Кард Орсон Скотт. Говорящий от имени мёртвых

   - Он ходил к женам, по-видимому, и они сказали сделать все, что ты попросишь. Но это не так просто, он говорил им, что - я не знаю этих слов - что-то о том, что они все умрут. Во всяком случае, что-то о смерти братьев. Посмотрите на них - они не боятся, ни один из них.
   - Я не знаю, на что похож их страх, - сказал Говорящий. - Я вообще не знаю этих людей.
   - Я тоже, - сказал Майро. - И все благодаря вам - за полчаса вы вызвали волнений больше, чем за все предыдущие годы.
   - Я родился с таким подарком судьбы, - сказал Эндер. - Предлагаю вам сделку. Я никому не говорю о вашей Подозрительной Деятельности. А вы никому не говорите, кто я есть на самом деле.
   - Все слишком легко и просто, - сказал Майро. - Я не верю этому.
   Речь Лиф-итера окончилась. Он стремительно бросился к дому и скрылся внутри.
   - Мы попросим древнего брата о подарке, - сказал Хьюман. - Так сказали жены.
   Так они простояли, застыв от изумления, Майро обнявшись с Аундой, рядом с ними Говорящий. Они остолбенели и молча взирали на те чудеса, которые творили свиноподобные, во много превзойдя Густо и Гайду Ос Венерадос.
   Свиноподобные встали кругом около старого толстого дерева. Затем один за одним начали взбираться на него, ударяя по стволу палками. Вскоре они все оказались на дереве и начали распевать и произносить странные сочетания звуков.
   - Язык деревьев, - прошептала Аунда.
   Через несколько мгновений дерево накренилось. Сразу же половина свиноподобных спрыгнула на землю и начала колотить по стволу палками так чтобы дерево упало на открытое пространство поляны. Оставшиеся на дереве свиноподобные исступленно застучали по дереву, их пение стало оглушающим.
   Одна за другой стали отваливаться могучие ветви дерева. Свиноподобные бросились подбирать их и оттаскивать подальше от места ожидаемого падения дерева. Хьюман принес одну ветку Говорящему, тот бережно взял ее и показал Майро с Аундой. Там, где ветвь крепилась к стволу, поверхность стала абсолютно гладкой и ровной. Она не была плоской - поверхность шла под едва различимым косым углом. На ней совсем не было шероховатостей, сквозь нее не сочился сок, не было ничего, чтобы подразумевало ее насильное отделение от дерева Майро потрогал ее пальцем, она была, подобно мрамору, гладкой и холодной.
   Наконец, дерево превратилось в прямой столб, голый и величественный; бледные места, где ранее росли ветви, блестели под вечерним солнцем. Пение достигло кульминации и резко оборвалось. Дерево еще более накренилось и стало медленно и грациозно падать на землю. Земля содрогнулась от грохота и силы падающего ствола, затем воцарилась мертвая тишина.
   Хьюман подошел к лежащему дереву и начал поглаживать его, нежно напевая. Кора постепенно трескалась и отслаивалась от его прикосновений; трещина пошла в обе стороны, пока не достигла концов ствола. Свиноподобные подбежали к дереву и ухватились за край по всей длине трещины. Они бережно потянули на себя и сняли кору двумя большими частями. Затем так же бережно отнесли части коры в сторону.
   - Вы видели, чтобы они использовали кору? - спросил Говорящий Майро.
   Майро отрицательно покачал головой, он был настолько ошеломлен, что совсем не мог говорить.
   К дереву подошел Эрроу, напевая нежную песню. Он начертал пальцами контуры лука на стволе дерева. Майро видел как отчетливо проявились линии контура, как собралась в складки голая поверхность ствола, расщепилась и с грохотом выстрелила. Гладкой, словно отполированный лук лежал в образовавшемся желобе ствола.
