Карвин Джайлс. Наследник Осени

   «Мертвее не бывает», – мрачно подумал Креллис. Руки и ноги старика были необъяснимым образом вывернуты и сходились на животе.
   – Как его убили? – спросил Креллис, трогая тело носком сапога.
   Следы крови отсутствовали, но рот растянулся в отвратительной гримасе, а кустистые брови словно вылезли на лоб.
   – Не знаю. Никаких ран или других отметин на нем нет.
   – Кто такой?
   – Сибальд. Слуга Виктериса.
   – Наверно, умер от старости, – бесстрастно бросил на ходу Креллис.
   Поднимаясь этаж за этажом по винтовой лестнице, брат Осени обратил внимание на украшавшие стены гобелены. В последний раз он приходил в башню Виктериса несколько лет назад и тогда ничего подобного не заметил. Гобелены были новые, и большинство их представляли разнообразные сцены совокупления мужчин и женщин. Одни были выполнены в ярких, романтических тонах, на других преобладали более темные и даже мрачные оттенки. Креллис нахмурился и отвернулся – чем выше по лестнице, тем откровеннее становились картины человеческих извращений. И все же, ступив на верхнюю ступеньку, он остановился перед последним гобеленом. На нем был изображен величественный город с уходившими в небо стройными серебряными башнями. Город горел. На переднем плане мастер поместил принесшие смерть и тьму корабли под черными парусами.
   Падение Эффтена. Рассматривая картину, Креллис вспомнил, как странно отреагировал брат на его рассказ о мифической музыкальной шкатулке и спящей девочке. Впрочем, разгадывать загадки он не любил, а потому, отогнав посторонние мысли, прошел дальше.
   У двери в покои Виктериса, как и сказал Горлим, стояли, негромко переругиваясь, два стражника. Увидев высокого гостя они моментально умолкли и вытянулись по стойке «смирно». Креллис прошел между ними.
   Открывая дверь, он уже приготовился всыпать как следует братцу, выбравшему для своих дурацких игр не самое подходящее время. Ударивший в лицо запах дерьма был настолько силен, что пришлось остановиться и прикрыть рукавом нос.
   – Какого…
   Он не договорил. Едва ли не весь пол покрывали кучки человеческих фекалий. Во впадинках между плитами застыли лужи мочи. Буро-коричневые пятна обезобразили стены. Письменный стол лежал на боку. Бумаги разлетелись по всей комнате. Возле кровати валялись рваные простыни. На съехавшем матрасе четко выделялись две жирные кровавые полосы. Судя по всему, комната пребывала в таком состоянии несколько дней.
   Из-за кровати показался Виктерис и, не обращая внимания на присутствие посторонних, пополз через комнату на стертых в кровь коленях и локтях. Наткнувшись на стол, он обошел его сбоку и продолжил движение. Магистр Зелани был совершенно гол и беспрерывно бормотал что-то себе под нос.
   Несколько секунд Креллис тупо таращился на брата, потом повернулся и захлопнул дверь.
   – Эй, да что это с тобой? – крикнул он.
   Виктерис вздрогнул и остановился. Потом привстал, как суслик, поводил головой и расцвел в улыбке.
   – Креллис, брат мой. Кровь от крови, плоть от плоти. Как же я рад, что ты здесь. – Он снова опустился на четвереньки и пополз дальше. – Я должен кому-то рассказать. Кому-то, кто знает.
   Креллис скрипнул зубами.
   – Что случилось с Шарой?
   – Моя госпожа… – распевно произнес Виктерис. – Шара-лани. Она это сделала. Она освободила меня.
   – Освободила тебя? Это ты, глупец, освободил ее. Ее и остальных Зелани.
   – Нет, нет, нет. Она освободила меня. Я свободен, брат.
   Креллис размял пальцы.
   – Где она? Ты держал ее при себе целый месяц. Я хотел отдать девчонку Льюлему. Он спрашивал о ней.
   – Шара-лани. Она освободила меня, – твердил Виктерис. – Она выслушала меня. Я рассказал ей все. То, о чем не рассказывал никому. И теперь я свободен.
