Страница:
Звук пощечины был похож на выстрел; Рос дернулся назад, пораженный скорее ее смелостью, чем силой удара. Он не привык к подобному обхождению, никто не посмел бы ударить его, тем более женщина. Он отреагировал инстинктивно и совершенно дико — Рос вернул Рене пощечину. Удар пришелся в челюсть и был настолько сильным, что она, качнувшись, повалилась боком на заднее колесо кареты.
Рене совершенно забыла про завернутую в бархат брошь, которую она сжимала в руке. Пытаясь удержаться от падения, она разжала пальцы, и сверток приземлился на гравии у ее ног. Бархат раскрылся, брошь выскользнула, и Рене в ужасе смотрела на мерцающие искры ярких драконьих глаз.
В следующее мгновение Рос схватил Рене и потащил к двери кареты. Его рука была у нее под подбородком, пальцы вцепились в горло, а рот его оказался так близко, что брызги слюны полетели ей в лицо, когда он закричал:
— Я полагаю, что достаточно ясно предупредил вас однажды относительно пределов моего терпения, которое я вам не советовал испытывать!
Рене напряглась: тело ожидало следующего удара, и она не сомневалась, что этот удар последует, но их обоих отвлек грохот приближающихся копыт. Патруль драгун возник на дороге из темноты и остановился, обдав их облаком пыли.
Рос подался вперед, наклонился и прошипел ей в ухо, оставляя за собой последнее слово:
— Мы не закончили нашу беседу, мадемуазель.
Он оттолкнул ее и отступил на шаг — капрал Мальборо спешился и отдал честь великолепно точным взмахом руки.
— Мы услышали выстрелы и сразу поспешили сюда, сэр. О Боже… ваше лицо! — Он шагнул было вперед, но хищный блеск янтарных глаз был холоден и остудил горячий порыв молодого капрала. — Все ли в порядке, сэр?
— Прекрасно, черт побери! Вы видели его?
— Нет, сэр, мы находились менее чем в четверти мили отсюда, но никого не заметили. А это был он?
— Это был он, — объявил Рос, оглядываясь на офицера.
Рене, вжавшись в колесо кареты, вытянула ногу так, чтобы подолом юбки прикрыть искрящуюся на гравии брошь. Она осторожно подтянула ее к себе, даже не глядя вниз, чтобы не привлечь внимание кого-нибудь из драгунов.
— А как остальные люди — они на позиции?
— Да, сэр, — кратко ответил капрал Мальборо. — Согласно вашим распоряжениям, пикеты расставлены через каждые пятьдесят ярдов, начиная от перекрестка и дальше: таким образом, обложены две квадратные мили по периметру. Ни одна блоха не проскочит, чтобы мы не заметили.
Усмешка на лице Роса, испачканном кровью, выглядела совершенно издевательской.
— Как мудро — выбрать ровный ландшафт! Запомните, я хочу получить его живым. Можете ранить, если это понадобится, чтобы остановить его, схватить, поймать, но запомните одно: мне этот ублюдок нужен живым! — Полковник Рос пошел к драгуну, находившемуся ближе всех, и без единого слова предупреждения потянулся к нему и выдернул из седла. — Мне нужны вы, Мальборо, и еще четверо, чтобы сопроводить мисс д'Антон в Гарвуд-Хаус. Вы должны остаться там, быть начеку и ждать дальнейших указаний. Что касается вас, моя дорогая, — он запрыгнул в седло и посмотрел на Рене, — будьте уверены, мы непременно продолжим нашу приятную беседу, когда все закончится.
Он нагло поклонился ей и дернул уздечку. Лошадь загарцевала на месте, поднимая пыль, раздался крик, понукающий ее, и Рене увидела, как полковник Рос исчезает в темноте, которая недавно поглотила Капитана Старлайта.
Капрал Мальборо наконец опомнился и смущенно смотрел на Рене. Она сделала несколько шагов к карете и, споткнувшись, нагнулась. Молодой офицер ринулся вперед, чтобы помочь, но девушка уже выпрямилась.
— Не беспокойтесь, все хорошо, — холодно заявила Рене, пряча руку под плащ. — Мне в ботинок попала галька.
