-- По ночам там тоже спят?
-- Время резко отличается от нашего, -- сказал человек с трубкой. -- Но
по ночам там, конечно, спят. Я догадываюсь, к чему ваш вопрос.
-- В таком случае благодарю вас, коллега. У меня все.
-- Вы, наверно, тоже все догадались, о чем идет речь. Мы можем ночами
-- "их" ночами! -- перекачивать то море в это, пропустив шланг через кабину
лифта и протянув его до морского берега прямо из подъезда. Наша
ознакомительно-разведывательная прогулка в тот мир показала, что мы странным
образом понимаем и можем говорить на их языке. Кстати, там по ночам ведутся
всевозможные ремонтные работы, так что наши водопроводчики не будут
выглядеть белыми воронами. Вы все, конечно, знаете, что вопрос о диаметре
шланга не играет существенной роли. Важна лишь скорость, с которой вода
будет перекачиваться сюда. В принципе при достаточном напоре можно повысить
уровень нашего моря метра на два только за одну ночь.
-- Но тогда возникает другая проблема... -- сказал кто-то.
-- Если моральная, то нас она не должна интересовать. Пусть хоть совсем
останутся там без своего моря. Мы решаем чисто техническую задачу, кстати, с
самой благородной целью: оживить, внести свежую струю в наше обедневшее
море.
-- Коллега не дослушал меня.
-- Прошу прощения.
-- Имеется в виду проблема прочности самого шланга. При таком напоре
его попросту разорвет!
-- Вот в чем загвоздка. Именно затем мы вас и собрали. Ва-ши светлые
головы должны срочно решить эту первоочередную задачу. Итак?
-- Светлые головы -- это лысые? -- тихо поинтересовался Гав у Пальчика.
И, не получив ответа, снова навострил уши.
На обращение человека с трубкой посыпались предложения:
-- Гибкий металлизированный пластик!.. Суперэластичная сталь!.. Сплав
того и другого!.. Гидростекловидный материал!
-- Просто не верится! -- вдруг снова раздался знакомый голос
очка-стого. -- А ведь я сам на этом лифте поднимался и опускался. Черт-те
что! Ну, просто нереально, как, представьте себе, собачий лай в этом
машинном зале.
Возмущенный Гав громко залаял с галереи, Пальчик поспешно зажал ему
пасть.
-- Опять! -- вскричал очкастый. -- Недавно были зрительные
галлю-цинации, а теперь слуховые!
Внизу все изумленно затихло. А затем...
-- Это пришельцы! Те, кто прибыл к нам на этом лифте, -- догадался
человек с трубкой. -- Мне уже докладывали о странном мальчике с собакой,
выдающем себя за иностранца. Эй, стража!
-- Я не отдам вам наше море! -- Не выдержав, прокричал Пальчик,
перегнувшись через парапет. -- Жулики! Грабители!
-- Захребетники! -- рявкнул Гав во всю свою глотку, пользуясь тем, что
его пасть, наконец-то, свободна. -- Водоворы! Шлангососы! Лифтогады!
И они стремительно помчались прочь по галерее к подземному ходу.
-- Не перестаю поражаться. И где ты таких словечек понабрался? -- на
бегу спросил Пальчик. -- Опять, скажешь, у своей Оли?
-- У себя. Сам придумал. Все-таки Родина в опасности!
-- Может, вернешься к нам?
-- Вернемся ли мы вообще...
Пока их не было, на острове внезапно выпал снег. Молоденьким птицам он
казался пугающей диковинкой -- они, верно, видели его впервые. Очумелые
грачи пронзали заснеженные кустарники с треском, точно от раздавливаемых
шишек. Странно выглядели лиственные деревья в снегу. Особенно пальмы -- как
обнаженные на холоде. И тем не менее яркая, подчеркнутая зелень и
свеженький, лепной снег сияли непривычной красотой, если не задумываться над
тем, что это не от хорошей жизни. Но Пальчику, а Гаву и подавно, было не до
красот летней зимы. Они спешили к той потайной калитке, через которую их
сюда привел сторож. Подземный-то ход прошли они быстро, благо уже знакомым
путем, да вот в колодце случилось заминка. Гав, явно не бывший матрос, не
умел лазать по скобам, как по вантам, -- пришлось его подсаживать с одной на
другую. И теперь надо было наверстывать упущенное время.
Только они свернули в лавровую аллею, как оказались в толпе тепло
закутанных увальней: мальчиков и девочек лет шести. Они сосредоточен-но
опирались на лыжные палки. В этом они ничем не отличались от взрослых
жирняков -- тащить свой лишний вес без опоры трудно.
Пальчику и Гаву повезло. Не встреть они их, неминуемо наткнулись бы на
стражу. Впереди, растянувшись цепью, аллею пересекали охранники в форменных
фуражках, прочесывая парк. Затерявшись среди ребят, беглецы так же медленно
зашагали по снегу. У всех их спутников шарф был надвинут на рот, чтобы не
простудиться. Они удивленно и молча поглядывали на незнакомого мальчонку с
собакой. Наконец, одна девоч-ка, чуть сдвинув шарф, спросила:
-- Ты кто?
-- Да так... -- неопределенно ответил Пальчик, не спуская взгляда со
стражников. Аллею уже переходили последние, заглядывая под каждый куст и
ругаясь, когда им сыпало снегом за шиворот.
