Кек Дэвид. Небесное Око

   Небесное Око уже зашло, и людям, шедшим по мосту, казалось, что они ступают прямо по небу.
   Сенешаль показал отряду клочок свободной земли. Над головами кружились чайки. Вэир наконец оставил рыцарей в покое и двинулся дальше — впереди стоял шатёр, украшенный гербом Монервея.
 
   Из позаимствованного у других отрядов хвороста рыцари развели огонь, и вскоре воины собрались в кружок у потрескивающего костра, потягивая вино, подаренное принцем, и закусывая тем, что удалось раздобыть.
   Берхард зевал, поблёскивая здоровым глазом.
   — Каждую из сторон на турнире в бой ведут маршалы. Как в старые добрые времена. Маршал-победитель может потребовать у маршала проигравшей стороны все что угодно. Лошадей. Право охотиться в его землях. Фамильный меч. Весь годовой улов рыбы. Кречетов.
   — Я бы попросил дом, а в нем — горячую жареную говяжью лопатку, — проворчал Бейден. — Мне не очень по вкусу трескать всякую холодную дрянь после того, как мы проскакали весь Гелебор с Серданой, поплавали в море и попали в кораблекрушение, — он отломил кусок от краюхи чёрствого хлеба. — Хочу говяжью лопатку, прожаренную так, что мясо само сходит с кости.
   — Зубы все никак покоя не дают? — съязвил Берхард.
   Дьюранд не засмеялся. Голова была полна мыслей о герцогах-предателях, кораблекрушениях, Радоморе в окружении чернецов, Дорвен и Тернгир. Он встал и отправился искать свою палатку, и вдруг почувствовал, как на плечо легла чья-то рука.
   — Дьюранд, — произнёс Ламорик. — Я хочу, чтобы ты знал. Великанша. Эта история на корабле… когда ты помог с парусом. Шлем… буквально только что, сегодня вечером. У тебя лёгкая рука. Тебе везёт, — молодой лорд посмотрел на озарённые светом бойницы Тернгира. — И вот мы наконец здесь, — он улыбался.
   — Да, ваша светлость, — кивнул Дьюранд. На душе скребли кошки.
   — Что бы ни случилось, я не забуду того, что ты сделал, — Ламорик сиял.
   — Да, ваша светлость.
   — Да, — Ламорик кивнул. — Не забуду. Теперь ступай. Тебе нужно отдохнуть. Нам всем надо отдохнуть, — он кивнул на коленопреклонённого Эйгрина. — Должно быть, кончаются сумерки. Солнце село. Этот человек точнее храмовых колоколов.
   — Спокойной ночи, ваша светлость, — произнёс Дьюранд и направился к себе в палатку.
   Сквозь парусину виднелся блеск костров и блуждающие меж огнями тени людей. Закрыв глаза, он услышал доносящиеся снаружи звуки, на которые прежде не обращал внимания. Кто-то играл на скрипке. Били барабаны. Щебетали женщины. Хрипло переговаривались мужчины.
   Дьюранд вжал голову в землю. Ламорик нанял лучших рыцарей, и у них действительно был шанс одержать победу. Все решится в ближайшие два дня. Ламорик всех заразил азартом. Дьюранд слышал, как Берхард жалуется на старые кости и грезит о возвращении домой, видел, как Конзар, прежде чем постучать, замер у двери Тернгира, помнил о мечтах Оуэна.
   Но они могут и проиграть.
   Дьюранд снова стал прислушиваться к шуму лагеря. Люди кричали, шептали, визжали, мелькали тени. Интересно, сколько рыцарей, младших сыновей из благородных семей, которые завтра должны были сойтись в бою на ристалище, знали о Великом Совете и предстоящем голосовании? Сколько из них догадывались, что находятся у замка, в котором, возможно, будут выпущены на свободу проклятые твари из преисподней, а королевству подписан смертный приговор, после чего кровь польётся рекой и брат пойдёт на брата?
   Огни костров медленно затухали, люди начали расходиться по шатрам и палаткам. Дьюранд вспомнил, как его только что благодарил Ламорик, и на душе снова заскребли кошки.