Дверь кареты была сломана, и внутри свистел ветер. Но Рене была почти без чувств не от холода: нервы ее не выдерживали и болел подбородок. Хотя поведение Роса ничуть не удивило ее, он все-таки оказался еще большей скотиной, чем она думала. Просто мерзкое животное.
Когда карета подкатила к главному входу в Гарвуд-Хаус и остановилась перед домом, Финн уже стоял там с фонарем в руке, с тревогой ожидая Рене.
— Мадемуазель, я понятия не имел… — начал Финн.
— Все в порядке, Финн. Все хорошо. Где Антуан?
— В своей комнате, он спит.
Рене кивнула, благодаря судьбу хотя бы за это милосердие, и направилась к двери.
— Мисс д'Антон?..
Рене остановилась, насторожившись, но ничем не выдала своего состояния, лишь слегка наклонила голову и повернулась в сторону капрала Мальборо.
Молодой офицер прошел немного вперед под убийственным взглядом Финна, который был готов на все, если что-то пойдет не так, как надо.
— Я… я только хотел вам сказать, что мне очень жаль, что вам доставили сегодня столько неудобств. Я совершенно не согласен с методами полковника Роса. Он не является представителем правительства его величества и… и если он оскорбил вас или совершил что-то нехорошее, я клянусь своим мечом и честью моей семьи…
Рене сорвалась с места так неожиданно, что от удивления капрал Мальборо сбился с мысли. Но она ничего не сказала молодому офицеру — она просто не могла ничего ему сказать, ни одного слова благодарности, которую она почувствовала, услышав его монолог.
Финн сердито сопел, шагая следом за Рене в дом. Когда они подошли к лестнице, он взял канделябр вместо лампы, так как дальше был длинный коридор, ведущий в восточное крыло. Ни о чем не спрашивая, он зажег еще несколько свечей в комнате Рене и подкинул еще одно толстое полено к тем, что уже пылали в очаге.
— Это… это… не ваша ли это… мадемуазель?
Ей понадобилась секунда, чтобы сосредоточиться.
— Пардон?
Финн указал на пятна крови на ее плаще:
— Не ваша кровь?
Она смотрела, как будто видела эти пятна впервые.
— Нет. Это не моя кровь.
Она ответила шепотом, и это расстроило Финна гораздо больше, чем обнаруженные пятна; он помог девушке снять плащ и усадил ее у огня. Потом принес вино из буфета и заставил ее обхватить бокал замерзшими пальцами.
— Я могу только предположить, что произошло после того, как этот негодяй Рос запер меня в задней комнате.
— Он занял твое место, Финн, — спокойно сказала Рене. — Он надел твое пальто и седой парик. Даже я думала, что это ты сидишь.
Верхняя губа Финна дернулась.
— Нам следовало ожидать подобного. Рос ведь не джентльмен… — Финн умолк, прислушиваясь, потом снова наполнил бокал вином. — А Капитан?
— Мы говорили, и… и он, должно быть, увидел что-то, чего не видела я; он оттолкнул меня и выхватил оружие, и… и… — Она посмотрела на осунувшееся старое лицо. — Он, должно быть, полагал, что ты пытался защитить мою честь… но я не думаю, что он хотел тебя убить. Это было сначала. А потом ты… Рос… снова выстрелил в него, и он… он…
— Вероятнее всего, он думал, что не вашу честь я пытался защищать, а погнался за наградой в две тысячи фунтов, прельстился ею?
Рене тяжело вздохнула и кивнула.
— Его лицо, его глаза были в последний момент просто ужасны…
— Да уж, представляю. — Финн оттянул воротник, ослабляя давление, — он внезапно стал ему тесен. — Да! Удача для нас обоих, что он мертв.
Голова Рене дернулась.
— Капитан мертв? Откуда ты знаешь?
— Вы же сами только что сказали, мадемуазель, как он смотрел в последний раз…
— Ну, он посмотрел так, а потом вскочил на лошадь и умчался в темноту.
— Он далеко уехал?
— Да. Он выстрелил и заставил Роса спрятаться за каретой, потом подозвал своего жеребца и умчался. — Ее плечи снова поникли. — Конечно, я не знаю, далеко ли он уехал, ведь Рос расставил своих людей повсюду, чтобы не дать ему улизнуть. Драгуны, как мне показалось, вполне уверены, что он не сможет проскочить мимо них.