   По-одному стали подходить другие свинки, они рисовали свои формы на стволе и пели. Затем отходили с дубинками, луками, стрелами, хорошо заточенными ножами и сотнями тонких длинных прутьев для плетения. Наконец, когда половина ствола была уже использована, они начали петь вместе. Дерево разлетелось и превратилось в полдюжины длинных бревен. Дерево отдало себя без остатка.
   Хьюман подошел к ближайшему бревну и встал перед ним на колени, его руки стали нежно поглаживать его. Он запрокинул голову назад и начал петь, мелодия без слов была самой печальной, которую довелось слышать Майро. Песня длилась и длилась, ведомая лишь голосом Хьюмана; только сейчас Майро заметил, что другие свиноподобные в ожидании смотрят на него.
   Наконец, Мандачува подошел к нему и мягко сказал.
   - Пожалуйста, - сказал он, - будет справедливо, если ты споешь нашему брату.
   - Но я не знаю как, - сказал Майро в полной растерянности и испуге.
   - Он отдал свою жизнь, - сказал Мандачува, - ответив на ваш вопрос.
   Ответив на МОЙ вопрос и подняв еще тысячу вопросов, думал про себя Майро. Но он подошел, встал на колени рядом с Хьюманом, обхватил пальцами холодное гладкое бревно, закинул назад голову и попытался запеть. Сначала слабый и робкий, голос не ухватил мелодию, но затем он осознал суть песни-плача, почувствовал смерть под своими пальцами, голос окреп и слился с голосами Хьюмана, который скорбел о смерти дерева и благодарил его за подарки, он обещал использовать его смерть во благо рода, во благо братьев и жен, детей, клялся, что его добро не умрет, а будет жить, служа другим. Таким был смысл песни, в этом был смысл смерти дерева, и этот смысл проник в сердце Майро, он породил слова, слова молитвы, которые он шептал над телом Лайбо пять лет назад.
   15. РЕЧЬ ГОВОРЯЩЕГО
   Хьюман: Почему другие люди никогда не приходят к нам?
   Майро: Только нам двоим позволено проходить через калитку.
   Хьюман: А почему они не перелезут через изгородь?
   Майро: Ты когда-нибудь прикасался к изгороди?
   (Хьюман не ответил). Прикосновение к изгороди вызывает боль. Если ты попробуешь взобраться на нее, все твое тело охватит невыносимая боль.
   Хьюман: Это же глупо. Разве недостаточно травы с обеих сторон изгороди?
   Аунда Кванхетта Фигейро Макамби,
   запись диалога, 103:0:1970:1:1:5
   Солнце уже клонилось к горизонту, когда мэр Боскуинха поднялась по ступеням личной резиденции епископа в Соборе. Дон и донна Кристианы были уже там и выглядели весьма удрученно. Епископ Перегрино, наоборот, пребывал в полном довольстве собой, Ему всегда нравилось и льстило, когда лидеры правления и религии собирались под его крышей. Для него не имело значения, что именно Боскуинха была организатором этого посещения и настояла, чтобы оно прошло у епископа. Перегрино наслаждался чувством причастности к сильным мира сего, чувством хозяина колонии. Хотя уже к концу совещания всем стало ясно, что подлинные хозяева колонии отнюдь не они.
   Боскуинха поприветствовала всех. Однако не села в предложенное кресло. Вместо этого она подошла к терминалу епископа, включила его и вызвала свою программу. В пространстве перед терминалом появилось несколько уровней, состоящих из мельчайших кубиков. Верховный уровень имел лишь несколько кубов, другие уровни состояли из различных множеств кубов. Более половины уровней, включая верховный, были окрашены в красный цвет, остальные в голубой.
   - Очень мило, - сказал епископ Перегрино.
   Боскуинха посмотрела на дона Кристиана.
   - Вы узнали модель?
   Он отрицательно покачал головой.
   - Но я догадываюсь о чем пойдет речь.
   Донна Криста откинулась на спинку стула.
