Карпентер Леонард. Путь воина

Поднеся флягу ко рту, Акимос услыхал принесенный ветром звук тюкающих
топоров. Затем вдруг тюканье сменилось гневными криками. Он сунул флягу за
пояс и пришпорил коня. Они зацокали копытами, подымаясь по тропе, и
охранники на скаку обнажали мечи и надевали тетивы на луки.


Конан не нуждался ни в каком предупреждении Талуфа-шемита, что близнецы
дошли до точки. Он уже не один день наблюдал за ними, так же пристально, как
и маленький мастер драться на ножах, которого он сделал своим сержантом.
Поэтому когда он услышал гневный крик Джаренза, то сразу обернулся.
Когда он увидел этого юнца прыгающим на одной ноге держась обеими руками за
окровавленную стопу и ругаясь, то двинулся вниз по склону. А когда увидел,
что приближаются охранники, то бросился бегом.
Талуф бежал не отставая от него ни на шаг, но он кой-чему научился за
те немногие дни, что пробыл сержантом: его нож все еще оставался в ножнах.
Киммериец и шемит добрались до упавшего сверху дерева в тот же миг, когда
брат Джаренза, Вандар, добрался до него снизу.
Охранники стремительно обернулись. Один поднял дубину, а другой -
короткий кнут. Кнут рассек воздух на расстоянии вытянутой руки перед носом
Вандара.
- А ну за работу! - прорычал охранник. - Мы сами позаботимся о твоем
брате.
- Как позаботились о веревке, такой же гнилой, как пища в столовой? -
выкрикнул Вандар. Его голос чуть не прервался от ярости, он шагнул вперед.
Кнут снова щелкнул, на этот раз огрев его по плечу. Вандар издал
гортанный звериный рык и бросился на охранника.
Он так и не завершил своего броска. Когда он его начал, между ними
нырнул Талуф, кинувшись под ноги Вандару. Высокий юноша растянулся на земле.
Охранник поднял кнут огреть Вандара по спине.
Кнут так и не обрушился. Через плечо охранника метнулась длинная рука
киммерийца, ловя кнут на лету. Быстрый выверт, и язык кнута обмотал
массивную руку киммерийца.
Охранник быстро обернулся, и сапог Конана зацепил его ногу за голень.
Он продолжал крутиться, потеряв равновесие, и грохнулся наземь, тогда как
кнут остался болтаться на руке Конана.
- Я верну его тебе, когда ты научишься не применять его против
свободных людей, - пообещал Конан.
- А кто сказал, что вы, обезьяны, свободны? - осведомился охранник с
дубинкой. Он все еще стоял подняв дубинку, но отступил от боя на расстояние,
которое он явно считал безопасным.
- Это было записано в свитке-обязательстве, - начал было Конан.
- Что? Ты умеешь читать? Киммериец, умеющий читать, такая же шутка, как
и летающая корова! Сегодняшний день полон - иихх!
Конан поднял одной рукой охранника над землей, в то время как другой
вырвал из его обмякшей руки дубинку.
- Сегодняшний день будет для тебя полон сломанных костей и недостающих
зубов, если ты не укоротишь свой язык. Позови своего командира. Я переговорю
с ним об этом деле, и сейчас же!
Охранник едва ли мог удалиться быстрее, даже если бы им выстрелили из
осадной машины. Кнутобой поднялся, посмотрел на свой кнут, а затем поглядел
на Талуфа. Шемит стоял положив руку на рукоять кинжала. У Вандара оружия не
было, но его лицо обратило бы в бегство и демонов.
Конан ткнул большим пальцем через плечо в сторону низины:
- Сходи за лекарем. Если он слишком пьян, чтобы лезть на гору, принеси
его мази и повязки сам. Я в свое время залечил несколько ран.
- Ты. - Конан натянул кнут между двух рук, его мускулы сократились, и
прочная кожа разорвалась словно нитка. - Иди, или следующая рана, которой я
займусь после раны Джаренза, будет твоей.