-- А откуда? -- не отставала девочка, буравя его заплывшими глазками.
-- Оттуда... -- махнул он рукой назад и, отвлекая ее слишком уж
пристальное внимание, насел со своими вопросами: -- Почему вы все не на
лыжах?
-- Упасть можно.
-- А лыжные палки тогда зачем?
-- Чтобы не упасть.
Слава Богу, Гав благоразумно помалкивал.
-- А куда ведет аллея? -- Лишь бы не дать ей расспрашивать. Пальчик не
любил врать.
-- Никуда. Это маршрут номер девять. Самый трудный, -- маши-нально
пожаловалась она, -- триста пятьдесят метров. Упаришься!
-- Жирно живут, -- не выдержав, буркнул пес. Пальчик показал ему кулак.
К счастью, девочка не расслышала.
-- А ты почему без палок? -- наконец, успела она вклинить новый вопрос.
-- Мало каши ел, -- усмехнулся он.
Стража скрылась из виду. Пальчик с Гавом рванули вперед, оставив всех
"лыжников", а заодно и девочку вместе с излишне распиравшими ее расспросами,
далеко позади. В конце аллеи они нырнули в кусты, мгно-венно нашли калитку и
выбрались из парка.
По берегу, к пещере с лифтом, они не рискнули идти -- сразу заметят,
открытая местность. Решили добираться туда вдоль заросшей диким хмелем
ограды. Если уж им нельзя подняться в пещеру снизу, то нужно спуститься к
ней сверху. Авось разыщут какой-нибудь безопасный путь. Лишь бы не пройти то
место. Ориентиры, пожалуй, были: сначала внизу появятся мангровые заросли,
затем покажется начало асфальтовой до-рожки. Где-то посредине и находится
вход в пещеру с теми двумя сосенками, к сожалению, различимыми только с
берега.
Лавируя меж скалистых глыб, они упорно продвигались над берегом моря.
По пути приходилось огибать столь высокие скалы, что сосны, торча-щие
на их макушках, выглядели снизу просто травой. Отдаленно рокотал прибой,
утягивая за собой заснеженную гальку. Солнечные лучи, прорвав-шись кое-где
из-за черных, немытых туч, стояли желтыми столбами на воде, которая казалась
под ними золотистыми островками с четкими границами суши.
Пальчик и Гав остановились передохнуть в ложбине среди валунов. Над
ними высились голые стволы каких-то засохших деревьев, покрытых с ветровой
стороны снизу доверху закостеневшими снежными опоясками, похожими на
полудужья древесных грибов.
-- Боюсь, что поздно будет, -- пробормотал Пальчик. -- Они не дураки.
-- Они -- ученые, -- уныло подтвердил Гав. -- Придем, а они там как
там.
-- Тут как тут, -- поправил его Пальчик.
-- Тут -- это тут, -- снисходительно заметил пес, ткнув ему лапой под
ноги. -- А там -- это там! -- указал он вдаль.
-- Да что с тобой говорить...
-- Поговори с кем-нибудь другим, -- обиделся Гав.
-- Ну ладно, -- устало сказал Пальчик. -- Пошли. Там видно будет.
-- Вот видишь! А ты утверждал: "тут", -- повеселел пес, довольный своей
правотой.
Дорога становилась все труднее. Пальчик уже и не рад был, что они
выбрали такой путь. Безопасней-то оно безопасней, да лишь -- от кого-то, но
не от чего-то. Здесь им, конечно, не грозила встреча со стражей, зато
грозило сорваться со скал.
Миновав, наконец, появившиеся внизу мангры, они стали спускаться
наискось по изломанному склону -- с уступа на уступ, цепляясь то за крепкие
ветви одиночных кустов, то за длинные лианы, свисающие откуда-то сверху.
Причем пес ловко хватался не только лапами, но и зубами.
-- Все-таки ты вправду горный пес, хотя и городской, -- похвалил
Пальчик.
-- Да и ты малый не промах, -- не уступил ему в любезности польщенный
Гав. -- Ни разу не промахнулся. С этими ползучими веревка-ми одна морока.
А повсюду кипела птичья жизнь. Вдоль каменных морщин склона бегали
дрозды, шустро переставляя лапки; а сойки скакали, как воробьи, по
заиндевелым травянистым пятачкам. Беглецы невольно пугались, ког-да чуть ли
не из-под самых ног кидались прочь какие-то спортивного вида птички.
Обтекаемые, как капля, с узким хвостиком, они стремительно взмывали,
невидимо частя крылышками, вдруг на миг замирали -- и сила тяжести бросала
их вниз. Затем снова частили, устремляясь вверх, и опять складывали крылья,
проваливаясь вниз, -- словно неутомимо рисовали в воздухе крутые волны...
В конце концов беглецы добрались до той скалы, внутри которой и была
пещера с лифтом. Как и рассчитывали, они спустились с другой стороны от
входа.
Гав пошел на разведку и быстро вернулся:
-- Там стража!
На что только надеялись, ползя сюда по скалам?.. Действительно, дураков
нет.
Что делать? Выход в свой мир перекрыт. Другого способа покинуть остров
не было, нет и не будет. И вдруг...
-- Я, кажется, придумал. Жди меня здесь, -- тихо сказал Гав и бросился
в заросли.
Лишь покачивающиеся кусты отмечали его извилистый путь в сторону
асфальтовой дорожки. Вскоре лохматый хвост мелькнул в разрыве лист-вы, уже
на отрезке асфальта, и исчез.