— Тогда вам стоит вспомнить о чрезмерной самоуверенности всей британской армии, — прозвучал голос у них за спиной. — Они были точно так же уверены, что смогут нанести поражение Наполеону во Фландрии, но посмотрите, что случилось.
Финн подскочил, выплеснув вино из графина, и оглянулся. Рене уронила бокал на пол, не веря собственным глазам: дверь раздевалки открылась, повинуясь высокому черному сапогу, и Тайрон Харт предстал перед ними с двумя пистолетами со взведенными курками.
— Месье! — задыхаясь, проговорила она и вскочила на ноги. — Как вы пробрались мимо солдат?
— Мне жаль, что вы совершенно утратили веру в меня, мамзель. Или вы подумали, что я буду так потрясен вашей искренностью и невинностью, что не смогу предпринять самых простейших мер предосторожности?
Она не знала, что ей ответить Капитану Старлайту. Воротник его плаща был отвернут, сам плащ расстегнут, и под ним искрился серебристо-серый жилет. Тайрон Харт ослабил жабо, надетое по случаю сегодняшнего суаре.
— Я не предавала вас, месье, — прошептала она. — И Финн тоже. Ни он, ни я не знали, что Рос собирался предпринять сегодня вечером, поверьте, — проговорила девушка, глядя в лицо Тайрону.
Темные, в густых ресницах глаза остановились сначала на Рене, всего на миг, потом на пожилом камердинере. Тайрон Харт увидел рану на виске. Финн осторожно коснулся ее указательным пальцем и нахмурился.
— Мадемуазель говорит истинную правду, сэр: меня заставили замолчать и заперли тут незадолго до вашего отъезда.
Тайрон перевел пристальный взгляд на руку Финна и указал пистолетом на графин.
— Есть еще стакан?
— Да, сэр. Конечно, сейчас, сэр.
— Почему вы приехали сюда? — снова спросила Рене. — Внизу полно солдат, и, вероятно, их будет еще больше, когда Рос обнаружит, что вы избежали западни, которую он вам устроил. Он расставил своих людей повсюду…
Тайрон бросил каменный взгляд в ее сторону.
— Он не может расставить мне ловушку и не попасть в нее сам, мамзель. А я прибыл сюда, чтобы снова почувствовать вкус вина лорда Пакстона. Прекрасного напитка, мамзель. Если вы против моей компании, вам стоит всего лишь крикнуть — и сюда немедленно прибежит молодой капрал Мальборо.
Она побледнела от язвительного замечания Тайрона, но не отвела взгляда от его лица: пот струился от виска к воротнику плаща, выбившиеся волосы упали на брови и щеки и на бронзовой коже казались туго закрученными спиралями.
— Мадемуазель… — Финн поспешно поставил графин, потому что ноги Тайрона начали подгибаться. — Я полагаю, он собирается…
Старый камердинер подхватил Тайрона в тот миг, когда он качнулся вперед. Стон сорвался с губ Харта. Финн осторожно опустил его на пол. Оружие отлетело в сторону. Глаза закатились, и остались видны одни белки.
— Финн? — Рене рванулась вперед. — В чем дело?
— О Господь милосердный, — только и проговорил он.
Камердинер отодвинулся, и Рене опустилась на колени возле Тайрона. Финн отвернул верхнюю полу плаща и указал на огромное красное пятно, пропитавшее почти весь низ серебряного жилета.
— Я боюсь, в него попала пуля, мадемуазель. — Он наклонился и просунул скрюченный палец в вырез жилета. Через секунду рука старика окрасилась кровью. — Я полагаю, пуля прошла насквозь.
— Что нам делать? — Глаза Рене расширились от ужаса.
— Что делать? — Финн посмотрел на свою руку, потом снова на лежащего перед ним Тайрона. — Ну, перво-наперво попробовать остановить кровотечение.
Рене бросилась в гардеробную и собрала все полотенца. Она сгребала все, что могло подойти для перевязки. Финн положил на рану сложенную в несколько слоев ткань, но перевязать спину не смог — мешал плащ.
— Нам придется раздеть его, мадемуазель.
Старик взялся за дело; он осторожно стаскивал тяжелый плащ с неподвижного Тайрона, начиная с рукавов, а Рене занималась подготовкой постели для раненого.
