грузный заместитель дяди Жоры -- Саенко.
Дядя Жора заливисто свистнул в два пальца, требуя тишины и внимания, и
позвякивание приборов уступило место шороху фонтанной струи. Стало почти
тихо.
-- Шо могуть казать хохлы этим двум гарним хлопцам? -- дурачась, начал
Саенко и вытянул из-под стола красивую коробку, перевязанную ленточкой. --
Да тильки то, як они их дюже любят! -- Его круглое лицо с кустистыми бровями
расплылось в улыбке. -- И шоб усе знали, як хохлы их любять, они дарят им
футбольный мяч ленинградского "Зенита" с автографами игроков основного
состава! "Зенит", знамо дело, не кыивское "Дынамо", и потому в коробочке я
сховал...Сами побачите!
Коробка поплыла к отцу с дядей Жорой, и космонавт поправил узел
галстука:
-- Я болею за "Спартак"... -- он налил себе в рюмку минералки и выпил
вместе со всеми. -- Но "Зенит" тоже ничего, старается...
Отец с улыбкой вылез из-за стола и отнес коробку на ковер рядом с
палаткой.
Дядя Вася Рахимов, старинный друг отца, тоже попытался коверкать слова
-- на татарский манер: "...твоя моя уважает...",но рассмеялся, махнул рукой
и продолжил тост по-русски. Он вручил отцу и дяде Жоре две коробочки с
часами, чтобы братья всегда жили в дружбе и в едином времени.
Гуревич сказал, что сибирские евреи в его лице всегда помнили и будут
помнить гостеприимный дом Банниковых, ценили и будут ценить помощь и
доброту, исходящую от Ленинграда, и никогда не забудут таежных невзгод,
перенесенных вместе. Подарки -- дядя Саша загадочно похлопал себя по
внутреннему карману пиджака, -- он вручит братьям позже.
-- Так он кто -- геолог или ученый? -- тихо спросил Алексей.
-- Был геологом, а сейчас ученый, -- я извинился и пошел проверить
насос в колодце.
Отец подманил меня взглядом: "Наверное, пора угли готовить. Как тебе
Алексей?"
-- Нормально, -- сказал я. -- Хороший дядечка. Только молчун.
-- А что ты хочешь? -- пожал плечами отец. -- Такая работа...
Гости пьянели медленно, расчетливо, оставляя силы для нескончаемой
вереницы тостов и вечерних посиделок -- я знал эту манеру компании отца и
дяди Жоры, многие половинили стопки или чуть пригубливали водку, предпочитая
веселый разговор и шутки мрачноватому отупению.
Я разжег мангал в дальнем конце участка, и потянуло сладковатым
ольховым дымом. Насос я выключил -- зудящая шпага фонтана мгновенно убралась
в пушечный ствол ракеты.
Подарков на ковре возле палатки прибавлялось. Сверточки сбантиками,
коробочки и коробки, красивые пакеты, очевидно с рубашками -- все это манило
воображение, их хотелось скорее открыть, развернуть, глянуть, чем одарили
юбиляров.
Мой подарок еще лежал в доме на шкафу, и я ждал, когда дядя Жора
предоставит слово детям. А он предоставит, не забудет. Я только побаивался,
что мой подарок не оценят, сочтут делом обыденным, семейным и потому немного
волновался. Даже мама не знала, что я хочу подарить отцу и дяде Жоре...
Несколько крепких дядек, сидевших за военно-морским крылом стола,
подарили дяде Жоре картину -- подводная лодка в свинцовых водах северной
бухты, а отцу -- контур парусника из соломки на синем бархате под стеклом.
Расписной винный бочонок с краником был подарен на двоих -- чтобы за
добрым напитком и дальше спорить, какая физика важнее -- прикладная или
фундаментальная.
Подарили два рога в серебрянной оправе -- тоже для напитков. Два
сувенирных кортика, почти, как настоящие, два морских компаса с гравировкой
на желтых табличках... Два огромных сомбреро, которые братья тут же надели
и, раздвинувшись, чтобы не цепляться полями, пропели: "В бананово-лимонном
Сингапуре...."
"Так, -- сказал дядя Жора, оглядываясь на дымящий у забора мангал. --
Приготовиться детям юбиляров! Где эти чертенята?"
Я принес завернутые в бумагу коробочки. Катька сунула руку под стол и
нащупала свой мешок. Она дарила именные рубашки с короткими рукавами, на
карманах которых шелковой ниткой вышила инициалы отца и дяди Жоры -- чтобы
не путали соседи и просто для красоты.
Катька пожелала юбилярам так же дружно и весело справить свое
совместное двухсотлетие и продемонстрировала вышивку на карманах. Ей
поаплодировали и пожелали продолжить традицию банниковской семьи -- родить
внуков-двойняшек. Катька закраснелась.
-- Вы, оказывается, мастерица, -- похвалил космонавт, доливая
Катькевина.
Дядя Жора поднял меня.Я встал, робея, с бокалом.
-- Папа, -- сказал я, -- дядя Жора! Глядя на вас, я всегда завидовал,
что у меня нет брата-близнеца. -- Я поставил бокал и взял со стола
коробочки, оклеенные черным дермантином. -- Я хочу подарить вам фотографии
вашего детства!
Я осторожно извлек первую фотографию в рамке и показал издали.
Коробочки клеил я, маленькую потрескавшуюся фотографию ретушировали и
увеличивали в ателье на Невском. Сначала мне сказали, что сделать с
увеличением не смогут -- снимок угасающий, потом сказали, что слишком много
возни, они могут не успеть к сроку, но я упросил.
Молодые дедушка с бабушкой держали на коленях двух пацанов в
матроссках. Дедушка был в военно-морском кителе со звездами на обшлагах,
бабушка в темном платье с прозрачным шарфиком на шее.
-- Пусть они будут в наших домах...
Я в полной тишине отнес коробочки отцу и дяде Жоре. Отец глянул на
фотографию и молчаобнял меня. Сомбреро упало с его головы, но он не стал его
поднимать.
-- Где ты это раскопал? -- сдавленным голосом спросил отец.
-- В альбоме...
-- Спасибо, сына...
Дядя Жора встал и со скорбным лицом показал фото гостям.
-- Тридцать шестой год, -- перевернув рамку, сказал он. -- Нам по
четыре года...Н-да... -- Он снял сомбреро и опустил голову. -- Давайте еще
за родителей!
Потом мы ели шашлыки, дядя Гена в сомбреро и лаковых туфлях бил на
крыльце чечетку, гости усаживались на ковры, разговаривали, смеялись,
кучками разбредались по участку, хохотали, вспоминали прошлое, пили,
закусывали, и мне показалось, что Катька и космонавт Алексей неровно дышат
друг к другу.
Сначала я засек их сидящими в беседке, где они кормили Чарли шашлыком,
потом видел, как Катька опирается на его руку, чтобы вытрясти камушек из
туфельки, потом они вместе приседали и нюхали цветы, потом он ей что-то
оживленно рассказывал и показывал рукой на темнеющее небо, Катька смеялась,
потом куда-то исчезли и появились с задумчивымилицами.