   Креллис с удовольствием придушил бы брата, но приходилось сдерживаться.
   – От чего она тебя освободила?
   – От проклятия. От проклятия, наложенного нашей матерью. Она связала меня молчанием. Да, это она заставила меня молчать.
   Теперь Виктерис полз вдоль стены. В углу он врезался головой в камень, но после недолгой паузы продолжил движение в другом направлении. С разбитого лба капала на руки кровь.
   – Хватит! – не выдержал Креллис. – Прекрати ползать, или я прикажу тебя связать! – Что же такое сотворила с братом эта ведьма?
   Виктерис заполз на окровавленный матрас.
   – Ты ведь всегда думал, что это отец сделал нас такими, какие мы есть? – Он вцепился в край матраса. – Отец – ничтожество. Отец пресмыкался перед ней. Она командовала им. Он тоже ползал.
   Креллис повернулся, открыл дверь, вышел в коридор и закрыл дверь за собой.
   – Принести веревку, вино покрепче и сонный порошок.
   – Слушаюсь, господин, – отозвался с поклоном Горлим.
   – И пусть приготовят ванну.
   Мастер Цитадели кивнул одному из солдат.
   – Слышал? Выполняй.
   – И вот что еще, – добавил Креллис, твердо глядя в лицо солдату. – Тот, кто обмолвится об этом хотя бы словом, умрет на следующий день. Понятно?
   После секундного замешательства Горлим кивнул.
   – Да, господин.
   Солдат убежал.
   Креллис вернулся в комнату. Виктерис, похоже, даже не заметил его отсутствия. Он уже сполз с кровати и начал очередной круг.
   – Отец знал, что я видел. Вот почему он никогда меня не трогал. Вот почему вымещал злобу на тебе и Фандире. Ты ведь, наверно, дивился, почему он никогда не бьет меня? Не отпирайся, я знаю. А все потому, что он меня стыдился. Знал, что с ним сделает мать, если он меня тронет.
   Креллис посмотрел на пальцы, сами собой сжавшиеся в кулак. Он не любил вспоминать прошлое, и вот теперь брат потревожил то, что годами покоилось на дне памяти.
   – Я знаю, что за человек был мой отец. Он не мог стыдиться, потому что не знал стыда.
   – Нет, нет. Он был слаб. Он пресмыкался перед ней.
   – Что такое ты говоришь?
   – Я сам видел. Видел, когда был еще маленьким. Заснул однажды за шторой, а когда проснулся, увидел их голыми. Мать говорила, чтобы он подождал. Чтобы потерпел. Чтобы не проливал семя. Но он уже не мог совладать с собой, и тогда она его наказала. Заставила ползать. Сказала, что он ей противен, и велела убраться. Я расплакался, и вот тогда отец меня увидел. И с тех пор возненавидел. Я пообещал матери, что никогда не буду слабым, никогда не пролью семя. И сдержал слово. Я никогда не ползал. Другие – да, ползали. Я – нет.
   Креллис попытался представить отца в описанной ситуации и не смог. Невозможно, чтобы чудовище из далекого детства было безвольной игрушкой матери, о которой почти не осталось никаких воспоминаний.
   Виктерис поднялся-таки на ноги, хотя и сделал это как-то скованно, словно отвык стоять.
   – Ну вот, я рассказал тебе все. Это Шара-лани пожелала, чтобы ты тоже знал. Но есть кое-что еще.
   Он заморгал, отыскал глазами Креллиса и покачнулся. Креллис едва успел подхватить брата.
   С быстротой змеи Виктерис выхватил у него из-за пояса кинжал и воткнул в живот. В последнее мгновение Креллис успел повернуться, и все же лезвие вошло в бок, пробив кожу и мышцы.
   Вскрикнув от боли, Креллис ударил брата кулаком в висок. Магистр Зелани рухнул на загаженный пол с разбитой в кровь щекой, но только рассмеялся и, вскочив, изготовился для второго удара. Зажав одной рукой рану, Креллис с изумлением смотрел на Виктериса.
