Кек Дэвид. Небесное Око

   Промелькнула мысль, что его возлюбленная вполне могла попасться на глаза одному из конюхов, и Дьюранд направился туда, где пахло навозом и конским потом, фыркали лошади, надёжно привязанные к вбитым в землю жердям.
   — Девушку не видели?
   Румяный паренёк, стоявший возле каурой кобылы, поднял взгляд. В руках он держал грубую попону.
   — Давай помогу, — предложил Дьюранд, и они вместе забросили попону на спину лошади. — Так ты не видел девушку? Она путешествует вместе с леди Бертраной.
   — Рыженькую? — уточнил паренёк, одёргивая грубую материю.
   — Точно, — Дьюранд внимательно посмотрел ему в глаза.
   Паренёк энергично кивнул:
   — Она пошла туда, — он показал пальцем на высокий, похожий на перевёрнутый рог шатёр, в котором горел свет. На фоне чернеющих палаток шатёр казался исполинским фонариком.
   Дьюранд посмотрел на мерцающий вдали огонь и глубоко вздохнул.
   — Спасибо, — сказал он и, кивнув пареньку, направился в сторону лучащегося светом шатра.
   Надо поговорить с ней напрямую. Быть может, она боится за свою честь. Женщины — они такие. С отрядами вечно таскаются гулящие женщины, которые готовы переспать с любым за пару грошей. Люди видели, как она вышла вместе с ним из леса. Про неё невесть что могут подумать. Есть чему испугаться. Ей надо все объяснить, пусть даже если его слова причинят ей боль.
   В лагере было темно, Дьюранд пошёл быстрее. Сколько же в лагере растяжек и верёвок! Столько во всем Акконельском порту не найдётся! Дьюранд обогнул кучу навоза — какой-то дурак привязал лошадь прямо у входа в палатку, видимо, чтобы утром долго не искать. Наконец он оказался у светящегося шатра. Изнутри доносились приглушённые голоса.
   Услышав шаги, Берхард с Оуэном оглянулись. Судя по лицам, они были скорее заинтригованы, нежели удивлены неожиданным появлением своего товарища.
   — Дьюранд? — спросил Берхард.
   Дьюранд не мог произнести ни слова. Он не отрываясь смотрел на шатёр. Единственный шатёр, в котором горел свет.
   — Как ты себя чувствуешь? — спросил Берхард, — Вэир, говорят, уже оклемался.
   Дьюранд был не в силах даже кивнуть, не говоря уже о том, чтобы разговаривать с Берхардом. Он мог только смотреть. Мальчик-конюх мог указать на любую из двух дюжин палаток, но он этого не сделал. Он указал именно на этот шатёр, который охранял Берхард.
   Рука Дьюранда потянулась к пологу.
   — Эй! — Берхард поднял бровь. — Говорят, он с женой.
   Одноглазый рыцарь даже не успел удивиться. Резким движением откинув полог, Дьюранд шагнул в шатёр своего суверена. Сидевший на сундуке Ламорик поднял на вошедшего изумлённый взгляд. Дорвен, расположилась в кресле молодого лорда. Увидев Дьюранда, она окаменела. Ламорик, казалось, находился в хорошем расположении духа и был готов простить неожиданное вторжение незваного гостя. К тому же он всего лишь разговаривал с рыжеволосой девушкой.
   У Дьюранда перехватило дыхание.
   — Дьюранд? — с недоумением в голосе произнёс Ламорик.
   Стиснув зубы, Дьюранд отвёл взгляд от сидевшей в кресле Дорвен.
   — Вот так удача, — произнёс Ламорик. — Ты знаком с моей женой? Она мне рассказала о твоих подвигах в Гесперанде.
   Дьюранд стоял у входа как вкопанный.
   — Начиная с самой свадьбы, нам приходится встречаться тайно, будто мы прелюбодеи, — промолвил Ламорик. — А сейчас мы вообще в землях её отца. Безумие, согласись?
   Дорвен… Леди Дорвен, дочь Северина Монервейского, заставила себя перевести взгляд на мужа.
