Страница:
Рикардо обхватил обеими руками затылок Джерри, пригнул голову и еще раз поцеловал. Джерри не сопротивлялся. Сердце его колотилось, мокрая спина под рубашкой заныла, но все-таки он не сопротивлялся.
Снаружи уже почти стемнело. Рикардо не проводил их до машины, покровительственно наблюдая за ними из-под свай, и обеими руками махал вслед. Девушки сидели у его ног. Джерри высунулся из машины и помахал в ответ. Солнце скрылось за высокими тиками. «Может быть, я вижу его в последний раз», – подумал он.
– Не включай мотор, – тихо велел он Микки. – Я проверю уровень масла.
«Должно быть, это не он, а я сошел с ума. Сам себя впутал черт знает во что».
Микки на водительском сиденье отпустил защелку, Джерри приподнял капот, но там не оказалось ни пластиковой бомбы, ни других подарков от нового друга и партнера. Он вытащил измерительный щуп и сделал вид, что проверяет уровень масла.
– Что, лошадиный писака, масло кончилось? – заорал вслед Рикардо.
– Нет, все в порядке. Пока!
– Пока.
Посветить было нечем, но Джерри все-таки присел на корточки и в темноте пошарил под машиной. Там тоже ничего не оказалось.
– Потерял что-нибудь, лошадиный писака? – снова окликнул Рикардо, сложив ладони рупором.
– Включай мотор, – сказал Джерри и сел в машину.
– Фары зажечь, мистер?
– Да, Микки. Зажги.
– Почему он зовет вас лошадиным писакой?
– Дружеская шутка.
Если Рикардо предупредил КТ, подумал Джерри, им так и так не выбраться. Микки зажег фары, и американская приборная доска в салоне засверкала, как небольшой город.
– Поехали, – сказал Джерри.
– Быстро-быстро?
– Да, быстро-быстро.
Восемь километров, десять, двенадцать, Джерри следил за показаниями спидометра: по его подсчетам, до первого блокпоста было тридцать шесть километров, до второго – восемьдесят. Микки гнал со скоростью сто двадцать километров в час, но Джерри не имел ничего против. Они ехали по самой середине дороги. Шоссе было прямое, и высокие тики, обрамлявшие полосу противозасадных вырубок, пролетали мимо, как оранжевые призраки.
– Хороший он человек, – сказал Микки. – Шикарный любовник. Эти девчонки говорили, любовник он что надо.
– Смотри внимательно, нет ли проволочных заграждений, – откликнулся Джерри.
Справа деревья расступались, красной полосой уходила вдаль проселочная дорога.
– Он здесь шикарно проводит время, – продолжал Микки. – У него есть девочки, завел детей, всегда вдоволь виски, рядом гарнизонная лавка. Здорово устроился.
– Притормози, Микки, Останови машину. Прямо здесь, посередине, где дорога ровная. Не зевай, Микки.
Шофер засмеялся.
– Девочки тоже неплохо устроились, – добавил он. – У девочек есть леденцы, и у их детей есть леденцы, у всех есть леденцы!
– Останови же эту чертову машину! Нахохотавшись вдоволь, Микки, все еще подшучивая насчет девочек, притормозил.
– Эта штука точная? – спросил Джерри, показывая пальцем на датчик уровня топлива.
– Точная? – отозвался Микки. Это английское слово было ему незнакомо.
– Бензин. Топливо. Бак полный? Или полупустой? Или полон на три четверти? Он в пути показывает правильно?
– Конечно. Он правильный.
– Микки, когда мы приехали в сожженную деревню, бак был полон наполовину. Сейчас он тоже показывает, что полон наполовину.
– Конечно.
– Ты доливал бензин? Из канистры? Ты заправлял машину?
– Нет.
– Выходи.
Микки начал было спорить, но Джерри перегнулся через него, распахнул дверцу и просто вытолкнул Микки на шоссе, а сам вылез следом. Заломил парню р у к у и бегом поволок его через дорогу к широкой мягкой обочине, протащил по ней метров шесть, толкнул в кусты и сам бросился лицом вниз. Он упал, придавив Микки, тот громко икнул от изумления. Лишь через полминуты он пришел в себя и сумел возмущенно выдавить: «За что?» Но в это время Джерри уже прижимал его лицо к земле, чтобы уберечь голову от взрыва. Казалось, старый «форд» сначала загорелся, а уж только потом взорвался. Жизнеутверждающе взметнувшись ввысь, он рухнул на бок и заполыхал. Микки восторженно ахнул, Джерри посмотрел на часы. Они уехали из дома на сваях восемнадцать минут назад. Может быть, двадцать. Это должно было случиться раньше, подумал он. Неудивительно, что Рикардо так старался нас выпроводить. В Саррате ничего бы не заподозрили. Это шутка восточная, а в Саррате держатся за Европу и не могут забыть старые добрые времена «холодной войны»; Чехословакию, Берлин и другие старые фронты. Джерри стало интересно, гранату какого типа ему подложили. Вьетконговцы предпочитали американские. Им нравилась их взрывная сила. Единственное, что нужно, говорили они, это бензобак с широким горлышком. Вынимаете чеку, надеваете на пружину резиновое кольцо, опускаете гранату в бензобак и терпеливо ждете, пока бензин разъест резину. До такого применения западной техники мог додуматься только Вьетконг. Наверное, у Рикардо была слишком толстая резиновая лента, решил он.
Пешком они добрались до первого поста только через четыре часа. Микки был необычайно рад тому, что автомобиль застрахован, полагая, что, раз Джерри заплатил страховой взнос, эти деньги, разумеется, достанутся им. Джерри так и не сумел его разубедить. Но Микки еще и здорово боялся: во-первых, КТ, во-вторых, привидений, в-третьих, подполковника. Джерри разъяснил, что после такого происшествия ни привидения, ни КТ не рискнут болтаться поблизости от дороги. А что касается подполковника, подумал Джерри, но не стал говорить этого Микки, – что ж, он отец и солдат, и ему надо строить дамбу: ведь не просто так он сооружает ее из цемента Дрейка Ко, который привозит ему компания «Чайна Эйрси».
На КПП посчастливилось разыскать грузовик, который отвезет Микки домой. Джерри обещал, что газета поддержит его в любой тяжбе из-за страховки, но Микки был так счастлив, что не внимал никаким доводам. Нахохотавшись, они обменялись адресами, сердечно пожали друг другу руки, и Джерри остался у придорожного кафе полдня дожидаться автобуса, который отвезет его на восток, на поле новой битвы.
