Карвин Джайлс. Наследник Осени

   Брофи выпустил ее руку и поднялся.
   – Я все решил.
   Беландра неслышно застонала.
   – Что ж, раз так, препятствовать не буду. Поступай как считаешь нужным. Но сначала ответь, пожалуйста, на один вопрос. Зачем ты это делаешь?
   – Что значит, зачем? Я хочу помочь Огндариену. Хочу, чтобы город обрел прежнюю силу и единство. Хочу встретить беду как его защитник и хранитель.
   – Благородная причина, но вряд ли единственная.
   Он моргнул и недоуменно посмотрел на нее.
   – А не движет ли тобой обычное любопытство? В каком качестве ты пойдешь к Камню? Как сын Перемен Года? Или как мальчишка, затаивший злобу на отца, которого толком и не знал?
   Брофи вздрогнул, словно от пощечины.
   – Я уверен, что поступаю правильно. Я это чувствую. Вот здесь. – Он положил ладонь на грудь. – Что еще нужно?
   Беландра снова взяла его за руки. Он не сопротивлялся, но недавняя нежность ушла – от него как будто повеяло холодком.
   – Брофи, я еще не встречала человека столь же мужественного, сильного и благородного. Но пятнадцать лет… Это слишком мало.
   – Не нянчись со мной. – Он вырвал руку и отстранился. – Ты мне не мать.
   Несправедливые слова жалят больно. Беландра постаралась проглотить обиду.
   Брофи опустил голову, потом вдруг выпрямился и порывисто обнял ее.
   – Прости. Я не хотел.
   Она приникла к нему, жалея о том, что не может передать Селидону хотя бы половину интуиции племянника.
   – Все в порядке. Каждый делает порой что-то такое, о чем потом сожалеет. – И тут же поспешно добавила: – Я не все рассказала тебе об отце.
   Брофи отпрянул.
   – То есть… как не все?
   – Ждала, когда ты повзрослеешь.
   Глаза племянника полыхнули незнакомым, обжигающим пламенем. Он посмотрел на нее. Молча и выжидающе.
   – Пропавшие братья вовсе не пропали. Я знаю, где они. Знаю, что они там делают.
   – Что? Где?
   – В Пустоши. Все эти годы они старались скрыть нечто такое, что должно оставаться скрытым от людей. И это нечто важнее Совета. Важнее даже судьбы Огндариена.
   – Такого не может быть. О чем ты говоришь? Почему не рассказала раньше?
   – Потому что ты был слишком юн.
   – Тогда расскажи сейчас.
   Беландра повернулась к западу. Солнце исчезало за горизонтом.
   – Не могу. Не сегодня. Это долгая история, а у нас впереди испытание.
   – Бель! Так нельзя! Нельзя недоговаривать.
   Она положила руку ему на грудь.
   – Наберись терпения. Братьев нет с нами уже тринадцать лет. Еще один день ничего не решит. Мы обо всем поговорим завтра. И об этом. И о твоем испытании. Обещаю.
   Беландра поднялась и направилась к лестнице, оставив Брофи у факела отца.
   Выстланная мрамором дорожка привела ее к дворцу Осени. Здание использовалось главным образом как школа, где наследников обучали владению мечом и копьем, а также приемам рукопашного боя без оружия. Дворец представлял собой крытый двор с несколькими помещениями для хранения инвентаря и занятий в ненастную погоду. На втором этаже была небольшая комнатка, где она переодевалась в соответствующее предстоящей церемонии платье.
   Взбежав по ступенькам, Беландра проскользнула в открытую дверь. В канделябрах на стенах уже горели факелы. Ее платье лежало на кровати. На столике стоял поднос со скромным ужином. Она отломила кусок сыра и торопливо разделась.
   За спиной кто-то откашлялся. Сестра Осени схватила платье и, прикрыв голые плечи, повернулась.
   В темном углу стоял Косарь. Рядом с ним коптил факел.
