Кек Дэвид. Небесное Око

   — Добро пожаловать в мой лагерь, лорд Морин, — объявил Ламорик. — Рад видеть вас своим гостем.
   Худощавый рыцарь коротко поклонился.
   — Мне урок на будущее. Надо двигаться быстрее.
   — Или выходить на бой с менее везучим противником.
   Слипшиеся от пота волосы ниспадали на высокий лоб Морина, напоминая чернила, расплывшиеся на влажном пергаменте. Лорд моргнул, воззрившись на Ламорика здоровым глазом:
   — Могу ли я узнать ваше имя, рыцарь?
   — Я решил сохранить своё имя и герб в тайне, — ответил Ламорик.
   — Вот так новшество, — помолчав, произнёс лорд Морин.
   — Боюсь, лишняя слава мне не нужна.
   — Но я могу вас не узнать, если мне снова придётся сойтись с вами в бою.
   — Как это ни прискорбно, но вы правы.
   — Я был бы рад сразиться с вами ещё раз, — сказал Морин. — Очень рад. Если вы отказываетесь назвать мне своё имя, сделайте одолжение, не забудьте надеть этот красный шлем, перед тем как мы снова сойдёмся в бою. Пусть это будет своего рода утешительный приз.
   — Лорд Морин, — резко произнёс Ламорик, — вы благородный человек?
   Морин одеревенел.
   — Не часто находятся те, кто ставит моё благородство под сомнение.
   — А я никогда не слышал, что вы бежали от битвы только потому, что вам незнакома личность того, с кем вам предстояло сражаться.
   Чувствовалось, что Морин был напряжён, словно натянутая тетива. Он медленно вздохнул.
   — Полтысячи рыцарей принесли вассальную клятву сражаться и сложить головы за Монервей. Род Монервей ничуть не уступает в древности другим родам королевства. Я не могу себе позволить с лёгкостью относиться к вопросам, затрагивающим чистоту крови, — он сощурился и посмотрел на Ламорика. — Честно и открыто, я спрашиваю тебя, Красный Рыцарь, кто ты?
   Молодой лорд взялся за шлем и, выдержав паузу, стянул его с головы. Перед потрясённым Морином предстал мокрый от пота, улыбающийся Ламорик — младший сын герцога Гиретского.
   — Ты? — выдохнул Морин. Слово сорвалось с его уст подобно ледяной стреле.
   — И теперь я возьму с тебя клятву, что ты никому обо мне не расскажешь.
   Морин обвёл взглядом присутствующих и медленно произнёс:
   — Да будут моими свидетелями Сыны Атти. Клянусь перед Властителем Небесным, что я, Морин из Монервей, наследник земель, лежащих между Гесперандом и Западным морем, ни словом ни делом не разглашу ни одной живой душе имя того, кто скрывается под прозвищем Красного Рыцаря, — лорд грузно повернулся к Ламорику. — Этого довольно?
   — Лорд Морин, — Ламорик поставил шлем себе на колено. — Теперь я полностью удовлетворён.
   Морин с трудом раскрыл заплывший глаз и вперил взгляд в Ламорика.
   — Я буду рад возможности снова скрестить с вами меч.
   — Я же не вижу никакой необходимости снова сходиться с вами в бою. На мой взгляд, дорогой шурин, сегодняшний бой ясно показал, кто из нас двоих искуснее владеет оружием.
   Раненный лорд встал в полный рост и произнёс:
   — В таком случае, разговор можно считать законченным. Наши люди договорятся о выкупе. Мне надо на пир. После него делать здесь будет нечего.
   — Полностью согласен.
   Рыцари, чувствуя себя неуютно под мрачным взглядом лорда, разошлись в стороны, чтобы дать ему пройти.
   — Видите? — торжествующие произнёс Ламорик. — Вот что будет, когда мы победим. Все будут просто потрясены! — он улыбнулся. — Бедный Морин, он был всегда против того, чтобы его сестра вышла замуж за такое отребье, как я.
   Дьюранд вспомнил давнишний скандал, о котором он слышал краем уха.
   — Это так, милорд, — сухо произнёс Конзар.
   — А теперь я ещё одержал над ним верх. То-то он разозлится.