— Я хотел бы напомнить вам, мадемуазель, об опасности всего происходящего, — обронил Финн, не поднимая головы. — Имейте в виду, никто из слуг ни в коем случае не должен обнаружить раненого мужчину в вашей постели. И вообще никто из обитателей дома или посторонних не должен знать о его пребывании в доме.
— Ты ведь не предлагаешь мне выбросить его из окна? — спросила Рене, не оборачиваясь.
— Очень сомневаюсь, что он пережил бы еще одно падение, — сухо отозвался камердинер. — Но как вы понимаете, здесь мы не можем его оставить. У вас есть ножницы? Любые?
— Что? — спросила она по-французски.
— Ножницы, — тоже по-французски ответил Финн. — Хватит уже его тревожить и толкать. Верхнюю одежду я снял, но дальше придется поработать ножницами.
Рене дала ему ножницы и с тревогой наблюдала, как камердинер разрезает изящный шелковый жилет и красивую льняную рубашку. Яркий ручеек свежей крови заструился в бледном свете свечи, и, пытаясь удержаться от тошноты при виде истерзанной человеческой плоти, девушка перевела взгляд на лицо Тайрона Харта. Она видела высокий чистый лоб, местами влажные пряди прикрывали белую кожу. Он, должно быть, уехал с приема вскоре после нее и гнал коня изо всех сил, летел как ветер, стремясь попасть на свидание вовремя.
Вспомнив о чем-то, Рене нащупала под платьем бархатный сверток и вынула его. Развернув, она положила брошь на ладонь, покачала ее, словно в колыбели, внимательно разглядывая, и внезапно со всей отчетливостью осознала, на какой риск пошел этот человек ради того, чтобы она могла обрести свободу.
— Милый, глупый месье Харт, — прошептала она.
— К счастью, нет. Пуля миновала сердце, мадемуазель, хотя у меня мало надежды на его выздоровление.
Она замигала и невидяще посмотрела на Финна. Потом догадалась, о чем говорит камердинер. По-английски его фамилия и слово «сердце» созвучны.
— Нет, Харт — это имя. Месье Тайрон Харт.
Глаза Финна чуть не вылезли из орбит.
— Но это ведь не тот господин Тайрон Харт, который приехал сюда сегодня т полковником и господином Винсентом?
— Представь себе напудренный парик и лицо в пудре, смешные надутые губы. Вот тебе и господин Тайрон! Он изображал дурака, чтобы одурачить их всех! А посмотри-ка, что он дал мне сегодня вечером! — Рене вытянула руку и разжала пальцы. Жемчуг замерцал в свете очага.
— Неслыханно! Это что-то из ряда вон выходящее! — пробормотал Финн.
— Именно поэтому мы не можем позволить людям Роса найти его. Не имеем права. Надо спрятать и держать его в безопасности до тех пор, пока он не поправится. Тогда он сможет сам распоряжаться собой, как прежде.
— Спрятать его, мадемуазель? — Финн был просто потрясен. — Держать в безопасности, пока он не поправится? Этому человеку нужен доктор. Даже если мы остановим кровотечение, рану надо зашить и перевязать как полагается. Потом еще один маленький вопрос — о вашей собственной безопасности и безопасности вашего дорогого и горячо любимого брата Антуана.
— Я думала обо всем этом… — тихо сказала Рене. — Но я не могу убежать сейчас и оставить этого человека умирать.
— Вы забыли, что вскоре приезжает ваш дядя? Он привезет с собой гостей и слуг — в доме будет полно народу.
Рене быстро покачала головой:
— Все они поселятся в том крыле, где живет семейство дяди, и нас никто не побеспокоит. Есть четыре вполне пригодных для жилья комнаты в конце нашего холла, и никому в голову не придет их использовать…
— Не можете же вы на самом деле так думать и полагаться на случай, дитя мое?
Рене села на корточки.
— Тогда он останется здесь, а я запрусь и объявлю, что подхватила чуму.
Финн устало вздохнул, но он знал, что нет никакого смысла обсуждать это и дальше и спорить с Рене. Финн посмотрел на бандита еще раз и подумал, что, возможно, его беспокойство преждевременно. Вор может к утру умереть, и проблема сама собой разрешится; тогда перед ними возникнет задача другого свойства: что делать с бездыханным телом?