   — Вся эта история с Красным Рыцарем тянется с нашей свадьбы, — пояснил Ламорик. — Это все отец виноват. Друзья настояли, чтобы я как следует отпраздновал канун столь знаменательного дня в моей жизни. Выпили мы много. Там были женщины… ну… в трактире… в городе. И хотя я не оскорбил своего отца, — Ламорик поклонился Дорвен, — тесть был крайне рассержен. И вот я решил доказать, что он был не прав, — Ламорик поглядел на Дьюранда.
   — Я понял, ваша светлость, — выдавил из себя Дьюранд, прикоснувшись пальцами к зеленой вуали на поясе.
   Властительница Гесперанда у него в долгу.
   — Впрочем, как Красному Рыцарю удастся скрыть своё имя, если подле него вечно будет жена Ламорика? Мне хватает и Гутреда. И все же моя супруга не отходит от меня ни на шаг. Она отправилась за мной даже в Гесперанд.
   Дьюранд понял, о чем Ламорик только что спорил с Дорвен. Молодой лорд не хотел, чтобы рыжеволосая девушка повсюду следовала за ним.
   Когда Ламорик отвёл взгляд, глаза Дорвен полные отчаяния и мольбы встретились с глазами Дьюранда. Дьюранд мог обрушиться на неё с упрёками, рассказать Ламорику об их поцелуе.
   — Я хотел пожелать вам удачи, ваша светлость, — прохрипел Дьюранд севшим голосом.
   — Вот как? Ну что ж…
   Дьюранд, не имея больше сил сохранять спокойствие, развернулся и вышел из шатра. Не сказав ни слова Оуэну и Берхарду, замершим с открытыми ртами, Дьюранд отправился на поиски собственной палатки, которая, как и многое другое, досталась ему от Керлака.
   Дьюранд лежал в темноте и думал. Почему она ему ничего не сказала? Она могла сохранить имя супруга в тайне. Знай Дьюранд, что она замужем, он бы и пальцем к ней не прикоснулся. Дьюранд теребил руками зеленую вуаль, размышляя о Сейвине и проклятом герцоге. История повторялась.
   Почему она ничего не сказала?
   Примерно через час кто-то его позвал шёпотом. Быть может, это была Дорвен, но он не ответил на зов, а в палатку так никто и не заглянул.
   Дьюранд думал о словах Гермунда. Может, скальд был прав?

Глава 20
Под мерцающими водами

   И вот час настал.
   Шумела толпа. Между берегом реки и стенами замка, над которыми нависали тёмные свинцовые тучи, готовые в любой момент обрушить на землю дождь, собралось столько народу, что яблоку было негде упасть. Играла музыка, реяли на ветру стяги.
   Ламорик медленно поклонился толпе зевак и повёл свой отряд к берегу, где сгрудились перемазанные грязью крестьяне.
   — Ну и где же ристалище? — тихо спросил Конзар.
   — Ристалище — это остров, — коротко ответил Ламорик, покосившись на Гутреда, возившегося с подпругой.
   — Да там едва лошадь поместится, — проворчал Гутред.
   — Никаких лошадей, — покачал головой Ламорик. — Нас перевезут на остров на лодке. Мы будем биться пешими.
   Гутред неуверенно кивнул. Когда рыцарь сражался на турнире в конном строю — все зависело от его воинских талантов и искусства наездника. Если воины будут биться пешими на маленьком пятачке земли, можно рассчитывать лишь на удачу.
   — Все обойдётся, — соврал Гутред.
   Дьюранд отбросил упавшую на лоб прядь волос, стараясь отогнать мысли о Морине. Барон — искусный мечник. К тому же он ненавидит Ламорика и будет сражаться отчаянно. А ведь этот турнир — их последний шанс попасть в Тернгир. Где-то там, в толпе, должна быть Дорвен. Наверное, она искала глазами Дьюранда. Он понимал — между ними все кончено, и с этим ничего нельзя сделать. Он принёс Ламорику клятву вассальной верности.