   – Это за Брофи, – хихикнул голый убийца. – Она велела сказать, что это за Брофи.
   Второй выпад уже не застал Креллиса врасплох. Он парировал удар, схватил противника за горло и швырнул на пол. Голова ударилась о стену у окна, что-то хрустнуло, и Виктерис обмяк.
   – Она моя владычица отныне и навсегда, – пробормотал он. – Она зовет, и я прихожу. Она говорит, и я подчиняюсь.
   Приглядывая в один глаз за братом, Креллис осмотрел рану. Крови было много, но жизненно важные органы не пострадали. Ему повезло. Седьмым и последним убийцей мог бы стать его собственный брат, оказавшийся жертвой заклятия.
   Распростершись на полу, Виктерис продолжал бормотать.
   – Осталось сделать только одно… только одно…
   Покачав головой, Креллис вышел в коридор и захлопнул за собой дверь.
   – Вы ранены? – озабоченно спросил Горлим, увидев сочащуюся между пальцев кровь.
   – Сюда никому не входить, – распорядился брат Осени. – Никому. До моего возвращения.
   Горлим повернулся ко второму солдату.
   – Беги за целителем. И пусть пришлют сюда трех человек.
   Стражник скатился по ступенькам и исчез.
   – Запри дверь, – приказал Креллис и тоже двинулся к лестнице.
   Ему хотелось поскорее покинуть этот проклятый розовый дворец с мерзкими рисунками, пропахшими цветочной водой залами, загаженными дерьмом комнатами и злобным голым братом. Он снова задержался у верхнего гобелена, на котором художник запечатлел падение Эффтена. Виктерис был сильным Зелани и лучше многих владел приемами магии. Что же сделала с ним ведьма?
   На лестнице Креллиса догнал Горлим.
   – Сколько людей видели его таким?
   – Всего лишь несколько человек.
   – Мне нужны их имена.
   – Да, господин.
   – И позаботься, чтобы никто больше его не видел.
   – Да, господин. Что с вашей раной?
   – Ерунда. Кипяток, игла, конский волос – и все будет в порядке.
   Они спустились в нижний зал, прошли мимо тела Сибальда и вышли во двор. Креллис перевел дыхание.
   – Господин, что…
   – Помолчи, я думаю.
   Глухой, с омерзительным хрустом удар за углом сбил его с мысли. Солдаты у ворот закричали. Один из них покинул пост и побежал к месту происшествия. Креллис, несмотря на острую боль в боку, рванулся за ним.
   Виктерис лежал у основания башни в растекающейся луже крови. Сломанные члены торчали в разные стороны. Широко открытые глаза смотрели в никуда.
   Креллис сбавил шаг, подошел к брату, взглянул на расплющенное лицо, приложил руку к груди и шумно выдохнул. Три стражника и мастер Цитадели стояли вокруг тела бывшего магистра Зелани, и никто не произнес ни слова.
   Креллис почему-то снова подумал о том гобелене с серебряными башнями и объятом пламенем городе. Взгляд его невольно скользнул вверх по стене, и… от увиденного перехватило дух.
   В Верхнем окне башни стояла молодая женщина в синем платье. Ветер раздувал длинные черные волосы. Глядя вниз, она улыбалась, и ее улыбка напомнила Креллису коварную усмешку покойного брата.
   Шара отвела глаза от тела и посмотрела на Креллиса. Алмаз на груди запульсировал, и он сунул руку под рубашку. Ведьма подняла окровавленный кинжал Виктериса и направила острие на брата Осени.
   Горлим тоже посмотрел вверх.
   – Как вы думаете, господин, почему он прыгнул?
   Креллис понял, что женщина явилась только ему. Заставив себя отвернуться от торжествующей ведьмы, он тронул тело Виктериса носком сапога.
   – Прикройте это. – Голос его прозвучал ровно и бесстрастно. – И уведите всех отсюда.
   Перед тем как уйти, он еще раз посмотрел на верхнее окно – там никого не было.