   - Существует или где-нибудь безопасное место, где бы мы могли спрятать вещи, которые хотим сохранить?
   Выражение отрешенного удовольствия исчезло с лица епископа.
   - Я понятия не имею, о чем речь.
   Боскуинха повернулась к нему.
   - Я была очень молодой, когда получила назначение возглавить новую колонию Луситания. Мне было оказано большое уважение. Само назначение было очень почетным. Я начала изучать основы управления сообществами и социальные системы с раннего детства. Мне удалось преуспеть за время короткой карьеры в Опорто. Тот факт, что комитет постоянно наблюдает за нами, сделал меня подозрительной, обманчивой и шовинистически настроенной.
   - Мы не перестаем восхищаться вашими достоинствами, - сказал епископ Перегрино.
   Боскуинха улыбнулась.
   - Мой шовинизм означает, что как только Луситания стала моей вотчиной, я стала более лояльной к интересам Луситании, чем к интересам Ста Миров и Конгрессе Звездных Путей. Мой обман заставлял меня постоянно притворяться, что моим сердцем движут интересы Конгресса. А моя подозрительность говорит, что Конгресс не расположен дать Луситании что-нибудь хоть отдаленно напоминающее независимость и равноправие среди Ста Миров.
   - Конечно же нет, - сказал епископ Перегрино, - мы - колония.
   - Мы - не колония, - продолжила Боскуинха. - Мы - эксперимент. Я тщательно изучила наши устав и лицензию, а так же все законодательные акты Конгресса, касающиеся нас, и обнаружила, что законы обычного удаления не распространяются и не применимы к нам. Я обнаружила, что комитет оставляет за собой право неограниченного доступа к всем файлам памяти любого гражданина Луситании.
   Епископ начал сердиться.
   - Вы полагаете, что комитет посмеет вторгнуться в секретные файлы Церкви?
   - Ах, - сказала Боскуинха, - это юношеский шовинизм.
   - Церковь наделена определенными полномочиями, с которыми должен считаться Конгресс.
   Пожалуйста, не злитесь на меня.
   - Вы не предупреждали меня.
   - Если бы я предупредила, вы бы послали протест, это насторожило бы их, и мне бы не удалось провернуть то, что я задумала.
   - Что именно?
   - Эта программа. Она отражает все поступившие по ансиблу запросы к любому файлу колонии Луситания.
   Дон Кристиан цокнул.
   - Вы не предполагали такого поворота.
   - Я знаю. Я предупреждала, что у меня слишком много скрытых недостатков. Но моя программа не обнаружила никаких глобальных вторжений да, за исключением нескольких файлов, связанных с убийством наших зенологов, - но ничего существенного. За исключением четырех последних дней.
   - Когда прибыл Говорящий от Имени Мертвых, - вставил Перегрино.
   Боскуинха была удивлена, что епископ связывает роковую дату с появлением Говорящего.
   - Три дня назад, - сказала Боскуинха, - глобальное сканирование информации был начато по ансиблу. Оно шло по определенной, очень интересной схеме. - Она повернулась к терминалу и сменила изображение. Теперь оно увеличенно отображало доступ только к верховным уровням. - Оно охватило все файлы зенологов и зенобиологов Милагра. Сканирование игнорировало любую защиту, как будто ее не существовало. Вся информация о их наработках и даже собственной жизни оказалась подверженной прочтению и перекачиванию в другой источник. И я уверена, епископ Перегрино, впрочем я всегда была в этом уверена, что тоже самое они сделали бы с Говорящим.
   - У него определенно нет полномочий Конгресса Звездных Путей, сказал Епископ.
   Дон Кристиан многозначительно кивнул.
   - Сан Анджело как-то писал - в своих тайных дневниках, которые не читал никто, кроме членов ордена "Дети Разума Христа" - ...
   Епископ елейно улыбнулся.
   - Так, Дети Разума Христа скрывают секретные архивы Сан Анджело!