Нужно ли было в первую очередь отправляться к Рикардо? Если бы он не поехал, как бы все кончилось для него самого? Или же этот ловкий выпад, который совершил Джерри против Малыша, стал, как до сих пор утверждают защитники Смайли, решающим толчком, от которого с дерева посыпались вожделенные плоды? У сторонников Смайли сомнений не оставалось: визит к Рикардо оказался последней соломинкой, сломавшей спину Ко. Без этого Ко продолжал бы пребывать в нерешительности вплоть до начала сезона охоты, когда и сам Дрейк, и сведения о нем стали бы добычей того, кто первый до них доберется. Возражения не принимаются. И факты, на первый взгляд, доказывают изумительную причинную связь. Ибо произошло вот что. Всего через шесть часов после того, как Джерри и его шофер Микки выбрались из грязи у обочины дороги на северо-востоке Таиланда, весь шестой этаж Цирка разразился ликующими криками, которые по яркости затмили даже погребальный костер, в котором сгорел взятый напрокат тайский «форд». Когда Смайли в «комнате жарких споров» объявил радостную новость, Док ди Салис неуклюже сплясал джигу, к нему, несомненно, присоединилась бы и Конни, если бы не артрит, приковавший ее к проклятому креслу. Трот подвывал, Гиллем и Молли бросились обниматься, и только Смайли сохранял среди этого буйного веселья свой обычный, немного озадаченный вид, хотя Молли клялась, что заметила, как он, щурясь на ликующую компанию, слегка покраснел. Что же их так обрадовало?
Только что сообщили, сказал Смайли. Свежая весточка от Кузенов. В семь часов утра по гонконгскому времени Тиу позвонил Ко в Стар-Хайтс, где тот провел приятную ночь с Лиззи Уэрд. Сначала девушка сама подошла к телефону, но потом Ко снял трубку параллельного аппарата и резко велел Лиззи отключиться, что она и сделала. Тиу пригласил их в город на завтрак. «К Джорджу», сказал Тиу, чем весьма развеселил дешифровщиков. Через три часа Тиу позвонил своему агенту из турбюро и договорился о срочной деловой поездке в континентальный Китай. Первой его остановкой будет Кантон, где «Чайна Эйрси» держала своего представителя, но окончательным пунктом назначения являлся Шанхай.
Однако как же Рикардо без телефона сумел так быстро связаться с Тиу? Самое вероятное предположение – через подполковника, по полицейской линии связи с Бангкоком. А из Бангкока? Бог знает. Служебный телекс, биржевая сеть, надо ли еще что. У китайцев в таких делах собственные методы.
С другой стороны, могло случиться, что терпение Ко в "этот момент просто лопнуло само по себе и что выражение «завтрак у Джорджа» означало нечто совсем другое. Как бы то ни было, это был тот самый прорыв, о котором они мечтали, победное доказательство того, что предварительная работа, проделанная Смайли, оказалась не напрасной. Перед обедом ему с поздравлениями позвонил сам Лейкон, а в конце дня Сол Эндерби сделал жест, какого не совершал еще никто на левой стороне Трафальгарской площади. Он послал им ящик чудесного шампанского от «Берри Бразерс энд Радд». К нему была приложена записка для Джорджа, поздравляющая его «с первым днем лета». И хотя стоял еще только конец апреля, казалось, что и вправду началось другое время года. Сквозь плотные тюлевые занавески нижних этажей было видно, что на деревьях распустились листья. А наверху, в цветочном ящике на окне у Конни, расцвели гиацинты.
– Красные, – провозгласила она, поднимая бокал за здоровье Сола Эндерби. – Любимый цвет Карлы, будь он неладен.
Снаружи уже почти стемнело. Рикардо не проводил их до машины, покровительственно наблюдая за ними из-под свай, и обеими руками махал вслед. Девушки сидели у его ног. Джерри высунулся из машины и помахал в ответ. Солнце скрылось за высокими тиками. «Может быть, я вижу его в последний раз», – подумал он.
– Не включай мотор, – тихо велел он Микки. – Я проверю уровень масла.
«Должно быть, это не он, а я сошел с ума. Сам себя впутал черт знает во что».
Микки на водительском сиденье отпустил защелку, Джерри приподнял капот, но там не оказалось ни пластиковой бомбы, ни других подарков от нового друга и партнера. Он вытащил измерительный щуп и сделал вид, что проверяет уровень масла.
– Что, лошадиный писака, масло кончилось? – заорал вслед Рикардо.
– Нет, все в порядке. Пока!
– Пока.
Посветить было нечем, но Джерри все-таки присел на корточки и в темноте пошарил под машиной. Там тоже ничего не оказалось.
– Потерял что-нибудь, лошадиный писака? – снова окликнул Рикардо, сложив ладони рупором.
– Включай мотор, – сказал Джерри и сел в машину.
– Фары зажечь, мистер?
– Да, Микки. Зажги.
– Почему он зовет вас лошадиным писакой?
– Дружеская шутка.
Если Рикардо предупредил КТ, подумал Джерри, им так и так не выбраться. Микки зажег фары, и американская приборная доска в салоне засверкала, как небольшой город.
– Поехали, – сказал Джерри.
– Быстро-быстро?
– Да, быстро-быстро.
Восемь километров, десять, двенадцать, Джерри следил за показаниями спидометра: по его подсчетам, до первого блокпоста было тридцать шесть километров, до второго – восемьдесят. Микки гнал со скоростью сто двадцать километров в час, но Джерри не имел ничего против. Они ехали по самой середине дороги. Шоссе было прямое, и высокие тики, обрамлявшие полосу противозасадных вырубок, пролетали мимо, как оранжевые призраки.
– Хороший он человек, – сказал Микки. – Шикарный любовник. Эти девчонки говорили, любовник он что надо.
– Смотри внимательно, нет ли проволочных заграждений, – откликнулся Джерри.
Справа деревья расступались, красной полосой уходила вдаль проселочная дорога.
– Он здесь шикарно проводит время, – продолжал Микки. – У него есть девочки, завел детей, всегда вдоволь виски, рядом гарнизонная лавка. Здорово устроился.
– Притормози, Микки, Останови машину. Прямо здесь, посередине, где дорога ровная. Не зевай, Микки.
Шофер засмеялся.
– Девочки тоже неплохо устроились, – добавил он. – У девочек есть леденцы, и у их детей есть леденцы, у всех есть леденцы!
– Останови же эту чертову машину! Нахохотавшись вдоволь, Микки, все еще подшучивая насчет девочек, притормозил.
– Эта штука точная? – спросил Джерри, показывая пальцем на датчик уровня топлива.
– Точная? – отозвался Микки. Это английское слово было ему незнакомо.
– Бензин. Топливо. Бак полный? Или полупустой? Или полон на три четверти? Он в пути показывает правильно?
– Конечно. Он правильный.
– Микки, когда мы приехали в сожженную деревню, бак был полон наполовину. Сейчас он тоже показывает, что полон наполовину.
– Конечно.
– Ты доливал бензин? Из канистры? Ты заправлял машину?
– Нет.
– Выходи.
