Все так, но только господин Джеральд Уэстерби в банк н е п о п а д а е т!
   Ругая себя последними словами за то, что он такой набитый дурак, Джерри вспомнил, что сейчас уже больше двенадцати дня, а ровно в двенадцать все банки прекращают обслуживать клиентов. После двенадцати работают только сотрудники в кабинетах на верхних этажах, и именно так он это и спланировал.
   «Расслабься, – подумал он. – Ты слишком много думаешь. Хватит думать: приступай к делу. Вначале было дело. Кто же однажды сказал ему это? Да ведь это был старина Джордж, он цитировал Гете. Вот уж не подумал бы!»
   Теперь, когда до цели оставалось всего несколько шагов, его охватила тревога, он понял, что боится. Он чувствовал, что страшно голоден. Он ощущал страшную усталость. Почему Джордж вот так, одного, послал его сюда? Почему он должен все делать сам? Если бы это было до «краха», здесь была бы масса «наставников», которые следили бы за ним по всему маршруту, а кто-нибудь даже ждал бы его появления в банке – просто чтобы убедиться, что все в порядке. Уже наготове была бы группа приема, чтобы оценить все, что ему удастся добыть, чуть ли не до того, как он выйдет из банка. На случай если пришлось бы в спешке скрываться с места, его ждал бы автомобиль.
   «А в Лондоне, – добавил про себя Джерри, заставляя опуститься с небес на землю, – эту добычу с нетерпением ждал бы Билл Хейдон – так ведь? – чтобы передать ее русским, упокой Господи его душу». Думая обо всем этом, Джерри усилием воли заставил себя поверить, что на него снизошло озарение – мгновенно, как срабатывает вспышка фотоаппарата. «Бог услышал мои молитвы», – подумал он. Ведь, в конце концов, все было почти как в добрые старые времена, когда улица была заполнена великолепнейшими статистами – сотрудниками, обеспечивающими проведение операции. Самыми лучшими, каких только можно было пожелать.
   Неподалеку у тротуара остановился синий «пежо». В нем сидели два европейца устрашающего вида и изучали программу скачек в «Хэппи Вэлли». На машине – радиоантенна и все прочее, что положено в таких случаях. Слева мимо него неторопливо прошествовали две американские матроны – туристки, нагруженные путеводителями и фотоаппаратами, – их вид говорил о твердой решимости с честью выполнить свою обязанность – обозреть и запечатлеть. А из самого банка, когда он уже почти вступил под его своды, вышли двое мужчин почтенного вида, судя по всему – финансисты или предприниматели. На их лицах был именно тот серьезный и суровый вид, который иногда специально напускают на себя люди из группы наблюдения, желая отпугнуть любопытствующие взгляды.
   «Полный маразм, – сказал себе Джерри. – Ты готов дезертировать, приятель. Ты наделал от страха в штаны, как сопливый мальчишка, и готов просить пощады». Он бодро взбежал по ступенькам, как вспархивает на ветку дрозд в жаркий весенний день.

 

 
   Фойе банка было просторным, словно зал ожидания на железнодорожном вокзале. Музыка, звучавшая из репродукторов, напоминала военные марши. Операционный зал, обслуживающий клиентов, был закрыт стальными решетками. Джерри никого там не увидел – ни одного случайно задержавшегося служащего. Роскошный лифт – золотая клетка, с плевательницей для сигарет, заполненной песком, подняла его на десятый этаж. Там от простора холла не осталось и следа. Пространство стоит денег. Узкий светлый коридор вел к столу, где обычно сидит дежурный, встречающий посетителей, но сейчас
   там никого не было. Джерри беспрепятственно прошествовал мимо, взяв на заметку, где находится запасной выход и служебный лифт, заботливо помеченные на плане, которым снабдили его «наставники» на случай «уноси ноги». «Интересно, откуда они знают такие детали, – подумал он, – ведь у них довольно ограниченные возможности? Не иначе, раздобыли где-нибудь проектную документацию». На стойке табличка из тикового дерева гласила: «Справочная отдела доверительных операций». Рядом с табличкой валялась раскрытая замусоленная дешевая книжка о предсказании судьбы по звездам, с большим количеством пометок на полях. Но дежурного не было. Суббота – особый день. Когда Джерри инструктировали, то сказали, что провернуть дело легче всего в субботу.