   — Да, милорд.
   Ламорик фыркнул.
   — Итак, каковы результаты боя?
   — Неутешительные, милорд, — мы потеряли девятерых. За них придётся платить выкуп, на который уйдёт половина всех наших средств. Выкуп, полученный за Морина, может нас спасти. Я взял только одного пленника, — Конзар огляделся. Неожиданно Дьюранд понял, кого ищет взглядом капитан. Одноглазого рыцаря нигде не было.
   — Где он? — резко спросил Конзар.
   — Дьюранд! — рявкнул Гутред.
   Дьюранд шагнул вперёд. Одноглазый рыцарь сбежал.
   — Где пленный? — потребовал ответа Конзар.
   — Капитан, я его не видел. Не видел с того момента, как мы привели его сюда.
   — Ты взял с него клятву никуда не уходить?
   Дьюранд оказался на турнире в первый раз. Только сейчас до него стало доходить, какую оплошность он допустил. Одноглазый, должно быть, просто ушёл.
   — Нет, сэр, — поник головой Дьюранд.
   Гутред сжал побелевшие кулаки.
   — Гм! — нарушил молчание чей-то голос.
   Бейден и несколько других воинов скрутили незнакомца, прежде чем он успел произнести хотя бы слово, что никак не помешало ему заорать:
   — Пустите, сукины дети!
   Дьюранд увидел бьющегося в руках воинов бородатого незнакомца. Рыцари подтащили одноглазого к креслу Ламорика.
   — Так что же вы хотели сказать? — поинтересовался Ламорик, жестом приказывая воинам ослабить хватку.
   — Ублюдки! — плюнул незнакомец. — Вы что, забыли рыцарский кодекс? Сукины дети, я же не сказал ни одному из вас, что сдаюсь, не говоря уже о том, что никто не удосужился взять с меня слово не уходить из вашего лагеря и я, заметьте, не полез обратно на ристалище, чтобы навесить вам тумаков…
   — Дьявол, — выдохнул Бейден, отпрыгнув в сторону, словно вместо одноглазого он увидел перед собой клубок змей. С искажённым от ужаса лицом, он потянул из ножен меч.
   — В чем дело? — рявкнул Ламорик. Мечи обнажили уже добрая половина рыцарей.
   — Берхард, — показав пальцем на одноглазого, выдохнул Бейден.
   Незнакомец сощурил единственный глаз, недоуменно оглядываясь по сторонам, так, словно его окружали сумасшедшие. Наконец он понял.
   — Ах да, — он показал рукой на крепыша и улыбнулся. — Это ведь Бейден. А где же твои волосы?
   Бейден, словно не веря своим глазам, покачал головой.
   — Берхард, — кивнул незнакомец и, повернувшись к Ламорику, доверительно пояснил. — Вам придётся простить моего старого друга. Он думает, что я восстал из мёртвых.
   Бейден сложил ладони в знак Небесного Ока.
   — В последний раз мы виделись в Пендуре. Меня как раз вешали.
   — Неужели?
   — Это старая история. К счастью, мне представился шанс рассказать её, поскольку вы производите впечатление весьма достойного юноши, которому вряд ли придёт в голову отправить на тот свет человека только из-за его любви поболтать. Я видел ваше лицо, так? Учитывая все, что сегодня произошло, вам, возможно, понадобится ещё одна пара рук, а я абсолютно свободный человек, не связанный никакими обязательствами. К тому же…
   Дьюранд почувствовал резкую боль — кто-то больно потянул его за волосы:
   — А ты и впрямь счастливчик, — прорычал Гутред ему в ухо. — Глаз с тебя не спущу.

Глава 10
Смерть и грёзы

   На пир, устроенный в городе в честь окончания турнира, отправился только Конзар. Ламорик для большинства участников турнира продолжал оставаться безымянным Красным Рыцарем, поэтому он со своей свитой остался в опустевшем лагере на вершине холма. Опустилась ночь, на небе ярко сверкали звезды. Свет, горящий в окнах замка, возвышавшегося над Редуиндингом, отражался в чёрных неподвижных водах Сильвемера. Ламорик приказал устроить в лагере небольшую пирушку — подали пиво, острые жаренные на костре колбаски и холодные мясные пироги. Большинство людей смеялись, бахвалясь своей удалью на турнире. Несколько воинов пребывали в мрачном состоянии духа.
