Страница:
Полагайтесь на собственные глаза и уши.
- Обязательно, - пообещала Ливия. - Но подумайте, если б господин
Акимос именно так и поступил, то где б вы сейчас были с вашими людьми?
Конан все еще не настолько отошел от ярости, чтобы ответить ей улыбкой,
но кивнул:
- Давайте считать сегодняшнюю ночь честной дракой, где никто не
пострадал. И как насчет другой чаши и вина в ней?
- Капитан, уже поздно, - начал было возражать Реза.
- Да уже почти клятый рассвет,- проворчал Конан.- Но я не хочу
ложиться, пока мы не решим, как разделаться с Акимосом. Со мной нельзя
обращаться как с дурачком, думая, что я послушно исполню все, что мне велят,
- только не со мной и ни с кем из подчиненных мне.
Если б он уже не сплюснул чашу, то его сжавшаяся рука завершила бы
работу.
Ливия сама принесла другую чашу - на этот раз простую оловянную - и
кувшин вина. Затем она села, и платье спало так, что одно нога оголилась до
колена. Она была такой же стройной, как и все другие виденные Конаном части
тела Ливии.
- Полагаю, вы захотите привести своих людей с постоялого двора, -
начала Ливия. И Конан и Реза дружно покачали головами. - Сколько человек
может бросить против нас Акимос, если он уповает больше на сталь, чем на
чары? - спросил киммериец.
- Не больше трижды двунадесяти, - прикинула Ливия.
- Тогда мои десять и пятнадцать Резы будут иметь преимущество над любым
противником меньшей численности, - сказал Конан. - Мы обороняемся, мы знаем
дом и не позволим застать себя врасплох.
- Конан, ты говоришь словно капитан Хаджар, - удивился Реза.
- Я почти год прослужил под его началом, - ответил Конан.
Лицо Резы скривилось, а затем покраснело.
- А кто такой этот капитан Хаджар? - спросила Ливия.
Реза пустился в длинное описание туранского капитана, научившего Конана
столь многому из искусства цивилизованного ведения войны. Через некоторое
время Ливия подняла руку, останавливая его.
- Готова допустить, что он величайший капитан со времен Кулла из
Атлантиды, - улыбнулась она, - и поблагодарить всех богов за то, что
человек, которого он учил, прибыл к нам. Если желаешь, можешь присоединиться
ко мне в этом.
- Госпожа...
- Довольно, как недавно выразился капитан Конан. А как насчет обороны
дома от колдовства?
Конан рассмеялся:
- Госпожа, как я и сказал Акимосу, я обладаю властью над оружием. Я
могу сражаться всем, что создано человеком, и мало кто сможет противостоять
мне и выжить. Что же касается чар против оружия или еще чего-либо - я не
смог бы навести никаких, даже для того чтобы уберечь Мессантию от падения в
Западное море. - Его улыбка погасла. - Я еще ни разу не встречал ни одного
кудесника, который не разрушал бы всего, к чему прикасался, включая самого
себя. Они - навоз, и их место в навозных кучах.
- Я буду молиться, чтобы мы отправили любого колдуна на службе у
Акимоса туда, где ему место, - сказала Ливия. - Но что касается ваших людей
- вы опасаетесь предупредить Акимоса, если пригласите их под мою крышу?
Конан посмотрел на молодую женщину с уважением. Она-то не получила
никаких уроков Хаджара, но тем не менее неплохо соображала в военном деле!
Киммериец кивнул:
- Внезапность позволит нам захватить пленных, а не просто отбить
нападение. Не знаю, что скажут о подобной игре архонты, но могу поручиться в
одном: Акимосу не понравится, если мы заставим его людей колоться перед
архонтами, словно орехи.
Они закончили обсуждение, договорившись поставить надежного человека с
фонарем на крыше дома. А еще одного надежного человека выставят на крыше
постоялого двора.
Оттуда он увидит любые сигналы из Дома Дамаос. По условленному сигналу
кондотьеры с постоялого двора бегом явятся ко дворцу.
- Если будет на то воля богов, мы сможем выставить их в тылу любых
незваных гостей и замести всех чохом, - подытожил Конан. - А если наша удача
иссякнет, мы все равно сможем отбиться от них. Это заставит Акимоса
остановиться и призадуматься. А пока он чешет в затылке, настанет наша
очередь сделать ход.
Они выпили за эту стратегию, налив вина всем, и Конан отправился
проведать своих людей.
Конан снова шел ночью по садам дворца Дамаос. Он находился неподалеку
от места своего псевдобоя два дня назад. На ноги он натянул сапоги, под
тунику - кольчугу, а на поясе в дополнение к мечу покачивалась палица.
Посоха для розыска капканов на человека северянин с собой не взял, так
как искать их не требовалось. Убрали их по совету Конана, правда, совет
пришелся Резе не по душе. Услышав такое требование, дворецкий сделался
похожим на папашу, которого призвали утопить родных детей.
- Я хочу, чтобы любой прошел через сад и приблизился к дому прежде, чем
поднимут тревогу, - объяснил Конан. Он старался не прибегать к тону, который
употребил бы, говоря с ребенком или женщиной, по крайней мере с женщиной
менее упорядоченного ума, чем Ливия.
- Им же тогда будет легче проникнуть в дом, - настойчиво указывал Реза.
- А также труднее уйти, - ответил Конан. - Им придется пересечь все эти
прекрасные открытые лужайки, в то время как мои и твои лучники будут сидеть
на крыше с набитыми колчанами и зажженными факелами.
- Полагаю, риск стоящий, - высказала свое мнение Ливия.
- Да подведут меня мой меч и мое мужское достоинство, если это не так,
- поклялся Конан. - Мы хотим не просто отогнать тех, кто там ни заявится.
Даже между собой они не употребляли выражения <люди Акимоса>.
- Мы хотим не просто отпугнуть этих сыновей болотных троллей. Нам надо
съесть их на полуночник и бросить их кости в морду их хозяевам. Напугать мы
хотим хозяев, а не слуг!
Реза прожег Конана взглядом. Злили его, несомненно, употребляемые
Конаном выражения. Несмотря ни на что, Реза, похоже, считал, что уши его
госпожи слишком невинны и девственны и их надо оберегать от солдатской речи.
Прежде чем дворецкий смог заговорить, Ливия кивнула.
- Да, а не долгой, утомительной битвы до того, как Дом Дамаос окажется
в безопасности. Покуда мы деремся, у меня будет мало женихов, за исключением
желающих защитить меня за цену, которую я, может, и не пожелаю платить.
Конан слышал о нынешнем урожае женихов госпожи Ливии. Единственный
вопрос, где у них с Резой обнаружились одинаковые взгляды: все они были
недостойны ее. Если они какое-то время посидят в собственных домах, Дом
Дамаос от этого ничего не потеряет.
