Кард Орсон Скотт. Говорящий от имени мёртвых

   - Мы отпустим тебя, - сказал Эндер.
   - Те, кто мог отпустить меня, давно уже не держат меня, - сказал Майро в ответ. - Потому что они считают, что я умер.
   - Ты нужен нам живой, - произнес Эндер.
   - Когда я вернусь назад, мне по-прежнему будет девятнадцать. И мой мозг по-прежнему останется поврежден.
   - Но ты останешься прежним Майро, блестящим, надежным, любимым. Ты присоединишься, а может и возглавишь восстание, Майро. Изгородь навсегда исчезнет для тебя. Именно для тебя, а не по другим причинам. Не заставляй нас унижаться.
   Майро улыбнулся, Эндер не стал выяснять, почему его улыбка получилась такой кривой, из-за паралича или из-за горечи и печали.
   - Скажи мне что-нибудь, - попросил Майро.
   - Я не сумею. Она все скажет.
   - Но это не сложно. Я только хочу узнать, ради чего умерли Пайпо и Лайбо. За что свиноподобные хотели увековечить их.
   Эндер все понимал гораздо лучше, чем Майро. Он понимал, почему мальчика так волнует этот вопрос. Майро узнал, что он сын Лайбо всего за несколько часов до попытки перелезть через изгородь. Пайпо, затем Лайбо, потом Майро; отец, сын, внук, три зенолога навсегда потеряли будущее ради спасения свиноподобных. Майро надеялся, что поняв, за что умерли его предки, он сможет лучше перенести собственные утраты.
   Майро старался говорить медленно и отчетливо, чтобы Эндер мог понять его невнятную речь.
   - Я знаю, что свиноподобные думали, что отдают им дань уважения. Я знаю, что на их месте должны были умереть Мандачува и Лиф-итер. Что касается Лайбо, то я знаю происходившее. Это случилось, когда созрел первый урожай амаранта и стало вдоволь пищи. Они наградили его за это. Но почему не раньше? Почему ни тогда, когда мы учили их использовать в пищу корни мендоры? Почему не тогда, когда мы учили их делать глиняные горшки и стрелы?
   - Правду? - спросил Эндер.
   По его тону Майро понял, что правда будет нелегкой и неприятной.
   - Да, - сказал он.
   - Ни Пайпо, ни Лайбо по-настоящему не заслужили уважения. Жены награждали не амарант. Дело в том, что Лиф-итер убедил их позволить появиться целому поколению младенцев, даже хотя у них не было достаточно пищи, чтобы прокормить их после того, как они покинут материнское дерево. Это был громадный риск, и если бы он ошибся, то погибло бы целое поколение свиноподобных. Лайбо обеспечил урожай, но Лиф-итер был тем, кто подвел население к такой черте, когда им стал необходим этот хлеб.
   Майро кивнул.
   - А Пайпо?
   - Пайпо рассказал им об его открытии десколады, которая убивала людей, была частью их нормальной физиологии. Их тела совершали преобразования, которые убивали людей. Мандачува рассказал женам, что это означало, что люди отнюдь не богоподобны и не всемогущи. А в некотором роде, даже слабее Маленьких Некто. То, что делало людей сильнее свиноподобных, не было чем-то наследственным - наши габариты, наши умы, наш язык - не было дано изначально, а объяснялось тем, что мы несколько тысяч лет опередили их в образовании. Если они смогут освоить все наши знания, тогда мы, люди, не будем сильнее их. Открытие Мандачувы состояло в том, что люди и свиноподобные потенциально равны - именно оно заслужило награду, а не информация Пайпо, которая привела к нему.
   - Значит, оба они...
   - Свиноподобные не хотели убивать ни Пайпо, ни Лайбо. В обоих случаях решающее достижение принадлежит свиньям. Единственная причина гибели Пайпо и Лайбо то, что они не смогли сами взять нож и убить своего друга.
   Майро увидел, как боль исказила лицо Эндера, несмотря на все его старания справиться с ней. Потому что то, о чем намеревался сказать Майро, было личной горечью Эндера.
   - Вы, - произнес Майро. - Вы можете убить кого-угодно.
   - С этим умением я родился, - сказал Эндер.
   - Вы убили Хьюмана, потому что знали, это даст ему новую лучшую жизнь?
   - Да.
   - И мне? - спросил Майро.
   - Да, - сказал Эндер. - Отослать тебя - это почти тоже, что убить.
   - Но наступит ли для меня новая, лучшая жизнь?
   - Я не знаю. Но тебе будет лучше, чем дереву.
   Майро рассмеялся.
   - Да, у меня будут преимущества перед старым Хьюманом - по крайней мере, я могу двигаться. И никто не будет бить меня палками, потому что я могу говорить. - Улыбка исчезла с лица Майро. - Но зато он может иметь тысячи детишек.
   - Не думай, что всю жизнь останешься холостяком, - сказал Эндер. - Ты можешь обмануться.
   - Надеюсь, - произнес Майро.
   Затем помолчал немного.
   - Говорящий?
   - Зови меня Эндер.
   - Эндер, неужели Пайпо и Лайбо умерли ни за что?
   Эндер понял, что скрывал этот вопрос: неужели я терплю все эти муки тоже ни за что?
   - Существуют и худшие причины для гибели, - ответил Эндер. - Умереть, потому что не смочь стать убийцей.
   - А что делать тому, кто не может убить, не может умереть и жить тоже не может?
   - Не решай за самого себя, - сказал Эндер. - Когда-нибудь ты сможешь сделать все три вещи.
   Майро улетел следующим утром. Прощания были полны слез. Первую неделю Новинхе было очень тяжело оставаться дома. Отсутствие Майро очень болезненно сказывалось на ней. Хотя она и согласилась с Эндером, что это благо для Майро, чувства брали свое и она горько переживала потерю сына. Эндер удивлялся и собственным чувствам. Испытывали ли его родители подобное горе, когда он покинул дом? Он думал, что нет. Или они надеялись на его возвращение? Он уже любил детей другого человека сильнее, чем его родители любили собственных детей. Теперь, три тысячи лет спустя, он мог показать им, как должен вести себя отец. Епископ Перегрино обвенчал их во внутренней часовне. По подсчетам Новинхи, она была достаточно молода, чтобы иметь еще шестерых детей, если поторопиться. Они с воодушевлением взялись за эту задачу.
   Но перед венчанием произошел ряд знаменательных событий. Одним летним днем Эла, Аунда, и Новинха представили ему результаты своей работы и выводы: жизненный цикл и структуры свиноподобных, самцы и самки, и вероятная реконструкция их жизненной модели жизни до того, как десколада навсегда привязала их к деревьям, являются для них не больше, чем родина. Эндер сформировал собственное мнение о свиноподобных, особенно о том, кто был на самом деле Хьюман перед вступлением в третью жизнь.
   Целую неделю он прожил среди свиноподобных, работая над "Жизнью Хьюмана". Мандачува и Лиф-итер тщательно прочитывали его наработки, обсуждали их с ним; он исправлял и перерабатывал; наконец, книга была готова. В этот день он пригласил всех, кто работал со свиноподобными - всю семью Рибейра, Аунду и ее сестер, всех техников, знакомящих свиноподобных с технологиями, школьников дона Кристиана, епископа Перегрино и мэра Боскуинху - и прочитал им книгу. Чтение заняло не слишком много времени, менее часа. Они собрались на холме рядом с молодым саженцем Хьюмана, рвущимся ввысь, и уже достигшем почти трех метров. Тень раскидистого дерева Рутера защищала их от яркого полуденного солнца.
   - Говорящий, - сказал епископ. - Ты наставил нас на путь гуманизма.
   У других слушателей, менее искушенных в красноречии, не нашлось слов, ни сейчас, ни после. Но с этого дня они знали, кто были свиноподобные, так же, как прочитав "Королеву Пчел и Гегемона", поняли все человечество и его бесконечные поиски величия, вечные блуждания по пустыне подозрений и раздоров.
   - Именно за этим я вызвала тебя, - сказала Новинха. - Я мечтала сама написать эту книгу. Но ты справился с этим лучше.
   - Я сыграл в истории гораздо больше ролей, чем запланировал, - сказал Эндер. - Но ты исполнила свою мечту, Иванова. Именно твоя работа дала жизнь этой книге. И ты и твои дети сделали все, чтобы она появилась.
   Он подписал ее так же, как и все остальные: Говорящий от имени Мертвых.
   Джейн взяла книгу и разнесла ее по ансиблу через световые годы по всем Ста Мирам. Вместе с ней она опубликовала текст Договора, снабженный иллюстрациями Олхейдо о его подписании и вступлении Хьюмана в третью жизнь. Она донесла книгу вместе с договором до каждого, даже самого отдаленного уголка Ста Миров, давая возможность всем людям ознакомиться и понять, что происходит на самом деле. Копии посылались, как сообщения, от компьютера к компьютеру. И к тому времени, как Конгресс Звездных Путей узнал об этом, она получила слишком широкое распространение, чтобы замалчивать о ней.
   Они старались дискредитировать ее, как фальшивку. Объявили иллюстрации грубым монтажом. Технический анализ открыл, что автором новой книги не может быть тот же человек, который написал первые две. Записи ансибла технически доказали, что она не могла поступить с Луситании, где нет связи с ансиблом. Некоторые люди поверили им. Для большинства это не имело значения. Многие, кто прочитал "Жизнь Хьюмана", так и не нашли в себе сил признать свиноподобных, как ременов.
   Многие приняли книгу и признали свиноподобных, они еще раз сопоставили все с теми статьями, которые появились под именем Демосфена несколько месяцев назад, и начали кампанию за отзыв флота, который был уже на пути в Луситанию, называя его "Вторым Ксеноцидом". Это было гадкое, угрожающее прозвище. У Конгресса не хватило бы тюрем, чтобы заставить замолчать всех, включившихся в кампанию. Конгресс ожидал, что война начнется тогда, когда флот достигнет Луситании, через сорок лет. Вместо этого, война разгорелась прямо сейчас. Это было подобно бомбе, разорвавшейся прямо под ногами. Многие свято поверили тому, о чем написал Говорящий от имени Мертвых. Большинство оказалось готовыми принять и признать свиноподобных как ременов. Они стали видеть в тех, кто желает им гибели, грязных убийц.
   Однажды, осенним днем, Эндер взял тщательно упакованный кокон. Он, Новинха, Олхейдо, Квим и Эла преодолели километры капума и вышли к берегу реки. Маргаритки, которые они посадили в невероятном количестве вокруг, буйно цвели. Зима обещала быть мягкой, и королева пчел будет спасена от десколады.
   Эндер бережно развернул кокон на берегу реки и положил королеву пчел в те апартаменты, которые они подготовили вместе с Олхейдо. Около пещеры они бросили только что убитую кабру.
   Олхейдо отвез их обратно. Эндер оплакивал ту пустоту, которая появилась в его сердце, его все еще страшила предстоящая сила возрождающейся королевы пчел. Новинха гладила и успокаивала его. Квим усердно молился, а Эла пела старинную народную песню древней Бразилии, подслушанную однажды у шахтеров. Это было хорошее время, благодатная планета. Все оказалось лучше, чем мечтал Эндер, блуждая среди начищенных до блеска коридоров Школы Баталий, где он сражался за свою жизнь.
   - Я с легкостью могу умереть сейчас, - сказал Эндер, - дело всей моей жизни исполнено.
   - Мое тоже, - сказала Новинха, - но я думаю, это означает начало новой жизни.
   А позади их, в сыром влажном воздухе темной неглубокой пещеры сильные мощные челюсти разорвали оболочку кокона. Вялое полупрозрачное скелетообразное тело выползло наружу. Ее крылья постепенно расправлялись и подрагивали в сиянии солнца. Она медленно и неуверенно проползла по берегу и, собрав последние силы, набросилась на источающую запах тушу кабры. Маленькими кусочками она поглощала мясо. Насытившись, она разродилась долгожданными яйцами. Отложив их в мясе кабры, она съела несколько маргариток, наслаждаясь ощущениями своей возрожденной жизни.
   Сияние солнца, легкий бриз, обдувающий ее крылья, холод воды под ногами, яйца, вбирающие в себя тепло и оплодотворяющиеся в мягкой плоти кабры: жизнь, такая долгожданная и до сегодняшнего дня бывшая лишь мечтой. Болезненная мысль о том, что она последний отпрыск своего рода исчезла навсегда. Она снова первая, дающая жизнь.