   Кто-то дотронулся до палатки. Мелькнула чья-то тень. Полог резко отдёрнули в сторону.
   — Дьюранд, — раздался шёпот Дорвен.
   — Воинство Небесное, — промолвил он.
   Девушка быстро проскользнула в палатку.
   — Тебе нельзя здесь быть, — со злостью в голосе произнёс Дьюранд.
   — Мы должны поговорить, — отозвалась она.
   — Не о чем нам разговаривать, — прошипел Дьюранд, понимая, что девушку мог кто-нибудь увидеть. — Ты его жена.
   — Да.
   — Могла бы меня предупредить.
   — Он был Красным Рыцарем, а я строила из себя фрейлину благородной леди, а потом… потом было уже поздно.
   — Угу, — кивнул Дьюранд. Сердце так и заходилось, готовое выпрыгнуть из груди. Он вспомнил, как в Редуиндинге она пыталась избежать с ним встречи.
   — Погоди, — начал он. — У тебя была возможность мне все рассказать. Куча возможностей. Во время одной из наших встреч ты могла мне хотя бы намекнуть.
   — Дьюранд…
   — Ясное дело, когда я тебя спас у реки, надо было держать рот на замке. Но потом… Почему ты молчала? К чему надо было держать язык за зубами?
   — Я…
   — С первого же вечера я знал, кто скрывается под маской Красного Рыцаря. Зачем ты от меня бегала? Могла бы просто сказать.
   — Я ошибалась, Дьюранд.
   — Почему нельзя было просто все мне рассказать?
   — Все это моя ошибка.
   — Ты просто могла сказать, что замужем. Я бы не требовал назвать имя супруга.
   — Я не могла. Просто не могла.
   Он чувствовал, как колотится её сердце, как касается его щеки её дыхание. Она была так близко! Они были в самом центре лагеря её мужа — лагеря Ламорика. Они слились в поцелуе, и Дьюранду показалось, что он погружается в пучину. Его ласкали руки Дорвен, лёгкие и нежные, как крылья голубки. Красивое и ладное девичье тело дышало жаром, который кружил голову, сводил с ума. Только сейчас Дьюранд понял, как сильно он замёрз. Закоченел до мозга костей.
   Говорят, что заблудившиеся в океане моряки, потеряв от жажды разум, начинают жадно глотать морскую воду. Дьюранд и Дорвен, сжимавшие друг друга в объятиях, были подобны этим безумцам…
   После того как все кончилось, они замерли, приходя в себя. Так получилось, что опорный шест палатки оказался между ними, отчего Дьюранд и Дорвен были похожи на жертв кораблекрушения, оказавшихся вдвоём посреди открытого моря.
   — Наш брак, — начала девушка. — Мы с отцом перебрали многих, очень многих. А потом я вспомнила Ламорика. Мы виделись прежде. У него были чёрные глаза и красивая улыбка. Я спросила совета у мудрых женщин. Они сказали, что женщины своими телами ткут спокойствие и мир. И я поклялась Небесным Оком и Луной быть верной своему супругу. В тот же месяц он уехал. Ламорик был в бешенстве, когда узнал, что отец отдал командование дружиной другому. Потом он придумал эту затею с Красным Рыцарем. Я поехала следом за ним. Так мне велели поступить мудрые женщины. Что мне оставалось делать? Я была его женой. Вот я и отправилась в путь.
   Ламорик бросил её в первый же месяц после женитьбы. Девушка, потянувшись, погладила чёрные локоны, ниспадавшие Дьюранду на лоб. На её бледных щеках вспыхнул румянец.
   — Он все поставил на карту, — произнесла Дорвен. — Все земли, что дал ему отец. Каменоломни и тамошних рабочих. Крестьян и мельницы. Все.
   Дьюранд вспомнил о последнем фунте серебра, которым Ламорик расплатился с капитаном судна.
   — Он безумец, — пробормотал Дьюранд.
   — Он… — она помолчала. — Всю свою жизнь он прожил на подарках отца и подачках братьев. Он не заработал ни гроша. Ничего своего. Я думаю, он пошёл на всю эту историю с Красным Рыцарем, чтобы доказать, что кое-чего он все-таки стоит.