Но Конан знал, что ему не по чину говорить это. Слово <чин> он хорошо
усвоил с тех пор, как прибыл в Аргос; оно, казалось, незримо парило над
будничными взлетами и падениями человека, в такой же мере, как <лицо> -
среди жителей Кхитая.
Повращавшись несколько дней среди аргосийцев, он усвоил, что это
значило в основном сидеть и слушать, как говорят другие. И довольно часто те
говорили ему больше, чем хотели дать узнать. Поэтому идея <чина> возмущала
его гораздо меньше, чем он ожидал.
- Судить о собственной ценности можете только вы сами, сударыня, -
сказал Конан. - Я же всего лишь солдат. И сужу о ценности запугивания врага
до одури. А также о ценности недопущения, чтобы кто-либо из моих ребят попал
в эти капканы.
- Твои ребята теперь уж должны ознакомиться с участком, - пробурчал
Реза.
- Некоторые ознакомились, а некоторые нет, - отозвался Конан. - Те, что
на постоялом дворе, безусловно не ознакомились. Кроме того, если в доме есть
шпион, - Реза кашлянул, и Ливия сделала ему знак помолчать, - то он известит
своих, что капканы убраны. Сад не опасен. Любые нападающие могут перелезть
через стены и прогуляться до дома, где наши ребята на крыше смогут
практически поссать на них!
Ливия улыбнулась, затем хихикнула, а затем уже откровенно рассмеялась.
Слышать такой смех было б приятно любому мужчине, точно так же как приятно
смотреть на эту даму.
- Желала бы я, чтобы мы действительно могли это сделать, - проговорила
наконец она. - Представляете себе, что скажут своему хозяину те бедные
дурни, когда вернутся домой? Если они осмелятся вернуться домой, а не просто
сбегут в Куш, сменив имена.
Реза наконец улыбнулся:
- Ну, Конан, теперь я знаю, как хорошо тебя обучил старый капитан
Хаджар.
- Давайте не будем продавать шерсть еще не купленной овцы, -
предостерег Конан.
И все дружно выпили за отличную толстую овцу, которая должна забрести к
ним в последующие несколько ночей.
С крыши дворца раздался крик черной совы. Бесшумно, как охотящийся
тигр, Конан поспешил к месту встречи с посыльными. Когда киммериец встал
спиной к дереву, к нему подбежал Вандар:
- С крыши видно вооруженных людей.
- Есть какие-нибудь отличительные знаки?
В большинстве городов ночью было б трудно даже отличить людей от
обезьян, не говоря уж о том, чтобы разобрать отличительные знаки домов. Но в
богатых кварталах факелы освещали улицы Мессантии достаточно ярко, чтобы
разобрать и число, отчеканенное на аквилонской монете в десять крон.
- Никаких. Но дамаосец сказал, что они смахивают на Воителей.
- Эрлик их в задницу!
Конан мог стерпеть город, улицы которого не превращались между закатом
и рассветом в джунгли. Он уже довольно давно расстался с профессией вора,
когда увидел, что она сулит лишь скудный паек и паскудную жизнь, да притом
весьма недолгую. Но последнее, чего ему сегодня хотелось, - это ввязываться
в частную драку с прицепившимися Воителями, когда он приготовился
противопоставить своим врагам собственную силу и сталь.
Вандар пожал плечами:
- Реза у ворот. Если он почует что-то подозрительное...
Ночь разорвал пронзительный крик. Конан и Вандар стремительно
обернулись, их мечи мгновенно вылетели из ножен. Спутники побежали к дому.
Конан дважды останавливался, чтобы издать охотничий крик леопарда - сигнал
парню с фонарем на крыше. Догнав Вандара у великолепной статуи обнаженной
женщины, Конан увидел, как фонарь начинает мигать. Теперь, если наблюдатель
на крыше постоялого двора был хотя бы наполовину так трезв, как ему
полагалось.
Из кустов выбежала женщина в одной ночной рубашке, с широко раскрытыми,
но ничего не видящими перед собой глазами. Конан преградил ей путь. Она
наскочила на его руку и отлетела обратно, словно наткнулась на ветку дуба. А
затем, зарыдав, рухнула на землю. Вандар опустился на колени и прокричал ей
в самое ухо:
- Что случилось? Отвечай, а не то я...
Конан схватил парня за шиворот туники и резко поднял на ноги. А затем
схватил женщину за руку и сделал то же самое.
- Что же там все-таки случилось? - спросил он помягче.
Женщина разинула рот, а потом замотала головой, словно искусанная
мухами лошадь.
- Опять колдовство! Ох, мы-то думали, что больше не столкнемся с ним.
Но оно опять повсюду. Хуже, чем прежде.
- Ах, сударь, если вы владеете ну хоть какой-то магией...
Конан переложил меч в левую руку и сунул женщину под мышку правой.
Когда он это сделал, ее ночная рубашка зацепилась за куст и порвалась.
Потом Конан добрался до дворца и поздоровался с госпожой Ливией, держа
в одной руке меч, а под другой - обнаженную женщину. Глава Дома Дамаос была
и сама одета в одну ночную рубашку, и лицо у нее отливало молочной
бледностью, но, увидев Конана, она сумела улыбнуться.
- А я думала, вы, капитан, один из тех, кто не распускает руки со
служанками дома.
- Только не в том случае, когда они налетают на меня, что-то тарахтя о
магии. Снова действует тот цепной колдун?
Ливия кивнула:
- Вспышки света, звуки, вонь, трескающиеся и протекающие кувшины и
бочки. Все пока только в погребе. Я приказала всем убраться из...
- Боги, женщина! - взревел Конан. - Да ведь наши враги именно этого и
хотят! - Он бесцеремонно бросил женщину на траву и взлетел по лестнице,
перескакивая через две ступеньки. Вандар несся за ним по пятам. - Где
погреб? - проревел Конан.
Какой-то слуга показал дрожащей рукой:
- Там. Но в нем вырвались на волю демоны.
- Демоны разлетаются с вами! - крикнул Вандар. - Доморощенная магия -
это для малых детей. Ну-ка посторонись и дай пройти к погребу мужчинам!
Конан порадовался в душе, что Вандар верит в него, но все равно
столкновение с магией не доставляло ни малейшего удовольствия. Когда он
очутился перед темной лестницей, сердце его на короткий миг сжала холодная
рука, а затем это ощущение прошло, когда он ринулся вниз, как в омут
головой. Вандар последовал за ним, а потом и четверо охранников Дома Дамаос,
с двумя факелами.
Факелы им едва ли требовались. Свет в подвале мог быть и магическим, но
он был достаточно реальным. Розовые, малиновые, бирюзовые и изумрудные огни
плясали и вспыхивали на каждом металлическом предмете, даже на ободах и
бочках.