Микки начал было спорить, но Джерри перегнулся через него, распахнул дверцу и просто вытолкнул Микки на шоссе, а сам вылез следом. Заломил парню р у к у и бегом поволок его через дорогу к широкой мягкой обочине, протащил по ней метров шесть, толкнул в кусты и сам бросился лицом вниз. Он упал, придавив Микки, тот громко икнул от изумления. Лишь через полминуты он пришел в себя и сумел возмущенно выдавить: «За что?» Но в это время Джерри уже прижимал его лицо к земле, чтобы уберечь голову от взрыва. Казалось, старый «форд» сначала загорелся, а уж только потом взорвался. Жизнеутверждающе взметнувшись ввысь, он рухнул на бок и заполыхал. Микки восторженно ахнул, Джерри посмотрел на часы. Они уехали из дома на сваях восемнадцать минут назад. Может быть, двадцать. Это должно было случиться раньше, подумал он. Неудивительно, что Рикардо так старался нас выпроводить. В Саррате ничего бы не заподозрили. Это шутка восточная, а в Саррате держатся за Европу и не могут забыть старые добрые времена «холодной войны»; Чехословакию, Берлин и другие старые фронты. Джерри стало интересно, гранату какого типа ему подложили. Вьетконговцы предпочитали американские. Им нравилась их взрывная сила. Единственное, что нужно, говорили они, это бензобак с широким горлышком. Вынимаете чеку, надеваете на пружину резиновое кольцо, опускаете гранату в бензобак и терпеливо ждете, пока бензин разъест резину. До такого применения западной техники мог додуматься только Вьетконг. Наверное, у Рикардо была слишком толстая резиновая лента, решил он.
Пешком они добрались до первого поста только через четыре часа. Микки был необычайно рад тому, что автомобиль застрахован, полагая, что, раз Джерри заплатил страховой взнос, эти деньги, разумеется, достанутся им. Джерри так и не сумел его разубедить. Но Микки еще и здорово боялся: во-первых, КТ, во-вторых, привидений, в-третьих, подполковника. Джерри разъяснил, что после такого происшествия ни привидения, ни КТ не рискнут болтаться поблизости от дороги. А что касается подполковника, подумал Джерри, но не стал говорить этого Микки, – что ж, он отец и солдат, и ему надо строить дамбу: ведь не просто так он сооружает ее из цемента Дрейка Ко, который привозит ему компания «Чайна Эйрси».
На КПП посчастливилось разыскать грузовик, который отвезет Микки домой. Джерри обещал, что газета поддержит его в любой тяжбе из-за страховки, но Микки был так счастлив, что не внимал никаким доводам. Нахохотавшись, они обменялись адресами, сердечно пожали друг другу руки, и Джерри остался у придорожного кафе полдня дожидаться автобуса, который отвезет его на восток, на поле новой битвы.
Нужно ли было в первую очередь отправляться к Рикардо? Если бы он не поехал, как бы все кончилось для него самого? Или же этот ловкий выпад, который совершил Джерри против Малыша, стал, как до сих пор утверждают защитники Смайли, решающим толчком, от которого с дерева посыпались вожделенные плоды? У сторонников Смайли сомнений не оставалось: визит к Рикардо оказался последней соломинкой, сломавшей спину Ко. Без этого Ко продолжал бы пребывать в нерешительности вплоть до начала сезона охоты, когда и сам Дрейк, и сведения о нем стали бы добычей того, кто первый до них доберется. Возражения не принимаются. И факты, на первый взгляд, доказывают изумительную причинную связь. Ибо произошло вот что. Всего через шесть часов после того, как Джерри и его шофер Микки выбрались из грязи у обочины дороги на северо-востоке Таиланда, весь шестой этаж Цирка разразился ликующими криками, которые по яркости затмили даже погребальный костер, в котором сгорел взятый напрокат тайский «форд». Когда Смайли в «комнате жарких споров» объявил радостную новость, Док ди Салис неуклюже сплясал джигу, к нему, несомненно, присоединилась бы и Конни, если бы не артрит, приковавший ее к проклятому креслу. Трот подвывал, Гиллем и Молли бросились обниматься, и только Смайли сохранял среди этого буйного веселья свой обычный, немного озадаченный вид, хотя Молли клялась, что заметила, как он, щурясь на ликующую компанию, слегка покраснел. Что же их так обрадовало?
Только что сообщили, сказал Смайли. Свежая весточка от Кузенов. В семь часов утра по гонконгскому времени Тиу позвонил Ко в Стар-Хайтс, где тот провел приятную ночь с Лиззи Уэрд. Сначала девушка сама подошла к телефону, но потом Ко снял трубку параллельного аппарата и резко велел Лиззи отключиться, что она и сделала. Тиу пригласил их в город на завтрак. «К Джорджу», сказал Тиу, чем весьма развеселил дешифровщиков. Через три часа Тиу позвонил своему агенту из турбюро и договорился о срочной деловой поездке в континентальный Китай. Первой его остановкой будет Кантон, где «Чайна Эйрси» держала своего представителя, но окончательным пунктом назначения являлся Шанхай.
Однако как же Рикардо без телефона сумел так быстро связаться с Тиу? Самое вероятное предположение – через подполковника, по полицейской линии связи с Бангкоком. А из Бангкока? Бог знает. Служебный телекс, биржевая сеть, надо ли еще что. У китайцев в таких делах собственные методы.
С другой стороны, могло случиться, что терпение Ко в "этот момент просто лопнуло само по себе и что выражение «завтрак у Джорджа» означало нечто совсем другое. Как бы то ни было, это был тот самый прорыв, о котором они мечтали, победное доказательство того, что предварительная работа, проделанная Смайли, оказалась не напрасной. Перед обедом ему с поздравлениями позвонил сам Лейкон, а в конце дня Сол Эндерби сделал жест, какого не совершал еще никто на левой стороне Трафальгарской площади. Он послал им ящик чудесного шампанского от «Берри Бразерс энд Радд». К нему была приложена записка для Джорджа, поздравляющая его «с первым днем лета». И хотя стоял еще только конец апреля, казалось, что и вправду началось другое время года. Сквозь плотные тюлевые занавески нижних этажей было видно, что на деревьях распустились листья. А наверху, в цветочном ящике на окне у Конни, расцвели гиацинты.
– Красные, – провозгласила она, поднимая бокал за здоровье Сола Эндерби. – Любимый цвет Карлы, будь он неладен.