   Дьюранд, прикрыв глаза, попытался отыскать в глубинах своего сердца затаившуюся ненависть к Ламорику. Ненависти не было. Ему хотелось презирать Ламорика за подачки, которые он получал от отца и братьев. Дьюранд вспомнил долгие лиги пути, что он преодолел, собственного брата и отца. Он чувствовал дыхание девушки на своих губах.
   — А потом появился ты. Нёсся ко мне на помощь через заросли тростника, как разъярённый бык, когда Ламорик меня оставил. Я увидела тебя, и поняла… все поняла.
   — Ламорик не заслужил такой участи.
   Дорвен села, подобрав ноги. Её рука скользнула по груди Дьюранда.
   — Что же нам делать? — спросил он.
   — Ничего. Мы не в силах что-либо изменить. Так говорят мудрые женщины. Есть дела, которые нужно вершить, а уж как именно — неважно. Невзгоды надо сносить безропотно. Владычица Небес вечно в разлуке со Своим супругом. Око Небес и Луна. Она слишком поздно явилась в наш мир, чтобы сохранить за собой право выбирать место Своего обитания.
   Дорвен двинулась к пологу. Дьюранд поднялся на ноги и девушка поцеловала его.
   — Храни тебя Бог, — прошептала она и выскользнула из палатки.
   Дьюранд застыл — так замирает в петле повешенный, после того, как прекращаются последние судороги. За парусиной палатки горели костры, двигались люди, слышались приглушённые голоса и смех.
   Господь Всемогущий!
 
   Дьюранду казалось, что он обратился в бесплотного призрака. В свете луны мелькнула стая чаек, которые, громко крича, промелькнули над утёсом и понеслись в сторону открытого моря. По мосту шёл Гермунд, размахивая шляпой, словно желая отпугнуть от себя летящих птиц.
   — Дьюранд, — скальд улыбнулся, продемонстрировав прореху в зубах. Чайки кружились над его головой, пикировали вниз, стараясь ударить клювом. — Если так пойдёт дальше, скоро стану, как Берхард, — продолжая улыбаться, Гермунд зажмурил один глаз.
   — Что тебе удалось узнать? — спросил Дьюранд. Они стояли на самом краю лагеря.
   Гермунд посерьёзнел.
   — Заседание Великого Совета начнётся сразу же после ристалища. Прибыли гонцы с известием, что король Рагнал встал лагерем в Бидинге и прибудет к завтрашнему полудню.
   Дьюранд устремил взор к югу, в сторону Эльдинора, словно желая узреть поля предстоящих битв.
   — Что же касается остальных, все очень непонятно. Нет, конечно, есть и те, про кого можно сказать наверняка. Они будут голосовать вместе, если почувствуют, что Совет решился пойти против Рагнала. Парниаша из Кэйпэрна то сидит с недовольной рожей, словно ему муха в пиво попала, то начинает злорадно зыркать по сторонам, будто в тайне ото всех урвал где-то жирный кусок. Хряк из Гелебора всадит нож в спину любому, кто осмелится стащить у него из тарелки хотя бы голубинную ножку. Герцог Беоранский похож на рехнувшегося капитана, который собирается вести корабль через шторм. Есть и другие, которым я бы не стал доверять — герцог Хайшильдский, видать, не знает, что, если человек закроет один глаз и вдобавок прикусит язык, — прямо ходить у него не получится — ноги будут заплетаться. В старой перечнице из Серданы я тоже сомневаюсь. Никто не рискнёт предсказать, что она способна выкинуть. Наслаждается чудесным обществом — ходит, как купец в базарный день, и раскланивается с благородными гостями, а собралось их здесь полкоролевства.
   Дьюранд попытался переварить сказанное Гермундом:
   — А Радомор?
   — Он ещё не приехал. Кстати, вестей из Ирлака тоже ещё нет. И я бы не сказал, что никто не понимает, что у Рагнала на уме. Неким чудесным образом об этом, кажется, знают все. Слухи самые разные. Одни говорят, что он жив. Другие говорят, что Радомор мёртв и, пройдя Райские Врата, присоединится к Небесному Воинству. Я слышал, как герцог Гарелинский втолковывал это герцогине Мод из Серданы. Лорд Радомор — герой. Этим летом он отважно сражался за короля. Никто не поверит, что Радомор тянет руки к короне. Он отправился домой с войны лишь в месяц жатвы. Впрочем, есть ещё и другие. У старой перечницы явно что-то на уме. Ей так и хотелось что-то сказать, пока властитель Гарелианы пел ей дифирамбы о Радоморе. Курица жирная, — фыркнул Гермунд. — Ну и, конечно, люди говорят о несчастной Альвен.
