Страница:
неподалеку от порта.
Разделить отряд, а потом что? У Конана зародились подозрения. Он
скрестил руки на груди, чтобы ненароком не схватиться за рукояти клинков, и
поклонился:
- Ваше желание для нас закон, сударыня. Но на войне мы жили похуже
нищих. Если нам предоставят палатки, мы охотно найдем себе место и в ваших
садах.
- Я бы охотно предоставила их вам, - отвечала Ливия. - Но если я это
сделаю, меня будет преследовать призрак отца, а садовник бросится в море.
Нет, дайте нам время, и мы предложим всем вам кое-что получше, чем палатку в
саду.
И отвернулась. Конан умел узнавать отказ, когда видел его, и видел
женщину, принявшую решение. И еще он видел, что Реза внимательно следит за
ним, за исключением тех мгновений, когда глаза рослого дворецкого рыскали
направо-налево. Взгляд Конана проследовал за взглядом Резы, и он засек
изготовившихся и ждущих людей, думавших, что они скрыты от глаз.
Этот дом мог оказаться западней. Но улицы Мессантии определенно ею
были. На данный момент для отряда не наблюдалось никакого свободного пути к
отступлению.
Но он найдет его. Конан поклялся в этом, надеясь, что какие-нибудь
помогающие боги услышат его, но не шибко волнуясь о том, произойдет это или
нет. Если ему потребуется найти этот путь, прорубив его мечом сквозь лес
живых тел людей Ливии, то он так и сделает. Ради собственной чести ничего
меньшего он сделать не мог.
- Талуф, - тихо обратился он к своему сержанту. - Есть такой, которому
ты доверил бы приглядывать за ребятами на постоялом дворе?
- У Киргестеса неплохие задатки, но он на самом деле нужен...
- Куда меньше, чем мне нужен ты, если предстоит бороться со змеями в их
же норе.
- Со змеями? - ухмыльнулся Талуф. - Та деваха не очень-то походила на
змею, хотя я б рискнул побороться с ней.
- Это дело не шуточное. - Киммериец ухватил Талуфа за бороду и слегка
крутанул ее. - Запомни это и передай любому, кто, возможно, забыл.
- Да, мой государь, - отозвался ничуть не раскаявшийся Талуф.
- Хорошо. Итак, Киргестес возглавит тех, кто на постоялом дворе, мы с
тобой возглавим тех, кто здесь, а что до остальных, то предоставим ребятам
тянуть жребий.
Так будет честнее. Не говоря уж о том, что Конан понятия не имел, кто
кроме Талуфа будет полезней там или здесь, пока он не получит ответы на
несколько вопросов.
Он дал еще одну клятву, что он получит эти ответы прежде, чем увидит
новый закат, или же выведет своих людей вон из Мессантии.
Госпожа Ливия следила из-за тонких занавесей, как десять человек,
отобранных для постоялого двора, строем выходят за ворота. Строй они держали
неважно, но вот руки - поблизости от своей видавшей виды стали. И шли они не
глазея по сторонам. Кое-кто начал было болтать, но сержант живо заставил их
умолкнуть.
Реза бесшумно подошел к ней. То, что он вошел без стука, служило мерой
его беспокойства.
- Как я желал бы, чтобы ваш опекун был по-прежнему жив.
Ливия обернулась.
- Реза, - улыбнулась она. - Когда я в последний раз это сказала, ты
уведомил меня, что благие пожелания - это смерть для мудрости.
- Так же как и для хороших солдат, и это правда. Простите меня,
госпожа, я не хотел вас оскорбить.
- Реза, ты не узнал бы, как оскорбить меня, даже если б предавался
размышлениям об этом целый год. И я благодарю за это богов. Итак, как ты
расцениваешь нашего капитана Конана? По правде говоря, я ожидала кого-нибудь
твоего возраста.
- Наемничество - образ жизни для молодых людей, госпожа. К тому
времени, когда наемник достигает моих лет, он обычно либо выходит в
отставку, либо погибает. В пятьдесят лет воюют только те, кому везет в бою,
но не везет с добычей.
- Не уверена, что тебе не придется снова повоевать, если Конан окажется
совсем не другом Дома Дамаос. Он похож на человека, которого трудно и
обмануть, и убить.
Реза кивнул с кислой миной:
- Я думаю примерно то же. Но мы можем либо действовать, как собирались,
либо оставаться в неведении, пока Конан не сочтет нужным сказать нам правду.
Или показать нам ее, выполняя приказы своего хозяина.
Несмотря на послеполуденную жару, Ливия ощутила холодок. Даже когда
опекун сражался в судах за ее наследство, ей не нужно было опасаться
убийства в постели. А теперь она не могла спать спокойно, по крайней мере
пока Реза не закончит свою работу.
Конан шел по садам дворца Дамаос. Меч он носил по аргосийской моде - на
поясе поверх льняной туники, а в руке держал длинный ясеневый посох.
Ему предоставили и сандалии, но его подошвы совсем неплохо заменяли
дубленую кожу. Что же касается туники, то некоторые из его людей презрели ее
как бабскую одежду, но он сам сохранил спокойствие. В Аргосе, где штаны
являлись признаком варвара, свободные люди одевались именно так.
К тому же такая одежда давала человеку свободу движений, когда
требовалось бросаться на врагов и управляться с оружием. А большего Конан от
одежды не требовал, будь то набедренная повязка, латы или королевская
мантия.
Шагая, он прислушивался, ловя ухом любое прекращение криков ночных птиц
и стрекотания насекомых. И вдобавок прощупывал почву перед собой посохом.
Перед ним открылась заплата лужайки, над которой мог поработать
какой-то брадобрей, настолько аккуратно была подстрижена каждая травинка.
Подстрижена слишком аккуратно, подумал Конан, и вспомнил предупреждение
Резы. Он потыкал землю посохом. На четвертом тычке земля с тихим вздохом
осела. Но совсем не тот лязг раздался при встрече железа с ясенем, когда
ожидаемый внизу капкан для человека сомкнул свои челюсти на его посохе. Все
верно, Реза и люди знали свое дело. Это была не первая хитрая выдумка с
целью помешать нежеланным гостям потревожить дворец. И Конан сомневался, что
она окажется последней. Лучше ему узнать немного побольше о Мессантии,
включая тайные выходы из города, и побыстрее. Когда госпожа Ливия обнаружит,
что он такой же колдун, как жрец, то самое лучшее, на что могли надеяться он
и его люди, - это увольнение со службы. Еще двадцать вооруженных людей ей
нужны не больше чем внезапный флюс.
Конан попятился с лужайки и одним плавным движением скрылся за деревом.
Ночные птицы больше не пели, и теперь он сообразил, что они прекратили пение
еще до того, как он заставил сработать капкан. И пристально посмотрел из-за
дерева на стену.