Излучина реки
Военно-воздушная база выглядела уродливо и отнюдь не победоносно. Теоретически считалось, что она находится под таиландским командованием, на самом же деле танцам разрешалось только убирать мусор да сидеть в укреплениях вдоль периметра. Контрольно-пропускной пункт находился поодаль, вокруг него вырос целый городок. В воздухе стояла густая вонь, несло древесным углем, мочой, соленой рыбой и сжиженным газом. Цепочкой тянулись полуразвалившиеся жестяные лачуги, в которых кипела торговля, традиционная для районов военной оккупации. В борделях хозяйничали инвалиды-сводники, портные предлагали вечерние костюмы для бракосочетаний, в книжных лавках торговали порнографией и буклетами для туристов, кипела жизнь в барах, носивших названия «Вечерняя заря», «Гавайи» и «Счастливые времена». В отделении военной полиции Джерри спросил капитана Эркхарта из отдела по связям с общественностью; услышав, что он из прессы, чернокожий сержант расправил плечи, намереваясь вышвырнуть его вон. Джерри позвонил по внутреннему телефону и после долгих щелчков услышал голос с протяжным акцентом южанина:
– Эркхарта здесь нет. Меня зовут Мастерс. Кто говорит?
– Прошлым летом мы встречались на совещании у генерала Кросса, – сказал Джерри.
– Ах да, конечно, парень, – произнес тот же голос, удивительно медленный; он напомнил Джерри Ганса Призывающего Смерть. – Отпустите такси. Ждите там. Приедет синий джип. Он мигнет фарами.
Последовало долгое молчание: видимо, собеседник разыскивал в справочнике кодовые слова «Эркхарт» и «Кросс».
Через лагерные ворота туда и обратно сновали работники авиабазы. Белые и черные держались поодаль друг от друга, обмениваясь хмурыми взглядами. Мимо прошел офицер-европеец. Африканцы встретили его символическим приветствием движения «Власть черным». Офицер осторожно ответил тем же. На мундирах рядовых красовались нашивки, такие же, как у Чарли Маршалла, с надписями, восхвалявшими в основном наркотики. Настроение стояло мрачное, пахло поражением, люди были готовы в любой момент дать волю врожденной тяге к насилию. Таиландские военные не приветствовали никого. Их тоже никто не приветствовал.
Мигая огнями и завывая сиреной, подъехал и яростно скрипнул тормозами синий джип. Сержант жестом пригласил Джерри сесть. Через несколько секунд автомобиль с головокружительной скоростью мчался по взлетно-посадочной полосе, направляясь к длинной цепочке низких белых домиков в центре летного поля. Шофером был долговязый парень, по всем признакам похожий на стажера.
– Это вы – Мастерс? – спросил Джерри.
– Нет, сэр. Я у майора только на посылках, – ответил парень.
ВсЈ с таким же шумом они проехали неухоженное бейсбольное поле, где шла игра.
– Великолепное прикрытие, – проговорил Джерри.
– Что такое, сэр? – проорал парень, пытаясь перекричать сирену.
– Ничего, не обращай внимания.
Авиабаза была не самая крупная. Джерри видел и побольше. Они проехали мимо строя «фантомов» и вертолетов; по мере того как белые домики приближались, Джерри начинал понимать, что они представляют собой отдельный «поселок с привидениями», с собственной огороженной территорией и собственными мачтами для антенн. Вокруг стояли выкрашенные черным небольшие самолеты – их называли «чудаками». Их бросили перед отступлением, и Бог знает, кому они теперь нужны.
Парень открыл боковую дверь, они вошли. Короткий коридор был пуст, не слышалось ни звука. В конце его находилась приоткрытая дверь, оклеенная, как здесь принято, пленкой под палисандровое дерево. Его ждал Мастерс в форме военно-воздушных сил с короткими рукавами; знаков различия на нем было немного. Он имел звание майора и был награжден медалями; Джерри догадался, что он работает на Кузенов и формально находится на военной службе; может быть, он даже не является профессиональным разведчиком. Болезненный и жилистый, со впалыми щеками, он все время печально поджимал тонкие губы. Он стоял у фальшивого камина под репродукцией Эндрю Уайета (Эндрю Уайет (р. 1917) – американский художник-реалист), и чувствовалось в нем что-то странное, словно он выпадал из окружающей обстановки. Он походил на человека, который нарочно медлит, потому что все остальные спешат. Парень представил их друг другу и остановился, не зная, что делать дальше. Мастерс сверлил Джерри глазами, пока парень не ушел, потом перевел бесцветный взгляд на кофейный прибор, стоявший на столе розового дерева.
– Похоже, вам не мешает позавтракать, – сказал Мастерс.
Двигаясь чрезвычайно медленно, он налил кофе и предложил Джерри тарелку пончиков.
– Очень удобно, – сказал он.
– Очень, – согласился Джерри.
На столе стояла электрическая пишущая машинка, лежала стопка чистой бумаги. Мастерс неловко подошел к креслу и взгромоздился на подлокотник. Пока Джерри усаживался за письменный стол, он взял номер «Старз энд Страйпс» и принялся с показным вниманием изучать его.
– Я слышал, вы собирались без чьей-либо помощи отыграть это все для нас обратно, – сказал Мастерс, обращаясь к номеру «Старз энд Страйпс». – Ну что ж.
Джерри поставил на стол свою портативную пишущую машинку – он не любил электрические – и начал печатать отчет. Пулеметная очередь быстрых ударов, казалось ему, трещала все громче и громче. Мастерсу, видимо, тоже это послышалось, потому что он часто отрывался от газеты, хотя и старался не поднимать глаз, поглядывая только на руки Джерри и машинку, словно купленную в магазине игрушек.
Джерри протянул ему второй экземпляр.
– Вам приказано оставаться здесь, – произнес Мастерс, невыносимо растягивая каждое слово. – Приказано оставаться здесь, пока мы не передадим ваше донесение. Да, приятель, мы передадим его. А вам приказано ожидать подтверждения приема и дальнейших указаний. Вас устраивает? Это вас устраивает, сэр?
– Конечно, – ответил Джерри.
– Еще не слышали радостную новость? – спросил Мастерс.
Они стояли лицом друг к другу. Их разделяло не больше метра. Мастерс смотрел на бумагу Джерри, но не было заметно, чтобы его глаза бегали по строчкам.
– Что за новость, приятель?
– Мы только что проиграли войну, мистер Уэстерби. Да, сэр. Последних храбрецов вертолетами снимали с крыши посольства в Сайгоне, как новобранцев, захваченных в борделе со спущенными штанами. Возможно, вас это не поразит. Надеюсь, вы будете рады услышать, что собака посла осталась в живых. Ее на руках вынес какой-то журналист. Возможно, и это вас не поразит. Может быть, вы вообще не любите собак. Может быть, вы к ним относитесь, как я к журналистам, мистер Уэстерби, сэр.
К этому времени Джерри уловил в дыхании Мастерса запах бренди, которого невозможно было заглушить никаким кофе. Он догадался, что тот пьет уже давно, но никак не может напиться допьяна.
– Мистер Уэстерби, сэр!
– Что, старик?
Мастерс протянул неуклюжую руку с оттопыренным большим пальцем.
– С т а р и к, я хочу, чтобы вы пожали мне руку.
– За что такая честь? – спросил Джерри.