Свет этот искажал предметы, но также показывал и препятствия под ногами
вошедших. Конан сбежал вниз по лестнице.
- Где вход в туннели? - шепнул он ближайшему дамаосцу.
Тот стискивал меч обеими руками, махал им перед собой, словно пытаясь
изгнать огоньки света, и ничего не ответил.
Находившийся позади всех факельщик крикнул:
- Никогда не слыхивал о таком, по крайней мере в этом доме.
- Да, - подтвердил другой факельщик. - Но я слыхал о странных звуках и
запахах, а иногда и дуновении около северо-западного угла винного погреба.
Конан возблагодарил богов, что у кого-то есть хотя бы блошиные мозги, и
повел всю компанию к винному погребу. Они обнаружили, что тот по голень
залит вином из протекающих бочонков и кувшинов. Конан остановился на пороге
и ткнул в вино мечом.
Сделав это, он заметил, что в противоположном углу погреба поверхность
вина зарябила. Над ней, казалось, задувал ветерок, становясь прямо на глазах
у Конана все сильнее. Ветерок, дующий из угла погреба.
Конан настойчивым взмахом руки велел своим людям отойти. Когда те
начали отступать, погреб наполнился грохотом и скрежетом металла по камню.
Когда скрежет поднялся до режущего слух и казалось, вот-вот расколет землю
под ногами, магические огоньки погасли. Так же как и все другие огни в
погребе, включая факелы товарищей Конана и немногие уцелевшие факелы в
поставцах на стенах. Конан прижался к ближайшей колонне.
Теперь он увидел, как часть стены погреба медленно поворачивается, до
тех пор пока не открылась узкая щель. Через эту щель один за другим
проскользнули несколько человек, в основном оборванцы, а некоторые -
полуголые, но все с годной к бою сталью в грязных мозолистых руках.
К тому времени когда прошла дюжина, товарищи киммерийца увидели, что же
происходит. И каким-то образом у них хватило ума остаться безмолвными.
Осторожными взмахами меча, Конан заставил их всех отступить к лестнице. К
тому времени когда отошел последний из них, в погребе уже набралось добрых
два десятка незваных гостей.
Конан нащупал у себя на поясе кремень и кресало, а затем прикинул на
глаз расстояние. Если ему не изменяла память и эти гости потратят еще
немного больше времени, очухиваясь после путешествия через туннели под
городом...
Гости двинулись дальше, когда Конан добрался до бочки, которую искал.
Он ухватился за край, прокатил на одну стопу и обрушил другую стопу в сапоге
на затычку. От удара не только затычка вылетела, но и сама бочка
зафонтанировала из дюжины щелей.
Заслышав грохот от пинка киммерийца, гости встали как вкопанные и стали
озираться по сторонам, пытаясь определить источник шума. Ни один из них не
обладал кошачьим зрением Конана, и потому никто из них не увидел, как
северянин повернулся, загораживая кремень с кресалом своим массивным телом.
Вспыхнула искра, загорелся трут, а горящий трут упал в лившееся из пробитой
бочки огненное вино.
Огненное вино плохо расходилось за пределами Аргоса. Мало кто слышал о
нем, не говоря уж о том, чтобы пить его. Выпив всего одну чашу, Конан готов
был оставить его аргосийцам. Но пусть и лишенное букета, огненное вино
обладало одним, очень полезным в данный момент для киммерийца, достоинством.
Если поднести к нему открытое пламя, оно вспыхивало, как жидкая смола.
Выпущенное Конаном из бочки, огненное вино настолько перемешалось с
обычным вином, что медлило загораться. Долгий миг Конан гадал, не погасило
ли обычное вино пламя.
Затем по залитому вином полу погреба распространилось голубоватое
свечение, похожее на блуждающий огонек. Оно началось с места, где Конан
бросил трут, но быстро ползло к пришельцам, поднимаясь по мере продвижения
все выше и выше. К тому времени когда оно добралось до них, это свечение
стало настоящим пламенем, поднимавшимся аж до колена.
Пришельцы не собирались стоять и ждать, когда пламя доберется до них.
Они с воем и воплями рванулись, раскидывая друг друга, к стенам или к двери.
Не нанеся ни единого удара, Конан, по его прикидке, лишил боевого духа
половину гостей.
Другая половина состояла из ребят покрепче или, возможно, из боявшихся
чего-то больше, чем пламени огненного вина. Они с криками и руганью хлынули
вперед, расплескивая вино и прорываясь сквозь пламя.
Миг спустя они уже были повсюду вокруг Конана. Тот стал спиной к
ближайшей стене и размахивал направо-налево мечом. Никто из противников,
похоже, особо не умел обращаться со сталью, или, возможно, они просто мешали
друг другу. Конану определенно потребовалось совсем немного времени для боя,
оставившего трех врагов убитыми и еще двоих ранеными.
Пятерых оставшихся хватало для того, чтобы полностью задействовать даже
меч киммерийца. Тот плел пред собой стальную паутину, думая, что, наверно,
он немного поспешил отсылать своих товарищей в тыл.
Он также услышал наконец и выкрикиваемый противниками боевой клич. Крик
этот - <Вперед, всегда в бой> - был боевым кличем Дома Лохри.
Чтобы Дом, наследник которого ухаживал за Ливией, посылал против нее
вооруженных людей? Это имело столь же мало смысла, как все когда-либо
встречавшееся Конану. А он в свои двадцать три года повидал больше безумия,
чем большинство людей вдвое старше него.
А если они замышляют похищение? Возможно. Если так, то ему лучше всего
покончить с этими бандитами или по крайней мере заточить их в погребе и
посмотреть, как дела в других местах. Конан ничуть не сомневался, что таких
дел будет более чем достаточно.
В следующий миг стало казаться, что, возможно, эти бандиты сами
покончат с Конаном. Яростная атака вожака заставила Конана крепко прижаться
к стене. Вожак схватил правую руку киммерийца клешней в кольчужной рукавице
и вывернул ее.
Рука Конана рванулась вперед, и вожак отлетел назад, сшибив одного из
своих товарищей. Его голова с хрустом впечаталась в колонну. Он съехал по
ней на пол и присоединился в вине к сшибленному.
Но из-за этого движения захват на рукояти меча у Конана на мгновение
ослаб. И в этот миг удар высек искры из стали и вышиб меч из руки
киммерийца.
В следующее мгновение противники Конана выяснили, что обезоруженный
киммериец отнюдь не беспомощен. Подвернувшаяся под руку бочарная клепка
треснула одному по колену. Двое других попятились.
Теперь у Конана нашлось время схватиться за бочку с вином. Полную он не
смог бы поднять, несмотря на свою силу. Но пиршество и бой лишили ее большей
части содержимого. Он поднял ее над головой, а затем швырнул.
