Страница:
Эйзенхауэр приступил к исполнению обязанностей президента в 1953 г., когда в связи с войной в Корее военные расходы страны резко возросли и достигали 50 млрд долларов в год. Новый президент взял курс на значительное сокращение военных расходов, но не за счет ослабления военного потенциала страны, а путем концентрации финансовых усилий на главных направлениях, ориентации на новое, сверхсовременное оружие. Была поставлена задача сократить к 1957 г. военный бюджет до 33-34 млрд долл. в год. Общие военные расходы (оборона, помощь иностранным государствам, работы в области атомной энергии) были сокращены с 50,3 млрд долл. в 1953 г. до 40,6 млрд долл. в 1955 г., т. е. уменьшены на 20,5 процента. В последующие годы ни одна администрация США не добивалась столь значительного уменьшения военных расходов. Когда кончилась война во Вьетнаме, сокращение военных расходов США было осуществлено в несравненно меньших масштабах по сравнению с тем, что было достигнуто в период президентства Эйзенхауэра.
Однако любая попытка ограничить волчий аппетит ненасытных военных монополий всегда вызывает самую болезненную реакцию со стороны военно-промышленных кругов. На Эйзенхауэра оказывался огромный нажим. Высокопоставленные представители генералитета взывали к его «военной солидарности», настойчиво советуя ему пересмотреть свою позицию.
Эйзенхауэр имел собственное мнение в отношении практической ценности советов своих «товарищей по оружию». Однажды, когда на него в очередной раз было оказано мощное давление с требованием увеличить военные ассигнования, Эйзенхауэр ответил: «Если бы я слушал все советы, которые мне давали в годы войны… никогда бы не появился план форсирования пролива Ла-Манш»[885]. Используя силу своего авторитета, Эйзенхауэр неоднократно сдерживал особенно ретивых представителей военно-промышленного комплекса. Он был глубоко убежден, что если дать им бесконтрольную власть, то США превратятся в «гарнизонное государство».
И тем не менее определяющей тенденцией его восьмилетнего президентства было превращение милитаризации в постоянно действующий фактор. Впервые в своей истории США в условиях мирного времени стали жить по законам войны. Воинская повинность и милитаризация экономики, всего жизненного уклада страны стали неотъемлемыми чертами американского образа жизни. Политика «освобождения» и балансирования «на грани войны» могла основываться только на мощном военно-экономическом потенциале. Важную роль играли и соображения экономического порядка: монополии не желали расставаться с исключительно прибыльными военными заказами. За годы президентства Эйзенхауэра резко возросла техническая оснащенность всех родов войск, что было важным фактором роста милитаризации. Эйзенхауэр лично уделял большое внимание этому вопросу. Он говорил, что США не должны повторять глупость, которую столь часто позволяли себе ранее: начинать каждую новую войну с оружием прошлой.
Усиление государственно-монополитических тенденций в жизни страны сопровождалось активизацией реакции по всем линиям. Экспансионистская внешняя политика и реакция во внутренней жизни страны являлись закономерным явлением.
Как уже отмечалось, на президентство Эйзенхауэра пришелся пик «холодной войны», в ходе которой резко проявились антикоммунистические тенденции. 24 августа 1954 г. президент подписал закон о контроле над коммунистической деятельностью. В этом законе говорилось о лишении коммунистической партии «любых прав, привилегий и иммунитета, присущих организациям, созданным на основе законов США». На протяжении всех восьми лет своего президентства Эйзенхауэр последовательно придерживался антикоммунистических позиций. Ларсен вспоминал, что во время избирательной кампании 1956 г. один из американских политиканов обвинил Айка в том, что он был «мягок по отношению к коммунистам». «Президент вскочил со стула, прошел в другой конец комнаты, снял с полки экземпляр «Крестового похода в Европу» и стал приводить выдержки из своей книги, в которых говорилось о необходимости борьбы с коммунизмом… Президент вел себя как человек, оскорбленный в своих лучших чувствах»[886].
Он неоднократно возвращался к вопросу о необходимости борьбы с компартией США. 2 июня 1954 г., выступая на пресс-конференции, Эйзенхауэр говорил: «В нашей стране наблюдение за коммунистами осуществляется круглые сутки, семь дней в неделю, 52 недели в. году. Это делается тихо и постоянно. Лучше всего это известно самим коммунистам»[887].
Борьба с коммунизмом внутри страны и в мировом масштабе была одной из важнейших задач Эйзенхауэра. Крошечная компартия США не пользовалась каким-либо серьезным авторитетом среди американцев, и тем не менее Эйзенхауэр постоянно наращивал усилия карательного аппарата в борьбе с коммунистами. И он добился в этом несомненных успехов.
Что же касается борьбы с коммунизмом на международной арене, то здесь генерал-президент явно потерпел поражение. Амброуз с полным основанием делал вывод: «Ни один коммунистический режим не был уничтожен (за годы президентства Эйзенхауэра. – Р. И.), фактом было то, что коммунизм распространился на Вьетнам и на Кубу»[888].
В годы президентства Эйзенхауэра в борьбе с компартией и левыми кругами в целом широко использовались показания бывших коммунистов. Известно, что ренегаты, как правило, особенно беззастенчиво клевещут на своих бывших товарищей по партии. И надо отметить, к чести Эйзенхауэра, что президент с презрением относился к ренегатам от компартии. «Бывшие коммунисты, – заявлял он, – столь отъявленные лгуны и плуты… что когда они свидетельствуют против кого-либо, то моя первая реакция сводится к тому, что соответствующая личность является патриотом»[889].
На мой взгляд, эта оценка применима и к современным экс-коммунистам, занимающим руководящие посты в правящей иерархии стран СНГ.