– Я протягиваю вам руку в знак дружеского расположения, сэр. Соединенные Штаты Америки только что подали заявку на вступление в клуб государств второго сорта, в котором, полагаю, ваша чудесная страна является председателем, президентом и старейшим членом. П о ж м и т е ж е !
– Очень рад, что вы с нами, – произнес Джерри и с чувством пожал руку майора.
Его вознаградила сияющая улыбка наигранной благодарности.
– Да, сэр, я бы сказал, воистину любезно с вашей стороны, мистер Уэстерби. Если вам что-то понадобится, чтобы скрасить ваше пребывание здесь, скажите мне, мы сделаем все, что в наших силах. Если хотите снять жилье, в разумных пределах вам ни в чем не будет отказано, даю слово.
– Вы не могли бы поискать в барах немного шотландского виски, – попросил Джерри, выжимая из себя натянутую улыбку.
– С удовольствием, – ответил Мастерс, растягивая слова так, что они прозвучали, как долгий замах перед кулачным ударом. – Такие люди, как вы, мне по душе. Да, сэр.
Мастерс ушел, оставив ему половину бутылки «Джей энд Би», которую вытащил из буфета, и несколько старых номеров «Плейбоя».
– Мы держим это для английских джентльменов, которые пальцем не пошевелят, чтобы помочь нам, – доверительно объяснил он.
– Очень благоразумно.
– Пойду отошлю ваше письмо домой мамочке. Кстати, как поживает королева?
Мастерс не повернул ключ, но, когда Джерри нажал на дверную ручку, оказалось, что дверь заперта. Окна, выходившие на летное поле, имели двойное остекление; стекла были дымчатые. На взлетно-посадочной полосе приземлялись и взлетали самолеты, но внутрь не доносилось ни одного звука. Вот так они и шли к победе, подумал Джерри: сидя в звуконепроницаемых комнатах и глядя сквозь дымчатые стекла, держась от врага на почтительном расстоянии и – пуская в ход машины. Вот так они и проиграли. Он выпил, но ничего не почувствовал. Итак, все кончено, подумал он. Куда держать путь дальше? К отцу Чарли Маршалла? Завернуть ненадолго в Шанские горы, поговорить по душам с телохранителями генерала? Он подождал. Мысли накатывались одна за другой, не приобретая определенных очертаний. Он сел, потом прилег на диван и немного вздремнул; проснувшись, он сам не знал, долго ли проспал. Его разбудила музыка из репродуктора; она перемежалась объявлениями, полными доморощенного нахальства. Капитану такому-то приказано сделать то-то и то-то. Один раз громкоговоритель предложил получить высшее образование. В другой раз – приобретать швейные машинки по сниженным ценам. В третий раз призвал помолиться. Джерри метался по комнате: погребальная тишина и музыка выводили его из себя.
Он подошел к другому окну; в памяти возникло лицо Лиззи, оно промелькнуло где-то возле плеча, как когда-то проплывало лицо Сиротки, и все. Он выпил еще. Надо было поспать в автобусе, подумал он. Да и сейчас не мешало бы опять вздремнуть. Итак, они все-таки проиграли.
Сон совсем не освежил его. Много воды утекло с тех пор, как он в последний раз как следует выспался. Старина Фрости давно положил этому конец. У Джерри дрожала рука. Господи, только посмотрите. Он подумал о Люке: «Когда-то мы с ним здорово кутили. Наверное, он уже вернулся, если ему по дороге не отстрелили башку». Надо держать мысли в узде, подумал он, что-то стали разбредаться. Но в последнее время мысли все чаще гуляли сами по себе. Пожалуй, слишком часто. Пора сосредоточиться, сурово приказал он. Ну же, приятель. Он подумал о гранатах Рикардо. Поторапливайся.
Пора принимать решение. К у д а д а л ь ш е ? И к к о м у ? Но не думать ни о каких «почему». Не задаваться ненужными вопросами. Пересохшее лицо горело, ладони стали влажными. Прямо над глазами перекатывалась головная боль. Чертова музыка, подумал он. Проклятая музыка, как перед концом света. Он оглянулся по сторонам, чтобы посмотреть, где она выключается, но тут в дверях заметил Мастерса. В руке он держал конверт, глаза не выражали ничего. Джерри прочитал сообщение. Мастерс опять уселся на подлокотник.
– Сынок, возвращайся домой, – нараспев произнес Мастерс, передразнивая собственный протяжный говор южанина. – Езжай домой сразу же. Приезжай обязательно. Не нужно ни у кого брать двести долларов. Кузены доставят вас самолетом в Бангкок. Из Бангкока вы незамедлительно отправитесь в Лондон, что в Англии, повторяю: не в тот Лондон, что в провинции Онтарио, а в тот, что в Англии, рейсом, который предпочтете сами. Ни в коем случае не возвращаться в Гонконг. Ни в коем случае! Нет, сэр! Задача выполнена, сынок. Большое спасибо. Ее Величество в восторге. Так что спеши домой к обеду, у нас тут овсянка, индейка и черничный пирог. Похоже, приятель, вы работаете на целую компанию фей.
Джерри прочитал сообщение еще раз.
– Самолет в Бангкок вылетает ровно в час, – продолжил Мастерс. Он носил часы на внутренней стороне запястья, так что время по ним мог определить только он сам, – Вы меня слышите?
Джерри ухмыльнулся:
– Извините, дружище, я читаю медленно. Благодарю. Тут так много длинных слов. У меня, старика, голова кругом идет. Понимаете, я оставил свои вещи в гостинице.
– Мои слуги в вашем распоряжении.
– Благодарю, но, если вы не возражаете, я бы предпочел не афишировать контакты с официальными лицами.
– Как вам угодно, сэр, как вам угодно.
– У ворот я возьму такси. Съезжу туда и обратно, вернусь через час. Благодарю вас, – повторил он.
– Спасибо.
На прощание лучший сарратский школяр проявил образцовый профессионализм.
– Не возражаете, если я оставлю это здесь? – спросил он, кивком указав на замызганную портативную машинку возле принадлежавшей Мастерсу роскошной «Ай-Би-Эм» с круглой печатающей головкой.
– Сэр, она станет нашим драгоценнейшим достоянием. Если бы Мастерс в эту минуту дал себе труд посмотреть на Джерри, он заметил бы целеустремленный блеск в его глазах и, возможно, заколебался бы. Если бы он лучше разбирался в интонациях Джерри и ощутил в его голосе чрезвычайно дружелюбную хрипловатость, он бы заколебался еще сильнее. А если бы он увидел, как Джерри дергает себя за вихор, прикрывая тело рукой, словно инстинктивно пытается спрятаться, или ответил на его застенчивую улыбку, которой Уэстерби поблагодарил юного стажера на синем джипе, вернувшегося, чтобы отвезти его к воротам, то сомнения охватили бы майора с новой силой. Но Мастерс был не только озлобленным профессионалом, давно растерявшим всякие иллюзии. Он был типичным джентльменом с Юга и неимоверно страдал, потерпев поражение от грубых дикарей; к тому же в тот момент у него не было времени задумываться о причудах изможденного британца, который явился, когда его не ждали, и превратил его ставший ненужным «дом с привидениями» в отделение почты.