   Дьюранд уставился на старое русло, по которому вновь бежала река. Остров жутковатым горбом торчал над тёмной гладью воды. Крестьяне между тем подтащили к берегу чёлн. Стоило Дьюранду подумать о том, выдержит ли это утлое судёнышко вес рыцарей в боевом снаряжении, как по толпе прокатилась волна.
   — Идут, — проворчал Гутред.
   Зеваки бросились в стороны, уступая дорогу герцогу Северину, который шёл в сопровождении баронов, беседуя с главным герольдом Эрреста — Кандемаром, человеком, прожившим многие годы.
   Кандемар, шести футов ростом, казался статуей, высеченной из алебастра. Его серые, как пепел, волосы ниспадали на бледное лицо, в котором не было ни единой кровинки. На поясе главного герольда висел знаменитый рог, искусно отделанный слоновой костью. Именно в этот рог Кандемар вострубил у стен Пылающего Города. Горловина рога была украшена серебром, на котором были выбиты тускло поблёскивающие старинные письмена и гербы.
   Впереди процессии, направлявшейся к зрительской трибуне, установленной у частокола, шёл могучий воин из дружины герцога, прокладывая путь через толпу.
   — Я оставил все как есть, — говорил герцог. — Покоев в замке теперь не хватает, но во дворе достаточно места. И мои вассалы устраивают между собой ссоры из-за хороших постелей.
   Дьюранду показалось, что герцог выглядит смущённым и обеспокоенным. То и дело Северин кидал взгляд в сторону канала.
   Лицо герольда походило на барельеф, высеченный на стене храма и изображавший одного из рыцарей Святого Воинства. Взгляд Кандемара устремился к острову, скользнул по толпе и остановился на лице Дьюранда, к вящему ужасу последнего.
   Дьюранду показалось, что Кандемар узрел все его грехи так же ясно, как если бы они были записаны на листе пергамента. Попасть на глаза древнему герольду было все равно, что предстать перед престолом Всевышнего.
   Прежде чем у Дьюранда перехватило дыхание, на трибуну поднялся крепко сбитый священник, который многозначительно посмотрел на Северина.
   — Я полагаю, пора начинать, — извиняющимся тоном произнёс герцог.
   Шум толпы постепенно затих. Старый герцог попытался выдавить из себя улыбку.
   — Вот мы снова собрались здесь, у берегов реки Гласс, — начал он. — Мы пришли сюда, чтобы отдать дань памяти. История об этих землях записана в хрониках Аттии. Сейчас будет говорить священник.
   Северин посмотрел на здоровяка в рясе и по ответному взгляду понял, что священник вовсе не горит желанием произносить речь.
   — В нынешние времена, когда по земле ползут мрачные слухи и от предела к пределу несутся странные вести, мы должны помнить о короле Цеодане, сыне Сердана Путешественника. У короля был вассал по имени Миркол Охотник, который основал Монервей. Именно он был одним из первых, кто ступил на землю долины Хайэйшес, — герцог выдержал паузу.
   — А дальше я забыл, — усмехнувшись, пробурчал Оуэн.
   — Миркол пришёл сюда, чтобы сокрушить врагов государя. Он гнал их огнём и мечом, пока они не повернули назад, решив сразиться с ним и встретить свою судьбу лицом к лицу. Битва произошла на лугу, который впоследствии назвали Курган-островом. На этой земле бился Миркол. Эту землю даровал ему сын Путешественника в награду за победу. Говорят, именно тогда по его приказу для Гласс вырыли новое русло, и воды реки скрыли останки тех, кто пал в той битве.
   Пока герцог говорил, поднялся ветер, но Дьюранд едва обратил на это внимание. Вместо этого он искал в толпе Дорвен.
   Главный герольд способен прочесть его мысли? Плевать. Дьюранд хотел увидеть рыжеволосую девушку хоть одним глазком. В небе клубились чёрные тучи.
   — И ныне мой сын лорд Морин, мой наследник и наследник древних владений Миркола прибыл в Хайэйшес во время Кровавой Луны, как некогда и я, мой отец и отец моего отца, и прочие наши предки, чей род восходит к Мирколу. Ныне он поставит на карту свою жизнь и примет участие в турнире в память о битве и подвигах верного вассала короля, своего далёкого предка, сражавшегося за эти земли.
   Зелёный плащ герцога реял на порывистом ветру. Северин заговорил громче:
   — Большая часть из собравшихся здесь знают правила турнира. Красный Рыцарь, вам предстоит биться на Курган-острове. Вы отправитесь туда, вооружившись щитом и мечом. Сражаться будете пешими. Ежели вы или лорд Морин получите рану, столь тяжёлую, что будете не в силах продолжить бой, то можете сдаться, не страшась замарать свою честь. На этом турнире победитель не вправе требовать выкупа за побеждённого. Поверженный рыцарь обязан бросить свой щит и меч в реку.
   Услышав слова герцога, некоторые воины в отряде Ламорика зароптали. Желающих выбросить в реку добрый меч было немного.
   Плащ герцога бился и трепетал на ветру, словно пойманный в ловушку дикий зверь.
   — Помолитесь Владыке Небесному, — произнёс старый герцог. — Время битвы настало.
   Дьюранд с отчаянием вздохнул. Он так и не нашёл в толпе лицо Дорвен. Герольды затрубили в рога, и Дьюранд вдруг понял, что лорда Морина тоже нигде не видно. Словно в ответ на его мысли из-за острова показалась лодка, в которой стоял наследник Монервея. Вэир, сжимая в руках огромную вагу, отталкивал лодку от противоположного берега.
   Опустив меч, Ламорик решительно, словно желая пересечь реку, пройдясь по поверхности водной глади, шагнул в чёлн и замер на носу. Руки крепко взялись за планшир. В голове Дьюранда шевельнулась чёрная, мерзкая мыслишка, словно нашёптанная самим Сатаной: что станет с Дорвен, если Ламорик погибнет?
   Ламорик обернулся и, найдя взглядом Дьюранда, указал на него остриём меча.
   — Коли он взял с собой Вэира, ты тоже поедешь со мной!
   Окружающие принялись одобрительно хлопать Дьюранда по спине и плечам, подталкивая его к лодке. Оуэн сунул ему в руки вагу. И вдруг, совершенно неожиданно, Дьюранд увидел в толпе лицо побледневшей как полотно Дорвен.
   — Спокойно, — бросил Ламорик.
   Дьюранд почувствовал, как по спине пробежал холодок. Ему страшно захотелось со всей силы врезать Красному Рыцарю вагой. Вместо этого Дьюранд сжал в руках жердь и, стиснув зубы, оттолкнул лодку от берега.
   Ламорик, покачнувшись, снова ухватился за планшир. Дьюранд работал вагой, то и дело поглядывая на затянутое тучами небо, словно надеясь увидеть Всевышнего. Воин кипел от злости: сейчас он был совсем не в настроении играть роль оруженосца Ламорика. Править лодкой было непросто — ветер становился все сильнее. Дьюранд раз за разом вгонял вагу в воду, чувствуя, как её конец скользит по придонному илу и грязи.
   Чёлн Морина уже достиг острова, и лорд спрыгнул на берег, а Вэир, оскалившись, наблюдал, как Дьюранд прикладывает все усилия, чтобы удержать лодку по курсу. Ещё один толчок ваги, и нос лодки ткнулся в берег, на который тут же спрыгнул Ламорик. Чёлн закачался, напоминая пони, мотающего из стороны в сторону головой. Дьюранд, следуя примеру Вэира, оттолкнулся от берега вагой, и лодка поплыла прочь от острова.
   Лорд Морин и Ламорик встали на изготовку, ожидая сигнала к началу поединка. Чтобы удержать чёлн на ветру, Дьюранду пришлось вцепиться в вагу обеими руками. Он подумал, что станет, если в следующий раз им придётся сражаться на ходулях. Или на деревьях.
   По кивку герцога взревели трубы, и оба рыцаря пришли в движение. Ламорик пригнувшись, бочком, по-крабьи двинулся в сторону. Его сапоги скользили по влажным камням. Неожиданно он рванулся вперёд, выставив меч. Морин отразил выпад и контратаковал. Противники кружились вокруг друг друга, обмениваясь ударами. Ноги обоих противников скользили по грязи, хотя участок земли, на котором стоял Морин оказался лучше, чем у молодого лорда. В основном все выпады, уходы от удара и контратаки приводили к тому, что один из рыцарей, а то и оба падали на колени. Очень быстро красные доспехи Ламорика и одежды Морина, усыпанные рисунками из драгоценных камней, оказались покрытыми густым слоем грязи. С лязгом скрещивались мечи, грохоча, сталкивались щиты. Каждый удар мог оказаться последним.
   Ламорику приходилось несладко. Каждое движение Морина, каждый его удар были скупо выверены и рассчитаны. Ламорик сделал неудачный выпад и тут же о нем пожалел, получив удар по спине. Молодой лорд поскользнулся, и на голову плашмя опустился клинок. Морин заставлял дорого платить за каждую ошибку.
   Дьюранд, присев в лодке, качавшейся на волнах, то и дело вздрагивал. В вышине небес, подобно горам, громоздились тучи. На острове яркими молниями сверкали клинки.
   Морин не знал пощады. Ламорик отчаянно защищался, понимая, что на карту поставлена его жизнь. За каждой попыткой достать противника мечом следовало неминуемое возмездие — удары в ключицу или предплечья. Клинок Морина, забранный для безопасности железными кольцами, опускался на противника, словно топор дровосека. Ламорик пока держался, отчаянно контратакуя. Однако все понимали, что даже один единственный выпад способен переломать кости или пробить шлем. Любой удар мог оказаться для Ламорика последним, а с его смертью гибли и надежды многих рыцарей, связавших свои судьбы с судьбой молодого лорда.
   Ламорик сражался.
   И тут Морин поймал его в ловушку. На Ламорика обрушился удар, способный вогнать человека в землю. Молодой рыцарь покачнулся. Не медля ни секунды, Морин нанёс ещё один страшный удар, от которого Ламорик попытался защититься, подняв щит. Слишком поздно.
   Толпа вздохнула. Дьюранд поймал себя на том, что подобрался, готовый бросится по воде аки посуху на помощь своему лорду. Ламорик, едва держась на ногах, попятился. Зеваки теперь молчали. Наступила мёртвая тишина, в которой, под аккомпанемент воя ветра, жутко грохоча и лязгая, гремело оружие сошедшихся в поединке рыцарей.
   Лорд Морин, подождав, пока Ламорик придёт в себя, обрушил на противника третий страшный удар. Молодого лорда качало из стороны в сторону, словно висельника в петле. И все же он продолжал стоять. Всем уже было ясно — чтобы спасти жизнь, ему надо было просить пощады, игра в Красного Рыцаря была закончена. Рыцари в отряде Ламорика понимали — бой проигран, и им придётся встретить грядущую зиму под открытым небом. Это было очевидно всем, но невероятным усилием Ламорик собрал в кулак всю свою волю и устоял на ногах. Стало ясно — он не преклонит колени перед врагом, и лорд Морин замер, потрясённый мужеством противника.
   Пока Морин в суеверном ужасе таращился на молодого лорда, Ламорик отбросил щит прочь и, словно жнец косу, ухватился обеими руками за рукоять меча. «Интересно, сколько крови он потерял?», — подумал Дьюранд. Ламорик покачнулся. Чтобы опрокинуть его на землю, было достаточно всего лишь одного удара, но Морин замер недвижим, будто окаменев. Застонав, Ламорик неуклюже замахнулся мечом.
   Отбить такой удар не составило бы никакого труда. Морин мог выставить клинок или закрыться щитом. Будучи прекрасным мечником, он мог сделать все что угодно и обязательно бы сделал… Но тут мироздание содрогнулось. В то самое мгновение, когда Ламорик занёс меч, издалека донёсся всхлипывающий, рыдающий звон колоколов. Покрытое тучами небо вспыхнуло и по нему от горизонта к горизонту пошли круги, словно по водяной глади пруда, в который швырнули огромный валун.
   Лодочка, в которой устроился Дьюранд, заходила ходуном, а остров посреди реки содрогнулся и осел. По поверхности курган-острова прошла волна, земля взбугрилась, словно под ней кто-то зашевелился.
   И среди всего этого светопреставления Ламорик обрушил меч на голову противника. Морин, взмахнув руками, выронил клинок и распростёрся на земле.
   На краткий миг Дьюранд почувствовал облегчение — Ламорик победил. Последний удар отнял последние остатки сил, и молодой лорд пошатнулся. Грязь под его ногами брызнула в стороны, и из под земли высунулась огромная когтистая рука. В следующее мгновение лодка, в которой находился Дьюранд, перевернулась.
   Дьюранд попытался вцепиться в чёлн руками, однако пальцы лишь беспомощно скользнули по влажному борту. В голове не осталось ни одной мысли. Тяжёлая кольчуга тянула ко дну. Ни один человек неспособен плавать в доспехах, весящих пятьдесят фунтов. Лодка, словно живая, выскользнула из под рук, и Дьюранд скрылся под водой. Единственное, что он мог сейчас сделать — задержать дыхание.
   Ноги коснулись дна. Голова была готова лопнуть. Дьюранд попытался взять себя в руки. Он тонет. Его пальцы коснулись придонного ила. Надо убить в себе страх — здесь неглубоко. Он отталкивался ото дна жердью, да и что в этом удивительного: он же не в море. Значит, ещё можно побороться.
   Дьюранд забился под водой. Как только ноги ощутили опору, он оттолкнулся и двинулся в сторону острова. Дно было завалено скользкими предметами, покрытыми слоем грязи. Ил толстым слоем покрывал старинные щиты. Пальцы воина касались черепов, костей, ржавых мечей. Дьюранд понял, что движется среди разверзшихся могил. Более того, теперь он знал, что добрался до острова.
   Тяжело дыша, он вынырнул из воды, поднимая тучи брызг. Лёгкие отчаянно молили о глотке воздуха. Остров, на берег которого он выбрался, ходил ходуном словно живой. Наполовину засыпанное ржавыми шлемами, щитами и костями под землёй билось чудовище — тролль, великанша, некая жуткая пародия на женщину. Несмотря на то что большая часть тела великанши была сокрыта под поверхностью кургана, Дьюранд осознал, что представшее перед ним чудовище значительно больше лошади. Великанша кричала так, что под синеватой кожей выступали огромные ребра. Казалось, само мироздание содрогается от её воплей.
   Ламорик бился, зажатый в руке великанши.
   Дьюранд, с которого ручьями текла вода, заметил Вэира. Здоровяк, схватив Морина за воротник, тянул своего лорда и повелителя к лодке. В одно мгновение Дьюранд понял, что если сейчас он скинет кольчугу и бросится вплавь в реку, то окажется в лодке, прежде чем Вэир и Морин доберутся до неё. Он глянул на заходящуюся в крике толпу и увидел огромные полные ужаса глаза Дорвен.
   Дьюранд повернулся к Ламорику. Настоящие рыцари не бросают своих сюзеренов на смерть. Великанша постепенно выбиралась из под земли. Вылезла вторая рука, шарящая по сторонам в поисках опоры. Показались длинные болтающиеся груди. Жуткое серовато-синее лицо исказилось в отвратительной гримасе, и великанша подняла Ламорика в воздух.
   Дьюранд бросился вперёд.
   За все годы своего существования в голову этой жуткой бестии ни разу не приходила мысль, что найдётся смельчак, который отважиться оказать ей сопротивление. Она вряд ли даже почувствовала боль. Дьюранд со всей скорости врезался в голень великанши, почувствовав удар такой силы, будто на него всей тушей обрушился бык. Чудище, опершись на предплечья, перенесло весь свой вес на одну ступню с длинными когтями.
   Из глаз Дьюранда брызнули искры. Придавленный к земле, он ловил ртом воздух и надеялся, что Ламорику удалось высвободиться.
   Страшная сила прижала плечо Дьюранда к земле. Он рванулся, и ему удалось выдернуть ногу из-под лодыжки чудовища. Великанша, лицо которой нависало над Дьюрандом на высоте целого фатома, осклабилась. Дьюранд никак не мог высвободиться. Чудовище заслонило собой весь мир. Перед глазами Дьюранда мелькнули острые зубы, его обдало гнилостное дыхание великанши, от кожи которой исходил леденящий холод.
   Дьюранд понял, что настал его последний час.
   Чудовище рванулось к нему, но вдруг замерло, разинув огромный рот, утыканный частоколом зубов. По телу великанши прошла судорога. Дьюранд, повернув голову, увидел, как у его колен что-то тускло сверкнуло. Он понял, что перед ним наконечник копья, пронзившего чудовище насквозь и расщепившего древний щит, который валялся у ног Дьюранда.
   — Дьюранд, ты жив? — донёсся до него голос Ламорика. — Выбирайся скорее.
   Дьюранд заморгал, не сводя взгляда с серого лица великанши, которая нависала над ним, опершись на руки. Дьюранд и великанша пришли в движение одновременно. Дьюранд, извиваясь, выскользнул из под возвышавшегося над ним чудовища, которое издало протяжный крик, полный тоски и злобы. Теперь воин был вне пределов досягаемости. Великанша, поднимая фонтаны грязи, билась о землю, стараясь высвободиться и сбросить с себя Ламорика, вцепившегося в её плечи. Копьё крепко пригвоздило чудовище к острову, который, казалось, не желал отпускать её от себя.
   Молодой лорд продолжал оставаться на спине великанши, покуда один особенно сильный рывок не отбросил его в сторону. Перекувырнувшись несколько раз в воздухе, Ламорик с громким всплеском упал в реку. Воды поглотили молодого лорда, сомкнувшись над его головой. Дьюранд, подняв взгляд, увидел, что к острову устремились десятки лодок. Через несколько мгновений воина уже окружили, помогая подняться на ноги. Он оглянулся, посмотрев через плечо, на заходящуюся в крике великаншу, разбрасывающую в стороны обломки старинных щитов. Древко копья, пригвоздившего великаншу к земле, вот-вот должно было сломаться, и Дьюранд, содрогнувшись, представил, что произойдёт с людьми, если чудовище доберётся до них. В голове, подобно вспышке молнии, сверкнула мысль: старый герцог говорил, что Миркол пустил реку по другому руслу.
   Люди, в глазах которых застыл ужас, потащили его к лодке.
   — Запруда! — закричал Дьюранд. Несколько человек покосилось на него, однако никто и не подумал остановиться. Дьюранд в отчаянии забился в их руках.
   — Надо разрушить запруду! Затопите остров.
   — Точно! Он прав! — раздались голоса.
 
   Пока его везли через реку, Дьюранд, оказавшийся в одной крестьянских лодчонок, успел перевести дыхание. Вскоре он уже лежал в траве на берегу, приподнимаясь над землёй на локтях. Рядом с ним распростёрся Ламорик. Молодой лорд потерял шлем, но теперь черты его лица были сокрыты под маской из грязи и крови.
   — Дьюранд, ты жив?
   Дрожащей рукой Дьюранд ощупал лицо.
   — Жив, — неуверенно ответил он.
   — Я думал, оно тебя сожрало, — признался Ламорик.
   Ламорик… сюзерен, спасший ему жизнь.
   — А вот и ребята, — добавил молодой лорд.
   Над Ламориком, сжимая в руках мечи, склонились Гутред, Эйгрин и подбежавшие вслед за ними остальные члены отряда. Издалека доносился рёв чудовища. Берхард протянул Ламорику и Дьюранду тёплые сухие одеяла.
   Конзар, вместо того чтобы последовать примеру других и склониться над измученными рыцарями, смотрел на остров с беснующейся великаншей, затем, кинув быстрый взгляд на Ламорика и не сказав ни слова, направился к трибунам, воздвигнутым для герцога и его свиты.