Страница:
Шара сделала несколько глубоких вдохов – пора вернуться с неба на землю. Нельзя забывать об осторожности. Могущество так близко. Сила, которую она прежде собирала часами, была теперь в ней постоянно и могла в любой миг вырваться из-под контроля. Ей понадобится освоить новое искусство, искусство удержания, обуздания самой себя, и первой проверкой станет встреча с Креллисом.
Хорошо бы принять ванну, но надо спешить. Она надела положенное по чину платье, повесила на пояс серебряную цепь, поправила сапфир, чтобы камень лежал на левом бедре, посмотрела на себя в зеркало и вышла из дому.
Дорога от школы до виллы Креллиса около Южного моста не занимала много времени, а прогулка стала приятным развлечением. Шара играла новой силой, с легкостью проникая в чувства и мысли встречных, примеривая на себя их тела. Ей ничего не стоило подключиться к жизненной силе матросов, работавших на палубе пересекающего бухту корабля. Она читала выражения лиц прохожих, оставляя на каждом отблеск света, который несла в себе, делясь собственным счастьем.
Проходя мимо виллы Беландры, Шара заглянула к Брофи. Она не видела юношу, но чувствовала его присутствие за голубовато-белыми мраморными стенами. Он был чем-то расстроен, но Шара не позволила себе копаться в его чувствах, выяснять, в чем дело. Друзья имеют право на частную жизнь.
Вилла Креллиса располагалась рядом. С виду трехэтажный мраморный особняк ничем не отличался от соседей, но дышал он совсем по-другому. Это был дом мужчины, и мужской дух пропитывал в нем каждый камень.
У входа в сад стояли двое солдат. Увидев девушку, они раздвинули копья и молча расступились. Чувствуя на себе их взгляды, она улыбнулась.
Шара пересекала сад, как будто исполняла уже пройденный ритуал. Легко и неслышно поднялась по ступенькам, приведшим к приоткрытым двойным дверям. Над ними, как и рассказывал Брофи, были вырезаны шесть кинжалов – по одному на каждого из шести физендрийских наемников, пытавшихся убить Креллиса.
Когда-то мысль о будущем назначении пугала Шару. Что, если тот, к кому ее приставят, ей не понравится? Как это отразится на ней самой? Теперь воспоминание о былых страхах вызвало улыбку. Тревожиться не о чем. Служить Креллису? Почему бы и нет? Она представляла брата Осени: как он ходит, как фехтует, как смотрит. Все, что Шара знала об этом человеке, сулило прекрасное будущее. И конечно, Креллис великолепный любовник. Она покачала головой – только не веди себя как млеющая от любви дурочка.
Подняв руку, Шара помедлила секунду, выровняла дыхание и негромко постучала.
– Войди. – Низкий голос брата Осени прошел через тяжелые деревянные створки в ее грудь.
Она толкнула дверь, переступила порог и вошла. Креллис стоял за столом, заваленным свитками, листками и внушительными фолиантами. Он поднял голову, кивнул и вернулся к бумагам.
Шара ждала. Просмотрев документы, Креллис обошел стол и шагнул ей навстречу. Секунду-другую они молча смотрели друг на друга. Восстановив самообладание, она успешно скрыла волнение.
– Виктерис сказал, что ты его лучшая ученица.
Шара кивнула и почувствовала, как к лицу прилила теплая волна.
– Похвалы он раздает нечасто, – добавил хозяин особняка.
Густая черная, словно посыпанная щедро солью борода, непокорная грива темных волос, горящие глаза придавали ему сходство со зверем, обуздавшим дикую натуру ради возможности жить среди цивилизованных людей.
– Я старалась, брат.
Он окинул ее изучающим взглядом. Шара не смутилась, не отвела глаз. Виктерис говорил, что Зелани должны быть готовы к тому, что на них все смотрят. Возможно, сейчас на нее смотрел тот, кому ей предстояло служить.
– Он также упомянул, что ты убегала из школы.
Дыхание слегка сбилось.
– Вот как?
Его усы едва заметно дрогнули. Глаза блеснули. Она откашлялась, усилием воли восстанавливая нормальный ритм.
– Я не знала, что об этом кому-то известно.
– И еще он сказал, что у тебя мятежный дух.
Шара вдруг поняла, что это не собеседование, не экзамен, а игра. Креллис прощупывал ее. Решение уже принято, а расспрашивает ее он только из любопытства. Она могла бы понять это сразу, едва переступив порог, но не решилась настроиться на него, прикоснуться к его чувствам. Почему? Из уважения. Почтения. Может быть, по каким-то еще причинам.
Она облизала губы.
– Без силы духа нет силы Зелани.
Усы снова дрогнули.
– Конечно.
Выражение лица не выдавало его эмоций. Что означает, например, прищур – неодобрение или интерес?
Не в силах больше сдерживать себя, Шара направила в него свои чувства. За строгим фасадом пылал костер. В этом человеке горела сотня невидимых, скрытых от всех факелов, и жар их был таков, что она открыла рот. Дыхание сбилось, перед глазами заколыхалась непроницаемая пелена, и факелы пропали за ней.
Он поднял бровь.
Да, этот мужчина вовсе не был открытой книгой. И тем сильнее притягивал к себе.
В дверь постучали.
– Войди, – бросил Креллис за спину Шаре.
К ее удивлению, в комнату вошел Трент. Выглядел он далеко не лучшим образом – бледный, с испариной на лбу, напряженный и подавленный, юноша словно прислушивался к терзающей его изнутри боли.
– Отец. – Сын почтительно наклонил голову, но остался у порога, словно готовый в любой момент повернуться и бежать. – Ты хотел меня видеть?
– Что-то ты сам не свой, голова болит? – спросил Креллис.
Трент украдкой взглянул на Шару.
– Немного выпил прошлой ночью.
Креллис рассмеялся, неожиданно весело и совершенно искренне.
– Неужели? Ты сообщаешь мне об этом с таким видом, словно весь город не знает о ваших похождениях. «Кровь сирены», а? Да, настоящее вино для настоящего мужчины. Говорят, островитян оно сводит с ума.
Трент осторожно улыбнулся.
– Я, наверно, и сам чуточку свихнулся.
– Вино как шлюха. Чем больше ей платишь, тем больше она из тебя вытягивает.
– Тогда я ей задолжал.
Креллис шагнул к сыну и похлопал его по плечу. Трент пошатнулся.
– Раз уж страдаешь, страдай достойно. Мужчина проверяется не только на поле брани, но и тем, как справляется с похмельем.
– Все в порядке, отец.
– Рад слышать.
Юноша ухмыльнулся.