Внезапный страшный удар грома заставил Финна и Рене вздрогнуть. Они посмотрели в окно. Крупные капли дождя ударили по стеклу. Они едва успели оправиться от одного удара, как в ту же секунду такой же зловещий грохот сотряс дверь спальни.
Глава 16
Рене совершенно забыла про завернутую в бархат брошь, которую она сжимала в руке. Пытаясь удержаться от падения, она разжала пальцы, и сверток приземлился на гравии у ее ног. Бархат раскрылся, брошь выскользнула, и Рене в ужасе смотрела на мерцающие искры ярких драконьих глаз.
В следующее мгновение Рос схватил Рене и потащил к двери кареты. Его рука была у нее под подбородком, пальцы вцепились в горло, а рот его оказался так близко, что брызги слюны полетели ей в лицо, когда он закричал:
— Я полагаю, что достаточно ясно предупредил вас однажды относительно пределов моего терпения, которое я вам не советовал испытывать!
Рене напряглась: тело ожидало следующего удара, и она не сомневалась, что этот удар последует, но их обоих отвлек грохот приближающихся копыт. Патруль драгун возник на дороге из темноты и остановился, обдав их облаком пыли.
Рос подался вперед, наклонился и прошипел ей в ухо, оставляя за собой последнее слово:
— Мы не закончили нашу беседу, мадемуазель.
Он оттолкнул ее и отступил на шаг — капрал Мальборо спешился и отдал честь великолепно точным взмахом руки.
— Мы услышали выстрелы и сразу поспешили сюда, сэр. О Боже… ваше лицо! — Он шагнул было вперед, но хищный блеск янтарных глаз был холоден и остудил горячий порыв молодого капрала. — Все ли в порядке, сэр?
— Прекрасно, черт побери! Вы видели его?
— Нет, сэр, мы находились менее чем в четверти мили отсюда, но никого не заметили. А это был он?
— Это был он, — объявил Рос, оглядываясь на офицера.
Рене, вжавшись в колесо кареты, вытянула ногу так, чтобы подолом юбки прикрыть искрящуюся на гравии брошь. Она осторожно подтянула ее к себе, даже не глядя вниз, чтобы не привлечь внимание кого-нибудь из драгунов.
— А как остальные люди — они на позиции?
— Да, сэр, — кратко ответил капрал Мальборо. — Согласно вашим распоряжениям, пикеты расставлены через каждые пятьдесят ярдов, начиная от перекрестка и дальше: таким образом, обложены две квадратные мили по периметру. Ни одна блоха не проскочит, чтобы мы не заметили.
Усмешка на лице Роса, испачканном кровью, выглядела совершенно издевательской.
— Как мудро — выбрать ровный ландшафт! Запомните, я хочу получить его живым. Можете ранить, если это понадобится, чтобы остановить его, схватить, поймать, но запомните одно: мне этот ублюдок нужен живым! — Полковник Рос пошел к драгуну, находившемуся ближе всех, и без единого слова предупреждения потянулся к нему и выдернул из седла. — Мне нужны вы, Мальборо, и еще четверо, чтобы сопроводить мисс д'Антон в Гарвуд-Хаус. Вы должны остаться там, быть начеку и ждать дальнейших указаний. Что касается вас, моя дорогая, — он запрыгнул в седло и посмотрел на Рене, — будьте уверены, мы непременно продолжим нашу приятную беседу, когда все закончится.
Он нагло поклонился ей и дернул уздечку. Лошадь загарцевала на месте, поднимая пыль, раздался крик, понукающий ее, и Рене увидела, как полковник Рос исчезает в темноте, которая недавно поглотила Капитана Старлайта.
Капрал Мальборо наконец опомнился и смущенно смотрел на Рене. Она сделала несколько шагов к карете и, споткнувшись, нагнулась. Молодой офицер ринулся вперед, чтобы помочь, но девушка уже выпрямилась.
— Не беспокойтесь, все хорошо, — холодно заявила Рене, пряча руку под плащ. — Мне в ботинок попала галька.