   - Никаких секретов, - вмешалась донна Криста. - Просто это довольно скучные вещи. Каждый мог прочитать обо всем в журналах, но похоже только нам было интересно читать.
   - Он писал о том, - продолжил дон Кристиан, - что Говорящий Эндрю старше, чем нам кажется. Старше Конгресса Звездных Путей, и по-своему, пожалуй, даже могущественнее Конгресса.
   Епископ Перегрино презрительно фыркнул.
   - Он - мальчишка. Не старше сорока лет.
   - Ваши глупые пререкания тратят время, - резко оборвала их Боскуинха, - я созвала это собрание в виду крайней срочности. Если бы не ваша любезность, я давно бы могла сделать что-нибудь полезное для правительства Луситании.
   Все мгновенно замолчали.
   Боскуинха вернула терминал к первоначальному изображению.
   - Сегодня утром программа снова заставила меня насторожиться. Другое вторжение по ансиблу, только теперь оно не было избирательным, как три дня назад. Сейчас они считывают абсолютно все в режиме обычной скорости доступа к информации. Это означает, что все наши файлы копируются в единое хранилище информации межзвездных компьютеров. Затем директории переписываются таким образом, чтобы в какой-то момент по определенной команде ансибла уничтожить каждый файл в памяти наших компьютеров.
   Боскуинха заметила, что епископ Перегрино удивлен, а Дети Разума Христа нет.
   - Почему? - недоумевал епископ Перегрино. - Разрушение всей информации - так поступают с нацией или миром, которые восстали, подняли мятеж, тогда предполагается разрушить все файлы.
   - Я вижу, - обратилась Боскуинха к Детям Разума, - что вы тоже довольно подозрительны и шовинистически настроены.
   - Опасаюсь, что гораздо больше, чем вы, - сказал дон Кристиан, - но мы тоже обнаружили вторжение. Мы, конечно, скопировали все наши записи - в глубокой тайне - в монастырские архивы Ордена Детей других миров. Они попытаются восстановить наши файлы после разархивирования. Однако, если мы будем объявлены мятежной колонией, это им вряд ли позволят. Поэтому мы сделали печатные копии наиболее важной и жизненно необходимой информации. Мы не надеялись распечатать все, но мы создали распечатки, позволяющие заново восстановить накопленное. Таким образом, есть надежда, что наша работа не будет полностью уничтожена.
   - Вы знали об этом? - с негодованием сказал епископ, - и не предупредили меня?
   - Простите меня, епископ Перегрино, но нам и в голову не пришло, что вы сами не обнаружили попытку вторгнуться в информацию.
   - Вы бы все равно не поверили, что мы решимся распечатать часть информации, чтобы спасти ее.
   - Достаточно! - крикнула Боскуинха. - Печать не сможет спасти более десяти процентов наработанного - на Луситании недостаточно принтеров, чтобы обеспечить и эту малость. Мы не сможем даже организовать распечатку, не сможем воспользоваться обычными сервисными службами. Я думаю мы имеем в запасе не более часа, прежде чем они скопируют всю информацию и сотрут память наших компьютеров. Но даже если бы мы начали прямо с утра, когда началось копирование, нам не удалось бы распечатать больше одной сотой процента всей накопленной информации. Мы совершенно беззащитны и уязвимы.
   - Значит, мы бессильны, - сказал епископ.
   - Нет. Но мне хотелось обрисовать всю экстремальность ситуации, чтобы доказать, что у нас нет альтернатив, нет иного выбора. Хотя он придется вам явно не по вкусу.
   - О, не сомневаюсь, - сказал Епископ Перегрино.
   - Час назад, пытаясь найти решение, я искала другие классы файлов, которые бы меньше пострадали от сканирования. Я обнаружила, что существует человек, чьи файлы совсем не затронуты. Сначала я подумала, что все из-за того, что он фрамлинг, но причина оказалась намного глубже. Говорящий от имени Мертвых не хранит свои файлы в памяти Луситании.