– Знаешь, я однажды так упился в Палерском порту – а было мне тогда не больше, чем тебе сейчас, – что кто-то стянул с меня сапоги. Чтобы понять, сколько в мире дерьма, надо пройтись через город босым.
Креллис рассмеялся собственной шутке. Трент тоже хохотнул.
– Ладно. – Брат Осени махнул рукой. – Перейдем к делу. Я позвал вас потому, что хочу сообщить нечто, касающееся вас обоих. Трент, у меня проблема, и мне нужен твой совет.
Юноша дернулся, будто ужаленный, но уже в следующую секунду вытянул шею и подался вперед, как ожидающий косточки пес. Никогда в жизни Креллис не просил сына ни о чем и уж меньше всего интересовался его мнением.
– Дело трудное и рискованное. Нужен человек, на которого я могу полностью положиться и который сумеет выполнить задачу. Надежный человек. Кого мне следует послать?
Трент задумался. По виску его стекала струйка пота. Похмелье?
«Нет, тут что-то другое», – решила Шара.
– Я бы выбрал мастера Горлима. Смелый, сообразительный и отлично владеет как копьем, так и мечом.
Креллис шевельнул бровями и одобрительно кивнул.
– Хороший выбор. Но мастер Горлим нужен в Цитадели.
– Тогда… Как насчет… – Трент взглянул на Шару. – Как насчет магистра Зелани? Виктериса?
Брат Осени покачал головой.
– Вообще-то, я думал о тебе.
По лицу юноши растеклась улыбка.
– Правда?
– Да. Я бы послал Селидона, если бы он прошел испытание, но…
Радость растаяла.
– А мне… – Он откашлялся. – Мне нужно будет проходить испытание?
– Нет. Думаю, мы обойдемся без этого. Но если ты справишься с поручением, я порекомендую тебя Совету.
Напряжение ослабло, хотя и не прошло совсем.
– Что надо сделать?
– Я хочу, чтобы ты нашел пропавших братьев.
Трент открыл рот, но на том и остановился. Шара взглянула на Креллиса – уж не шутит ли брат Осени? Нет. Отец испытующее смотрел на сына, как смотрит на противника фехтовальщик, только что нанесший точный удар.
Впервые за все время по губам Трента скользнула привычная легкомысленная, самоуверенная усмешка. Шару она не обманула.
– Хочешь избавиться от меня, а, пап?
Креллис рассмеялся.
– Задача не такая невыполнимая, как может показаться на первый взгляд. К тому же я посылаю тебя не одного. – Он кивнул в сторону Шары, и у нее екнуло сердце. – Ты знаешь Шару. Она только что закончила школу. Виктерис уверяет, что более талантливой ученицы у него не было. Вы отправитесь вместе.
Только не Трент! Кто угодно, кроме Трента! Шара удержала бесстрастное выражение, но дыхание снова сбилось. Свет померк. Она уже не чувствовала ни отца, ни сына.
Трент. Тщеславный, высокомерный, порой жестокий. Шара знала его с детства. Знала слишком хорошо. Мелочный, жадный, он не умел даже притворяться щедрым.
Шара сконцентрировалась на дыхании. Если она не сможет контролировать себя, они увидят ее насквозь. Она пришла сюда не просто так, а с вполне определенной целью. Трент, при всех своих недостатках, обладает несомненными достоинствами. Ее задача в том и состоит, чтобы ограничить его слабости и расширить силу. Долг Зелани, смысл их существования в том, чтобы, взяв заурядного человека, возвести его на вершину величия и, взяв великого человека, сделать из него легенду.
В основе жестокости Трента лежала его неуверенность в себе. Устранив причину, она избавится и от следствия. Может быть, Тренту не хватало именно Зелани.
Шара поймала на себе взгляд юноши. Он смотрел на нее так, так смотрит на ценный приз случайный, еще не верящий в свою удачу победитель. Его нескрываемое желание льстило ей, но к страсти примешивалось что-то еще. Что-то темное. Гнев? Она посмотрела ему в глаза. В школе приходилось преодолевать и не такие препятствия.
– В путь отправитесь в конце недели, – деловито продолжал Креллис, – так что времени на подготовку вполне достаточно. У меня есть свежие данные, которые помогут вам сориентироваться. Мигон поработал с картами и в архивах и поделится результатами своих изысканий. Все необходимые инструкции вы получите от него.
– Да, отец.
– Значит, решено. Деталями займись сам.
– Спасибо, отец. Я не подведу.
– Не сомневаюсь. – Он положил руку на плечо сына. Помолчал, подбирая слова. – Я хотел сказать… Хотел извиниться перед тобой, сын. За то, что был холоден. Мой отец всегда был строг с нами. Мне бы не следовало брать с него пример, но…
Шара взглянула на него и уловила мелькнувший за четко выстроенной защитой образ.
Юноша стоял перед отцом, спрятав за спиной нож.
Она вытеснила картинку, заставляя себя сосредоточиться на настоящем.
Креллис заглянул сыну в глаза.
– Мы такие, какими нас воспитали, но я хотел сказать, что горжусь тобой. Ты вырос настоящим мужчиной.
Трент даже раздулся от важности. Выдвинул челюсть – получилось внушительно. И даже как будто повзрослел лет на десять.
– Спасибо, отец.
Другой образ возник у нее в голове.
Креллис, еще совсем молодой, спорил с отцом, отчаянно чего-то требуя. Просил, молил. Но мужчина лишь плюнул под ноги сыну и отвернулся.
Брат Осени закрыл глаза и, крепко обняв сына, притянул его к себе.
Юный Креллис всадил кинжал в спину родителя.
Трент вскрикнул от боли.
Креллис резко отстранился и, удивленно сдвинув брови, уставился на сына.
– Что с тобой? Тебе больно?
Юноша покачал головой, закашлялся и пошатнулся. На ладонь упала капля крови.
Креллис выругался. Шара шагнула к Тренту.
– Отведи его к стулу, – распорядился брат Осени и, решительно распахнув двери, крикнул, чтобы стража привела лекаря. Через секунду он вернулся. – Что случилось?
Шара усадила Трента на стул и впилась в его мысли. Картина прояснилась, но только отчасти. У юноши начался жар. Лицо посерело, веки опустились.
– Я… я упал, – пробормотал он, облизывая перепачканные кровью губы.
– Упал? Откуда ж ты мог так упасть?
– Я… со Шпиля.
– Что?
«Если Трент упал со Шпиля, – подумала Шара, – то чудо уже то, что он до сих пор жив».
– Что ты там делал? И как упал?
– Я… мы были там с Брофи…
– И что Брофи?
– Ничего. Это… это не его вина.
– Что ты имеешь в виду? Что произошло?
Каждый вдох давался юноше с очевидным трудом.