Отбытие опергруппы Цирка в Гонконг прошло в приподнятом настроении, а так как все приготовления держались в тайне, то события приобрели даже какой-то праздничный оттенок. Начало празднованию было положено новостью о том, что Джерри вновь объявился. Торжество достигло апогея, когда было получено и прочитано его послание; оно пришло одновременно с известием от Кузенов, гласившим, что Дрейк Ко отменил все светские и деловые встречи и уединился в своем доме «Семь врат» на Хедленд-роуд. К сообщению от Кузенов прилагалась фотография Ко, снятая длиннофокусным объективом из фургона, оборудованного для наблюдения; он, полуобернувшись, стоял в своем обширном саду возле беседки из розовых кустов и смотрел на море. На голове у него красовался неизменный мягкий берет, бетонной джонки не было видно.
– Дорогуша, он похож на Джея Гэтсби в последние дни! – восторженно вскричала Конни Сейш, когда все как следует рассмотрели снимок. – Погруженный в мечтания, стоит на самом конце пирса и глядит на вспышки взрывов, или что там еще делал этот дурачок!
Когда через два часа фургон вернулся, Ко стоял на том же месте в той же позе, так что они даже не дали себе труда сделать еще один снимок. Гораздо больше интереса вызвал тот факт, что Ко перестал пользоваться телефоном – или, по крайней мере, теми линиями, которые прослушивали Кузены.
Сэм Коллинз тоже прислал отчет, третий подряд, самый длинный из всех написанных им. Как всегда, он был запечатан в особый конверт и адресован лично Смайли, и, как всегда, он не обсуждал его содержание ни с кем, кроме Конни. В последнюю минуту, когда группа уже собиралась выехать в лондонский аэропорт, прибыло известие от Мартелло. Он сообщал, что Тиу вернулся из Китая и в настоящее время уединился с Ко в доме на Хедленд-роуд.
Но, по воспоминаниям Гиллема, самым важным событием тех дней была небольшая перепалка, произошедшая в кабинете Мартелло во Флигеле. Она попортила всем действующим лицам немало крови. На ней присутствовал не только обычный квинтет в составе самого Мартелло, двух его молчаливых спутников, а также Смайли и Гиллема; в придачу к ним в виде исключения явились Лейкон и Сол Эндерби. Что знаменательно, они прибыли в одном служебном автомобиле. На этой встрече, созванной Смайли, должна была состояться официальная церемония передачи ключей. Мартелло получит полную картину «дела Дельфина», включая такой важный момент, как сведения о Нельсоне. Он, как полноправный участник, ознакомится со всеми материалами дела, за исключением малозначительных купюр, которые обнаружатся позже. Гиллем так до конца и не понял, каким образом к этому делу примазались Лейкон и Эндерби, а Смайли по понятным причинам предпочитал об этом не распространяться. Эндерби ровным голосом объявил, что прибыл сюда в целях поддержания порядка и военной дисциплины. Лейкон выглядел бледнее обычного и смотрел на всех свысока. У Гиллема не шло из головы подозрение, что они что-то замышляют, и это подозрение усилилось, когда он заметил, что Эндерби и Мартелло ведут между собой какую-то игру, коротко говоря, эти новоиспеченные приятели изо всех сил делали вид, что даже не знакомы друг с другом; этим они напомнили Гиллему тайных любовников, встретившихся во время завтрака за общим столом где-нибудь в деревенском доме – Гиллем и сам частенько оказывался в такой ситуации.
– Эркхарта здесь нет. Меня зовут Мастерс. Кто говорит?
– Прошлым летом мы встречались на совещании у генерала Кросса, – сказал Джерри.
– Ах да, конечно, парень, – произнес тот же голос, удивительно медленный; он напомнил Джерри Ганса Призывающего Смерть. – Отпустите такси. Ждите там. Приедет синий джип. Он мигнет фарами.
Последовало долгое молчание: видимо, собеседник разыскивал в справочнике кодовые слова «Эркхарт» и «Кросс».
Через лагерные ворота туда и обратно сновали работники авиабазы. Белые и черные держались поодаль друг от друга, обмениваясь хмурыми взглядами. Мимо прошел офицер-европеец. Африканцы встретили его символическим приветствием движения «Власть черным». Офицер осторожно ответил тем же. На мундирах рядовых красовались нашивки, такие же, как у Чарли Маршалла, с надписями, восхвалявшими в основном наркотики. Настроение стояло мрачное, пахло поражением, люди были готовы в любой момент дать волю врожденной тяге к насилию. Таиландские военные не приветствовали никого. Их тоже никто не приветствовал.
Мигая огнями и завывая сиреной, подъехал и яростно скрипнул тормозами синий джип. Сержант жестом пригласил Джерри сесть. Через несколько секунд автомобиль с головокружительной скоростью мчался по взлетно-посадочной полосе, направляясь к длинной цепочке низких белых домиков в центре летного поля. Шофером был долговязый парень, по всем признакам похожий на стажера.
– Это вы – Мастерс? – спросил Джерри.
– Нет, сэр. Я у майора только на посылках, – ответил парень.
ВсЈ с таким же шумом они проехали неухоженное бейсбольное поле, где шла игра.
– Великолепное прикрытие, – проговорил Джерри.
– Что такое, сэр? – проорал парень, пытаясь перекричать сирену.
– Ничего, не обращай внимания.
Авиабаза была не самая крупная. Джерри видел и побольше. Они проехали мимо строя «фантомов» и вертолетов; по мере того как белые домики приближались, Джерри начинал понимать, что они представляют собой отдельный «поселок с привидениями», с собственной огороженной территорией и собственными мачтами для антенн. Вокруг стояли выкрашенные черным небольшие самолеты – их называли «чудаками». Их бросили перед отступлением, и Бог знает, кому они теперь нужны.
Парень открыл боковую дверь, они вошли. Короткий коридор был пуст, не слышалось ни звука. В конце его находилась приоткрытая дверь, оклеенная, как здесь принято, пленкой под палисандровое дерево. Его ждал Мастерс в форме военно-воздушных сил с короткими рукавами; знаков различия на нем было немного. Он имел звание майора и был награжден медалями; Джерри догадался, что он работает на Кузенов и формально находится на военной службе; может быть, он даже не является профессиональным разведчиком. Болезненный и жилистый, со впалыми щеками, он все время печально поджимал тонкие губы. Он стоял у фальшивого камина под репродукцией Эндрю Уайета (Эндрю Уайет (р. 1917) – американский художник-реалист), и чувствовалось в нем что-то странное, словно он выпадал из окружающей обстановки. Он походил на человека, который нарочно медлит, потому что все остальные спешат. Парень представил их друг другу и остановился, не зная, что делать дальше. Мастерс сверлил Джерри глазами, пока парень не ушел, потом перевел бесцветный взгляд на кофейный прибор, стоявший на столе розового дерева.