   А вот это действительно важно. Быть может, именно правда о её смерти повлияет на будущее королевства.
   — Брат Ламорика здесь? — спросил Дьюранд.
   — Ага. Встал лагерем где-то неподалёку. Гирет будет голосовать за короля — это уж точно. Многие ещё колеблются, но голосование не за горами.
   — Терпеть не могу тишину.
   — Её мало кто любит. Все перешёптываются за спинами друг друга. Жужжат как осы. Слухам нет числа. Некоторые вообще считали, что Красный Рыцарь — это Радомор. Сейчас так уже никто не думает. Радомор куда как крепче, он двоих таких Красных Рыцарей за обедом стрескает и не подавится.
   — Значит, — Дьюранд почесал затылок, — скоро приедет либо Аильнор, либо его сын.
   — К завтрашнему дню мы…
   К лагерю Ламорика приблизился Вэир, и Оуэн Эйгрин и Берхард вышли ему навстречу.
   — Кажись, вы здорово перепугались, — ухмыльнувшись, произнёс Вэир.
   — Иди, куда шёл, — пробурчал Оуэн.
   — Что, человеку уже и ходить здесь нельзя?
   — Смотря какому человеку, — ответил Оуэн.
   — Да вы сами на себя посмотрите, — произнёс Вэир. — Я что, один к вам присматриваюсь? Как можно говорить о чести человека, в груди которого бьётся сердце труса? Мухлюет на ристалище, ищет лёгких побед. Дешёвка! Как вы думаете, что о вас говорят?
   — Кто бы рот раскрывал! — воскликнул Оуэн. — А ты сейчас не прячешься? Прикрылся королевским перемирием и брешешь как собака. Ты хочешь, чтобы твоего господина в наказание за драку вычеркнули из списков участников? Или ты желаешь, чтобы такая участь постигла нашего лорда? Небось, Морин испугался, что его в третий раз побьют. Угадал?
   Дьюранд направился к товарищам. За ним шёл Гермунд.
   — О лорде Морине можешь не беспокоиться, — рявкнул Вэир. — Приходи завтра на ристалище и увидишь, как он поведёт в бой все войско Севера. Да, его назначили маршалом Северного войска. И если ваш лордишка не сумеет разглядеть его из той лазейки, где он будет прятаться, дрожа от страха, передайте ему — лорд Морин сражается против войска Юга на глазах доброй половины благородного люда Эрреста. Не знаю, хватит ли у тебя смелости выбраться из укрытия…
   — Радуешься королевскому перемирию? — прорычал Оуэн.
   Дьюранд присоединился к друзьям.
   — Намекаешь, что я прячусь за перемирие? Да? Ты это уже один раз сказал. Не думаю, что с турнира станут выгонять за пару выбитых зубов. К тому же они у тебя все равно как браслеты на руках портовой шлюхи.
   Дьюранд кинул взгляд на обеспокоенное лицо Эйгрина.
   — Погодите, — сказал Дьюранд. — В Тернгире собрались люди поважнее нас, а завтра нам предстоит выйти на ристалище. Я не думаю…
   — Ты чего это, малыш, стал таким осторожным? А ну-ка заткнись, и тогда я, может, никому не расскажу о том, что видел этим вечером.
   Сердце Дьюранда ушло в пятки. Земля закачалась под ногами.
   — Думаешь, леди Бертрана обрадуется, когда узнает, что ты с её фрейлиной…
   — Закрой рот, — прошептал Дьюранд.
   — Ух ты! Теперь…
   — Заткнись!
   Рука Дьюранда легла на рукоять меча. Сквозь шум в ушах он услышал, как кто-то произнёс его имя.