Катькины родители вышли из дома. Тетя Зина поправила прическу и светски
улыбнулась.
-- Алексей, ты ляжешь на втором этаже или на веранде? -- дядя Жора
дружески взял космонавта за локоть. -- Зинаида Михайловна тебе
постелит.Выспишься по-человечески перед дорогой!
-- А можно, я со всеми в палатке?-- улыбаясь, попросил космонавт.--Это
моя давняя мечта -- на сене, на природе... Я уже и чемодан там свой положил.
Дядя Жора развел руками:
-- Желание гостя -- закон! Ну, как тебе наша дочка, еще не надоела?
-- Ну что вы, -- сказал Алексей, снимая пиджак и накидывая его на плечи
Катьке. -- Славная девушка, начитанная, знает много интересного...
Тетя Зина ласкающим материнским взглядом посмотрела на дочку и игриво
улыбнулась космонавту:
-- Она у нас девушка с характером!
-- Это и хорошо! -- весело тряхнул головой Алексей. -- Так и должно
быть!
Дядя Жора оглянулся по сторонам, давая понять, что помнит о конспирации
и вытащил из заднего кармана брюк плотно сложенные листы бумаги:
--Хотел показать тебе принципиальную схемуоптического прибора по твоей
линии...-- он задумчиво посмотрел на укрытую пиджаком дочку. --Если не
успеем потолковать, возьми с собой и потом сообщишьсвое мнение. Идет?
-- Идет! -- широко улыбнулся космонавт, забирая бумаги. -- Так даже
лучше! Спокойно, в тиши лаборатории... Мы еще погуляем? -- Он вопросительно
взглянул на Катьку, и та, опустив глаза, кивнула.
-- Гуляйте, гуляйте, -- разрешила тетя Зина. -- Здесь такой воздух!
Говорят,сплошные ионы...
Я заметил, что из кармана пиджака торчит красный цилиндрик моего
фонарика с синим ободком изоляционной ленты. Куда-то они собрались?...
В палатке мне досталось место между дядей Сашей Гуревичем и отцом, и я
жалел, что не рядом с космонавтом, который улегся у входа. Могли бы
конспиративно пошептаться на ночь, потом бы я похвастался, с кем спал бок о
бок... "Хотя, кто знает, -- думал я, засыпая, -- может они с Катькой еще
поженятся, и он окажется мне вроде двоюродного брата. Неспроста он лег возле
входа -- может, еще пойдут с Катькой догуливать..."
7
Я разлепил глаза, сел, поеживаясь от холода, и обнаружил, что нахожусь
в палатке один. С улицы слышались звяканье посуды и веселые голоса. Похоже,
за столами уже завтракали.
-- Где, где, -- услышал я голос дяди Жоры. -- Утреннюю пробежку,
наверное, делает. Чемодан-то на месте...
-- Сколько же можно бегать, -- сказала тетя Зина. -- Может, он ногу
подвернул?
Я вылез из палатки, и Чарли разбежался ко мне, виляя хвостом и
приветственно поскуливая. Я завалил его на спину, поурчал вместе с ним и
пошел умываться .
Катька стояла у самовара и, поджав губы, наливала гостям чай. Некоторые
уже выпивали и закусывали.Отец с дядей Сашей обливались около колодца
холодной водой и фыркали, как кони. Рядом стояла мама с махровыми
полотенцами на плече.
-- Ты не знаешь, куда мог деться Алексей? -- тихо спросила мама. -- Он
тебе ничего не говорил?
Я пожал плечами:
-- Катька, наверное, знает.
-- Ничего она не знает, -- бормотнула мама и недовольно отвернулась.
--Может, пошел на вокзал билеты компостировать? Там в междугородней
кассе всегда очередь, -- отец взял у матери с плеча полотенце и стал
растираться. -- Привет, Кирилл! А ты куда вчера коробочки с фотографиями
положил?
-- Вам вручил!-- напомнил я, пробуя рукой воду в ведре. -- У тебя еще
сомбреро упало... Ух ты, холодная...
-- Билеты, билеты, -- растирая спину полотенцем, повторил дядя Саша. --
Куда я свои-то сунул? Надо проверить... -- Он накинул полотенце на плечи и,
выкривляя босые ноги, пошел по сосновым иголкам и шишечкам к палатке.
-- Ничего не пойму, -- кинув мне полотенце отец. -- Куда мы их
засунули?
...Фотографии нашлись у дядижориной веранды за кустами георгинов. Они
были целы, только стекло в одной рамке треснуло, и из него вывалился
островок -- наискосок по лицу бабушки. Я не стал вставлять его обратно,
чтобы не повредить фотографии -- лучше заменить стекло целиком.
Нашлись и авиационные билеты дяди Саши Гуревича -- они вместе с
паспортом и командировкой лежали в пустом бумажнике, брошеном у ворот.
Нашлись и другие бумажники -- воришка вычистил их прямо на участке, за углом
веранды, и приехавшая милиция, сказала, что так всегда и бывает -- вор
бумажник не возьмет, ему нужны только деньги.
В чемодане Алексея оказались перевязанные стопки старых газет, ветхие
сандалии и три листа плотно сложенной бумаги, озаглавленные "Описание
прибора для подачи оптических сигналов в открытом космосе".
-- А это что за чудо? -- не давая дяде Жоре заглянуть в собственные
чертежи, пробормотал капитан.
-- Космонавт... -- печально вздохнул дядя Жора.
-- Понятно, -- сказал капитан. -- Так и запишем...
Судя по тому, как была удручена Катька, она с ним целовалась.
Картонные коробочки, старательно оклеенные мною черным дермантином, так
и не нашлись.
"Не слушаете опытных людей... -- сказал через пару дней Павел
Гурьянович, заглянув к нам на участок. -- А я вас предупреждал -- с этой
публикой надо держать ухо востро!" Но с ним никто не захотел разговаривать,
даже тетя Зина.
Да и зачем фотографиям коробочки, если им висеть в рамках на стене?..
ххххх
Каралис Дмитрий Николаевич, род. в 1949 г. в Ленинграде.
Автор четырех книг прозы -- "Мы строим дом" (М. 1988), "Игра
по-крупному" (Л., 1991), "Ненайденный клад" (СПб,1992) , "Автопортрет" (СПб,
1999). Печатался в "Литературной газете", журналах "Нева" и "Звезда". Живет
в Петербурге.
Каралис Дмитрий Николаевич, 1949 г. рожд.
Член СП Санкт-Петербурга.
Тел. раб. 323-52-95
В середине мая нам прислали открытку из автомобильного магазина на
проспекте Энергетиков с приглашением выкупить "жигули" третьей модели.
- Надо же! Всего пять лет стояли! - блестел глазами отец, расхаживая по
квартире и не зная, за что взяться. - Я вчера, как чувствовал, что скоро
очередь подойдет! Иду через двор и вижу - Шевчуки на дачу собираются. Вот,
думаю, скоро и мы так сможем... - он остановился у окна и стал смотреть на
нашу 5 -ю линию, по которой изредка проезжали автомобили
- Надо на курсы записываться, - напомнил я.