– С нами была девушка… Брофи не виноват… Он не хотел…
– Что он не хотел?
– Толкать меня. Мы подрались, вот и все. Не всерьез. Так… И мы… мы были пьяные. Пили «Кровь сирены». Брофи… Он решил, что Фемера выбрала его, а не меня. А она хотела… меня. Не его. Она просила его уйти. Он не уходил. Я встал между ними, и он меня толкнул. Я упал. Неудачно. – Трент закрыл и снова открыл глаза. – Все в порядке. Я справлюсь… – Он снова закашлялся, выхаркивая кровь.
Шара взглянула на Креллиса. Лицо брата Осени походило на каменную маску.
– Брат, лекарь… – доложил от порога стражник.
– Пусть войдет.
Стражник кивнул. В комнату вошла целительница – пожилая, костлявая, с редкими волосами женщина из Дома Зимы. Быстро подойдя к Тренту, она наклонилась над ним и, быстро осмотрев, ткнула пальцем в бок. Юноша вскрикнул. Целительница ничем не выдала своих чувств, но Шара ощутила исходящее от нее отчаяние. Женщина выпрямилась и, кивнув Креллису, отошла к стене. Шара осталась рядом с Трентом, но навострила уши.
– Живот наполнен кровью. – Она покачала головой. – Я ничего…
– Ты вылечишь его или будешь висеть на веревке, – прохрипел Креллис.
Целительница гордо вскинула голову.
– Брат, положение слишком серьезное. Потеряно много времени. Я могла бы дать ему мясо сушеной акулы, чтобы сгустить кровь, но сейчас уже поздно. То, что он еще жив, доказывает его силу, но этого мало. Вопрос лишь во времени.
Креллис ударил ее по лицу, и старуха, вскрикнув не столько от боли, сколько от удивления, упала на пол.
– Вылечи его. – Брат Осени шагнул к ней.
Шара поспешила к Креллису.
– Нет, брат, – прошептала она, настраиваясь на успокоительный цикл. Бурные эмоции разгневанного отца вырвались из него и вошли в нее. Девушка вдохнула злость, гнев, ярость, остудила их и выдохнула плавной рекой покоя. – Идем со мной. Идем к твоему сыну.
Креллис последовал за ней. Целительница поднялась и поспешно выбежала из комнаты.
– Больно… – пробормотал Трент. – Больно все утро.
– Все в порядке, – сказала Шара. – Ты поправишься. Мы поможем тебе.
– Спасибо, Шара. Ты такая… красивая… – Веки задрожали, как крылья бабочки. – Отец…
– Да? – с трудом отозвался Креллис, беря сына за руку. Глаза его блестели от подступивших слез.
Отец Креллиса лежал на полу. Молодой человек выронил окровавленный кинжал и упал на колени.
– Извини, что не смог тебе помочь…
Брат Осени покачал головой.
– Не волнуйся. Это не важно.
– И… не вини Брофи. Это… не его… ви… – Трент не договорил. Голова его завалилась назад, а из открывшегося рта хлынула кровь.
Несколько минут он еще боролся за жизнь. Потом умер.
ГЛАВА 17
ГЛАВА 18
ГЛАВА 19
Хорошо бы принять ванну, но надо спешить. Она надела положенное по чину платье, повесила на пояс серебряную цепь, поправила сапфир, чтобы камень лежал на левом бедре, посмотрела на себя в зеркало и вышла из дому.
Дорога от школы до виллы Креллиса около Южного моста не занимала много времени, а прогулка стала приятным развлечением. Шара играла новой силой, с легкостью проникая в чувства и мысли встречных, примеривая на себя их тела. Ей ничего не стоило подключиться к жизненной силе матросов, работавших на палубе пересекающего бухту корабля. Она читала выражения лиц прохожих, оставляя на каждом отблеск света, который несла в себе, делясь собственным счастьем.
Проходя мимо виллы Беландры, Шара заглянула к Брофи. Она не видела юношу, но чувствовала его присутствие за голубовато-белыми мраморными стенами. Он был чем-то расстроен, но Шара не позволила себе копаться в его чувствах, выяснять, в чем дело. Друзья имеют право на частную жизнь.
Вилла Креллиса располагалась рядом. С виду трехэтажный мраморный особняк ничем не отличался от соседей, но дышал он совсем по-другому. Это был дом мужчины, и мужской дух пропитывал в нем каждый камень.
У входа в сад стояли двое солдат. Увидев девушку, они раздвинули копья и молча расступились. Чувствуя на себе их взгляды, она улыбнулась.
Шара пересекала сад, как будто исполняла уже пройденный ритуал. Легко и неслышно поднялась по ступенькам, приведшим к приоткрытым двойным дверям. Над ними, как и рассказывал Брофи, были вырезаны шесть кинжалов – по одному на каждого из шести физендрийских наемников, пытавшихся убить Креллиса.
Когда-то мысль о будущем назначении пугала Шару. Что, если тот, к кому ее приставят, ей не понравится? Как это отразится на ней самой? Теперь воспоминание о былых страхах вызвало улыбку. Тревожиться не о чем. Служить Креллису? Почему бы и нет? Она представляла брата Осени: как он ходит, как фехтует, как смотрит. Все, что Шара знала об этом человеке, сулило прекрасное будущее. И конечно, Креллис великолепный любовник. Она покачала головой – только не веди себя как млеющая от любви дурочка.
Подняв руку, Шара помедлила секунду, выровняла дыхание и негромко постучала.
– Войди. – Низкий голос брата Осени прошел через тяжелые деревянные створки в ее грудь.
Она толкнула дверь, переступила порог и вошла. Креллис стоял за столом, заваленным свитками, листками и внушительными фолиантами. Он поднял голову, кивнул и вернулся к бумагам.
Шара ждала. Просмотрев документы, Креллис обошел стол и шагнул ей навстречу. Секунду-другую они молча смотрели друг на друга. Восстановив самообладание, она успешно скрыла волнение.
– Виктерис сказал, что ты его лучшая ученица.
Шара кивнула и почувствовала, как к лицу прилила теплая волна.
– Похвалы он раздает нечасто, – добавил хозяин особняка.
Густая черная, словно посыпанная щедро солью борода, непокорная грива темных волос, горящие глаза придавали ему сходство со зверем, обуздавшим дикую натуру ради возможности жить среди цивилизованных людей.
– Я старалась, брат.
Он окинул ее изучающим взглядом. Шара не смутилась, не отвела глаз. Виктерис говорил, что Зелани должны быть готовы к тому, что на них все смотрят. Возможно, сейчас на нее смотрел тот, кому ей предстояло служить.
– Он также упомянул, что ты убегала из школы.
Дыхание слегка сбилось.
– Вот как?