Она была более чем достаточно тяжела для того, чтобы сшибить с ног в
вино обоих оставшихся врагов и удерживать их там, пока они не захлебнулись.
Конан опустился в вино на колени, положив одну руку на кинжал, и
пошарил другой, пока не наткнулся на рукоять меча. Стряхнув с клинка вино,
он разбил булавой еще несколько полных бочек. В двух было обычное вино, а в
одной - огненное.
Огненное вино подпитывало пламя, а обычное - подняло уровень жидкости в
погребе. Конан наблюдал, как вино перехлестнуло через порог потайной двери и
хлынуло в лежавшие за ним глубины. Миг спустя он услышал хор воплей.
Он подумывал закрыть дверь, дабы преградить путь любым прочим врагам,
дожидавшимся в туннелях. Теперь же казалось, что поток горящего огненного
вина справится с этим ничуть не хуже.
Конан отступил из залитого вином погреба. Голубоватое пламя огненного
вина теперь ясно освещало его. Высветилось лицо павшего вожака. И в этом
лице к тому же было что-то сверхъестественное...
Конан мог бы поклясться, что лицо у вожака было бледным и веснушчатым,
волосы - светлыми, почти до белизны.
Несомненно боссонец, аквилонец или даже ван. Однако теперь это лицо
потемнело, так же как и волосы, и произошло это не из-за огня или дыма.
Убитый казался почти таким же темнокожим, как кушит или человек с родней в
Черных Королевствах.
Конан сказал себе, что это игра света и что его должны занимать иные
дела. Но обдающее холодом знание, что где-то поблизости таится неизвестное
колдовство, заставило его руку крепче стиснуть рукоять меча, когда он снова
присоединился к своим товарищам.
Конана встретил Вандар:
- Мы заперли дверь, ведущую в погреб. Если б кто и прошел мимо нас, они
б никуда не вышли.
- Да, - поддержал его второй факельщик. - Правда, никто и не пытался
пройти, за исключением одного. Тот налетел на нас в ту самую минуту, когда
по лестнице кубарем скатилась горничная. Догадываюсь, чем она занималась,
так как к нам она свалилась в чем мать родила.
Вандар обнял за талию стройную фигурку, одетую теперь в рубашку мужчины
вдвое крупнее ее.
- В самом деле, тот стигийцев сын, должно быть, никогда не видел
женщины, потому что он выпучил глаза и стоял разинув рот, пока Гебро не
подошел к нему сзади с булавой. - Он пнул валявшуюся на полу связанную
фигуру с кляпом во рту и получил в ответ приглушенное кряканье.
- Ну по крайней мере есть хоть один пленный, - порадовался Конан. -
Хорошая работа. - Он повернулся к горничной: - Как дела наверху?
Девушка вытянулась во весь рост, что выгодно обрисовало ее женственную
фигуру в мокрой рубашке.
- Меня занимали иные дела, пока вдруг... ах, ему пришлось убежать
сражаться с ведьмами, или колдунами, или болотными демонами, или с чем-то
там еще. Я направилась прямиком сюда, и с тех пор знаю только, что делают
эти люди. - Она прильнула спиной к обнявшему ее Вандару, и паренек
усмехнулся.
- Отлично, - промолвил Конан. - Мне лучше подняться и...
На этот раз они услышали сверху суматошные вопли. А также безумный клич
<Вперед, всегда в бой>.
Конан взлетел вверх по лестнице, а следом за ним Вандар.
- Стеречь погреб, - крикнул он через плечо. - Если какая-то кучка
пробьется оттуда, деритесь и зовите на помощь. Если пробьется больше,
поднимитесь и закройте за собой дверь. В любом случае огненное вино сдержит
их, пока мы не уладим дела наверху.
Киммериец одолел уже пол-лестницы, когда заметил, что горничная следует
за ними.
- Кром побери, девочка! Там внизу безопаснее!
- Мне семнадцать, капитан. Не называйте меня девочкой. И я должна найти
Псироса. Он...
- Вероятно, слишком занят попытками остаться в живых, чтобы думать о
девахе, - пробурчал Вандар. Он явно возомнил, что горничная втюрилась в
него, и ее намерение искать своего любовника вызвало у него ревность.
Конан какую-то минуту подумывал, не стукнуть ли их пустыми головами
друг о друга и оставить обоих на лестнице. Затем кто-то распахнул дверь на
лестничной площадке.
- Колдун! - завопил он и хотел было захлопнуть дверь обратно.
Конан одним прыжком преодолел оставшиеся ступеньки, схватил крикуна за
руку и рванул на себя. Рука проскользнула в щель между дверью и косяком, как
раз когда на дверь навалились товарищи крикуна.
Бедняга завопил, как двунадесять демонов сразу. Конан, уже навалившийся
плечом на дверь, почувствовал, что товарищи этого малого заколебались. Он
навалился на дверь всем своим весом и почувствовал, как та открывается.
Совершенно неожиданно массивная, окованная железом дубовая дверь
распахнулась, грохнувшись о стену и скосив на своем пути несколько человек.
К Конану устремился меченосец. Киммериец парировал булавой рубящий удар по
низу, увидел, что на рукаве у бойца повязка Дома Дамаос, и прорычал ему
прямо в ухо:
- Эй, дурень! Свой, свой, свой!
Полуоглушенный воин отступил на шаг - как раз вовремя, чтобы получить
удар коротким мечом в живот. Атаковавшему пришлось полуотвернуться от
Конана, чтобы высвободить клинок. А тяжелый меч киммерийца раскроил ему
череп от макушки до переносицы.
Затем наступил еще один из тех периодов, когда Конану пришлось плести
перед собой стальную паутину, защищаясь от противников - слишком
многочисленных, чтобы сосчитать их, и слишком умелых, чтобы пренебречь ими.
Он смутно сознавал, что к нему подбежал Вандар и стал плечом к плечу с ним,
а та девочка - женщина, если уж она так настаивала! - стояла позади Вандара.
Даже крепкой руке Конана потребовалось некоторое время для превращения
противников в истекающие кровью трупы. Наконец киммериец увидел, что врагов
перед ним уже не осталось. Однако боковым зрением успел заметить
подбирающуюся с тылу огромную фигуру.
Вот в этом он нуждался еще меньше, чем в кровожадной девахе, - в
противнике, почти не уступающем ему размерами и, по всей видимости, сильном,
как бык.
- Капитан Конан!
- Реза?
- Ворота закрыты. Я оставил в караулке у ворот нескольких воинов, а с
остальными прибежал в дом.
Конан пробился сквозь защиту последнего врага, рассек ему руку до
кости, а затем прижал его спиной к стене и приставил к горлу острие меча.
Меч этот не был колющим оружием, но острие все же рассекло кожу. По горлу
заструилась кровь.
- Сдаешься? Или мне чуть нажать?