- Обязательно! - кивнул батя. - И тебе надо официальные права получить,
и маме неплохо бы сесть за руль! Мало ли что...
- Нет уж! - Мама шила из куска брезента специальный пояс с кармашками
для денег. - Нам с Сильвой и пассажирами неплохо! Правда, Сильва?
Сильва лежала на диване и всем своим видом давала понять, что она, как
всякая разумная кошка, не против обретения транспортного средства, на
котором можно вольготно ездить на дачу, но сначала надо купить, а потом
мечтать. Однажды мы уже радовались предстоящим путешествиям на катере, и что
вышло?
- Эх! - сказал отец, потирая руки, и я понял, что он имел в виду.
- И не думай, - сказала мама. - А когда за руль сядешь, вообще ни
грамма нельзя.
- Естественно, только после покупки, - подмигул мне отец и стал звонить
брату, договариваться о деталях завтрашней поездки в магазин.
Мама бдительно задернула шторы на окнах, достала из шкафа мою вчерашнюю
получку и примерила новенькие десятки, четвертной и полтинник к карманам
денежного патронташа. Я видел - маме приятно, что сын отдает получку в дом,
и она словно игралась этими жесткими разноцветными бумажками.
Деньги уже были заказаны в сберкассе, но мы не знали, какими купюрами
нам отвалят пять с половиной тысяч, и мама решила нашить карманов с запасом.
Еще одну тысячу должен был привезти брат-близнец отца - дядя Жора. У него
давно была машина - крепкая и уютная "Волга" с оленем на капоте, которую он
не собирался менять ни на какие "жигули".
Доставку нового автомобиля на дом финансировал я, - из командировки в
Северодвинск я вернулся с плюсом, и мне хотелось порадовать предков: чтобы и
в магазин на машине, и обратно на машине.
На следующий день дядя Жора завез нас в сберкассу, потом он покружил
немного по Васильевскому острову, чтобы выяснить, нет ли за нами "хвоста",
мы рассовали деньги в патронташ, и поехали в магазин.
- Все взяли? - спросил дядя Жора, с подозрением поглядывая в зеркальце
заднего вида. - Деньги, документы, валерьянку?..
- Все, все! - сказал отец, ощупывая под плащом патронташ с деньгами. -
Вроде бы все взяли.
- С Богом! - сказала мама.
Она сидела впереди, а отец рядом со мной на заднем сиденье, чтобы
гаишникам не бросалось в глаза его двойняшеское сходство с дядей Жорой.
Почему-то, завидев близнецов на передних сиденьях, гаишники тут же бросали
все дела и останавливали машину. Наверное, для того, чтобы проверить, не
двоится ли у них в глазах. При этом разговор шел с каким-то обвинительным
уклоном, словно братья были виноваты в том, что они близнецы, или специально
сели в одну машину, чтобы запутать органы ГАИ или скрыть некое преступление.
Проверка отнимала время, нервы и неминуемые рубль-другой, без которых
никогда не обходится ни одна остановка, если гаишник настоящий.
Дядя Жора вывел машину на набережную, газанул, и батя льстиво сказал:
- Да, "Волга" есть "Волга"! Грандиозная машина! - Ему словно было
неудобно перед братом за предстоящую покупку новых "жигулей". - Металл на
корпусе толстый, подвеска, как у танка, мотор экономичный! Что еще надо!
- Конечно! - быстро согласился дядя Жора. - Зато у "жигуля" разгон до
ста киломметров за одиннадцать секунд!
- Верно! Но в "жигулях" разве полноценно заночуешь? Вот в "Волге" -
другое дело. - Он похлопал ладошкой по сиденью. - Тут и матрасов с перинами
не надо. Ну, ты знаешь!
- Зато "жигули" машина юркая, динамичная, тормоза хватают намертво! -
дядя Жоре тоже хотелось похвалить скорую покупку.
- Это да! - кивнул отец. - Не смею отвергать факты. А ты, кстати,
знаешь, что в шестидесятых годах твоя двадцать первая "Волга" была признана
лучшей в мире машиной в своем классе? На экспорт было продано сумасшедшее
количество автомобилей. Это была не машина, а сгусток интеллекта,
технический прорыв во многих областях! Во всех развитых странах, включая
США, до сих пор есть клубы любителей "Волги". А с оленем на капоте - это
вообще раритет! Она стоит, как авианосец!
Жаль, Зина не слышит, - польщенно сказал дядька, - но я ей передам!
- А что, в "жигулях" ночевать неудобно? - тревожно обернулась с
переднего сиденья мама. Она была в новом бледно-зеленом плаще и красивом
платочке с видами итальянских городов.
- Удобно, удобно, - покивал дядя Жора. - Быстрицкие на своих "Жигулях"
уже половину Советского Союза объехали, от Карпат до Прибалтики. И все время
в машине ночевали. Правда, они маленькие, - подумав, уточнил дядя Жора, - но
толстенькие...
Мы засмеялись и стали смотреть на сверкающие обломки последнего
ладожского льда, плывущие по Неве.
- Помню, "Зисы" и "Зимы" были, - напомнил я, возвращая беседу к
сравнительному анализу советских автомобилей.
- Ха! - засветился от радостных воспоминаний дядя Жора и приоткрыл
окошко. - На "Зисах" парады принимали! Он шел, как крейсер по штилевому
морю. Плавность хода изумительная!.. - Дядька говорил так, словно он и
принимал эти парады.
- На "Ленфильме" до сих пор несколько "Зисов" катается, - поддержал
отец, щурясь от яркого солнца. - С них все, что едет и бежит, снимают.
-А на "Зимах" одно время начальство ездило, пока их в такси не
передали, - продолжил дядя Жора. - Гидросцепление! Два откидывающихся
сиденья за спинкой водителя! Помнишь, Сережа?..
- Еще бы! - отец беспокойно трогал патронташ с деньгами и теребил в
руках магазинную открытку. - Интересно, какого цвета будет машина? -
задумчиво проговорил он.
- Мне бы хотелось цвета белой сирени, - тихо сказала мама.
- А мне шоколадный нравится! - щелкнул я пальцами. - Но при этом чтобы
молдинги были хромированные!
- Сережа, а ты по телефону не спросил, какие у них цвета в наличии? -
дядя Жора подбибикнул двум пацанам, крутившимся с мячом на набережной, и мы
свернули в холодную, как ущелье, улицу с еще не распустившимися листочками
кустов.
- Забыл, - хмуро сказал отец, снимая шляпу. - Узнал только, что
доставка автомобиля в черте города двенадцать рублей стоит, а про цвета
забыл спросить. Ну, ничего. На месте определимся...
- Имей в виду! - дядя Жора наставительно поднял палец и принялся
рассказывать, как работники автомобильных магазинов вымогают деньги у
покупателей за якобы редкий цвет автомобиля и отменное качество сборки.
Обширность познаний дядя Жоры в различных областях жизни меня просто
поражала.