Там появилась темная фигура. Она двигалась вверх-вниз и раскачивалась,
когда набросила на колья подбитый броней камзол. Конан тихо прокричал
офирской черной совой. Он собирался обнажить меч, когда темная фигура
ответила тем же звуком. Миг спустя Конан уже вел за дерево человека,
называвшего себя Бельгором.
- Как у вас дела на постоялом дворе?
Худощавый корноухий малый нахмурился:
- О, они достаточно неплохи. В полдень приезжал Вандар. Но болтаются
какие-то двое, кажется, будто они свисают с балок, словно летучие мыши.
Киргестес говорит, мол, те двое были в горах с господином советником... или
как там его.
Люди господина Акимоса на постоялом дворе. Наблюдают за людьми Конана.
Чего-то ждут.
- Что-то не припомню - нет, погодите, капитан. Как раз прошлым вечером
я видел, как один из них говорил с Дурасом.
- Дурас все еще считает, что сержантом следовало назначить его, а не
Киргестеса?
Бельгор сделал жест, выражающий отвращение, Конан прожег его взглядом:
- Кром побери, приятель, я ведь только спрашиваю, молол ли Дурас
языком, так же как молол по дороге!
- Ну, он не поблагодарит меня, если я растреплюсь.
- Если не скажешь, то я сделаю нечто похуже, чем не поблагодарю.
- Да.
Это одно слово, казалось, исчерпало способность Бельгора к речи, но для
Конана было достаточно и его. Похоже, Акимос делал именно то, что сделал бы
на его месте киммериец. Найти в рядах отряда недовольного и превратить его в
шпиона. И наверно, подготовить его возглавить отряд, если возникнет
надобность найти кого-то, кроме Конана...
Бельгор теперь выглядел готовым сказать больше, но киммериец резким
жестом оборвал его. Ночные птицы не только умолкли, слух, обостренный
дюжиной случаев, когда он спасался, побывав на волосок от смерти, сообщил
Конану, что некоторые из них улетали.
- Лезь через стену обратно и скажи Киргестесу следить за Дурасом.
- Капитан?
- Лезь, приятель, а то я перекину тебя через нее, и, надеюсь, ты
приземлишься на свою пустую голову! Тебе что, мозги обкорнали вместе с
ушами?
Теперь и Бельгор услышал то же, что и Конан, - приближающиеся по саду
шаги. Идущие, казалось, пытались двигаться бесшумно, но Конан слыхивал, как
даже слоны в Вендии производили меньше шума. Бельгор дунул к стене, влез по
оставленной висеть веревке, втянул ее за собой и исчез на уличной стороне.
Конан обнажил свой аквилонский кинжал с прочным клинком, а меч оставил
в ножнах. Против этих людей ему требовалась внезапность, которой легче всего
добиться в кустах, где короткий клинок господствовал над длинным. А затем он
устроился поудобнее, приготовившись ждать.
Дерево это было не самым лучшим местом для засады. Но он находился
здесь и мог ждать, замерев абсолютно неподвижно, точно камень посреди
зеркального пруда. А этим людям, чтобы приблизиться к нему, приходилось
двигаться, и поэтому даже обладай они искусством подкрадываться, то все
равно не смогли бы быть столь же бесшумными, как он.
Ожидание вышло не коротким. Эти люди, похоже, знали, что им следует
пробираться медленно, а пройти им требовалось приличное расстояние. От
задней стены сада до задней стены дома насчитывалось больше двухсот шагов.
Во многих странах Конан видел, как целые семьи кормились с куда меньших
участков.
Люди продолжали с шумом приближаться. Они словно хотели, чтобы их
услышали. Конан отмел бы эту мысль, однако создавалось впечатление, что в
Мессантии не было ничего слишком закрученного, чтоб быть правдой.
Возвращение в Офир начинало казаться менее глупым, чем представлялось
до сих пор. По крайней мере, там-то кондотьер будет знать, кто его враги и
как с ними бороться. Так же как и свою судьбу, в случае если он проиграет, и
потому у него не найдется там никаких причин поступить иначе, чем умереть с
мечом в руке. А в Аргосе дела больше походили на ларцы, виденные Конаном в
Кхитае, где в каждом сундучке прятался другой, поменьше, до тех пор пока в
самой сердцевине набора не оказывалось нечто размером с горошину.
В саду на пару минут воцарилась тишина. Конану даже пришлось поднапрячь
слух, чтобы услышать дыхание крадущихся. Так, значит, тот шум был хитростью!
Ну, наверно, сейчас самое время научить этих хитрецов кое-чему, чего они,
похоже, не знали о киммерийцах и кондотьерах.
Ни один листок не шелохнулся, когда Конан прокрался к тому месту, где в
последний раз слышал шаги приближавшихся людей. Он знал, что они должны
находиться за колючей изгородью из кустов роз, но не знал, где именно. Он
дал широкий полукруг, огибая один край изгороди с целью выйти к ней далеко с
тыла. Даже в темноте он видел весь сад целиком - и мог поручиться, что ни
один аргосиец не обладает кошачьим зрением киммерийцев.
Пробираясь мимо изгороди, с кинжалом в руке, северянин едва дышал. Он
на мгновение распластался на влажной от росы траве - убедиться, что его не
видели и не слышали. А затем снова пополз.
И когда киммериец полз, справа от него возникли приглушенные шаги по
траве. Конан перекатился, вскакивая на ноги, а кинжал взметнулся, словно
разящая змея. К нему бросилась темная фигура, вот она выросла над Конаном и
протянула к киммерийцу руки.
Варвар среагировал молниеносно, опередив нападающего на долю секунды. И
ударил левым кулаком вместо обремененной сталью правой руки. Дыхание со
свистом вылетело из уст нападавшего. Он согнулся пополам, держась за живот,
и, шатаясь, отступил, оказавшись, таким образом, на пути своего товарища.
Второй нападавший прыгнул вбок и сблизился с Конаном. Этот прыжок
обошелся для него в потерю времени. Он мог бы обойтись ему и дороже, если б
северянин не увидел, что у второго руки тоже пустые. Киммериец опрокинулся
на спину и ноги его, подобно стволам деревьев, в тот же миг устремились
вверх.
Бедняга-налетчик взмыл, словно диковинная ночная птица, и перелетел
через Конана. Правда, он сумел извернуться на лету, по крайней мере, чтобы
уберечь череп и шею. Но вот от шипов он не уберегся. И упал прямо в розовый
куст, не уступавший ростом человеку.
Ночную тишину разорвал истошный крик боли, удивления и возмущения.
Вскочив на ноги, Конан увидел, как на крыше дома, в кустах и павильонах
внезапно расцвеля огни.
Упавший в кусты, похоже, слишком запутался и исцарапался в шиповнике,
чтобы представлять собой угрозу. Однако первый снова поднялся на ноги. Когда
его рука зашарила по поясу, Конан снова ударил его, на этот раз в челюсть.