- Я...
- Обязательно, - пообещала Ливия. - Но подумайте, если б господин
Акимос именно так и поступил, то где б вы сейчас были с вашими людьми?
Конан все еще не настолько отошел от ярости, чтобы ответить ей улыбкой,
но кивнул:
- Давайте считать сегодняшнюю ночь честной дракой, где никто не
пострадал. И как насчет другой чаши и вина в ней?
- Капитан, уже поздно, - начал было возражать Реза.
- Да уже почти клятый рассвет,- проворчал Конан.- Но я не хочу
ложиться, пока мы не решим, как разделаться с Акимосом. Со мной нельзя
обращаться как с дурачком, думая, что я послушно исполню все, что мне велят,
- только не со мной и ни с кем из подчиненных мне.
Если б он уже не сплюснул чашу, то его сжавшаяся рука завершила бы
работу.
Ливия сама принесла другую чашу - на этот раз простую оловянную - и
кувшин вина. Затем она села, и платье спало так, что одно нога оголилась до
колена. Она была такой же стройной, как и все другие виденные Конаном части
тела Ливии.
- Полагаю, вы захотите привести своих людей с постоялого двора, -
начала Ливия. И Конан и Реза дружно покачали головами. - Сколько человек
может бросить против нас Акимос, если он уповает больше на сталь, чем на
чары? - спросил киммериец.
- Не больше трижды двунадесяти, - прикинула Ливия.
- Тогда мои десять и пятнадцать Резы будут иметь преимущество над любым
противником меньшей численности, - сказал Конан. - Мы обороняемся, мы знаем
дом и не позволим застать себя врасплох.
- Конан, ты говоришь словно капитан Хаджар, - удивился Реза.
- Я почти год прослужил под его началом, - ответил Конан.
Лицо Резы скривилось, а затем покраснело.
- А кто такой этот капитан Хаджар? - спросила Ливия.
Реза пустился в длинное описание туранского капитана, научившего Конана
столь многому из искусства цивилизованного ведения войны. Через некоторое
время Ливия подняла руку, останавливая его.
- Готова допустить, что он величайший капитан со времен Кулла из
Атлантиды, - улыбнулась она, - и поблагодарить всех богов за то, что
человек, которого он учил, прибыл к нам. Если желаешь, можешь присоединиться
ко мне в этом.
- Госпожа...
- Довольно, как недавно выразился капитан Конан. А как насчет обороны
дома от колдовства?
Конан рассмеялся:
- Госпожа, как я и сказал Акимосу, я обладаю властью над оружием. Я
могу сражаться всем, что создано человеком, и мало кто сможет противостоять
мне и выжить. Что же касается чар против оружия или еще чего-либо - я не
смог бы навести никаких, даже для того чтобы уберечь Мессантию от падения в
Западное море. - Его улыбка погасла. - Я еще ни разу не встречал ни одного
кудесника, который не разрушал бы всего, к чему прикасался, включая самого
себя. Они - навоз, и их место в навозных кучах.
- Я буду молиться, чтобы мы отправили любого колдуна на службе у
Акимоса туда, где ему место, - сказала Ливия. - Но что касается ваших людей
- вы опасаетесь предупредить Акимоса, если пригласите их под мою крышу?
Конан посмотрел на молодую женщину с уважением. Она-то не получила
никаких уроков Хаджара, но тем не менее неплохо соображала в военном деле!
Киммериец кивнул:
- Внезапность позволит нам захватить пленных, а не просто отбить
нападение. Не знаю, что скажут о подобной игре архонты, но могу поручиться в
одном: Акимосу не понравится, если мы заставим его людей колоться перед
архонтами, словно орехи.
Они закончили обсуждение, договорившись поставить надежного человека с
фонарем на крыше дома. А еще одного надежного человека выставят на крыше
постоялого двора.
Оттуда он увидит любые сигналы из Дома Дамаос. По условленному сигналу
кондотьеры с постоялого двора бегом явятся ко дворцу.
- Если будет на то воля богов, мы сможем выставить их в тылу любых
незваных гостей и замести всех чохом, - подытожил Конан. - А если наша удача
иссякнет, мы все равно сможем отбиться от них. Это заставит Акимоса
остановиться и призадуматься. А пока он чешет в затылке, настанет наша
очередь сделать ход.
Они выпили за эту стратегию, налив вина всем, и Конан отправился
проведать своих людей.
Конан снова шел ночью по садам дворца Дамаос. Он находился неподалеку
от места своего псевдобоя два дня назад. На ноги он натянул сапоги, под
тунику - кольчугу, а на поясе в дополнение к мечу покачивалась палица.
Посоха для розыска капканов на человека северянин с собой не взял, так
как искать их не требовалось. Убрали их по совету Конана, правда, совет
пришелся Резе не по душе. Услышав такое требование, дворецкий сделался
похожим на папашу, которого призвали утопить родных детей.
- Я хочу, чтобы любой прошел через сад и приблизился к дому прежде, чем
поднимут тревогу, - объяснил Конан. Он старался не прибегать к тону, который
употребил бы, говоря с ребенком или женщиной, по крайней мере с женщиной
менее упорядоченного ума, чем Ливия.
- Им же тогда будет легче проникнуть в дом, - настойчиво указывал Реза.
- А также труднее уйти, - ответил Конан. - Им придется пересечь все эти
прекрасные открытые лужайки, в то время как мои и твои лучники будут сидеть
на крыше с набитыми колчанами и зажженными факелами.
- Полагаю, риск стоящий, - высказала свое мнение Ливия.
- Да подведут меня мой меч и мое мужское достоинство, если это не так,
- поклялся Конан. - Мы хотим не просто отогнать тех, кто там ни заявится.
Даже между собой они не употребляли выражения <люди Акимоса>.
- Мы хотим не просто отпугнуть этих сыновей болотных троллей. Нам надо
съесть их на полуночник и бросить их кости в морду их хозяевам. Напугать мы
хотим хозяев, а не слуг!
Реза прожег Конана взглядом. Злили его, несомненно, употребляемые
Конаном выражения. Несмотря ни на что, Реза, похоже, считал, что уши его
госпожи слишком невинны и девственны и их надо оберегать от солдатской речи.
Прежде чем дворецкий смог заговорить, Ливия кивнула.
- Да, а не долгой, утомительной битвы до того, как Дом Дамаос окажется
в безопасности. Покуда мы деремся, у меня будет мало женихов, за исключением
желающих защитить меня за цену, которую я, может, и не пожелаю платить.
Конан слышал о нынешнем урожае женихов госпожи Ливии. Единственный
вопрос, где у них с Резой обнаружились одинаковые взгляды: все они были
недостойны ее. Если они какое-то время посидят в собственных домах, Дом
Дамаос от этого ничего не потеряет.