Дверь кареты была сломана, и внутри свистел ветер. Но Рене была почти без чувств не от холода: нервы ее не выдерживали и болел подбородок. Хотя поведение Роса ничуть не удивило ее, он все-таки оказался еще большей скотиной, чем она думала. Просто мерзкое животное.
Когда карета подкатила к главному входу в Гарвуд-Хаус и остановилась перед домом, Финн уже стоял там с фонарем в руке, с тревогой ожидая Рене.
— Мадемуазель, я понятия не имел… — начал Финн.
— Все в порядке, Финн. Все хорошо. Где Антуан?
— В своей комнате, он спит.
Рене кивнула, благодаря судьбу хотя бы за это милосердие, и направилась к двери.
— Мисс д'Антон?..
Рене остановилась, насторожившись, но ничем не выдала своего состояния, лишь слегка наклонила голову и повернулась в сторону капрала Мальборо.
Молодой офицер прошел немного вперед под убийственным взглядом Финна, который был готов на все, если что-то пойдет не так, как надо.
— Я… я только хотел вам сказать, что мне очень жаль, что вам доставили сегодня столько неудобств. Я совершенно не согласен с методами полковника Роса. Он не является представителем правительства его величества и… и если он оскорбил вас или совершил что-то нехорошее, я клянусь своим мечом и честью моей семьи…
Рене сорвалась с места так неожиданно, что от удивления капрал Мальборо сбился с мысли. Но она ничего не сказала молодому офицеру — она просто не могла ничего ему сказать, ни одного слова благодарности, которую она почувствовала, услышав его монолог.
Финн сердито сопел, шагая следом за Рене в дом. Когда они подошли к лестнице, он взял канделябр вместо лампы, так как дальше был длинный коридор, ведущий в восточное крыло. Ни о чем не спрашивая, он зажег еще несколько свечей в комнате Рене и подкинул еще одно толстое полено к тем, что уже пылали в очаге.
— Это… это… не ваша ли это… мадемуазель?
Ей понадобилась секунда, чтобы сосредоточиться.
— Пардон?
Финн указал на пятна крови на ее плаще:
— Не ваша кровь?
Она смотрела, как будто видела эти пятна впервые.
— Нет. Это не моя кровь.
Она ответила шепотом, и это расстроило Финна гораздо больше, чем обнаруженные пятна; он помог девушке снять плащ и усадил ее у огня. Потом принес вино из буфета и заставил ее обхватить бокал замерзшими пальцами.
— Я могу только предположить, что произошло после того, как этот негодяй Рос запер меня в задней комнате.
— Он занял твое место, Финн, — спокойно сказала Рене. — Он надел твое пальто и седой парик. Даже я думала, что это ты сидишь.
Верхняя губа Финна дернулась.
— Нам следовало ожидать подобного. Рос ведь не джентльмен… — Финн умолк, прислушиваясь, потом снова наполнил бокал вином. — А Капитан?
— Мы говорили, и… и он, должно быть, увидел что-то, чего не видела я; он оттолкнул меня и выхватил оружие, и… и… — Она посмотрела на осунувшееся старое лицо. — Он, должно быть, полагал, что ты пытался защитить мою честь… но я не думаю, что он хотел тебя убить. Это было сначала. А потом ты… Рос… снова выстрелил в него, и он… он…
— Вероятнее всего, он думал, что не вашу честь я пытался защищать, а погнался за наградой в две тысячи фунтов, прельстился ею?
Рене тяжело вздохнула и кивнула.
— Его лицо, его глаза были в последний момент просто ужасны…
— Да уж, представляю. — Финн оттянул воротник, ослабляя давление, — он внезапно стал ему тесен. — Да! Удача для нас обоих, что он мертв.
Голова Рене дернулась.
— Капитан мертв? Откуда ты знаешь?
— Вы же сами только что сказали, мадемуазель, как он смотрел в последний раз…
— Ну, он посмотрел так, а потом вскочил на лошадь и умчался в темноту.
— Он далеко уехал?
— Да. Он выстрелил и заставил Роса спрятаться за каретой, потом подозвал своего жеребца и умчался. — Ее плечи снова поникли. — Конечно, я не знаю, далеко ли он уехал, ведь Рос расставил своих людей повсюду, чтобы не дать ему улизнуть. Драгуны, как мне показалось, вполне уверены, что он не сможет проскочить мимо них.