   – Что узнал? – спросила Беландра, поспешно одеваясь и подходя к столу. Ночь предстояла долгая, и другой возможности перекусить не предвиделось.
   Он ответил не сразу:
   – Твои подозрения подтвердились. Физендрийская армия сосредоточивается к югу от города, в двух днях пути отсюда.
   Беландра кивнула и отхлебнула холодного чаю.
   – Когда, по-твоему, они смогут выступить?
   – В любой момент. Но сейчас физендрийцы заняты подготовкой новобранцев. Сколько на это потребуется времени, сказать трудно. Может быть, несколько месяцев.
   – Хорошо, значит, время еще есть. Как насчет Селидона?
   – Вчера утром они с Креллисом выходили в бухту. А вечером, сразу после возвращения, мальчишка рассказал одному приятелю, что намерен пройти испытание Каменным Сердцем.
   Беландра выплюнула изо рта косточку, аккуратно положила ее на край тарелки и, сделав глубокий вдох, постаралась выдохнуть всколыхнувшуюся внутри злость.
   – Что по третьему вопросу?
   Керифянин пожал плечами.
   – Мне не удалось узнать, о чем разговаривали Креллис и посланник.
   – Попробуй предположить. Что ему здесь нужно?
   – Мы на грани войны. Опаловая империя могла бы стать могущественным союзником.
   – Что может предложить им Креллис?
   – Огндариен?
   – На это он не пойдет.
   Косарь шевельнул бровью, но промолчал.
   Беландра покачала головой.
   – Извини. – Она взяла кусочек хлеба, однако есть не стала – аппетит пропал. – Ты не допускаешь, что Креллис и физендрийский король действуют сообща?
   – Нет. Креллис ненавидит брата. Ничего общего у них быть не может.
   Беландра кивнула.
   – Что ж, мне снова ничего не остается, как поблагодарить тебя.
   Гость едва заметно поклонился.
   – Мне уйти?
   – Нет. – Она помедлила. – Могу ли я попросить тебя еще кре о чем?
   Он ждал.
   – Брофи намерен пройти испытание.
   Бывший наемник и мастер темных дел поджал губы.
   – Не думаю, что у него получится, – продолжала она. – Брофи еще молод. Его слишком долго… берегли от жизни.
   – Что ты хочешь от меня? Чтобы я поближе познакомил мальчишку с пытками?
   Беландра шагнула к старому другу и протянула руку, как будто хотела погладить его по щеке, но в последний момент передумала.
   – Не совсем. Я хочу, чтобы ты стал его наставником.
   – Уверена, что я тот, кто ему нужен? Прежде ты довольно критически относилась к моим методам.
   Беландра сглотнула подступивший к горлу комок.
   – Брофи никогда не отступал перед трудностями. Он достаточно крепок и силен.
   – Одного твоего желания мало. У нас уже бывали расхождения по этому вопросу.
   Горечь в его глазах заставила ее отвернуться. Она взяла чашку и заставила себя сделать глоток.
   – Испытай его сам, если сомневаешься. Все необходимое у Брофи есть, но он верит в доброту и справедливость мира. Я не хочу, чтобы мой племянник понял свою ошибку в тот момент, когда она может стоить ему жизни.
   Молчание затягивалось, но Беландра терпеливо ждала. И в конце концов гость произнес те слова, которые и были ей нужны:
   – Я сделаю то, о чем ты просишь. – Он слегка поклонился. – Меньшего ты не заслуживаешь. 

ГЛАВА 7

   Её обволакивал пар. Шара представляла его вползающими в ноздри и рот вьющимися змейками. Лежа на спине с закрытыми глазами, она с трудом подавляла желание облизнуть губы, разогнать рукой горячую воду. Удержаться на краю – вот что самое трудное.
