Карр Филиппа. Черный лебедь

   Я упрекала себя за то, что не назначила свидания заранее, но в таком случае он, возможно, отказался бы встретиться со мной.
   Минут десять я сидела, повторяя свой будущий монолог, и все более убеждалась в том, что я ошиблась, согласившись на все это. Что это за человек?
   Видимо, властный. Он приехал сюда требовать то, что принадлежит ему по праву. Да он меня и слушать не станет! Лучшее, что можно придумать, — это сейчас же встать и уйти.
   Нужно было обсудить это с Роландом, попросить у него совета. Впрочем, ответ я знала заранее: не вмешивайся, пусть Белинда сама разбирается со своими неприятностями. Наверное, именно так мне и следовало бы поступить, но я, как ни странно, волновалась за нее. Я была рада увидеть, что она, как мне показалось, остепенилась.
   Пока я колебалась, раздался голос:
   — Мистер Фаррелл, вас желает видеть эта дама.
   Он направился ко мне. Это был мужчина среднего роста, его волосы выгорели от солнца, а цвет лица ясно говорил о том, что он живет совсем в ином климате, чем мы. Цвет его загара был темно-бронзовым, и на этом фоне голубые глаза казались особенно яркими.
   Черты лица были четко прорисованы, и в нем, несомненно, ощущалась сила. В общем, этот молодой человек выглядел весьма привлекательно, и я могла понять Белинду, поддавшуюся искушению и поступившую безрассудно, прежде чем она успела осознать, что есть и иная жизнь, более приятная, чем жизнь на золотых приисках — — Мистер Фаррелл? — спросила я, вставая.
   — Да, — ответил он с сильным австралийским акцентом. — Вы хотели меня видеть?
   — Да. Меня зовут Люси Фицджеральд. Бывшая Люси Лэнсдон. Не знаю, рассказывала ли вам обо мне Белинда.
   — О, так вы и есть Люси! — воскликнул он, крепко пожимая мне руку. — Рад познакомиться с вами.
   Я решила, что он мне нравится.
   — Значит, вы пришли повидаться со мной? — Он казался удивленным, но довольным.
   — Мы можем где-нибудь переговорить?
   — Да, здесь есть комната для отдыха. В такое время дня там никого не бывает.
   — Спасибо. Я буду рада, если вы позволите побеседовать с вами.
   Генри Фаррелл был слегка озадачен, но повел меня в гостиную.
   Он оказался прав. Там никого не было, и это обрадовало меня — Садитесь и расскажите, в чем дело, — сказал он.
   Мы сели в кресла в углу комнаты, и я начала:
   — Белинда приехала ко мне. Она очень расстроена.
   — Так и должно быть.
   — Да, я знаю. Она мне все рассказала. То, что она сделала, просто ужасно.
   Он кивнул, и я умолкла, не зная, как продолжить.
   Он пришел мне на помощь:
   — Так что вы хотели сказать мне?
   Я колебалась:
   — Видите ли, она была еще очень молода.
   — Это не играет никакой роли. Белинда была весьма настойчива и прекрасно знала, что делает. Она до смерти хотела этого. Если сейчас она передумала, значит, дела и в самом деле плохи.
   — Я понимаю, что вы сейчас чувствуете.
   — Не знаю, зачем она послала вас. Чего она хочет этим добиться?
   — Она не посылала меня. Я сама решила прийти к вам. Белинда все рассказала мне. Она чувствует себя глубоко несчастной и очень сожалеет обо всем…
   — Все это она мне говорила. Но она моя жена, и я собираюсь забрать ее с собой.
   — И вы считаете это удачным решением? — спросила я. — Вы думаете, что возможен счастливый брак при таких обстоятельствах?
   — Что вы имеете в виду?
   — То, что вы будете настаивать, а она — сопротивляться.
   — Я имею на это право.
   — Безусловно, я в этом не сомневаюсь. Однако человеку не всегда приносит счастье то, что он пользуется своими правами.