   Уэстерби с радостным выражением лица посмотрел вокруг, как человек, которому нечего скрывать. Еще один коридор шел по всей длине фасада: слева были двери, ведущие в кабинеты сотрудников, справа – маленькие душные клетушки. разгороженные хлипкими стенами с виниловым покрытием.
   Оттуда слышался неторопливый стрекот электрической пишущей машинки и мелодичные голоса секретарш-китаянок, занятых неспешной субботней беседой – когда особенно нечего делать, кроме как ждать обеденного часа, а вместе с ним конца рабочего дня, планируя свободный вечер. Слева располагалось четыре застекленных двери, с небольшими глазками размером с маленькую монетку, чтобы заглядывать в комнату или выглянуть из нее. Джерри неторопливо двинулся по коридору, заглядывая во все глазки, как будто это было его любимым занятием и он отдыхал душой, предаваясь ему: руки в карманах, на лице немного бесшабашная улыбка. Ему говорили: четвертая слева – одна дверь и одно окно. Мимо прошел служащий, следом за ним – секретарша простучала каблучками своих изящных туфелек. Джерри, хотя и не выглядел слишком респектабельно, был европейцем, на нем был костюм, поэтому ни один из встретившихся не спросил, что ему здесь нужна
   Привет, ребята", – буркнул он, и оба они вежливо откликнулись: Добрый день, сэр".
   В конце коридора на окнах и дверях крепились металлические решетки. На потолке – синяя лампочка. По всей вероятности, она имеет какое-то отношение к системе обеспечения безопасности, но он не знал, какое именно: может, пожарная, может, охранная сигнализация. «Наставники» об этом не упоминали, а он никогда не был силен в технике. Первая комната била кабинетом. Он был пуст, если не считать нескольких пыльных спортивных кубков на подоконнике да вышитого герба спортивного клуба банка на вешалке на одной из стен. Он прошел мимо груды коробок из-под яблок, на которых было написано: «Отдел доверительных операций». Казалось, что они битком набиты завещаниями и прочими юридическими документами. Судя по всему, традиции скопидомства до сих пор еще существуют и не желают сдаваться в старых торговых компаниях. На стене висели таблички: «Посторонним вход воспрещен» и «Прием посетителей только по предварительной договоренности».
   Вторая дверь вела через узкий коридор в небольшую комнату архива, где тоже никого не было. Третья – в туалет, на ней значилось: «Только для директоров». Рядом с четвертой располагалась доска объявлений для сотрудников банка, а на косяке над дверью была укреплена красная лампочка, а на самой двери – табличка с именем хозяина кабинета, выглядевшая очень внушительно: Дж. Фрост, заместитель начальника Отдела доверительных операций. Прием посетителей только по предварительной договоренности. Не входить, когда горит лампочка". Сейчас лампочка не горела, и в глазок был виден человек, сидевший в полном одиночестве за письменным столом. На столе – груда папок и свернутых трубочкой юридических документов на гербовой бумаге, перевязанных зеленой шелковой ленточкой (как всегда делают в юридических конторах Англии) и два телевизора внутренней телесети, обычно показывающие информацию о ценах на фондовой бирже. Из окна открывался вид на гавань, полагавшийся всем, кто занимал видное положение в компании. Этот пейзаж был расчерчен, словно простым карандашом, горизонтальными серыми линиями, потому что на окнах были столь же обязательные для преуспевающих бизнесменов венецианские жалюзи. Один из этих бизнесменов, обливающийся потом низенький толстячок в зеленом льняном костюме спортивного покроя, трудился сейчас за своим письменным столом не за страх, а за совесть – даже слишком прилежно для субботнего дня. На лбу у него блестел пот, под мышками на рубашке расползлись темные полукружья, и, как сразу подумал всезнающий Джерри, работник наверняка чувствовал свинцовую тяжесть во всем теле, как человек, который постепенно, очень медленно, приходит в себя после бурно проведенной ночи.
   «Комната – угловая, – прикинул Джерри. – Дверь – только одна, вот эта самая. Толкнуть ее – и ты уже вне пределов досягаемости». Он в последний раз окинул взглядом пустой коридор. «Джерри Уэстерби выходит на сцену, – подумал он. – Если не можешь говорить, – танцуй». Он толкнул дверь, она легко открылась. Бодро шагнув вперед, он не забыл изобразить на лице свою самую обаятельную и невинную улыбку.