— Тогда вам стоит вспомнить о чрезмерной самоуверенности всей британской армии, — прозвучал голос у них за спиной. — Они были точно так же уверены, что смогут нанести поражение Наполеону во Фландрии, но посмотрите, что случилось.
Финн подскочил, выплеснув вино из графина, и оглянулся. Рене уронила бокал на пол, не веря собственным глазам: дверь раздевалки открылась, повинуясь высокому черному сапогу, и Тайрон Харт предстал перед ними с двумя пистолетами со взведенными курками.
— Месье! — задыхаясь, проговорила она и вскочила на ноги. — Как вы пробрались мимо солдат?
— Мне жаль, что вы совершенно утратили веру в меня, мамзель. Или вы подумали, что я буду так потрясен вашей искренностью и невинностью, что не смогу предпринять самых простейших мер предосторожности?
Она не знала, что ей ответить Капитану Старлайту. Воротник его плаща был отвернут, сам плащ расстегнут, и под ним искрился серебристо-серый жилет. Тайрон Харт ослабил жабо, надетое по случаю сегодняшнего суаре.
— Я не предавала вас, месье, — прошептала она. — И Финн тоже. Ни он, ни я не знали, что Рос собирался предпринять сегодня вечером, поверьте, — проговорила девушка, глядя в лицо Тайрону.
Темные, в густых ресницах глаза остановились сначала на Рене, всего на миг, потом на пожилом камердинере. Тайрон Харт увидел рану на виске. Финн осторожно коснулся ее указательным пальцем и нахмурился.
— Мадемуазель говорит истинную правду, сэр: меня заставили замолчать и заперли тут незадолго до вашего отъезда.
Тайрон перевел пристальный взгляд на руку Финна и указал пистолетом на графин.
— Есть еще стакан?
— Да, сэр. Конечно, сейчас, сэр.
— Почему вы приехали сюда? — снова спросила Рене. — Внизу полно солдат, и, вероятно, их будет еще больше, когда Рос обнаружит, что вы избежали западни, которую он вам устроил. Он расставил своих людей повсюду…
Тайрон бросил каменный взгляд в ее сторону.
— Он не может расставить мне ловушку и не попасть в нее сам, мамзель. А я прибыл сюда, чтобы снова почувствовать вкус вина лорда Пакстона. Прекрасного напитка, мамзель. Если вы против моей компании, вам стоит всего лишь крикнуть — и сюда немедленно прибежит молодой капрал Мальборо.
Она побледнела от язвительного замечания Тайрона, но не отвела взгляда от его лица: пот струился от виска к воротнику плаща, выбившиеся волосы упали на брови и щеки и на бронзовой коже казались туго закрученными спиралями.
— Мадемуазель… — Финн поспешно поставил графин, потому что ноги Тайрона начали подгибаться. — Я полагаю, он собирается…
Старый камердинер подхватил Тайрона в тот миг, когда он качнулся вперед. Стон сорвался с губ Харта. Финн осторожно опустил его на пол. Оружие отлетело в сторону. Глаза закатились, и остались видны одни белки.
— Финн? — Рене рванулась вперед. — В чем дело?
— О Господь милосердный, — только и проговорил он.
Камердинер отодвинулся, и Рене опустилась на колени возле Тайрона. Финн отвернул верхнюю полу плаща и указал на огромное красное пятно, пропитавшее почти весь низ серебряного жилета.
— Я боюсь, в него попала пуля, мадемуазель. — Он наклонился и просунул скрюченный палец в вырез жилета. Через секунду рука старика окрасилась кровью. — Я полагаю, пуля прошла насквозь.
— Что нам делать? — Глаза Рене расширились от ужаса.
— Что делать? — Финн посмотрел на свою руку, потом снова на лежащего перед ним Тайрона. — Ну, перво-наперво попробовать остановить кровотечение.
Рене бросилась в гардеробную и собрала все полотенца. Она сгребала все, что могло подойти для перевязки. Финн положил на рану сложенную в несколько слоев ткань, но перевязать спину не смог — мешал плащ.
— Нам придется раздеть его, мадемуазель.
Старик взялся за дело; он осторожно стаскивал тяжелый плащ с неподвижного Тайрона, начиная с рукавов, а Рене занималась подготовкой постели для раненого.