Его усы едва заметно дрогнули. Глаза блеснули. Она откашлялась, усилием воли восстанавливая нормальный ритм.
– Я не знала, что об этом кому-то известно.
– И еще он сказал, что у тебя мятежный дух.
Шара вдруг поняла, что это не собеседование, не экзамен, а игра. Креллис прощупывал ее. Решение уже принято, а расспрашивает ее он только из любопытства. Она могла бы понять это сразу, едва переступив порог, но не решилась настроиться на него, прикоснуться к его чувствам. Почему? Из уважения. Почтения. Может быть, по каким-то еще причинам.
Она облизала губы.
– Без силы духа нет силы Зелани.
Усы снова дрогнули.
– Конечно.
Выражение лица не выдавало его эмоций. Что означает, например, прищур – неодобрение или интерес?
Не в силах больше сдерживать себя, Шара направила в него свои чувства. За строгим фасадом пылал костер. В этом человеке горела сотня невидимых, скрытых от всех факелов, и жар их был таков, что она открыла рот. Дыхание сбилось, перед глазами заколыхалась непроницаемая пелена, и факелы пропали за ней.
Он поднял бровь.
Да, этот мужчина вовсе не был открытой книгой. И тем сильнее притягивал к себе.
В дверь постучали.
– Войди, – бросил Креллис за спину Шаре.
К ее удивлению, в комнату вошел Трент. Выглядел он далеко не лучшим образом – бледный, с испариной на лбу, напряженный и подавленный, юноша словно прислушивался к терзающей его изнутри боли.
– Отец. – Сын почтительно наклонил голову, но остался у порога, словно готовый в любой момент повернуться и бежать. – Ты хотел меня видеть?
– Что-то ты сам не свой, голова болит? – спросил Креллис.
Трент украдкой взглянул на Шару.
– Немного выпил прошлой ночью.
Креллис рассмеялся, неожиданно весело и совершенно искренне.
– Неужели? Ты сообщаешь мне об этом с таким видом, словно весь город не знает о ваших похождениях. «Кровь сирены», а? Да, настоящее вино для настоящего мужчины. Говорят, островитян оно сводит с ума.
Трент осторожно улыбнулся.
– Я, наверно, и сам чуточку свихнулся.
– Вино как шлюха. Чем больше ей платишь, тем больше она из тебя вытягивает.
– Тогда я ей задолжал.
Креллис шагнул к сыну и похлопал его по плечу. Трент пошатнулся.
– Раз уж страдаешь, страдай достойно. Мужчина проверяется не только на поле брани, но и тем, как справляется с похмельем.
– Все в порядке, отец.
– Рад слышать.
Юноша ухмыльнулся.
– Знаешь, я однажды так упился в Палерском порту – а было мне тогда не больше, чем тебе сейчас, – что кто-то стянул с меня сапоги. Чтобы понять, сколько в мире дерьма, надо пройтись через город босым.
Креллис рассмеялся собственной шутке. Трент тоже хохотнул.
– Ладно. – Брат Осени махнул рукой. – Перейдем к делу. Я позвал вас потому, что хочу сообщить нечто, касающееся вас обоих. Трент, у меня проблема, и мне нужен твой совет.
Юноша дернулся, будто ужаленный, но уже в следующую секунду вытянул шею и подался вперед, как ожидающий косточки пес. Никогда в жизни Креллис не просил сына ни о чем и уж меньше всего интересовался его мнением.
– Дело трудное и рискованное. Нужен человек, на которого я могу полностью положиться и который сумеет выполнить задачу. Надежный человек. Кого мне следует послать?
Трент задумался. По виску его стекала струйка пота. Похмелье?
«Нет, тут что-то другое», – решила Шара.
– Я бы выбрал мастера Горлима. Смелый, сообразительный и отлично владеет как копьем, так и мечом.
Креллис шевельнул бровями и одобрительно кивнул.
– Хороший выбор. Но мастер Горлим нужен в Цитадели.
– Тогда… Как насчет… – Трент взглянул на Шару. – Как насчет магистра Зелани? Виктериса?
Брат Осени покачал головой.
– Вообще-то, я думал о тебе.
По лицу юноши растеклась улыбка.
– Правда?
– Да. Я бы послал Селидона, если бы он прошел испытание, но…
Радость растаяла.
– А мне… – Он откашлялся. – Мне нужно будет проходить испытание?
– Нет. Думаю, мы обойдемся без этого. Но если ты справишься с поручением, я порекомендую тебя Совету.
Напряжение ослабло, хотя и не прошло совсем.
– Что надо сделать?
– Я хочу, чтобы ты нашел пропавших братьев.
Трент открыл рот, но на том и остановился. Шара взглянула на Креллиса – уж не шутит ли брат Осени? Нет. Отец испытующее смотрел на сына, как смотрит на противника фехтовальщик, только что нанесший точный удар.
Впервые за все время по губам Трента скользнула привычная легкомысленная, самоуверенная усмешка. Шару она не обманула.
– Хочешь избавиться от меня, а, пап?
Креллис рассмеялся.
– Задача не такая невыполнимая, как может показаться на первый взгляд. К тому же я посылаю тебя не одного. – Он кивнул в сторону Шары, и у нее екнуло сердце. – Ты знаешь Шару. Она только что закончила школу. Виктерис уверяет, что более талантливой ученицы у него не было. Вы отправитесь вместе.
Только не Трент! Кто угодно, кроме Трента! Шара удержала бесстрастное выражение, но дыхание снова сбилось. Свет померк. Она уже не чувствовала ни отца, ни сына.
Трент. Тщеславный, высокомерный, порой жестокий. Шара знала его с детства. Знала слишком хорошо. Мелочный, жадный, он не умел даже притворяться щедрым.
Шара сконцентрировалась на дыхании. Если она не сможет контролировать себя, они увидят ее насквозь. Она пришла сюда не просто так, а с вполне определенной целью. Трент, при всех своих недостатках, обладает несомненными достоинствами. Ее задача в том и состоит, чтобы ограничить его слабости и расширить силу. Долг Зелани, смысл их существования в том, чтобы, взяв заурядного человека, возвести его на вершину величия и, взяв великого человека, сделать из него легенду.
В основе жестокости Трента лежала его неуверенность в себе. Устранив причину, она избавится и от следствия. Может быть, Тренту не хватало именно Зелани.
Шара поймала на себе взгляд юноши. Он смотрел на нее так, так смотрит на ценный приз случайный, еще не верящий в свою удачу победитель. Его нескрываемое желание льстило ей, но к страсти примешивалось что-то еще. Что-то темное. Гнев? Она посмотрела ему в глаза. В школе приходилось преодолевать и не такие препятствия.