Он знал, как динамят нашего подвыпившего брата развеселые бабешки, как
дурят при обмене квартир, как перекрашивают котят для продажи и обвешивают
покупателей с помощью магнитной гирьки. Дядя Жора мог легко отличить
лечебные рога марала от рогов банального горного козла; он знал приемы
шулеров и разоблачал этих чертей в электричках, поездах дальнего следования
и на пароходах. Куда мог плыть на пароходе дядя Жора, я не спрашивал - ясно,
что он перемещался по планете Земля в целях самых значительных и
легендарных: испытывать секретное изделие на полигоне, добывать жемчуг в
карельских ручьях, охотиться на медведя в компании с друзьями-академиками,
искать следы тунгусского метеорита или красться по следам снежного человека
с берданкой и кинокамерой. Дядя Жора не мог просто ехать в трамвае или метро
- он обязательно передвигался с какой-то неординарной целью или даже
миссией: купить на Торжковском рынке у проверенного продавца корюшку для
угощения героя-атомщика, вручить ноту протеста главному милиционеру города
по поводу лживых депеш из вытрезвителя о его якобы пьянках...
Он был главным на свадьбе и поминках, в магазинной очереди, банной
парилке и на выставке картин старых мастеров, не говоря уже о походе за
грибами.
О способе одурачивания покупателей при выборе новой машины я читал в
журнале "Крокодил", но дядя Жора излагал проще и убедительнее:
- А когда ты развесишь уши и поверишь, что накрытая брезентом машина
лучше всех остальных, ты сам предложишь им деньги на блюдечке с голубой
каемочкой, только чтобы получить ее поскорее. Усек? - дядька обернулся к
брату. - Чистая психология...
- Ну да, - кивнул папа. - По принципу - запретный плод всегда слаще.
Искусственное создание дефицита...
- Вот паразиты, - покачала головой мама. - Хорошо, что предупредил.
- Ты уехал, а они этим же брезентом накрывают следующую! - дядя Жора
весело подмигнул мне в зеркальце заднего обзора. - И так далее, пока
последнюю не продадут. По сто - сто пятьдесят рублей с каждой машины! А? Как
вам это нравится?
- Вот паразиты, - повторила мама. - И куда только милиция смотрит!
2
Мы подъехали к магазину, и папа с дядей Жорой вразвалочку пошли внутрь
здания искать старшего администратора. Всем своим видом они давали понять,
что для них это далеко не первая покупка - покупали они и автомобили, и
катера, и дачи, не говоря уж о югославских мебельных гарнитурах, и прочем
мелком дефиците.
Дверь за ними закрылась, и мы с мамой подошли к высокому сетчатому
забору, за которым сверкали новенькие автомобили. Они стояли ровными рядами
и меж них неспеша прогуливались люди, склоняясь к зеркалящим окнам и пытаясь
заглянуть внутрь. Некоторые опускались на четвереньки и смотрели под днище
автомобиля. Даже здесь, на расстоянии, я почувствовал, как вкусно пахнет эта
сверкающая компания.
Я оглянулся на дядижорину "Волгу" с оленем на капоте: куда ей до наших
новеньких пахучих "жигулей"!
Раздался пронзительный свист в два пальца, и я увидел дядю Жору - он
весело махал нам рукой, приоткрыв дверь магазина.
- Господи, зачем он оставил Сережу одного! - мама подхватила меня под
руку, и мы торопливо направились к магазину. - У него же деньги!
- Ничего, - подбодрил я, - батя у нас конспиратор. А если что, догоним!
Отец стоял, облокотясь на стойку, и что-то внушал крупному мужчине в
коричневом сатиновом халате, похожему на обливной пряник. Обливной сидел по
другую сторону стойки и терпеливо кивал, давая понять, что кивать он может
очень долго, причем, без всякого вреда своему здоровью. На его халате
краснел значок "Победителю социалистического соревнования", а за его спиной
прохаживалось несколько парней спортивного вида в таких же сатиновых
халатах. Они с важным видом перебирали бумаги на полках, листали гроссбухи,
шелестели копиркой и хмуро поглядывали на отца и дядю Жору. Меня так и
подмывало сказать этим здоровякам, что они неплохо бы смотрелись на БАМе в
комплексной бригаде строительно-монтажного поезда.
- Постоим здесь, - дядя Жора отвел нас к стенду с фотографиями и сделал
вид, что разглядывает их. - Сейчас Сережа договорится и пойдем... - шепнул
он.
- О чем договорится? - так же шепотом спросила мама.
- Пускают смотреть только по два человека.
Я искоса взглянул на отца и заметил, что он сдвинул на затылок шляпу и
теперь копается во внутреннем кармане плаща. Сейчас будет подмазывать, чтобы
пропустили всех четверых.
Я не ошибся. Отец подошел, и по его лицу я понял, что наши дела лучше,
чем были, но не так хороши, как хотелось бы.
- Можно только троим, не больше, - виновато посмотрел на меня отец, и
мне показалось, что он пожалел денег.
- Ну, идите, - пожал я плечами, понимая, что ни маму, ни дядю Жору от
первичного осмотра автомобиля отстранить нельзя.
- Мы посмотрим, а потом и ты сходишь, - расцвел отец. - Поменяться
можно. Они просто боятся, чтобы толкотни у машин не было. Поцарапать там
могут...
Родители и дядя Жора пошли за мужичком в халате, а я стал слоняться по
длинному фойе магазина и разглядывать фотографии на стендах. На одном
описывался порядок записи на покрышки и аккумуляторы для жителей Ленинграда,
на другом - та же тема, но для инвалидов войны. Вот коллектив магазина на
Ленинском коммунистическом субботнике - лопаты, грабли, носилки, задорные,
еще трезвые лица. И девушки есть ничего себе. Вот еще один стенд с правилами
оформления и регистрации купленного автомобиля...
Я вышел на улицу, встал у забора и нашел своих - их головы плыли над
дальним рядом автомобилей. Вот они замерли, отцовская шляпа нырнула вниз,
снова показалась над кирпичной крышей "жигулей" - неужели он допускает, что
наша машина может быть оранжевого цвета? Я привстал на цыпочки и вытянул
шею. Дядя Жора жестикулировал правой рукой перед носом отца. Он что-то
внушал брату. Правильно, дядя Жора, на рыжей машине пусть рыжие ездят.
Вот головы завернули во второй ряд и неспешно двинулись в обратном
направлении. Я видел, как вьется на ветру бахрома маминого голубого платка и
зеленеет ее салатный плащ. Хорошая у нас, все-таки, матушка. И батя молоток,
хоть немного и зануда. А дядя Жора - вообще блеск! Никогда не унывает, хоть
танком его переезжай... И чего они так медленно ходят - пустили бы меня, я
бы сразу выбрал. Я вернулся в магазин и сел на желтый стул с упругой спинкой
возле окна, но поближе к стойке.
Зал был почти пуст, - как я понял, сюда прибывали только по
открыткам-приглашениям на определенное время. В дальнем углу два горца в
шапках-аэродромах сдержанно клекотали и пускали золотыми зубами лучики
света. Аэродромы явно кого-то поджидали, но делали вид, что просто присели
отдохнуть и слегка заболтались.