   Дьюранд протянул окоченевшие руки к огню. Наконец он мог собраться с мыслями. По крайней мере, попытаться. Неужели всего день назад он был в Фецкой лощине? С него ещё не сошли царапины, оставленные ветками, когда он продирался через дубраву. Он так и не поговорил лордом Ламориком, он так и не снял с сердца тяжкий груз.
   Люди смеялись, слушая какую-то бесконечно длинную историю. Дьюранд заметил, как Ламорик со странным выражением на лице поднялся и, не говоря ни слова, скрылся во тьме.
   Голос Берхарда снова привлёк внимание Дьюранда к людям, сидящим у костра:
   — Я же сказал тебе, что с места не сдвинусь пока не доем.
   — Ладно, — Бейден поднялся с земли. — Ну так вот, о чем это я? Вы, уроды, — обратился Бейден к сидящем у костра, — вообще непонятно куда смотрели. Хотя как можно было того ублюдка проглядеть — ума не приложу, — Бейден жестом изобразил как держит турнирное копьё. — Попал ему прямо в мёртвую точку на щите. Сукин сын вылетел из седла с такой скоростью, что сапоги потерял, — Бейден осклабился. Пламя костра сверкнуло на жёлтых зубах.
   — Встаёт этот урод босым, качается из стороны в сторону и тупо моргает. Вот так, — Бейден принялся гримасничать, изображая своего поверженного противника. — Черт возьми, он мог сразу же сдаться, но вместо этого вынимает из ножен меч и начинает им махать, — Бейден выхватил свой острый как бритва клинок и взмахнул им, заставив сидящих у костра отшатнуться. — И что же мне было делать? Он был вооружён. Думаете он мне собирался отдать меч? Черта с два! Я, не слезая с лошади, сделал пару кругов вокруг него. — Бейден снова несколько раз взмахнул мечом, очерчивая им круг. — А то начну слезать, раскроюсь, один хороший выпад — и поминай как меня звали.
   Клинок со свистом рассёк воздух.
   — Бейден, черт тебя побери, — выругался Берхард.
   Дьюранд поморщился.
   — А я ему, главное, ору: «Сдавайся! Сдавайся, сукин сын!». Так бы он и сдался. Держи карман шире. Стоит, глазами хлопает, губами шлёпает. Одним словом, мне надоело.
   Бейден неожиданно нахмурился:
   — Дьявол, челюсть болит, — он заметил Дьюранда, стоявшего за кружком, который образовывали слушатели. — Ты мне своим чёртовым локтем зуб выбил. Слышь, ты, клятвопреступник!
   Кто-то из слушателей рассмеялся.
   — Короче, я на него лошадью двинул и мечом — хлоп! Замахнулся — будь здоров, — толпа снова отшатнулась от пришедшего в движение клинка. — Попал ему прямо по затылку, — сверкнул зубами Бейден. — Клянусь, я хотел его ударить плашмя, чтобы он просто немножко повалялся без сознания но… Несчастный ублюдок… Одним словом, выкупа не жди. Зато мои ребята сняли с него доспехи, да и коняга у него неплох, — Бейден вогнал меч в землю, и клинок закачался из стороны в сторону. — Забавно он смотрелся: башка разрублена, сапог на ногах нет, лежит себе в грязи. Придурок.
   Бейден обвёл взглядом слушателей, ожидая взрыва хохота, но никто даже не улыбнулся.
   — Черт тебя побери, Бейден, — произнёс один из воинов.
   Длиннолицый Эйгрин поднялся с земли. Бейден потянул воткнутый в землю меч, недоуменно переводя взгляд с одного рыцаря на другого.
   — А чего такого? Я просто рассказал, как он выглядел. Босые ноги и…
   Раздался шелестящий звук, подобный тому, что случается, когда портной разрезает шёлковую ткань: Эйгрин отбил в сторону клинок Бейдена.