Тот отлетел назад так далеко, что плюхнулся в зеркальный пруд. Конан схватил
его за ногу и потянул на себя, пока голова не появилась из воды. А затем
стал спиной к ближайшему дереву и сложил руки рупором.
- Эй, слуги Дома Дамаос! Выходи! Это капитан Конан! У вас в саду воры.
Выходите все!
Он услышал, как тревога прокатывается эхом от садовой стены к стене
дома и обратно. А затем переложил кинжал в левую руку, обнажил меч и
приготовился встретить все, что ни выйдет из-за этих огней.
После того как минуло, казалось, полночи, Конан сообразил, что несшие
фонари не собирались приближаться к нему. Он увидел, как две темные фигуры
склонились над двумя потерявшими сознание, коротко пошептались, а затем
уволокли их. Ему подумалось, что он услышал шепот, но никого не увидел.
Несшие фонари могли быть призраками или демонами, уносившими павших, чтобы
вырвать из них души.
На какой-то миг сад показался полным тьмы, не принадлежавшей сему миру.
Конан почувствовал, как у него мурашки ползут по коже. Не обманули ли его
более жестоко, чем ему говорили и самые худшие его сомнения, не заманили ли
его на службу дому, где царило колдовство и затевались разные вероломства и
подлости, которые аргосийцы, похоже, любили не меньше, чем иные люди - вино?
Если это так, то в скором времени он будет знать наверняка. По крайней
мере, узнает, в случае если Талуф и остальные не утратили сообразительности
и запомнили инструкции, данные им прошлой ночью.
На крыше дома один из фонарей принялся мигать. Затем три других
внезапно погасли. А откуда-то, поближе к нему, донеслось уханье совы.
Конану захотелось расхохотаться. Вместо этого он ответил собственным
уханьем. А затем крикнул:
- Слуги Дома Дамаос! Выходите и кончайте свои хитрости. Выходите, пока
я не сосчитал до десяти, а то я могу попросту решить покончить с вами!
Поблизости снова зашептались, дав Конану ясное представление о том, где
стояли эти хитрецы. Двое из них достаточно повысили голоса, чтобы Конан смог
разобрать слова. Затем кто-то - судя по голосу, Реза, - произнес
единственное резкое слово. И снова наступила тишина.
На этот раз она продолжалась не дольше, чем могло требоваться на
осушение чаши эля. Конан принялся считать и дошел до пяти прежде, чем
услышал голос Резы:
- Отлично, киммериец!
- Капитан Конан!
- Отлично, капитан Конан. Мы выйдем.
- Держа в руках фонари и больше ничего. Мои лучники будут держать
стрелы на тетиве и смогут без труда застрелить любого из вас.
Во всяком случае именно так должно быть согласно плану. И Конан готов
был поспорить, что Реза не станет проверять путем опыта.
Рослый иранистанец не стал. Когда он вышел на свет во главе полудюжины
своих людей, Конан только тут и сообразил, какой же здоровенный этот
дворецкий. По возрасту он, может, и годился Конану в отцы, но схватка с ним
вовсе не сулила легкой победы.
- Капитан Конан, - начал Реза, - вы должны объяснить.
- Ничего я такого не должен, - отрезал Конан. - Объяснять придется
тебе. Начинай тотчас же и смотри ничего не упусти. Включая и то, почему ты
готов был смириться с тем, что пара твоих ребят закончат свой путь
привидениями. Они, знаешь ли, были крайне близки к тому, не будь я
достаточно проворен.
- И много ли в тебе проворства, кроме как в языке? - крикнул кто-то из
стоявших сзади.
Реза заставил крикуна умолкнуть, обжегши его грозным взглядом, но Конан
услышал, как перемещаются в кустах ребята Талуфа, изготовившись к атаке.
Киммериец зашагал вперед, пока не оказался в пределах досягаемости меча
дворецкого.
Теперь он мог очутиться среди своих противников прежде, чем те начнут
двигаться. И тогда у него будет преимущество, которое всегда достается
одному человеку, сражающемуся со многими не обученными драться сообща.
И вдобавок любые придурки, какие найдутся среди его лучников, помедлят
стрелять, чтоб не угодить в своего же капитана. Какие б там трюки не сыграли
с ним сегодня ночью, если прольется кровь, то драку начнет не он.
Реза и его люди расступились, пропуская киммерийца. Взгляд Конана
метался, перескакивая с одного лица на другое, пытаясь определить того,
который охотней всего схватится за короткий меч или кинжал. Реза держал
только посох, мало чем отличающийся от конановского, но то, как он держал
его, показывало, что он знал, как применять его в качестве оружия.
Теперь слуги Дома Дамаос перемещались, замыкая Конана в полукольцо.
Скоро преимущество перейдет от киммерийца к ним. Конан решил, что его долг
сохранять мир. Как только образовался полукруг, со стороны дома донесся
отчетливый мягкий голос:
- Реза! Капитан Конан! Довольно! Успокойтесь, или вам обоим хуже будет.
Несмотря на неверный мерцающий свет фонаря, Конан мог бы поклясться,
что иранистанец багровеет. Чтобы успокоить остальных, киммериец убрал кинжал
в ножны. Миг спустя после этого на свет вышла Ливия.
Одетая в короткую белую тунику, оставлявшую стройные ножки голыми как
раз ниже коленей, она носила еще оправленные в золото сандалии и
светло-зеленую мантию с красной каймой и откинутым капюшоном. Голубые глаза
глядели холодно, но она улыбнулась обоим рослым мужчинам, когда шагнула
между ними.
- Капитан Конан, думаю, вы имеете право знать, что здесь сделали
сегодня ночью и почему.
- И получить извинения, по крайней мере ради моих людей! - прорычал
Конан.
Ответом Резы был один из самых свирепых его взглядов. Вместо того чтобы
топнуть ножкой, как ожидал Конан, дама схватила обоих мужчин за запястья. И
тот и другой могли бы стряхнуть ее с такой же легкостью, как муху, но ее
хватка, казалось, обладала силой железных оков.
- Реза, довольно. Капитан Конан, сперва выслушайте нас. А потом если
сочтете, что вам нужны извинения, вы их получите. Но я хочу, чтобы вы
сначала выслушали.
Конану казалось, что с тех пор, как он вступил в пределы Аргоса, он,
пожалуй, чересчур много слушает. Но также казалось, что госпожа Ливия может
сказать ему побольше, чем некоторые другие. Отказ же выслушать ее
определенно мог означать лишь жестокий бой, и возможно даже не с настоящими
его врагами. Конан не привык сторониться боя, но он все ж таки любил знать,
а с теми ли он дерется!
- Что я сделал? - воскликнул Акимос, - Кто наплел вам эту чушь?
Скирон остался глух к этим оправданиям и прожег торговца злым взглядом:
- У меня есть средства узнавать все, что может быть известно, средства,
недоступные обычным людям.
- И похоже, ты также нафантазировал такое, что вообще никому
неизвестно, потому что это неправда.
- Вы отрицаете что послали в Дом Дамаос колдуна? Колдуна, который может
предпочесть скорее мешать, чем помогать мне?
Акимос засмеялся:
- Скирон, такими средствами ты сам пользуешься! Чего там еще наговорили
тебе?..
- Эти оскорбления нестерпимы!
- Если ты не можешь стерпеть их, то, несомненно, сможешь найти какие-то
средства прожить свои последние годы и без моей помощи.
- В самом деле, есть ведь награда, которую я смогу заработать, уведомив
архонтов.
- О чем? Ты сможешь сказать им что-нибудь, чему они поверят, особенно
если услышат это от человека, которого я разоблачу как занимающегося
противозаконной магией?
Двое сообщников постояли с миг лицом друг к другу, разделяемые столом
Акимоса, словно два козла на узенькой дорожке. Они, может, и желали
подраться, но оба ясно видели долгое падение в стремительно текущий внизу
поток.
Глаза опустил колдун, и ощущение победы сделало Акимоса великодушным.
Он собственными руками налил вина и поставил золотое блюдо с сыром и
пирожными.
- Полно, дружище Скирон. Ты переутомился, трудясь над осуществлением
наших планов. Тебе незачем утомляться еще и страхами о том, что существует
только в твоем воображении. Выпей, и я скажу тебе правду.
- Или столько правды, сколько есть в тебе правдивого, - пробурчал
Скирон, но вцепился в кусок сыра, как умирающий с голоду.
Акимос сообщил ему о своем замысле поместить в Доме Дамаос благодарных
ему людей. Покуда Скирон слушал, ел и пил, его худощавое лицо, казалось,
раздобрело и утратило усталость. Наконец он кивнул:
- Вы можете рассчитывать на благодарность киммерийца?
- Мы можем рассчитывать на нее в нужной нам части. Что же касается
остального - я еще не встречал ни одного киммерийца, который знал бы, как
найти нужник, когда ему нужно поссать. Конан никогда не додумается задать
вопросы, которые откроют ему наши планы.
Скирон сделал жест, выражающий отвращение.
- Значит, вам по-прежнему нужно замаскировать своих людей?
- Ты чересчур устал?
Скирон прожег его взглядом:
- Я обладаю всей силой...
- Я совсем не хотел тебя оскорбить, Скирон. Правда, если у тебя нет
сил...
- Я могу с легкостью затенить лица полудюжины людей. Большее число
потребует времени, которого у нас нет.
- Этого хватит. Дом Лохри наверняка наймет для большей части работы
головорезов с улицы. А их собственные люди будут только вожаками. У тебя
есть лица для той полудюжины, из рядов людей Лохри?
- Сколько раз я ходил вместе с вами во дворец Лохри и сносил ту корову,
госпожу Дорис, которая притворяется, будто она бык, и блеяние ее телка -
сынка?
- Видят боги, это чистая правда! - Скирон щедро глотнул вина. - Больше
мне ходить не понадобится. Дайте мне два дня, а также некоторые сведения о
размерах и силе избранных вами людей. И тогда мы можем выступать.
Выдача нападавших на Дом Дамаос за приспешников Дома Лохри вызовет
замешательство. Дозволение капитана Конана атакующим свободно пройти посеет
еще большее замешательство. Вероятно, из-за этого киммериец также лишится
должности и даже жизни, но человеку требовалась только одна стрела, если та
попадала в жизненно важное место.
И кровь киммерийца некоторым образом поможет поддержанию мира со
Скироном. А это, видят боги, будет немалым выигрышем, учитывая манеры
колдуна, даже когда тот не боялся за свое положение.
Конан сидел за эбеновым столиком в гардеробной госпожи Ливии. Реза
стоял или, скорее, высился у двери, а сама госпожа сидела, откинувшись, на
ложе тоже из эбенового дерева, но инкрустированного моржовой костью. Она
надела длинное голубое платье, но обе ступни и одна стройная рука остались
обнаженными.
Он потягивал вино и слушал рассказ Резы о том, как слуги дома Дамаос
выполнили его приказ подбить Конана на драку с целью раскрыть, кому он
служит в действительности. Если б он убил их, то самым разумным казалось тут
же выставить Конана и его воинов за ворота, так как они явно служили иному
хозяину.
Конан слушал эту болтовню столько, пока терпение у него не иссякло.
Правда, помогло вино. По сравнению с ним все другие когда-либо испробованные
киммерийцем напитки казались похожими на уксус. Когда Реза прервался, чтобы
снова наполнить чашу киммерийца, Конан сообразил, что это будет уже
четвертая выпитая чаша, а он чувствовал себя так, словно хлебал слабенький
эль.
Он поднял чашу, осушил ее несколькими глотками, а затем со стуком
поставил на столик, заставив Резу умолкнуть.
- Довольно! - бросил Конан. - Я принимаю извинения. Нет смысла тратить
время на сантименты.
- Слушайте, капитан, - начал было Реза, несмотря на предупреждающий
взгляд хозяйки.
- Реза, послушай в свою очередь и ты, или я немедля увожу отсюда своих
людей. Куда - не знаю, да мне и наплевать, лишь бы подальше от этого дома.
Конан сделал глубокий вдох и заговорил спокойно, тогда как ему хотелось
рычать:
- С чего вы взяли, что то, как я буду драться с вашими людьми, вам
что-то скажет? Вы что думаете, я бык и откликнусь на стрекало всякий раз,
когда вы примените его?
Реза, казалось, лишился дара речи, но его госпожа была скроена из иной
ткани.
- Конан, это и в самом деле было ошибкой, и совершила ее я. Я думала...
прости, но я думала, что киммериец...
- Вы думали, что киммериец и есть бык? И господин Акимос, несомненно,
думал то же самое?
Ливия кивнула, а затем ее полные губы изогнулись в кривой усмешке.
- Капитан Конан, это чаша была свадебным подарком моей матери.
Конан посмотрел на винную чашу в своей руке. Она была сделана из
инкрустированного бирюзой серебра, с металлом в палец толщиной. Он, сам того
не ведая, так сжал чашу, что та стала плоской, как устрица.
- Ну, сударыня. Вот вам подарок. Не считайте киммерийца дураком, пока
тот не докажет этого. Иначе он может счесть дурой вас, а в Киммерии дураков
отдают на расправу волкам и вьюгам.
Ливия сглотнула и кивнула, а затем снова улыбнулась:
- Я запомню. Но вы должны учесть вот что. Мы в Аргосе знаем другие
народы в основном по их торговцам, а Киммерия присылает в нашу сторону мало
таких.
- Тогда, по крайней мере, не слушайте того, что говорят другие.
Разделить отряд, а потом что? У Конана зародились подозрения. Он
скрестил руки на груди, чтобы ненароком не схватиться за рукояти клинков, и
поклонился:
- Ваше желание для нас закон, сударыня. Но на войне мы жили похуже
нищих. Если нам предоставят палатки, мы охотно найдем себе место и в ваших
садах.
- Я бы охотно предоставила их вам, - отвечала Ливия. - Но если я это
сделаю, меня будет преследовать призрак отца, а садовник бросится в море.
Нет, дайте нам время, и мы предложим всем вам кое-что получше, чем палатку в
саду.
И отвернулась. Конан умел узнавать отказ, когда видел его, и видел
женщину, принявшую решение. И еще он видел, что Реза внимательно следит за
ним, за исключением тех мгновений, когда глаза рослого дворецкого рыскали
направо-налево. Взгляд Конана проследовал за взглядом Резы, и он засек
изготовившихся и ждущих людей, думавших, что они скрыты от глаз.
Этот дом мог оказаться западней. Но улицы Мессантии определенно ею
были. На данный момент для отряда не наблюдалось никакого свободного пути к
отступлению.
Но он найдет его. Конан поклялся в этом, надеясь, что какие-нибудь
помогающие боги услышат его, но не шибко волнуясь о том, произойдет это или
нет. Если ему потребуется найти этот путь, прорубив его мечом сквозь лес
живых тел людей Ливии, то он так и сделает. Ради собственной чести ничего
меньшего он сделать не мог.
- Талуф, - тихо обратился он к своему сержанту. - Есть такой, которому
ты доверил бы приглядывать за ребятами на постоялом дворе?
- У Киргестеса неплохие задатки, но он на самом деле нужен...
- Куда меньше, чем мне нужен ты, если предстоит бороться со змеями в их
же норе.
- Со змеями? - ухмыльнулся Талуф. - Та деваха не очень-то походила на
змею, хотя я б рискнул побороться с ней.
- Это дело не шуточное. - Киммериец ухватил Талуфа за бороду и слегка
крутанул ее. - Запомни это и передай любому, кто, возможно, забыл.
- Да, мой государь, - отозвался ничуть не раскаявшийся Талуф.
- Хорошо. Итак, Киргестес возглавит тех, кто на постоялом дворе, мы с
тобой возглавим тех, кто здесь, а что до остальных, то предоставим ребятам
тянуть жребий.
Так будет честнее. Не говоря уж о том, что Конан понятия не имел, кто
кроме Талуфа будет полезней там или здесь, пока он не получит ответы на
несколько вопросов.
Он дал еще одну клятву, что он получит эти ответы прежде, чем увидит
новый закат, или же выведет своих людей вон из Мессантии.
Госпожа Ливия следила из-за тонких занавесей, как десять человек,
отобранных для постоялого двора, строем выходят за ворота. Строй они держали
неважно, но вот руки - поблизости от своей видавшей виды стали. И шли они не
глазея по сторонам. Кое-кто начал было болтать, но сержант живо заставил их
умолкнуть.
Реза бесшумно подошел к ней. То, что он вошел без стука, служило мерой
его беспокойства.
- Как я желал бы, чтобы ваш опекун был по-прежнему жив.
Ливия обернулась.
- Реза, - улыбнулась она. - Когда я в последний раз это сказала, ты
уведомил меня, что благие пожелания - это смерть для мудрости.
- Так же как и для хороших солдат, и это правда. Простите меня,
госпожа, я не хотел вас оскорбить.
- Реза, ты не узнал бы, как оскорбить меня, даже если б предавался
размышлениям об этом целый год. И я благодарю за это богов. Итак, как ты
расцениваешь нашего капитана Конана? По правде говоря, я ожидала кого-нибудь
твоего возраста.
- Наемничество - образ жизни для молодых людей, госпожа. К тому
времени, когда наемник достигает моих лет, он обычно либо выходит в
отставку, либо погибает. В пятьдесят лет воюют только те, кому везет в бою,
но не везет с добычей.
- Не уверена, что тебе не придется снова повоевать, если Конан окажется
совсем не другом Дома Дамаос. Он похож на человека, которого трудно и
обмануть, и убить.
Реза кивнул с кислой миной:
- Я думаю примерно то же. Но мы можем либо действовать, как собирались,
либо оставаться в неведении, пока Конан не сочтет нужным сказать нам правду.
Или показать нам ее, выполняя приказы своего хозяина.
Несмотря на послеполуденную жару, Ливия ощутила холодок. Даже когда
опекун сражался в судах за ее наследство, ей не нужно было опасаться
убийства в постели. А теперь она не могла спать спокойно, по крайней мере
пока Реза не закончит свою работу.
Конан шел по садам дворца Дамаос. Меч он носил по аргосийской моде - на
поясе поверх льняной туники, а в руке держал длинный ясеневый посох.
Ему предоставили и сандалии, но его подошвы совсем неплохо заменяли
дубленую кожу. Что же касается туники, то некоторые из его людей презрели ее
как бабскую одежду, но он сам сохранил спокойствие. В Аргосе, где штаны
являлись признаком варвара, свободные люди одевались именно так.
К тому же такая одежда давала человеку свободу движений, когда
требовалось бросаться на врагов и управляться с оружием. А большего Конан от
одежды не требовал, будь то набедренная повязка, латы или королевская
мантия.
Шагая, он прислушивался, ловя ухом любое прекращение криков ночных птиц
и стрекотания насекомых. И вдобавок прощупывал почву перед собой посохом.
Перед ним открылась заплата лужайки, над которой мог поработать
какой-то брадобрей, настолько аккуратно была подстрижена каждая травинка.
Подстрижена слишком аккуратно, подумал Конан, и вспомнил предупреждение
Резы. Он потыкал землю посохом. На четвертом тычке земля с тихим вздохом
осела. Но совсем не тот лязг раздался при встрече железа с ясенем, когда
ожидаемый внизу капкан для человека сомкнул свои челюсти на его посохе. Все
верно, Реза и люди знали свое дело. Это была не первая хитрая выдумка с
целью помешать нежеланным гостям потревожить дворец. И Конан сомневался, что
она окажется последней. Лучше ему узнать немного побольше о Мессантии,
включая тайные выходы из города, и побыстрее. Когда госпожа Ливия обнаружит,
что он такой же колдун, как жрец, то самое лучшее, на что могли надеяться он
и его люди, - это увольнение со службы. Еще двадцать вооруженных людей ей
нужны не больше чем внезапный флюс.
Конан попятился с лужайки и одним плавным движением скрылся за деревом.
Ночные птицы больше не пели, и теперь он сообразил, что они прекратили пение
еще до того, как он заставил сработать капкан. И пристально посмотрел из-за
дерева на стену.
Там появилась темная фигура. Она двигалась вверх-вниз и раскачивалась,
когда набросила на колья подбитый броней камзол. Конан тихо прокричал
офирской черной совой. Он собирался обнажить меч, когда темная фигура
ответила тем же звуком. Миг спустя Конан уже вел за дерево человека,
называвшего себя Бельгором.
- Как у вас дела на постоялом дворе?
Худощавый корноухий малый нахмурился:
- О, они достаточно неплохи. В полдень приезжал Вандар. Но болтаются
какие-то двое, кажется, будто они свисают с балок, словно летучие мыши.
Киргестес говорит, мол, те двое были в горах с господином советником... или
как там его.
Люди господина Акимоса на постоялом дворе. Наблюдают за людьми Конана.
Чего-то ждут.
- Что-то не припомню - нет, погодите, капитан. Как раз прошлым вечером
я видел, как один из них говорил с Дурасом.
- Дурас все еще считает, что сержантом следовало назначить его, а не
Киргестеса?
Бельгор сделал жест, выражающий отвращение, Конан прожег его взглядом:
- Кром побери, приятель, я ведь только спрашиваю, молол ли Дурас
языком, так же как молол по дороге!
- Ну, он не поблагодарит меня, если я растреплюсь.
- Если не скажешь, то я сделаю нечто похуже, чем не поблагодарю.
- Да.
Это одно слово, казалось, исчерпало способность Бельгора к речи, но для
Конана было достаточно и его. Похоже, Акимос делал именно то, что сделал бы
на его месте киммериец. Найти в рядах отряда недовольного и превратить его в
шпиона. И наверно, подготовить его возглавить отряд, если возникнет
надобность найти кого-то, кроме Конана...
Бельгор теперь выглядел готовым сказать больше, но киммериец резким
жестом оборвал его. Ночные птицы не только умолкли, слух, обостренный
дюжиной случаев, когда он спасался, побывав на волосок от смерти, сообщил
Конану, что некоторые из них улетали.
- Лезь через стену обратно и скажи Киргестесу следить за Дурасом.
- Капитан?
- Лезь, приятель, а то я перекину тебя через нее, и, надеюсь, ты
приземлишься на свою пустую голову! Тебе что, мозги обкорнали вместе с
ушами?
Теперь и Бельгор услышал то же, что и Конан, - приближающиеся по саду
шаги. Идущие, казалось, пытались двигаться бесшумно, но Конан слыхивал, как
даже слоны в Вендии производили меньше шума. Бельгор дунул к стене, влез по
оставленной висеть веревке, втянул ее за собой и исчез на уличной стороне.
Конан обнажил свой аквилонский кинжал с прочным клинком, а меч оставил
в ножнах. Против этих людей ему требовалась внезапность, которой легче всего
добиться в кустах, где короткий клинок господствовал над длинным. А затем он
устроился поудобнее, приготовившись ждать.
Дерево это было не самым лучшим местом для засады. Но он находился
здесь и мог ждать, замерев абсолютно неподвижно, точно камень посреди
зеркального пруда. А этим людям, чтобы приблизиться к нему, приходилось
двигаться, и поэтому даже обладай они искусством подкрадываться, то все
равно не смогли бы быть столь же бесшумными, как он.
Ожидание вышло не коротким. Эти люди, похоже, знали, что им следует
пробираться медленно, а пройти им требовалось приличное расстояние. От
задней стены сада до задней стены дома насчитывалось больше двухсот шагов.
Во многих странах Конан видел, как целые семьи кормились с куда меньших
участков.
Люди продолжали с шумом приближаться. Они словно хотели, чтобы их
услышали. Конан отмел бы эту мысль, однако создавалось впечатление, что в
Мессантии не было ничего слишком закрученного, чтоб быть правдой.
Возвращение в Офир начинало казаться менее глупым, чем представлялось
до сих пор. По крайней мере, там-то кондотьер будет знать, кто его враги и
как с ними бороться. Так же как и свою судьбу, в случае если он проиграет, и
потому у него не найдется там никаких причин поступить иначе, чем умереть с
мечом в руке. А в Аргосе дела больше походили на ларцы, виденные Конаном в
Кхитае, где в каждом сундучке прятался другой, поменьше, до тех пор пока в
самой сердцевине набора не оказывалось нечто размером с горошину.
В саду на пару минут воцарилась тишина. Конану даже пришлось поднапрячь
слух, чтобы услышать дыхание крадущихся. Так, значит, тот шум был хитростью!
Ну, наверно, сейчас самое время научить этих хитрецов кое-чему, чего они,
похоже, не знали о киммерийцах и кондотьерах.
Ни один листок не шелохнулся, когда Конан прокрался к тому месту, где в
последний раз слышал шаги приближавшихся людей. Он знал, что они должны
находиться за колючей изгородью из кустов роз, но не знал, где именно. Он
дал широкий полукруг, огибая один край изгороди с целью выйти к ней далеко с
тыла. Даже в темноте он видел весь сад целиком - и мог поручиться, что ни
один аргосиец не обладает кошачьим зрением киммерийцев.
Пробираясь мимо изгороди, с кинжалом в руке, северянин едва дышал. Он
на мгновение распластался на влажной от росы траве - убедиться, что его не
видели и не слышали. А затем снова пополз.
И когда киммериец полз, справа от него возникли приглушенные шаги по
траве. Конан перекатился, вскакивая на ноги, а кинжал взметнулся, словно
разящая змея. К нему бросилась темная фигура, вот она выросла над Конаном и
протянула к киммерийцу руки.
Варвар среагировал молниеносно, опередив нападающего на долю секунды. И
ударил левым кулаком вместо обремененной сталью правой руки. Дыхание со
свистом вылетело из уст нападавшего. Он согнулся пополам, держась за живот,
и, шатаясь, отступил, оказавшись, таким образом, на пути своего товарища.
Второй нападавший прыгнул вбок и сблизился с Конаном. Этот прыжок
обошелся для него в потерю времени. Он мог бы обойтись ему и дороже, если б
северянин не увидел, что у второго руки тоже пустые. Киммериец опрокинулся
на спину и ноги его, подобно стволам деревьев, в тот же миг устремились
вверх.
Бедняга-налетчик взмыл, словно диковинная ночная птица, и перелетел
через Конана. Правда, он сумел извернуться на лету, по крайней мере, чтобы
уберечь череп и шею. Но вот от шипов он не уберегся. И упал прямо в розовый
куст, не уступавший ростом человеку.
Ночную тишину разорвал истошный крик боли, удивления и возмущения.
Вскочив на ноги, Конан увидел, как на крыше дома, в кустах и павильонах
внезапно расцвеля огни.
Упавший в кусты, похоже, слишком запутался и исцарапался в шиповнике,
чтобы представлять собой угрозу. Однако первый снова поднялся на ноги. Когда
его рука зашарила по поясу, Конан снова ударил его, на этот раз в челюсть.
Тот отлетел назад так далеко, что плюхнулся в зеркальный пруд. Конан схватил
его за ногу и потянул на себя, пока голова не появилась из воды. А затем
стал спиной к ближайшему дереву и сложил руки рупором.
- Эй, слуги Дома Дамаос! Выходи! Это капитан Конан! У вас в саду воры.
Выходите все!
Он услышал, как тревога прокатывается эхом от садовой стены к стене
дома и обратно. А затем переложил кинжал в левую руку, обнажил меч и
приготовился встретить все, что ни выйдет из-за этих огней.
После того как минуло, казалось, полночи, Конан сообразил, что несшие
фонари не собирались приближаться к нему. Он увидел, как две темные фигуры
склонились над двумя потерявшими сознание, коротко пошептались, а затем
уволокли их. Ему подумалось, что он услышал шепот, но никого не увидел.
Несшие фонари могли быть призраками или демонами, уносившими павших, чтобы
вырвать из них души.
На какой-то миг сад показался полным тьмы, не принадлежавшей сему миру.
Конан почувствовал, как у него мурашки ползут по коже. Не обманули ли его
более жестоко, чем ему говорили и самые худшие его сомнения, не заманили ли
его на службу дому, где царило колдовство и затевались разные вероломства и
подлости, которые аргосийцы, похоже, любили не меньше, чем иные люди - вино?
Если это так, то в скором времени он будет знать наверняка. По крайней
мере, узнает, в случае если Талуф и остальные не утратили сообразительности
и запомнили инструкции, данные им прошлой ночью.
На крыше дома один из фонарей принялся мигать. Затем три других
внезапно погасли. А откуда-то, поближе к нему, донеслось уханье совы.
Конану захотелось расхохотаться. Вместо этого он ответил собственным
уханьем. А затем крикнул:
- Слуги Дома Дамаос! Выходите и кончайте свои хитрости. Выходите, пока
я не сосчитал до десяти, а то я могу попросту решить покончить с вами!
Поблизости снова зашептались, дав Конану ясное представление о том, где
стояли эти хитрецы. Двое из них достаточно повысили голоса, чтобы Конан смог
разобрать слова. Затем кто-то - судя по голосу, Реза, - произнес
единственное резкое слово. И снова наступила тишина.
На этот раз она продолжалась не дольше, чем могло требоваться на
осушение чаши эля. Конан принялся считать и дошел до пяти прежде, чем
услышал голос Резы:
- Отлично, киммериец!
- Капитан Конан!
- Отлично, капитан Конан. Мы выйдем.
- Держа в руках фонари и больше ничего. Мои лучники будут держать
стрелы на тетиве и смогут без труда застрелить любого из вас.
Во всяком случае именно так должно быть согласно плану. И Конан готов
был поспорить, что Реза не станет проверять путем опыта.
Рослый иранистанец не стал. Когда он вышел на свет во главе полудюжины
своих людей, Конан только тут и сообразил, какой же здоровенный этот
дворецкий. По возрасту он, может, и годился Конану в отцы, но схватка с ним
вовсе не сулила легкой победы.
- Капитан Конан, - начал Реза, - вы должны объяснить.
- Ничего я такого не должен, - отрезал Конан. - Объяснять придется
тебе. Начинай тотчас же и смотри ничего не упусти. Включая и то, почему ты
готов был смириться с тем, что пара твоих ребят закончат свой путь
привидениями. Они, знаешь ли, были крайне близки к тому, не будь я
достаточно проворен.
- И много ли в тебе проворства, кроме как в языке? - крикнул кто-то из
стоявших сзади.
Реза заставил крикуна умолкнуть, обжегши его грозным взглядом, но Конан
услышал, как перемещаются в кустах ребята Талуфа, изготовившись к атаке.
Киммериец зашагал вперед, пока не оказался в пределах досягаемости меча
дворецкого.
Теперь он мог очутиться среди своих противников прежде, чем те начнут
двигаться. И тогда у него будет преимущество, которое всегда достается
одному человеку, сражающемуся со многими не обученными драться сообща.
И вдобавок любые придурки, какие найдутся среди его лучников, помедлят
стрелять, чтоб не угодить в своего же капитана. Какие б там трюки не сыграли
с ним сегодня ночью, если прольется кровь, то драку начнет не он.
Реза и его люди расступились, пропуская киммерийца. Взгляд Конана
метался, перескакивая с одного лица на другое, пытаясь определить того,
который охотней всего схватится за короткий меч или кинжал. Реза держал
только посох, мало чем отличающийся от конановского, но то, как он держал
его, показывало, что он знал, как применять его в качестве оружия.
Теперь слуги Дома Дамаос перемещались, замыкая Конана в полукольцо.
Скоро преимущество перейдет от киммерийца к ним. Конан решил, что его долг
сохранять мир. Как только образовался полукруг, со стороны дома донесся
отчетливый мягкий голос:
- Реза! Капитан Конан! Довольно! Успокойтесь, или вам обоим хуже будет.
Несмотря на неверный мерцающий свет фонаря, Конан мог бы поклясться,
что иранистанец багровеет. Чтобы успокоить остальных, киммериец убрал кинжал
в ножны. Миг спустя после этого на свет вышла Ливия.
Одетая в короткую белую тунику, оставлявшую стройные ножки голыми как
раз ниже коленей, она носила еще оправленные в золото сандалии и
светло-зеленую мантию с красной каймой и откинутым капюшоном. Голубые глаза
глядели холодно, но она улыбнулась обоим рослым мужчинам, когда шагнула
между ними.
- Капитан Конан, думаю, вы имеете право знать, что здесь сделали
сегодня ночью и почему.
- И получить извинения, по крайней мере ради моих людей! - прорычал
Конан.
Ответом Резы был один из самых свирепых его взглядов. Вместо того чтобы
топнуть ножкой, как ожидал Конан, дама схватила обоих мужчин за запястья. И
тот и другой могли бы стряхнуть ее с такой же легкостью, как муху, но ее
хватка, казалось, обладала силой железных оков.
- Реза, довольно. Капитан Конан, сперва выслушайте нас. А потом если
сочтете, что вам нужны извинения, вы их получите. Но я хочу, чтобы вы
сначала выслушали.
Конану казалось, что с тех пор, как он вступил в пределы Аргоса, он,
пожалуй, чересчур много слушает. Но также казалось, что госпожа Ливия может
сказать ему побольше, чем некоторые другие. Отказ же выслушать ее
определенно мог означать лишь жестокий бой, и возможно даже не с настоящими
его врагами. Конан не привык сторониться боя, но он все ж таки любил знать,
а с теми ли он дерется!
- Что я сделал? - воскликнул Акимос, - Кто наплел вам эту чушь?
Скирон остался глух к этим оправданиям и прожег торговца злым взглядом:
- У меня есть средства узнавать все, что может быть известно, средства,
недоступные обычным людям.
- И похоже, ты также нафантазировал такое, что вообще никому
неизвестно, потому что это неправда.
- Вы отрицаете что послали в Дом Дамаос колдуна? Колдуна, который может
предпочесть скорее мешать, чем помогать мне?
Акимос засмеялся:
- Скирон, такими средствами ты сам пользуешься! Чего там еще наговорили
тебе?..
- Эти оскорбления нестерпимы!
- Если ты не можешь стерпеть их, то, несомненно, сможешь найти какие-то
средства прожить свои последние годы и без моей помощи.
- В самом деле, есть ведь награда, которую я смогу заработать, уведомив
архонтов.
- О чем? Ты сможешь сказать им что-нибудь, чему они поверят, особенно
если услышат это от человека, которого я разоблачу как занимающегося
противозаконной магией?
Двое сообщников постояли с миг лицом друг к другу, разделяемые столом
Акимоса, словно два козла на узенькой дорожке. Они, может, и желали
подраться, но оба ясно видели долгое падение в стремительно текущий внизу
поток.
Глаза опустил колдун, и ощущение победы сделало Акимоса великодушным.
Он собственными руками налил вина и поставил золотое блюдо с сыром и
пирожными.
- Полно, дружище Скирон. Ты переутомился, трудясь над осуществлением
наших планов. Тебе незачем утомляться еще и страхами о том, что существует
только в твоем воображении. Выпей, и я скажу тебе правду.
- Или столько правды, сколько есть в тебе правдивого, - пробурчал
Скирон, но вцепился в кусок сыра, как умирающий с голоду.
Акимос сообщил ему о своем замысле поместить в Доме Дамаос благодарных
ему людей. Покуда Скирон слушал, ел и пил, его худощавое лицо, казалось,
раздобрело и утратило усталость. Наконец он кивнул:
- Вы можете рассчитывать на благодарность киммерийца?
- Мы можем рассчитывать на нее в нужной нам части. Что же касается
остального - я еще не встречал ни одного киммерийца, который знал бы, как
найти нужник, когда ему нужно поссать. Конан никогда не додумается задать
вопросы, которые откроют ему наши планы.
Скирон сделал жест, выражающий отвращение.
- Значит, вам по-прежнему нужно замаскировать своих людей?
- Ты чересчур устал?
Скирон прожег его взглядом:
- Я обладаю всей силой...
- Я совсем не хотел тебя оскорбить, Скирон. Правда, если у тебя нет
сил...
- Я могу с легкостью затенить лица полудюжины людей. Большее число
потребует времени, которого у нас нет.
- Этого хватит. Дом Лохри наверняка наймет для большей части работы
головорезов с улицы. А их собственные люди будут только вожаками. У тебя
есть лица для той полудюжины, из рядов людей Лохри?
- Сколько раз я ходил вместе с вами во дворец Лохри и сносил ту корову,
госпожу Дорис, которая притворяется, будто она бык, и блеяние ее телка -
сынка?
- Видят боги, это чистая правда! - Скирон щедро глотнул вина. - Больше
мне ходить не понадобится. Дайте мне два дня, а также некоторые сведения о
размерах и силе избранных вами людей. И тогда мы можем выступать.
Выдача нападавших на Дом Дамаос за приспешников Дома Лохри вызовет
замешательство. Дозволение капитана Конана атакующим свободно пройти посеет
еще большее замешательство. Вероятно, из-за этого киммериец также лишится
должности и даже жизни, но человеку требовалась только одна стрела, если та
попадала в жизненно важное место.
И кровь киммерийца некоторым образом поможет поддержанию мира со
Скироном. А это, видят боги, будет немалым выигрышем, учитывая манеры
колдуна, даже когда тот не боялся за свое положение.
Конан сидел за эбеновым столиком в гардеробной госпожи Ливии. Реза
стоял или, скорее, высился у двери, а сама госпожа сидела, откинувшись, на
ложе тоже из эбенового дерева, но инкрустированного моржовой костью. Она
надела длинное голубое платье, но обе ступни и одна стройная рука остались
обнаженными.
Он потягивал вино и слушал рассказ Резы о том, как слуги дома Дамаос
выполнили его приказ подбить Конана на драку с целью раскрыть, кому он
служит в действительности. Если б он убил их, то самым разумным казалось тут
же выставить Конана и его воинов за ворота, так как они явно служили иному
хозяину.
Конан слушал эту болтовню столько, пока терпение у него не иссякло.
Правда, помогло вино. По сравнению с ним все другие когда-либо испробованные
киммерийцем напитки казались похожими на уксус. Когда Реза прервался, чтобы
снова наполнить чашу киммерийца, Конан сообразил, что это будет уже
четвертая выпитая чаша, а он чувствовал себя так, словно хлебал слабенький
эль.
Он поднял чашу, осушил ее несколькими глотками, а затем со стуком
поставил на столик, заставив Резу умолкнуть.
- Довольно! - бросил Конан. - Я принимаю извинения. Нет смысла тратить
время на сантименты.
- Слушайте, капитан, - начал было Реза, несмотря на предупреждающий
взгляд хозяйки.
- Реза, послушай в свою очередь и ты, или я немедля увожу отсюда своих
людей. Куда - не знаю, да мне и наплевать, лишь бы подальше от этого дома.
Конан сделал глубокий вдох и заговорил спокойно, тогда как ему хотелось
рычать:
- С чего вы взяли, что то, как я буду драться с вашими людьми, вам
что-то скажет? Вы что думаете, я бык и откликнусь на стрекало всякий раз,
когда вы примените его?
Реза, казалось, лишился дара речи, но его госпожа была скроена из иной
ткани.
- Конан, это и в самом деле было ошибкой, и совершила ее я. Я думала...
прости, но я думала, что киммериец...
- Вы думали, что киммериец и есть бык? И господин Акимос, несомненно,
думал то же самое?
Ливия кивнула, а затем ее полные губы изогнулись в кривой усмешке.
- Капитан Конан, это чаша была свадебным подарком моей матери.
Конан посмотрел на винную чашу в своей руке. Она была сделана из
инкрустированного бирюзой серебра, с металлом в палец толщиной. Он, сам того
не ведая, так сжал чашу, что та стала плоской, как устрица.
- Ну, сударыня. Вот вам подарок. Не считайте киммерийца дураком, пока
тот не докажет этого. Иначе он может счесть дурой вас, а в Киммерии дураков
отдают на расправу волкам и вьюгам.
Ливия сглотнула и кивнула, а затем снова улыбнулась:
- Я запомню. Но вы должны учесть вот что. Мы в Аргосе знаем другие
народы в основном по их торговцам, а Киммерия присылает в нашу сторону мало
таких.
- Тогда, по крайней мере, не слушайте того, что говорят другие.