– Похоже, вам не мешает позавтракать, – сказал Мастерс.
Двигаясь чрезвычайно медленно, он налил кофе и предложил Джерри тарелку пончиков.
– Очень удобно, – сказал он.
– Очень, – согласился Джерри.
На столе стояла электрическая пишущая машинка, лежала стопка чистой бумаги. Мастерс неловко подошел к креслу и взгромоздился на подлокотник. Пока Джерри усаживался за письменный стол, он взял номер «Старз энд Страйпс» и принялся с показным вниманием изучать его.
– Я слышал, вы собирались без чьей-либо помощи отыграть это все для нас обратно, – сказал Мастерс, обращаясь к номеру «Старз энд Страйпс». – Ну что ж.
Джерри поставил на стол свою портативную пишущую машинку – он не любил электрические – и начал печатать отчет. Пулеметная очередь быстрых ударов, казалось ему, трещала все громче и громче. Мастерсу, видимо, тоже это послышалось, потому что он часто отрывался от газеты, хотя и старался не поднимать глаз, поглядывая только на руки Джерри и машинку, словно купленную в магазине игрушек.
Джерри протянул ему второй экземпляр.
– Вам приказано оставаться здесь, – произнес Мастерс, невыносимо растягивая каждое слово. – Приказано оставаться здесь, пока мы не передадим ваше донесение. Да, приятель, мы передадим его. А вам приказано ожидать подтверждения приема и дальнейших указаний. Вас устраивает? Это вас устраивает, сэр?
– Конечно, – ответил Джерри.
– Еще не слышали радостную новость? – спросил Мастерс.
Они стояли лицом друг к другу. Их разделяло не больше метра. Мастерс смотрел на бумагу Джерри, но не было заметно, чтобы его глаза бегали по строчкам.
– Что за новость, приятель?
– Мы только что проиграли войну, мистер Уэстерби. Да, сэр. Последних храбрецов вертолетами снимали с крыши посольства в Сайгоне, как новобранцев, захваченных в борделе со спущенными штанами. Возможно, вас это не поразит. Надеюсь, вы будете рады услышать, что собака посла осталась в живых. Ее на руках вынес какой-то журналист. Возможно, и это вас не поразит. Может быть, вы вообще не любите собак. Может быть, вы к ним относитесь, как я к журналистам, мистер Уэстерби, сэр.
К этому времени Джерри уловил в дыхании Мастерса запах бренди, которого невозможно было заглушить никаким кофе. Он догадался, что тот пьет уже давно, но никак не может напиться допьяна.
– Мистер Уэстерби, сэр!
– Что, старик?
Мастерс протянул неуклюжую руку с оттопыренным большим пальцем.
– С т а р и к, я хочу, чтобы вы пожали мне руку.
– За что такая честь? – спросил Джерри.
– Я протягиваю вам руку в знак дружеского расположения, сэр. Соединенные Штаты Америки только что подали заявку на вступление в клуб государств второго сорта, в котором, полагаю, ваша чудесная страна является председателем, президентом и старейшим членом. П о ж м и т е ж е !
– Очень рад, что вы с нами, – произнес Джерри и с чувством пожал руку майора.
Его вознаградила сияющая улыбка наигранной благодарности.
– Да, сэр, я бы сказал, воистину любезно с вашей стороны, мистер Уэстерби. Если вам что-то понадобится, чтобы скрасить ваше пребывание здесь, скажите мне, мы сделаем все, что в наших силах. Если хотите снять жилье, в разумных пределах вам ни в чем не будет отказано, даю слово.
– Вы не могли бы поискать в барах немного шотландского виски, – попросил Джерри, выжимая из себя натянутую улыбку.
– С удовольствием, – ответил Мастерс, растягивая слова так, что они прозвучали, как долгий замах перед кулачным ударом. – Такие люди, как вы, мне по душе. Да, сэр.
Мастерс ушел, оставив ему половину бутылки «Джей энд Би», которую вытащил из буфета, и несколько старых номеров «Плейбоя».
– Мы держим это для английских джентльменов, которые пальцем не пошевелят, чтобы помочь нам, – доверительно объяснил он.
– Очень благоразумно.
– Пойду отошлю ваше письмо домой мамочке. Кстати, как поживает королева?
Мастерс не повернул ключ, но, когда Джерри нажал на дверную ручку, оказалось, что дверь заперта. Окна, выходившие на летное поле, имели двойное остекление; стекла были дымчатые. На взлетно-посадочной полосе приземлялись и взлетали самолеты, но внутрь не доносилось ни одного звука. Вот так они и шли к победе, подумал Джерри: сидя в звуконепроницаемых комнатах и глядя сквозь дымчатые стекла, держась от врага на почтительном расстоянии и – пуская в ход машины. Вот так они и проиграли. Он выпил, но ничего не почувствовал. Итак, все кончено, подумал он. Куда держать путь дальше? К отцу Чарли Маршалла? Завернуть ненадолго в Шанские горы, поговорить по душам с телохранителями генерала? Он подождал. Мысли накатывались одна за другой, не приобретая определенных очертаний. Он сел, потом прилег на диван и немного вздремнул; проснувшись, он сам не знал, долго ли проспал. Его разбудила музыка из репродуктора; она перемежалась объявлениями, полными доморощенного нахальства. Капитану такому-то приказано сделать то-то и то-то. Один раз громкоговоритель предложил получить высшее образование. В другой раз – приобретать швейные машинки по сниженным ценам. В третий раз призвал помолиться. Джерри метался по комнате: погребальная тишина и музыка выводили его из себя.
Он подошел к другому окну; в памяти возникло лицо Лиззи, оно промелькнуло где-то возле плеча, как когда-то проплывало лицо Сиротки, и все. Он выпил еще. Надо было поспать в автобусе, подумал он. Да и сейчас не мешало бы опять вздремнуть. Итак, они все-таки проиграли.
Сон совсем не освежил его. Много воды утекло с тех пор, как он в последний раз как следует выспался. Старина Фрости давно положил этому конец. У Джерри дрожала рука. Господи, только посмотрите. Он подумал о Люке: «Когда-то мы с ним здорово кутили. Наверное, он уже вернулся, если ему по дороге не отстрелили башку». Надо держать мысли в узде, подумал он, что-то стали разбредаться. Но в последнее время мысли все чаще гуляли сами по себе. Пожалуй, слишком часто. Пора сосредоточиться, сурово приказал он. Ну же, приятель. Он подумал о гранатах Рикардо. Поторапливайся.