Но Конан знал, что ему не по чину говорить это. Слово <чин> он хорошо
усвоил с тех пор, как прибыл в Аргос; оно, казалось, незримо парило над
будничными взлетами и падениями человека, в такой же мере, как <лицо> -
среди жителей Кхитая.
Повращавшись несколько дней среди аргосийцев, он усвоил, что это
значило в основном сидеть и слушать, как говорят другие. И довольно часто те
говорили ему больше, чем хотели дать узнать. Поэтому идея <чина> возмущала
его гораздо меньше, чем он ожидал.
- Судить о собственной ценности можете только вы сами, сударыня, -
сказал Конан. - Я же всего лишь солдат. И сужу о ценности запугивания врага
до одури. А также о ценности недопущения, чтобы кто-либо из моих ребят попал
в эти капканы.
- Твои ребята теперь уж должны ознакомиться с участком, - пробурчал
Реза.
- Некоторые ознакомились, а некоторые нет, - отозвался Конан. - Те, что
на постоялом дворе, безусловно не ознакомились. Кроме того, если в доме есть
шпион, - Реза кашлянул, и Ливия сделала ему знак помолчать, - то он известит
своих, что капканы убраны. Сад не опасен. Любые нападающие могут перелезть
через стены и прогуляться до дома, где наши ребята на крыше смогут
практически поссать на них!
Ливия улыбнулась, затем хихикнула, а затем уже откровенно рассмеялась.
Слышать такой смех было б приятно любому мужчине, точно так же как приятно
смотреть на эту даму.
- Желала бы я, чтобы мы действительно могли это сделать, - проговорила
наконец она. - Представляете себе, что скажут своему хозяину те бедные
дурни, когда вернутся домой? Если они осмелятся вернуться домой, а не просто
сбегут в Куш, сменив имена.
Реза наконец улыбнулся:
- Ну, Конан, теперь я знаю, как хорошо тебя обучил старый капитан
Хаджар.
- Давайте не будем продавать шерсть еще не купленной овцы, -
предостерег Конан.
И все дружно выпили за отличную толстую овцу, которая должна забрести к
ним в последующие несколько ночей.
С крыши дворца раздался крик черной совы. Бесшумно, как охотящийся
тигр, Конан поспешил к месту встречи с посыльными. Когда киммериец встал
спиной к дереву, к нему подбежал Вандар:
- С крыши видно вооруженных людей.
- Есть какие-нибудь отличительные знаки?
В большинстве городов ночью было б трудно даже отличить людей от
обезьян, не говоря уж о том, чтобы разобрать отличительные знаки домов. Но в
богатых кварталах факелы освещали улицы Мессантии достаточно ярко, чтобы
разобрать и число, отчеканенное на аквилонской монете в десять крон.
- Никаких. Но дамаосец сказал, что они смахивают на Воителей.
- Эрлик их в задницу!
Конан мог стерпеть город, улицы которого не превращались между закатом
и рассветом в джунгли. Он уже довольно давно расстался с профессией вора,
когда увидел, что она сулит лишь скудный паек и паскудную жизнь, да притом
весьма недолгую. Но последнее, чего ему сегодня хотелось, - это ввязываться
в частную драку с прицепившимися Воителями, когда он приготовился
противопоставить своим врагам собственную силу и сталь.
Вандар пожал плечами:
- Реза у ворот. Если он почует что-то подозрительное...
Ночь разорвал пронзительный крик. Конан и Вандар стремительно
обернулись, их мечи мгновенно вылетели из ножен. Спутники побежали к дому.
Конан дважды останавливался, чтобы издать охотничий крик леопарда - сигнал
парню с фонарем на крыше. Догнав Вандара у великолепной статуи обнаженной
женщины, Конан увидел, как фонарь начинает мигать. Теперь, если наблюдатель
на крыше постоялого двора был хотя бы наполовину так трезв, как ему
полагалось.
Из кустов выбежала женщина в одной ночной рубашке, с широко раскрытыми,
но ничего не видящими перед собой глазами. Конан преградил ей путь. Она
наскочила на его руку и отлетела обратно, словно наткнулась на ветку дуба. А
затем, зарыдав, рухнула на землю. Вандар опустился на колени и прокричал ей
в самое ухо:
- Что случилось? Отвечай, а не то я...
Конан схватил парня за шиворот туники и резко поднял на ноги. А затем
схватил женщину за руку и сделал то же самое.
- Что же там все-таки случилось? - спросил он помягче.
Женщина разинула рот, а потом замотала головой, словно искусанная
мухами лошадь.
- Опять колдовство! Ох, мы-то думали, что больше не столкнемся с ним.
Но оно опять повсюду. Хуже, чем прежде.
- Ах, сударь, если вы владеете ну хоть какой-то магией...
Конан переложил меч в левую руку и сунул женщину под мышку правой.
Когда он это сделал, ее ночная рубашка зацепилась за куст и порвалась.
Потом Конан добрался до дворца и поздоровался с госпожой Ливией, держа
в одной руке меч, а под другой - обнаженную женщину. Глава Дома Дамаос была
и сама одета в одну ночную рубашку, и лицо у нее отливало молочной
бледностью, но, увидев Конана, она сумела улыбнуться.
- А я думала, вы, капитан, один из тех, кто не распускает руки со
служанками дома.
- Только не в том случае, когда они налетают на меня, что-то тарахтя о
магии. Снова действует тот цепной колдун?
Ливия кивнула:
- Вспышки света, звуки, вонь, трескающиеся и протекающие кувшины и
бочки. Все пока только в погребе. Я приказала всем убраться из...
- Боги, женщина! - взревел Конан. - Да ведь наши враги именно этого и
хотят! - Он бесцеремонно бросил женщину на траву и взлетел по лестнице,
перескакивая через две ступеньки. Вандар несся за ним по пятам. - Где
погреб? - проревел Конан.
Какой-то слуга показал дрожащей рукой:
- Там. Но в нем вырвались на волю демоны.
- Демоны разлетаются с вами! - крикнул Вандар. - Доморощенная магия -
это для малых детей. Ну-ка посторонись и дай пройти к погребу мужчинам!
Конан порадовался в душе, что Вандар верит в него, но все равно
столкновение с магией не доставляло ни малейшего удовольствия. Когда он
очутился перед темной лестницей, сердце его на короткий миг сжала холодная
рука, а затем это ощущение прошло, когда он ринулся вниз, как в омут
головой. Вандар последовал за ним, а потом и четверо охранников Дома Дамаос,
с двумя факелами.
Факелы им едва ли требовались. Свет в подвале мог быть и магическим, но
он был достаточно реальным. Розовые, малиновые, бирюзовые и изумрудные огни
плясали и вспыхивали на каждом металлическом предмете, даже на ободах и
бочках.