   – Смотри-ка, да это Фрости! Привет, потрясающе, здорова Я не слишком рано? Или наоборот, опоздал? Послушай, приятель, я там наткнулся в коридоре на что-то непонятное – просто глазам не поверил: чуть не свалился, споткнувшись о них – целая куча коробок из-под яблок, набитых разными бумажками. "Интересно, что же это за клиент у Фрости? – спросил я себя. – Компания Кокса по продаже яблок «оранжевый пепин»? Или «красавица Бата»? Зная тебя, скорее «красавица Бата». Я решил, что это здорово забавно, особенно после того, как мы вчера хорошенько повеселились во всех этих питейных и прочих заведениях.
   Вся эта болтовня, хотя, возможно, она прозвучала не слишком убедительно для остолбеневшего от удивления Фроста, дала Джерри возможность войти в комнату и быстро закрыть за собой дверь. Его широкая спина закрывала единственный глазок, через который их могли увидеть; в душе он искренне благодарил людей из Саррата за то, что они подготовили для него эту мягкую посадку, и возносил молитву Всевышнему, прося о помощи и спасении.

 

 
   После того как Джерри вошел, последовала несколько театральная сцена Фрост медленно поднял голову, глаза его оставались полузакрытыми, как будто ему больно било смотреть на свет (но, возможно, именно так оно и было). Увидев Джерри, он заморгал и отвел взгляд, затем снова посмотрел, чтобы убедиться, что это действительно он, собственной персоной. Потом вытер потный лоб носовым платком.
   – Господи, Иисусе Христе, – сказал он. – Это действительно твоя рожа. Что, черт побери, ты здесь делаешь, мерзкий аристократишка?
   На что Джерри, все еще стоя у двери, ответил еще одной широкой улыбкой и поднял руку в индейском приветствии, одновременно мысленно отмечая, что именно здесь, в комнате, может представлять опасность или требует особенно пристального внимания: два телефона, серая панель переговорного устройства внутренней связи и огромный сейф с отверстием для ключа, но секретного наборного замка нет.
   – Как это тебя впустили? А-а, наверное, ты ошеломил и потряс их своим аристократическим титулом. А чего, собственно, ты добиваешься, вот так врываясь сюда? – Фрост, который и наполовину не был так недоволен этим вторжением, как можно было заключить из его слов, вышел из-за письменного стола и начал вразвалочку расхаживать по кабинету. – Это тебе вовсе не дом с красными фонарями, где живут хорошенькие сговорчивые кошечки, мой дорогой. Это – респектабельный банк. В некотором роде. – Подойдя к массивной фигуре Джерри, он сложил руки на груди и некоторое время внимательно созерцал его, в изумлении качая головой, потом похлопал по руке, потом ткнул кулаком в живот, при этом все время покачивая головой. – Ах ты, пьяница, распутник, похотливый развратник…
   – Жалкий репортеришка, – подсказал Джерри. Фросту было не больше сорока, но природа уже наложила на него безжалостный отпечаток, который с возрастом проявляется у людей маленького роста, – постоянно снедающее их внутреннее беспокойство: Фрост беспрестанно потирал руки, разминал пальцы, проводил языком по губам, тут же их поджимая.
   Сразу же бросавшееся в глаза чувство юмора и умение во всем найти хорошую сторону несколько мирило с этими неприятными привычками: вы переставали замечать, как его лицо лоснится от пота.
   – Как насчет сигареты? – спросил Джерри, предлагая ему закурить. – Не хочешь еще немного отравить свой организм?
   – Господи, – снова сказал Фрост и одним из ключей, висевших на связке, открыл старинный буфет орехового дерева со множеством зеркал, в которых отражалось огромное количество палочек для коктейлей с искуственными вишенками на конце и пивные кружки, на которых были изображены красотки и розовые слоны. – Тебя устроит «Кровавая Мэри»?
   – Это как раз то, что мне сейчас нужно, дружище, – с благодарностью откликнулся Джерри.
   В связке ключей он разглядел один желтый ключ от замка «Чабб». У сейфа тоже был замок «Чабб» – очень хороший, с желтым медальоном вокруг отверстия для ключа, довольно сильно поцарапанным и помятым и немного измазанным облезшей старой зеленой краской, которой был выкрашен сейф.