Пора принимать решение. К у д а д а л ь ш е ? И к к о м у ? Но не думать ни о каких «почему». Не задаваться ненужными вопросами. Пересохшее лицо горело, ладони стали влажными. Прямо над глазами перекатывалась головная боль. Чертова музыка, подумал он. Проклятая музыка, как перед концом света. Он оглянулся по сторонам, чтобы посмотреть, где она выключается, но тут в дверях заметил Мастерса. В руке он держал конверт, глаза не выражали ничего. Джерри прочитал сообщение. Мастерс опять уселся на подлокотник.
– Сынок, возвращайся домой, – нараспев произнес Мастерс, передразнивая собственный протяжный говор южанина. – Езжай домой сразу же. Приезжай обязательно. Не нужно ни у кого брать двести долларов. Кузены доставят вас самолетом в Бангкок. Из Бангкока вы незамедлительно отправитесь в Лондон, что в Англии, повторяю: не в тот Лондон, что в провинции Онтарио, а в тот, что в Англии, рейсом, который предпочтете сами. Ни в коем случае не возвращаться в Гонконг. Ни в коем случае! Нет, сэр! Задача выполнена, сынок. Большое спасибо. Ее Величество в восторге. Так что спеши домой к обеду, у нас тут овсянка, индейка и черничный пирог. Похоже, приятель, вы работаете на целую компанию фей.
Джерри прочитал сообщение еще раз.
– Самолет в Бангкок вылетает ровно в час, – продолжил Мастерс. Он носил часы на внутренней стороне запястья, так что время по ним мог определить только он сам, – Вы меня слышите?
Джерри ухмыльнулся:
– Извините, дружище, я читаю медленно. Благодарю. Тут так много длинных слов. У меня, старика, голова кругом идет. Понимаете, я оставил свои вещи в гостинице.
– Мои слуги в вашем распоряжении.
– Благодарю, но, если вы не возражаете, я бы предпочел не афишировать контакты с официальными лицами.
– Как вам угодно, сэр, как вам угодно.
– У ворот я возьму такси. Съезжу туда и обратно, вернусь через час. Благодарю вас, – повторил он.
– Спасибо.
На прощание лучший сарратский школяр проявил образцовый профессионализм.
– Не возражаете, если я оставлю это здесь? – спросил он, кивком указав на замызганную портативную машинку возле принадлежавшей Мастерсу роскошной «Ай-Би-Эм» с круглой печатающей головкой.
– Сэр, она станет нашим драгоценнейшим достоянием. Если бы Мастерс в эту минуту дал себе труд посмотреть на Джерри, он заметил бы целеустремленный блеск в его глазах и, возможно, заколебался бы. Если бы он лучше разбирался в интонациях Джерри и ощутил в его голосе чрезвычайно дружелюбную хрипловатость, он бы заколебался еще сильнее. А если бы он увидел, как Джерри дергает себя за вихор, прикрывая тело рукой, словно инстинктивно пытается спрятаться, или ответил на его застенчивую улыбку, которой Уэстерби поблагодарил юного стажера на синем джипе, вернувшегося, чтобы отвезти его к воротам, то сомнения охватили бы майора с новой силой. Но Мастерс был не только озлобленным профессионалом, давно растерявшим всякие иллюзии. Он был типичным джентльменом с Юга и неимоверно страдал, потерпев поражение от грубых дикарей; к тому же в тот момент у него не было времени задумываться о причудах изможденного британца, который явился, когда его не ждали, и превратил его ставший ненужным «дом с привидениями» в отделение почты.
Отбытие опергруппы Цирка в Гонконг прошло в приподнятом настроении, а так как все приготовления держались в тайне, то события приобрели даже какой-то праздничный оттенок. Начало празднованию было положено новостью о том, что Джерри вновь объявился. Торжество достигло апогея, когда было получено и прочитано его послание; оно пришло одновременно с известием от Кузенов, гласившим, что Дрейк Ко отменил все светские и деловые встречи и уединился в своем доме «Семь врат» на Хедленд-роуд. К сообщению от Кузенов прилагалась фотография Ко, снятая длиннофокусным объективом из фургона, оборудованного для наблюдения; он, полуобернувшись, стоял в своем обширном саду возле беседки из розовых кустов и смотрел на море. На голове у него красовался неизменный мягкий берет, бетонной джонки не было видно.
– Дорогуша, он похож на Джея Гэтсби в последние дни! – восторженно вскричала Конни Сейш, когда все как следует рассмотрели снимок. – Погруженный в мечтания, стоит на самом конце пирса и глядит на вспышки взрывов, или что там еще делал этот дурачок!
Когда через два часа фургон вернулся, Ко стоял на том же месте в той же позе, так что они даже не дали себе труда сделать еще один снимок. Гораздо больше интереса вызвал тот факт, что Ко перестал пользоваться телефоном – или, по крайней мере, теми линиями, которые прослушивали Кузены.
Сэм Коллинз тоже прислал отчет, третий подряд, самый длинный из всех написанных им. Как всегда, он был запечатан в особый конверт и адресован лично Смайли, и, как всегда, он не обсуждал его содержание ни с кем, кроме Конни. В последнюю минуту, когда группа уже собиралась выехать в лондонский аэропорт, прибыло известие от Мартелло. Он сообщал, что Тиу вернулся из Китая и в настоящее время уединился с Ко в доме на Хедленд-роуд.
Но, по воспоминаниям Гиллема, самым важным событием тех дней была небольшая перепалка, произошедшая в кабинете Мартелло во Флигеле. Она попортила всем действующим лицам немало крови. На ней присутствовал не только обычный квинтет в составе самого Мартелло, двух его молчаливых спутников, а также Смайли и Гиллема; в придачу к ним в виде исключения явились Лейкон и Сол Эндерби. Что знаменательно, они прибыли в одном служебном автомобиле. На этой встрече, созванной Смайли, должна была состояться официальная церемония передачи ключей. Мартелло получит полную картину «дела Дельфина», включая такой важный момент, как сведения о Нельсоне. Он, как полноправный участник, ознакомится со всеми материалами дела, за исключением малозначительных купюр, которые обнаружатся позже. Гиллем так до конца и не понял, каким образом к этому делу примазались Лейкон и Эндерби, а Смайли по понятным причинам предпочитал об этом не распространяться. Эндерби ровным голосом объявил, что прибыл сюда в целях поддержания порядка и военной дисциплины. Лейкон выглядел бледнее обычного и смотрел на всех свысока. У Гиллема не шло из головы подозрение, что они что-то замышляют, и это подозрение усилилось, когда он заметил, что Эндерби и Мартелло ведут между собой какую-то игру, коротко говоря, эти новоиспеченные приятели изо всех сил делали вид, что даже не знакомы друг с другом; этим они напомнили Гиллему тайных любовников, встретившихся во время завтрака за общим столом где-нибудь в деревенском доме – Гиллем и сам частенько оказывался в такой ситуации.