Охранник счел благоразумным повиноваться, хотя отбыл он совсем не так
резво, как его товарищ. Конан повернулся к Джарензу:
- А теперь давай посмотрим твою ногу.
- Спасибо, капитан. Спасибо, - запинаясь проговорил юноша. - Я никогда
не смогу отблагодарить тебя...
- Нет, сможешь, - предрек Конан. - Отблагодари меня держа язык за
зубами, когда сюда поднимется капитан. Если дело решится между нами двумя,
мы, возможно, закончим этот день без новой драки.
- Да, капитан. Конечно, капитан. Я буду нем как...
- Начни тотчас же.
Рот у Джаренза открылся, однако юноша не проронил ни слова. Талуф и
Вандар рассмеялись.
Конан пожелал, чтоб и он смог найти какой-то повод для смеха: судя по
движению ниже по склону, капитан охранников уже поднимался, и с конным
эскортом.


Поднимаясь на лошади по склону, Акимос слышал пение труб и стук
барабанов. Мимо пробежали охранники с дубинками и короткими мечами в руках,
обходя Акимоса так, словно тот ехал на черепахе.
Охранники исчезли за поворотом тропы, где их приветствовали новые
крики. Акимос чуть не пришпорил коня, да вспомнил, в каком тот состоянии.
Проклятье, в следующий раз для вылазки нужно оседлать самого резвого
скакуна!
За поворотом лежала поляна, недавно очищенная от леса. Куча
обезсученных бревен лежала готовая к скату в реку и сплаву по течению. На
этой куче стоял великан. По его широченным плечам разметалась грива
спутанных черных волос. Огромные руки так и плясали, подавая знаки,
сигналившие шнырявшим кругом оборванцам с топорами и кувалдами.
Акимос не служил ни Воителем, ни охранником каравана, ни тем более
кондотьером, но он видел в действии всех троих. И он понял, что видит
боевого капитана, готовящего своих людей к сражению.
Лагерные охранники наверняка это тоже понимали. Они крепко сжимали в
руках оружие. Но даже лучники, которым опасность угрожала в меньшей степени,
побледнели и покрылись потом. Все держались на почтительном расстоянии, даже
капитан. Этот деятель повернулся к Акимосу:
- Господин...
- Ш-ш-ш! Придержи язык, дурак!
- Тогда советик. Лучше держитесь подальше. Этот сумасшедший киммериец и
его люди избили двух моих охранников. И отказываются отдать себя в руки
правосудия.
Посмотрев на людей, при помощи которых капитан заботился о соблюдении
этого правосудия, Акимос обнаружил, что его симпатии на стороне киммерийца.
Да и представлениям капитана о правосудии он тоже не стал бы доверять.
В памяти у Акимоса что-то замерцало, а потом запылало ярким светом. Не
говорилось ли про драконобойца, что тот, похоже, родом из Киммерии?
- Эй, капитан, - позвал Акимос. - Я советник господина Акимоса. Он ищет
колдуна, убившего дракона у Великого Моста через Хорот. Вы не знаете, где
его можно найти?
На лице киммерийца промелькнуло нечто могшее быть весельем, но голубые
глаза оставались такими же холодными, как северное небо.
- Возможно. Если б я знал, то, возможно, даже сказал бы вам, если бы вы
сделали это стоящим потраченного мной времени.
Акимос с усилием сохранил серьезное лицо. Капитан охранников выглядел
находящимся на грани припадка.
- Сколько для этого потребуется? - спросил Акимос. - Мой хозяин знает
цену сведениям. А также знает цену драхмы.
- Сколько драхм потребуется для оплаты штрафов моих людей?
Акимос вопросительно посмотрел на капитана охранников. Тот пожал
плечами:
- Это зависит от суждения торговца лесом и вреда, причиненного
охранникам.
- И сколько нам надо ждать этого?
- Больше чем считанные дни, меньше чем месяц.