   — Убери свою железяку, а не то мне придётся тебя серьёзно проучить, — оскалился Вэир, извлекая из ножен клинок. — Кажется, я наступил тебе на больную мозоль.
   Дьюранд сделал выпад, целя остриём в лицо Вэиру. Здоровяк отпрыгнул:
   — Он напал первый, — приходя в себя, произнёс Вэир. — Вы все это видели.
   Ухмылка исчезла с его лица. Все видели, как Дьюранд сделал выпад, и никто не смел отказать человеку благородного происхождения в праве на поединок.
   Ни на Дьюранде, ни на Вэире не было доспехов, но противники даже не обратили на это внимания.
   Вэир рывком сорвал с себя шерстяной плащ, сжав его в свободной руке.
   Дьюранд атаковал, снова целясь в лицо противнику, и тут же почувствовал острую боль в районе бедра. Клинок Вэира настиг его. Дьюранд отскочил, обрушив меч на шею противника, но Вэиру чудесным образом удалось отразить удар, и в следующий миг лезвие прочертило кровавую полосу по предплечью Дьюранда. Дьюранд уклонялся, уходя от атаки. Истошно кричали чайки. Кровь текла по руке, заливая руку, в сапоге хлюпало.
   Вэир был умелым мечником. Таким, как Конзар, Гоул, Кассонель. Размахивая мечом, он обрушивал на противника удар за ударом, и Дьюранд понял — ему не победить. Ещё один взмах клинка — и на теле Дьюранда появилась новая рана. И вдруг в тот момент, когда Вэир поднял меч, чтобы отразить опускающийся на него клинок, Дьюранд обратил внимание на плечо здоровяка. С ним было что-то не так. Дьюранд вновь, воздев руку, опустил меч, и крепыш неуклюже парировал удар, вместо того чтобы просто отвести клинок в сторону.
   Доброй половине рыцарей Эрреста хотя бы раз в жизни приходилось пережить вывих плечевого сустава. Плечо Вэира еле двигалось — здоровяк был не в силах поднять правую руку выше собственной шеи.
   Дьюранд бросился в атаку, осыпая противника косыми ударами. В сапоге хлюпала кровь. Вэир попятился. Дьюранд высоко поднял меч, понимая, что этот удар противник ни за что не отразит. Это понял и Вэир, в глазах вспыхнули огоньки, лицо исказила гримаса. И вдруг он исчез.
   Ошеломлённый Дьюранд опустил клинок. Его схватили крепкие руки, над головой, истошно крича, парили чайки. Он почувствовал, как кто-то пытается вырвать меч. Дьюранд придвинулся на полшага вперёд и все понял. Они сражались на утёсе, возвышавшемся над морем на сорок фатомов. Вэир оступился и сорвался вниз.
   — Смотрите! Смотрите! — раздался крик.
   Дьюранд почувствовал приступ дурноты. Его окружили рыцари из отряда Ламорика. Сам Ламорик спешил к ним, надевая на ходу шлем.
   — Владыка Небесный! Что же ты наделал! — прошипел он. Молодой лорд повернулся к Тернгиру, откуда уже показались люди. Впереди них верхом на коне мчался сам принц Бидэн:
   — Что это значит? — грозно спросил он.
   — Спор, — ответил Берхард. — Несчастный случай.
   — Ты кто такой?
   — Сэр Берхард, — одноглазый рыцарь поспешно, но вместе с тем сохраняя достоинство, склонил голову. — Рыцарь.
   — Из какого отряда?
   — Это был несчастный случай, Ваше Высочество. Человек по имени Вэир упал с утёса.
   — Ссорящиеся обнажили мечи… — молвил принц.
   — Они спорили. А потом Вэир оступился.
   Дьюранд поднял взгляд на возвышающегося в седле Бидэна. Поверх нижней рубахи принц успел накинуть лишь чёрную мантию. У Берхарда хватило мужества, чтобы попытаться выгородить Дьюранда, но Бидэн знал правду. Дьюранд нарушил королевское перемирие. Он убил человека за пределами ристалища. Время было нельзя повернуть вспять, а содеянное — исправить.
   По мосту проскакал всадник, резко осадивший коня у собравшийся толпы людей. Спрыгнув с коня, он склонился перед принцем в глубоком поклоне.