   – По крайней мере в одном вам – прожигателям жизни с голубой кровью – надо отдать должное, – сказал Фрост, наливая и смешивая ингредиенты коктейля, как аптекарь. – Уж вы-то знаете, куда можно пойти. Тебя можно поставить в центре Солсбери Плейн с завязанными глазами и, бьюсь обзаклад, ты найдешь «веселый дом» с хорошенькими девочками максимум за полминуты. Я, как человек чистый и неиспорченный, вчера был просто потрясен. Потрясен до глубины души. Скажи, когда хватит! Как-нибудь, когда я приду в себя и поправлюсь, я возьму у тебя пару адресочков. Если, конечно, я приду в себя, в чем я сейчас оч-чень сильно сомневаюсь.
   Неторопливо переместившись к письменному столу Фроста, Джерри как бы безразлично бесцельно переложил с места на место несколько бумаг, а потом начал играть с выключателями внутренней связи, щелкая ими вверх-вниз поочередно, один за другим. Никто не откликнулся. Около одной из кнопок была надпись: Занят. Не беспокоить". Нажав ее, Джерри увидел сквозь глазок двери красноватый свет снаружи: это зажглась лампочка над дверью, предупреждая, что входить нельзя.
   – Что касается девочек, – говорил в это время Фрост, все еще стоя спиной к Джерри и встряхивая бутылку с соком, – они большие шалунишки. При одном воспоминании мурашки по коже бегут. – Все еще восторженно смеясь своим мыслям, Фрост сделал несколько шагов по комнате, держа стаканы в широко расставленных руках. Да, а как их звали? Девочки были что надо!
   – Номер семь и номер двадцать четыре, – сообщил Джерри с отсутствующим видом.
   Говоря все это, он глянул под стол, разыскивая кнопку, включавшую сигнал тревоги, которая, как он знал, должна быть где-то на столе.
   – Номер семь и номер двадцать четыре! – все с тем же восторгом повторил Фрост. – Как поэтично! И какая память?
   На уровне колена Джерри обнаружил привинченный к тумбе письменного стола серый ящичек. Ключ-рычаг, включающий сигнал, передвигался вверх-вниз и сейчас стоял в положении «выключено». Джерри вытащил его и положил к себе в карман.
   – Я говорю, какая у тебя замечательная память, – повторил весьма озадаченный Фрост.
   – Ты же знаешь нас, газетчиков, приятель, – сказал Джерри, выпрямляясь. – Что касается памяти, то мы, газетчики, по этой части большие мастера, можешь быть уверен, – даже лучше, чем жены.
   – Послушай-ка, отойди оттуда. Это – запретная территория.
   Взяв с письменного стола большой рабочий календарь с записями Фроста о запланированных встречах и делах, Джерри внимательно изучил, какие свидания назначены на этот день.
   – Боже правый! – проговорил он – Я вижу, у тебя был весьма напряженный денек. А кто это Н., приятель? Н: восемь тире двенадцать? Вряд ли это твоя теща?
   Фрост поднес стакан к губам и жадно глотнул, потом притворился, что поперхнулся, и мучительно, сотрясаясь всем телом, откашлялся.
   – Давай договоримся: ее в это не впутывай, ладно? Меня из-за тебя чуть кондрашка не хватила. Ну ладно, проехали!
   – Нет, что же это все-таки за Н.? Надраться до бесчувствия? Или это Наполеон?
   – Натали. Моя секретарша. Очень славная девушка. Ноги растут от самой шеи. Во всяком случае, так говорят. Я сам не проверял, откуда именно они растут. Поэтому сослаться на личный опыт не могу. Это единственное правило, которого я придерживаюсь. Пожалуй, надо будет как-нибудь его нарушить. Ну ладно, проехали! – снова повторил он.
   – Она сейчас на месте?
   – Думаю, что да. Я, кажется, слышал ее божественную поступь. Хочешь, чтобы я ее вызвал? Говорят, она очень благосклонно относится к аристократам.
   – Нет, спасибо, не надо, – ответил Джерри, положив календарь на место и поднимая глаза на Фроста.
   Тот смотрел ему прямо в глаза, не мигая и не отводя взгляда, словно бросая вызов, хотя силы были явно неравными: Джерри был на целую голову выше и гораздо шире в плечах.
   – Невероятно, – провозгласил Фрост, все еще пребывая в состоянии восхищения и продолжая улыбаться Джерри. – Это было просто невероятно! – В его голосе слышались нотки признательности и даже преданности. – Девочки были просто потрясающие, и вообще компания что надо. Я хочу сказать, с какой стати человек вроде меня имеет дело с парнем вроде тебя? Ты всего-то навсего какой-то там «достопочтенный»… А мне больше подходят герцоги – это именно мой уровень: герцоги и шлюхи. Давай повторим это сегодня. Правда, давай!