   — Послушайте-ка, мне не очень ясно…
   — Я понимаю ваши чувства. Я вмешиваюсь в семейные проблемы. Это не мое дело.
   — Вы чертовски правы.
   — Но я признательна уже за то, что вы выслушиваете меня… даже отвечая мне, что это не мое дело.
   Дело в том, что я очень люблю Белинду. Большую часть детства мы провели вместе. Мы близки друг другу, и сейчас она очень несчастна.
   — Я же вам говорю, что она замужем за мной.
   — Я знаю. Но если человек не хочет быть с вами, неужели его можно к этому принудить?
   — Да, — резко бросил он. — Можно. Вернувшись назад, она изменится.
   Я отрицательно покачала головой.
   — Я хорошо ее знаю, — упорствовал он.
   — Я тоже. Позвольте, я кое-что скажу вам. Я в самом деле признательна вам за то, что вы согласились поговорить со мной. Должно быть, я кажусь вам ужасной нахалкой, и в какой-то степени это так и есть.
   — Почему бы вам не бросить это дело?
   — Белинда приехала на золотые прииски почти ребенком. Сначала ее захватила новизна впечатлений.
   Некоторое время она была довольна тамошней жизнью, но воспитывалась она здесь и хорошо знала, что существует иной образ жизни. Я не знаю, как складывался ваш брак. Вряд ли он был идиллическим, не так ли? Ведь вы согласились разъехаться?
   — Бывало, мы входили в раж. Признаюсь, со мной такое бывает.
   — Вы согласились, что вам лучше расстаться.
   Он промолчал, и я продолжила:
   — Белинда вернулась сюда, на противоположный конец земного шара. Все случившееся в Австралии стало казаться ей страшно далеким. Она выбросила это из головы. А потом встретила хорошего человека. Они полюбили друг друга и поженились.
   — Как она могла пойти на это, будучи замужем за мной?
   — У них была настоящая брачная церемония. Он уверен в том, что состоит в законном браке. Она подходит ему, а он подходит ей. Скоро у них будет ребенок.
   — Как? Она ничего не сказала об этом.
   — Теперь вы это знаете, мистер Фаррелл. Я верю, что вы хороший, добрый человек.
   Он изумленно уставился на меня:
   — Вы меня не знаете.
   — Я хорошо угадываю характеры и уже оценила вас.
   Легкая улыбка тронула его губы, и у меня несколько поднялось настроение. Мне показалось, что упоминание о ребенке подействовало на него.
   Я решила сделать упор на это.
   — Подумайте о невинном ребенке, — сказала я, — Вы хотите, чтобы он родился с несмываемым клеймом незаконнорожденного?
   Он продолжал удивленно смотреть на меня:
   — Какое это имеет отношение ко мне? Ведь это ее маленький ублюдок, а не мой. Она замужем за мной.
   Вот так-то.
   — Я понимаю, понимаю.
   — Так к чему вы клоните?
   — Я хочу сделать все возможное для Белинды… и для всех вас.
   — Но зачем вам это нужно?
   — Потому что я о ней забочусь. Вы должны понять это. Вас ведь тоже интересуют ее дела.
   Он молчал, и я продолжала:
   — Я понимаю, что она плохо относилась к вам.
   Она и ко мне не всегда хорошо относилась. Но я люблю ее и верю, что она получила возможность начать ту жизнь, к которой стремилась.
   — Да, жизнь леди.» Лейди-да-ди-да «… .
   — Может быть. Но это та жизнь, о которой Белинда мечтала. Если вы силой заставите ее вернуться, жизнь для вас обоих станет похожа на кошмар. И что будет с ребенком?
   — Она может родить и оставить его здесь.
   — Мистер Фаррелл, матери не бросают своих детей.
   — Некоторые бросают, если это их устраивает, и у меня такое впечатление, что Белинда — одна из таких.
   — Я не верю, что она способна на это. Что ж, отлично. Разбейте счастливую семью. О ребенке вообще не вспоминайте. Будьте эгоистом. Вот ваш рецепт счастливой жизни!
   Он медленно улыбнулся мне:
   — Вы говорите, почти как адвокат! Знаете, если бы я попал в какую-нибудь неприятную историю, мне бы хотелось, чтобы вы помогали мне выбираться из нее.
   — Спасибо, — сказала я, — но я предпочла бы, чтобы вы отнеслись ко мне серьезно.
   — Мне нравится слушать вас. Расскажите мне еще кое-что. Расскажите, почему она заставила вас прийти ко мне.
   — Из этой ситуации есть выход, — сказала я.
   — Для нее? — спросил Генри Фаррелл, чуть-чуть приподняв бровь в показном удивлении.
   — Для нее, для вас, для всех.
   — В самом деле?
   — Послушайте, ваш брак не существует, верно?
   — Неверно. Есть определенные обязательства. Ты женишься… и это навсегда.
   — До тех пор пока вы не решаете разорвать брачные узы.
   — Речь идет о разводе?
   — В нем я вижу выход. Вы можете без особой огласки развестись, и Белинда тут же вступит в брак с Робертом Денвером. Все это можно сделать без лишнего шума.
   — Развод… — недоверчиво повторил он.
   — У вас ведь для этого вполне достаточно причин, не так ли?
   — Причин-то достаточно, но развод… — Он покачал головой.
   — Вместе вы никогда не будете счастливы, — заметила я, — Со всем, что было между вами, покончено.
   — Но почему я должен делать это ради нее, если она поступает со мной подобным образом?
   — Вы мстительны?
   — Что вы имеете в виду? Я требую только то, что принадлежит мне по праву.
   — К чему вам права? Что толку от них, если нет чувств, нет любви?
   — Когда-то Белинда любила меня.
   — Она была еще ребенком.
   — Она была эгоистичным дьяволенком — Возможно, но вряд ли она полюбит вас опять.
   Она будет до конца дней сокрушаться о своей загубленной жизни. Без нее вам будет гораздо легче. Возможно, вы найдете кого-то, кто вас полюбит. У вас сложится прекрасная семья. В общем-то, я уверена, что так все и будет.
   — Откуда вы знаете?
   — Потому что вы разумный и способный на чувства человек. В глубине души вы очень добры.
   Генри Фаррелл расхохотался:
   — Ну, вы умеете забраться парню под шкуру! Знаете, вы мне начинаете нравиться, Люси.
   — Я рада, потому что вы мне тоже начинаете нравиться.
   — Кажется, вы хороший друг Белинде.
   — Я хорошо ее знаю.
   — Тогда я удивляюсь, почему вы все это делаете ради нее?
   — Вот увидите, вам без нее будет лучше.
   — Это несомненно.
   — Так какой смысл был приезжать сюда и пытаться увезти ее?
   — Потому что это Белинда. Не знаю, что в ней есть такого. Она эгоистка, каких мало, и, конечно, не подходит мне. И все-таки я хочу забрать ее, очень хочу.
   — Вы забудете ее.
   — Сомневаюсь.
   — Я уверена, что забудете. Предположим, вам встретится милая девушка, нежная, любящая. Вы поженитесь, создадите семью… и тогда вы оглянетесь на сегодняшний день и скажете себе: ну и повезло тебе, мистер Фаррелл, что ты тогда сбежал.
   — Я назову себя по-дружески — Генри.
   — Так подумайте об этом, Генри. Я искренне прошу вас подумать об этом. Ведь будет ребенок.
   — Да, — задумчиво промолвил он, — Будет ребенок.
   — Дайте ей возможность. Я действительно считаю, что она может быть счастлива. Я думаю, что она может начать новую жизнь. Наверное, она вам рассказывала о своем детстве.
   — Кое-что.
   — С этим ребенком происходили необычные вещи.
   Человек, которого она считала своим отцом, относился к ней не лучшим образом. Похоже, он с самого начала был настроен против нее. Такие переживания в раннем детстве влияют на всю последующую жизнь. Теперь у нее появилась возможность все изменить. Подарите ей эту возможность, Генри.