- А если он не приедет? - раздался за стойкой голос невидимого мне
Дядя Жора заливисто свистнул в два пальца, требуя тишины и внимания, и
позвякивание приборов уступило место шороху фонтанной струи. Стало почти
тихо.
-- Шо могуть казать хохлы этим двум гарним хлопцам? -- дурачась, начал
Саенко и вытянул из-под стола красивую коробку, перевязанную ленточкой. --
Да тильки то, як они их дюже любят! -- Его круглое лицо с кустистыми бровями
расплылось в улыбке. -- И шоб усе знали, як хохлы их любять, они дарят им
футбольный мяч ленинградского "Зенита" с автографами игроков основного
состава! "Зенит", знамо дело, не кыивское "Дынамо", и потому в коробочке я
сховал...Сами побачите!
Коробка поплыла к отцу с дядей Жорой, и космонавт поправил узел
галстука:
-- Я болею за "Спартак"... -- он налил себе в рюмку минералки и выпил
вместе со всеми. -- Но "Зенит" тоже ничего, старается...
Отец с улыбкой вылез из-за стола и отнес коробку на ковер рядом с
палаткой.
Дядя Вася Рахимов, старинный друг отца, тоже попытался коверкать слова
-- на татарский манер: "...твоя моя уважает...",но рассмеялся, махнул рукой
и продолжил тост по-русски. Он вручил отцу и дяде Жоре две коробочки с
часами, чтобы братья всегда жили в дружбе и в едином времени.
Гуревич сказал, что сибирские евреи в его лице всегда помнили и будут
помнить гостеприимный дом Банниковых, ценили и будут ценить помощь и
доброту, исходящую от Ленинграда, и никогда не забудут таежных невзгод,
перенесенных вместе. Подарки -- дядя Саша загадочно похлопал себя по
внутреннему карману пиджака, -- он вручит братьям позже.
-- Так он кто -- геолог или ученый? -- тихо спросил Алексей.
-- Был геологом, а сейчас ученый, -- я извинился и пошел проверить
насос в колодце.
Отец подманил меня взглядом: "Наверное, пора угли готовить. Как тебе
Алексей?"
-- Нормально, -- сказал я. -- Хороший дядечка. Только молчун.
-- А что ты хочешь? -- пожал плечами отец. -- Такая работа...
Гости пьянели медленно, расчетливо, оставляя силы для нескончаемой
вереницы тостов и вечерних посиделок -- я знал эту манеру компании отца и
дяди Жоры, многие половинили стопки или чуть пригубливали водку, предпочитая
веселый разговор и шутки мрачноватому отупению.
Я разжег мангал в дальнем конце участка, и потянуло сладковатым
ольховым дымом. Насос я выключил -- зудящая шпага фонтана мгновенно убралась
в пушечный ствол ракеты.
Подарков на ковре возле палатки прибавлялось. Сверточки сбантиками,
коробочки и коробки, красивые пакеты, очевидно с рубашками -- все это манило
воображение, их хотелось скорее открыть, развернуть, глянуть, чем одарили
юбиляров.
Мой подарок еще лежал в доме на шкафу, и я ждал, когда дядя Жора
предоставит слово детям. А он предоставит, не забудет. Я только побаивался,
что мой подарок не оценят, сочтут делом обыденным, семейным и потому немного
волновался. Даже мама не знала, что я хочу подарить отцу и дяде Жоре...
Несколько крепких дядек, сидевших за военно-морским крылом стола,
подарили дяде Жоре картину -- подводная лодка в свинцовых водах северной
бухты, а отцу -- контур парусника из соломки на синем бархате под стеклом.
Расписной винный бочонок с краником был подарен на двоих -- чтобы за
добрым напитком и дальше спорить, какая физика важнее -- прикладная или
фундаментальная.
Подарили два рога в серебрянной оправе -- тоже для напитков. Два
сувенирных кортика, почти, как настоящие, два морских компаса с гравировкой
на желтых табличках... Два огромных сомбреро, которые братья тут же надели
и, раздвинувшись, чтобы не цепляться полями, пропели: "В бананово-лимонном
Сингапуре...."
"Так, -- сказал дядя Жора, оглядываясь на дымящий у забора мангал. --
Приготовиться детям юбиляров! Где эти чертенята?"
Я принес завернутые в бумагу коробочки. Катька сунула руку под стол и
нащупала свой мешок. Она дарила именные рубашки с короткими рукавами, на
карманах которых шелковой ниткой вышила инициалы отца и дяди Жоры -- чтобы
не путали соседи и просто для красоты.
Катька пожелала юбилярам так же дружно и весело справить свое
совместное двухсотлетие и продемонстрировала вышивку на карманах. Ей
поаплодировали и пожелали продолжить традицию банниковской семьи -- родить
внуков-двойняшек. Катька закраснелась.
-- Вы, оказывается, мастерица, -- похвалил космонавт, доливая
Катькевина.
Дядя Жора поднял меня.Я встал, робея, с бокалом.
-- Папа, -- сказал я, -- дядя Жора! Глядя на вас, я всегда завидовал,
что у меня нет брата-близнеца. -- Я поставил бокал и взял со стола
коробочки, оклеенные черным дермантином. -- Я хочу подарить вам фотографии
вашего детства!
Я осторожно извлек первую фотографию в рамке и показал издали.
Коробочки клеил я, маленькую потрескавшуюся фотографию ретушировали и
увеличивали в ателье на Невском. Сначала мне сказали, что сделать с
увеличением не смогут -- снимок угасающий, потом сказали, что слишком много
возни, они могут не успеть к сроку, но я упросил.
Молодые дедушка с бабушкой держали на коленях двух пацанов в
матроссках. Дедушка был в военно-морском кителе со звездами на обшлагах,
бабушка в темном платье с прозрачным шарфиком на шее.
-- Пусть они будут в наших домах...
Я в полной тишине отнес коробочки отцу и дяде Жоре. Отец глянул на
фотографию и молчаобнял меня. Сомбреро упало с его головы, но он не стал его
поднимать.
-- Где ты это раскопал? -- сдавленным голосом спросил отец.
-- В альбоме...
-- Спасибо, сына...
Дядя Жора встал и со скорбным лицом показал фото гостям.
-- Тридцать шестой год, -- перевернув рамку, сказал он. -- Нам по
четыре года...Н-да... -- Он снял сомбреро и опустил голову. -- Давайте еще
за родителей!
Потом мы ели шашлыки, дядя Гена в сомбреро и лаковых туфлях бил на
крыльце чечетку, гости усаживались на ковры, разговаривали, смеялись,
кучками разбредались по участку, хохотали, вспоминали прошлое, пили,
закусывали, и мне показалось, что Катька и космонавт Алексей неровно дышат
друг к другу.
Сначала я засек их сидящими в беседке, где они кормили Чарли шашлыком,
потом видел, как Катька опирается на его руку, чтобы вытрясти камушек из
туфельки, потом они вместе приседали и нюхали цветы, потом он ей что-то
оживленно рассказывал и показывал рукой на темнеющее небо, Катька смеялась,
потом куда-то исчезли и появились с задумчивымилицами.
