Страница:
Особенно болезненно президент отреагировал на то, что Англия и Франция – главные союзники США в НАТО вместе с Израилем выступили против курса Соединенных Штатов, «предав тем самым атлантическую солидарность». Когда Даллес сообщил об этом Эйзенхауэру по телефону, по свидетельству известного журналиста Джеймса Рестона, президент взорвался от бешенства. «Белый дом сотрясла площадная брань, которой он не слышал со времен генерала Гранта. «Даллес направил Англии и Франции ультиматум «столь грубый и резкий, что ничего подобного он никогда ранее себе не позволял». Эйзенхауэр бушевал: «Они ни о чем не консультировались с нами». Президент заявил, что теперь Египет будет ориентироваться на Россию»[709].
В годы Второй мировой войны Эйзенхауэр командовал союзными войсками в Европе, численность и мощь которых была огромна. США были в западном союзе державой № 1, и слово Эйзенхауэра для западных союзников было законом.
История повторилась, когда Эйзенхауэр стал 34-м президентом США. Вся внешняя политика страны основывалась на НАТО, на внешнеполитической стратегии этого блока. Соединенные Штаты с учетом своего экономического, военного, политического, дипломатического и морально-психологического потенциала были главной руководящей силой этого военно-политического союза. Их слово в НАТО было решающим, и президент США, тем более будучи профессиональным военным и первым Главнокомандующим вооруженными силами этого блока, не намерен был отказываться от своих прав и возможностей в НАТО. Риторика о демократизме союза, о равных правах и обязанностях его членов, звучавшая в официальных заявлениях руководителей союза, ни в коей мере не меняла реального положения дел, сложившегося в НАТО с самого начала функционирования военно-политического альянса.
Израиль, Англия и Франция, совершив агрессию против Египта без согласования своих действий с США, не только нарушили монополию этой страны на руководство НАТО, но и поставили президента Соединенных Штатов в сложное политическое положение: в глазах международной общественности он предстал бы как соучастник экспансии против Египта, если бы не выступил с протестом против агрессии. В канун переизбрания Эйзенхауэра на второй президентский срок это могло стать для него настоящей катастрофой.
Англо-франко-израильская интервенция в Египте была военно-политической авантюрой, проведенной без какого-либо дипломатического обеспечения. Генри Киссинджер писал: «Требуется особое умение, чтобы найти такой внешнеполитический ход, который вбирал бы в себя недостатки каждого возможного курса, или создать такую коалицию, которая бы делала каждого из ее членов слабее. Великобритания, Франция и Израиль умудрились в этом преуспеть»[710].
Тройственная агрессия против Египта со всей остротой поставила в повестку дня американской дипломатии проблему Израиля. Отношение американских руководящих военно-политических кругов к этому вопросу определил Дуайт Эйзенхауэр. 28 октября 1952 г., отвечая на вопрос, должны ли США оказывать помощь Израилю, будущий президент ответил: «Я глубоко заинтересован в Израиле. Он дает нам очень большую возможность создать на Ближнем Востоке государство, представляющее западную цивилизацию».
Известно, что США отказались оказать помощь Египту в строительстве Асуанской плотины, что было, по мнению ряда американских экспертов, серьезным политическим просчетом с их стороны. Каково было отношение Эйзенхауэра к этому вопросу? Джон Эйзенхауэр писал в своих мемуарах, что операция, перенесенная отцом в канун избирательной кампании 1956 г., тяжело отразилась на его здоровье. В течение долгого времени он не мог принимать пищу и очень исхудал. «Я никогда раньше не видел, чтобы он так плохо выглядел». Президент, по свидетельству Джона, не мог активно выполнять свои обязанности в это время, что, по его мнению, и было использовано Даллесом, который взял обратно данное ранее Египту согласие на финансирование строительства Асуанской плотины. «На моей памяти, – подчеркивал сын президента, – это был единственный случай, когда Даллес принял политическое решение без предварительной консультации с отцом»[711].
После выздоровления Эйзенхауэр дважды письменно запрашивал Даллеса о возможности пересмотра такого решения, но оба раза государственный секретарь отвечал, что это невозможно[712].
Шерман Адамс также писал, что Эйзенхауэр считал для США нецелесообразным отказываться от финансирования строительства на Асуане, но его мнение было отвергнуто «мощным и хорошо организованным произраильским лобби конгресса, которое всегда было могущественно и влиятельно».
Тяжелая болезнь президента, напористость Даллеса, возможно, и сыграли свою роль в принятии США окончательного решения по вопросу о предоставлении помощи в строительстве Асуанского гидроузла в Египте, но бесспорен тот факт, что правительство США взяло назад свое согласие финансировать это строительство.
Начало военных действий на Ближнем Востоке союзниками США явилось, по мнению окружения президента, полной неожиданностью для членов администрации Эйзенхауэра. Ларсен, бывший одно время заместителем министра труда в правительстве Эйзенхауэра, а потом директором ЮСИА, вспоминал в своей мемуарной работе: «Редко когда в Белом доме бывала такая мрачная и подавленная атмосфера, как та, с которой я столкнулся вскоре после полудня 31 октября 1956 г. Когда мы спускались на ланч в буфет для персонала Белого дома, Шерман Адамс пробормотал сквозь зубы: «Чего только не сделают друзья за твоей спиной!»[713] Дуайт Эйзенхауэр приводит в своих мемуарах многочисленные свидетельства того, что с США не консультировался никто из участников агрессии против Египта[714].
Это давало президенту моральное право выступить с публичным осуждением политики Израиля и его соучастников по агрессии. Не без оснований он говорил: «Можно ли разрешить стране, совершившей агрессию и оккупировавшей чужую территорию, несмотря на неодобрение этих действий ООН, самой определить условия вывода оккупационных войск?»[715].