   На этот раз он долго молчал, прежде чем заявить:
   — Она относилась ко мне достаточно паршиво. Не понимаю, почему я должен чем-то поступаться, чтобы доставить ей удовольствие.
   — Сделайте это ради того, чтобы вам самому стало лучше.
   — Без нее, вы хотите сказать?
   Я кивнула.
   — Наверное, вы правы.
   — Конечно, вы можете постараться отомстить. Но большой пользы от этого не будет. Если бы вы отпустили ее… Вы согласитесь? Вы подумаете об этом?
   Он вдруг протянул руку и сжал мою.
   — Да, Люси, — сказал он. — Ради вас я подумаю об этом.
   — Ах, я так довольна, что вы согласились. Вот увидите, это будет правильный поступок. Можно вновь встретиться с вами, когда вы примете решение?
   Он кивнул.
   — Когда? Завтра?
   — Не очень-то много времени на размышления вы мне даете, а?
   — Мне бы хотелось знать, что все улажено, прежде чем я вернусь к себе в провинцию.
   — Не могу обещать. Лишь оттого, что вы поговорили со мной так дружелюбно и откровенно… ну, это же не значит, что я…
   — Я знаю, что, хорошенько поразмыслив, вы согласитесь со мной.
   — — Есть такая поговорка, ее любила моя старая мать:» Сладок медок, да увяз коготок «.
   — Да, есть.
   — Это значит — поддаться на старую уловку — лесть?
   — Полагаю, так.
   — Так вот, мне кажется, что вы пытаетесь угостить меня этим самым медком.
   — Нет. Просто я поставила вас лицом к лицу с истинной правдой.
   Генри улыбнулся.
   — Как вы будете добираться назад, Люси? — спросил он.
   — Найму кеб.
   — Я схожу и поймаю его для вас.
   Он так и сделал.
   Назад я возвращалась в приподнятом настроении, уверенная в том, что мы одержим победу.
   Я направилась прямо в дом Селесты, где меня с нетерпением поджидала Белинда. Она тут же потащила меня в свою спальню.
   — Ну?
   — Я думаю, мы сможем…
   — Что сможем?
   — Достичь соглашения о расторжении брака без лишней огласки.
   — В самом деле? Ах, Люси, ты просто чудо!
   Я знала, что ты сумеешь сделать это. Все дело в твоем строгом виде. Ты вроде воспитательницы или учительницы.
   — Он сравнил меня с адвокатом.
   — Да, вот именно. Так что он сказал?
   — Он сказал, что ты относилась к нему плохо, и это, конечно, правда.
   Она показала мне язык — привычка, которую я хорошо помнила у нее с детства.
   — Ну же? — беспокойно спросила она.
   — Я сообщила ему о ребенке. — Я с подозрением взглянула на нее. — Ты действительно ждешь ребенка?
   — Ну да, я уверена. Это правда. Не думаешь ли ты, что я стала бы врать про это?
   — Почему бы и не подумать? — ответила я.
   — Ладно, а что дальше?
   — Я объяснила ему, что если ты вернешься, то его жизни не позавидуешь. И он согласился со мной.
   — Ах, Люси, ты настоящее чудо!
   — Я еще не закончила. Пока что мы условились, что он подумает над нашим предложением.
   — О, он согласится. Обязательно. Непременно, Как он тебе показался?
   — Немножко грубоват, но хороший человек. Приятный мужчина. Думаю, он не заслужил такого наказания, как ты.
   — Конечно, не заслужил. Бедный старый Генри!
   Ты и в самом деле думаешь…
   — Я могу только сказать, что он обещал поразмыслить.
   — И долго?
   — Не знаю. Но завтра мы с ним встречаемся.
   — Как хорошо! Страшно подумать, что ты могла обгореть до смерти!
   — Какое несчастье! Ведь тогда я не могла бы улаживать твои делишки!
   — Я вовсе не это имела в виду!
   — Ты высказала первую мысль, которая пришла тебе в голову. Так или иначе, я выжила, чтобы иметь возможность поговорить с Генри Фарреллом.
   Белинда порывисто обняла меня.
   Я подумала: как она отличается от Филлиды! Как она отличается от Роланда! Они-то действительно заботятся обо мне. Но, как я уже не раз говорила, Белинда есть Белинда.
 
   Я сама была изумлена своим успехом. Думаю, все объяснялось тем, что Генри Фаррелл действительно был хорошим человеком.
   Мне кажется, его настроение изменилось, когда он услышал о ребенке. Он был поражен, рассержен, но достаточно сообразителен, чтобы понять, что теперь счастливая жизнь с Белиндой невозможна.
   Когда на следующий день я появилась в гостиной отеля» Бейсуотер «, он уже ждал меня и, похоже, обрадовался встрече.
   Он не стал немедленно сообщать свое решение, но мне показалось, что я уже знаю ответ. Для начала он хотел слегка помучить меня, а кроме того, выслушать дополнительные аргументы с моей стороны.
   Я начала уговоры так же, как в первый раз, используя те же самые доводы. Он спокойно выслушал меня и спросил:
   — А как мы будем улаживать развод?
   Я сказала, что не разбираюсь в этих вещах, но узнаю.
   — Мы обо всем позаботимся, — пообещала я.
   — И потом, вероятно, Белинда вновь выйдет замуж за их светлость.
   — Она выйдет за сэра Роберта Денвера.
   — И он согласен?
   — Думаю, пока он об этом не знает.
   — Что?
   — Ей еще только предстоит рассказать ему.
   — А если он откажется?
   — Не думаю.
   — Сходит по ней с ума, да?
   — Вот именно.
   Тут наступил неприятный момент. Я почувствовала, что Генри погрузился в воспоминания. Воздействие Белинды на мужчин было колоссальным. Бобби боготворил ее, а этот молодой человек приехал с другого конца света, чтобы увезти ее с собой. Я поняла, как мне повезло с тем, что удалось уговорить его, поскольку его чувства к ней не угасли.
   Но глупцом Генри назвать было нельзя, и суть дела он понимал. Наилучшим выходом для всех заинтересованных лиц было расторжение этого брака, чтобы все смогли жить своей жизнью.
   Прежде чем мы расстались, я заручилась его обещанием начать бракоразводный процесс с Белиндой.
   Дело будет рассматриваться без адвокатов и при некоторой доле везения может не попасть на страницы газет.
   Белинда уже ждала меня.
   — Он согласился, — с триумфом объявила я.
   — Ты изумительная. Я знала, что ты сможешь. Ах, Люси, ты всегда была моей лучшей подругой.
   — Не забывай, что это лишь начало. Теперь тебе придется переговорить с Бобби.
   — Я знаю, — грустно кивнула она.
   — Тогда, по моему мнению, тебе пора возвращаться к нему. Если он позволит тебе остаться у него, это будет бесспорным доказательством адюльтера. Будем надеяться, что обойдется без шума. Развод может доставить тебе много жестоких переживаний, и ты должна быть готова к этому. В конце концов, это не слишком дорогая цена за все, что ты натворила.
   — Я это сделаю, Люси. Я сейчас же поеду и расскажу Бобби обо всем.
   — Будем надеяться, что он проявит снисходительность и всепрощение, которых ты ожидаешь от него.
   — Конечно, проявит. Он обожает меня.
   Ее печальное настроение полностью испарилось.
   Белинда вновь занималась любимым делом — манипулировала чужими жизнями, чтобы добиться своих целей.
   Она уехала в тот же день, а я провела следующий день и ночь на Уэллинг-Гарденс.
   А потом мы с Роландом вернулись в Мэйнорли.
 
   Филлида выразила при встрече бурную радость.
   — Можно подумать, что мы отсутствовали целый месяц, — сказал Роланд.
   — Мне очень не хватало тебя. Нет, вас обоих! Как замечательно, что вы вернулись! Я хочу, чтобы вы взглянули на свою комнату. Теперь она стала совсем другой. Роланд, Люси рассказала тебе?..
   Ее настроение тут же изменилось.
   — Да, я рассказала ему про пожар.