ГЛАВА 20

   Брофи сидел за шкафом, вглядываясь в темноту, и нисколько не удивился, когда услышал тихий шорох слева от себя. В белой накидке с надвинутым на лицо капюшоном и с горящей свечой в руке Оссамир неслышно пересекла комнату и подошла к кровати. Полы слегка разошлись, обнажив на мгновение мягкий изгиб бедра, и сердце застучало быстрее. Она откинула капюшон. Луна уже взошла, и в заливавшем комнату белесом свете ее черные волосы отливали серебром.
   – Брофи? – тихонько окликнула королева и повернулась. – Что ты там делаешь?
   – Смотрю на тебя.
   Он знал, что она придет, как приходила каждую ночь на протяжении последних двух недель. Накануне Оссамир сказала, что ему нужно как следует отдохнуть, набраться сил перед третьей игрой, но Брофи все равно ждал. И не ошибся.
   Прогнав керифянина, он готовился к Девяти ступеням один, без наставника. Другие участники относились к нему как к пораженному проказой попрошайке. Только Тидрик продолжал общаться с изгоем. А вот Фанки предпочитал держаться подальше. Грустные глаза говорили, что ему и самому это не нравится, но подойти ближе и заговорить кузен короля не решался.
   Оссамир взяла его за руку и подвела к кровати. Одним движением развязала узелок, и легкая накидка, соскользнув с плеч, сползла на пол. Она забралась на покачивающуюся платформу и моргнула, как будто от боли.
   Брофи схватил ее за руку.
   – В чем дело? Что-то случилось?
   – Ничего особенного. Легкое недомогание, не более того.
   – Из-за чего?
   Королева покачала головой.
   – Горячая ванна все поправит. – Она улыбнулась.
   Брофи разделся и лег рядом с ней. Вопреки обыкновению, Оссамир не спешила переходить к любовным утехам, в которых всегда первой проявляла инициативу. Лежа на боку, она просто смотрела на него. Он начал было целовать ее, но остановился. Что-то было не так.
   Оссамир прижалась к нему, свернулась в комочек и положила голову ему на плечо. Тонкие, нежные пальцы выписывали на его груди бесконечную спираль. Брофи расслабился и откинулся на подушку. Обида уже прошла. Он хотел быть рядом с ней, и этого было достаточно.
   – Не передумал?
   Передумал? Как бы не так. Теперь, после смерти Атила, после разрыва с Косарем, после трех месяцев плена, когда ему приходилось плясать под дудку Фандира, Брофи не имел права отказаться. Не мог и не хотел.
   Ее гладкая кожа мерцала в темноте. В ее черных глазах затаилась древняя грусть. Не было на свете человека, которого Брофи ненавидел бы сильнее, чем короля Физендрии.
   – Разве ты не этого от меня ждала? Чтобы я стал чемпионом?
   – С тех пор многое изменилось. – Она помолчала, словно собираясь произнести слова, услышать которые он так ждал. – Ты лишился друзей. Потерял учителя. Ты один. Тебе не на кого рассчитывать.
   Брофи хотел спросить о Косаре, узнать, что все ложь, что она никогда не ложилась в постель ни с кем, кроме короля Фандира. Хотел, но не решился.
   – Со мной побежит Тидрик. Со сломанной рукой рассчитывать ему не на что, но попасть в девятку он мне поможет. Да и Фанки, может быть, еще передумает.
   Оссамир смотрела на него как-то странно, словно решала какую-то важную проблему.
   – Дело не только в мальчишках. Король не допустит, чтобы ты победил.
   – То есть пойдет на жульничество.
   – Ох, Брофи, – прошептала она. – Это же его забава. Неужели ты думаешь, он позволит, чтобы игра послужила кому-то еще?
   Впервые за все время в ее голосе прозвучал страх. Но решимость Брофи только окрепла.
   – Не важно. Я должен победить. И не когда-нибудь, а именно сейчас.
   Он погладил ее по щеке. Волосы Оссамир серебрились с одной стороны и золотились с другой, где горел факел.
   Она улыбнулась, и в уголках глаз проступили мелкие морщинки. Но в улыбке не было радости.