   Джерри рассмеялся.
   – Я серьезно. Честное скаутское. Давай доведем себя на этом поприще до полного изнеможения и героической смерти, пока мы еще на что-то годимся. На этот раз за мой счет: все от начала и до конца, по полной программе. В коридоре послышались тяжелые шаги. Они приближались. Знаешь, что я сделаю? Вот увидишь. Я пойду к мадам Как-Ее-Там и настоятельно потребую, чтобы… – да что с тобой? – спросил он, заметив напряженное выражение на лице Джерри.
   Шаги замедлились и остановились. Глазок закрыла черная тень. Остановилась, не двигаясь.
   – Кто это? – спросил Джерри тихо.
   – Милки.
   – Кто такой Милки?
   – Милки Уэй, мой босс, – ответил Фрост, когда шаги удалились, и, закрыв глаза, с явным облегчением перекрестился. Отправляется домой к своей благородной красавице жене, досточтимой госпоже Уэй, которая также известна в узком кругу как Моби Дик. Рост два метра двадцать сантиметров и кавалерийские усы. Не у него. У нее. – Фрост хихикнул.
   – Почему он не вошел?
   – По всей вероятности, решил, что у меня клиент, – беззаботно ответил Фрост, снова с удивлением отметив про себя напряженно-пристальный взгляд Джерри и его напускное спокойствие. – А кроме того, если бы Моби Дик унюхала от него запах спиртного в такое время дня, ему бы уж точно несдобровать. Что-то ты загрустил. Смотри веселей! У тебя есть я, и уж я-то о тебе позабочусь. Допивай свой коктейль. Ты сегодня выглядишь как-то очень благочестиво и добродетельно. Даже не по себе делается.
   К о г д а н а с т у п и т в р е м я д е й с т в о в а т ь – н е т я н и, – инструктировали его «наставники». – Н е у в л е к а й с я з о н д и р о ва н и е м п о ч в ы, н е д а в а й е м у п р и в ы к н у т ь к т в о е м у п р и су т с т в и ю и п о ч у в с т в о в а т ь с е б я в б е з о п а с н о с т и.
   – Эй, Фрости, – окликнул Джерри, когда шаги совсем замерли вдали. – А как твоя половина? – Фрост протянул руку, чтобы взять стакан Джерри. – Твоя женушка. Как у нее дела?
   – Спасибо, неважно, по-прежнему хворает, – ответил Фрост. Было заметно, что эта тема ему неприятна.
   – Ты, конечно, уже звонил в больницу?
   – Да ты спятил. Я часов до одиннадцати просто двух слов связать не мог. Она даже по телефону учуяла бы запах виски.
   – Когда ты собираешься к ней в следующий раз?
   – Послушай, сделай милость, заткнись. Хватит о ней. Ладно?
   Пока Фрост no-прежнему смотрел на него, Джерри перебазировался к сейфу. Он попытался открыть его, нажав на большую ручку, но сейф был заперт. Наверху, в пыли, лежала тяжелая полицейская дубинка. Взяв ее обеими руками, он с отсутствующим видом сделал пару движений, как при игре в крикет, и положил ее назад. Все это время Фрост продолжал озадаченно смотреть, не отводя взгляда, и начиная подозревать, что здесь что-то не так.
   – Я хочу открыть счет, Фрости, – сказал Джерри, по-прежнему стоя у сейфа.
   – Ты?
   – Я
   – Судя по тому, что ты порассказал вчера ночью, у тебя с финансами так худо, что не то что в банк – в глиняную копилку положить нечего. Если, конечно, твой достопочтенный папочка не держал кое-что под матрацем, в чем я почему-то сомневаюсь. – Земля стремительно уходила у Фроста из-под ног, но он изо всех сил старался устоять. – Послушай-ка, давай я тебе лучше еще налью, а ты перестанешь изображать из себя Бориса Карлоффа в черную среду, ладно? Давай лучше пойдем к куколкам. Хэппи Вэлли (Счастливая долина ( а н г л.) – район Гонконга, где расположены ночные клубы, игорные дома и другие увеселительные заведения), мы идем! Приглашаю тебя пообедать.
   – Видишь ли, приятель я говорю не про свой счет. Я имел в виду счет другого человека: я хотел бы посмотреть на него, – объяснил Джерри.
   Оживление медленно сошло с миниатюрного лица Фроста, словно жизнь покинула его, и это превращение было одновременно комичным и страшным.