   — Бейден, ты убил благородного человека, который не мог себя защитить. Ты убил его, находясь на лошади, тогда как он стоял на земле. Ты убил его подло, сзади. Владыка Небесный и Рати Его, это же всего-навсего турнир! Но тебе было мало убить противника, ты его ещё и ограбил! Я уверен, что за это тебя ждёт ад, но ужели ты хочешь, чтобы Око Небес померкло для всех нас?
   Небо было чёрным, поэтому вопрос Эйгрина показался весьма уместным.
   Бейден, покачиваясь, сделал шаг назад.
   — Мы не в церкви, святоша, — прорычал он, — мы воины. Здесь нет места ни духам, ни призракам, ни монахам.
   Дьюранд вскочил.
   Эйгрин не проронил ни слова.
   — Говорят тебе, ему просто не повезло, — прорычал Бейден. — Он был вооружён. На его месте с тем же успехом мог оказаться и я. Если тебе чего не по нраву, можешь убираться откуда пришёл и жить как знаешь.
   Эйгрин резким движением сбросил с плеч плащ и обнажил меч. Дьюранд кинул взгляд на остальных рыцарей и по выражению лиц понял, что они, как и он, не знают, что делать.
   Неожиданно из темноты к костру шагнул Конзар, за которым следовал Ламорик.
   — Что происходит? — бросил Ламорик. — Бейден? Эйгрин?
   Бейден фыркнул.
   — Убери меч в ножны, Бейден, — приказал Конзар. — Немедленно!
   Бейден подчинился.
   — Вот и славно, — кивнул Конзар.
   — У меня нет настроения улаживать ваши свары, — произнёс молодой лорд, вступая в круг людей, кольцом стоявших у костра. — Разве я нанимал вас для того, чтобы вы задирали друг друга? Сегодня мне пришлось выкупить девятерых рыцарей. Девятерых! Все вы знамениты. Все вы умелые воины. Так почему же на сегодняшнем турнире только я и Конзар взяли по пленнику?
   Ламорик остановился, проведя рукой по щеке:
   — Впрочем, оставим это. Кажется, этот год никогда не кончится, — он выдавил из себя улыбку. — Ты! Тебя ведь Берхард звать? Сейчас я присяду, и ты нам поведаешь о том, как восстал из мёртвых.
   — Ладно, — одноглазый рыцарь почесал в бороде. — Слушаюсь, ваша светлость. Мы сражались на юге в Пендуре. В те времена на голове у Бейдена было несколько больше волос.
   — Продолжай, — Ламорик откинулся в кресле.
   — Так получилось, что сторона, за которую мы сражались, проиграла. Мы оказались одни. На тридцать лиг кругом — ни одного друга. Наниматели, естественно, не заплатили нам ни гроша. Два дня скакали по холмам, гнали лошадей, словно они были охотничьими псами. Потом кончилась еда. В кармане у нас были одни дыры, поэтому мы решили найти какое-нибудь тёплое местечко, где можно было бы запастись провизией.
   Дьюранд внимательно смотрел, как собравшиеся вокруг костра обмениваются взглядами. Эйгрин и Конзар еле заметно кивнули друг другу. Гутред покачал головой. Ламорик подался вперёд, внимательно слушая рассказ.
   — Мы находились на вражеских землях, — продолжил бородатый рыцарь. — Заезжаем, значит, в деревню. Черт возьми, как сейчас помню, с каким наслаждением я спешился. Деревня знаете, была вытянутая такая — из тех, что расположены у реки или ручья. Нам повезло — мы не встретили ни единой живой души.
   Дьюранд не сводил с Ламорика глаз. Молодой лорд сжимал и разжимал кулаки, обратив взгляд к ночному небу. Конзар заворожённо смотрел в горящий огонь.
   — Ума не могли приложить, чего нам брать в той деревне — продолжил Берхард. — Это вам не купеческая лавка, где все под рукой. Мы были бы рады отыскать бочонок пива, но что до всего остального… Подъехал я к мельнице, слез с лошади, оставил её у забора, а сам пошёл к двери. Ну и меч, само собой, держал наготове — так, на всякий случай. Откуда мне было знать, может, за дверью притаился мельник с косой или мотыгой. Сволочной народ, эти мельники.