Катькины родители вышли из дома. Тетя Зина поправила прическу и светски
улыбнулась.
-- Алексей, ты ляжешь на втором этаже или на веранде? -- дядя Жора
дружески взял космонавта за локоть. -- Зинаида Михайловна тебе
постелит.Выспишься по-человечески перед дорогой!
-- А можно, я со всеми в палатке?-- улыбаясь, попросил космонавт.--Это
моя давняя мечта -- на сене, на природе... Я уже и чемодан там свой положил.
Дядя Жора развел руками:
-- Желание гостя -- закон! Ну, как тебе наша дочка, еще не надоела?
-- Ну что вы, -- сказал Алексей, снимая пиджак и накидывая его на плечи
Катьке. -- Славная девушка, начитанная, знает много интересного...
Тетя Зина ласкающим материнским взглядом посмотрела на дочку и игриво
улыбнулась космонавту:
-- Она у нас девушка с характером!
-- Это и хорошо! -- весело тряхнул головой Алексей. -- Так и должно
быть!
Дядя Жора оглянулся по сторонам, давая понять, что помнит о конспирации
и вытащил из заднего кармана брюк плотно сложенные листы бумаги:
--Хотел показать тебе принципиальную схемуоптического прибора по твоей
линии...-- он задумчиво посмотрел на укрытую пиджаком дочку. --Если не
успеем потолковать, возьми с собой и потом сообщишьсвое мнение. Идет?
-- Идет! -- широко улыбнулся космонавт, забирая бумаги. -- Так даже
лучше! Спокойно, в тиши лаборатории... Мы еще погуляем? -- Он вопросительно
взглянул на Катьку, и та, опустив глаза, кивнула.
-- Гуляйте, гуляйте, -- разрешила тетя Зина. -- Здесь такой воздух!
Говорят,сплошные ионы...
Я заметил, что из кармана пиджака торчит красный цилиндрик моего
фонарика с синим ободком изоляционной ленты. Куда-то они собрались?...
В палатке мне досталось место между дядей Сашей Гуревичем и отцом, и я
жалел, что не рядом с космонавтом, который улегся у входа. Могли бы
конспиративно пошептаться на ночь, потом бы я похвастался, с кем спал бок о
бок... "Хотя, кто знает, -- думал я, засыпая, -- может они с Катькой еще
поженятся, и он окажется мне вроде двоюродного брата. Неспроста он лег возле
входа -- может, еще пойдут с Катькой догуливать..."
7
Я разлепил глаза, сел, поеживаясь от холода, и обнаружил, что нахожусь
в палатке один. С улицы слышались звяканье посуды и веселые голоса. Похоже,
за столами уже завтракали.
-- Где, где, -- услышал я голос дяди Жоры. -- Утреннюю пробежку,
наверное, делает. Чемодан-то на месте...
-- Сколько же можно бегать, -- сказала тетя Зина. -- Может, он ногу
подвернул?
Я вылез из палатки, и Чарли разбежался ко мне, виляя хвостом и
приветственно поскуливая. Я завалил его на спину, поурчал вместе с ним и
пошел умываться .
Катька стояла у самовара и, поджав губы, наливала гостям чай. Некоторые
уже выпивали и закусывали.Отец с дядей Сашей обливались около колодца
холодной водой и фыркали, как кони. Рядом стояла мама с махровыми
полотенцами на плече.
-- Ты не знаешь, куда мог деться Алексей? -- тихо спросила мама. -- Он
тебе ничего не говорил?
Я пожал плечами:
-- Катька, наверное, знает.
-- Ничего она не знает, -- бормотнула мама и недовольно отвернулась.
--Может, пошел на вокзал билеты компостировать? Там в междугородней
кассе всегда очередь, -- отец взял у матери с плеча полотенце и стал
растираться. -- Привет, Кирилл! А ты куда вчера коробочки с фотографиями
положил?
-- Вам вручил!-- напомнил я, пробуя рукой воду в ведре. -- У тебя еще
сомбреро упало... Ух ты, холодная...
-- Билеты, билеты, -- растирая спину полотенцем, повторил дядя Саша. --
Куда я свои-то сунул? Надо проверить... -- Он накинул полотенце на плечи и,
выкривляя босые ноги, пошел по сосновым иголкам и шишечкам к палатке.
-- Ничего не пойму, -- кинув мне полотенце отец. -- Куда мы их
засунули?
...Фотографии нашлись у дядижориной веранды за кустами георгинов. Они
были целы, только стекло в одной рамке треснуло, и из него вывалился
островок -- наискосок по лицу бабушки. Я не стал вставлять его обратно,
чтобы не повредить фотографии -- лучше заменить стекло целиком.
Нашлись и авиационные билеты дяди Саши Гуревича -- они вместе с
паспортом и командировкой лежали в пустом бумажнике, брошеном у ворот.
Нашлись и другие бумажники -- воришка вычистил их прямо на участке, за углом
веранды, и приехавшая милиция, сказала, что так всегда и бывает -- вор
бумажник не возьмет, ему нужны только деньги.
В чемодане Алексея оказались перевязанные стопки старых газет, ветхие
сандалии и три листа плотно сложенной бумаги, озаглавленные "Описание
прибора для подачи оптических сигналов в открытом космосе".
-- А это что за чудо? -- не давая дяде Жоре заглянуть в собственные
чертежи, пробормотал капитан.
-- Космонавт... -- печально вздохнул дядя Жора.
-- Понятно, -- сказал капитан. -- Так и запишем...
Судя по тому, как была удручена Катька, она с ним целовалась.
Картонные коробочки, старательно оклеенные мною черным дермантином, так
и не нашлись.
"Не слушаете опытных людей... -- сказал через пару дней Павел
Гурьянович, заглянув к нам на участок. -- А я вас предупреждал -- с этой
публикой надо держать ухо востро!" Но с ним никто не захотел разговаривать,
даже тетя Зина.
Да и зачем фотографиям коробочки, если им висеть в рамках на стене?..
ххххх
Каралис Дмитрий Николаевич, род. в 1949 г. в Ленинграде.
Автор четырех книг прозы -- "Мы строим дом" (М. 1988), "Игра
по-крупному" (Л., 1991), "Ненайденный клад" (СПб,1992) , "Автопортрет" (СПб,
1999). Печатался в "Литературной газете", журналах "Нева" и "Звезда". Живет
в Петербурге.
Каралис Дмитрий Николаевич, 1949 г. рожд.
Член СП Санкт-Петербурга.
Тел. раб. 323-52-95
В середине мая нам прислали открытку из автомобильного магазина на
проспекте Энергетиков с приглашением выкупить "жигули" третьей модели.
- Надо же! Всего пять лет стояли! - блестел глазами отец, расхаживая по
квартире и не зная, за что взяться. - Я вчера, как чувствовал, что скоро
очередь подойдет! Иду через двор и вижу - Шевчуки на дачу собираются. Вот,
думаю, скоро и мы так сможем... - он остановился у окна и стал смотреть на
нашу 5 -ю линию, по которой изредка проезжали автомобили
- Надо на курсы записываться, - напомнил я.