   - Нет? Это невозможно! - воскликнула донна Криста.
   - Все его файлы поддерживаются ансиблом. Они существуют в межмировом пространстве. Все его записи, финансы, все. Каждое послание, обращенное к нему. Вы понимаете?
   - И он до сих пор имеет доступ к ним... - сказал дон Кристиан.
   - Он невидим для Конгресса Межзвездных Путей. Если они установят эмбарго на все данные, входящие и выходящие из Луситании, его файлы все равно окажутся доступны ему, потому что компьютеры не воспринимают его информацию как данные. Для них его данные такой же родной источник, как и их хранилища, они не чужеродны им, так как не расположены в памяти Луситании.
   - Вы хотите предложить, - сказал епископ Перегрино, - чтобы мы преобразовали наиболее важную и секретную информацию в качестве сообщений ему, этому неверующему чудовищу?
   - Я хочу сказать, что уже сделано это. Преобразование наиболее жизненно необходимых правительственных файлов уже завершено. Я произвела преобразование с высшим приоритетом на сверхскорости, поэтому оно прошло быстрее, чем копирование Конгресса. Я предлагаю вам воспользоваться своим правом высшего приоритета и временного подавления фоновых задач. Если вы не хотите, прекрасно - я использую свое право для перекодирования остальной порции правительственных файлов.
   - Но он может ознакомиться с нашими файлами, - сказал епископ.
   - Да, естественно.
   Дон Кристиан покачал головой.
   - Он не будет делать этого, если его попросить.
   - Вы наивны, как дитя, - продолжил епископ. - Его даже вряд ли можно заставить вернуть нам данные обратно.
   Боскуинха кивнула.
   - Да, это правда. Он будет владеть всей нашей самой важной информацией, он может вернуть ее или нет, как пожелает. Но я верю, как и дон Кристиан, что он хороший человек и поможет нам в трудное время.
   Донна Криста встала.
   - Извините меня, мне хотелось бы начать экспериментальное преобразование прямо сейчас.
   Боскуинха повернулась к терминалу и установила наивысший приоритет мэра.
   - Теперь выберите классы файлов, которые вы хотите послать Говорящему Эндрю в качестве сообщений. Я думаю вы уже обозначили их, когда печатали информацию.
   - Сколько у нас времени? - спросил дон Кристиан, в то время как донна Криста лихорадочно помечала и преобразовывала информацию.
   - Наше доступное время отражается здесь, наверху, на счетчике. Боскуинха показала пальцем на маленькое цифровое табло в верхнем углу изображения.
   - Не переводи то, что мы уже распечатали, - сказал дон Кристиан. - Мы всегда сможем восстановить это. Хотя этого действительно мало.
   Боскуинха повернулась к Епископу.
   - Я знала, что вам будет трудно решиться.
   Епископ иронически усмехнулся.
   - Трудно.
   - Я надеюсь, вы все тщательно взвесите, прежде чем отвергать это предложение...
   - Отвергать! - воскликнул епископ, - вы считаете меня глупцом. Я могу ненавидеть псевдорелигию Говорящих, но сейчас Бог посылает нам единственный шанс спасти жизненно важные записи Церкви, и я превращусь в слугу Дьявола, если не воспользуюсь им. Наши файлы еще не отобраны, но это займет несколько минут. Я думаю Дети Разума оставят нам достаточно времени, чтобы провести преобразования.
   - Как вы думаете, сколько времени вам понадобится? - спросил дон Кристиан.
   - Немного. Десять минут от силы.
   Боскуинха была удивлена и в тоже время благодарна. Она опасалась, что епископ будет настаивать на скорейшем преобразование в первую очередь его информации, воспользовавшись своим верховным положением по церковной иерархии.
   - Благодарю вас, - произнес дон Кристиан, целуя протянутую руку епископа.
   Епископ холодно посмотрел на Боскуинху.
