняла, что находиться на улице он опасается. Очутившись снова в доме, я прошла в гостиную, потопталась, не зная, что делать, тут меня окликнули:
— Эй, иди на кухню…
Я обернулась. В дверях веранды стоял Седой и для большей ясности дублировал указание рукой. Перед глазами мелькнул небольшой затянувшийся шрам, я живенько подхватилась и направилась в указанном направлении. Поворачиваясь, я успела заметить за спиной Седого еще двоих. "И сколько же их здесь? В гостиной трое, на веранде трое, один на кухне, один за мной смотрит…
Шесть.., семь.., восемь… Однако… Даже если Ефим вернется вместе с Совой, мало ему не покажется…" Пока я подсчитывала имеющиеся людские ресурсы. Седой добавил:
— Пожрать приготовь… И быстро…
«Вот так! — Я чуть не споткнулась о кухонный порожек. — Опять! Да что же это делается! Белые пришли — грабют, красные пришли — тоже, понимаешь…»
Таким образом, я снова оказалась на этой проклятой кухне. Не скажу, что до этого настроение у меня было хорошее, теперь же оно испортилось окончательно. Я раздраженно хлопала дверцей холодильника, злобно громыхала кастрюлями и шипела сквозь зубы на манер африканской гадюки. Притащившийся вслед за мной на кухню конвойный долго уворачивался от свистящих над его головой ножей и сковородок, наконец не вытерпел и пересел в дальний угол, поближе к высокому носатому парню в голубой футболке. Тот, вцепившись обеими руками в приклад автомата, давно уже превратился в изваяние, не шевелясь и не сводя с меня испуганных глаз.
Приободрившись тем, что смогла в такие короткие сроки безмерно запугать обладателя столь грозного оружия, я разошлась вовсе и даже кокнула в запале суповую тарелку. Но тут на звон разбитой посуды в кухню заглянул Седой, я сразу присмирела и моргнула ему в лицо честнейшими глазами.
— Ты, мать твою за ногу, осатанела? Какого черта ты гремишь? Проблемы с головой?
— Нет, — тут же призналась я, — никаких проблем… — после чего скорчила жалобную физиономию и трогательно сжала кулачки, — ..я ее нечаянно разбила…
Вы же сказали быстро, а народу много.., а я одна.., я тороплюсь…
Седой сверкнул белками глаз и сердито засопел.
— Мамонт, слышь.., помоги ей.., чего попросит…
После чего Седой удалился, а мой конвойный встал.
— Мамонт… — прошептала я, качая головой, и, не удержавшись, фыркнула.
Мамонт не обиделся, напротив, он довольно мило улыбнулся и спросил:
— Ну чего делать?
Я быстро сориентировалась:
— Картошку почисть…
— Картошку? Я? Не-е… Картошку не могу. Банку открыть или стол протереть…
— Стол я и без тебя протереть смогу! — Я разозлилась.
Мне, что ли, картошку на девятерых чистить? Это ж полведра надо! — Тебе чего сказали?
Но парень упрямо прищурился, тогда я развернулась к двери и позвала:
— Семен!
— Да ладно, — торопливо буркнул Мамонт, досадливо вздыхая, — черт с тобой… Где твоя картошка?
Я ткнула пальцем в угол, он выволок мешок на се дину кухни, еще раз вздохнул, окинул кухню несчастным взглядом и обрадовался:
— Серый, помоги…
Носатый в первое мгновение вытаращил глаза, но потом, видимо, сообразил, что отнекиваться бесполезно.
— Где мы? — задала я дурацкий вопрос, хотя уже в мельчайших подробностях вспомнила, что случилось.
Коля помог мне сесть и сам сел рядом, заботливо придерживая за плечи.