   — Ваше Высочество!
   — Ты съездил к причалу? — спросил Бидэн.
   — Да, Ваше Высочество. Человек мёртв. Люди у причала видели, как он упал.
   — Из какого он был отряда? — качнулся в седле Бидэн.
   — Из отряда Морина Монервейского, — выдавил Берхард.
   — А он из какого отряда? — яростно сверкнув глазами, принц ткнул пальцем в Дьюранда.
   — Из моего, Ваше Высочество, — шагнул Ламорик, сжав в кулаке край плаща. — Он из моего отряда.
   — Красный Рыцарь, вы признаете его вину?
   — Признаю. Поединок между этими людьми был вопросом чести.
   — Пусть об этом судит родня покойного. Нарушено королевское перемирие — один из ваших людей преступил закон. Вы это признаете?
   Плащ Ламорика развевался от порывов ветра. Дьюранду показалось, что ноги молодого лорда слегка дрожат. Ламорик кивнул.
   — Мы немедленно уедем.
   Неожиданно раздался клёкот. Расправив крылья, с небес спускались огромные птицы. Бидэн посмотрел по сторонам. Свидетели и обвиняемые крутили головами, взирая, как на землю садились серовато-белые морские орлы, впиваясь в камень когтями, способными схватить и унести прочь целого ягнёнка. Со стороны Эльдинорского тракта донёсся грохот барабанов. Орлы повернули головы в сторону дороги, устремив свои взгляды туда, куда уже смотрело около сотни рыцарей, столпившихся у края обрыва. Один за другим благородные воины преклоняли колена, а простолюдины на лигу вокруг распростёрлись на земле.
   Ламорик, Бидэн и Дьюранд были единственными, кто не сдвинулся с места. Затем Красный Рыцарь медленно преклонил колено. Дьюранд продолжал стоять, находясь на грани обморока от потери крови и ран. Пахнуло воском. Берхард резко дёрнул за Дьюранда рукав, и тот, собрав последние силы, опустился на одно колено. Рыцари склонили головы.
   От следующей по дороге процессии отделился отряд всадников в светлых одеждах, которые поскакали вперёд к Бидэну, поспешно запахнувшемуся в чёрную мантию. Бой огромных, как котлы, барабанов сотрясал воздух. Далее шли два ряда бормочущих молитвы священников в одеждах, усыпанных драгоценными камнями. Священники благословляли путь, по которому ступал их господин и повелитель. Ехали члены ордена септаримов — рыцари Храма, к которому некогда принадлежал Эйгрин, — высокие, холодные как лёд воины, закованные в серебряные кольчуги. Окружив принца, септаримы расступились, и перед Бидэном предстал всадник, которой, казалось, явился из древней саги о великих героях. Он был худ и широкоплеч. Его перчатки, мантия, пояс и ботинки были щедро усыпаны тысячами сверкающих драгоценных камней, словно оклад «Книги Лун» возлежащей на алтаре храма. На голове тускло поблёскивал венец из красного золота инкрустированный массивными чёрными сапфирами. Этот венец и был знаменитой короной Эвэнстар, которая украшала головы всех государей, начиная от Сердана Путешественника.
   В Тернгир прибыл Рагнал, король Древнего Эрреста.
   Монарх потянулся словно лев. Коленопреклонённые рыцари опустили взгляды в землю.
   За монархом, кто пешком, кто на ослах, тянулись одетые в чёрное чиновники. Поглядывая по сторонам, они что-то записывали на листах пергамента.
   Когда государь, приблизившись к принцу, остановил коня, все склонились в глубоком поклоне.
   Король спешился и шагнул к преклонившему колено Бидэну, одетому лишь в мантию, наброшенную на исподнюю рубаху, в которой принца подняли с постели. Дьюранду удалось разглядеть лишь сапоги государя, украшенные вышивкой. Мановением руки Рагнал оборвал молитву священников.
   — Здравствуй, Бидэн, — произнёс государь.
   Бидэн, склонившийся в глубоком поклоне, протянул брату руки, которые король сжал своими ладонями.