Свет этот искажал предметы, но также показывал и препятствия под ногами
вошедших. Конан сбежал вниз по лестнице.
- Где вход в туннели? - шепнул он ближайшему дамаосцу.
Тот стискивал меч обеими руками, махал им перед собой, словно пытаясь
изгнать огоньки света, и ничего не ответил.
Находившийся позади всех факельщик крикнул:
- Никогда не слыхивал о таком, по крайней мере в этом доме.
- Да, - подтвердил другой факельщик. - Но я слыхал о странных звуках и
запахах, а иногда и дуновении около северо-западного угла винного погреба.
Конан возблагодарил богов, что у кого-то есть хотя бы блошиные мозги, и
повел всю компанию к винному погребу. Они обнаружили, что тот по голень
залит вином из протекающих бочонков и кувшинов. Конан остановился на пороге
и ткнул в вино мечом.
Сделав это, он заметил, что в противоположном углу погреба поверхность
вина зарябила. Над ней, казалось, задувал ветерок, становясь прямо на глазах
у Конана все сильнее. Ветерок, дующий из угла погреба.
Конан настойчивым взмахом руки велел своим людям отойти. Когда те
начали отступать, погреб наполнился грохотом и скрежетом металла по камню.
Когда скрежет поднялся до режущего слух и казалось, вот-вот расколет землю
под ногами, магические огоньки погасли. Так же как и все другие огни в
погребе, включая факелы товарищей Конана и немногие уцелевшие факелы в
поставцах на стенах. Конан прижался к ближайшей колонне.
Теперь он увидел, как часть стены погреба медленно поворачивается, до
тех пор пока не открылась узкая щель. Через эту щель один за другим
проскользнули несколько человек, в основном оборванцы, а некоторые -
полуголые, но все с годной к бою сталью в грязных мозолистых руках.
К тому времени когда прошла дюжина, товарищи киммерийца увидели, что же
происходит. И каким-то образом у них хватило ума остаться безмолвными.
Осторожными взмахами меча, Конан заставил их всех отступить к лестнице. К
тому времени когда отошел последний из них, в погребе уже набралось добрых
два десятка незваных гостей.
Конан нащупал у себя на поясе кремень и кресало, а затем прикинул на
глаз расстояние. Если ему не изменяла память и эти гости потратят еще
немного больше времени, очухиваясь после путешествия через туннели под
городом...
Гости двинулись дальше, когда Конан добрался до бочки, которую искал.
Он ухватился за край, прокатил на одну стопу и обрушил другую стопу в сапоге
на затычку. От удара не только затычка вылетела, но и сама бочка
зафонтанировала из дюжины щелей.
Заслышав грохот от пинка киммерийца, гости встали как вкопанные и стали
озираться по сторонам, пытаясь определить источник шума. Ни один из них не
обладал кошачьим зрением Конана, и потому никто из них не увидел, как
северянин повернулся, загораживая кремень с кресалом своим массивным телом.
Вспыхнула искра, загорелся трут, а горящий трут упал в лившееся из пробитой
бочки огненное вино.
Огненное вино плохо расходилось за пределами Аргоса. Мало кто слышал о
нем, не говоря уж о том, чтобы пить его. Выпив всего одну чашу, Конан готов
был оставить его аргосийцам. Но пусть и лишенное букета, огненное вино
обладало одним, очень полезным в данный момент для киммерийца, достоинством.
Если поднести к нему открытое пламя, оно вспыхивало, как жидкая смола.
Выпущенное Конаном из бочки, огненное вино настолько перемешалось с
обычным вином, что медлило загораться. Долгий миг Конан гадал, не погасило
ли обычное вино пламя.
Затем по залитому вином полу погреба распространилось голубоватое
свечение, похожее на блуждающий огонек. Оно началось с места, где Конан
бросил трут, но быстро ползло к пришельцам, поднимаясь по мере продвижения
все выше и выше. К тому времени когда оно добралось до них, это свечение
стало настоящим пламенем, поднимавшимся аж до колена.
Пришельцы не собирались стоять и ждать, когда пламя доберется до них.
Они с воем и воплями рванулись, раскидывая друг друга, к стенам или к двери.
Не нанеся ни единого удара, Конан, по его прикидке, лишил боевого духа
половину гостей.
Другая половина состояла из ребят покрепче или, возможно, из боявшихся
чего-то больше, чем пламени огненного вина. Они с криками и руганью хлынули
вперед, расплескивая вино и прорываясь сквозь пламя.
Миг спустя они уже были повсюду вокруг Конана. Тот стал спиной к
ближайшей стене и размахивал направо-налево мечом. Никто из противников,
похоже, особо не умел обращаться со сталью, или, возможно, они просто мешали
друг другу. Конану определенно потребовалось совсем немного времени для боя,
оставившего трех врагов убитыми и еще двоих ранеными.
Пятерых оставшихся хватало для того, чтобы полностью задействовать даже
меч киммерийца. Тот плел пред собой стальную паутину, думая, что, наверно,
он немного поспешил отсылать своих товарищей в тыл.
Он также услышал наконец и выкрикиваемый противниками боевой клич. Крик
этот - <Вперед, всегда в бой> - был боевым кличем Дома Лохри.
Чтобы Дом, наследник которого ухаживал за Ливией, посылал против нее
вооруженных людей? Это имело столь же мало смысла, как все когда-либо
встречавшееся Конану. А он в свои двадцать три года повидал больше безумия,
чем большинство людей вдвое старше него.
А если они замышляют похищение? Возможно. Если так, то ему лучше всего
покончить с этими бандитами или по крайней мере заточить их в погребе и
посмотреть, как дела в других местах. Конан ничуть не сомневался, что таких
дел будет более чем достаточно.
В следующий миг стало казаться, что, возможно, эти бандиты сами
покончат с Конаном. Яростная атака вожака заставила Конана крепко прижаться
к стене. Вожак схватил правую руку киммерийца клешней в кольчужной рукавице
и вывернул ее.
Рука Конана рванулась вперед, и вожак отлетел назад, сшибив одного из
своих товарищей. Его голова с хрустом впечаталась в колонну. Он съехал по
ней на пол и присоединился в вине к сшибленному.
Но из-за этого движения захват на рукояти меча у Конана на мгновение
ослаб. И в этот миг удар высек искры из стали и вышиб меч из руки
киммерийца.
В следующее мгновение противники Конана выяснили, что обезоруженный
киммериец отнюдь не беспомощен. Подвернувшаяся под руку бочарная клепка
треснула одному по колену. Двое других попятились.
Теперь у Конана нашлось время схватиться за бочку с вином. Полную он не
смог бы поднять, несмотря на свою силу. Но пиршество и бой лишили ее большей
части содержимого. Он поднял ее над головой, а затем швырнул.