- Обязательно! - кивнул батя. - И тебе надо официальные права получить,
и маме неплохо бы сесть за руль! Мало ли что...
- Нет уж! - Мама шила из куска брезента специальный пояс с кармашками
для денег. - Нам с Сильвой и пассажирами неплохо! Правда, Сильва?
Сильва лежала на диване и всем своим видом давала понять, что она, как
всякая разумная кошка, не против обретения транспортного средства, на
котором можно вольготно ездить на дачу, но сначала надо купить, а потом
мечтать. Однажды мы уже радовались предстоящим путешествиям на катере, и что
вышло?
- Эх! - сказал отец, потирая руки, и я понял, что он имел в виду.
- И не думай, - сказала мама. - А когда за руль сядешь, вообще ни
грамма нельзя.
- Естественно, только после покупки, - подмигул мне отец и стал звонить
брату, договариваться о деталях завтрашней поездки в магазин.
Мама бдительно задернула шторы на окнах, достала из шкафа мою вчерашнюю
получку и примерила новенькие десятки, четвертной и полтинник к карманам
денежного патронташа. Я видел - маме приятно, что сын отдает получку в дом,
и она словно игралась этими жесткими разноцветными бумажками.
Деньги уже были заказаны в сберкассе, но мы не знали, какими купюрами
нам отвалят пять с половиной тысяч, и мама решила нашить карманов с запасом.
Еще одну тысячу должен был привезти брат-близнец отца - дядя Жора. У него
давно была машина - крепкая и уютная "Волга" с оленем на капоте, которую он
не собирался менять ни на какие "жигули".
Доставку нового автомобиля на дом финансировал я, - из командировки в
Северодвинск я вернулся с плюсом, и мне хотелось порадовать предков: чтобы и
в магазин на машине, и обратно на машине.
На следующий день дядя Жора завез нас в сберкассу, потом он покружил
немного по Васильевскому острову, чтобы выяснить, нет ли за нами "хвоста",
мы рассовали деньги в патронташ, и поехали в магазин.
- Все взяли? - спросил дядя Жора, с подозрением поглядывая в зеркальце
заднего вида. - Деньги, документы, валерьянку?..
- Все, все! - сказал отец, ощупывая под плащом патронташ с деньгами. -
Вроде бы все взяли.
- С Богом! - сказала мама.
Она сидела впереди, а отец рядом со мной на заднем сиденье, чтобы
гаишникам не бросалось в глаза его двойняшеское сходство с дядей Жорой.
Почему-то, завидев близнецов на передних сиденьях, гаишники тут же бросали
все дела и останавливали машину. Наверное, для того, чтобы проверить, не
двоится ли у них в глазах. При этом разговор шел с каким-то обвинительным
уклоном, словно братья были виноваты в том, что они близнецы, или специально
сели в одну машину, чтобы запутать органы ГАИ или скрыть некое преступление.
Проверка отнимала время, нервы и неминуемые рубль-другой, без которых
никогда не обходится ни одна остановка, если гаишник настоящий.
Дядя Жора вывел машину на набережную, газанул, и батя льстиво сказал:
- Да, "Волга" есть "Волга"! Грандиозная машина! - Ему словно было
неудобно перед братом за предстоящую покупку новых "жигулей". - Металл на
корпусе толстый, подвеска, как у танка, мотор экономичный! Что еще надо!
- Конечно! - быстро согласился дядя Жора. - Зато у "жигуля" разгон до
ста киломметров за одиннадцать секунд!
- Верно! Но в "жигулях" разве полноценно заночуешь? Вот в "Волге" -
другое дело. - Он похлопал ладошкой по сиденью. - Тут и матрасов с перинами
не надо. Ну, ты знаешь!
- Зато "жигули" машина юркая, динамичная, тормоза хватают намертво! -
дядя Жоре тоже хотелось похвалить скорую покупку.
- Это да! - кивнул отец. - Не смею отвергать факты. А ты, кстати,
знаешь, что в шестидесятых годах твоя двадцать первая "Волга" была признана
лучшей в мире машиной в своем классе? На экспорт было продано сумасшедшее
количество автомобилей. Это была не машина, а сгусток интеллекта,
технический прорыв во многих областях! Во всех развитых странах, включая
США, до сих пор есть клубы любителей "Волги". А с оленем на капоте - это
вообще раритет! Она стоит, как авианосец!
Жаль, Зина не слышит, - польщенно сказал дядька, - но я ей передам!
- А что, в "жигулях" ночевать неудобно? - тревожно обернулась с
переднего сиденья мама. Она была в новом бледно-зеленом плаще и красивом
платочке с видами итальянских городов.
- Удобно, удобно, - покивал дядя Жора. - Быстрицкие на своих "Жигулях"
уже половину Советского Союза объехали, от Карпат до Прибалтики. И все время
в машине ночевали. Правда, они маленькие, - подумав, уточнил дядя Жора, - но
толстенькие...
Мы засмеялись и стали смотреть на сверкающие обломки последнего
ладожского льда, плывущие по Неве.
- Помню, "Зисы" и "Зимы" были, - напомнил я, возвращая беседу к
сравнительному анализу советских автомобилей.
- Ха! - засветился от радостных воспоминаний дядя Жора и приоткрыл
окошко. - На "Зисах" парады принимали! Он шел, как крейсер по штилевому
морю. Плавность хода изумительная!.. - Дядька говорил так, словно он и
принимал эти парады.
- На "Ленфильме" до сих пор несколько "Зисов" катается, - поддержал
отец, щурясь от яркого солнца. - С них все, что едет и бежит, снимают.
-А на "Зимах" одно время начальство ездило, пока их в такси не
передали, - продолжил дядя Жора. - Гидросцепление! Два откидывающихся
сиденья за спинкой водителя! Помнишь, Сережа?..
- Еще бы! - отец беспокойно трогал патронташ с деньгами и теребил в
руках магазинную открытку. - Интересно, какого цвета будет машина? -
задумчиво проговорил он.
- Мне бы хотелось цвета белой сирени, - тихо сказала мама.
- А мне шоколадный нравится! - щелкнул я пальцами. - Но при этом чтобы
молдинги были хромированные!
- Сережа, а ты по телефону не спросил, какие у них цвета в наличии? -
дядя Жора подбибикнул двум пацанам, крутившимся с мячом на набережной, и мы
свернули в холодную, как ущелье, улицу с еще не распустившимися листочками
кустов.
- Забыл, - хмуро сказал отец, снимая шляпу. - Узнал только, что
доставка автомобиля в черте города двенадцать рублей стоит, а про цвета
забыл спросить. Ну, ничего. На месте определимся...
- Имей в виду! - дядя Жора наставительно поднял палец и принялся
рассказывать, как работники автомобильных магазинов вымогают деньги у
покупателей за якобы редкий цвет автомобиля и отменное качество сборки.
Обширность познаний дядя Жоры в различных областях жизни меня просто
поражала.