   — О, великий король. Мой сюзерен. Владелец замка и угодий Тернгира приветствует вас. Моя земля — ваша земля. Мой замок — ваш замок. Я приветствую вас на вашем турнире и Великом Совете Тернгира, вознося благодарственные молитвы Небесам за то, что они хранили вас в пути.
   Рагнал отпустил руки Бидэна и почесал затылок, на который ниспадала грива белокурых волос.
   — Мой Великий Совет, — сухо повторил государь. — Давай зайдём в замок, я провёл в седле немало часов.
   — Конечно брат, — сказал Бидэн, поднимаясь. — Следуйте за мной. Места хватит для всех ваших спутников. — Принц запахнул мантию — было холодно.
   — Что-то случилось?
   — Произошёл несчастный случай, о котором мне поведали эти рыцари. Кто-то погиб. Тернгир — место опасное.
   — Пойдём в замок, брат, — проворчал Рагнал.
   Процессия двинулась к мосту.

Глава 25
Сплетённые кольца

   Толпа качнулась назад. Монахи снова принялись читать молитвы, хладные рыцари ордена септаримов тронули поводья коней, а морские орлы взмыли в воздух.
   Бароны, рыцари и слуги проследовали в ворота Тернгира за королём и его братом, огибая отряд Красного Рыцаря, и на пронизывающем ветру остался стоять один лишь Ламорик со своими воинами.
   Наконец молодой лорд повернулся и на негнущихся ногах направился к своему шатру. Вслед за ним потянулись и другие. Молчание прервал Бейден, который рванулся к Дьюранду, сотрясая воздух проклятиями. Товарищи, схватили под руки и едва удержали Бейдена, желавшего сбросить Дьюранда со скалы вслед за Вэиром. Люди, шагавшие в хвосте процессии, следовавшей за королём, оглядывались на них, удивлённо поднимая брови.
   Крики и ругательства Бейдена сменились всхлипываниями. Берхард кинул взгляд на окаменевшего Дьюранда, который не мог двинуться с места. Наконец на ветру остался только он и скальд.
   — Пойдём, — сказал Гермунд, запахиваясь в плащ. — Нам надо собираться.
   Дьюранд посмотрел на спины своих товарищей, понуро шагавших к палаткам, потом перевёл взгляд на стены Тернгира. Все было кончено.
   — Пойдём, — повторил Гермунд. — Мы же не можем оставить здесь вещи, — кривоногий скальд сделал несколько шагов по направлению к лагерю и оглянулся. — Боже, нам надо осмотреть твои раны. Он чуть не отсек тебе руку. А нога! Погляди на ногу.
   Скальд скорее говорил сам с собой, но Дьюранд пошёл вслед за ним туда, где среди палаток стояли его товарищи. Их лица были пусты, глаза ничего не выражали.
   — Кончено, — сказал Оуэн Берхарду. — Все кончено.
   — Куда ты поедешь? — спросил Берхард.
   Встретившись взглядами с Дьюрандом, Оуэн, удивлённо подняв брови, отошёл в сторону, уступая дорогу. Гермунд схватил Дьюранда за локоть и повлёк его в палатку. Ламорик стоял рядом с Дорвен, которая с недоумением смотрела на супруга. Она была бледна, чувствуя, что случилось нечто дурное, страшное. Перед молодым лордом преклонил колена Гутред.
   — Снимаемся, — бросил Ламорик. — Мы уезжаем.
   Дьюранд полез в палатку. Голова гудела, казалось, она разбухла, словно сухарь, брошенный в миску с супом. Пальцы коснулись земли. Надо ехать. Он принялся собирать вещи, вынимать из земли колышки, сматывать верёвки. К нему подошли несколько оруженосцев, Гутред жестом приказал им помочь. Пара пажей подвела Дьюранду его коней, остальные укладывали его скарб в седельные сумки, сворачивали в узлы вещи.
   Наконец сборы были закончены.
   — Вот и все, юноша, — медленно произнёс Гутред. — Вставай.
   Судя по выражению лица, пожилой оруженосец был далёк от злорадства. Он думал о невзгодах, которым предстоит выпасть на его собственные плечи и плечи Ламорика. Гутред принял поводья коней из рук пажей и сунул их в ладонь Дьюранду: