Карр Филиппа. Черный лебедь

   Когда мы встали из-за стола, дети захотели поиграть в саду и получили на это разрешение, а мы сели у высоких, до самого полу окон, чтобы присматривать за ними во время разговора.
   Подали кофе, и миссис Пенкаррон сказала, что нам следует приезжать почаще, что малыши очень быстро растут и что Джейк — вылитый Патрик. Это уже заметно, а Альвина становится маленькой леди.
   — Сельский воздух идет им на пользу, — заметил Джошуа.
   — Не могу вам сказать, до чего мы обрадовались, когда Патрик решил заняться делами шахты, — добавила его жена.
   — Мы думали, что он захочет присоединиться к своему отцу в Лондоне, но у него хватило здравого смысла сделать правильный выбор.
   — Да и детям жизнь там не пошла бы на пользу.
   — Вы знаете, у нас тоже есть парки, — сказала я.
   — Парки! — фыркнул Джошуа. — Разве можно их сравнить со здешними пустошами и с морем!
   — Парки тоже очень хороши, — сказала Ребекка.
   — А я говорю, что сельский воздух гораздо лучше, — настаивал Джошуа, — да и жить здесь спокойнее, я думаю.
   — Ну, иногда бывают несчастные случаи на шахтах, а в штормовую погоду плохо приходится рыбакам — Катастрофы могут случиться где угодно. А что там насчет этих членов парламента?
   — В целом они находятся в безопасности.
   — Я имею в виду тех двоих, про которых писали в утренних газетах. Вы что, не смотрели утренние газеты?
   — Нет еще. Мы решили, что лучше добраться сюда пораньше, и старались нигде не задерживаться.
   — Значит, вы ничего не знаете Кажется, они были где-то в Африке. Двое из них пропали.
   Я быстро спросила:
   — Так где они были?
   — Ездили с какой-то делегацией или как ее там называют…
   — В Буганду?
   — Теперь, когда вы это произнесли, я вспомнил, что туда. В общем, они ездили от правительства или от чего-то там еще, какая-то миссия с целью установления фактов. Двое из них исчезли. Остальные возвращаются домой, причем в спешке. Похоже, туземцы приняли их не слишком доброжелательно.
   — Я… я знаю, о какой миссии идет речь, — сказала я. — Я довольно близко знакома с одним из членов этой миссии. Он был другом моего отца… и нашей семьи. Кто же эти двое?
   — Там упоминались их имена, но я не запомнил.
   Он заметил мою тревогу.
   Ребекка озабоченно взглянула на меня.
   — А может быть, посмотрим газету? — предложила она.
   — Я уверен, что ты ее найдешь, правда, мамочка? — сказал Джошуа.
   — Конечно Может быть, еще кофе, Ребекка, Люси?
   Я уже не могла сосредоточиться на разговоре.
   Я думала лишь о Джоэле и о том разговоре, который состоялся у нас с ним накануне его отъезда, когда мы признались друг другу в любви и выяснили свои намерения. И вот теперь двое из них пропали. Ах, только бы не Джоэль!
   Мне показалось, что газету искали бесконечно долго, но, увидев ее, я пожалела, что этот момент нельзя было оттянуть еще дольше. Там сообщалось:
   «Правительственная делегация в Буганду завершилась неудачей. Некоторые туземцы возражали против того, что они называли вмешательством в их внутренние дела, и далеко не всегда оказывали делегации теплый прием.
   Выражаясь точнее, часто ее встречали с открытой враждебностью, и теперь она возвращается домой в самое ближайшее время, к несчастью, лишившись двух своих членов. Это мистер Джеймс Хантер и мистер Джоэль Гринхэм…»
   Сердце бешено забилось у меня в груди, и газета задрожала в руках.
   «Насколько нам известно, все члены делегации были на каком-то совещании и по его окончании готовились вернуться в свой отель. В экипаже оказалось недостаточно места, и мистер Хантер с мистером Гринхэмом, будучи самыми молодыми из присутствующих, решили отправиться в отель пешком. С тех пор их никто не видел.
   Ведется расследование.»
   Я тупо смотрела на напечатанное в газете имя Джоэля.
   Он встал передо мной таким, каким был в тот час, когда мы планировали наше совместное будущее. «Когда я вернусь, мы объявим о нашей помолвке…»
   Но он не вернулся вместе со всеми остальными. Что же с ним случилось?
   Ребекка тихо спросила:
   — У тебя все в порядке, Люси?
   — Это… это удар. Я… я…
   — Об этом я вам и говорил, — заявил Джошуа. — Лучше уж жить в провинции. Тут всякий человек знает свое место.
   Не знаю, как я дотянула до отъезда. Ребекка постоянно была рядом со мной и делала все, чтобы помочь.
   По пути домой она сказала:
   — Конечно, мы пока еще очень мало знаем. Наверное, все преувеличено. Позже должны поступить более подробные сообщения.
   Но я чувствовала себя ошеломленной и растерянной. Я спрашивала себя: какая еще ужасная трагедия должна приключиться?
   Действительно, было трудно поверить в то, что новое несчастье случилось так скоро после первой трагедии.
   Селеста, которая догадывалась, как развивались наши отношения с Джоэлем, была совершенно расстроена.
   Ей самой пришлось пережить так много неприятностей, что она всегда была готова проявить сострадание к другим.
   — Не могу поверить, — сказала я. — Сразу все подряд. Это, кажется, Шекспир говорил о том, что беда не приходит одна?
   — Здесь совсем другое дело, — уверяла меня Селеста. — Джоэль вернется.
   — Но что же с ним случилось?
   В газетах продолжали писать об этом, однако все сводилось к одним только предположениям. Обсуждался враждебный прием, оказанный миссии, и выражалась озабоченность судьбой двух пропавших членов парламента.
   — Это должно как-то объясниться, — сказала Ребекка. — Скоро поступят новости, я уверена.
   — Но как объясниться? И какие новости? — спрашивала я.
   На это у Ребекки не было ответа.
   — Мне нужно ехать домой, — сказала я.
   — О нет, ты еще не готова.
   — Я хочу быть там. Я хочу знать, что происходит.
   Я хочу встретиться с его семьей. Возможно, они что-нибудь знают.
   — Вряд ли они знают больше, чем правительство.
   — Им сейчас так одиноко. Они в нем души не чают.
   Он такой удивительный человек, Ребекка.
   — Лучше останься здесь, — посоветовала она. — Не нужно суетиться. Мне страшно подумать, что ты возвратишься в этот дом.
   — Я должна ехать, Ребекка.
   — Подумай еще несколько дней.
   Я пообещала ей это и каждое утро хваталась за газеты в поисках новостей Но никаких новостей не было. В газетах писали:
   «Все еще нет сведений о пропавших Джеймсе Хантере и Джоэле Гринхэме»
   Я знала, что должна ехать Здесь мне с каждым днем становилось все беспокойней Я не знала, чего добьюсь своим возвращением в Лондон, но чувствовала, что меня неудержимо тянет туда.
   Пока я пребывала в состоянии неуверенности, из Лондона пришли письма. Одно письмо было для меня, а другое — для Селесты.
   Автором обоих была Белинда.
   Я нетерпеливо разорвала конверт.
   «Дорогая Люси!
   На прошлой неделе умерла моя мама. Это было так ужасно. Мне ее очень не хватает. Ты знаешь, что она давно болела и такой конец был неизбежен.
   Я чувствую себя потерянной и одинокой. Она всегда жила ради меня, и я не знаю, как без нее обойдусь.
   Это было для меня страшным потрясением, хотя я знала о неизбежности этого уже несколько месяцев.
   Мама заставила меня поклясться, что я вернусь в Англию. Я пообещала ей, и она очень обрадовалась и оживилась, когда получила письма от тебя и Селесты, где говорилось, что мне можно приехать.
   Но пока я еще здесь. Сюда приехали люди из Англии, решившие навестить своих родственников в Мельбурне. Мы знали эту мельбурнскую семью, и перед смертью мама попросила их, если это будет возможно (то есть если она умрет до того, как гости уедут), взять меня с собой в Англию, за что была бы им очень благодарна. У нее все было написано в завещании, и мне кажется, что она хотела умереть вовремя, чтобы я могла отправиться вместе с ними. Ну вот, все получилось, как она хотела, и я уезжаю в следующем месяце, так что — если, конечно, вы с Селестой не напишете, что отказываетесь принять меня, — я вернусь вместе с ними.
   Я слышала о случившемся с твоим отцом. В здешних газетах немного писали о том, что он был застрелен террористом, поскольку выступал против какого-то законопроекта. Должно быть, это было ужасным потрясением для тебя, так как произошло прямо на твоих глазах.
   Люси, ты даже не представляешь, как мне хочется видеть тебя. Я часто думаю о тебе и гадаю, чем ты сейчас занимаешься. В такое ужасное время, как сейчас, я с надеждой жду лишь одного — встречи с тобой.
   Я сообщу вам дату прибытия и прочее, когда все окончательно будет решено.
   А пока посылаю свою любовь и надежду на то, что скоро мы будем вместе.
   Белинда.»
   Я показала это письмо Селесте, а она передала мне письмо, адресованное ей Оно было гораздо короче.
   «Дорогая тетя Селеста!
   Моя мать умерла, и ее последней волей было, чтобы я вернулась домой, в Англию. Она сказала, что вы великодушно разрешили мне приехать к вам. Я постараюсь не быть для вас бременем, но если бы вы позволили мне остаться с вами до тех пор, пока я не решу, что делать дальше, я была бы вам очень благодарна.
   Я написала Люси и рассказала ей о мистере и миссис Уилберфорс, которые гостили у родственников в Мельбурне и в следующем месяце собираются возвращаться в Англию. Они пообещали мне взять меня с собой, что, разумеется, облегчит мое путешествие.
   Вскоре я сообщу точную дату нашего отправления.
   Ваша любящая и благодарная племянница
   Белинда.»
   У меня немного поднялось настроение при мысли о будущей встрече с Белиндой. Лишь это отвлекало меня от тревожных раздумий о том, что же произошло с Джоэлем.
   Седеете было немножко не по себе, и я понимала ее. Она не могла не сознавать, что в прошлом Белинда была источником серьезных неприятностей, но, по-моему, она тоже чувствовала, что перспектива скорого возвращения ее племянницы заставит нас хоть как-то. отвлечься от мыслей о судьбе Джоэля.
   Мы показали письма Ребекке.
   — Нам придется сейчас же уехать. Я не знаю, как долго идут сюда письма, но вполне возможно, что Белинда уже в пути, — сказала я.
   — Она пишет, что даст знать о дне прибытия.
   — Конечно. Однако, принимая во внимание расстояние и то время, за которое письма добираются сюда, она, скорее всего, давно выехала.
   Казалось, что за меня все решает случай.
   — Только не останавливайся в лондонском доме, — посоветовала Ребекка, — поезжай в Мэйнорли.
   — Я чувствую, что должна находиться в Лондоне.
   Я хочу встретиться с родителями Джоэля, и еще мне надо подготовиться к приезду Белинды.
   Она вздохнула.
   — Слишком многое там будет тебе напоминать…
   — Я должна вернуться, Ребекка.
   — Как бы мне хотелось поехать с тобой! Но я не могу опять бросить Патрика и детей.
   — Конечно, не можешь. Дорогая Ребекка, я способна сама стоять на ногах. Нельзя же всю жизнь полагаться на старшую сестру.
   — Знай, что я всегда здесь. Знай, что этот дом ждет тебя, если когда-нибудь тебе станет невыносимо… в другом месте.