Тройственная агрессия против Египта, нежелание Англии и Франции информировать своего старшего партнера по НАТО о готовящемся ударе против Египта – все это свидетельствовало об острых противоречиях между участниками этого блока. Французский премьер Ги Молле следующим образом объяснял причины, по которым Англия и Франция не сочли нужным проконсультироваться с США: «…Мы опасались, что такая консультация лишит нас возможности действовать»[716].
После тройственной агрессии Эйзенхауэр оказался в очень сложном положении. Произошли события, свидетельствовавшие, что «атлантическая солидарность» – весьма условное понятие, что западные союзники руководствуются своими собственными интересами при решении кардинальных проблем мировой политики. Впервые США вынуждены были публично выступить с осуждением действий своих союзников. Это был нелегкий шаг. Адамс писал, что, когда весной 1957 г. президент потребовал вывода израильских войск из района Газы и Акабского залива, «это было одно из самых смелых его решений»[717].
Отказ Эйзенхауэра полностью солидаризироваться с агрессией трех держав вызвал недовольство курсом правительства США со стороны произраильски настроенных политических кругов США, не говоря уже о сионистских организациях. 23 января 1953 г. губернатор штата Кентукки Альберт Чендлер писал в Белый дом: «Среди евреев Ближнего Востока распространено мнение, что Вы с большим энтузиазмом могли бы поддержать Израиль»[718].
Эйзенхауэр понимал, что безоговорочная поддержка агрессивного курса Израиля восстановила бы против США как арабские страны, так и мировое общественное мнение. 25 февраля 1957 г. Гарри Баллис, поздравляя президента с выступлением в поддержку резолюции ООН о демилитаризации Газы и об Акабском заливе, писал: «Большинство свободного мира, за пределами США, на Вашей стороне. Оно убеждено, что Израиль – агрессор. Вы имели мужество и мудрость поддержать непопулярную позицию. История докажет Вашу правоту»[719].
Баллис переоценивал антиизраильскую направленность политики Эйзенхауэра на Ближнем Востоке. Но бесспорно, что президент проявил во время суэцкого кризиса разумную гибкость и не пошел в фарватере произраильской политики сионистских кругов США.
При выработке американской политики Эйзенхауэр не мог игнорировать настроения общественности США. 8 сентября 1956 г. он писал английскому премьер-министру Энтони Идену, что американская общественность не поддерживает идею об использовании вооруженной силы против Египта. Вместе с тем Эйзенхауэр делал все возможное, чтобы в кризисной ситуации, сложившейся на Ближнем Востоке, не допустить дальнейшего обострения англо-американских противоречий. В своих мемуарах он подчеркивал, что считал необходимым в интересах Соединенных Штатов сделать все возможное, чтобы добиться взаимопонимания с Англией в суэцком вопросе.
Ряд западных историков переоценивают степень обострения англо-американских отношений вследствие начала войны на Ближнем Востоке. 7 ноября 1956 г., сразу же после прекращения военных действий, состоялся телефонный разговор между Иденом и президентом США. Последний, подводя итоги англо-американским расхождениям, заявил: «В конце концов, наши разногласия по суэцкому вопросу – это только небольшая семейная ссора»[720].
Правительство США не пошло на принятие каких-либо санкций по отношению к агрессорам. И на то были серьезные причины. Национализация Суэцкого канала, широкий размах революционного движения в Египте вызвали жгучую ненависть к лидеру египетской революции Насеру среди власть имущих кругов США. В Вашингтоне не без оснований считали, что поддержка тройственной агрессии приведет к ослаблению позиций США на Арабском Востоке. Ставка была сделана на тайные подрывные действия против Египта. А. Даллес заявил своим подчиненным, что, если «полковник (Насер. – Р. И.) зайдет слишком далеко, мы сломаем ему хребет»[721].
В Египет направили три спецгруппы, чтобы расправиться с Насером. Не получилось. Работники ЦРУ приложили руку к строительству башни в Каире, в фундаменте которой был спрятан снаряд, взрываемый радиосигналом с корабля в Средиземном море. Очевидно, предполагалось, что Насер, который прибудет на церемонию ее открытия, погибнет при взрыве. После национализации Суэцкого канала Дж. Даллес приказал взорвать башню. Однако взрыва не произошло. Работники египетской службы безопасности успели обезвредить взрывное устройство[722].
Эти акции были неприкрытым гангстеризмом международного масштаба. Братья Даллесы выступили в роли подлинных братьев-разбойников.
Не желая обострять отношений с арабскими странами, администрации Эйзенхауэра приходилось всемерно лавировать между агрессорами и их жертвой. При определении внешнеполитического курса США в этом регионе важную роль играло стремление империалистических кругов США занять те позиции в колониях, которые под напором национально-освободительного движения утрачивались Англией и Францией. Влиятельные круги США считали, что давно настало время перевести в плоскость практических решений вопрос об англо-французском колониальном наследстве на Ближнем Востоке.
Это тоже была довольно своеобразная трактовка принципов «атлантической солидарности». Англия и Франция только что потерпели жесточайшее поражение на Ближнем Востоке. В особенно тяжелом, почти шоковом, состоянии была Англия. Дэвид Астор писал 19 февраля 1957 г. Даллесу: «Это нелегкая задача мобилизовать «дух Дюнкерка», чтобы преодолеть те трудности, с которыми столкнулась наша страна в результате суэцкой политики»[723]. Не успел еще скончаться новый «больной человек»[724] на Ближнем Востоке, а США уже спешили разделить его наследство.