   Тусклые отсветы пламени скользили по обнаженным телам окружавших ее юношей. Сидящий у края ванны Терас задавал ритм дыханию, отбивая такт на обтянутом оленьей кожей барабане. Один из близнецов, Баксин, мыл ей волосы, другой, Баштин, массировал ступни. Каждый из учеников принимал на себя часть ее веса, остальное удерживала вода, и Шара чувствовала себя парящей свободно птицей. Ласки не прекращались ни на мгновение – об этом заботился Калеб. Влажные прикосновения его рук не позволяли забыться, возбуждая, когда она расслаблялась, и сдерживая, когда ее уносило слишком близко к краю.
   Все четверо юношей сосредоточенно молчали. У всех была одна и та же цель: подготовить Шару к последним вратам.
   Вообще-то, их должно было быть пять, но Геджа несколько дней назад с позором изгнали из школы Зелани. Он и Рила, еще одна ученица, нарушили принятый обет, преступили установленный порядок, сойдясь за спинами наставников. И ладно, если бы они просто переспали за границами определенного уставом ритуального пространства. Тогда бы их наказали да простили. Но эти двое позволили себе завершить акт, и выдал нарушителей именно вопль Рилы в момент оргазма.
   Тело и силу его наслаждений Зелани использовали как средство перехода в иное состояние. Все девять проведенных в школе лет Шара училась удерживать эту энергию в себе, но ни разу за все время не дала ей выхода.
   «Эта энергия – кровь вашей жизни, – говаривал магистр Виктерис. – Как никому не придет в голову вскрывать вену и проливать на землю кровь, так и вы не должны растрачивать свою силу понапрасну».
   Опозоренных учеников голыми выгнали за ворота, где их срам привлек немалую толпу. Соседи относились к школе Зелани с почтением, но, когда тот или иной воспитанник навлекал на себя немилость, от бесплатного развлечения не отказывались. Бежавших по улице Геджа и Рилу сопровождали шуточки, насмешки и даже грубоватые шлепки.
   Шара закрыла глаза, проходя круги печали и разочарования. Калеб массировал плечи, убирая напряжение. Его руки медленно соскользнули к ее грудям. Пальцы коснулись живота, прошлись по бедрам, оставляя за собой горячий след на коже. Дыхание участилось – она снова возвращалась к краю. Туда, где и должна была быть.
   Несколько раз она почти теряла контроль над собой. В школу отбирали только самых сильных, и никто еще не заходил настолько далеко. Тело жаждало освобождения, разрядки, нетренированный мозг страшился власти. Накопленная и не находящая выхода сексуальная энергия угрожала выплеснуться и уничтожить все достигнутое. Но власть того, кто умел удерживать в себе такую силу, не знала пределов. Хватит ли у нее смелости не испугаться ее и воли, чтобы ее контролировать?
   Шара отогнала мысли, выдохнула их из себя и рассеяла, как дым. Каждый из ее помощников понимал важность ритуала и участия в нем. Их вздыбленные члены выступали из тел несгибаемыми упорами. Это были самые продвинутые Зелани, самые смелые и самые волевые. Вчетвером они балансировали энергией, как танцоры на краю пропасти. Эти мальчики хорошо усвоили уроки. Через несколько лет из них получатся прекрасные Зелани.
   В отличие от Геджа и Рилы.
   Ходили слухи, что они недавно поженились и устроились на работу в «Алое сердце», самый уважаемый в городе публичный дом. Но какой бы почтенной и прибыльной ни была их нынешняя профессия, Зелани им уже не стать. Они добровольно отказались от силы и власти. И ради чего? Минутного удовольствия? Любви?
   Она тоже раздвигала рамки правил. Особенно доставалось Калебу. Однажды Шара влезла к нему через окно и разбудила, уже держа во рту набухший член. В другой раз сыграла шутку, когда парнишка медитировал в ванной. Он сидел, скрестив ноги, на кафельных плитах, а она обвила его своим телом и ласкала себя до тех пор, пока сама едва не растворилась в сгущающейся пелене желания. Калеб даже не открыл глаза. Не прикоснулся к ней. Не подмял под себя. Не раздвинул ей бедра, чтобы одним ударом покончить с пыткой.