   — Мне не станет там невыносимо. Я уже выросла из этого. Нельзя вечно прятаться, как черепаха под панцирь. А кроме того, я действительно хочу разузнать все возможное относительно Джоэля. И к тому же со мной будет Белинда.
   Ребекка нахмурилась:
   — Боюсь, что она осталась прежней.
   — Мы обязательно приедем навестить тебя.
   Она нежно поцеловала меня.
   — Береги себя, Люси, — сказала она. — И помни, что я думаю о тебе.
 
   С возвращением в Лондон мое беспокойство возросло.
   Войдя в свою комнату, я тут же подошла к окну, почти ожидая увидеть под уличным фонарем фигуру человека, хотя и стоял ясный день. Я подумала, что мне следовало бы сменить комнату, но тут же решила, что это было бы трусостью. Нет, нужно бороться со своими страхами.
   Я все более убеждалась в том, что теория Ребекки верна. Мне почудился стук камушков по стеклу; внизу действительно стоял какой-то человек, и у него было веселое настроение. Он поклонился, а мне показалось, что я вижу знакомую прическу и шрам.
   Нужно держать в узде свое воображение. Оно должно работать на меня, а не быть моим врагом.
   Хорошо, что возле меня находилась Селеста. У нее, конечно, тоже было свое горе, но зато отсутствовало чувство вины, больше всего угнетавшее меня. Неужели я действительно помогла послать на виселицу невинного человека?
   На следующий день после прибытия в Лондон я отправилась к сэру Джону и леди Гринхэм. В их доме царила печаль, и у всех были самые дурные предчувствия. Меня встретили очень тепло.
   — Дорогая моя, дорогая Люси, — сказала леди Гринхэм, — это для нас страшный удар. Я с самого начала была против того, чтобы он туда ехал. Как мне хотелось переубедить его!
   — Есть ли новости? Мне известно только то, что писалось в корну олльской газете.
   — Вряд ли здесь известно многим больше, — сказал сэр Джон. — Наш сын исчез, словно растаял в воздухе.
   Он покинул собрание вместе с остальными, а потом они с Джеймсом Хантером решили дойти пешком.
   — Этого ни в коем случае не следовало делать, — заметила леди Гринхэм, — в этих ужасных диких странах!
   — Но какие-то меры предпринимаются?
   — Все, что можно, уже приведено в движение, — сказал сэр Джон. — Видите ли, это серьезный политический вопрос. Правительство желает установить истину дипломатическим путем. В конце концов, это дело правительства. В то же время нежелательно обострять наши дипломатические отношения с Бугандой.
   — Значит, есть предположение, что все связано с переговорами, в которых участвовал Джоэль?
   — Мне кажется, официальная точка зрения Лондона именно такова. Не думаю, что это заурядное ограбление и… как бы это сказать… избавление от жертв.
   — Ах, Джон, Бога ради, не говори так, — взмолилась леди Гринхэм.
   — Надо смотреть в лицо фактам, моя дорогая. Есть такие страны, где с наступлением темноты небезопасно ходить по улицам.
   — Джоэль должен был подумать об этом, — сказала леди Гринхэм.
   — Ты же знаешь, как все случилось, — сказал сэр Джон. — В экипаж село столько человек, сколько поместилось, а двое самых молодых, естественно, пошли пешком.
   — И во время этой пешей прогулки исчезли, — добавила я.
   — Приблизительно , так.
   — Но вы говорите, что власти предпринимают какие-то меры? Ведь они не могут махнуть на это рукой.
   Сэр Джон кивнул:
   — Вы можете быть уверены: все, что можно, я уже сделал.
   — Как мило, что вы навестили нас, — сказала леди Гринхэм. — В последнее время произошло слишком много ужасного. Мне кажется, вы правильно поступили, уехав в Корнуолл.
   — Сестра просила меня задержаться там подольше, но из-за этого…
   Сэр Джон наклонился ко мне и погладил мою руку, — Мы давно знали, что вы неравнодушны друг к другу, — сказал он.