Эйзенхауэр был прав в своих оценках морального облика бывших коммунистов, которые нередко становились информаторами судебных органов и своим лжесвидетельством дискредитировали судебную систему страны. Один из таких наиболее нашумевших случаев произошел в 1955 г. Бывший коммунист Гарви Метасоу оклеветал в ходе судебного разбирательства одного из профсоюзных функционеров Клинтона Дженкса, который был признан виновным. Когда выяснилось, что Г. Метасоу дал ложные показания К. Дженкса пришлось реабилитировать, а Г. Метасоу осудить за лжесвидетельство.
Генеральный прокурор Герберт Броунел утверждал, что дело Клинтона Дженкса было «состряпано» коммунистами, чтобы дискредитировать правительство США. Заявление Броунела означало, что крошечная компартия США оказалась столь могущественной, что сумела успешно противостоять всей мощной американской правоохранительной машине. Очень характерное заявление!
Суть проблемы, конечно, была не в ловкости и могуществе коммунистов. Все дела по обвинению членов компартии в подрывной деятельности были столь шиты белыми нитками, что штамповать каждое такое абсурдное обвинение значило окончательно дискредитировать судебную систему страны.
Дальновидные профессионалы-юристы понимали, что президенты США приходят и уходят, а юридическая система остается и надо заботиться о сохранении ее авторитета.
На международной арене бушевала ожесточенная «холодная война», которая в силу вполне понятных причин накладывала четко выраженную антикоммунистическую направленность и на внутреннюю, и на внешнюю политику США. Однако эта антикоммунистическая направленность постепенно перерастала в реальную угрозу демократическим институтам страны. «Белый дом, – писал историк администрации Эйзенхауэра, – …получал многочисленные предупреждения, что кампания Гувера против американских коммунистов может перерасти во всеобщую войну против политических диссидентов»[890].
Практика работы ФБР полностью подтверждала обоснованность подобных опасений. Действительно, к 1960 г. ФБР уже имело досье на 400 тыс. организаций и отдельных лиц, подозреваемых в нелояльности к правительству США.
Эйзенхауэр в отличие от Трумэна очень лояльно относился к многолетнему руководителю американской охранки и даже наградил Гувера двумя медалями. Однако президент отнюдь не всегда следовал его рекомендациям. «Эйзенхауэр временами игнорировал Гувера. Например, президент встретился с Хрущевым (в 1959 г. – Р. И.) после того, как ФБР заявило, что встреча на высшем уровне (с советским руководителем – Р. И.) – это цель коммунистов»[891].
На наш взгляд, за восемь лет президентства Эйзенхауэра происходили определенные сдвиги его администрации от оголтелого антикоммунизма к реальному восприятию положения дел. Внешнеполитические инициативы Эйзенхауэра: перемирие в Корее, достигнутое в 1953 г., конференция в Женеве, состоявшаяся спустя два года, потепление в советско-американских отношениях – все это «помогло ослабить международную напряженность, на которой произрастал антикоммунизм внутри США»[892].
Американцы неоднократно слышали заявления Эйзенхауэра о тождестве интересов рабочего и работодателя, труженика и монополиста. Не останавливался президент и перед тем, чтобы напомнить американским трудящимся, что и он был в молодости рабочим. Эйзенхауэр заявлял: «Все мои симпатии на стороне рабочих (в юности я занимался очень тяжелым физическим трудом, в моих мемуарах столь четко рассказано о жизни моего отца, что я не могу больше ничего добавить)»[893]. Но, разумеется, не эти воспоминания о днях минувших определяли политику президента в рабочем вопросе. Попытки играть роль беспристрастного арбитра в конфликтах между трудящимися и предпринимателями удавались Эйзенхауэру не лучше, чем его предшественникам и преемникам на посту президента США. Все чаще его администрация открыто принимала сторону монополий, оправдывая это традиционными ссылками на необходимость защиты интересов американского общества.
Прикрываясь дымовой завесой рассуждений о защите интересов общества и государства, правительство начало «крестовый поход» против рабочего движения, открыто вмешиваясь в трудовые конфликты, причем это вмешательство носило односторонний характер. В глазах правительства монополии, как правило, оказывались представителями интересов общества и государства, а рабочие – бунтарями, отстаивающими только свои личные цели.
В годы президентства Эйзенхауэра стачечное движение сохранялось на высоком уровне. Об этом свидетельствует статистика классовых боев американского пролетариата. В 1955 г. произошло 4320 стачек с участием 2,6 млн рабочих. В 1956 г. – 3825 забастовок, в которых участвовало 1,9 млн человек. Только за эти два года было потеряно 61,3 млн человеко-дней. Невиданного масштаба забастовочное движение достигло в 1959 г., когда в течение года было потеряно 6,9 млн человеко-дней[894].
Все эти факты свидетельствуют о том, что многочисленные заявления Эйзенхауэра о единстве интересов рабочих и предпринимателей, о необходимости классового мира были и беспочвенны, и безрезультатны. Борьба против рабочего движения являлась важным аспектом развернутого наступления реакции на демократические права американского народа. В зависимости от стратегических и тактических задач, которые возникали перед власть имущими, наступательные операции активизировались на различных участках этого широкого фронта. Но против американских коммунистов они не прекращались никогда.
Вслед за коммунистами жертвами репрессий стали многие прогрессивно настроенные лица, не скрывавшие своих убеждений и выступавшие с критикой политики правительства. Большой резонанс в США и далеко за их пределами получило «дело» супругов Розенберг, арестованных по обвинению в шпионаже. Представители самых широких кругов американской и. международной общественности обращались в Белый дом с просьбами о помиловании Розенбергов. 22 мая 1953 г. конгрессмен Бреди Джентри писал президенту Эйзенхауэру: «Различные комитеты бомбардируют меня письмами, требуя во имя гуманности проявить справедливость в деле Розенбергов»[895].