   Вот почему Шара выбрала Калеба. Она доверяла ему. В ту ночь она ушла из ванной, распираемая скопившейся энергией. Он тоже. Они были сильнее других, потому что посмели подойти к самому краю. Они были сильнее других, потому что не шагнули за край.
   Ни разу до сегодняшней ночи. И вот сегодня Шаре предстояло сделать последний шаг.
   Она сосредоточилась на том, чтобы рассеять внимание. Кольцо экстаза сжималось. Шара выровняла дыхание и восприняла все ощущения сразу. Стоит только задержать внимание на какой-то одной части тела, как желание взорвется экстазом. Сомнения, ожидания, предвкушения, затаенный страх перед Виктерисом, все смешалось в бурлящий водоворот страсти. Она расслабилась, позволяя желанию истечь через кончики пальцев и волос, спуская избыток его в воду.
   Юноши были с ней. Все помещение превратилось в одно тело, ее тело, и она осторожно трогала себя, наслаждаясь каждым мгновением, смакуя каждое прикосновение. Каждый из них уже побывал в ней. Каждый познал ее. И она узнавала их – губы, руки, спины, животы, члены, бедра, языки – по одному лишь прикосновению. Она ощущала исходящий от них жар, как если бы лежала обнаженная между четырех бушующих костров. И все же они сдерживали огонь, научившись гореть, не сгорая.
   Что было там, за гранью, которую они не смели преступать? Шара догадывалась, но догадки ее строились не на знании, а лишь на фантазиях, игре воображения. Правду ведали только выпускники. Ответ на все вопросы можно было отыскать лишь за пятыми воротами, ключ от которых хранил магистр Виктерис. Он же хранил и другие тайны древнего знания великих магов Эффтена. Только он, Виктерис, мог привести учениц к подлинной силе Зелани.
   Как же долго она ждала этой ночи! Но теперь ожиданию пришел конец. Сегодня перед ней распахнутся пятые врата, и она либо пройдет через них, либо провалится и последует примеру изгнанных с позором Рилы и Геджа.
   Шара ощущала воду, ощущала гладко отполированные камни, выстилавшие ванну, чувствовала колеблющийся огонек. Не открывая глаз, она расширила сознание и проникла в мысли и чувства тех, кто был рядом. Она словно попала в тело Калеба, ощутила бурление воды у напрягшегося пениса и бедер. Его желание стало ее желанием, оно волновало, рвалось, прокатывалось волнами по телу – схватить за бедра, раздвинуть ноги и пронзать, пронзать… Ее вожделение смешалось с его вожделением, и Шара уже не различала, где чье. Взять или отдаться, пронзить или быть пронзенной – все равно, только бы утолить этот мучительный голод.
   Она вздохнула. Слишком торопливо. Калеб стиснул зубы. Его выдержка помогла удержаться и ей.
   Шара открыла глаза и улыбнулась ему. Он улыбнулся в ответ. Вместе с выдохом она вошла в него, минуя плоть, и почувствовала его щедрую душу, благородное сердце и игривую натуру. Он спас ее, и теперь его переполняла гордость за самого себя.
   Они поменяли дыхание, и Шара впустила его в себя. Внутри как будто повеяло сквозняком. На одно короткое мгновение они стали единым существом.
   Ей хотелось больше. Ей хотелось всех. Баксина и Баштина, Тераса и Калеба. Всех и сразу. Во всех возможных позах и положениях. Но нет, это детские игры, пустые фантазии. Подготовка заканчивалась. Пришло время последнего испытания. Целых девять лет она собирала энергию, пора шагнуть дальше – за грань близости, за грань самоконтроля, за грань обыкновенной любви. Пора овладеть настоящей силой.