   — По правде говоря… у нас с Джоэлем был серьезный разговор перед его отъездом. После его возвращения мы собирались объявить о нашей помолвке.
   Оба супруга заулыбались.
   — Он вернется домой, — сказал сэр Джон, — и тогда и у нас зазвонят свадебные колокола. А пока, увы…
   Я понимала, о чем он думает в этот момент. Все будет вовсе не так, как мы предполагали. Мой отец, один из создателей плана нашей совместной с Джоэлем жизни, теперь лежит в могиле. Он погиб от руки убийцы; а жених исчез в чужой стране.
   Я продолжала гадать, какой же новый удар поразит меня.
   Пока я разговаривала с сэром Джоном и леди Гринхэм, приехал Джеральд Гринхэм. Между ними и Джоэлем был всего год разницы, и я знала, что братья очень дружны между собой. Джеральд служил в армии. Он был весьма привлекателен, полон жизненной энергии, хотя и лишен того внутреннего благородства, которое сразу же ощущалось в Джоэле.
   Он подключился в нашей беседе об исчезновении, его брата. Естественно, это было главной темой разговоров в доме Гринхэмов. Джеральд считал, что предпринимаемых действий по выяснению обстоятельств этого исчезновения недостаточно.
   Сэр Джон возразил, что никакой план действий не может учитывать всех мелочей и в таких случаях всегда соблюдается определенная секретность.
   Джеральд остался при своем мнении. Он поинтересовался, как мои дела, по-видимому, вспомнив, что совсем недавно я пережила ужасную трагедию, и в то время, как у них еще теплилась надежда, у меня ее уже не было.
   Когда я собралась уходить, сэр Джон предложил Джеральду проводить меня до дому, на что тот с энтузиазмом согласился.
   Как только мы вышли из дому, Джеральд поймал кеб, и, пока мы тащились по городу, он сказал:
   — Это тяжкий удар для моих родителей. Они скрывают это… но я-то знаю, что творится у них в душе.
   — Я вас понимаю.
   — Я и сам очень обеспокоен. Хотелось бы что-то предпринять.
   — Но что вы можете сделать? — Трудно сказать. Тяжелее всего сидеть дома и ждать, когда что-то выяснится. Я очень обеспокоен.
   — Это вполне понятно.
   — Вы, вероятно, ощущаете то же самое. Я знаю, каковы ваши чувства к Джоэлю.
   — Я надеюсь, что он вернется.
   — Мне хотелось бы поехать туда и провести небольшое тайное расследование… ну, вы понимаете. Не сообщая никому, что я его родной брат.
   — Полагаю, государство располагает более сильными средствами, чем частные детективы.
   — Это не всегда так. В общем, мне хотелось бы принести какую-то пользу.
   Я искоса взглянула на него. Челюсти у него были крепко сжаты, а в глазах читалась решимость.
   Мне он очень понравился. Он действительно беспокоился за своего брата. После того как мы распрощались, я почувствовала, что благодаря ему мне стало немножко легче.
   Летели недели. Пришли письма от Белинды: одно — мне, другое — Селесте. К тому времени, как письма добрались до нас, Белинда была уже в открытом море.
   Некоторое время я провела в Мэйнорли, но меня постоянно тянуло в Лондон. По ночам я уже не выглядывала робко в окно. В первые недели такое еще случалось, однако передо мной всегда представала пустая улица.
   Несколько раз я посещала адвокатов, которые что-то долго объясняли мне относительно опеки и того, как они распоряжаются деньгами, которые теперь фактически принадлежали мне. Но мое внимание не могло сосредоточиться на таких вещах. Все представлялось мне совершенно неважным по сравнению с моими опасениями за судьбу Джоэля.
   Прошло уже больше месяца с момента его исчезновения, и я с тяжелым сердцем начинала привыкать к мысли, что никогда больше не увижу его.
   Иногда я посещала Гринхэмов. Они продолжали сохранять надежду, хотя мне казалось, что с их стороны это самообман. Как-то раз мы встретились с Джеральдом, которого все так же беспокоило исчезновение брата.
   Время шло.
   Селеста сказала, что нам следует как-то расшевелить себя. Считая себя ответственной за мою судьбу, она намекнула, что девушки в моем возрасте начинают выезжать в свет и мой отец, безусловно, думал об этом.
   — Хотя, возможно, — добавила она, — он хотел на некоторое время отложить этот вопрос. Он боялся того, что кто-то женится на тебе, и, тог да он тебя потеряет.
   Я взяла ее за руки. От волнения мы обе не могли говорить.
   Селеста первая справилась с собой.
   — Ну что ж, из-за всего того, что свалилось на нас, мы вряд ли можем этим заниматься. Придется подождать.
   — Не нужен мне никакой сезон, Селеста, — сказала я. — Мне там нечего делать. Если… то есть, когда Джоэль вернется домой, мы с ним поженимся, а подобные балы не для замужних женщин.
   — Конечно, он вернется, — сказала Селеста.
   Мы грустно посмотрели друг на друга.
   — А скоро с нами будет и Белинда, — добавила Селеста.
   — Сезон для Белинды, — пробормотала я. — Мы с ней на пару…
   Удивительно, до чего часто в наших разговорах всплывало имя Белинды.
   И вот в один прекрасный весенний день в Тилбери пришвартовалась «Звезда Африки»с Белиндой на борту.
 
   Мы с Селестой отправились в Тилбери, чтобы встретить Белинду. Я с первого взгляда узнала ее — темноволосую, черноглазую, чем-то похожую на красавицу Ли, с тем трудно уловимым налетом экзотики, который, возможно, объяснялся примесью французской крови. Ее главной отличительной чертой всегда, с самого раннего детства, была жизненная сила. Белинда прямо-таки излучала жизнелюбие. Да, она не изменилась и была очень привлекательной.
   Мы познакомились с мистером и миссис Уилберфорс, которые явно обрадовались тому, что с их плеч наконец свалился груз ответственности. Впрочем, Белинда, видимо, так не считала. Она ощущала себя не подопечной, а компаньонкой по путешествию.
   Она бросилась ко мне все с той же бурной страстью.
   — Люси… Люси… Прежняя милая Люси! Я узнала бы тебя где угодно. Ах, как это чудесно — встретиться с тобой!
   Селеста приветствовала ее довольно сухо. — Добро пожаловать на родину, Белинда, — сказала она.
   — Благодарю вас, — ответила Белинда и поцеловала ее. — Я очень рада оказаться здесь.
   Селеста повернулась к Уилберфорсам и еще раз поблагодарила их за заботу о Белинде.
   — На самом деле это я приглядывала за ними, а не они за мной, — сообщила нам Белинда, лукаво улыбаясь миссис Уилберфорс, которая ответила ей снисходительной улыбкой.
   Уже в первую минуту встречи я вновь ощутила способность Белинды очаровывать людей.
   — В пути довольно сильно штормило, — продолжала она свои объяснения. — Бедная миссис Уилберфорс!
   Впрочем, она не была исключением. Половина корабля была доведена до изнеможения. Мы с мистером Уилберфорсом чуть ли не единственные чувствовали себя нормально.
   — Бискайский залив, — пробормотала миссис Уилберфорс. — Но ничего, думаю, я скоро приду в себя.
   Вы обязательно должны навестить нас, — сказала Селеста. — Мы хотели бы как-то выразить вам свою благодарность.
   — У Белинды есть наш адрес.
   Церемония прощания завершилась. Были сделаны распоряжения о багаже Белинды. Она уселась в экипаж между мной и Селестой, и мы отправились домой.
   По пути Белинда с радостью узнавала памятные ей места, явно довольная тем, что вернулась сюда.