   - Не стоит удивляться. Дети Разума работают и используют знания, накопленные межмировым опытом. Они больше зависят от межмировых компьютеров. Материнская Церковь проповедует творения Духа, поэтому мы используем память компьютеров только для служебных, административных целей. А что касается Библии - в этом мы не отстали от люда и скопили в хранилище Собора достаточно печатной литературы. Конгресс Звездных Путей никогда не сможет добраться до нашего собрания Учения Господа. - Он улыбнулся. Ехидно, естественно. В ответ Боскуинха послала самую радушную улыбку.
   - Маленькая загвоздка, - сказал дон Кристиан. - После того, как мы восстановим информацию обратно из файлов Говорящего, что помешает Конгрессу повторить свою акцию снова? А потом еще и еще раз?
   - Это трудный вопрос, - сказала Боскуинха. - Все зависит от того, какие цели преследует Конгресс. Может, они вообще не намерены разрушать нашу информацию. Может, они заново восстановят ее, продемонстрировав нам свою силу. Я не имею понятия, чем вызвано подобное наказание, поэтому не могу предположить, как далеко зайдет их акция. Если они оставят нам возможность действовать в рамках закона, тогда мы не будем ничего предпринимать и подождем отмены наказания.
   - Но если существует веская причина и они решили покарать нас, как повстанцев?
   - Хорошо, если произойдет худшее, мы скопируем все в локальную память, а затем отключим ансибл.
   - Господь поможет нам, - произнесла донна Криста, - мы будем в полной изоляции.
   На лице епископа Перегрино появилась досада.
   - Что за абсурд, Сестра Дитестай о Пекадо. Или вы думаете - Христос зависит от ансибла? Или у Конгресса достаточно сил, чтобы заставить замолчать Святых?
   Донна Криста покраснела и вернулась к свой работе. Секретарь епископа протянул ему бумагу со списком файлов.
   - Вы можете исключить из списка мою личную корреспонденцию, - сказал епископ, - я уже отослал свои сообщения. Пусть Христос решает, стоит ли хранить мои письма. Для меня они не имеют значения.
   - Епископ, мы закончили, - сказал дон Кристиан. Сразу же его жена встала из-за терминала, а секретарь занял ее место.
   - Между прочим, - сказала Боскуинха, - я думаю, вам будет интересно. - Говорящий объявил, что сегодня вечером, на прассе, он будет Говорить от имени смерти Махроса Рибейры. - Боскуинха взглянула на часы. - Уже Очень скоро, правда?
   - Почему, - сказал епископ с обидой, - вы думаете это волнует меня?
   - Я полагаю, вам следует послать представителя.
   - Спасибо, что предупредили, - сказал дон Кристиан, - я думаю лично присутствовать. Я хочу услышать Речь человека, которые Говорил от имени смерти Сан Анджело. - Он повернулся к епископу. - Если вы хотите, мы запротоколируем каждое его слово.
   Епископ откинулся назад и скупо улыбнулся.
   - Спасибо, один из моих секретарей будет присутствовать.
   Боскуинха вышла из офиса епископа, спустилась по ступеням и вышла за ворота Собора. Она шла к себе домой, поскольку, что бы не замышлял Конгресс, она первая получит их сообщение.
   Она не стала обсуждать свои догадки с религиозными лидерами, это не входило в сферу их деятельности. Но она была уверена в главном, она почти знала, почему Конгресс предпринял подобную акцию. Пункты, по которым Конгресс мог объявить Луситанию мятежной колонией были тесно связаны с ограничением контактов со свиноподобными.
   Вероятно, зенологи допустили грубейшую оплошность. Хотя Боскуинха не знала ни о каких нарушениях, это должно было быть что-то очень крупное, очевидность которого была обнаружена сателлитами. Только их подробные отчеты шли прямо в Конгресс и не попадали в руки Боскуинхи. Боскуинха пыталась предположить, что же сделали Майро с Аундой - разожгли пожар? Рубили деревья? Развязали войну между родами свиноподобных? Все, о чем она думала, звучало более чем абсурдно.