   Луч заходящего солнца ворвался в помещение через крошечное окошечко в верхней части сложенной из неотесанных камней западной стены. Весь последний час яркий квадратик света медленно полз по воде к тому месту, где лежала Шара. Солнце опускалось все ниже и ниже, прячась за Мельничной стеной, и цвет его менялся с ярко-белого на оранжевый, с оранжевого на синий, с синего на фиолетовый. Последнее дыхание света растворилось в темноте. Пора.
   Шара поднялась. Влажная кожа мерцала в тусклом пламени факела. Она улыбнулась и молча погладила по щеке каждого из четырех помощников. С ними у нее уже никогда не будет ничего подобного.
   Шара оттолкнулась от покрытой скользкими водорослями стены и неспешно поплыла через пруд. Достигнув противоположного края, сделала последний, бесконечно глубокий вдох, словно вбирая в себя весь мир. И нырнула.
   Теперь путь ее лежал к расположенному под стеной туннелю. Много раз, погружаясь под воду, Шара всматривалась в его непроницаемый мрак. На другой стороне пруда был такой же туннель, который вел в противоположном направлении, и она предполагала, что туннели соединяются где-то далеко от школы. Никто из учеников понятия не имел, что лежит там, в чернильной глубине каменных коридоров.
   Мрак окружил ее, сжал, как сжимают горло невидимые пальцы. С каждым гребком девушка освобождалась от беспокойства и тревоги, убеждая себя, что воздуха хватит, чтобы добраться до пункта назначения. Туннель неуклонно уходил все глубже и глубже.
   В груди появилось жжение. Возвращаться было уже поздно, она заплыла слишком далеко. Легкие сжались. Шара выпустила несколько пузырьков и тут же пожалела об этом – все ее тело возжаждало воздуха. Во мраке вспыхнули огоньки. Руки двигались неуклюже, медленно.
   Свет! Да, свет! Подводный коридор резко повернул вверх.
   Надежда придала сил. Шара устремилась к выходу. Круг света расширялся, приближался. Она уже видела пляшущие на поверхности блики. Теряя сознание, последним, отчаянным напряжением воли Шара рванулась вверх.
   Воздух. Она открыла рот и медленно, сохраняя контроль над телом, вдохнула. Первые врата, дыхание. Они – самое важное. Не забывай. Не хватало только прийти к заключительному этапу с одышкой, как новенькой.
   Выровняв дыхание, Шара огляделась. Место, в котором она оказалась, напоминало пещеру с прудом. Тот же, почти не обработанный камень. Грубые стены. Сводчатый потолок. Окон нет. Нет и дверей. Вдоль стен – с десяток факелов. Свет тусклый, но и его достаточно, чтобы увидеть небольшой островок в центре пещеры.
   Шара выдавила из себя остатки паники и страха, провела их по рукам и ногам, выпустила через пальцы и неторопливо поплыла к берегу.
   Вода плеснулась на горячие камни и паром поднялась к потолку. Едва Шара ступила на берег, как на другой стороне острова появился Виктерис. Совпадение? Или все так четко рассчитано? Она не думала об этом – у каждой церемонии свой порядок, каждая живет своей жизнью.
   Несколько секунд они молча стояли друг против друга, разделенные полоской камней. Высокий, гибкий, подтянутый и мускулистый, он мог бы быть воином. Никакого сравнения с Калебом и другими мальчишками. У тех тела были тонкие, гладкие, иные, здесь же чувствовались твердость и завершенность. Его плечи и руки под тонким слоем воды казались отполированными камнями.
   Лицо у него было обветренное, суровое и даже грубоватое, с резкими, выступающими скулами и острым подбородком. Волосы длинные, черные, с проседью на висках. Нависающие над глазами тонкие дуги бровей придавали лицу выражение то ли сосредоточенности, то ли жестокости.
   Большую часть островка покрывали мозаичные плиты, отполированные до зеркального блеска. Две переплетенные спирали, черная и белая, образовывали пять тесных колец.
   Шара сделала шаг вперед и ступила на черную дорожку. Виктерис коротко кивнул и ступил на белую. Она двинулась вправо. Он влево.
   Шаг за шагом они приближались к центру. На пятом он заговорил.