Эйзенхауэр был прав, когда говорил, что между США, Англией и Францией произошла только «небольшая семейная ссора» в связи с событиями в Египте. И эта ссора не очень беспокоила президента. Он верил, и не ошибся в своей уверенности, что три главных партнера по НАТО в конечном счете найдут общий язык. Эта уверенность базировалась не на слепом расчете на «атлантическую солидарность» (суэцкая авантюра показала ее настоящую цену), а в первую очередь на реальном соотношений сил между союзниками по НАТО. Англия и Франция были младшими партнерами, независимость действий которых определялась их довольно ограниченными реальными правами. Только фактор силы определяет возможности участников военно-политических блоков. Агрессия против Египта еще раз убедительно доказала это. В конце концов Англия, Франция и Израиль вынуждены были принять американскую точку зрения.
Позиция администрации Эйзенхауэра в период тройственной агрессии против Египта было свидетельством полного краха иллюзий правящих кругов Великобритании на возрождение англо-американского партнерства, аналогичного периоду Второй мировой войны. Надежды Англии на то, что она займет особое место в ряду союзников США по военно-политическим блокам и получит в силу этого существенные преимущества, рухнули. Практические действия правительства США в период суэцкого кризиса еще раз подтвердили, что вес и влияние партнера по военно-политическому блоку определяется той реальной силой, которой он обладает.
Свою позицию в этом вопросе Эйзенхауэр четко определил в самом начале своего президентства. В его дневнике сохранилась запись от 6 января 1953 г., в которой он подробно высказал свои соображения относительно перспектив англо-американских отношений, ссылаясь на свою беседу с Черчиллем. Тот, по его словам, считал, что «к Англии и Британскому содружеству наций в наших сложных международных проблемах нельзя относиться, как к другим странам (союзникам по НАТО. – Р. И.)». Черчилль прямо заявил Эйзенхауэру о необходимости восстановления отношений партнерства, которые были характерны для двух стран в годы Второй мировой войны.
«Я ответил ему, – писал президент США, – что лично с ним готов поддерживать контакты на основе нашей старой доброй дружбы, что позволяет добиваться прогресса в нашем общем деле. Но я ясно дал ему понять, что, когда потребуется достичь официального соглашения и взаимопонимания, это надо будет сделать… с учетом требований нашей формы правления»[725].
У Эйзенхауэра слова редко расходились с делом. И в период тройственной агрессии против Египта руководство Великобритании получило возможность наглядно убедиться, что отношений партнерства с США, как их понимали в Лондоне, быть не может. Это было тяжелое разочарование.
Что касается Эйзенхауэра, то реакция Лондона на позицию Соединенных Штатов в суэцком кризисе мало его беспокоила.
А вот что всерьез тревожило Эйзенхауэра, так это позиция Советского Союза, опасения, что в результате англо-франко-израильской авантюры на Ближнем Востоке усилится влияние СССР и других социалистических стран. 14 ноября 1956 г. на первой же пресс-конференции, состоявшейся после переизбрания Эйзенхауэра президентом, отвечая на вопрос, какие меры осуществят Соединенные Штаты, он сказал, что США сделают все, чтобы добиться взаимопонимания между арабами и Израилем, дабы устранить «колоссальные» преимущества, полученные СССР на Ближнем Востоке. В то же время Эйзенхауэр, определяя свою точку зрения в вопросе о положении в этом регионе, подчеркнул, что «отныне свободный мир, в частности каждая малая держава, должны быть осторожны, очень осторожны в установлении тесных отношений с Россией»[726].
Это было, мягко выражаясь, странное заявление. На Ближнем Востоке была развязана тройственная агрессия. Эйзенхауэр публично признавал это. А когда СССР оказал действенную помощь жертве этой агрессии, президент США открыто призвал своих союзников быть предельно осторожными в отношениях с Советским Союзом.
В мемуарах Эйзенхауэр более откровенно говорил о том, что его беспокоило в связи с позицией СССР на Ближнем Востоке. 7 ноября 1956 г., вспоминал Эйзенхауэр, он навестил в госпитале Даллеса, который был болен раком и только что начал приходить в себя после тяжелой операции. Вопрос, по которому президент решил побеспокоить его в таком состоянии, был действительно неотложным. Речь шла о том, что предпринять, «если русские двинутся на Ближний Восток в то время, как там будут оставаться английские, французские и израильские войска». Договорились о необходимости координации усилий союзников, в частности в области разведки[727]. «Семейная ссора» была почти преодолена. Президент мог делать и действительно делал многообещающие политические жесты, рассчитанные и на оправдание действий США в суэцком вопросе, и на завоевание личной популярности. Но бесспорным историческим фактом остается то, что так же, как Англия, Франция и Израиль, США заняли антиегипетскую позицию после национализации Египтом Компании Суэцкого канала.
В годы президентства Эйзенхауэра четко прослеживается активность Соединенных Штатов в американо-израильских экономических отношениях. Такой курс закладывал реальную основу для всемерного развития в будущем военно-политического сотрудничества между двумя странами.
Усиление национально-освободительного движения на Арабском Востоке вело к превращению Израиля в ударную силу международной реакции в борьбе против арабских стран. Круги, связанные с нефтяными монополиями и сионистскими организациями США, решительно требовали от правительства Эйзенхауэра более ощутимой поддержки Израиля. В то же время наиболее дальновидные представители влиятельных политических сил США понимали, что интересы страны не замыкаются на проблемах, столь близко принимаемых к сердцу нефтяными монополиями и сионистами. Борьба по вопросу об отношении к Израилю начинала занимать все более заметное место в политической жизни Соединенных Штатов. И в демократической, и в республиканской партии были влиятельные круги, которые полностью отдавали себе отчет в том, как далеко может завести США безоговорочная поддержка Израиля, который все более активизировал свою агрессивную политику на Ближнем Востоке.
Эти настроения отражало письмо Альберта Лилиенталя министру юстиции США Уильяму Роджерсу от 27 августа 1960 г. «Пожалуйста, посоветуйте мистеру Никсону, – писал он, – не пытаться соревноваться с мистером Кеннеди, обещая Израилю сделать для него больше того, что демократы уже обещали сионистам. Как я ранее отмечал в письме к Никсону, это будет иметь гибельные последствия для национальных интересов страны (США. – Р. И.) и не даст ему ни дополнительных голосов, ни поддержки его кандидатуры на выборах»[728].
Крах суэцкой авантюры был ударом по позициям держав, увязших в конфликте на Ближнем Востоке. Однако США попытались погреть руки на поражении, которое потерпели в войне 1956 г. участники тройственной агрессии. Как только закончилась эвакуация англофранцузских войск из Египта, США объявили, что они призваны заполнить образовавшийся «вакуум», заняв позиции, утраченные их партнерами и конкурентами на Ближнем Востоке. Такова была суть новой программы американской политики, получившей название «доктрины Эйзенхауэра». 9 марта 1957 г. конгресс принял закон, дававший президенту право использовать «вооруженные силы для оказания помощи любой стране или группе стран, нуждающихся в ней, против вооруженной агрессии со стороны какой-либо страны, контролируемой международным коммунизмом»[729].
Появление на свет «доктрины Эйзенхауэра» означало, что американские правящие круги, – как отмечалось в Заявлении ТАСС от 13 января 1957 г., – не сделали необходимых выводов из факта провала агрессии против Египта. Они явно пытаются возвратиться к обанкротившейся политике «с позиции силы»[730].
Осенью 1957 г. США предприняли попытку, используя реакционные силы Израиля, Ирака и Турции, организовать интервенцию в Сирии. Турецкие войска сосредоточились на границе с Сирией, а корабли 6-го американского флота прибыли в турецкий порт Измир. Решительная позиция, занятая советским правительством, и на этот раз сорвала планы агрессоров. Вооруженное нападение на Сирию было предотвращено.
В июле 1958 г. победила революция в Ираке. Реакционный монархический режим был свергнут, республиканское правительство Ирака заявило о выходе страны из Багдадского пакта. Оказавшись в такой ситуации, президент действовал быстро и решительно, как и подобает профессиональному военному. «Новое правительство, сформированное военной хунтой, было открыто проегипетской ориентации. Кровавые события в Багдаде явились страшным ударом по американским и британским интересам в регионе»[731]. США опасались, что под развалинами Багдадского пакта будут похоронены и американские планы, связанные с «доктриной Эйзенхауэра». Создалась реальная угроза позициям США и Англии на Ближнем Востоке. Противоречия между двумя странами были отодвинуты на второй план, и англо-американские войска отправились в «крестовый поход» против иракской революции. В июле 1958 г. американские вооруженные силы высадились в Ливане, английские – в Иордании. То была попытка блокировать иракскую революцию, не допустить революционного взрыва в соседних с Ираком странах.
В ответ на англо-американскую агрессию правительство СССР решительно заявило о своей готовности принять меры к обеспечению мира в районе, находящемся в непосредственной близости от советских границ. Чрезвычайная сессия ООН также потребовала незамедлительно вывести англо-американские войска с территории Ливана и Иордании. В сентябре 1958 г. американские войска вынуждены были покинуть Ливан.
Так бесславно закончились попытки США с помощью «доктрины Эйзенхауэра» сдержать развитие национально-освободительного движения на Ближнем Востоке.
В сложной ситуации, возникшей в этом регионе в результате тройственной агрессии 1956 г., симпатии президента были четко обозначены. Он поддерживал контакты с самыми правыми, антикоммунистически настроенными лидерами ближневосточных стран. В это время, например, установились довольно тесные отношения между Белым домом и королем Саудовской Аравии и другими монархами арабских стран. Для Эйзенхауэра это была нелегкая задача – лавировать между арабами и участниками тройственной агрессии 1956 г. Он довольно успешно справлялся с ней, выжимая максимум возможного из позиции, занятой США в период ближневосточного конфликта.
Отношения с арабскими странами Эйзенхауэр строил на антикоммунистической основе. Проявления антикоммунизма со стороны арабских друзей президента были самыми различными. Сауд, например, в беседе с Эйзенхауэром, беря на себя смелость говорить от имени всех арабов, утверждал, что «ни один настоящий араб не может быть коммунистом». Эйзенхауэр не разубеждал своего собеседника, однако скептически заметил, что в свое время де Голль уже говорил ему, что «ни один настоящий француз не может быть коммунистом»[732].
Тройственная агрессия против Египта и последующее развитие событий на Ближнем Востоке, активная всесторонняя помощь СССР жертве этого нападения еще раз доказали, что при решении кардинальных вопросов мировой политики проблема советско-американских отношений имеет решающее значение.
Восемь лет пребывания Эйзенхауэра на посту президента ознаменовались бурной внешнеполитической активностью США. Под эту глобальную внешнюю политику необходимо было подвести соответствующую экономическую базу. Уже в первых посланиях конгрессу по внешнеполитическим вопросам Эйзенхауэр высказался за поощрение частных иностранных займов и капиталовложений при уменьшении американской «помощи» по государственной линии, особенно экономической[733].
Таково было в основных чертах содержание американской внешней политики и во второй половине 50-х гг. В годы президентства Эйзенхауэра внешняя политика США по ряду важных направлений характеризовалась явным поворотом вправо. «Освобождение», «отбрасывание коммунизма», «массированное возмездие» – таковы были главные ее компоненты. Все эти новые термины являлись отнюдь не словесной эквилибристикой, пополнением словарного запаса внешнеполитических теоретиков и практиков США.
В годы Второй мировой войны Эйзенхауэр командовал союзными войсками в Европе, численность и мощь которых была огромна. США были в западном союзе державой № 1, и слово Эйзенхауэра для западных союзников было законом.
История повторилась, когда Эйзенхауэр стал 34-м президентом США. Вся внешняя политика страны основывалась на НАТО, на внешнеполитической стратегии этого блока. Соединенные Штаты с учетом своего экономического, военного, политического, дипломатического и морально-психологического потенциала были главной руководящей силой этого военно-политического союза. Их слово в НАТО было решающим, и президент США, тем более будучи профессиональным военным и первым Главнокомандующим вооруженными силами этого блока, не намерен был отказываться от своих прав и возможностей в НАТО. Риторика о демократизме союза, о равных правах и обязанностях его членов, звучавшая в официальных заявлениях руководителей союза, ни в коей мере не меняла реального положения дел, сложившегося в НАТО с самого начала функционирования военно-политического альянса.
Израиль, Англия и Франция, совершив агрессию против Египта без согласования своих действий с США, не только нарушили монополию этой страны на руководство НАТО, но и поставили президента Соединенных Штатов в сложное политическое положение: в глазах международной общественности он предстал бы как соучастник экспансии против Египта, если бы не выступил с протестом против агрессии. В канун переизбрания Эйзенхауэра на второй президентский срок это могло стать для него настоящей катастрофой.
Англо-франко-израильская интервенция в Египте была военно-политической авантюрой, проведенной без какого-либо дипломатического обеспечения. Генри Киссинджер писал: «Требуется особое умение, чтобы найти такой внешнеполитический ход, который вбирал бы в себя недостатки каждого возможного курса, или создать такую коалицию, которая бы делала каждого из ее членов слабее. Великобритания, Франция и Израиль умудрились в этом преуспеть»[710].
Тройственная агрессия против Египта со всей остротой поставила в повестку дня американской дипломатии проблему Израиля. Отношение американских руководящих военно-политических кругов к этому вопросу определил Дуайт Эйзенхауэр. 28 октября 1952 г., отвечая на вопрос, должны ли США оказывать помощь Израилю, будущий президент ответил: «Я глубоко заинтересован в Израиле. Он дает нам очень большую возможность создать на Ближнем Востоке государство, представляющее западную цивилизацию».
Известно, что США отказались оказать помощь Египту в строительстве Асуанской плотины, что было, по мнению ряда американских экспертов, серьезным политическим просчетом с их стороны. Каково было отношение Эйзенхауэра к этому вопросу? Джон Эйзенхауэр писал в своих мемуарах, что операция, перенесенная отцом в канун избирательной кампании 1956 г., тяжело отразилась на его здоровье. В течение долгого времени он не мог принимать пищу и очень исхудал. «Я никогда раньше не видел, чтобы он так плохо выглядел». Президент, по свидетельству Джона, не мог активно выполнять свои обязанности в это время, что, по его мнению, и было использовано Даллесом, который взял обратно данное ранее Египту согласие на финансирование строительства Асуанской плотины. «На моей памяти, – подчеркивал сын президента, – это был единственный случай, когда Даллес принял политическое решение без предварительной консультации с отцом»[711].
После выздоровления Эйзенхауэр дважды письменно запрашивал Даллеса о возможности пересмотра такого решения, но оба раза государственный секретарь отвечал, что это невозможно[712].
Шерман Адамс также писал, что Эйзенхауэр считал для США нецелесообразным отказываться от финансирования строительства на Асуане, но его мнение было отвергнуто «мощным и хорошо организованным произраильским лобби конгресса, которое всегда было могущественно и влиятельно».
Тяжелая болезнь президента, напористость Даллеса, возможно, и сыграли свою роль в принятии США окончательного решения по вопросу о предоставлении помощи в строительстве Асуанского гидроузла в Египте, но бесспорен тот факт, что правительство США взяло назад свое согласие финансировать это строительство.
Начало военных действий на Ближнем Востоке союзниками США явилось, по мнению окружения президента, полной неожиданностью для членов администрации Эйзенхауэра. Ларсен, бывший одно время заместителем министра труда в правительстве Эйзенхауэра, а потом директором ЮСИА, вспоминал в своей мемуарной работе: «Редко когда в Белом доме бывала такая мрачная и подавленная атмосфера, как та, с которой я столкнулся вскоре после полудня 31 октября 1956 г. Когда мы спускались на ланч в буфет для персонала Белого дома, Шерман Адамс пробормотал сквозь зубы: «Чего только не сделают друзья за твоей спиной!»[713] Дуайт Эйзенхауэр приводит в своих мемуарах многочисленные свидетельства того, что с США не консультировался никто из участников агрессии против Египта[714].
Это давало президенту моральное право выступить с публичным осуждением политики Израиля и его соучастников по агрессии. Не без оснований он говорил: «Можно ли разрешить стране, совершившей агрессию и оккупировавшей чужую территорию, несмотря на неодобрение этих действий ООН, самой определить условия вывода оккупационных войск?»[715].
Тройственная агрессия против Египта, нежелание Англии и Франции информировать своего старшего партнера по НАТО о готовящемся ударе против Египта – все это свидетельствовало об острых противоречиях между участниками этого блока. Французский премьер Ги Молле следующим образом объяснял причины, по которым Англия и Франция не сочли нужным проконсультироваться с США: «…Мы опасались, что такая консультация лишит нас возможности действовать»[716].
После тройственной агрессии Эйзенхауэр оказался в очень сложном положении. Произошли события, свидетельствовавшие, что «атлантическая солидарность» – весьма условное понятие, что западные союзники руководствуются своими собственными интересами при решении кардинальных проблем мировой политики. Впервые США вынуждены были публично выступить с осуждением действий своих союзников. Это был нелегкий шаг. Адамс писал, что, когда весной 1957 г. президент потребовал вывода израильских войск из района Газы и Акабского залива, «это было одно из самых смелых его решений»[717].
Отказ Эйзенхауэра полностью солидаризироваться с агрессией трех держав вызвал недовольство курсом правительства США со стороны произраильски настроенных политических кругов США, не говоря уже о сионистских организациях. 23 января 1953 г. губернатор штата Кентукки Альберт Чендлер писал в Белый дом: «Среди евреев Ближнего Востока распространено мнение, что Вы с большим энтузиазмом могли бы поддержать Израиль»[718].
Эйзенхауэр понимал, что безоговорочная поддержка агрессивного курса Израиля восстановила бы против США как арабские страны, так и мировое общественное мнение. 25 февраля 1957 г. Гарри Баллис, поздравляя президента с выступлением в поддержку резолюции ООН о демилитаризации Газы и об Акабском заливе, писал: «Большинство свободного мира, за пределами США, на Вашей стороне. Оно убеждено, что Израиль – агрессор. Вы имели мужество и мудрость поддержать непопулярную позицию. История докажет Вашу правоту»[719].
Баллис переоценивал антиизраильскую направленность политики Эйзенхауэра на Ближнем Востоке. Но бесспорно, что президент проявил во время суэцкого кризиса разумную гибкость и не пошел в фарватере произраильской политики сионистских кругов США.
При выработке американской политики Эйзенхауэр не мог игнорировать настроения общественности США. 8 сентября 1956 г. он писал английскому премьер-министру Энтони Идену, что американская общественность не поддерживает идею об использовании вооруженной силы против Египта. Вместе с тем Эйзенхауэр делал все возможное, чтобы в кризисной ситуации, сложившейся на Ближнем Востоке, не допустить дальнейшего обострения англо-американских противоречий. В своих мемуарах он подчеркивал, что считал необходимым в интересах Соединенных Штатов сделать все возможное, чтобы добиться взаимопонимания с Англией в суэцком вопросе.
Ряд западных историков переоценивают степень обострения англо-американских отношений вследствие начала войны на Ближнем Востоке. 7 ноября 1956 г., сразу же после прекращения военных действий, состоялся телефонный разговор между Иденом и президентом США. Последний, подводя итоги англо-американским расхождениям, заявил: «В конце концов, наши разногласия по суэцкому вопросу – это только небольшая семейная ссора»[720].
Правительство США не пошло на принятие каких-либо санкций по отношению к агрессорам. И на то были серьезные причины. Национализация Суэцкого канала, широкий размах революционного движения в Египте вызвали жгучую ненависть к лидеру египетской революции Насеру среди власть имущих кругов США. В Вашингтоне не без оснований считали, что поддержка тройственной агрессии приведет к ослаблению позиций США на Арабском Востоке. Ставка была сделана на тайные подрывные действия против Египта. А. Даллес заявил своим подчиненным, что, если «полковник (Насер. – Р. И.) зайдет слишком далеко, мы сломаем ему хребет»[721].
В Египет направили три спецгруппы, чтобы расправиться с Насером. Не получилось. Работники ЦРУ приложили руку к строительству башни в Каире, в фундаменте которой был спрятан снаряд, взрываемый радиосигналом с корабля в Средиземном море. Очевидно, предполагалось, что Насер, который прибудет на церемонию ее открытия, погибнет при взрыве. После национализации Суэцкого канала Дж. Даллес приказал взорвать башню. Однако взрыва не произошло. Работники египетской службы безопасности успели обезвредить взрывное устройство[722].
Эти акции были неприкрытым гангстеризмом международного масштаба. Братья Даллесы выступили в роли подлинных братьев-разбойников.
Не желая обострять отношений с арабскими странами, администрации Эйзенхауэра приходилось всемерно лавировать между агрессорами и их жертвой. При определении внешнеполитического курса США в этом регионе важную роль играло стремление империалистических кругов США занять те позиции в колониях, которые под напором национально-освободительного движения утрачивались Англией и Францией. Влиятельные круги США считали, что давно настало время перевести в плоскость практических решений вопрос об англо-французском колониальном наследстве на Ближнем Востоке.
Это тоже была довольно своеобразная трактовка принципов «атлантической солидарности». Англия и Франция только что потерпели жесточайшее поражение на Ближнем Востоке. В особенно тяжелом, почти шоковом, состоянии была Англия. Дэвид Астор писал 19 февраля 1957 г. Даллесу: «Это нелегкая задача мобилизовать «дух Дюнкерка», чтобы преодолеть те трудности, с которыми столкнулась наша страна в результате суэцкой политики»[723]. Не успел еще скончаться новый «больной человек»[724] на Ближнем Востоке, а США уже спешили разделить его наследство.
Эйзенхауэр был прав, когда говорил, что между США, Англией и Францией произошла только «небольшая семейная ссора» в связи с событиями в Египте. И эта ссора не очень беспокоила президента. Он верил, и не ошибся в своей уверенности, что три главных партнера по НАТО в конечном счете найдут общий язык. Эта уверенность базировалась не на слепом расчете на «атлантическую солидарность» (суэцкая авантюра показала ее настоящую цену), а в первую очередь на реальном соотношений сил между союзниками по НАТО. Англия и Франция были младшими партнерами, независимость действий которых определялась их довольно ограниченными реальными правами. Только фактор силы определяет возможности участников военно-политических блоков. Агрессия против Египта еще раз убедительно доказала это. В конце концов Англия, Франция и Израиль вынуждены были принять американскую точку зрения.
Позиция администрации Эйзенхауэра в период тройственной агрессии против Египта было свидетельством полного краха иллюзий правящих кругов Великобритании на возрождение англо-американского партнерства, аналогичного периоду Второй мировой войны. Надежды Англии на то, что она займет особое место в ряду союзников США по военно-политическим блокам и получит в силу этого существенные преимущества, рухнули. Практические действия правительства США в период суэцкого кризиса еще раз подтвердили, что вес и влияние партнера по военно-политическому блоку определяется той реальной силой, которой он обладает.
Свою позицию в этом вопросе Эйзенхауэр четко определил в самом начале своего президентства. В его дневнике сохранилась запись от 6 января 1953 г., в которой он подробно высказал свои соображения относительно перспектив англо-американских отношений, ссылаясь на свою беседу с Черчиллем. Тот, по его словам, считал, что «к Англии и Британскому содружеству наций в наших сложных международных проблемах нельзя относиться, как к другим странам (союзникам по НАТО. – Р. И.)». Черчилль прямо заявил Эйзенхауэру о необходимости восстановления отношений партнерства, которые были характерны для двух стран в годы Второй мировой войны.
«Я ответил ему, – писал президент США, – что лично с ним готов поддерживать контакты на основе нашей старой доброй дружбы, что позволяет добиваться прогресса в нашем общем деле. Но я ясно дал ему понять, что, когда потребуется достичь официального соглашения и взаимопонимания, это надо будет сделать… с учетом требований нашей формы правления»[725].
У Эйзенхауэра слова редко расходились с делом. И в период тройственной агрессии против Египта руководство Великобритании получило возможность наглядно убедиться, что отношений партнерства с США, как их понимали в Лондоне, быть не может. Это было тяжелое разочарование.
Что касается Эйзенхауэра, то реакция Лондона на позицию Соединенных Штатов в суэцком кризисе мало его беспокоила.
А вот что всерьез тревожило Эйзенхауэра, так это позиция Советского Союза, опасения, что в результате англо-франко-израильской авантюры на Ближнем Востоке усилится влияние СССР и других социалистических стран. 14 ноября 1956 г. на первой же пресс-конференции, состоявшейся после переизбрания Эйзенхауэра президентом, отвечая на вопрос, какие меры осуществят Соединенные Штаты, он сказал, что США сделают все, чтобы добиться взаимопонимания между арабами и Израилем, дабы устранить «колоссальные» преимущества, полученные СССР на Ближнем Востоке. В то же время Эйзенхауэр, определяя свою точку зрения в вопросе о положении в этом регионе, подчеркнул, что «отныне свободный мир, в частности каждая малая держава, должны быть осторожны, очень осторожны в установлении тесных отношений с Россией»[726].
Это было, мягко выражаясь, странное заявление. На Ближнем Востоке была развязана тройственная агрессия. Эйзенхауэр публично признавал это. А когда СССР оказал действенную помощь жертве этой агрессии, президент США открыто призвал своих союзников быть предельно осторожными в отношениях с Советским Союзом.
В мемуарах Эйзенхауэр более откровенно говорил о том, что его беспокоило в связи с позицией СССР на Ближнем Востоке. 7 ноября 1956 г., вспоминал Эйзенхауэр, он навестил в госпитале Даллеса, который был болен раком и только что начал приходить в себя после тяжелой операции. Вопрос, по которому президент решил побеспокоить его в таком состоянии, был действительно неотложным. Речь шла о том, что предпринять, «если русские двинутся на Ближний Восток в то время, как там будут оставаться английские, французские и израильские войска». Договорились о необходимости координации усилий союзников, в частности в области разведки[727]. «Семейная ссора» была почти преодолена. Президент мог делать и действительно делал многообещающие политические жесты, рассчитанные и на оправдание действий США в суэцком вопросе, и на завоевание личной популярности. Но бесспорным историческим фактом остается то, что так же, как Англия, Франция и Израиль, США заняли антиегипетскую позицию после национализации Египтом Компании Суэцкого канала.
В годы президентства Эйзенхауэра четко прослеживается активность Соединенных Штатов в американо-израильских экономических отношениях. Такой курс закладывал реальную основу для всемерного развития в будущем военно-политического сотрудничества между двумя странами.
Усиление национально-освободительного движения на Арабском Востоке вело к превращению Израиля в ударную силу международной реакции в борьбе против арабских стран. Круги, связанные с нефтяными монополиями и сионистскими организациями США, решительно требовали от правительства Эйзенхауэра более ощутимой поддержки Израиля. В то же время наиболее дальновидные представители влиятельных политических сил США понимали, что интересы страны не замыкаются на проблемах, столь близко принимаемых к сердцу нефтяными монополиями и сионистами. Борьба по вопросу об отношении к Израилю начинала занимать все более заметное место в политической жизни Соединенных Штатов. И в демократической, и в республиканской партии были влиятельные круги, которые полностью отдавали себе отчет в том, как далеко может завести США безоговорочная поддержка Израиля, который все более активизировал свою агрессивную политику на Ближнем Востоке.
Эти настроения отражало письмо Альберта Лилиенталя министру юстиции США Уильяму Роджерсу от 27 августа 1960 г. «Пожалуйста, посоветуйте мистеру Никсону, – писал он, – не пытаться соревноваться с мистером Кеннеди, обещая Израилю сделать для него больше того, что демократы уже обещали сионистам. Как я ранее отмечал в письме к Никсону, это будет иметь гибельные последствия для национальных интересов страны (США. – Р. И.) и не даст ему ни дополнительных голосов, ни поддержки его кандидатуры на выборах»[728].
Крах суэцкой авантюры был ударом по позициям держав, увязших в конфликте на Ближнем Востоке. Однако США попытались погреть руки на поражении, которое потерпели в войне 1956 г. участники тройственной агрессии. Как только закончилась эвакуация англофранцузских войск из Египта, США объявили, что они призваны заполнить образовавшийся «вакуум», заняв позиции, утраченные их партнерами и конкурентами на Ближнем Востоке. Такова была суть новой программы американской политики, получившей название «доктрины Эйзенхауэра». 9 марта 1957 г. конгресс принял закон, дававший президенту право использовать «вооруженные силы для оказания помощи любой стране или группе стран, нуждающихся в ней, против вооруженной агрессии со стороны какой-либо страны, контролируемой международным коммунизмом»[729].
Появление на свет «доктрины Эйзенхауэра» означало, что американские правящие круги, – как отмечалось в Заявлении ТАСС от 13 января 1957 г., – не сделали необходимых выводов из факта провала агрессии против Египта. Они явно пытаются возвратиться к обанкротившейся политике «с позиции силы»[730].
Осенью 1957 г. США предприняли попытку, используя реакционные силы Израиля, Ирака и Турции, организовать интервенцию в Сирии. Турецкие войска сосредоточились на границе с Сирией, а корабли 6-го американского флота прибыли в турецкий порт Измир. Решительная позиция, занятая советским правительством, и на этот раз сорвала планы агрессоров. Вооруженное нападение на Сирию было предотвращено.
В июле 1958 г. победила революция в Ираке. Реакционный монархический режим был свергнут, республиканское правительство Ирака заявило о выходе страны из Багдадского пакта. Оказавшись в такой ситуации, президент действовал быстро и решительно, как и подобает профессиональному военному. «Новое правительство, сформированное военной хунтой, было открыто проегипетской ориентации. Кровавые события в Багдаде явились страшным ударом по американским и британским интересам в регионе»[731]. США опасались, что под развалинами Багдадского пакта будут похоронены и американские планы, связанные с «доктриной Эйзенхауэра». Создалась реальная угроза позициям США и Англии на Ближнем Востоке. Противоречия между двумя странами были отодвинуты на второй план, и англо-американские войска отправились в «крестовый поход» против иракской революции. В июле 1958 г. американские вооруженные силы высадились в Ливане, английские – в Иордании. То была попытка блокировать иракскую революцию, не допустить революционного взрыва в соседних с Ираком странах.
В ответ на англо-американскую агрессию правительство СССР решительно заявило о своей готовности принять меры к обеспечению мира в районе, находящемся в непосредственной близости от советских границ. Чрезвычайная сессия ООН также потребовала незамедлительно вывести англо-американские войска с территории Ливана и Иордании. В сентябре 1958 г. американские войска вынуждены были покинуть Ливан.
Так бесславно закончились попытки США с помощью «доктрины Эйзенхауэра» сдержать развитие национально-освободительного движения на Ближнем Востоке.
В сложной ситуации, возникшей в этом регионе в результате тройственной агрессии 1956 г., симпатии президента были четко обозначены. Он поддерживал контакты с самыми правыми, антикоммунистически настроенными лидерами ближневосточных стран. В это время, например, установились довольно тесные отношения между Белым домом и королем Саудовской Аравии и другими монархами арабских стран. Для Эйзенхауэра это была нелегкая задача – лавировать между арабами и участниками тройственной агрессии 1956 г. Он довольно успешно справлялся с ней, выжимая максимум возможного из позиции, занятой США в период ближневосточного конфликта.
Отношения с арабскими странами Эйзенхауэр строил на антикоммунистической основе. Проявления антикоммунизма со стороны арабских друзей президента были самыми различными. Сауд, например, в беседе с Эйзенхауэром, беря на себя смелость говорить от имени всех арабов, утверждал, что «ни один настоящий араб не может быть коммунистом». Эйзенхауэр не разубеждал своего собеседника, однако скептически заметил, что в свое время де Голль уже говорил ему, что «ни один настоящий француз не может быть коммунистом»[732].
Тройственная агрессия против Египта и последующее развитие событий на Ближнем Востоке, активная всесторонняя помощь СССР жертве этого нападения еще раз доказали, что при решении кардинальных вопросов мировой политики проблема советско-американских отношений имеет решающее значение.
Восемь лет пребывания Эйзенхауэра на посту президента ознаменовались бурной внешнеполитической активностью США. Под эту глобальную внешнюю политику необходимо было подвести соответствующую экономическую базу. Уже в первых посланиях конгрессу по внешнеполитическим вопросам Эйзенхауэр высказался за поощрение частных иностранных займов и капиталовложений при уменьшении американской «помощи» по государственной линии, особенно экономической[733].
Таково было в основных чертах содержание американской внешней политики и во второй половине 50-х гг. В годы президентства Эйзенхауэра внешняя политика США по ряду важных направлений характеризовалась явным поворотом вправо. «Освобождение», «отбрасывание коммунизма», «массированное возмездие» – таковы были главные ее компоненты. Все эти новые термины являлись отнюдь не словесной эквилибристикой, пополнением словарного запаса внешнеполитических теоретиков и практиков США.