   Она пыталась связаться и поговорить с ними, но их, конечно же, не было. Они находились за калиткой в лесу и, безусловно, продолжали свою деятельность, обусловившую возможность ликвидации Колонии. Боскуинха напомнила себе, что они еще слишком молоды, поэтому ошибка может оказаться смехотворно детской.
   Но они не были детьми, они представляли два блестящих ума колонии, которая взрастила многих талантливых людей. Было хорошим делом, что правительствам, руководимым Конгрессом Межзвездных Путей, было запрещено использовать инструменты наказания и орудия пыток. Теперь, впервые в жизни, Боскуинха была настолько зла, что непременно воспользовалась ими, если бы имела. Я не знаю, что вы хотели сделать, Майро и Аунда. Я не знаю, что вы добивались, что сделали, но каковы бы не были ваши цели, нашему сообществу придется дорого заплатить за ваши игры. И если существует справедливость, я заставлю и вас поплатиться.
   Многие твердили, что не пойдут слушать никаких Говорящих - разве они не добропорядочные католики? Разве не говорил им епископ, что Говорящий разговаривает голосом Сатаны?
   Но и другие тоже шепталось по углам с самого момента появления Говорящего. Конечно, это были только слухи, ведь Луситания - очень маленький городок, где слухи плодились как грибы. Молва не имела значения, пока в нее не начинали верить. Ходили сплетни, что меньшая дочь Макрама Квора молчала с момента его смерти, а сейчас стала настолько болтливой, что в школе всерьез забеспокоились. А Олхейдо, плохо воспитанный мальчик с отталкивающими металлическими глазами, вдруг стал очень любезным и приветливым, веселым до маниакальности. Возможно, одержимым. Молва шептала, что руки Говорящего могут исцелять, но у него нехороший, дьявольский глаз, его благословение может осчастливить, а его проклятье накликать смерть, его слова заставляют замирать в почтении. Безусловно, не каждый слышал об этом, и не каждый, слышавший, верил в слова. Но за четыре дня пребывания Говорящего все население Луситании решило, безо всяких объяснений, что пойдет на митинг и будет слушать речь Говорящего, несмотря на запреты епископа.
   Это было ошибкой епископа. Воспользовавшись своим преимуществом называть Говорящего отродьем сатаны и отодвигать его от себя и добропорядочных католиков: Говорящий один составил оппозицию всему сообществу. Но для тех, кто не верил слепо теологической софистике, Сатана был таким же могущественным и пугающим, как и Бог. Они понимали извечную борьбу добра и зла, как учил их епископ, но они куда больше интересовались другой вечной борьбой - силы и слабости. Именно это противоборство встречали они каждый день. В этой борьбе они были слабы, а Бог, сатана, епископ обладали реальной силой. Епископ, не желая того, возвысил Говорящего до себя, до человека, наделенного реальной силой. Поэтому люди приготовились верить чудесам, предсказанным сплетнями.
   И хотя объявление о митинге прозвучало всего за час до его начала, прасса была заполнена до отказа все ведущие к ней улицы и аллеи были переполнены народом. Мэр Боскуинха - как того требовал закон - снабдила Говорящего небольшим микрофоном, который она использовала во время редких народных собраний. Люди сориентировались на платформу, где должен стоять Говорящий, затем стали оглядываться по сторонам, выискивая знакомых и представителей властей. Почти все присутствовали здесь. Конечно, семья Макрама, конечно же, мэр. К удивлению, здесь были дон и донна Кристианы. И много других священников. Доктор Найвио. Вдова Пайпо, старая Концейзамо, архивариус. Вдова Лайбо, Брузинха, с детьми. Они надеялись, что когда-нибудь Говорящий расскажет от имени смерти Пайпо и Лайбо.