   – Что есть первые врата? – Голос глубокий, низкий. – Закрой глаза, прислушайся и усни.
   – Дыхание, – тихо, но четко ответила Шара, настраивая дыхание на ритм учителя, наблюдая за тем, как поднимается и опускается его грудь. Медленно и осторожно, как две соперничающие кошки, они совершили еще один круг и еще больше приблизились друг к другу.
   – Что есть вторые врата? – спросил Виктерис. Голос его звучал странно, как будто исходил отовсюду: сверху, снизу, из потолка, стен, даже из воды.
   – Кожа.
   Шара сосредоточила внимание на собственном теле, регистрируя каждое ощущение. Опыт, приобретенный на занятиях с Калебом и другими, пришелся как нельзя кстати. Она чувствовала все как внутри себя, так и вовне. Каждая стекающая по спине капелька воды оставляла за собой светящуюся дорожку. Каждое касание бедер отсчитывало шаг по второму кругу спирали.
   – Что есть третьи врата?
   – Глаза.
   Она посмотрела в глаза Виктерису, как недавно смотрела в глаза Калебу. Но теперь перед ней был не юноша, не ученик, а хозяин, наставник. Она ощутила его энергию как физический удар. От Калеба исходили любовь, тепло, близость. Виктерис же испугал ее. В его взгляде не было ни сочувствия, ни участия, ни жалости. Только энергия в чистом виде. Она была корабликом, он – штормом, уносящим ее в неведомую даль.
   Дыхание участилось, и Шара напряглась, отчаянно удерживая его под контролем.
   Ногу вперед. Теперь другую. Не останавливаться. Идти.
   К нему.
   Страх выплеснулся и тут же трансформировался в возбуждение. Никогда раньше она не испытывала влечения к учителю, но сейчас желание переполняло ее. Теперь Шара поняла. Все, что было раньше, не шло ни в какое сравнение с этой испепеляющей страстью.
   Она пыталась удержать дыхание, боясь, что рассыплется в прах, как только он дотронется до нее. Боясь и жаждая этого.
   – Что есть четвертые врата?
   – Сердце. – Собственный голос долетел до нее будто издалека. Силы уходили. Она теряла контроль над собой.
   Четвертая спираль. Ближе и ближе. Она могла бы прикоснуться к нему, если бы только протянула руку. Однако пока ее дрожащие руки висели вдоль туловища. Шара открыла ему сердце.
   И содрогнулась. Он ворвался в нее, сметая остатки воли, наполняя бушующей энергией. Ни доброты, ни нежности, ни ласки – только беспредельная энергия.
   Шара вскрикнула. Но ничего не услышала. Показалось? Все было словно в тумане. Она не могла больше сопротивляться. Бежать. Сердце колотилось, вырываясь из груди. Повернись! Нарушь круг! Беги! Спасайся!
   Нет! Она не станет слушать предательский голос. Ее шаг оставался твердым и ровным. Она не повернет, не убежит – что бы ни случилось. Она прошла весь путь и станет Зелани.
   Спирали свели их. Ее груди коснулись его волосатой груди. Ее губ коснулось его дыхание. Шаги все мельче. Она всхлипнула, но удержалась на краю.
   Виктерис поднял руку. Пальцы сжали ее шею. Другая рука скользнула вниз по изгибу спины. Повинуясь жесту, она подняла ногу, согнула в колене и поставила на его бедро.
   – Что есть пятые врата?
   – Душа, – прошептала Шара.
   Виктерис вошел в нее одним ударом, и весь ее самоконтроль рассыпался, как глиняная стена. Она откинула голову, вжимая свое тело в его твердь, устремляясь навстречу. Последним, что слышала Шара, был похожий на рык стон. Что-то твердое, неумолимое, всесокрушающее вторглось в самую глубь ее естества, ломая, низвергая, давя. Она растворилась в затопившей ее энергии и, словно подброшенная пружиной, устремилась, ничего не сознавая, вверх, под купол, к каменному потолку.