   – Брофи, я… – Королева поморщилась, чуть застонала и села, прижав руку к животу.
   – Что с тобой? – Он соскочил с кровати и опустился на колени.
   – Больно, – прошептала Оссамир. – Я не знаю… – Она придвинулась к краю кровати и едва не упала. – О боги…
   Опираясь на его руку, королева ступила на пол, сделала несколько шагов и согнулась вдвое.
   – Не могу…
   – Давай. Присядь. – Он подвел ее к стене, и она опустилась на корточки.– Что происходит?
   – Я думала, дело в месячных. – Ее лицо снова скривилось от боли. – Но, кажется, это кое-что похуже. А-а-а… – Она обхватила живот.
   Что-то пощекотало его босую ногу. Струйка крови, змеясь по полу, собиралась в лужицу возле большого пальца.
   – Посмотри!
   Королева опустила голову. Кровь текла по ее бедрам.
   – Нет. Не может быть. – Оссамир просунула руку между ног – пальцы стали красными.
   – У меня вечные задержки. Но сейчас…
   – Что ты имеешь в виду? Ты… беременна?
   – О, Брофи… – Она вдруг расплакалась. – О, нет, нет…
   Кровь текла не переставая.
   Он схватил ее за плечи.
   – Ты же говорила, что не можешь иметь детей.
   – Я так думала. Но теперь…
   Он обнял ее, привлек к себе, чувствуя, как колотится ее сердце, как дрожат плечи, как текут по его щеке ее теплые слезы. Оссамир вцепилась в него, всхлипывая, рыдая, задыхаясь, и Брофи тоже заплакал.
   – Я говорила себе, что должна радоваться. Я не хотела детей…
   – Что будем делать? Позвать на помощь?
   Королева покачала головой. Боль немного отступила, и она попыталась подняться.
   – Никого звать нельзя. Мне нужно идти. Оставаться небезопасно.
   Брофи удержал ее за руку.
   – Подожди. Все поправится.
   – Мне так жаль, – прошептала она. – Столько мужчин, и никогда ничего. Ничего. Я уже и не думала, что могу…
   Он не ответил, и королева тоже замолчала. Прижавшись друг к другу, они сидели у стены – он на полу, она у него на коленях, мокрых от крови их ребенка. Оссамир то плакала, то затихала и смотрела перед собой в пустоту.
   Они не знали, сколько прошло времени, но в конце концов слезы исчерпались. Королева отстранила его и стала подниматься.
   – Мне нужно идти. Нельзя, чтобы кто-то увидел меня здесь. Особенно сейчас.
   – Подожди.
   Он встал первым и принес тазик с теплой водой. Смочил тряпицу и стал бережно вытирать с нее кровь. На лице Оссамир снова появилась отстраненное выражение. В какой-то момент и по его щекам покатились слезы. Кто бы у них родился? Мальчик? Девочка? Кем бы стал их ребенок? Солдатом, ученым, просиживающим часами в библиотеке? И какие глаза были бы у их дочери? Темные и сияющие, как у матери, или…
   Когда он закончил, вода в тазике была темно-красная. Брофи отдал королеве свою тунику, а ее накидкой вытер кровь на полу. Испачканные тряпки он засунул в узел со старой одеждой.
   Оссамир уже успокоилась. Забрав у него узелок, она подошла к потайной двери. Брофи остался у стены, не в силах сдвинуться с места, не в силах выбросить из головы сверлящую мысль: этот крохотный комочек плоти мог быть его сыном или дочерью.
   Положив руку на стену, королева оглянулась.
   – Спасибо тебе за доброту.
   – Это был и мой ребенок, – прошептал он.
   – Знаю. – Проход открылся, но она медлила. – Жаль, что мы не встретились двадцать лет назад. – Голос ее дрогнул. – До Фандира. Я бы хотела встретиться с тобой в Огндариене.
   Брофи шагнул к ней, но королева уже переступила порог и закрыла дверь.