– В путь отправитесь в конце недели, – деловито продолжал Креллис, – так что времени на подготовку вполне достаточно. У меня есть свежие данные, которые помогут вам сориентироваться. Мигон поработал с картами и в архивах и поделится результатами своих изысканий. Все необходимые инструкции вы получите от него.
– Да, отец.
– Значит, решено. Деталями займись сам.
– Спасибо, отец. Я не подведу.
– Не сомневаюсь. – Он положил руку на плечо сына. Помолчал, подбирая слова. – Я хотел сказать… Хотел извиниться перед тобой, сын. За то, что был холоден. Мой отец всегда был строг с нами. Мне бы не следовало брать с него пример, но…
Шара взглянула на него и уловила мелькнувший за четко выстроенной защитой образ.
Юноша стоял перед отцом, спрятав за спиной нож.
Она вытеснила картинку, заставляя себя сосредоточиться на настоящем.
Креллис заглянул сыну в глаза.
– Мы такие, какими нас воспитали, но я хотел сказать, что горжусь тобой. Ты вырос настоящим мужчиной.
Трент даже раздулся от важности. Выдвинул челюсть – получилось внушительно. И даже как будто повзрослел лет на десять.
– Спасибо, отец.
Другой образ возник у нее в голове.
Креллис, еще совсем молодой, спорил с отцом, отчаянно чего-то требуя. Просил, молил. Но мужчина лишь плюнул под ноги сыну и отвернулся.
Брат Осени закрыл глаза и, крепко обняв сына, притянул его к себе.
Юный Креллис всадил кинжал в спину родителя.
Трент вскрикнул от боли.
Креллис резко отстранился и, удивленно сдвинув брови, уставился на сына.
– Что с тобой? Тебе больно?
Юноша покачал головой, закашлялся и пошатнулся. На ладонь упала капля крови.
Креллис выругался. Шара шагнула к Тренту.
– Отведи его к стулу, – распорядился брат Осени и, решительно распахнув двери, крикнул, чтобы стража привела лекаря. Через секунду он вернулся. – Что случилось?
Шара усадила Трента на стул и впилась в его мысли. Картина прояснилась, но только отчасти. У юноши начался жар. Лицо посерело, веки опустились.
– Я… я упал, – пробормотал он, облизывая перепачканные кровью губы.
– Упал? Откуда ж ты мог так упасть?
– Я… со Шпиля.
– Что?
«Если Трент упал со Шпиля, – подумала Шара, – то чудо уже то, что он до сих пор жив».
– Что ты там делал? И как упал?
– Я… мы были там с Брофи…
– И что Брофи?
– Ничего. Это… это не его вина.
– Что ты имеешь в виду? Что произошло?
Каждый вдох давался юноше с очевидным трудом.
– С нами была девушка… Брофи не виноват… Он не хотел…
– Что он не хотел?
– Толкать меня. Мы подрались, вот и все. Не всерьез. Так… И мы… мы были пьяные. Пили «Кровь сирены». Брофи… Он решил, что Фемера выбрала его, а не меня. А она хотела… меня. Не его. Она просила его уйти. Он не уходил. Я встал между ними, и он меня толкнул. Я упал. Неудачно. – Трент закрыл и снова открыл глаза. – Все в порядке. Я справлюсь… – Он снова закашлялся, выхаркивая кровь.
Шара взглянула на Креллиса. Лицо брата Осени походило на каменную маску.
– Брат, лекарь… – доложил от порога стражник.
– Пусть войдет.
Стражник кивнул. В комнату вошла целительница – пожилая, костлявая, с редкими волосами женщина из Дома Зимы. Быстро подойдя к Тренту, она наклонилась над ним и, быстро осмотрев, ткнула пальцем в бок. Юноша вскрикнул. Целительница ничем не выдала своих чувств, но Шара ощутила исходящее от нее отчаяние. Женщина выпрямилась и, кивнув Креллису, отошла к стене. Шара осталась рядом с Трентом, но навострила уши.
– Живот наполнен кровью. – Она покачала головой. – Я ничего…
– Ты вылечишь его или будешь висеть на веревке, – прохрипел Креллис.
Целительница гордо вскинула голову.
– Брат, положение слишком серьезное. Потеряно много времени. Я могла бы дать ему мясо сушеной акулы, чтобы сгустить кровь, но сейчас уже поздно. То, что он еще жив, доказывает его силу, но этого мало. Вопрос лишь во времени.
Креллис ударил ее по лицу, и старуха, вскрикнув не столько от боли, сколько от удивления, упала на пол.
– Вылечи его. – Брат Осени шагнул к ней.
Шара поспешила к Креллису.
– Нет, брат, – прошептала она, настраиваясь на успокоительный цикл. Бурные эмоции разгневанного отца вырвались из него и вошли в нее. Девушка вдохнула злость, гнев, ярость, остудила их и выдохнула плавной рекой покоя. – Идем со мной. Идем к твоему сыну.
Креллис последовал за ней. Целительница поднялась и поспешно выбежала из комнаты.
– Больно… – пробормотал Трент. – Больно все утро.
– Все в порядке, – сказала Шара. – Ты поправишься. Мы поможем тебе.
– Спасибо, Шара. Ты такая… красивая… – Веки задрожали, как крылья бабочки. – Отец…
– Да? – с трудом отозвался Креллис, беря сына за руку. Глаза его блестели от подступивших слез.
Отец Креллиса лежал на полу. Молодой человек выронил окровавленный кинжал и упал на колени.
– Извини, что не смог тебе помочь…
Брат Осени покачал головой.
– Не волнуйся. Это не важно.
– И… не вини Брофи. Это… не его… ви… – Трент не договорил. Голова его завалилась назад, а из открывшегося рта хлынула кровь.
Несколько минут он еще боролся за жизнь. Потом умер.
ГЛАВА 17
Послеполуденное солнце наполняло балкон теплым светом, делавшим шторы похожими на сияющие паутинки. Комната же погрузилась в тень, и стоявший на балконе похоронный помост с телом Трента выделялся на ярком фоне темным силуэтом. Креллис склонился над умершим сыном, вцепившись обеими руками в края мраморной платформы.
– Я приказал, чтобы меня не беспокоили! – рыкнул он, услышав, как открылась дверь.
– На меня твои приказы не распространяются, – ответила Беландра.
Он вздрогнул от неожиданности, обернулся и, глубоко вздохнув, пристально посмотрел на нее. Ввалившиеся глаза казались тенями под растрепанной гривой черных волос. Черты лица растворялись в полумраке. Беландра бы и хотела ненавидеть его, но ненависть вытекла, как песок между пальцев, когда до нее дошло известие о смерти Трента.