   Шара парила в воздухе, наблюдая за другой Шарой, сжатой в объятиях Виктериса, обнимающей его дрожащими ногами. Он повалил ее на пол, вжал в полированные мозаичные плиты и задвигался в беспощадном, однообразном ритме терзающего ворота тарана.
   Она заполнила собой всю пещеру, растеклась по камням и стенам. Она заняла собой школу, учеников, перекатилась через город, Великий океан и Летнее море. Она достала до звездного неба.
   – Я знаю! – крикнула Шара в ночь. – Теперь я знаю!
   Но ночь не услышала. Никто не услышал. Она не издала ни звука.
   Она не слышала даже то, что говорил ее наставник бесчувственному телу, распростертому на черных и белых плитах.
   – Я – Виктерис. Источник твоей силы. Твой хозяин отныне и навсегда. Ты – моя. Когда я зову – ты приходишь. Когда я говорю – ты подчиняешься…

ГЛАВА 8

   Ночь сошла на город, и Зал Окон погрузился в напряженную тишину. Сотни горожан заполнили притихший амфитеатр, чтобы ночным бдением поддержать Селидона в его испытании. Люди замерли в безмолвии, и даже младенцы, будто проникшись важностью происходящего, молчали на руках у матерей. Луна прокралась на небо, и свет в Зале сменился с бледно-серебристого на темно-синий. Отброшенные мозаичным стеклом кобальтовые тени поползли по застывшим в ожидании лицам собравшихся.
   Едва солнце скрылось за кромкой далекого горизонта, как Селидон запалил четыре факела и спустился по лестнице к Сердцу Огндариена. За ним в черный провал последовали Креллис и четыре сестры. Там, внизу, им предстояло остаться на всю ночь, помогая по мере возможности наследнику Зимы, но, в конце концов, исход испытания зависел от сердца самого Селидона – спасет оно его или предаст.
   Перед рассветом Селидон примет в руку осколок пылающего алмаза и пронзит им собственную грудь. Достанет сил – и он выживет и поднимется наверх уже как брат Зимы, полноправный член Совета. Дрогнет сердце в решающий момент – и все четыре факела погаснут, а дух Селидона навечно останется в Камне с духами предков.
   Брофи заставлял себя сосредоточиться на ритуале, но никак не мог выбросить из головы последние слова Бель. Помочь могла бы Шара, но ее рядом не было, как не было и других учеников школы Зелани. Этой ночью она держала собственное испытание.
   Согласно традиции, одновременно почетной и обязательной он, как наследник, стоял коленопреклоненный у края возвышения, на котором обычно заседал Совет. Шли часы, а Брофи все смотрел и смотрел на зияющее черное отверстие в центре Зала с надеждой на хоть какой-то знак, звук или отсвет огня, но дыра оставалась черной. Он опустил руки на прохладный камень и закрыл глаза, направляя всю свою энергию в непроглядную тьму, заклиная неведомые силы помочь Селидону. Воображение рисовало долговязого юношу, стоящего во мраке перед Камнем, одинокого и испуганного.
   «Я должен быть там, а не он», – снова и снова повторял мысленно Брофи.
   После того как пропавшие братья ушли на север, четыре дома Огндариена так и не смогли воспитать им смену. Мальчики рождались крайне редко, и за последние полтора десятка лет не более полудюжины достигли полного возраста. Одни стали жертвами несчастных случаев, других унесли болезни, но главная причина состояла в том, что наследники просто не появлялись на свет, как будто уступив это право девочкам.
   Конечно, Трент теперь тоже считался частью Дома Осени, но с ним дело обстояло иначе: он был наследником Осени, но не был кровником.
   От участия в церемонии Трент уклонился по вполне очевидной причине: он не воспринимал ситуацию всерьез. Брофи понимал, насколько трудно требовать от приятеля иного отношения к столь важному событию, но простить не мог. Трент должен был находиться здесь.