   Мы вышли на площади. Я, как всегда, бросила быстрый взгляд на садовую ограду и фонарный столб, даже сейчас, при свете дня, ожидая, что там может стоять этот человек.
   — Все тот ж? старый дом! — воскликнула Белинда. — Я прекрасно его помню. А еще ведь есть дом в Мэйнорли — Мэйнор Грейндж. Вы там часто бываете?
   — Да, время от времени.
   — Я любила его. Все эти старинные вещи, привидения… в особенности я любила привидения. Ты помнишь, Люси?
   Конечно, я помнила. И, судя по выражению лица Селесты, она тоже помнила. Сейчас она наверняка вспомнила, как Белинда изображала привидение моей матери, доведя Селесту до обморока.
   Меня удивило, что Белинда, не забывшая об этом давнем инциденте, проявила бесчувственность, напомнив о нем Селесте. Я тут же подумала: нет, она вовсе не изменилась.
   Мы вышли из экипажа. Белинда взглянула на меня и вдруг сказала:
   — Должно быть, именно здесь все и произошло.
   Я кивнула.
   — Наверное, это было ужасно для тебя.
   — Пожалуйста, — прошептала я, — только не сейчас..
   — Конечно, нет. Это возвращение домой, возвращение блудной дочери. Впрочем, я не такова, верно? Мой отъезд был в свое время совершенно естественным и правильным.
   — Входи же, — пригласила я. — Слуги уже заждались, им не терпится видеть тебя.
   Она довольно улыбнулась, и мы втроем вошли в дом.
   Селеста решила, что комната Белинды должна располагаться поблизости от моей. В ее комнате тоже был балкончик, выходящий на улицу.
   — Ах, как чудесно! — воскликнула она. — Я смогу глядеть на улицу и быть в курсе всего происходящего.
   Но еще больше мне нравится, что ты рядом, Люси.
   В этот вечер за обеденным столом мы сидели втроем. Белинда говорила больше, чем мы с Селестой, вместе взятые. Она рассказывала нам про золотые прииски и про то, какая там странная жизнь.
   С искренней печалью она говорила о Ли, и я поверила в то, что Белинда на самом деле любила свою мать. О Томе Марнере она тоже вспоминала с нежностью — Он так замечательно относился к нам обеим, — говорила она. — А поначалу все вообще было очень интересно. Это уж потом я начала тосковать по родине. Мы жили совсем недалеко от Мельбурна. Том иногда вывозил нас туда на несколько дней. Это были настоящие праздники. Время от времени мы устраивали у себя дома вечеринки, по тамошним понятиям, очень скромные. Да, а как там Ребекка? Мы о ней часто вспоминали.
   — Время от времени она приезжает в Лондон.
   — Как она поживает? У нее есть дети, насколько я знаю.
   — Двое. Альвина и Джейк. Они просто очаровательны Вероятно, Белинда несколько беспокоилась насчет Ребекки, и не без причины. Впрочем, что касается Патрика, то вряд ли он забыл ее выходку. Когда они встретятся, между ними неизбежно возникнет замешательство.
   — А мой… мой отец здесь появляется? — внезапно спросила Белинда.
   Селеста несколько удивленно взглянула на нее.
   Белинда заметила это.
   — Но ведь он мой отец, разве не так? Он и сам не отрицает этого, верно? Мама мне все рассказала о том, какой молодой и наивной она была. Ей и в голову не приходило, что он может отказаться жениться на ней. Как вам кажется, он захочет встретиться со мной?
   — Я… я не знаю, — сказала Селеста.
   — А я хочу его видеть.
   — Возможно, как-нибудь… — пробормотала Селеста.
   — Все это произошло столь драматично и неожиданно. Сегодня я — дочь в благородном семействе, а назавтра выясняется, что моя мать — Ли, а мой отец — месье Бурдон. Я была совершенно сбита с толку. Позже думала о том, как все это странно, и представляла, каковы были бы наши отношения, если бы мы с ним встретились.