Креллис буркнул что-то и отвернулся к сыну. Необычно медлительный и неповоротливый, он походил на впавшего в зимнюю спячку медведя. Никогда раньше Беландра не видела его таким.
Легко и бесшумно, с изящной грацией танцовщицы, она подошла к похоронному помосту и застыла от неожиданности. Мертвый Трент мало походил на живого: бледный, неподвижный, с пепельно-серыми губами и белыми, как морская пена, веками. При всех своих недостатках, Трент всегда выделялся жизнелюбием, заполняя пространство вокруг себя энергией молодости. Теперь эта искра угасла, и мир как будто потемнел.
– Ох, Креллис… – прошептала Беландра, с болью глядя на угнетенного свалившимся горем великана. А если бы на этом постаменте лежал Брофи?
Протянув руку над телом юноши, она погладила Креллиса по щеке. Тот поднял голову и молча взглянул на нее – в покрасневших от бессонницы глазах блеснули слезы. Брат Осени медленно повернулся и поцеловал ее руку.
– Ох, Креллис!
Беландра обошла помост и, поддавшись порыву жалости, бросилась на шею любовника. Он стиснул ее в своих объятиях. Из груди вырвался звериный рык боли. Всклокоченная борода колола ей щеку. Креллис глухо застонал, как человек, терзаемый мукой и не умеющий находить облегчение в плаче.
Беландра обхватила его обеими руками и привлекла к себе, снова и снова прижимаясь губами к искаженному до неузнаваемости лицу. Она целовала его, сознавая полную свою беспомощность, с непонятным, накатившим вдруг отчаянием, и он отвечал тем же, вцепившись в нее, как тонущий цепляется за ветку.
– Он был хороший парень, – шептал Креллис, – а я так и не успел сказать ему это.
Слезы все же нашли дорогу – Беландра ощутила теплую влагу на своей щеке.
– Я люблю тебя, – прошептала она, дрожа. – Что бы ни случилось, я всегда буду любить тебя.
– Я приказал, чтобы меня не беспокоили! – рыкнул он, услышав, как открылась дверь.
– На меня твои приказы не распространяются, – ответила Беландра.
Он вздрогнул от неожиданности, обернулся и, глубоко вздохнув, пристально посмотрел на нее. Ввалившиеся глаза казались тенями под растрепанной гривой черных волос. Черты лица растворялись в полумраке. Беландра бы и хотела ненавидеть его, но ненависть вытекла, как песок между пальцев, когда до нее дошло известие о смерти Трента.
Креллис буркнул что-то и отвернулся к сыну. Необычно медлительный и неповоротливый, он походил на впавшего в зимнюю спячку медведя. Никогда раньше Беландра не видела его таким.
Легко и бесшумно, с изящной грацией танцовщицы, она подошла к похоронному помосту и застыла от неожиданности. Мертвый Трент мало походил на живого: бледный, неподвижный, с пепельно-серыми губами и белыми, как морская пена, веками. При всех своих недостатках, Трент всегда выделялся жизнелюбием, заполняя пространство вокруг себя энергией молодости. Теперь эта искра угасла, и мир как будто потемнел.
– Ох, Креллис… – прошептала Беландра, с болью глядя на угнетенного свалившимся горем великана. А если бы на этом постаменте лежал Брофи?
Протянув руку над телом юноши, она погладила Креллиса по щеке. Тот поднял голову и молча взглянул на нее – в покрасневших от бессонницы глазах блеснули слезы. Брат Осени медленно повернулся и поцеловал ее руку.
– Ох, Креллис!
Беландра обошла помост и, поддавшись порыву жалости, бросилась на шею любовника. Он стиснул ее в своих объятиях. Из груди вырвался звериный рык боли. Всклокоченная борода колола ей щеку. Креллис глухо застонал, как человек, терзаемый мукой и не умеющий находить облегчение в плаче.
Беландра обхватила его обеими руками и привлекла к себе, снова и снова прижимаясь губами к искаженному до неузнаваемости лицу. Она целовала его, сознавая полную свою беспомощность, с непонятным, накатившим вдруг отчаянием, и он отвечал тем же, вцепившись в нее, как тонущий цепляется за ветку.
– Он был хороший парень, – шептал Креллис, – а я так и не успел сказать ему это.
Слезы все же нашли дорогу – Беландра ощутила теплую влагу на своей щеке.
– Я люблю тебя, – прошептала она, дрожа. – Что бы ни случилось, я всегда буду любить тебя.
ГЛАВА 18
Брофи смотрел на горшок с застывшими на боках красными полосками. Розовые пятнышки виднелись и на мраморной стене. Тогда, несколько часов назад, он почему-то не обратил на них внимания. Тогда его одолевали куда более важные проблемы. По крайней мере, так ему казалось.
Как и обещал, Брофи вернулся к приятелю вскоре после утреннего разговора, но того уже не было в комнате. Сначала он решил, что Трент, как обычно, просто сбежал, как мальчишка, страшась гнева отца и неизбежного наказания. Брофи немедленно отправился в город, где провел несколько часов в поисках беглеца. И вот теперь, возвратившись в пустую комнату и глядя на ночной горшок, он впервые подумал, что, может быть, ошибся.
Брофи закрыл глаза. Несколько раз глубоко вздохнул. Надо пойти к Креллису. Встреча с несдержанным в чувствах братом Осени не сулила ничего хорошего, но, если друг пострадал, его отец должен об этом знать. Трент мог решиться едва ли не на все, чтобы избежать стычки с родителем. Его необходимо найти, пока он не совершил очередную глупость. Тем более в таком состоянии.
Выйдя из комнаты, Брофи спустился по лестнице к рабочей комнате Креллиса. Дом как будто уснул, погрузившись в послеполуденную тень. Подбежав к двери, Брофи негромко постучал. Никто не ответил. Он постучал сильнее и, снова не услышав ответа, осторожно повернул ручку и приоткрыл дверь.
Стол вынесли почему-то на балкон. Что-то большое лежало на нем, но что? Брофи прошел до середины комнаты, когда понял, что именно.
– Нет! – прошептал он онемевшими губами и подбежал к столу.
Трент лежал на спине со скрещенными на груди руками. Брофи застыл над телом, всматриваясь в неподвижное белое лицо, но не находя смелости прикоснуться к телу.
– Зачем? Зачем ты потащил нас туда?
Сцепив пальцы, он отступил на шаг и, сдерживая крик, устремил взгляд на потолок. Боль прорвалась слезами. Он плакал и плакал, пока не выплакал всю злость на друга. Глупого, опрометчивого, неугомонного. Он плакал, пока не иссякли слезы.
Отойдя от стола, Брофи прислонился к перилам балкона. Перед ним лежал любимый город, Огндариен. Опустошенный, сломленный отчаянием, юноша даже не повернулся, когда кто-то вошел в комнату.