Он знал, как динамят нашего подвыпившего брата развеселые бабешки, как
дурят при обмене квартир, как перекрашивают котят для продажи и обвешивают
покупателей с помощью магнитной гирьки. Дядя Жора мог легко отличить
лечебные рога марала от рогов банального горного козла; он знал приемы
шулеров и разоблачал этих чертей в электричках, поездах дальнего следования
и на пароходах. Куда мог плыть на пароходе дядя Жора, я не спрашивал - ясно,
что он перемещался по планете Земля в целях самых значительных и
легендарных: испытывать секретное изделие на полигоне, добывать жемчуг в
карельских ручьях, охотиться на медведя в компании с друзьями-академиками,
искать следы тунгусского метеорита или красться по следам снежного человека
с берданкой и кинокамерой. Дядя Жора не мог просто ехать в трамвае или метро
- он обязательно передвигался с какой-то неординарной целью или даже
миссией: купить на Торжковском рынке у проверенного продавца корюшку для
угощения героя-атомщика, вручить ноту протеста главному милиционеру города
по поводу лживых депеш из вытрезвителя о его якобы пьянках...
Он был главным на свадьбе и поминках, в магазинной очереди, банной
парилке и на выставке картин старых мастеров, не говоря уже о походе за
грибами.
О способе одурачивания покупателей при выборе новой машины я читал в
журнале "Крокодил", но дядя Жора излагал проще и убедительнее:
- А когда ты развесишь уши и поверишь, что накрытая брезентом машина
лучше всех остальных, ты сам предложишь им деньги на блюдечке с голубой
каемочкой, только чтобы получить ее поскорее. Усек? - дядька обернулся к
брату. - Чистая психология...
- Ну да, - кивнул папа. - По принципу - запретный плод всегда слаще.
Искусственное создание дефицита...
- Вот паразиты, - покачала головой мама. - Хорошо, что предупредил.
- Ты уехал, а они этим же брезентом накрывают следующую! - дядя Жора
весело подмигнул мне в зеркальце заднего обзора. - И так далее, пока
последнюю не продадут. По сто - сто пятьдесят рублей с каждой машины! А? Как
вам это нравится?
- Вот паразиты, - повторила мама. - И куда только милиция смотрит!
2
Мы подъехали к магазину, и папа с дядей Жорой вразвалочку пошли внутрь
здания искать старшего администратора. Всем своим видом они давали понять,
что для них это далеко не первая покупка - покупали они и автомобили, и
катера, и дачи, не говоря уж о югославских мебельных гарнитурах, и прочем
мелком дефиците.
Дверь за ними закрылась, и мы с мамой подошли к высокому сетчатому
забору, за которым сверкали новенькие автомобили. Они стояли ровными рядами
и меж них неспеша прогуливались люди, склоняясь к зеркалящим окнам и пытаясь
заглянуть внутрь. Некоторые опускались на четвереньки и смотрели под днище
автомобиля. Даже здесь, на расстоянии, я почувствовал, как вкусно пахнет эта
сверкающая компания.
Я оглянулся на дядижорину "Волгу" с оленем на капоте: куда ей до наших
новеньких пахучих "жигулей"!
Раздался пронзительный свист в два пальца, и я увидел дядю Жору - он
весело махал нам рукой, приоткрыв дверь магазина.
- Господи, зачем он оставил Сережу одного! - мама подхватила меня под
руку, и мы торопливо направились к магазину. - У него же деньги!
- Ничего, - подбодрил я, - батя у нас конспиратор. А если что, догоним!
Отец стоял, облокотясь на стойку, и что-то внушал крупному мужчине в
коричневом сатиновом халате, похожему на обливной пряник. Обливной сидел по
другую сторону стойки и терпеливо кивал, давая понять, что кивать он может
очень долго, причем, без всякого вреда своему здоровью. На его халате
краснел значок "Победителю социалистического соревнования", а за его спиной
прохаживалось несколько парней спортивного вида в таких же сатиновых
халатах. Они с важным видом перебирали бумаги на полках, листали гроссбухи,
шелестели копиркой и хмуро поглядывали на отца и дядю Жору. Меня так и
подмывало сказать этим здоровякам, что они неплохо бы смотрелись на БАМе в
комплексной бригаде строительно-монтажного поезда.
- Постоим здесь, - дядя Жора отвел нас к стенду с фотографиями и сделал
вид, что разглядывает их. - Сейчас Сережа договорится и пойдем... - шепнул
он.
- О чем договорится? - так же шепотом спросила мама.
- Пускают смотреть только по два человека.
Я искоса взглянул на отца и заметил, что он сдвинул на затылок шляпу и
теперь копается во внутреннем кармане плаща. Сейчас будет подмазывать, чтобы
пропустили всех четверых.
Я не ошибся. Отец подошел, и по его лицу я понял, что наши дела лучше,
чем были, но не так хороши, как хотелось бы.
- Можно только троим, не больше, - виновато посмотрел на меня отец, и
мне показалось, что он пожалел денег.
- Ну, идите, - пожал я плечами, понимая, что ни маму, ни дядю Жору от
первичного осмотра автомобиля отстранить нельзя.
- Мы посмотрим, а потом и ты сходишь, - расцвел отец. - Поменяться
можно. Они просто боятся, чтобы толкотни у машин не было. Поцарапать там
могут...
Родители и дядя Жора пошли за мужичком в халате, а я стал слоняться по
длинному фойе магазина и разглядывать фотографии на стендах. На одном
описывался порядок записи на покрышки и аккумуляторы для жителей Ленинграда,
на другом - та же тема, но для инвалидов войны. Вот коллектив магазина на
Ленинском коммунистическом субботнике - лопаты, грабли, носилки, задорные,
еще трезвые лица. И девушки есть ничего себе. Вот еще один стенд с правилами
оформления и регистрации купленного автомобиля...
Я вышел на улицу, встал у забора и нашел своих - их головы плыли над
дальним рядом автомобилей. Вот они замерли, отцовская шляпа нырнула вниз,
снова показалась над кирпичной крышей "жигулей" - неужели он допускает, что
наша машина может быть оранжевого цвета? Я привстал на цыпочки и вытянул
шею. Дядя Жора жестикулировал правой рукой перед носом отца. Он что-то
внушал брату. Правильно, дядя Жора, на рыжей машине пусть рыжие ездят.
Вот головы завернули во второй ряд и неспешно двинулись в обратном
направлении. Я видел, как вьется на ветру бахрома маминого голубого платка и
зеленеет ее салатный плащ. Хорошая у нас, все-таки, матушка. И батя молоток,
хоть немного и зануда. А дядя Жора - вообще блеск! Никогда не унывает, хоть
танком его переезжай... И чего они так медленно ходят - пустили бы меня, я
бы сразу выбрал. Я вернулся в магазин и сел на желтый стул с упругой спинкой
возле окна, но поближе к стойке.
Зал был почти пуст, - как я понял, сюда прибывали только по
открыткам-приглашениям на определенное время. В дальнем углу два горца в
шапках-аэродромах сдержанно клекотали и пускали золотыми зубами лучики
света. Аэродромы явно кого-то поджидали, но делали вид, что просто присели
отдохнуть и слегка заболтались.
- А если он не приедет? - раздался за стойкой голос невидимого мне