   Она посмотрела на него страдальческим взглядом.
   — Мне кажется, я не пережила бы, если бы что-нибудь случилось…
   — Однако этого не случилось, — сказала я.
   — Но могло случиться. Только представь, Роланд!
   — Я представляю, — сказал Роланд. — Думать об этом невыносимо тяжело. Но хватит расстраивать себя.
   Все кончилось благополучно. Ничего страшного. Нам повезло. Давайте посмотрим комнату.
   Комната выглядела совсем иначе без кровати с балдахином. Ее заменили кроватью в стиле регентства — очень простой по сравнению с предшественницей, но изящной и элегантной.
   — Теперь комната кажется абсолютно другой, — сказала я.
   — Менее загроможденной, — добавил Роланд. — Удачно получилось, Филлида. Хороший выбор.
   — Никогда в жизни не лягу в постель с пологом, — заявила Филлида и зябко передернула плечами. — Они всегда будут напоминать мне об этом.
   Роланд взял ее за руки.
   — Хватит грустить, — потребовал он.
   — Я стараюсь, Роланд.
   Приятно было оказаться дома, и к тому же я была горда тем, что сумела утрясти дела Белинды.
   Я выбросила мысли о ней из головы. На некоторое время можно было забыть о ней и предаться радостному существованию.
   Идиллическая атмосфера разрушилась на следующее утро, когда миссис Эмери пригласила меня в свою комнату. Как только она выставила на стол свой знаменитый чай, я поняла, что предстоит неприятный разговор.
   Вскоре я поняла, в чем дело.
   — Последнее, чего бы я хотела, мисс Люси, это соваться не в свою дело, — начала она и тут же занялась именно этим. — Я знаю, что она сестра… но это все-таки не то, что хозяйка дома, а мне кажется, и Эмери согласен со мной, что временами она мнит себя хозяйкой дома.
   — Думаю, вы ошибаетесь, миссис Эмери.
   — Я вполне уверена, что не ошибаюсь.
   — Но что именно вас беспокоит?
   — Например, эта кровать. Она всем распоряжается, как будто здесь ее дом. Я и говорю Эмери:» Это что, ее дело выбирать кровать?»Это была прекрасная кровать, вот что я скажу. Она здесь стояла с незапамятных времен и стоила немалых денег. Так вот, она ее выбросила. Бог знает, где сейчас эта кровать.
   — Она была испорчена огнем и водой при тушении пожара.
   — Так уж прямо и испорчена. Несложно было бы привести ее в порядок.
   — Филлиду очень расстроил этот пожар, миссис Эмери. Она хотела избавиться от всего, что напоминало о нем. В этом есть смысл.
   — А я бы ничего и не сказала, если бы это решила хозяйка дома, мисс Люси. Ни я, ни мистер Эмери не имеем права говорить:» Это выбрось, а это оставь «.
   Такие дела решает хозяйка. Вот мне что не нравится.
   « И что она еще затеет?»— это я говорю мистеру Эмери, а он глядит на меня и говорит:» Да уж, что дальше?»
   — Ну, надеюсь, нам нечасто придется избавляться от кроватей. Нам с мистером Фицджеральдом очень понравилась замена.
   — Может, оно и так, однако мне это не нравится.
   Впрочем, как скажете. Но есть и еще кое-что.
   — Да? Что же?
   — Ну, она всюду лазает. Шарит по чердаку, заглядывает в сундуки и тому подобное.
   — Это старинный дом, и он вызывает у нее» любопытство, миссис Эмери. Вы же знаете, она останется здесь жить вместе с нами, так что это будет и ее домом.
   — Ну, сказать по-честному, этого-то я и боюсь, мисс Люси. Две хозяйки в доме — такое добром не кончается.
   — О, все будет в порядке, ведь Филлида — сестра моего мужа и моя добрая подруга. Наверное, она удивилась бы, узнав, что чем-то обидела вас.
   — Я еще хотела сказать, что она не только по чердакам болтается. Рыскает по саду, везде сует нос, заговаривает со слугами, расспрашивает насчет привидения.