Тяжелые шаги пересекли комнату и остановились за спиной. Только тогда Брофи оглянулся. С взлохмаченной щетинистой бородой, торчащей во все стороны гривой и дикими глазами, брат Осени походил на воинственного пастуха из Фарадана.
– Скажи мне, парень, смерть Трента была случайной?
– Что? – Брофи тряхнул головой, выходя из оцепенения, нахмурился и покачал головой. – Если вы спрашиваете, не покончил ли он самоубийством, то нет. Трент спрыгнул сам, но вряд ли с намерением разбиться.
На неподвижном, окаменевшем лице Креллиса не дрогнул ни один мускул.
– Тогда почему он спрыгнул?
Брофи беспомощно пожал плечами.
– Он был пьян. – Голос прозвучал едва слышно, и юноша сглотнул подступивший к горлу комок. Тиски горя не разжались. – «Кровь сирены» лишает человека благоразумия. Кажется, что ты непобедим, неуязвим, что тебе все по плечу.
– Я знаю, что такое «Кровь сирены». – Лицо Креллиса немного смягчилось. Он медленно покачал головой, закрыл глаза и выдохнул. Потом снова посмотрел на Брофи. – А девушка?
Юноша отвел глаза.
– Я пытался его остановить, но опоздал.
– Что значит «опоздал»?
Брофи замялся.
– Так что случилось с девушкой?
– Трент напился и плохо соображал, что делает. Не думаю, что он хотел зайти так далеко.
Креллис посмотрел на сына. Размял пальцы. Стиснул их в кулак.
– Хочешь сказать, Трент взял ее силой?
Грудь сдавило. Брофи кивнул.
– Он сказал, что девушка сама выбрала его. Что он защищал ее от тебя, а ты столкнул его со Шпиля.
Юноша недоуменно уставился на Креллиса и медленно покачал головой.
– Нет. – Он повернулся и взглянул на друга. Конечно, тот, как всегда, выбрал легкий путь. И, как всегда, соврал.
– По-твоему, мой сын солгал мне на смертном одре? Переложил вину за собственное преступление на лучшего друга?
– Нет. Не совсем так. – Нужные слова ускользали. – Трент всегда боялся разговаривать с вами. Мы с ним собирались прийти и все объяснить. Он не хотел, чтобы вы плохо о нем думали.
– Ты плохой лжец. Был и остаешься.
Брофи моргнул – то же самое сказал ему накануне Трент. Порыв ветерка тронул волосы умершего. Креллис убрал упавшую на лицо прядь.
– Мой сын был далек от того, кем мы все хотели его видеть. И никакие оправдания этого не изменят.
– Но он мог быть и добрым, – возразил Брофи, – в душе.
– Добрый в душе, – задумчиво повторил Креллис, вглядываясь то ли в будущее, то ли в прошлое. – Если бы это имело хоть какое-то значение. – Он положил руку на плечо юноши. – Ты смелый парень. Честный. Благородный. Будь ты моим сыном, я бы гордился тобой.
Брофи молчал.
– Иногда я жалею, что ты не мой сын. – Брат Осени покачал головой. – Но судьба не всегда справедлива к нам. – Он отвернулся. – Однако есть вещи поважнее сына. Теперь, со смертью Трента, я понял, что это так. Наверно, мне не стоило так долго ждать. – Креллис взмахнул рукой, но не закончил жест, и рука беспомощно упала. – Не знаю.
Он обернулся и в упор посмотрел на Брофи. Голос зазвучал гулко и отчетливо – так Креллис обращался к солдатам.
– Трент указал на тебя. Перед тем как расстаться с жизнью, он обвинил тебя в убийстве и насилии. Так тому и быть.
Брофи подумал, что ослышался.
– Что?!
– Ты предстанешь перед судом и будешь казнен за убийство моего сына.
Ему вдруг стало нестерпимо душно.
– Но вы же сказали, что верите мне.
– Верю.
– Тогда почему же…
Впервые за все время в темных глазах брата Осени проступила лютая, неукротимая ненависть.
Брофи оглянулся в поисках выхода. До балкона слишком далеко – не допрыгнуть. Взгляд метнулся к висящему на противоположной стене мечу.
Креллис усмехнулся и покачал головой.
– Не успеешь, мальчик. Даже не пытайся.
Брофи прыгнул через стол с покоящимся на нем телом и метнулся к ножнам.
Конечно, он не успел.
Как и обещал, Брофи вернулся к приятелю вскоре после утреннего разговора, но того уже не было в комнате. Сначала он решил, что Трент, как обычно, просто сбежал, как мальчишка, страшась гнева отца и неизбежного наказания. Брофи немедленно отправился в город, где провел несколько часов в поисках беглеца. И вот теперь, возвратившись в пустую комнату и глядя на ночной горшок, он впервые подумал, что, может быть, ошибся.
Брофи закрыл глаза. Несколько раз глубоко вздохнул. Надо пойти к Креллису. Встреча с несдержанным в чувствах братом Осени не сулила ничего хорошего, но, если друг пострадал, его отец должен об этом знать. Трент мог решиться едва ли не на все, чтобы избежать стычки с родителем. Его необходимо найти, пока он не совершил очередную глупость. Тем более в таком состоянии.
Выйдя из комнаты, Брофи спустился по лестнице к рабочей комнате Креллиса. Дом как будто уснул, погрузившись в послеполуденную тень. Подбежав к двери, Брофи негромко постучал. Никто не ответил. Он постучал сильнее и, снова не услышав ответа, осторожно повернул ручку и приоткрыл дверь.
Стол вынесли почему-то на балкон. Что-то большое лежало на нем, но что? Брофи прошел до середины комнаты, когда понял, что именно.
– Нет! – прошептал он онемевшими губами и подбежал к столу.
Трент лежал на спине со скрещенными на груди руками. Брофи застыл над телом, всматриваясь в неподвижное белое лицо, но не находя смелости прикоснуться к телу.
– Зачем? Зачем ты потащил нас туда?
Сцепив пальцы, он отступил на шаг и, сдерживая крик, устремил взгляд на потолок. Боль прорвалась слезами. Он плакал и плакал, пока не выплакал всю злость на друга. Глупого, опрометчивого, неугомонного. Он плакал, пока не иссякли слезы.
Отойдя от стола, Брофи прислонился к перилам балкона. Перед ним лежал любимый город, Огндариен. Опустошенный, сломленный отчаянием, юноша даже не повернулся, когда кто-то вошел в комнату.
Тяжелые шаги пересекли комнату и остановились за спиной. Только тогда Брофи оглянулся. С взлохмаченной щетинистой бородой, торчащей во все стороны гривой и дикими глазами, брат Осени походил на воинственного пастуха из Фарадана.
– Скажи мне, парень, смерть Трента была случайной?
– Что? – Брофи тряхнул головой, выходя из оцепенения, нахмурился и покачал головой. – Если вы спрашиваете, не покончил ли он самоубийством, то нет. Трент спрыгнул сам, но вряд ли с намерением разбиться.
На неподвижном, окаменевшем лице Креллиса не дрогнул ни один мускул.
– Тогда почему он спрыгнул?
Брофи беспомощно пожал плечами.
– Он был пьян. – Голос прозвучал едва слышно, и юноша сглотнул подступивший к горлу комок. Тиски горя не разжались. – «Кровь сирены» лишает человека благоразумия. Кажется, что ты непобедим, неуязвим, что тебе все по плечу.
– Я знаю, что такое «Кровь сирены». – Лицо Креллиса немного смягчилось. Он медленно покачал головой, закрыл глаза и выдохнул. Потом снова посмотрел на Брофи. – А девушка?
Юноша отвел глаза.
– Я пытался его остановить, но опоздал.
– Что значит «опоздал»?
Брофи замялся.
– Так что случилось с девушкой?
– Трент напился и плохо соображал, что делает. Не думаю, что он хотел зайти так далеко.
Креллис посмотрел на сына. Размял пальцы. Стиснул их в кулак.
– Хочешь сказать, Трент взял ее силой?
Грудь сдавило. Брофи кивнул.
– Он сказал, что девушка сама выбрала его. Что он защищал ее от тебя, а ты столкнул его со Шпиля.
Юноша недоуменно уставился на Креллиса и медленно покачал головой.
– Нет. – Он повернулся и взглянул на друга. Конечно, тот, как всегда, выбрал легкий путь. И, как всегда, соврал.
– По-твоему, мой сын солгал мне на смертном одре? Переложил вину за собственное преступление на лучшего друга?
– Нет. Не совсем так. – Нужные слова ускользали. – Трент всегда боялся разговаривать с вами. Мы с ним собирались прийти и все объяснить. Он не хотел, чтобы вы плохо о нем думали.
– Ты плохой лжец. Был и остаешься.
Брофи моргнул – то же самое сказал ему накануне Трент. Порыв ветерка тронул волосы умершего. Креллис убрал упавшую на лицо прядь.
– Мой сын был далек от того, кем мы все хотели его видеть. И никакие оправдания этого не изменят.
– Но он мог быть и добрым, – возразил Брофи, – в душе.
– Добрый в душе, – задумчиво повторил Креллис, вглядываясь то ли в будущее, то ли в прошлое. – Если бы это имело хоть какое-то значение. – Он положил руку на плечо юноши. – Ты смелый парень. Честный. Благородный. Будь ты моим сыном, я бы гордился тобой.
Брофи молчал.
– Иногда я жалею, что ты не мой сын. – Брат Осени покачал головой. – Но судьба не всегда справедлива к нам. – Он отвернулся. – Однако есть вещи поважнее сына. Теперь, со смертью Трента, я понял, что это так. Наверно, мне не стоило так долго ждать. – Креллис взмахнул рукой, но не закончил жест, и рука беспомощно упала. – Не знаю.
Он обернулся и в упор посмотрел на Брофи. Голос зазвучал гулко и отчетливо – так Креллис обращался к солдатам.
– Трент указал на тебя. Перед тем как расстаться с жизнью, он обвинил тебя в убийстве и насилии. Так тому и быть.
Брофи подумал, что ослышался.
– Что?!
– Ты предстанешь перед судом и будешь казнен за убийство моего сына.
Ему вдруг стало нестерпимо душно.
– Но вы же сказали, что верите мне.
– Верю.
– Тогда почему же…
Впервые за все время в темных глазах брата Осени проступила лютая, неукротимая ненависть.
Брофи оглянулся в поисках выхода. До балкона слишком далеко – не допрыгнуть. Взгляд метнулся к висящему на противоположной стене мечу.
Креллис усмехнулся и покачал головой.
– Не успеешь, мальчик. Даже не пытайся.
Брофи прыгнул через стол с покоящимся на нем телом и метнулся к ножнам.
Конечно, он не успел.
ГЛАВА 19
Шара отворила переднюю дверь и вышла в сад. Ворота охранял молоденький солдат, невысокий, но хорошо сложенный и приятный на вид, с темными бровями и длинным, прямым носом. Судя по внешности, уроженец Керифа, он держался с важностью юнца, пытающегося выдать себя за мужчину. Шара ощутила его желание, сдобренное изрядной долей страха. Вот и хорошо, пусть боится.
Она направилась к нему по мраморной дорожке. Ворота отворились от легкого прикосновения, и в глазах солдата мелькнуло изумление – он думал, что они заперты.
– Шара-лани. – Стражник склонил голову.
– Да.
Он отвел глаза, избегая ее взгляда.
– Брат Креллис приглашает тебя в Цитадель.
Шара сжала губы. Еще накануне она устремилась бы к нему по первому зову, но сейчас не хотела и видеть. Креллис объявил, что предаст Брофи суду за совершенное «преступление». Беландра была вне себя от гнева и уже провела в Цитадели весь день, добиваясь встречи с племянником. Разумеется, ей не позволили даже взглянуть на него.
Долг требовал от нее утешить брата в час скорби. Может быть, ей даже удалось бы направить его на путь мудрости, но риск был слишком велик, а на кону стояла жизнь Брофи. Она не могла позволить себе оказаться во власти Креллиса, не убедившись, что другу ничто не угрожает.
– Мне приказано незамедлительно сопроводить тебя в Цитадель, – добавил солдат.
Она направилась к нему по мраморной дорожке. Ворота отворились от легкого прикосновения, и в глазах солдата мелькнуло изумление – он думал, что они заперты.
– Шара-лани. – Стражник склонил голову.
– Да.
Он отвел глаза, избегая ее взгляда.
– Брат Креллис приглашает тебя в Цитадель.
Шара сжала губы. Еще накануне она устремилась бы к нему по первому зову, но сейчас не хотела и видеть. Креллис объявил, что предаст Брофи суду за совершенное «преступление». Беландра была вне себя от гнева и уже провела в Цитадели весь день, добиваясь встречи с племянником. Разумеется, ей не позволили даже взглянуть на него.
Долг требовал от нее утешить брата в час скорби. Может быть, ей даже удалось бы направить его на путь мудрости, но риск был слишком велик, а на кону стояла жизнь Брофи. Она не могла позволить себе оказаться во власти Креллиса, не убедившись, что другу ничто не угрожает.
– Мне приказано незамедлительно сопроводить тебя в Цитадель, – добавил солдат.