— Да ты вдруг завалилась ни с того ни с сего… Перепугала меня, я грешным делом чуть было не решил, что ты третья…
"Третья.., третья… Первый здесь Юра, а второй… Вторая… Ирка… Боже мой! Ирка… Как же так, за что? А я ведь знала.., с той самой минуты, как увидела убитого Простыря. Ирка, я знала, что тебя убили. Я знала, но не хотела верить… Ирка, что я наделала? Это все из-за меня.
Если бы тогда на пляже…" Я долго пыталась отдышаться, кусая губы, но все было тщетно. Сдавив виски ладонями, я застонала, спазмы железным кольцом охватили горло, я пыталась плакать — и не могла. А Коля поднялся вдруг на одно колено и, обхватив мою голову, прижал к груди.
Я беспомощно обмякла в его руках, он осторожно гладил меня по волосам и приговаривал:
— Поплачь, Настя, поплачь…
Через полчаса мы незаметно покинули участок и спустились к оврагу. Возле кустарника я остановилась и оглянулась. Сквозь редкие стволы деревьев под мутным лунным светом сиротливо белел недостроенный коттедж, ставший последним прибежищем для моей дорогой подружки. Я махнула рукой. Я вернусь.
— Пошли, — окликнул меня Коля, — времени нет…
Он взял меня за руку и двинулся вдоль кромки леса.
Я так и не смогла понять, то ли он боится, что я сбегу, то ли помогает идти. В любом случае я была ему благодарна, потому что сбегать пока не собиралась. Как и у всякой порядочной вороны, чувство любопытства развито у меня весьма сильно. И чувство мести… Впереди за деревьями показалась конюшня, я позвала:
— Подожди…
— Что? — Коля оглянулся и остановился. — Устала?
— Нет… Просто хотела выяснить…
— Ну?
— Если Ефим вернулся, а нас с тобой нет, как ты думаешь, что он будет делать?
Мы сели на ствол поваленного тополя, и Коля задумался:
— Трудно сказать… Как у него башка варит, один бог знает… Он всегда на несколько ходов вперед думает.
Словно в шахматы играет.
— А что мы сейчас будем делать?
— Мы сейчас поедем и свернем Сове шею.
— Почему Сове?
Тут он закряхтел, словно смутился, но потом весьма откровенно продолжил:
— Сова с Мутным должны были жмура прибрать. Ну, в ту ямку.., где Юрка…
— Так Простырь — твоих рук дело? — Бешеный так сверкнул белками глаз, что пару секунд я раздумывала: а не, завязать ли мне с расспросами? — Той самой финкой, что вроде новогоднего подарка для доблестных органов лежала на крылечке рядышком? На финке твои пальчики? Да, ловко, ничего не скажешь… Простырь должен был уйти в небытие, а он вдруг нарисовался самым наглым образом… И Ефим тебе говорит, что твой дружок убыл в неизвестном направлении, прихватив с собой баксы…
— Ты не понимаешь… Это Сова сказал Ефиму, что Юрка уехал… Ефим не знал…
— Ну да… — кивнула я и усмехнулась:
— А ты не заметил, как у Ефима икры разодраны?
— И что?
— Ничего, — я пожала плечами. — Если не задумываться, откуда у него царапины.
— Откуда?
— Это кошачьи когти. А еще точнее, следы от когтей погибшей лютой смертью Масленки, Иркиной кошки.
Ефима она невзлюбила сразу, это точно. И когда он заявился к ним в дом снова, разодрала ему ноги. А явился он для того, чтобы отправить на тот свет твоего друга и мою подружку…
— Глупость. Зачем ему это понадобилось?
— Ну и тупой же ты, — не сдержалась я, — из-за чего вы тут лютуете? Из-за «зелени», из-за бумажек поганых…
— Ничего я не понимаю. — Коля устало вытер катящийся градом пот.
— Это я вижу. Денег много не бывает. На одного лучше делить, чем на троих. Поэтому один из вас с бабой и баксами скрывается, второй оставляет милиции труп и свою визитную карточку.., без золотого тиснения, правда, но ничего, милиционеры не обидятся, им и такая сойдет…
— Ты хочешь сказать… — захрипел отчего-то Бешеный, — ..что Ефим меня подставил под мокруху?..
— Почему «подставил»? Наставил.., органы на путь истинный. Теперь тебя, я думаю, каждый честный милиционер ищет. И даже нечестный. За тебя большую медаль дадут. И звездочку…
— Заткнись! — взревел Бешеный, вскакивая, а я тихо рассмеялась:
— Не шуми, не будь дураком… Лучше сядь и послушай. Если я ошибусь, ты меня поправишь… Вы собрались здесь, чтобы у кого-то, например у дяди Пети, купить… Что? — Глаза у Бешеного сделались круглые и очумелые, отражая лунный свет, они горели, как у настоящего филина. Беспрестанно моргая. Бешеный молчал. Я подождала подсказки, не дождалась и продолжила:
— Допустим, камни…
— Опять камни… — прошептал Бешеный и судорожно сглотнул. Если у кого в данный момент и ехала крыша, так это точно у него.
— ..В свободное от основных трудов время вы решили освежиться в местной речке… Ты, правда, не освежался, но большой разницы в этом нет. Где я с вами и.., познакомилась… Если можно так выразиться. Надеюсь, ты в курсе этого? — Коля кивнул. — Через пару дней мы с подружками сидели в ресторане, где влипли в неприятную историю… И… — Тут я подняла вверх указательный палец, заставляя Бешеного сосредоточиться. — И совершенно случайно… (да?) встретились с Ефимом. Он нас героически спас, чем заслужил право присутствовать на продолжении банкета. Уже в домашних условиях. Затем вы заодно спасаете и Иркин подарок. За столом я вам сказала о том, что видела в городе Седого в компании с лысым обладателем приметной печатки. После чего вы нас быстренько спаиваете и.., сматываетесь…
— Чушь! — взревел Бешеный. — Мы же до утра были с вами!
Я цыкнула, чтобы он не орал посреди ночи, и пропела:
— Ирка видела… Она не спала… И мне рассказала…
— И когда же она успела? — зловеще протянул Бешеный, склонившись ко мне вплотную.
«Господи, попала! — с замиранием сердца подумала я. — Только черт меня за язык дернул…»
Теперь я здорово перепугалась, сообразив, что свою догадливость надо было держать при себе. Однако желание ее проверить оказалось сильнее, и вот теперь я сидела, съежившись под весьма неприятным взглядом своего спутника. Слабым утешением было то, что часть этой истории становилась более-менее понятной. В памяти всплыла мельком оброненная нашим участковым фраза о расстрелянной у рыбхоза «Тойоте» с тремя трупами.
О какой-то «Тойоте» Ефим справлялся у Бешеного, на что тот ответил, что происшествие списали на разборки в соседнем районе. А зачем беспокоиться о чужой «Тойоте»? Вот и выходит, что машинка это своя, вернее, собственноручно расстрелянная… А днем Надьку приложили физиономией о шершавый забор, сильно интересуясь, всю ли ночь три героя провели возле наших юбок. С чего бы?
— Чего же ты заткнулась? То фонтаном перло, а теперь цветочек аленький… Дальше-то что было?
— Сам, что ли, не знаешь? — досадливо буркнула я, отворачиваясь. Продолжать беседу категорически расхотелось. И с чего это вдруг я решила, что Бешеный на моей стороне?
— Не знаю. Давай, давай, покайся… Или помочь?
Голос у Бешеного сделался неприятным, в нем появилась какая то странная металлическая дрожь, я потосковала, потосковала и решила, что лучше уж его не раздражать.
— Вы смотались.., вдвоем с Ефимом. — Я вопросительно посмотрела на Бешеного, но он молчал. — Юрка остался с Иркой. Потому что она никак не хотела спать…
Я думаю, что пока вас не было, Ирка показала Юрке свой драгоценный альбом… Хотя его гораздо больше заинтересовало место, где она его спрятала… — Тут я перевела дыхание и скороговоркой выпалила:
— Вернулись вы с Ефимом, и Ирка увидела что-то, что видеть ей было нельзя. Скорее всего, она под каким-то предлогом вышла в сад и подглядывала у забора. И кто-то ее застукал…
Юрка, да? — В голове вдруг мелькнула догадка, и в животе стало холодно, словно там образовался айсберг.
Я скрючилась и, застучав зубами, протянула:
— Только теперь не говори, будто не знал, что ее убили…
— Не знал, не знал! — весело хихикнул Бешеный. — Ей-богу, не знал… Юрка, дурак, и правда сказал, что с ней уедет… — После чего хихикать он перестал и вроде бы расстроился:
— Ох, и чудная ты баба… Как тебе все это в голову пришло? Ну ладно, разберемся… Иди-ка сюда…
И протянул ко мне руку. В другой я весьма отчетливо разглядела наручники. Теперь и гадать нечего, мы с Бешеным в одном окопе не уместились… Я мгновенно перекинула ноги через бревно и рванула к лесу, Бешеный хапнул рукой в воздухе, но безрезультатно. К этому моменту я уже лосем ломилась по редкому кустарнику, заботясь лишь о том, чтобы не растянуться на кочке. Но, на мою беду, с бегом по пересеченной местности у Бешеного было гораздо лучше, чем у меня. Через несколько секунд за спиной раздалось натужное сопение, и я полетела кувырком под ближайший куст. Еще через секунду он грохнулся на меня всей массой, я взвыла, однако, получив немедленно под ребра, тявкнула и успокоилась.
Перекинув меня через плечо, словно драгоценный персидский ковер, Бешеный потихоньку направился к конюшне. Вел он себя осторожно, оглядывался по сторонам и входить внутрь не торопился. Несколько минут мы проторчали в близлежащих кустах, Бешеный сидел на корточках, я цепляла по густой траве скованными руками, ругая про себя всех известных мне мужиков. Вскоре поняла, почему он здесь высиживает: при лунном свете конюшня была как на ладони, однако с севера стремительно наползала черная громада туч. "От кого же он хоронится? — размышляла я. — От своих или от чужих?
Если он решил ехать к Ефиму выяснять правду, мало мне не покажется, хотя и ему, дураку, в живых не остаться, жаль, что он этого не понимает. И мне не поверил…"
Наконец Бешеный поднялся и пошел, я обрадовалась, потому что висеть вниз головой становилось уже невмоготу.
— С виду не скажешь, а здорова кобыла… — закряхтел этот сукин сын, сваливая меня возле дверцы стойла, — аж плечо натер…
Он замкнул браслеты на железную скобу, что торчала из стены.
— Это ты такой дохлый, — озлобилась я, напрочь забыв, что, когда молчу, толку бывает гораздо больше, — все мужики только языком трепать да водку хорошо лакать умеют, а на все остальное…
Ну вот… Так я и знала… Заполучив короткий, но весьма чувствительный удар мыском ботинка под дых, я заткнулась и снова загрустила. Положительно, обходительности в Бешеном не осталось ни капли.
— Дурак… — прошептала я через пару минут, глядя, как он заводит свою тачку, — дурак и есть… Ничего, скоро и до тебя дойдет, да только поздно будет…
— Чего ты там бубнишь? — поинтересовался вдруг Бешеный, высовываясь в окно. — Никак сказала чего?
Я скривилась и стала смотреть на потолок, а этот придурок возьми да и тронь машину с места. А поскольку от меня до передних колес было только метра три, то я заволновалась. Бампер неумолимо надвигался, сухо постреливал под шинами песок вперемешку со щепками, а через лобовое стекло на меня радостно скалилась изуродованная физиономия.
— Эй, — я старалась сохранять спокойствие, — это не очень хорошие шутки… И вообще, такие шутки могут закончиться травмами… Коля, у тебя там педалька такая есть, тормоз называется. Не балуй и немедленно нажми на нее. Имей в виду, я все скажу Ефиму. Ему это не понравится… Коля, он тебе что сказал? Все надо доводить до конца, он не велел тебе меня давить…
Последний аргумент почему-то показался Бешеному убедительным, я услышала, как едва слышно скрипнул ручник, и наконец выдохнула. С моего лба катился пот.
Бешеный подошел и сел на капот.
— Так о чем ты все толкуешь?
— Наручники…
— Что?
— Наручники…
— Еще чего?
— Тогда пошел в задницу…
— Чего?
— Слуховой аппарат купи…
После последней Колиной выходки мой страх неожиданно отступил. Трястись, каждую минуту ожидая, какая очередная глупость придет ему в голову, я не могу. Для этого у меня нервов не хватит.
— Ты не веришь, что Юрку Ефим убил?
— Нет…
— А Мутного?
Бешеный вроде дернулся уточнить, откуда я знаю, да промолчал.
— Ну? — с нажимом повторила я. — Мутного? — Он кивнул. — А почему? Ты же все своими ушами слышал, неужели нельзя мозгами пошевелить? Сова сказал, что Седой сбежал, когда Мутный был в отключке? Что он снова обдолбался и, вместо того чтобы зарыть Простыря, притащил его на крыльцо? И финку рядом положил? Вот что я тебе скажу: Мутный сошел с катушек после того, как ему пришлось закапывать Юрку и Ирочку… Они по ночам ему стали мерещиться… И Ефим с Совой привезли его к тебе для разборок, только ведь он опять ни черта не соображал. Думаешь, случайно? И не успел он рот раскрыть, как ему его уже заткнули… Знаешь зачем?
Чтобы тебе не проболтался. Одного только не пойму, — забормотала я скорее уже для себя, — на кой черт я ему?
— А? Кому? Ты про кого? — закудахтал надо мной Бешеный, а я взяла да и послала его подальше. — Ничего себе, — протянул он, — а еще учительница…
Это я и раньше слышала… Коля немного помолчал, почесал в затылке, вздохнул:
— Поехали, что ли?
Что это он советоваться со мной стал? Может, так и надо было с самого начала — посылать его почаще и подальше?
— Куда поедем?
— Домой.., ну, на дачу. Поговорим, разберемся…
— Коля, Ефим — дурак?
— Нет, конечно…
— Тогда не будет он с тобой разбираться. Пристрелит, и все. Я такое уже видела.
— Не боись… — Бешеный снисходительно похлопал меня по щеке и нагнулся отмыкать наручники. — Не пристрелит. Мы с тобой ему еще нужны.
Вот те раз… И, чтобы не сойти с ума от распиравших меня вопросов, я выпалила:
— Чтобы изумруды искать?
Бешеный сделал глубокий-глубокий вдох, потом долгий-долгий выдох.
— Я тебе даю десять секунд. Если за десять секунд ты не успеешь объяснить наконец, о каких изумрудах так страдаешь…
— Ясно, — быстро отозвалась я. И все рассказала.
В начале рассказа Бешеный хмыкал, хрюкал и качал ногой, постепенно глаза его начали темнеть, шрам — синеть, а я стала убиваться от того, что не дотерпела минуту и не дала снять Бешеному наручники. Теперь же это явно откладывалось, Бешеный сверлил меня глазами-угольями, тяжело сглатывал и повторял каждую мою фразу в вопросительной интонации. Когда я добралась до момента с рацией, Бешеный вскочил и заметался по проходу.
— Ах, сука… Вот когда он обо мне вспомнил… А я гадал, на кой черт вы в город поперлись…
Подождав, пока Бешеный немного утихнет, я тихонечко кашлянула, чтобы привлечь внимание. Он и правда обо мне уже позабыл, потому что вздрогнул, развернулся, и во взгляде мелькнуло искреннее удивление.
Я растянула губы в улыбке, мол, все свои, и проблеяла:
— Что теперь?
Что делать, Бешеный явно не знал. Я тоже не знала, но очень хотелось снять наручники. Попросить об этом в лоб постеснялась, поэтому начала издалека:
— Коля, а кто такой Гордей? — Так, сразу видно, лишний вопрос. — А Белый — это место или фамилия?
— Фамилия, детка, фамилия, — раздалось вдруг откуда-то из угла, в то же мгновение Бешеный совершил гигантский прыжок и перекатился под «СААБ».
С разных сторон раздались глухие хлопки, словно кто-то неумело хлопал в ладоши. Я сжалась в комок возле проклятой скобы, втянула голову в плечи, закрыла глаза и почти умерла. За спиной что-то трещало, тяжело топали по полу чужие ботинки, вот кто-то вскрикнул и упал. Все закончилось так же быстро, как и началось.
Повисла пауза, затем скрипнул песок под неторопливыми шагами. Я совсем завяла и бессознательно вцепилась в скобу руками. Я знала, кто сейчас стоит за моей спиной. Это Седой.
— Семен, — раздалось из конца коридора, — он зацепил Багра.., вот падаль.., успел-таки…
— Как зацепил? — В этот момент Седой был так близко, словно нюхал мой затылок. Особого интереса в его голосе не было, кажется, я догадывалась, что сейчас интересовало его гораздо сильнее.
— А черт.., хана, похоже…
— Ну и дружок у тебя… — Я почувствовала, как Седой провел рукой по моим волосам. — Видишь, человека пристрелил… Так вот оно в чем дело, ты у нас как кобылка пристегнута! Вам что, так больше нравилось? И вдруг мне тоже понравится, а? — Тут я поняла, что меня сейчас стошнит. А Седой засмеялся:
— Чего молчишь? Прошлый раз, помнится, ты довольно охотно открывала свой ротик… Ты часом меня не забыла? Может, напомнить?
Тут этот придурок собрал в горсть мои волосы и потянул вверх, заставив встать. Не успела я взвизгнуть, как он одной рукой ухватил меня за шею, второй рванул сзади за ворот футболки и вцепился зубами чуть выше плеча.
От ужаса я даже не смогла закричать. Я захрипела, а ноги подо мной словно растаяли. Удержать меня Седой не смог, и я упала на колени. Звякнули о скобу наручники…
— Вот так-то… — удовлетворенно протянул Седой, утирая окровавленный рот тыльной стороной ладони. — Лимон, обыщи его… Ключ от наручников… Измаялась детка…
Не иначе на этом свете псих на психе и психом погоняет…
— Вот… — буркнул кто-то, я подняла глаза. Тесен мир!
В столице-то не протолкнешься, а тут вообще, куда ни ткнись, на знакомого наступишь! Это же тот, что с Иркой танцевал, а потом допрашивал нас с Надькой! Тоже мне, Лимон, больше на макаку похож.
Так, а отсюда вывод: Седой действительно перебрался к местным бандюгам, мало того, здесь он явно верховодит. Не удивлюсь, если сейчас появится Череп… Вместо Черепа появился Ушастый, еще один танцор задрипанный…
— Куда ее?
— В мою машину, — бросил Седой, — мигом здесь все прибрать — и за нами.
От скобы меня к тому моменту отстегнули, но браслеты надели снова. Лимон и Ушастый подхватили под локотки, и я живо очутилась на заднем сиденье джипа. Седой сел рядом с водителем:
— Погнали… — Когда выбрались на шоссе, оглянулся и рявкнул:
— Ляг!
Я послушно завалилась на бок и затихла, стараясь незаметно промокать льющиеся по щекам слезы…
Уже довольно давно машина остановилась где-то на партизанской тропе, водитель заглушил мотор и молча откинулся на спинку сиденья. Седой вылез наружу, куда он делся, не видела, высовываться я боялась. Воздух вокруг машины звенел от комариной песни, я очень надеялась, что комары слопают и Седого, и всю его шайку. Как выяснилось, задача оказалась насекомым не под силу, сзади сверкнули фары подъезжающей машины, и вскоре Седой занял свое место, а рядом, бесцеремонно сбросив мои ноги на пол, втиснулся Лимон. Так мы ехали совсем недолго, вот обе машины вырубили фары и теперь медленно пробирались вперед. Когда машины остановились, я украдкой огляделась и поняла, что находимся мы возле Колиной дачи. Возле джипа мелькнула чья-то тень. Седой опустил стекло.
— Все тихо. Пусто… — прошелестел кто-то и исчез, я нахмурилась. Про голос не скажу, а силуэт кого-то напоминал, весьма вероятно, что возле дачи собралась целая куча моих знакомцев.
— Что ж, может, оно и к лучшему… — разочарованно протянул Седой, открывая дверцу. — Подождем… Думаю, хозяин не обидится.
Это уж точно, теперь Бешеный ни на кого не обидится. Хоть и был Коля порядочный придурок, но мне его было жалко. Я вздохнула, размышляя о том, что жизнь человеческая иной раз не стоит и ржавой булавки, тут Лимон ткнул меня в бок и скомандовал:
— Выметайся!
Не знаю, бывали ли незваные гости в Колином доме раньше, повели они себя довольно свободно, однако самое удивительное было в том, что я не успела моргнуть, как оказалась на втором этаже в той же самой спальне.
«Сговорились они, что ли. — Я осторожно опустилась на краешек кровати. — Или все мужики думают одинаково?»
За окном наконец рассвело. Но небо было затянуто мутными рваными облаками, и на душе было так же серо и тоскливо, как и наверху. Кусая пальцы, я долго стояла у окна, но в саду никто не появлялся. Устав от бесполезного ожидания, я забралась все-таки в кровать, но долго еще моргала на давно не беленный потолок.
Когда я проснулась, в доме по-прежнему царила тишина. Я старательно гипнотизировала дверную ручку.
Соблазн выглянуть в коридор рос с каждой минутой, однако перед глазами вставали достаточно красочные варианты последствий излишней любознательности. Экспериментировать с нынешними обитателями дома не хотелось вовсе, прокушенное плечо здорово ныло, кто знает, что еще может прийти в голову этим людям! Но вот за дверью скрипнули половицы, я различила звук неторопливых шагов, и сердце сжалось. Дверь открылась, и в комнату заглянул невысокий коренастый парень.
«Ба! Да это мой бегун!» — Я сразу опознала физиономию, владелец которой битый час гонял меня вместе с напарником по всему городу. На всякий случай я улыбнулась, правда, напоминать, что мы вроде бы уже встречались, не стала. В ответ парень тоже что-то изобразил губами, не буду утверждать, что это была именно улыбка, но выглядело все более-менее доброжелательно. Так мы и разглядывали друг друга некоторое время, потом он кашлянул в кулак и сказал:
— Привет!
Я разулыбалась от уха до уха и приветливо откликнулась:
— Привет!
Парень прошел на середину комнаты, огляделся, но не нашел ничего интереснее, чем я.
— Можешь спуститься вниз…
— Ага, спасибо, — благодарно отозвалась я и уточнила:
— А зачем?
Он дернул плечом, словно не знал, что ответить, почесал затылок и протянул:
— Ну.., надо…
Ах, вот так! Надо, значит, надо. Очень доходчиво и сразу понятно. Я помялась немного, потом сконфуженно сообщила:
— А мне умыться надо….и это.., в туалет…
— Ну.., если надо.., тогда…
В общем-то, я поняла, что молодой человек вовсе не так уж и плох, как могло показаться сначала, просто не слишком любит много разговаривать. Спустившись на первый этаж, я с интересом огляделась. В гостиной три окна, у каждого расположилось по человеку: Лимон, Ушастый и второй стайер. Ничего интересного, если бы не одна маленькая деталь — у кого на коленях, у кого рядом на табурете лежали автоматы, я ойкнула и прикрыла рот ладонью. Все трое повернули ко мне головы, с перепугу я брякнула: «Здрастьте!» — и едва не отвесила земной поклон.
— Пошли, чего встала? — буркнул сзади стайер номер один, и мы направилась в общественное заведение.
Минут через пять мы вернулись обратно, меня конвойный все время подгонял и поторапливал, я поняла, что находиться на улице он опасается. Очутившись снова в доме, я прошла в гостиную, потопталась, не зная, что делать, тут меня окликнули:
— Эй, иди на кухню…
Я обернулась. В дверях веранды стоял Седой и для большей ясности дублировал указание рукой. Перед глазами мелькнул небольшой затянувшийся шрам, я живенько подхватилась и направилась в указанном направлении. Поворачиваясь, я успела заметить за спиной Седого еще двоих. "И сколько же их здесь? В гостиной трое, на веранде трое, один на кухне, один за мной смотрит…
Шесть.., семь.., восемь… Однако… Даже если Ефим вернется вместе с Совой, мало ему не покажется…" Пока я подсчитывала имеющиеся людские ресурсы. Седой добавил:
— Пожрать приготовь… И быстро…
«Вот так! — Я чуть не споткнулась о кухонный порожек. — Опять! Да что же это делается! Белые пришли — грабют, красные пришли — тоже, понимаешь…»
Таким образом, я снова оказалась на этой проклятой кухне. Не скажу, что до этого настроение у меня было хорошее, теперь же оно испортилось окончательно. Я раздраженно хлопала дверцей холодильника, злобно громыхала кастрюлями и шипела сквозь зубы на манер африканской гадюки. Притащившийся вслед за мной на кухню конвойный долго уворачивался от свистящих над его головой ножей и сковородок, наконец не вытерпел и пересел в дальний угол, поближе к высокому носатому парню в голубой футболке. Тот, вцепившись обеими руками в приклад автомата, давно уже превратился в изваяние, не шевелясь и не сводя с меня испуганных глаз.
Приободрившись тем, что смогла в такие короткие сроки безмерно запугать обладателя столь грозного оружия, я разошлась вовсе и даже кокнула в запале суповую тарелку. Но тут на звон разбитой посуды в кухню заглянул Седой, я сразу присмирела и моргнула ему в лицо честнейшими глазами.
— Ты, мать твою за ногу, осатанела? Какого черта ты гремишь? Проблемы с головой?
— Нет, — тут же призналась я, — никаких проблем… — после чего скорчила жалобную физиономию и трогательно сжала кулачки, — ..я ее нечаянно разбила…
Вы же сказали быстро, а народу много.., а я одна.., я тороплюсь…
Седой сверкнул белками глаз и сердито засопел.
— Мамонт, слышь.., помоги ей.., чего попросит…
После чего Седой удалился, а мой конвойный встал.
— Мамонт… — прошептала я, качая головой, и, не удержавшись, фыркнула.
Мамонт не обиделся, напротив, он довольно мило улыбнулся и спросил:
— Ну чего делать?
Я быстро сориентировалась:
— Картошку почисть…
— Картошку? Я? Не-е… Картошку не могу. Банку открыть или стол протереть…
— Стол я и без тебя протереть смогу! — Я разозлилась.
Мне, что ли, картошку на девятерых чистить? Это ж полведра надо! — Тебе чего сказали?
Но парень упрямо прищурился, тогда я развернулась к двери и позвала:
— Семен!
— Да ладно, — торопливо буркнул Мамонт, досадливо вздыхая, — черт с тобой… Где твоя картошка?
Я ткнула пальцем в угол, он выволок мешок на се дину кухни, еще раз вздохнул, окинул кухню несчастным взглядом и обрадовался:
— Серый, помоги…
Носатый в первое мгновение вытаращил глаза, но потом, видимо, сообразил, что отнекиваться бесполезно.