ГЛАВА 21

   В третий раз колесница везла Брофи в пустыню, но теперь королевы рядом с ним не было. Она лишь известила, что будет на арене. Юноша смотрел на горизонт, смотрел на мускулистые спины рабов, на серый в предрассветных сумерках песок, но видел только одно: окровавленный узелок, с которым Оссамир ушла из его комнаты.
   Брофи закрыл глаза и подставил лицо ветру. Он слышал приглушенные звуки пустыни, ощущал грядущий жар солнца. Что он делает здесь? Королева страдает и мучается в своих покоях, а ему нечем заняться, кроме как состязаться в Девяти ступенях? Так быть не должно. Его место не здесь, а там, рядом с Оссамир.
   Колесница дернулась и замедлила ход. Брофи открыл глаза – впереди сгрудились другие колесницы. Люди рассматривали что-то. Что-то на земле.
   Между камней лежало окровавленное тело. Брофи сжал кулаки—в животе затягивался тугой узел страха. Рабы остановились. Он спрыгнул с подножки, сделал несколько шагов и наклонился над телом.
   Тидрику раскроили голову. Капли крови и комочки чего-то серого забрызгали камни. Рот был открыт, остекленевшие глаза смотрели в пустоту.
   Его вдруг пробила дрожь. Брофи медленно опустился на колени перед другом. Он видел Селидона на похоронных носилках, белого, как покрывавший его саван. Видел Трента на балконе Креллиса, сохранившего красоту даже после смерти. Видел Атита после смертельного падения на арену. Видел крохотный узелок в руках Оссамир.
   Он крепко сжал руку друга. Всколыхнувшийся гнев прогнал навернувшиеся на глаза слезы. Вспомнились первые слова Фанки о Тидрике:
   «Храбрости на десятерых, а вот терпения и выдержки маловато. Года через три-четыре стал бы чемпионом, но такой и до шестнадцати не доживет. Девять ступеней – игра суровая, здесь второй попытки не дают».
   Да, Тидрик не дожил до шестнадцати. Но не из-за горячности. Из-за него, Брофи.
   Он повернулся. За спиной стояли враги – Фи, Шидар, Бесдин и Фагго. Негромко переговариваясь и посмеиваясь, они с любопытством поглядывали на него. Он выпрямился. Шагнул к ним.
   – Какой сюрприз, а? – с ухмылкой протянул Фи. – Я-то считал его безмозглым карликом, и вот, на тебе! Вы только посмотрите – целая пригоршня мозгов, и все здесь, на камнях.
   – Твоя работа? – спокойно спросил Брофи.
   – Без меня управился.
   Брофи на мгновение опустил глаза.
   – У тебя кровь на колене.
   Фи изобразил удивление.
   – Неужели? – Он осторожно дотронулся до красного пятнышка, поднес палец к губам, лизнул. – Так и есть. М-м, вкус золота.
   Странно, но Брофи подумал о Косаре. Как легко и бесстрастно обезглавил керифянин подосланного Креллисом убийцу. Тогда Брофи счел его поступок отвратительным. Сейчас, глядя, как Фи пробует на вкус кровь Тидрика, он впервые понял, что мог бы поступить так же: спокойно отрубить человеку голову.
   – Я не стану убивать тебя сегодня.
   Он не узнал собственный голос – хриплый и слегка дрожащий от ненависти. Не узнал, потому что все эмоции ушли, и в груди осталась леденящая пустота.
   Его слова были встречены смехом.
   – А я так переживал, – ухмыльнулся Фи.
   – Я не убью тебя, но ты сам об этом пожалеешь. – Брофи посмотрел ему в глаза. – Обещаю, твоя кровь тоже прольется.
   Они снова рассмеялись, только у Фи это получилось неубедительно. Он похлопал по плечу Фагго.
   – Уж не чемпионом ли здесь воняет?
   Все четверо вернулись к своим колесницам. Брофи проводил их долгим взглядом, потом подошел к Тидрику и произнес короткую молитву.
   – Да унесут Перемены Года моего отважного друга в страну, где небо прекрасно и чисто, где зимой не стыло, а летом не душно.
   Он поднялся на колесницу, и рабы Оссамир повезли его к статуе обезьяны, мимо ухмыляющегося у фигуры льва Фи и прячущего глаза Фанки у фигуры сокола.
   Не считая рабов, рядом никого не было. Через какое-то время Фанки все-таки не выдержал и направился к нему, но подходить близко не стал, а остановился в нескольких шагах.
   – Я только хочу, чтобы ты знал… Если бы дела обстояли иначе… – Он вздохнул. – Ты изменил мое отношение к игре. Я этого не забуду.
   – Ты уже забыл.
   Кузен короля нахмурился.
   – А что бы ты сделал на моем месте?
   – То же, что делаю сейчас.
   – Мне нужно думать о семье.
   Брофи кивнул.
   – Семья есть у каждого, и нам всем нужно об этом думать.
   Фанки покачал головой.
   – Хочу предупредить, что до арены мы тебя трогать не будем. Ни я, ни мои братья. А потом… – Он пожал плечами, избегая смотреть другу в глаза. – В общем, ты имей в виду.
   Брофи сдержанно кивнул.
   Фанки открыл было рот, но так ничего больше и не сказал и, покачав головой, побрел назад,
   – Фанки.
   Кузен короля обернулся.
   – Держись от меня подальше. – Глаза Брофи холодно блеснули. – Сегодня пощады не будет. Ни тебе. Ни кому другому.
   Фанки невольно попятился, оступился и, не сказав ни слова, поспешил на свое место.
   Прозвучал гонг, и из-за вершин далеких холмов показались первые лучи солнца. Следующие шесть часов Брофи полностью сосредоточился на дыхании. Жар солнца был мелочью в сравнении с тем пламенем, что бушевало внутри.
   Со вторым ударом гонга он сразу взял максимальный темп и уже через несколько минут обошел Фанки. Его целью был Фи.
   Заметив приближающегося врага, Фи замедлил шаг, чтобы приготовиться к атаке. Брофи добавил, и, прежде чем остальные успели сообразить, что к чему, было уже поздно. Фи попытался остановить его, но промахнулся. Впервые за все время Брофи показал свою настоящую скорость. Противники остались за спиной.
   Он знал, что им его не догнать. Теперь оставалось только сохранять дистанцию. Брофи видел соперников раньше и знал, на что они способны. Дыхание оставалось ровным, ноги отмеряли милю за милей. Отрыв понемногу увеличивался. И это только начало, думал он. Сегодня Физендрия наконец увидит, на что способен гражданин Свободного города.
   За час он прошел половину пути и чувствовал себя отлично. Ближайшие преследователи давно исчезли из виду, однако Брофи не сбавлял ход. Впервые он чувствовал, что бежит не просто так, а делает это ради Огндариена. Он пройдет все ступени. Он…
   Резкая боль обожгла бедро, и Брофи покатился по острым камням. Быстрый как кошка, он вскочил и огляделся, рассчитывая увидеть змею или скорпиона. Никого. Может, камень?
   Стрела лежала на земле, в нескольких шагах у него за спиной. Брофи выпрямился. Пробежал взглядом по горизонту. С обеих сторон его окружали каменистые холмы с громадными, в половину человеческого роста, валунами. За ними могли скрываться лучники. Слегка прихрамывая, он вернулся к стреле и поднял ее. Наконечник был притуплён.
   Ну конечно! Фандир вовсе не хотел убивать его. Король задумал другое: отобрать у него победу, публично унизить чужака на арене накануне вторжения армии в Огндариен.
   Он осмотрел ногу, потер ушибленное место и снова огляделся, ожидая второго выстрела. Никто не стрелял. Брофи снова побежал, но теперь уже прихрамывая. Еще три или четыре таких попадания, и он не сможет не только бежать, но и идти. Скорость упала. И не только из-за боли, но и потому, что теперь приходилось постоянно озираться по сторонам.
   Вторая стрела ударила в спину на узком спуске в долину. Брофи охнул, споткнулся и упал, до крови ободрав колени. Дыхание сбилось. Третья стрела ударилась о камни справа.