   – О, Джерри, только не это, – проговорил он чуть слышно, как будто у него на глазах произошел несчастный случай, жертвой которого стал Джерри, а не он, Фрост. Снова в коридоре послышались шаги. На этот раз женские, короткий и частый стук каблучков. Потом в дверь громко постучали – и молчание.
   – Натали? – спросил Джерри тихо. Фрост кивнул.
   – Если бы я был твоим клиентом, ты представил бы меня? Фрост покачал головой.
   – Пусть войдет.
   Язык Фроста, словно маленькая испуганная розовая змейка, высунулся изо рта, нервно облизал губы и снова спрятался.
   – Войдите! – сказал он громким, внезапно охрипшим голосом. Дверь открылась, и вошла высокая китаянка в очках с толстыми стеклами. Она забрала письма, приготовленные для отправки.
   – Желаю хорошо отдохнуть, господин Фрост, – сказала она.
   – Спасибо. До понедельника, – отозвался Фрост. Дверь снова закрылась.
   Джерри пересек комнату, обнял Фроста за плечи и быстро подвел его к окну. Тот не сопротивлялся.
   – Доверительный счет, Фрости. Который находится в твоих руках. В руках неподкупного, честного человека. Довольно сомнительный счет.
   На площади продолжался праздник. На крикетном поле игра временно остановилась. Долговязый подающий в старомодной кепке присел на корточки и старательно подправлял поверхность площадки между линиями. Другие игроки разлеглись прямо на поле и болтали между собой.
   – Ты расставил мне ловушку, – сказал Фрост просто, пытаясь приучить себя к этой мысли. – Я думал, что у меня наконец-то появился друг, а ты пытаешься загнать меня в угол. А еще лорд.
   – Никогда не имей дела с газетчиками, Фрости. Безжалостные люди. У них нет ничего святого. Ты потерял бдительность. Тебе не надо было так много трепать языком. Где у тебя хранятся документы?
   – С кем же тогда отвести душу и потрепаться, если не с друзьями? – возразил Фрост. – Друзья для того и существуют, чтобы можно было с кем-то п о г о в о р и т ь. Рассказать кому-то.
   – Вот и расскажи мне то, о чем я спрашиваю. Фрост покачал головой.
   – Я христианин, – сказал он ни к селу, ни к городу. – Я каждое воскресенье хожу в церковь, никогда не пропускаю службу. Мне очень жаль, но то, о чем ты просишь, совершенно исключено. Я скорее соглашусь погубить свою репутацию, но не совершу должностного преступления, нарушив тайну вклада. Это знают все. Ты меня понял? Так что ничем не могу помочь. Никак. Мне очень жаль.
   Джерри немного приблизился к нему, так что они теперь стояли, вплотную придвинувшись к подоконнику и почти касаясь друг друга плечами. Огромное оконное стекло дрожало от грохота мчавшихся внизу машин. Венецианские жалюзи были красноватыми от покрывавшей их строительной пыли. На Фроста было жалко смотреть, на его лице отражалась мучительная душевная борьба – он пытался осознать, в какую переделку попал.
   – Вот что, приятель, послушай, что я тебе предлагаю, – сказал Джерри очень спокойно. – Выслушай меня внимательно. Готов? У меня есть и кнут, и пряник Если ты не делаешь то, о чем я тебя прошу, моя газета тебя ославит. Фотографии на первой полосе, заголовки во всю страницу, продолжение на последней, – ну, словом, все как полагается. «Захотите ли вы купить вторичный доверительный счет у этого человека?» «Гонконг – колыбель коррупции, и Фрости – ее верный слуга». Примерно так. Мы распишем, как вы развлекаетесь устраивая групповуху для круглоглазых в своем клубе молодых банкиров, – точь-в-точь, как ты порассказал мне. Как ты до самого последнего времени имел содержанку и устроил для нее любовное гнездышко в Коулуне и что от этого пришлось отказаться, потому что она была недовольна тем, что ты мало платил. Конечно, прежде чем газета все это напечатает, она проверит все факты, связавшись с председателем правления твоего банка, а может быть, и с твоей женушкой тоже, если, конечно, она будет достаточно хорошо себя чувствовать.
   Лицо Фроста вдруг покрылось крупными каплями пота. Это произошло мгновенно: в один момент его болезненно-бледная физиономия была просто влажной и лоснящейся, а в следующий – пот лил градом, и капли неудержимо падали с толстого подбородка прямо на костюм.