Она была более чем достаточно тяжела для того, чтобы сшибить с ног в
вино обоих оставшихся врагов и удерживать их там, пока они не захлебнулись.
Конан опустился в вино на колени, положив одну руку на кинжал, и
пошарил другой, пока не наткнулся на рукоять меча. Стряхнув с клинка вино,
он разбил булавой еще несколько полных бочек. В двух было обычное вино, а в
одной - огненное.
Огненное вино подпитывало пламя, а обычное - подняло уровень жидкости в
погребе. Конан наблюдал, как вино перехлестнуло через порог потайной двери и
хлынуло в лежавшие за ним глубины. Миг спустя он услышал хор воплей.
Он подумывал закрыть дверь, дабы преградить путь любым прочим врагам,
дожидавшимся в туннелях. Теперь же казалось, что поток горящего огненного
вина справится с этим ничуть не хуже.
Конан отступил из залитого вином погреба. Голубоватое пламя огненного
вина теперь ясно освещало его. Высветилось лицо павшего вожака. И в этом
лице к тому же было что-то сверхъестественное...
Конан мог бы поклясться, что лицо у вожака было бледным и веснушчатым,
волосы - светлыми, почти до белизны.
Несомненно боссонец, аквилонец или даже ван. Однако теперь это лицо
потемнело, так же как и волосы, и произошло это не из-за огня или дыма.
Убитый казался почти таким же темнокожим, как кушит или человек с родней в
Черных Королевствах.
Конан сказал себе, что это игра света и что его должны занимать иные
дела. Но обдающее холодом знание, что где-то поблизости таится неизвестное
колдовство, заставило его руку крепче стиснуть рукоять меча, когда он снова
присоединился к своим товарищам.
Конана встретил Вандар:
- Мы заперли дверь, ведущую в погреб. Если б кто и прошел мимо нас, они
б никуда не вышли.
- Да, - поддержал его второй факельщик. - Правда, никто и не пытался
пройти, за исключением одного. Тот налетел на нас в ту самую минуту, когда
по лестнице кубарем скатилась горничная. Догадываюсь, чем она занималась,
так как к нам она свалилась в чем мать родила.
Вандар обнял за талию стройную фигурку, одетую теперь в рубашку мужчины
вдвое крупнее ее.
- В самом деле, тот стигийцев сын, должно быть, никогда не видел
женщины, потому что он выпучил глаза и стоял разинув рот, пока Гебро не
подошел к нему сзади с булавой. - Он пнул валявшуюся на полу связанную
фигуру с кляпом во рту и получил в ответ приглушенное кряканье.
- Ну по крайней мере есть хоть один пленный, - порадовался Конан. -
Хорошая работа. - Он повернулся к горничной: - Как дела наверху?
Девушка вытянулась во весь рост, что выгодно обрисовало ее женственную
фигуру в мокрой рубашке.
- Меня занимали иные дела, пока вдруг... ах, ему пришлось убежать
сражаться с ведьмами, или колдунами, или болотными демонами, или с чем-то
там еще. Я направилась прямиком сюда, и с тех пор знаю только, что делают
эти люди. - Она прильнула спиной к обнявшему ее Вандару, и паренек
усмехнулся.
- Отлично, - промолвил Конан. - Мне лучше подняться и...
На этот раз они услышали сверху суматошные вопли. А также безумный клич
<Вперед, всегда в бой>.
Конан взлетел вверх по лестнице, а следом за ним Вандар.
- Стеречь погреб, - крикнул он через плечо. - Если какая-то кучка
пробьется оттуда, деритесь и зовите на помощь. Если пробьется больше,
поднимитесь и закройте за собой дверь. В любом случае огненное вино сдержит
их, пока мы не уладим дела наверху.
Киммериец одолел уже пол-лестницы, когда заметил, что горничная следует
за ними.
- Кром побери, девочка! Там внизу безопаснее!
- Мне семнадцать, капитан. Не называйте меня девочкой. И я должна найти
Псироса. Он...
- Вероятно, слишком занят попытками остаться в живых, чтобы думать о
девахе, - пробурчал Вандар. Он явно возомнил, что горничная втюрилась в
него, и ее намерение искать своего любовника вызвало у него ревность.
Конан какую-то минуту подумывал, не стукнуть ли их пустыми головами
друг о друга и оставить обоих на лестнице. Затем кто-то распахнул дверь на
лестничной площадке.
- Колдун! - завопил он и хотел было захлопнуть дверь обратно.
Конан одним прыжком преодолел оставшиеся ступеньки, схватил крикуна за
руку и рванул на себя. Рука проскользнула в щель между дверью и косяком, как
раз когда на дверь навалились товарищи крикуна.
Бедняга завопил, как двунадесять демонов сразу. Конан, уже навалившийся
плечом на дверь, почувствовал, что товарищи этого малого заколебались. Он
навалился на дверь всем своим весом и почувствовал, как та открывается.
Совершенно неожиданно массивная, окованная железом дубовая дверь
распахнулась, грохнувшись о стену и скосив на своем пути несколько человек.
К Конану устремился меченосец. Киммериец парировал булавой рубящий удар по
низу, увидел, что на рукаве у бойца повязка Дома Дамаос, и прорычал ему
прямо в ухо:
- Эй, дурень! Свой, свой, свой!
Полуоглушенный воин отступил на шаг - как раз вовремя, чтобы получить
удар коротким мечом в живот. Атаковавшему пришлось полуотвернуться от
Конана, чтобы высвободить клинок. А тяжелый меч киммерийца раскроил ему
череп от макушки до переносицы.
Затем наступил еще один из тех периодов, когда Конану пришлось плести
перед собой стальную паутину, защищаясь от противников - слишком
многочисленных, чтобы сосчитать их, и слишком умелых, чтобы пренебречь ими.
Он смутно сознавал, что к нему подбежал Вандар и стал плечом к плечу с ним,
а та девочка - женщина, если уж она так настаивала! - стояла позади Вандара.
Даже крепкой руке Конана потребовалось некоторое время для превращения
противников в истекающие кровью трупы. Наконец киммериец увидел, что врагов
перед ним уже не осталось. Однако боковым зрением успел заметить
подбирающуюся с тылу огромную фигуру.
Вот в этом он нуждался еще меньше, чем в кровожадной девахе, - в
противнике, почти не уступающем ему размерами и, по всей видимости, сильном,
как бык.
- Капитан Конан!
- Реза?
- Ворота закрыты. Я оставил в караулке у ворот нескольких воинов, а с
остальными прибежал в дом.
Конан пробился сквозь защиту последнего врага, рассек ему руку до
кости, а затем прижал его спиной к стене и приставил к горлу острие меча.
Меч этот не был колющим оружием, но острие все же рассекло кожу. По горлу
заструилась кровь.
- Сдаешься? Или мне чуть нажать?
- Я...