- А я тем временем должен вернуться к господину Акимосу и объяснять
ему, почему я не смог найти колдуна?
Если б капитан тут же на месте рухнул замертво, Акимос не удивился бы.
Он начинал находить это забавным. Торговля была у него в крови, этим
искусством он овладел настолько хорошо, что мог бы заниматься им с равным
успехом и в тюрьме, и на борту корабля, или здесь, где в северный горизонт
вонзались горные пики.
- Нет, то есть я могу назвать цену. Но если мой хозяин не сочтет ее
достаточной...
- Мой хозяин ему доплатит. На самом-то деле он уже договорился с твоим
хозяином предоставить мне судить в подобных делах самому.
Теперь лицо капитана выражало не столько страх, сколько жадность.
Акимос спешился и хлопнул его по плечу:
- Брось, дружище. Наши хозяева уже договорились. Так зачем нам
ссориться?
Капитан с лязгом захлопнул рот, а затем дернул головой:
- Совершенно незачем, если у вас есть сто драхм.
- Сто! - Голос у Акимоса сделался визгливым, как у свежевыхолощенного
поросенка. - Да мой хозяин выпустит мне кровь, если ему придется заплатить
больше шестидесяти.
- Мой тоже выпустит мне кровь, если его охранники побегут, потому что
их не защищает правосудие!
- Сто драхм - это не правосудие для двух пострадавших охранников. Это
выкуп за кронпринца Аквилонии!
- Ну, возможно, семьдесят...


Акимос отвернулся туда, где его улыбку мог увидеть только его конь.
Этот человек согласился поторговаться. Пусть же теперь узнает, что значит
торговаться с торговым магнатом Аргоса!
Конан следил за торгом с плохо скрытым весельем. А Талуф так даже не
трудился его скрыть. Остальные бойцы отряда не сводили глаз с охранников.
Если дойдет до боя, луки охранников весьма помогут им компенсировать
недостаток в численности, по крайней мере пока не падут лучники.
Конан не особо жаждал боя. Будь он один, он бы уже давно перебирался
через горы. В той стороне лежали и Зингара и Аквилония, и ни та, ни другая
страна не поднимали такого шума, как аргосийцы, по поводу того, откуда
взялся человек, хорошо владевший мечом.
Но более двунадесяти связанных с ним присягой людей были слишком
большой группой и для того, чтобы бросить их тут, и для того, чтобы вести
через горы. Он должен устроить их судьбу здесь, в Аргосе, и, возможно, всего
лишь возможно, боги послали ему способ в лице этого господина Акимоса. (Если
этот человек агент магната, а не сам магнат, то он, Конан, верховный жрец
Сэта!)
Наконец капитан охранников крякнул и кивнул:
- Я приму это предложение. Но если твой господин откажется от него, то
вам лучше бежать, спасаясь от меня, в дебри Пиктов!
- Да не бойся, - ответил купец. - Я слишком стар и толст, чтобы
оставлять службу у моего господина. То, что я сказал тебе, - чистая правда.
Конан ждал, сложив руки на груди, покуда драхмы переходили из рук в
руки. Когда купец поднялся по пням к нему, киммериец протянул ему вместо
приветствия раскрытую ладонь.
- И так, капитан, надеюсь мое - хозяйское золото - купило мне что-то
стоящее.
Конан усмехнулся:
- Вы поверите, что я и есть тот драконобоец?
Удивление купца было очевидным.
- Ты колдун?
Теперь настала очередь Конана проявлять удивление, но он старательно
скрыл его. Какая тут затевалась игра, что магнату Акимосу понадобился
колдун? То, что те были в Аргосе редкостью, являлось тем немногим хорошим,
чего киммериец узнал об этой стране! Лучше всего сказать чтото звучащее
внушительно, независимо от того, правда это или нет.
- Я обладаю кое-какой небольшой властью над оружием, - заявил Конан. -
Не могу сказать, помогло ли мне это в схватке с драконом или нет. Я
определенно слышал, что эти твари магические, так что те силы не могли
принести дракону ничего хорошего, а мне - никакого вреда.