Прислонясь спиною к скале, Пальчик опять задремал, как и в тот раз под
баньяном, в ожидании Гава. Ему было зябко, он глубоко засунул кисти рук в
карманы своей курточки. Что же такое задумал Гав? Может, побежал
посоветоваться украдкой со сторожем?.. А, впрочем, ничего, вероятно, не
выйдет... Со стражей -- не справиться. И домой им -- никогда не вернуться...
Главное, он, Пальчик, теперь не сможет спасти свое море. А ведь ему пришла
гениально-простая мысль, как это сделать. Когда еще в машинном зале у
человека с трубкой спросили, спят ли "там" по ночам, -- Пальчик тогда вдруг
чуть не подскочил: а что если...
Становилось все холодней, он заснул. Ему приснился странный, еще более
холодный, зимний сон... Он шел по тому же парку, расцвеченному морозными
узорами. Повсюду валялись замерзшие птицы с красными точками у клюва на
толстом насте. Многоплечие сосны и ели осыпались сухой и искристой снежной
пылью... Он неожиданно вышел к неизвестно-му водопаду. Весь водопад застыл,
неподвижно низвергаясь все более укорачивавшимися книзу сосульками,
начинаясь огромными и кончаясь крохотными -- мал мала меньше... Или --
наоборот? -- нижние казались самыми большими, постепенно уменьшаясь кверху.
Водопад словно схва-тило морозом в единый миг так, что даже все бесчисленные
брызги, отлетевшие от бывших струй, тоже застыли в воздухе -- градинами и
градинками, соединяясь с сосульками ледяными ниточками и паутинками.
Внезапно донесся какой-то зычный трубный звук. Водопад сразу ожил, заревел,
полетели брызги... и пропал.
Пальчик открыл глаза. Это бегущая по дереву белка обдала его снежком.
По-прежнему было холодно... Но вот зычный трубный звук повторился -- и уже
близко!
Что это? Над кустами, там, где была асфальтовая дорожка, величаво плыли
две слоновьи головы. На шее у первого слона восседал Гав и кричал:
-- Берегись! Мы -- идем!!
В просветах листвы на дорожке показались знакомые звери из цирка: львы,
медведи, кабаны, собаки... С дерева на дерево, ухарски вопя, перелетали
обезьяны. Грозный отряд замыкали рычащие тигры.
Пальчик, поспешно обогнув скалу, выскочил ко входу в пещеру. Здесь было
повыше: лучше видно. Ошеломленная стража, теряя фуражки и бросая на ходу
дубинки, уже драпала без оглядки вниз от пещеры и разбегалась по пляжу в
разные стороны -- стремительно, как ртуть по столу.
-- Ты же сам обещал их спасти, -- заявил Гав, когда прибыл во главе
своего внушительного отряда. -- Не знаю, как ты, а они нас уже спасли!
Теперь выполняй свое обещание.
-- Ну, если поочередно, то... -- смутился Пальчик. -- Но слоны все
равно в лифт не войдут.
Пес пошептался со слонами.
-- Они говорят, что войдут, -- перевел Пальчику Гав. -- Не побоятся.
-- Я имею в виду -- не вместятся!
-- Не волнуйся. Они заверяют, что ужмутся. За дело, друзья! Слоны и
медведи быстро расширили проход в пещеру. Это было неудивительно при их-то
силе и сноровке. Удивительно другое. Звери, один за другим набиваясь в
кабину лифта, действительно ужимались, съеживались, становились меньше, пока
не поместились -- все. Чудеса да и только, но они ведь так старались!..
Впрочем, и сам лифт, как мы знаем, не был обычным.
-- Морского котика забыли! -- всполошился Пальчик.
-- Котика мы выпустили в море, -- успокоил Гав. -- Захотел остать-ся,
но только на воле. Теперь им его не поймать -- он ученый.
В тот миг, когда Пальчик уже закрывал дверь, в кабину внезапно влетела
и воткнулась в стену, как копье, острая лыжная палка. Это подкрался и злобно
метнул ее какой-то жирняк.
Пальчик захлопнул дверь, и Гав нажал... кнопку своего этажа.
Оказа-лось, он взял ее с собой и припрятал здесь, в пещере.
На шестом он вышел и бодро взмахнул лапой:
-- До свиданья! Не скучайте! А кнопку вставляю -- заезжай.
-- Прощай. Прощай, милый Гав... -- грустно сказал Пальчик. Он знал, что
говорил.
Долго потом вспоминали в приморском городе, где жил Пальчик, о
торжественной процессии дрессированных диких зверей, которая шла по улицам к
цирку. Слоны трубили и вставали на дыбы, как лихие кони. Медведи отплясывали
ламбаду с кабанами. Тигры, львы и собаки прыга-ли одновременно друг через
друга. Обезьяны, подскакивая, словно на батуте, крутили в воздухе немыслимые
сальто-мортале... А впереди всей процессии невозмутимо шагал какой-то
мальчишка в драной одежде.
Свободных вольеров в новом цирке оказалось предостаточно. Пальчи-ку не
составило особого труда пристроить здесь всех зверей. Помогли родители -- к
счастью, они были на работе, -- и, что немаловажно, сам директор. Правда,
поначалу он растерянно спросил:
-- Откуда столько?..
-- Беспризорные, -- ни капли не покривил душой Пальчик.
-- Берем, -- согласился деловой директор. -- Но, если найдутся хозяева,
то...
-- Не найдутся, -- заверил Пальчик.
Мама, папа, даже директор нет-нет да и поглядывали на него так, словно
сомневались в том, что это именно он перед ними. "Неужели меня так долго не
было?" -- удивлялся он.
Ничего подобного. За окном виднелись на здании телеграфа большие часы.
Они показывали не просто время, но и день, месяц, год, -- Пальчик
отсутствовал всего 45 минут. Оказывается, на "восьмом этаже" время текло
побыстрее, чем на "седьмом". А уж со своим собственным миром и сравнивать
нечего.
Он не знал, поймут ли его звери без переводчика Гава, но все же сказал,
расставаясь с ними:
-- Вам здесь понравится. Я сам мечтаю тут работать. Мы будем часто
видеться. А если кому и разонравится, устроим в зоопарк или отправим в
далекие жаркие страны. К нам в порт, знаете, сколько заморских судов
приходит!
Очевидно, звери его все-таки поняли. Закивали слоны, львы, тигры,
медведи, кабаны, собаки...
-- До скорой встречи, мои дорогие, милые, хорошие, -- и пожал ближнему
слону хобот обеими руками.
-- Ну, про зверей ты нам потом все объяснишь, -- сказала ему уже дома
мама. -- Сначала посмотри в зеркало.
-- Да-да, -- скрывая улыбку, солидно добавил папа.
-- Погодите, -- вдруг спохватился Пальчик. -- Где у нас но-жовка?..
Он не стал дожидаться ночи. Человек с трубкой правильно сказал в
машинном зале: "По ночам там, конечно, спят". Еще проспишь! Нет, лучше все
сделать сейчас.
Пальчик схватил коробку с инструментом и выскочил на лестничную
площадку, хлопнув дверью. Смелым сопутствует удача: кабина лифта стояла
внизу, в подъезде никого не было.
Мама и папа, оставшись одни, сели и разом вздохнули.
-- Я его просто не узнаю, -- сказала мама.
-- А я сложно не узнаю.
-- Как?..
-- Сложный он человек. Непростой, -- улыбнулся папа.
-- Вечно ты все усложняешь.
-- А ты -- упрощаешь. Оба они рассмеялись.
Пальчик вернулся с отпиленным верхом кнопочной панели: виднелись цифры
"6", "7" и "8".
-- Может, ты нам объяснишь... -- начал папа.
-- Пусть сначала посмотрится в зеркало, -- повторила мама.
Пальчик подошел к большому зеркалу в коридоре. И посмотрел. Лицо как
лицо. Но...
Он снова вырос. Да как! Из коротких брюк торчали голые щиколотки, из
лопнувших башмаков -- пальцы ног, а из рукавов разодравшейся по швам
курточки -- кисти рук. Теперь он был ростом с любого мальчишку своего
возраста. Нет, все же выше!
-- Не знаю, с каким номером я буду выступать в цирке, -- тихо сказал
Пальчик, -- но название уже знаю -- "Восьмой этаж".
Долго он рассказывал им в этот день о своих похождениях. Родители даже
не знали, чему верить, а чему -- нет.
-- Ну, пусть, -- принял, так сказать, условия игры папа. -- А зачем ты
отпилил разом все три этажа? Достаточно было бы -- только самый верхний.
Ведь главное в том, чтобы они не смогли вызвать кабину к себе на "восьмой".
-- Э-э... -- протянул Пальчик. -- Плохо ты их знаешь. Они и впрямь
изобретательны. А вдруг и с лифтом что-нибудь придумали бы? Снача-ла -- на
"седьмой", затем -- на "шестой"... А так я поставил перед ними тройную
преграду.
-- По-моему, это все из области фантазии, -- не выдержала мама.
-- А звери, которых я привел, из какой области? Из Симферополь-ской?!
-- обиженно воскликнул Пальчик.
-- Со зверями еще разберутся... -- начала было мама. Но тут за дверью,
на лестничной площадке, послышался какой-то шум. Они выглянули. Жилец пятого
этажа громко негодовал возле ра-спахнутого настежь лифта:
-- Нет, вы только поглядите! -- И указывал на лыжную палку, торчащую из
стены под потолком кабины. -- Безобразие! Не понимаю: почему -- летом?
Почему?
Однажды, месяца через три, когда в самый разгар мягкой золотой осени в
городе неожиданно выпал снег, Пальчик случайно проходил мимо одного
санатория для важных лиц.
Заснеженные пальмы, платаны и кипарисы выглядели растерянно и одиноко
за оградой из высоких кованых пик. Крутые асфальтовые дорож-ки, подернутые
прозрачной коркой наледи, петляли по парку санатория -- с электронными
часами на поворотах и с табличками: "Маршрут в"-- 8 -- 1850 м", "Маршрут
в"-- 9 -- 935 м", "Маршрут в"-- 10 -- 350 м"...
И тут -- нет, не почудилось! -- на дорожках вдруг появились тучные люди
-- без лыж, но с лыжными палками. Тяжело переступая и опираясь на них, они
держали курс на стеклянную столовую, где на многочислен-ных столах были
расставлены вазы с фруктами, бутылки, бокалы, тарел-ки, тарелочки, блюдца,
соусники...
-- Они уже все-таки здесь?.. -- прошептал Пальчик.
-- Время резко отличается от нашего, -- сказал человек с трубкой. -- Но
по ночам там, конечно, спят. Я догадываюсь, к чему ваш вопрос.
-- В таком случае благодарю вас, коллега. У меня все.
-- Вы, наверно, тоже все догадались, о чем идет речь. Мы можем ночами
-- "их" ночами! -- перекачивать то море в это, пропустив шланг через кабину
лифта и протянув его до морского берега прямо из подъезда. Наша
ознакомительно-разведывательная прогулка в тот мир показала, что мы странным
образом понимаем и можем говорить на их языке. Кстати, там по ночам ведутся
всевозможные ремонтные работы, так что наши водопроводчики не будут
выглядеть белыми воронами. Вы все, конечно, знаете, что вопрос о диаметре
шланга не играет существенной роли. Важна лишь скорость, с которой вода
будет перекачиваться сюда. В принципе при достаточном напоре можно повысить
уровень нашего моря метра на два только за одну ночь.
-- Но тогда возникает другая проблема... -- сказал кто-то.
-- Если моральная, то нас она не должна интересовать. Пусть хоть совсем
останутся там без своего моря. Мы решаем чисто техническую задачу, кстати, с
самой благородной целью: оживить, внести свежую струю в наше обедневшее
море.
-- Коллега не дослушал меня.
-- Прошу прощения.
-- Имеется в виду проблема прочности самого шланга. При таком напоре
его попросту разорвет!
-- Вот в чем загвоздка. Именно затем мы вас и собрали. Ва-ши светлые
головы должны срочно решить эту первоочередную задачу. Итак?
-- Светлые головы -- это лысые? -- тихо поинтересовался Гав у Пальчика.
И, не получив ответа, снова навострил уши.
На обращение человека с трубкой посыпались предложения:
-- Гибкий металлизированный пластик!.. Суперэластичная сталь!.. Сплав
того и другого!.. Гидростекловидный материал!
-- Просто не верится! -- вдруг снова раздался знакомый голос
очка-стого. -- А ведь я сам на этом лифте поднимался и опускался. Черт-те
что! Ну, просто нереально, как, представьте себе, собачий лай в этом
машинном зале.
Возмущенный Гав громко залаял с галереи, Пальчик поспешно зажал ему
пасть.
-- Опять! -- вскричал очкастый. -- Недавно были зрительные
галлю-цинации, а теперь слуховые!
Внизу все изумленно затихло. А затем...
-- Это пришельцы! Те, кто прибыл к нам на этом лифте, -- догадался
человек с трубкой. -- Мне уже докладывали о странном мальчике с собакой,
выдающем себя за иностранца. Эй, стража!
-- Я не отдам вам наше море! -- Не выдержав, прокричал Пальчик,
перегнувшись через парапет. -- Жулики! Грабители!
-- Захребетники! -- рявкнул Гав во всю свою глотку, пользуясь тем, что
его пасть, наконец-то, свободна. -- Водоворы! Шлангососы! Лифтогады!
И они стремительно помчались прочь по галерее к подземному ходу.
-- Не перестаю поражаться. И где ты таких словечек понабрался? -- на
бегу спросил Пальчик. -- Опять, скажешь, у своей Оли?
-- У себя. Сам придумал. Все-таки Родина в опасности!
-- Может, вернешься к нам?
-- Вернемся ли мы вообще...
Пока их не было, на острове внезапно выпал снег. Молоденьким птицам он
казался пугающей диковинкой -- они, верно, видели его впервые. Очумелые
грачи пронзали заснеженные кустарники с треском, точно от раздавливаемых
шишек. Странно выглядели лиственные деревья в снегу. Особенно пальмы -- как
обнаженные на холоде. И тем не менее яркая, подчеркнутая зелень и
свеженький, лепной снег сияли непривычной красотой, если не задумываться над
тем, что это не от хорошей жизни. Но Пальчику, а Гаву и подавно, было не до
красот летней зимы. Они спешили к той потайной калитке, через которую их
сюда привел сторож. Подземный-то ход прошли они быстро, благо уже знакомым
путем, да вот в колодце случилось заминка. Гав, явно не бывший матрос, не
умел лазать по скобам, как по вантам, -- пришлось его подсаживать с одной на
другую. И теперь надо было наверстывать упущенное время.
Только они свернули в лавровую аллею, как оказались в толпе тепло
закутанных увальней: мальчиков и девочек лет шести. Они сосредоточен-но
опирались на лыжные палки. В этом они ничем не отличались от взрослых
жирняков -- тащить свой лишний вес без опоры трудно.
Пальчику и Гаву повезло. Не встреть они их, неминуемо наткнулись бы на
стражу. Впереди, растянувшись цепью, аллею пересекали охранники в форменных
фуражках, прочесывая парк. Затерявшись среди ребят, беглецы так же медленно
зашагали по снегу. У всех их спутников шарф был надвинут на рот, чтобы не
простудиться. Они удивленно и молча поглядывали на незнакомого мальчонку с
собакой. Наконец, одна девоч-ка, чуть сдвинув шарф, спросила:
-- Ты кто?
-- Да так... -- неопределенно ответил Пальчик, не спуская взгляда со
стражников. Аллею уже переходили последние, заглядывая под каждый куст и
ругаясь, когда им сыпало снегом за шиворот.
-- А откуда? -- не отставала девочка, буравя его заплывшими глазками.
-- Оттуда... -- махнул он рукой назад и, отвлекая ее слишком уж
пристальное внимание, насел со своими вопросами: -- Почему вы все не на
лыжах?
-- Упасть можно.
-- А лыжные палки тогда зачем?
-- Чтобы не упасть.
Слава Богу, Гав благоразумно помалкивал.
-- А куда ведет аллея? -- Лишь бы не дать ей расспрашивать. Пальчик не
любил врать.
-- Никуда. Это маршрут номер девять. Самый трудный, -- маши-нально
пожаловалась она, -- триста пятьдесят метров. Упаришься!
-- Жирно живут, -- не выдержав, буркнул пес. Пальчик показал ему кулак.
К счастью, девочка не расслышала.
-- А ты почему без палок? -- наконец, успела она вклинить новый вопрос.
-- Мало каши ел, -- усмехнулся он.
Стража скрылась из виду. Пальчик с Гавом рванули вперед, оставив всех
"лыжников", а заодно и девочку вместе с излишне распиравшими ее расспросами,
далеко позади. В конце аллеи они нырнули в кусты, мгно-венно нашли калитку и
выбрались из парка.
По берегу, к пещере с лифтом, они не рискнули идти -- сразу заметят,
открытая местность. Решили добираться туда вдоль заросшей диким хмелем
ограды. Если уж им нельзя подняться в пещеру снизу, то нужно спуститься к
ней сверху. Авось разыщут какой-нибудь безопасный путь. Лишь бы не пройти то
место. Ориентиры, пожалуй, были: сначала внизу появятся мангровые заросли,
затем покажется начало асфальтовой до-рожки. Где-то посредине и находится
вход в пещеру с теми двумя сосенками, к сожалению, различимыми только с
берега.
Лавируя меж скалистых глыб, они упорно продвигались над берегом моря.
По пути приходилось огибать столь высокие скалы, что сосны, торча-щие
на их макушках, выглядели снизу просто травой. Отдаленно рокотал прибой,
утягивая за собой заснеженную гальку. Солнечные лучи, прорвав-шись кое-где
из-за черных, немытых туч, стояли желтыми столбами на воде, которая казалась
под ними золотистыми островками с четкими границами суши.
Пальчик и Гав остановились передохнуть в ложбине среди валунов. Над
ними высились голые стволы каких-то засохших деревьев, покрытых с ветровой
стороны снизу доверху закостеневшими снежными опоясками, похожими на
полудужья древесных грибов.
-- Боюсь, что поздно будет, -- пробормотал Пальчик. -- Они не дураки.
-- Они -- ученые, -- уныло подтвердил Гав. -- Придем, а они там как
там.
-- Тут как тут, -- поправил его Пальчик.
-- Тут -- это тут, -- снисходительно заметил пес, ткнув ему лапой под
ноги. -- А там -- это там! -- указал он вдаль.
-- Да что с тобой говорить...
-- Поговори с кем-нибудь другим, -- обиделся Гав.
-- Ну ладно, -- устало сказал Пальчик. -- Пошли. Там видно будет.
-- Вот видишь! А ты утверждал: "тут", -- повеселел пес, довольный своей
правотой.
Дорога становилась все труднее. Пальчик уже и не рад был, что они
выбрали такой путь. Безопасней-то оно безопасней, да лишь -- от кого-то, но
не от чего-то. Здесь им, конечно, не грозила встреча со стражей, зато
грозило сорваться со скал.
Миновав, наконец, появившиеся внизу мангры, они стали спускаться
наискось по изломанному склону -- с уступа на уступ, цепляясь то за крепкие
ветви одиночных кустов, то за длинные лианы, свисающие откуда-то сверху.
Причем пес ловко хватался не только лапами, но и зубами.
-- Все-таки ты вправду горный пес, хотя и городской, -- похвалил
Пальчик.
-- Да и ты малый не промах, -- не уступил ему в любезности польщенный
Гав. -- Ни разу не промахнулся. С этими ползучими веревка-ми одна морока.
А повсюду кипела птичья жизнь. Вдоль каменных морщин склона бегали
дрозды, шустро переставляя лапки; а сойки скакали, как воробьи, по
заиндевелым травянистым пятачкам. Беглецы невольно пугались, ког-да чуть ли
не из-под самых ног кидались прочь какие-то спортивного вида птички.
Обтекаемые, как капля, с узким хвостиком, они стремительно взмывали,
невидимо частя крылышками, вдруг на миг замирали -- и сила тяжести бросала
их вниз. Затем снова частили, устремляясь вверх, и опять складывали крылья,
проваливаясь вниз, -- словно неутомимо рисовали в воздухе крутые волны...
В конце концов беглецы добрались до той скалы, внутри которой и была
пещера с лифтом. Как и рассчитывали, они спустились с другой стороны от
входа.
Гав пошел на разведку и быстро вернулся:
-- Там стража!
На что только надеялись, ползя сюда по скалам?.. Действительно, дураков
нет.
Что делать? Выход в свой мир перекрыт. Другого способа покинуть остров
не было, нет и не будет. И вдруг...
-- Я, кажется, придумал. Жди меня здесь, -- тихо сказал Гав и бросился
в заросли.
Лишь покачивающиеся кусты отмечали его извилистый путь в сторону
асфальтовой дорожки. Вскоре лохматый хвост мелькнул в разрыве лист-вы, уже
на отрезке асфальта, и исчез.
Прислонясь спиною к скале, Пальчик опять задремал, как и в тот раз под
баньяном, в ожидании Гава. Ему было зябко, он глубоко засунул кисти рук в
карманы своей курточки. Что же такое задумал Гав? Может, побежал
посоветоваться украдкой со сторожем?.. А, впрочем, ничего, вероятно, не
выйдет... Со стражей -- не справиться. И домой им -- никогда не вернуться...
Главное, он, Пальчик, теперь не сможет спасти свое море. А ведь ему пришла
гениально-простая мысль, как это сделать. Когда еще в машинном зале у
человека с трубкой спросили, спят ли "там" по ночам, -- Пальчик тогда вдруг
чуть не подскочил: а что если...
Становилось все холодней, он заснул. Ему приснился странный, еще более
холодный, зимний сон... Он шел по тому же парку, расцвеченному морозными
узорами. Повсюду валялись замерзшие птицы с красными точками у клюва на
толстом насте. Многоплечие сосны и ели осыпались сухой и искристой снежной
пылью... Он неожиданно вышел к неизвестно-му водопаду. Весь водопад застыл,
неподвижно низвергаясь все более укорачивавшимися книзу сосульками,
начинаясь огромными и кончаясь крохотными -- мал мала меньше... Или --
наоборот? -- нижние казались самыми большими, постепенно уменьшаясь кверху.
Водопад словно схва-тило морозом в единый миг так, что даже все бесчисленные
брызги, отлетевшие от бывших струй, тоже застыли в воздухе -- градинами и
градинками, соединяясь с сосульками ледяными ниточками и паутинками.
Внезапно донесся какой-то зычный трубный звук. Водопад сразу ожил, заревел,
полетели брызги... и пропал.
Пальчик открыл глаза. Это бегущая по дереву белка обдала его снежком.
По-прежнему было холодно... Но вот зычный трубный звук повторился -- и уже
близко!
Что это? Над кустами, там, где была асфальтовая дорожка, величаво плыли
две слоновьи головы. На шее у первого слона восседал Гав и кричал:
-- Берегись! Мы -- идем!!
В просветах листвы на дорожке показались знакомые звери из цирка: львы,
медведи, кабаны, собаки... С дерева на дерево, ухарски вопя, перелетали
обезьяны. Грозный отряд замыкали рычащие тигры.
Пальчик, поспешно обогнув скалу, выскочил ко входу в пещеру. Здесь было
повыше: лучше видно. Ошеломленная стража, теряя фуражки и бросая на ходу
дубинки, уже драпала без оглядки вниз от пещеры и разбегалась по пляжу в
разные стороны -- стремительно, как ртуть по столу.
-- Ты же сам обещал их спасти, -- заявил Гав, когда прибыл во главе
своего внушительного отряда. -- Не знаю, как ты, а они нас уже спасли!
Теперь выполняй свое обещание.
-- Ну, если поочередно, то... -- смутился Пальчик. -- Но слоны все
равно в лифт не войдут.
Пес пошептался со слонами.
-- Они говорят, что войдут, -- перевел Пальчику Гав. -- Не побоятся.
-- Я имею в виду -- не вместятся!
-- Не волнуйся. Они заверяют, что ужмутся. За дело, друзья! Слоны и
медведи быстро расширили проход в пещеру. Это было неудивительно при их-то
силе и сноровке. Удивительно другое. Звери, один за другим набиваясь в
кабину лифта, действительно ужимались, съеживались, становились меньше, пока
не поместились -- все. Чудеса да и только, но они ведь так старались!..
Впрочем, и сам лифт, как мы знаем, не был обычным.
-- Морского котика забыли! -- всполошился Пальчик.
-- Котика мы выпустили в море, -- успокоил Гав. -- Захотел остать-ся,
но только на воле. Теперь им его не поймать -- он ученый.
В тот миг, когда Пальчик уже закрывал дверь, в кабину внезапно влетела
и воткнулась в стену, как копье, острая лыжная палка. Это подкрался и злобно
метнул ее какой-то жирняк.
Пальчик захлопнул дверь, и Гав нажал... кнопку своего этажа.
Оказа-лось, он взял ее с собой и припрятал здесь, в пещере.
На шестом он вышел и бодро взмахнул лапой:
-- До свиданья! Не скучайте! А кнопку вставляю -- заезжай.
-- Прощай. Прощай, милый Гав... -- грустно сказал Пальчик. Он знал, что
говорил.
Долго потом вспоминали в приморском городе, где жил Пальчик, о
торжественной процессии дрессированных диких зверей, которая шла по улицам к
цирку. Слоны трубили и вставали на дыбы, как лихие кони. Медведи отплясывали
ламбаду с кабанами. Тигры, львы и собаки прыга-ли одновременно друг через
друга. Обезьяны, подскакивая, словно на батуте, крутили в воздухе немыслимые
сальто-мортале... А впереди всей процессии невозмутимо шагал какой-то
мальчишка в драной одежде.
Свободных вольеров в новом цирке оказалось предостаточно. Пальчи-ку не
составило особого труда пристроить здесь всех зверей. Помогли родители -- к
счастью, они были на работе, -- и, что немаловажно, сам директор. Правда,
поначалу он растерянно спросил:
-- Откуда столько?..
-- Беспризорные, -- ни капли не покривил душой Пальчик.
-- Берем, -- согласился деловой директор. -- Но, если найдутся хозяева,
то...
-- Не найдутся, -- заверил Пальчик.
Мама, папа, даже директор нет-нет да и поглядывали на него так, словно
сомневались в том, что это именно он перед ними. "Неужели меня так долго не
было?" -- удивлялся он.
Ничего подобного. За окном виднелись на здании телеграфа большие часы.
Они показывали не просто время, но и день, месяц, год, -- Пальчик
отсутствовал всего 45 минут. Оказывается, на "восьмом этаже" время текло
побыстрее, чем на "седьмом". А уж со своим собственным миром и сравнивать
нечего.
Он не знал, поймут ли его звери без переводчика Гава, но все же сказал,
расставаясь с ними:
-- Вам здесь понравится. Я сам мечтаю тут работать. Мы будем часто
видеться. А если кому и разонравится, устроим в зоопарк или отправим в
далекие жаркие страны. К нам в порт, знаете, сколько заморских судов
приходит!
Очевидно, звери его все-таки поняли. Закивали слоны, львы, тигры,
медведи, кабаны, собаки...
-- До скорой встречи, мои дорогие, милые, хорошие, -- и пожал ближнему
слону хобот обеими руками.
-- Ну, про зверей ты нам потом все объяснишь, -- сказала ему уже дома
мама. -- Сначала посмотри в зеркало.
-- Да-да, -- скрывая улыбку, солидно добавил папа.
-- Погодите, -- вдруг спохватился Пальчик. -- Где у нас но-жовка?..
Он не стал дожидаться ночи. Человек с трубкой правильно сказал в
машинном зале: "По ночам там, конечно, спят". Еще проспишь! Нет, лучше все
сделать сейчас.
Пальчик схватил коробку с инструментом и выскочил на лестничную
площадку, хлопнув дверью. Смелым сопутствует удача: кабина лифта стояла
внизу, в подъезде никого не было.
Мама и папа, оставшись одни, сели и разом вздохнули.
-- Я его просто не узнаю, -- сказала мама.
-- А я сложно не узнаю.
-- Как?..
-- Сложный он человек. Непростой, -- улыбнулся папа.
-- Вечно ты все усложняешь.
-- А ты -- упрощаешь. Оба они рассмеялись.
Пальчик вернулся с отпиленным верхом кнопочной панели: виднелись цифры
"6", "7" и "8".
-- Может, ты нам объяснишь... -- начал папа.
-- Пусть сначала посмотрится в зеркало, -- повторила мама.
Пальчик подошел к большому зеркалу в коридоре. И посмотрел. Лицо как
лицо. Но...
Он снова вырос. Да как! Из коротких брюк торчали голые щиколотки, из
лопнувших башмаков -- пальцы ног, а из рукавов разодравшейся по швам
курточки -- кисти рук. Теперь он был ростом с любого мальчишку своего
возраста. Нет, все же выше!
-- Не знаю, с каким номером я буду выступать в цирке, -- тихо сказал
Пальчик, -- но название уже знаю -- "Восьмой этаж".
Долго он рассказывал им в этот день о своих похождениях. Родители даже
не знали, чему верить, а чему -- нет.
-- Ну, пусть, -- принял, так сказать, условия игры папа. -- А зачем ты
отпилил разом все три этажа? Достаточно было бы -- только самый верхний.
Ведь главное в том, чтобы они не смогли вызвать кабину к себе на "восьмой".
-- Э-э... -- протянул Пальчик. -- Плохо ты их знаешь. Они и впрямь
изобретательны. А вдруг и с лифтом что-нибудь придумали бы? Снача-ла -- на
"седьмой", затем -- на "шестой"... А так я поставил перед ними тройную
преграду.
-- По-моему, это все из области фантазии, -- не выдержала мама.
-- А звери, которых я привел, из какой области? Из Симферополь-ской?!
-- обиженно воскликнул Пальчик.
-- Со зверями еще разберутся... -- начала было мама. Но тут за дверью,
на лестничной площадке, послышался какой-то шум. Они выглянули. Жилец пятого
этажа громко негодовал возле ра-спахнутого настежь лифта:
-- Нет, вы только поглядите! -- И указывал на лыжную палку, торчащую из
стены под потолком кабины. -- Безобразие! Не понимаю: почему -- летом?
Почему?
Однажды, месяца через три, когда в самый разгар мягкой золотой осени в
городе неожиданно выпал снег, Пальчик случайно проходил мимо одного
санатория для важных лиц.
Заснеженные пальмы, платаны и кипарисы выглядели растерянно и одиноко
за оградой из высоких кованых пик. Крутые асфальтовые дорож-ки, подернутые
прозрачной коркой наледи, петляли по парку санатория -- с электронными
часами на поворотах и с табличками: "Маршрут в"-- 8 -- 1850 м", "Маршрут
в"-- 9 -- 935 м", "Маршрут в"-- 10 -- 350 м"...
И тут -- нет, не почудилось! -- на дорожках вдруг появились тучные люди
-- без лыж, но с лыжными палками. Тяжело переступая и опираясь на них, они
держали курс на стеклянную столовую, где на многочислен-ных столах были
расставлены вазы с фруктами, бутылки, бокалы, тарел-ки, тарелочки, блюдца,
соусники...
-- Они уже все-таки здесь?.. -- прошептал Пальчик.
Переделкино. 1983, 1990.