   — И они возражают?
   — Возражают! Их хлебом не корми, дай язык почесать. Это заставляет их чувствовать себя очень важными. Неизвестно, что они о ней думают. Впрочем, они почти все пустоголовые. Никакой заботы о доме.
   Но если вы говорите, что это все нормально… Мне вот не нравится, когда кто-то потихоньку-полегоньку начинает прибирать дом к рукам.
   — Очень мило с вашей стороны, миссис Эмери, побеспокоиться об этом, но я не думаю, что у Филлиды есть такие намерения. Я уверена, что она бы очень огорчилась, узнав, что вы недовольны.
   Миссис Эмери молча кивнула, но по тому, как энергично она помешивала свой чай, я поняла, что она не согласна со мной.
 
   Прошло несколько дней. Меня начало волновать, как идут дела у Белинды. Должно быть, все шло гладко, иначе я бы уже получила вести от нее: преуспевая, она забывала обо мне. Ко мне она обратилась бы, только если бы нуждалась в помощи.
   Я вообразила себе ее исповедь уступчивому Бобби.
   Конечно же, он пойдет навстречу ее желаниям. Они смогут воспользоваться помощью юристов, если только Генри Фаррелл действительно возбудит дело о разводе. Я надеялась, что все кончится быстро и без огласки, до рождения ребенка.
   Трудно было представить Белинду матерью. Однако люди способны удивительно меняться, а особенно в таких случаях.
   Стоял погожий день. Прошла примерно неделя, как мы вернулись, и жизнь вновь вошла в старую колею.
   Я начала спрашивать себя, когда же Роланд опять поедет в Лондон, предполагая, что такие поездки станут неотъемлемой частью нашей жизни. О торговле шерстью, которой Роланд занимался в Йоркшире, он рассказывал немного. Я решила, что буду сопровождать его в поездках на север, куда, как я понимала» ему придется ездить чаще, чем он это делал в последнее время.
   Мы долго рассиживали за обеденным столом, вспоминая наше пребывание во Франции. Филлида оживляла беседу, рассказывая о разных ситуациях, когда она попадала впросак. Она умела посмеяться над собой» , и всем нам было очень весело.
   Потом мы сидели в гостиной, болтая ни о чем.
   Филлида ушла первой, сказав, что отправляется спать.
   Вскоре и мы с Роландом поднялись наверх.
   Был довольно прохладный вечер. В такую погоду миссис Эмери всегда давала указания протопить камин. Это придавало комнате особый уют. Постоянно мерцающий отсвет огня на стенах заставлял ее выглядеть по-иному.
   — Как ты считаешь, Роланд, Филлида уже преодолела потрясение, связанное с пожаром? — спросила я.
   — О, да. Тогда она действительно очень расстроилась. Она ведь так любит тебя. Честно говоря, я не видел сестру такой подавленной со дня смерти наших родителей. Мне кажется, пока она живет здесь, она не сможет избавиться от воспоминаний. Она ведь даже не заходит в эту комнату, верно?
   — Кажется, так.
   — А как ты сама к этому относишься?
   — Я уже почти забыла об этом. Все произошло очень быстро. Я проснулась, увидела огонь, а через полчаса пожар уже был потушен. Кроме того, сейчас комната выглядит по-другому.
   — Мне хотелось бы, чтобы Филлида не была столь… впечатлительной.
   — Это неотъемлемая часть ее обаяния. Она ко всему относится с энтузиазмом и энергией. Все, что она делает и говорит, выражается в преувеличенных формах. Она живет яркой жизнью.
   — И по той же самой причине на нее глубоко воздействуют несчастья.
   Роланд лежал в постели и смотрел на меня. Перед тем как присоединиться к нему, я, как обычно, раздвинула шторы, поскольку мы оба любили просыпаться при дневном свете.
   В последний момент я бросила взгляд на скамью под дубом, и меня охватил ужас. На скамье кто-то сидел. Я ясно видела его при свете звезд, который был дополнен рассеянным светом из окна нашей комнаты.