16 июня 1953 г. Этель Розенберг направила Эйзенхауэру письмо, в котором говорилось, что «на протяжении двух долгих и страшных лет заключения в камере смертников тюрьмы Син-Синг» она неоднократно собиралась обратиться с письмом к президенту страны. Розенберг писала, что она апеллирует к Эйзенхауэру как к «освободителю» миллионов людей, как к отцу «единственного сына» с просьбой о помиловании. Женщина подчеркивала, что Эйзенхауэр, будучи Главнокомандующим вооруженными силами союзников в Европе в годы войны, был свидетелем фашистских зверств. «Сегодня, – говорилось в ее письме, – когда эти организаторы страшных массовых убийств, эти оголтелые расисты милостиво амнистируются и часто восстанавливаются на своих должностях, великие, демократические Соединенные Штаты готовят жестокое уничтожение еврейской семьи, виновность которой подвергается серьезному сомнению в цивилизованном мире!»[896]. Президент Эйзенхауэр отклонил просьбу Розенбергов о помиловании. Супруги Розенберг, не давшие показаний против прогрессивных деятелей (за что им было обещано помилование), 19 июня 1953 г. были казнены.
Санкционировав казнь супругов Розенберг, Эйзенхауэр совершил акт, который ни в коей мере не способствовал укреплению его личного авторитета. И, очевидно, президент понимал это. Во всяком случае он оставил в дневнике запись, в которой говорилось, что казнь свершилась по «обвинению в измене». Это был первый случай за всю историю США, когда в мирное время американец был казнен по такому обвинению[897].
Казнь супругов Розенбергов являлась крайней мерой, но президентство Эйзенхауэра было ознаменовано и другими акциями, которые проводились в традициях «охоты за ведьмами», столь популярной еще в колониальный период истории страны.
Наиболее громким стало в этом смысле дело известного физика Роберта Оппенгеймера.
При президенте Эйзенхауэре особенно активизировался лидер американской реакции сенатор Маккарти, несмотря на то, что Айк относился к Маккарти с личной антипатией и не считал нужным скрывать это. Первое столкновение между ними произошло во время избирательной кампании 1952 г. Когда специальный поезд кандидата в президенты направился в штат Висконсин, который представлял в сенате Маккарти, в вагон к Эйзенхауэру вошли губернатор штата и Маккарти. Маккарти с улыбкой заявил Эйзенхауэру, что они с губернатором займут свои места на сцене, когда Эйзенхауэр будет выступать перед избирателями. Кандидат в президенты ответил Маккарти: «Должен сказать, что я не согласен с вашими действиями»[898]. Эйзенхауэр решительно поставил на место зарвавшегося апостола американской реакции, проявив при этом завидную решительность – перед Маккарти пасовали многие государственные и политические деятели США.
Грубейшее попрание Маккарти элементарных буржуазно-демократических свобод вызывало бурные протесты со стороны представителей различных кругов американского общества. «Маккарти, – говорилось в одном из писем на имя президента, – приносит огромный вред республиканской партии, нашей стране, ее репутации за границей»[899]. Брат Эйзенхауэра Артур, который был в то время исполнительным вице-президентом крупной финансовой компании в Канзас-Сити, заявил журналистам, что «Маккарти – самое страшное чудовище Америки и порождение испанской инквизиции»[900].
С поразительной самоуверенностью Маккарти выступал от имени руководства партии и страны. Рядовые американцы считали, что Эйзенхауэр должен опубликовать специальное заявление и «разъяснить американскому народу», что не сенатор Маккарти, а он «стоит во главе страны и республиканской партии». Американцы в своих обращениях к президенту настоятельно рекомендовали ему «предпринять необходимые меры, чтобы освободить Маккарти от занимаемой должности». Будучи республиканцем, Маккарти в период президентства демократа Трумэна являлся для республиканцев «удобной палкой, чтобы бить демократическую собаку»[901]. Действительно, республиканцы, находившиеся в оппозиции, были не против его резких выступлений в адрес демократов, занимавших важные государственные посты.
Но и после прихода в Белый дом республиканского президента Маккарти не унимался. Он активизировал свою деятельность, круша всех налево и направо, не считаясь с партийной принадлежностью. Дело дошло до того, что перед библиотеками США запылали костры из книг прогрессивных авторов. Маккарти выискивал «коммунистов» в государственном департаменте, Пентагоне и наконец выступил с публичным осуждением администрации Эйзенхауэра за то, что она оказывает экономическую помощь Англии, торгующей с КНР. Один из журналистов назвал соответствующую речь Маккарти «открытым объявлением войны Эйзенхауэру»[902].
У американской реакции нашлись и защитники, которые утверждали, что Маккарти якобы травят и они опасаются, что он может покончить жизнь самоубийством. Один из корреспондентов Эйзенхауэра, хорошо знавший Маккарти, писал, что это глубокое «заблуждение – утверждать, что Маккарти покончит с собой. Причиной его смерти может быть только чрезмерное пристрастие к алкоголю и женщинам»[903]. И действительно, врачи констатировали, что причиной смерти Маккарти явилось необузданное тяготение лидера американской реакции к горячительным напиткам.
Деятельность Маккарти приняла настолько скандальный характер, что сенат привлек его к ответственности за оскорбление высшего законодательного органа страны и за отказ отчитаться о расходовании средств, отпущенных возглавлявшемуся им подкомитету «на борьбу с коммунизмом». Неопровержимые данные свидетельствовали о том, что Маккарти без зазрения совести запускал руку в казну. 2 декабря 1954 г. сенат подавляющим большинством голосов осудил Маккарти, что является редким явлением в политической жизни США.
Эйзенхауэр писал: «Маккарти скончался в 1957 г., но его политическая смерть наступила в 1954 г.»[904]. Осуждение сенатора Маккарти не свидетельствовало о каком-то полевении во внутриполитической жизни США. Это была только дань элементарному здравому смыслу, ведь зарвавшийся реакционер сделал мишенью своих нападок даже представителей правящих кругов страны. «Учителя, государственные служащие и даже министры, – писал Эйзенхауэр, – никто не был застрахован от безрассудных обвинений Маккарти»[905].
О личном негативном отношении и даже презрении президента к Маккарти свидетельствует дневник Эйзенхауэра. В частности, он писал, что многие поступки Маккарти объяснялись чудовищным честолюбием последнего. 1 мая 1953 г. Эйзенхауэр оставил в своем дневнике такую запись: «Сенатор Маккарти настолько озабочен тем, чтобы привлечь к себе внимание, что готов пойти на любой экстремистский шаг, чтобы добиться хотя бы упоминания своего имени в прессе. Поэтому самое эффективное средство бороться с этим возмутителем спокойствия – игнорировать его. Маккарти не сможет такого перенести»[906].
Очевидно, не приходится сомневаться в личной антипатии Эйзенхауэра к Маккарти: слишком отвратительной была эта личность, и уж очень грязными методами работал апостол американской реакции.
Однако, несмотря на резко отрицательное личное отношение Эйзенхауэра к Маккарти, маккартизм достиг своей кульминации именно в период его президентства. Не лишне напомнить, что в течение восьми лет пост вице-президента страны при Эйзенхауэре занимал Ричард Никсон, сделавший свою политическую карьеру как член комиссии конгресса по расследованию антиамериканской деятельности. Этот штаб американской реакции был тесно связан с Маккарти. Показательно, что всесильному Маккарти был закрыт путь в ЦРУ, которое играло столь важную роль в годы президентства Эйзенхауэра. «ЦРУ оказалось единственным крупным ведомством в США, не деморализованным притеснениями в годы маккартизма»[907].
Важным критерием при определении степени демократичности любого государственного и политического деятеля США являлось и является отношение к негритянской проблеме. В связи с этим большой интерес представляет вопрос о том, как относился к ней Эйзенхауэр в годы войны и как его отношение трансформировалось, когда он был президентом США.
В период Второй мировой войны сотни тысяч афро-американцев служили в вооруженных силах США в Европе, и их положение во многом зависело от взглядов на проблему черных американцев Главнокомандующего союзными вооруженными силами. Когда США вступили в войну, черные граждане страны восприняли этот шаг как свое кровное дело. Они были убеждены, что разгром фашизма соответствует их жизненным интересам, и с энтузиазмом вступали в американские вооруженные силы, несмотря на то, что их ожидала там расовая дискриминация и сегрегация. На 1 августа 1945 г. во всех родах войск насчитывалось более миллиона черных военнослужащих, что составляло 9% всего личного состава вооруженных сил. Однако 90% из них использовались на тяжелых работах и только 10% – в боевых частях. Черных дискриминировали в присвоении офицерских званий. Так, к концу войны в американской армии было 7768 черных офицеров, что составляло менее 1% черных военнослужащих. Среди белых военнослужащих соответствующая цифра достигала 11%. Из 776 генералов армии США только один черный имел звание бригадного генерала. Из 5220 полковников только семеро были афро-американцами. Как правило, черный офицер не поднимался по служебной лестнице выше ранга лейтенанта[908].
В армии США бытовала глубоко укрепившаяся практика: кровь черных доноров не могла быть использована для лечения раненых белых военнослужащих. Военные суды подвергали дискриминации военнослужащих с черным цветом кожи, особенно когда дело касалось выступлений против расовой сегрегации в армии. Как правило, из афро-американцев формировались самостоятельные воинские части вплоть до полков и дивизий. Только к концу войны несколько черных взводов было включено в части, состоящие из белых. Сегрегация процветала и во флоте.
Многие черные американцы проявили беззаветную храбрость. Дорри Миллер служил на линкоре «Аризона» во время нападения японцев на Пёрл-Харбор 7 декабря 1941 г. Он сбил из пулемета 4 самолета противника. Рядовой Эрнест Джанкис уничтожил пулеметное гнездо и захватил в плен 15 фашистов. И таких подвигов, совершенных черными военнослужащими, было множество. Однако характерно, что ни один из них не был награжден «Медалью Почета» – высшей наградой США. Это тем более показательно, что за Гражданскую войну эту награду получил 21 черный гражданин США, а в испано-американскую войну-7[909].
Черные американцы в годы Второй мировой войны активно боролись против дискриминации в промышленности, на транспорте – во всех сферах экономики.
Черные военнослужащие подвергались дискриминации и сегрегации и на территории США, особенно в южных штатах.
Антифашистский, освободительный характер Второй мировой войны делал особенно нетерпимыми факты расовой сегрегации и дискриминации американских военнослужащих. И 12 мая 1944 г. Главнокомандующий вооруженными силами союзников генерал Эйзенхауэр издал приказ, в котором говорилось «о равенстве возможностей и прав в отношении службы и отдыха каждого американского солдата независимо от чина, расы, цвета кожи и вероисповедания». 12 июня 1944 г., касаясь вопроса о роли черных солдат США в войне, Эйзенхауэр заявил, что для него солдат есть солдат независимо от национальной принадлежности.
Закончилась война, черные граждане Соединенных Штатов внесли свой значительный вклад в победу и разгром германского фашизма и японского милитаризма. И вновь со всей остротой встал вопрос: каковы пути решения проблемы расовой дискриминации в вооруженных силах. В своем выступлении 5 июня 1948 г. Эйзенхауэр настаивал на проведении политики изоляции черных в армии, утверждая, что «полное слияние» причинило бы вред их собственным интересам.
Это выступление отражало позицию американского генералитета в вопросе о черных военнослужащих.
Широковещательные заявления американских политических и военных руководителей в годы войны о необходимости уничтожения расовой дискриминации в вооруженных силах не подкреплялись практическими делами.
Однако любая попытка ограничить волчий аппетит ненасытных военных монополий всегда вызывает самую болезненную реакцию со стороны военно-промышленных кругов. На Эйзенхауэра оказывался огромный нажим. Высокопоставленные представители генералитета взывали к его «военной солидарности», настойчиво советуя ему пересмотреть свою позицию.
Эйзенхауэр имел собственное мнение в отношении практической ценности советов своих «товарищей по оружию». Однажды, когда на него в очередной раз было оказано мощное давление с требованием увеличить военные ассигнования, Эйзенхауэр ответил: «Если бы я слушал все советы, которые мне давали в годы войны… никогда бы не появился план форсирования пролива Ла-Манш»[885]. Используя силу своего авторитета, Эйзенхауэр неоднократно сдерживал особенно ретивых представителей военно-промышленного комплекса. Он был глубоко убежден, что если дать им бесконтрольную власть, то США превратятся в «гарнизонное государство».
И тем не менее определяющей тенденцией его восьмилетнего президентства было превращение милитаризации в постоянно действующий фактор. Впервые в своей истории США в условиях мирного времени стали жить по законам войны. Воинская повинность и милитаризация экономики, всего жизненного уклада страны стали неотъемлемыми чертами американского образа жизни. Политика «освобождения» и балансирования «на грани войны» могла основываться только на мощном военно-экономическом потенциале. Важную роль играли и соображения экономического порядка: монополии не желали расставаться с исключительно прибыльными военными заказами. За годы президентства Эйзенхауэра резко возросла техническая оснащенность всех родов войск, что было важным фактором роста милитаризации. Эйзенхауэр лично уделял большое внимание этому вопросу. Он говорил, что США не должны повторять глупость, которую столь часто позволяли себе ранее: начинать каждую новую войну с оружием прошлой.
Усиление государственно-монополитических тенденций в жизни страны сопровождалось активизацией реакции по всем линиям. Экспансионистская внешняя политика и реакция во внутренней жизни страны являлись закономерным явлением.
Как уже отмечалось, на президентство Эйзенхауэра пришелся пик «холодной войны», в ходе которой резко проявились антикоммунистические тенденции. 24 августа 1954 г. президент подписал закон о контроле над коммунистической деятельностью. В этом законе говорилось о лишении коммунистической партии «любых прав, привилегий и иммунитета, присущих организациям, созданным на основе законов США». На протяжении всех восьми лет своего президентства Эйзенхауэр последовательно придерживался антикоммунистических позиций. Ларсен вспоминал, что во время избирательной кампании 1956 г. один из американских политиканов обвинил Айка в том, что он был «мягок по отношению к коммунистам». «Президент вскочил со стула, прошел в другой конец комнаты, снял с полки экземпляр «Крестового похода в Европу» и стал приводить выдержки из своей книги, в которых говорилось о необходимости борьбы с коммунизмом… Президент вел себя как человек, оскорбленный в своих лучших чувствах»[886].
Он неоднократно возвращался к вопросу о необходимости борьбы с компартией США. 2 июня 1954 г., выступая на пресс-конференции, Эйзенхауэр говорил: «В нашей стране наблюдение за коммунистами осуществляется круглые сутки, семь дней в неделю, 52 недели в. году. Это делается тихо и постоянно. Лучше всего это известно самим коммунистам»[887].
Борьба с коммунизмом внутри страны и в мировом масштабе была одной из важнейших задач Эйзенхауэра. Крошечная компартия США не пользовалась каким-либо серьезным авторитетом среди американцев, и тем не менее Эйзенхауэр постоянно наращивал усилия карательного аппарата в борьбе с коммунистами. И он добился в этом несомненных успехов.
Что же касается борьбы с коммунизмом на международной арене, то здесь генерал-президент явно потерпел поражение. Амброуз с полным основанием делал вывод: «Ни один коммунистический режим не был уничтожен (за годы президентства Эйзенхауэра. – Р. И.), фактом было то, что коммунизм распространился на Вьетнам и на Кубу»[888].
В годы президентства Эйзенхауэра в борьбе с компартией и левыми кругами в целом широко использовались показания бывших коммунистов. Известно, что ренегаты, как правило, особенно беззастенчиво клевещут на своих бывших товарищей по партии. И надо отметить, к чести Эйзенхауэра, что президент с презрением относился к ренегатам от компартии. «Бывшие коммунисты, – заявлял он, – столь отъявленные лгуны и плуты… что когда они свидетельствуют против кого-либо, то моя первая реакция сводится к тому, что соответствующая личность является патриотом»[889].
На мой взгляд, эта оценка применима и к современным экс-коммунистам, занимающим руководящие посты в правящей иерархии стран СНГ.
Эйзенхауэр был прав в своих оценках морального облика бывших коммунистов, которые нередко становились информаторами судебных органов и своим лжесвидетельством дискредитировали судебную систему страны. Один из таких наиболее нашумевших случаев произошел в 1955 г. Бывший коммунист Гарви Метасоу оклеветал в ходе судебного разбирательства одного из профсоюзных функционеров Клинтона Дженкса, который был признан виновным. Когда выяснилось, что Г. Метасоу дал ложные показания К. Дженкса пришлось реабилитировать, а Г. Метасоу осудить за лжесвидетельство.
Генеральный прокурор Герберт Броунел утверждал, что дело Клинтона Дженкса было «состряпано» коммунистами, чтобы дискредитировать правительство США. Заявление Броунела означало, что крошечная компартия США оказалась столь могущественной, что сумела успешно противостоять всей мощной американской правоохранительной машине. Очень характерное заявление!
Суть проблемы, конечно, была не в ловкости и могуществе коммунистов. Все дела по обвинению членов компартии в подрывной деятельности были столь шиты белыми нитками, что штамповать каждое такое абсурдное обвинение значило окончательно дискредитировать судебную систему страны.
Дальновидные профессионалы-юристы понимали, что президенты США приходят и уходят, а юридическая система остается и надо заботиться о сохранении ее авторитета.
На международной арене бушевала ожесточенная «холодная война», которая в силу вполне понятных причин накладывала четко выраженную антикоммунистическую направленность и на внутреннюю, и на внешнюю политику США. Однако эта антикоммунистическая направленность постепенно перерастала в реальную угрозу демократическим институтам страны. «Белый дом, – писал историк администрации Эйзенхауэра, – …получал многочисленные предупреждения, что кампания Гувера против американских коммунистов может перерасти во всеобщую войну против политических диссидентов»[890].
Практика работы ФБР полностью подтверждала обоснованность подобных опасений. Действительно, к 1960 г. ФБР уже имело досье на 400 тыс. организаций и отдельных лиц, подозреваемых в нелояльности к правительству США.
Эйзенхауэр в отличие от Трумэна очень лояльно относился к многолетнему руководителю американской охранки и даже наградил Гувера двумя медалями. Однако президент отнюдь не всегда следовал его рекомендациям. «Эйзенхауэр временами игнорировал Гувера. Например, президент встретился с Хрущевым (в 1959 г. – Р. И.) после того, как ФБР заявило, что встреча на высшем уровне (с советским руководителем – Р. И.) – это цель коммунистов»[891].
На наш взгляд, за восемь лет президентства Эйзенхауэра происходили определенные сдвиги его администрации от оголтелого антикоммунизма к реальному восприятию положения дел. Внешнеполитические инициативы Эйзенхауэра: перемирие в Корее, достигнутое в 1953 г., конференция в Женеве, состоявшаяся спустя два года, потепление в советско-американских отношениях – все это «помогло ослабить международную напряженность, на которой произрастал антикоммунизм внутри США»[892].
Американцы неоднократно слышали заявления Эйзенхауэра о тождестве интересов рабочего и работодателя, труженика и монополиста. Не останавливался президент и перед тем, чтобы напомнить американским трудящимся, что и он был в молодости рабочим. Эйзенхауэр заявлял: «Все мои симпатии на стороне рабочих (в юности я занимался очень тяжелым физическим трудом, в моих мемуарах столь четко рассказано о жизни моего отца, что я не могу больше ничего добавить)»[893]. Но, разумеется, не эти воспоминания о днях минувших определяли политику президента в рабочем вопросе. Попытки играть роль беспристрастного арбитра в конфликтах между трудящимися и предпринимателями удавались Эйзенхауэру не лучше, чем его предшественникам и преемникам на посту президента США. Все чаще его администрация открыто принимала сторону монополий, оправдывая это традиционными ссылками на необходимость защиты интересов американского общества.
Прикрываясь дымовой завесой рассуждений о защите интересов общества и государства, правительство начало «крестовый поход» против рабочего движения, открыто вмешиваясь в трудовые конфликты, причем это вмешательство носило односторонний характер. В глазах правительства монополии, как правило, оказывались представителями интересов общества и государства, а рабочие – бунтарями, отстаивающими только свои личные цели.
В годы президентства Эйзенхауэра стачечное движение сохранялось на высоком уровне. Об этом свидетельствует статистика классовых боев американского пролетариата. В 1955 г. произошло 4320 стачек с участием 2,6 млн рабочих. В 1956 г. – 3825 забастовок, в которых участвовало 1,9 млн человек. Только за эти два года было потеряно 61,3 млн человеко-дней. Невиданного масштаба забастовочное движение достигло в 1959 г., когда в течение года было потеряно 6,9 млн человеко-дней[894].
Все эти факты свидетельствуют о том, что многочисленные заявления Эйзенхауэра о единстве интересов рабочих и предпринимателей, о необходимости классового мира были и беспочвенны, и безрезультатны. Борьба против рабочего движения являлась важным аспектом развернутого наступления реакции на демократические права американского народа. В зависимости от стратегических и тактических задач, которые возникали перед власть имущими, наступательные операции активизировались на различных участках этого широкого фронта. Но против американских коммунистов они не прекращались никогда.
Вслед за коммунистами жертвами репрессий стали многие прогрессивно настроенные лица, не скрывавшие своих убеждений и выступавшие с критикой политики правительства. Большой резонанс в США и далеко за их пределами получило «дело» супругов Розенберг, арестованных по обвинению в шпионаже. Представители самых широких кругов американской и. международной общественности обращались в Белый дом с просьбами о помиловании Розенбергов. 22 мая 1953 г. конгрессмен Бреди Джентри писал президенту Эйзенхауэру: «Различные комитеты бомбардируют меня письмами, требуя во имя гуманности проявить справедливость в деле Розенбергов»[895].
16 июня 1953 г. Этель Розенберг направила Эйзенхауэру письмо, в котором говорилось, что «на протяжении двух долгих и страшных лет заключения в камере смертников тюрьмы Син-Синг» она неоднократно собиралась обратиться с письмом к президенту страны. Розенберг писала, что она апеллирует к Эйзенхауэру как к «освободителю» миллионов людей, как к отцу «единственного сына» с просьбой о помиловании. Женщина подчеркивала, что Эйзенхауэр, будучи Главнокомандующим вооруженными силами союзников в Европе в годы войны, был свидетелем фашистских зверств. «Сегодня, – говорилось в ее письме, – когда эти организаторы страшных массовых убийств, эти оголтелые расисты милостиво амнистируются и часто восстанавливаются на своих должностях, великие, демократические Соединенные Штаты готовят жестокое уничтожение еврейской семьи, виновность которой подвергается серьезному сомнению в цивилизованном мире!»[896]. Президент Эйзенхауэр отклонил просьбу Розенбергов о помиловании. Супруги Розенберг, не давшие показаний против прогрессивных деятелей (за что им было обещано помилование), 19 июня 1953 г. были казнены.
Санкционировав казнь супругов Розенберг, Эйзенхауэр совершил акт, который ни в коей мере не способствовал укреплению его личного авторитета. И, очевидно, президент понимал это. Во всяком случае он оставил в дневнике запись, в которой говорилось, что казнь свершилась по «обвинению в измене». Это был первый случай за всю историю США, когда в мирное время американец был казнен по такому обвинению[897].
Казнь супругов Розенбергов являлась крайней мерой, но президентство Эйзенхауэра было ознаменовано и другими акциями, которые проводились в традициях «охоты за ведьмами», столь популярной еще в колониальный период истории страны.
Наиболее громким стало в этом смысле дело известного физика Роберта Оппенгеймера.
При президенте Эйзенхауэре особенно активизировался лидер американской реакции сенатор Маккарти, несмотря на то, что Айк относился к Маккарти с личной антипатией и не считал нужным скрывать это. Первое столкновение между ними произошло во время избирательной кампании 1952 г. Когда специальный поезд кандидата в президенты направился в штат Висконсин, который представлял в сенате Маккарти, в вагон к Эйзенхауэру вошли губернатор штата и Маккарти. Маккарти с улыбкой заявил Эйзенхауэру, что они с губернатором займут свои места на сцене, когда Эйзенхауэр будет выступать перед избирателями. Кандидат в президенты ответил Маккарти: «Должен сказать, что я не согласен с вашими действиями»[898]. Эйзенхауэр решительно поставил на место зарвавшегося апостола американской реакции, проявив при этом завидную решительность – перед Маккарти пасовали многие государственные и политические деятели США.
Грубейшее попрание Маккарти элементарных буржуазно-демократических свобод вызывало бурные протесты со стороны представителей различных кругов американского общества. «Маккарти, – говорилось в одном из писем на имя президента, – приносит огромный вред республиканской партии, нашей стране, ее репутации за границей»[899]. Брат Эйзенхауэра Артур, который был в то время исполнительным вице-президентом крупной финансовой компании в Канзас-Сити, заявил журналистам, что «Маккарти – самое страшное чудовище Америки и порождение испанской инквизиции»[900].
С поразительной самоуверенностью Маккарти выступал от имени руководства партии и страны. Рядовые американцы считали, что Эйзенхауэр должен опубликовать специальное заявление и «разъяснить американскому народу», что не сенатор Маккарти, а он «стоит во главе страны и республиканской партии». Американцы в своих обращениях к президенту настоятельно рекомендовали ему «предпринять необходимые меры, чтобы освободить Маккарти от занимаемой должности». Будучи республиканцем, Маккарти в период президентства демократа Трумэна являлся для республиканцев «удобной палкой, чтобы бить демократическую собаку»[901]. Действительно, республиканцы, находившиеся в оппозиции, были не против его резких выступлений в адрес демократов, занимавших важные государственные посты.
Но и после прихода в Белый дом республиканского президента Маккарти не унимался. Он активизировал свою деятельность, круша всех налево и направо, не считаясь с партийной принадлежностью. Дело дошло до того, что перед библиотеками США запылали костры из книг прогрессивных авторов. Маккарти выискивал «коммунистов» в государственном департаменте, Пентагоне и наконец выступил с публичным осуждением администрации Эйзенхауэра за то, что она оказывает экономическую помощь Англии, торгующей с КНР. Один из журналистов назвал соответствующую речь Маккарти «открытым объявлением войны Эйзенхауэру»[902].
У американской реакции нашлись и защитники, которые утверждали, что Маккарти якобы травят и они опасаются, что он может покончить жизнь самоубийством. Один из корреспондентов Эйзенхауэра, хорошо знавший Маккарти, писал, что это глубокое «заблуждение – утверждать, что Маккарти покончит с собой. Причиной его смерти может быть только чрезмерное пристрастие к алкоголю и женщинам»[903]. И действительно, врачи констатировали, что причиной смерти Маккарти явилось необузданное тяготение лидера американской реакции к горячительным напиткам.
Деятельность Маккарти приняла настолько скандальный характер, что сенат привлек его к ответственности за оскорбление высшего законодательного органа страны и за отказ отчитаться о расходовании средств, отпущенных возглавлявшемуся им подкомитету «на борьбу с коммунизмом». Неопровержимые данные свидетельствовали о том, что Маккарти без зазрения совести запускал руку в казну. 2 декабря 1954 г. сенат подавляющим большинством голосов осудил Маккарти, что является редким явлением в политической жизни США.
Эйзенхауэр писал: «Маккарти скончался в 1957 г., но его политическая смерть наступила в 1954 г.»[904]. Осуждение сенатора Маккарти не свидетельствовало о каком-то полевении во внутриполитической жизни США. Это была только дань элементарному здравому смыслу, ведь зарвавшийся реакционер сделал мишенью своих нападок даже представителей правящих кругов страны. «Учителя, государственные служащие и даже министры, – писал Эйзенхауэр, – никто не был застрахован от безрассудных обвинений Маккарти»[905].
О личном негативном отношении и даже презрении президента к Маккарти свидетельствует дневник Эйзенхауэра. В частности, он писал, что многие поступки Маккарти объяснялись чудовищным честолюбием последнего. 1 мая 1953 г. Эйзенхауэр оставил в своем дневнике такую запись: «Сенатор Маккарти настолько озабочен тем, чтобы привлечь к себе внимание, что готов пойти на любой экстремистский шаг, чтобы добиться хотя бы упоминания своего имени в прессе. Поэтому самое эффективное средство бороться с этим возмутителем спокойствия – игнорировать его. Маккарти не сможет такого перенести»[906].
Очевидно, не приходится сомневаться в личной антипатии Эйзенхауэра к Маккарти: слишком отвратительной была эта личность, и уж очень грязными методами работал апостол американской реакции.
Однако, несмотря на резко отрицательное личное отношение Эйзенхауэра к Маккарти, маккартизм достиг своей кульминации именно в период его президентства. Не лишне напомнить, что в течение восьми лет пост вице-президента страны при Эйзенхауэре занимал Ричард Никсон, сделавший свою политическую карьеру как член комиссии конгресса по расследованию антиамериканской деятельности. Этот штаб американской реакции был тесно связан с Маккарти. Показательно, что всесильному Маккарти был закрыт путь в ЦРУ, которое играло столь важную роль в годы президентства Эйзенхауэра. «ЦРУ оказалось единственным крупным ведомством в США, не деморализованным притеснениями в годы маккартизма»[907].
Важным критерием при определении степени демократичности любого государственного и политического деятеля США являлось и является отношение к негритянской проблеме. В связи с этим большой интерес представляет вопрос о том, как относился к ней Эйзенхауэр в годы войны и как его отношение трансформировалось, когда он был президентом США.
В период Второй мировой войны сотни тысяч афро-американцев служили в вооруженных силах США в Европе, и их положение во многом зависело от взглядов на проблему черных американцев Главнокомандующего союзными вооруженными силами. Когда США вступили в войну, черные граждане страны восприняли этот шаг как свое кровное дело. Они были убеждены, что разгром фашизма соответствует их жизненным интересам, и с энтузиазмом вступали в американские вооруженные силы, несмотря на то, что их ожидала там расовая дискриминация и сегрегация. На 1 августа 1945 г. во всех родах войск насчитывалось более миллиона черных военнослужащих, что составляло 9% всего личного состава вооруженных сил. Однако 90% из них использовались на тяжелых работах и только 10% – в боевых частях. Черных дискриминировали в присвоении офицерских званий. Так, к концу войны в американской армии было 7768 черных офицеров, что составляло менее 1% черных военнослужащих. Среди белых военнослужащих соответствующая цифра достигала 11%. Из 776 генералов армии США только один черный имел звание бригадного генерала. Из 5220 полковников только семеро были афро-американцами. Как правило, черный офицер не поднимался по служебной лестнице выше ранга лейтенанта[908].
В армии США бытовала глубоко укрепившаяся практика: кровь черных доноров не могла быть использована для лечения раненых белых военнослужащих. Военные суды подвергали дискриминации военнослужащих с черным цветом кожи, особенно когда дело касалось выступлений против расовой сегрегации в армии. Как правило, из афро-американцев формировались самостоятельные воинские части вплоть до полков и дивизий. Только к концу войны несколько черных взводов было включено в части, состоящие из белых. Сегрегация процветала и во флоте.
Многие черные американцы проявили беззаветную храбрость. Дорри Миллер служил на линкоре «Аризона» во время нападения японцев на Пёрл-Харбор 7 декабря 1941 г. Он сбил из пулемета 4 самолета противника. Рядовой Эрнест Джанкис уничтожил пулеметное гнездо и захватил в плен 15 фашистов. И таких подвигов, совершенных черными военнослужащими, было множество. Однако характерно, что ни один из них не был награжден «Медалью Почета» – высшей наградой США. Это тем более показательно, что за Гражданскую войну эту награду получил 21 черный гражданин США, а в испано-американскую войну-7[909].
Черные американцы в годы Второй мировой войны активно боролись против дискриминации в промышленности, на транспорте – во всех сферах экономики.
Черные военнослужащие подвергались дискриминации и сегрегации и на территории США, особенно в южных штатах.
Антифашистский, освободительный характер Второй мировой войны делал особенно нетерпимыми факты расовой сегрегации и дискриминации американских военнослужащих. И 12 мая 1944 г. Главнокомандующий вооруженными силами союзников генерал Эйзенхауэр издал приказ, в котором говорилось «о равенстве возможностей и прав в отношении службы и отдыха каждого американского солдата независимо от чина, расы, цвета кожи и вероисповедания». 12 июня 1944 г., касаясь вопроса о роли черных солдат США в войне, Эйзенхауэр заявил, что для него солдат есть солдат независимо от национальной принадлежности.
Закончилась война, черные граждане Соединенных Штатов внесли свой значительный вклад в победу и разгром германского фашизма и японского милитаризма. И вновь со всей остротой встал вопрос: каковы пути решения проблемы расовой дискриминации в вооруженных силах. В своем выступлении 5 июня 1948 г. Эйзенхауэр настаивал на проведении политики изоляции черных в армии, утверждая, что «полное слияние» причинило бы вред их собственным интересам.
Это выступление отражало позицию американского генералитета в вопросе о черных военнослужащих.
Широковещательные заявления американских политических и военных руководителей в годы войны о необходимости уничтожения расовой дискриминации в вооруженных силах не подкреплялись практическими делами.