   Дьюранда эта фраза развеселила, и он чуть не рассмеялся.
   — В общем, уши я держал востро. Только зря. В мельнице тоже никого не было. Темень, пыль, да зерно. И колесо мельничное поскрипывает. Двинул я в кладовую. Там и зерно отыскалось, и сушёный горох, — короче, то, что в кладовых и должно храниться. Нашлось даже пиво. Я уж решил, что провизии нам хватит надолго.
   Бейден рассмеялся.
   — Однако, — сказал Берхард, подняв палец, — на осмотр мельницы я потратил кое-какое время. Сколько точно — не скажу: не знаю. А мельничное колесо так скрипело и шумело, что ничего, кроме него, я и не слышал. А теперь представьте картину — выхожу я из мельницы, в руках — мешки с зерном, горохом и всякой всячиной, и вижу, что у мельницы столпилась вся деревня. Святые небеса, одеты они были, слово сумасшедшие. Венки да набедренные повязки из листьев, а в руках палки. Клянусь, я бы расхохотался, если бы не зверское выражение их лиц. Черт! Я решил, что они вернулись из леса с какого-то праздника и обнаружили, что мои друзья хозяйничают у них по домам. Бейден и остальные прыгнули в седла и поскакали к холмам.
   — Мы не знали, что он остался в деревне! — воскликнул Бейден. — У нас времени не было.
   — Не было так не было. Ладно уж. Крестьяне поволокли меня на окраину деревни, где у них рос здоровенный дуб. Сук торчал там тоже немаленький — я голову задрал, увидел, как он отполирован, и понял, что ещё до заката предстану перед престолом Всевышнего. Крестьяне перекинули верёвку через сук, накинули петлю мне на шею и принялись поднимать меня над землёй. Представляете, вешают меня и танцуют. Ублюдки. Болтаюсь я на виселице, шею напрягаю и понимаю, что стоит мне ослабить мышцы, и все — моя песенка спета. Я медленно вращаюсь на верёвке, словно веретено, вдыхаю воздух сквозь зубы, а ублюдки все танцуют. И ведь умом понимаю, что сейчас надо думать о том, что сказать Стражам Райских врат, а от злости совсем другие мысли в голову лезут. Я принялся раскачиваться из стороны в сторону. Видать, руки хотел освободить, чтобы передушить этих негодяев. Потом слышу звук, как будто верёвка рваться начала. Глаза у меня в тот момент, ваша светлость, давно уже вылезли из орбит.
   — Я уж думаю, Берхард, — выдавил из себя Ламорик.
   Одноглазый рыцарь внимательно посмотрел на молодого лорда и продолжил.
   — Верёвка обвилась вокруг моей шеи, сдавив так, словно она была из железа. Я принялся дёргаться изо всех сил, а перед глазами сверкали молнии.
   — Нам стоило бы задержаться, — бросил Бейден. — Ты, видать, был похож на щуку. Толстую бородатую щуку.
   — Потом короткий рывок, в глазах вспыхнуло и верёвка оборвалась, — рыцарь вздохнул. — Я пустился наутёк. Никогда в жизни так быстро не бегал. Я добрался до леса, прежде чем до этих сукиных детей дошло, что повесить меня не получилось, и я сбежал. Впрочем, я помню, что время от времени оглядывался и видел, как за мной несётся толпа поднимая целый столб пыли.
   Берхард замолчал, всматриваясь в лица рыцарей и оруженосцев.
   — Все, что я рассказал, — святая правда, у меня где-то здесь до сих пор есть шрам. Можете поглядеть, — рыцарь задрал подбородок и принялся разгребать бороду. Было совершенно очевидно, что шрам разглядеть будет очень непросто.
   Среди слушателей раздался ропот недоверия. Берхард поднял руку, призывая всех к вниманию.
   — После моего чудесного спасения я отправился в паломничество. К алтарю Стражей Райских Врат.
   До алтаря за Огненным заливом было три сотни лиг.
   — Властитель Небесный, — выдохнул Бейден.
   — В самой Аттии возле…
   Вдруг Берхард замолчал, застыв с открытым ртом. Из темноты выплыла высокая худая фигура. Рыцари вскочили, потянувшись за мечами. Повисла тишина, слышалось только, как в огне потрескивают сучья.
   — А у вас, брат, как погляжу, на пиру и менестрели есть.
   Снявший доспехи Лорд Морин казался ещё более худощавым.
   — Брат, — эхом отозвался Ламорик.
   — Один из ваших рыцарей по имени Конзар был на сегодняшнем пире.
   — Да, брат, — Ламорик кивнул и насторожённо посмотрел на Морина.
   — Я не спускал с вашего рыцаря глаз.
   Конзар с беспокойством переступил с ноги на ногу.
   — И что же? — быстро спросил Ламорик.
   Люди расступились, пропуская шагнувшего к огню лорда Морина. Под правым глазом лорда темнел синяк.
   — Я следил за Конзаром, а тот, в свою очередь, — за герольдом Кандемаром. Особенно Конзара заинтересовал список участников турнира в Тернгире.
   Дьюранд навострил уши, понимая, что сейчас речь пойдёт о чем-то очень важном.
   — Думаю, ему и впрямь было интересно, — пробормотал Ламорик.
   — Ну и выражение лица было у Конзара, когда он склонился над списком. Он внимательно изучил герб каждого приглашённого на турнир, который устраивает принц. Потом ваш рыцарь вышел из залы.
   — Ну и? Что же увидел Конзар?
   — Ваш герб. Щит с красным полем. Его нет в списках. Я лично их просмотрел — строчку за строчкой. Несмотря на победу Красного Рыцаря, свидетелем которой стала добрая половина высокородных людей Эрреста, его не пригласили на турнир в Тернгире. А ведь место, где рыцарю представляется наилучший шанс показать себя, — именно Тернгир. Но если Красного Рыцаря нет в списках, он не имеет права принять участие в турнире.
   Морин замолчал. Дьюранду было ясно, что Ламорик проиграл затеянную им игру.
   — У меня есть одна идея, — изрёк Морин.
   — Невероятно.
   Худощавый лорд пропустил колкость мимо ушей.
   — Сезон турниров близится к концу. Красному Рыцарю больше нет смысла пытаться привлечь внимание главного герольда. Редуиндинг был последним стоящим турниром пред великим состязанием для избранных в Тернгире.
   — Ты меня удивляешь, — сказал Ламорик.
   Морин приподнял бровь:
   — Вы уже готовы бросить свою затею с Красным Рыцарем. Теперь она не стоит и выеденного яйца. Все серебро, что вы потратили, все, что вы продали, все, что вы получили здесь, — все впустую. Сейчас вы ждёте нужного момента, чтобы сказать людям, что вы отпускаете их на все четыре стороны, даже несмотря на то, что зима не за горами.
   Собравшиеся у костра нервно заёрзали. Многие устремили взгляды на Ламорика.
   «Мы в руках у Морина», — подумал Дьюранд.
   — Так чего же вы хотите? — спросил Ламорик.
   — В нашем роду есть традиция: каждый год мы устраиваем небольшой турнир в Хайэйшес — там стоит небольшой охотничий домик, принадлежащий нашей семье. Турнир начнётся через неделю.
   — Я полагал, что вы последний, кто предложит мне вернуться во владения вашего отца.
   — Если бы ваш брат не замолвил за вас словечко, вы бы до сих пор оставались там.
   — Турнир небольшой, — задумчиво произнёс Ламорик.
   — И тем не менее на нем будет присутствовать главный герольд Эрреста.
   — Прошу прощения, но мне всегда казалось, что турнир в Хайэйшес закрытый и предназначен для рыцарей и друзей твоего отца.
   — И все же я предлагаю вам принять в нем участие.
   — Я должен взять с вас слово.
   Лорд Морин помолчал:
   — Ты ищешь возможности проявить себя. Если я ищу случай снова сойтись с тобой в битве, глупо упускать подвернувшуюся возможность.
   — Возможность вернуть честь там, где она некогда была утрачена?
   Вопрос Ламорика Дьюранд не понял.
   — Мы уезжаем завтра утром. Спустя шесть дней на восходе солнца начнётся турнир. Скажу вам прямо. Вы приедете на турнир. Я понимаю это столь же ясно, как и то, что второй раз вы не возьмёте надо мной верх.
   Ламорик, вскочив схватил Морина за руку:
   — До встречи в Хайэйшес.
   Глаза Морина сверкнули огнём.
 
   Желание веселиться пропало, и мужчины сидели, молча глядя на огонь. Некоторое время Дьюранд наблюдал за Ламориком, который, кипя от бешенства, ходит из стороны в сторону, а затем разложил постель. Свернувшись калачиком, он лежал, прислушиваясь к доносящимся до него обрывкам разговоров.
   Что за ссора некогда приключилась между Ламориком и лордом Монервейским? Ходили какие-то слухи о свадьбе. Тайное рано или поздно всегда становится явным. Дьюранд содрогнулся. Перед его глазами поплыли образы горбатого Радомора, чернецов, Альвен, заточенной в башне; девочки, глотающей змей.
   Последние из тех, кто сидел у костра, встали и направились к шатрам и палаткам. Один из них подошёл к Дьюранду. Это был Конзар.
   — Я видел, как ты вытаскивал с ристалища моего пленника, — сказал он. — Меча у тебя нет.
   С этими словами Конзар воткнул в землю длинный клинок:
   — Возьми, он твой. В скором времени он тебе понадобится.
   Дьюранд поднял взгляд, стараясь разглядеть выражение лица капитана, но Конзар повернулся и пошёл прочь. Дьюранд потянулся за мечом и крепко сжал рукоять, прежде чем отправить его в ножны, стараясь не думать о тайнах, хранителем которых он стал. Дьюранд почувствовал облегчение, словно потерпевший кораблекрушение человек, выброшенный волнами на незнакомый берег.
 
   Дьюранд уснул. Ему снилось, что он стоит на берегу реки, в ноздри бил запах воды и водорослей. Ветер завывал в ветвях плакучих ив. На Дьюранде были только штаны и полотняная рубаха. Река, несущая прочь чёрные, как смоль, воды, извиваясь, исчезала за поворотом в нескольких сотнях шагов от того места, где стоял Дьюранд.
   Вдалеке показался чёлн, влекомый водами реки вниз по течению. Низко, совсем над белыми планширами, украшенными искусной резьбой, мерцал огонь одинокой свечи. Картина, представшая перед Дьюрандом, показалась ему смутно знакомой. Потом Дьюранд увидел женщину — широкие манжеты длинных белых рукавов. Не задумываясь ни на мгновение, Дьюранд шагнул в тёмные воды реки и поплыл к чёлну. Прекрасная женщина, лежавшая в нем, держала в изящных руках свечу. Её кожа была белой и нежной, словно шёлк. Дьюранд чувствовал, как холодная вода сжимает его, сдавливает грудь.
   Когда чёлн проплывал мимо него, Дьюранд попытался ухватиться пальцами за борт — тщетно. Пальцы скользнули по резному дереву, ухватив лишь водоросли. Дьюранд направился к берегу. Он знал, где находится, — река называлась Мейденсбир. Он вспомнил легенду. Как же было имя прекрасной женщины, что лежала в чёлне, женщины, которая как две капли воды была похожа на Деву Реки, которую он спас? Легенда. Древняя легенда. Проводив взглядом уплывающий вдаль чёлн, Дьюранд закрыл руками лицо, продолжая стоять по пояс в воде.
   Легенда… Не легенда, а правда. Женщина, лежавшая в чёлне, была женой Гундерика — первого герцога Гиретского, влюбившаяся в одного из его рыцарей. Она любила обоих и никому не желала зла. Но однажды ночью оруженосец герцога обнаружил её лежащей с любовником на берегу реки. Оруженосец был человеком честным и не мог допустить мысли, что у него от герцога могут быть какие-либо секреты. Однако сердце его было добрым, и он обещал герцогине подождать и не доносить о ней супругу до утра.
   Говорят герцогиня выпила отвар наперстянки и, умирая, легла в чёлн, так, чтобы воды реки пронесли его мимо стен столицы герцогства. После этого Гундерик перенёс столицу далеко на запад, в Акконель.