- Безусловно, - согласился человек в плаще. Он огляделся по сторонам,
проверяя, нет ли кого в пределах слышимости.
- Капитан...
- Конан.
- А, тот самый, который командовал кондотьерами в Офире?
- Похоже, у твоего господина везде есть шпионы.
- Он может себе это позволить, а знание может принести еще больше
богатства. И это верно не только для купцов. Это может быть верным и для
тебя тоже.
- Какое знание?
- Твоя магия.
- Моя... - Конан закрыл рот, решив, что услышанное им было и в самом
деле тем, что сказал Акимос. Это еще не означало, что они оба не сошли с
ума, но зато делало Акимоса даже более интересным.
- Да, твоя магия, - продолжал Акимос. - Ты будешь щедро вознагражден,
если применишь ее для защиты одной юной дамы, моего друга, страшно
нуждающейся в помощи.
Пока купец рассказывал свою историю, Конану пришлось несколько раз
бороться с порывом рассмеяться Акимосу прямо в лицо, но, когда рассказ о
владеющих магией врагах госпожи Ливии подошел к концу, в голову ему вдруг
пришла одна непроизвольная мысль.
- Я согласен служить этой даме, насколько мне по силам, - сказал Конан.
Уж это-то по крайней мере было правдой. - Но я не только кудесник, но и
капитан. Эти люди связаны со мной присягой. Я не оставлю их на милость типов
вроде того капитана охранников.
- Твой отряд, конечно же, отправится с тобой, - начал Акимос.
Конан дал купцу поболтать на здоровье, прежде чем объяснить, какую
сумму требовалось еще выплатить в качестве залога Аргосу за его людей. Лицо
купца несколько утратило свой цвет, и он на короткое время лишился дара
речи.
Однако довольно быстро справился с оторопью:
- Конечно, капитан Конан. Не все из врагов госпожи Ливии могут ударить
по ней магией. Хорошие бойцы со сталью в руках тоже могут понадобится.
Сколько своих людей вы думаете привести?
- Всех.
- Всех?
- Всех, кто пожелает остаться с отрядом, а это по меньшей мере
двунадесять.
Акимос, похоже, производил в уме какие-то вычисления.
Конан усмехнулся и хлопнул купца по плечу, с достаточной силой, чтобы
заставить его пошатнуться:
- Брось, приятель. Твой хозяин расщедрился на сотню драхм. Еще сто не
опустошат его сундуков. Сто - наш залог. Однако неплохо бы облачиться в
приличную одежду и обуть приличные сапоги. Госпожа Ливия никого из нас не
поблагодарит, если мы заявимся к ней на порог, выглядя словно заправские
нищие Аграпура!
- Да, - протянул Акимос. Торг пошел быстро, но вернул улыбку на лицо
Акимоса. Наконец купец вернулся к своему коню и отсчитал еще денег.
Конан сел на подвернувшееся бревно и трижды стукнул по нему кулаком. Из
выемки в земле под бревном вылез Талуф, стряхивая с одежды щепки и землю.
- Ну, Талуф?
- Ну, капитан. Если б я увидел это на базаре, то мне захотелось бы
узнать, где он украл то, что пытается продать.
- Я думаю о том же. Но притвориться колдуном для какой-нибудь богатой
старой карги - неплохой способ выбраться отсюда. По крайней мере это оплатит
нам залог и заберет нас в Мессантию. А потом - ну, служба кондотьером научит
быстро соображать и развивать ловкость рук.
- Это почти так же хорошо, как быть вором, а?
Конан решил, что Талуф поминает собственную прежнюю карьеру, а не
карьеру своего капитана. Своей склонностью тащить чужие кошельки и спать с
чужими женами Талуф заслужил немало смертных приговоров, и не только в своем
родном Шеме, но и в других странах.
- Нам надо послать гонца к ребятам в деревню, - вспомнил Конан. - Кто
лучше всего подходят?
- Вандар.
- Джаренз в нем не нуждается?
- Он хром, но не искалечен. А Вандар теперь готов ради тебя пройти
огонь и воду. Лучше нагрузить его работой, пока не пройдет этот приступ.
- Когда ты в последний раз кому-либо доверял, Талуф?
- Это было на пятый - нет, на четвертый день моего наречения.
Конан издал негодующий звук и поднялся:
- Позаботься о людях, сержант. А я собираюсь посмотреть, не знает ли
наш друг-купец приличной винной лавки в дне езды отсюда!

Глава 4

Ливия Дамаос покоилась на ложе в ванной, в то время как ее горничные
втирали ей в кожу масло, надушенное вендийским ладаном. Воздух в ванной был
пахучим от этого масла и теплым и влажным от ванны. Если б она могла просто
заснуть, убаюканная теплом и массажем, а проснувшись, обнаружить, что все
трудности, с которыми столкнулся ее дом, остались в прошлом! Раздался
знакомый стук в дверь.
- Реза?
- Сударыня, срочные новости.
- Минутку.
Она уселась и взяла протянутый ей горничной халат лимонного цвета;
поспешно натянув на волосы шапочку, она позвала: <Заходи>.
Реза вошел кошачьей поступью. Эта походка довольно примечательна для
такого человека, как он, учитывая его размеры. Тело обтягивала рабочая
туника, а лицо омрачала не иначе как грозовая туча.
Одного взгляда на это лицо было достаточно. Горничные собрали
кувшинчики с маслами и сбежали, словно в ванной начался пожар. Ливия
пожалела, что ее достоинство не позволяло ей сделать то же самое. Даже если
выслушать плохие новости чуть позже, они от этого лучше не станут, когда
все-таки дойдут до нее.
- Господин Акимос оказывает нам услугу, - тяжело проговорил Реза. - Так
во всяком случае гласит его письмо.
- Нельзя ли мне?.. - Ливия протянула руку, и Реза вложил в нее
пергамент.
- Это писал совсем не писец, - определила она. - Это накарябано его
собственной рукой. - Она быстро прочла и почувствовала, как брови у нее
поднимаются, а волосы на голове так и шевелятся. - Как он прослышал о
нападении?
- Желаете, чтобы я спросил?
- Думаешь, он узнал от госпожи Дорис?
- Скорее всего.
- Если мы спросим, она поймет, что мы обеспокоены и что это она
заставила нас беспокоиться. Ни за что не доставлю ей такого удовольствия.
Кроме того, возможно, это Арфос трепал языком, а не она.
Лицо Резы ясно говорило, что, по его мнению, следовало сделать с языком
молодого человека. Ливия покачала головой:
- Сделать что-либо - значит опозорить его перед матерью. Разве он
сделал что-то заслуживающее такого?
- Он возомнил себя достаточно неплохим для вас! - выпалил Реза. -
Скорее Атлантида вновь поднимется из вод, прежде чем это станет правдой!
- Если в Аргосе действует магия, то кто знает, что может случиться? -
возразила Ливия, но невольно улыбнулась вспышке Резы. У мажордома не было
детей, и после того как умерли ее отец и опекун, он начал по-отечески
присматривать за ней.
- Чего уж точно не случится, так это того, что Арфос станет подходящим
мужем для вас, - упрямо стоял на своем Реза. - Возможно, предоставленный
самому себе, он и мог бы исправиться, но разве мать позволит ему выйти из
детской, пока жива?
- Возможно, ты говоришь разумно, - признала Ливия. - Но давай вернемся
к господину Акимосу. Он говорит, что присылает нам колдуна, который к тому
же является капитаном кондотьеров, или капитана, который к тому же еще и
колдун. Вместе с двунадесятью молодчиками из его отряда. И вдобавок это не
какой-нибудь бродячий кудесник. Он тот самый человек, который убил речного
дракона у Великого Моста.
- В Мессантии ему не найдется никаких речных драконов на убой, - сказал
Реза. - И мне не нравится принимать у нас шайку чужаков, какой бы там магией
ни владел их капитан.
- Если на нас нападет колдун, то колдун же может и защитить нас, -
решила Ливия. - Да и колдуны не столь обычны в Аргосе, чтобы мы могли
позволить себе выбросить такого, как гнилую капусту. Если же нам придется
посылать за ним в Шем или Коф, то это займет больше времени. К тому же о
грозящей нам опасности узнает еще большее число чужаков.
- Верно, - признал Реза. - Значит этого - капитана Конана - впустить в
дом?
- Да, и даже некоторых из его людей.
- Не всех?
- Лишь столько, со сколькими, по-твоему, ты и другие слуги сможете
справиться, если понадобится. И они долго не узнают у нас никаких тайн.
- А, - произнес Реза, лицо у него, казалось, запылало, и Ливия могла бы
поклясться, что у него раздулись ноздри, как у старого боевого коня,
заслышавшего вдали пение труб.
- Да, я положусь на твое умение изобрести способы выведать эти тайны. -
Она улыбнулась: - Если ты не сможешь, я буду гадать, а правда ли ты был
сержантом в Туране или всего лишь убирал навоз!


Драхмы господина Акимоса не потянули снабдить лошадьми весь отряд
Конана. И их ждал пятидневный поход, прежде чем впереди у залива перед ними
выросли белые стены Мессантии.
Поход этот не относился к числу самых легких на памяти Конана.
Дороги-то были великолепные, погода ничуть не хуже, а местность выглядела
богатой и привлекательной. Но между горным лагерем и Мессантией
располагалась не одна винная лавка. Фактически на каждый дневной переход
попадалась не одна винная лавка.
Удержание своих людей в строю - или по крайней мере на ногах - до
предела истощило силы и терпение Конана. К середине пути он с радостью
оставил бы их упиваться до бесчувствия, а сам отправился бы дальше к
Мессантии. А уж заняв свое место в доме госпожи Ливии, он мог бы созвать
тех, кто достаточно протрезвеет, чтобы прочесть послание, когда оно
доберется до них.
Единственный изъян в этом плане заключался в аргосийцах. У Конана было
мало причин и еще меньше побуждения доверять им. Они наверняка сочтут, что
его люди нарушили один или несколько их запутанных законов. И тогда отряд
Конана снова окажется там же, где был, и теперь на них вдобавок ополчится и
господин Акимос за то, что они испортили его широкий жест.
Последнюю милю до Мессантии дорога шла под уклон, и даже те, у кого
болела голова и пересохло во рту, двигались довольно резво. Конан ехал в
арьергарде верхом на приманке для воронов, едва выдерживавшей его вес, в то
время как Талуф шагал в авангарде, ведя в поводу отрядного мула. На спине
мула лежали растянувшись двое бойцов, которых этим утром не удалось
поставить на ноги.
Подъехал конный патруль Воителей, изучил отряд и конановское письмо с
печатью Акимоса, а затем пропустил их. Такое случилось еще дважды, прежде
чем они добрались до Садовых ворот Мессантии, да и в самой караулке у ворот
Воители валандались, пока уже давно не перевалило за полдень.
- Чума на этих жеманных детей, - пробормотал себе под нос Джаренз. -
Что они смогут сделать против нас, если мы обнажим мечи?
Конану хотелось смеяться. Некоторые из Воителей по возрасту вполне
годились Джарензу в деды. Талуф пожал плечами:
- Только у одних этих ворот я насчитал их сотню. Готов поспорить, что
такое множество сможет сделать немало хорошего с двадцатью кондотьерами, из
которых ни один не был прошлой ночью трезвым.
Стены Мессантии тоже были достаточно внушительными, чтобы отрезвить
любого. Высотой в пять человеческих ростов и по меньшей мере в трех человек
толщиной, и это помимо защиты, обеспечиваемой стражами. Даже будь улицы за
стенами вымощены золотом, любой не начисто лишенный ума все равно дважды
подумал бы, прежде чем пытаться пробить брешь в этих стенах.
Со временем им дали пропуск, кусок пергамента потоньше старого
капитанского патента Конана времен службы в войсках Турана. Им не дали
никаких указаний, как пройти ко дворцу Дамаос, но как они могли заблудиться
в городе более чем в двое меньше Аграпура?
Ответ был таков: чересчур легко. Они ухитрились сделать это по меньшей
мере трижды, и последний раз стоил им мула. Похоже, они забрели туда, где
между зарей и сумерками людям разрешалось разгуливать только пешком.
- Похоже, нам надо брести назад из этого города позолоченных нужников,
- пробормотал один из тех двоих, кому пришлось идти пешком, когда
конфисковали мула. - С улиц-то они навоз убирают постоянно, но кладут его
себе в головы!
Конан начинал соглашаться с ним, когда они наконец добрались до ворот и
стены, которые в Офире сгодились бы для большинства городов. Цветущие
лимонные деревья едва возвышались над шедшими по верху стены позолоченными
кольями. На шелковом ремне висел большой колокол, а рядом с ним на другом
ремне - умягченный молоток. Конан схватил молоток и колотил по колокольчику
до тех пор, пока его лязг, казалось, не вызвал эхо в отдаленных горах.
- Кто там? - донесся голос из-за ворот.
- Капитан Конан и его отряд, поступить на службу Дому Дамаос по приказу
господина Акимоса.
- Его печать?
Это было требование. Конан предпочел подчиниться, продемонстрировав
пергамент с его внушительной синей восковой печатью. Миг спустя, в ответ на
приказ какого-то невидимого караульного, внешние ворота из окованных железо
бревен открылись. А затем со слабым вздохом отворились и внутренние ворота
из позолоченной бронзы. К дому из голубовато-белого мрамора устремлялась
прямая как стрела дорожка из белого гравия.
К дому? Скорее ко дворцу. От такого не отказался бы в качестве своей
резиденции никакой вельможа в Аграпуре, а в Офире и королевский дворец едва
ли превосходил его величиной. Однако ни в одном из них не стояла у передней
двери женщина, приветствовавшая Конана, когда тот подошел по дорожке к дому
во главе отряда.
Богатой-то госпожа Ливия, вне всяких сомнений, была. Но старой каргой?
Еще лет через сорок она ею, может, и станет, но Конан сомневался в этом. При
милости богов она не утратит ни этих голубых, как море, глаз, ни этой
прекрасной осанки, а даже с помощью только их она все равно будет способна
вскружить голову любому мужчине. А теперь она была женщиной, ради которой
мужчины могли разграбить города.
Волосы цвета спелой пшеницы, удерживаемые на месте гребешками, каждый
из которых стоил выкупа за знатного пленника, возвышались над идеально
овальным лицом.
Белое платье из кхитайского шелка покрывало ее от шеи до голеней, но
Конан мог прочесть изгибы там, где оно туго обтягивало груди и бедра.
Она протянула руку, на запястье которой носила золотой браслет с
крохотными рубинами, и заговорила голосом, похожим на журчание чистого
ключа:
- Добро пожаловать на службу Дому Дамаос, капитан Конан. Я госпожа
Ливия. Наш дворецкий Реза проводит ваших людей.
Конан в первый раз осознал, что у Ливии есть тень, человек поседелый,
но почти не уступающий ему размерами и похожий на старого солдата. Он тоже
носил белую одежду, но из тонкого льна с синей каймой, и хотя пояс его был
унизан морскими ракушками, на нем висел длинный кривой иранистанский кинжал.
- Ваш приход застал нас неподготовленными разместить как подобает весь
ваш отряд, - сказал Реза. - Мы можем найти место для десяти и лично для вас.
Остальных же мы снабдим деньгами для снятия комнат в хорошем постоялом дворе