— Я хотел бы напомнить вам, мадемуазель, об опасности всего происходящего, — обронил Финн, не поднимая головы. — Имейте в виду, никто из слуг ни в коем случае не должен обнаружить раненого мужчину в вашей постели. И вообще никто из обитателей дома или посторонних не должен знать о его пребывании в доме.
— Ты ведь не предлагаешь мне выбросить его из окна? — спросила Рене, не оборачиваясь.
— Очень сомневаюсь, что он пережил бы еще одно падение, — сухо отозвался камердинер. — Но как вы понимаете, здесь мы не можем его оставить. У вас есть ножницы? Любые?
— Что? — спросила она по-французски.
— Ножницы, — тоже по-французски ответил Финн. — Хватит уже его тревожить и толкать. Верхнюю одежду я снял, но дальше придется поработать ножницами.
Рене дала ему ножницы и с тревогой наблюдала, как камердинер разрезает изящный шелковый жилет и красивую льняную рубашку. Яркий ручеек свежей крови заструился в бледном свете свечи, и, пытаясь удержаться от тошноты при виде истерзанной человеческой плоти, девушка перевела взгляд на лицо Тайрона Харта. Она видела высокий чистый лоб, местами влажные пряди прикрывали белую кожу. Он, должно быть, уехал с приема вскоре после нее и гнал коня изо всех сил, летел как ветер, стремясь попасть на свидание вовремя.
Вспомнив о чем-то, Рене нащупала под платьем бархатный сверток и вынула его. Развернув, она положила брошь на ладонь, покачала ее, словно в колыбели, внимательно разглядывая, и внезапно со всей отчетливостью осознала, на какой риск пошел этот человек ради того, чтобы она могла обрести свободу.
— Милый, глупый месье Харт, — прошептала она.
— К счастью, нет. Пуля миновала сердце, мадемуазель, хотя у меня мало надежды на его выздоровление.
Она замигала и невидяще посмотрела на Финна. Потом догадалась, о чем говорит камердинер. По-английски его фамилия и слово «сердце» созвучны.
— Нет, Харт — это имя. Месье Тайрон Харт.
Глаза Финна чуть не вылезли из орбит.
— Но это ведь не тот господин Тайрон Харт, который приехал сюда сегодня т полковником и господином Винсентом?
— Представь себе напудренный парик и лицо в пудре, смешные надутые губы. Вот тебе и господин Тайрон! Он изображал дурака, чтобы одурачить их всех! А посмотри-ка, что он дал мне сегодня вечером! — Рене вытянула руку и разжала пальцы. Жемчуг замерцал в свете очага.
— Неслыханно! Это что-то из ряда вон выходящее! — пробормотал Финн.
— Именно поэтому мы не можем позволить людям Роса найти его. Не имеем права. Надо спрятать и держать его в безопасности до тех пор, пока он не поправится. Тогда он сможет сам распоряжаться собой, как прежде.
— Спрятать его, мадемуазель? — Финн был просто потрясен. — Держать в безопасности, пока он не поправится? Этому человеку нужен доктор. Даже если мы остановим кровотечение, рану надо зашить и перевязать как полагается. Потом еще один маленький вопрос — о вашей собственной безопасности и безопасности вашего дорогого и горячо любимого брата Антуана.
— Я думала обо всем этом… — тихо сказала Рене. — Но я не могу убежать сейчас и оставить этого человека умирать.
— Вы забыли, что вскоре приезжает ваш дядя? Он привезет с собой гостей и слуг — в доме будет полно народу.
Рене быстро покачала головой:
— Все они поселятся в том крыле, где живет семейство дяди, и нас никто не побеспокоит. Есть четыре вполне пригодных для жилья комнаты в конце нашего холла, и никому в голову не придет их использовать…
— Не можете же вы на самом деле так думать и полагаться на случай, дитя мое?
Рене села на корточки.
— Тогда он останется здесь, а я запрусь и объявлю, что подхватила чуму.
Финн устало вздохнул, но он знал, что нет никакого смысла обсуждать это и дальше и спорить с Рене. Финн посмотрел на бандита еще раз и подумал, что, возможно, его беспокойство преждевременно. Вор может к утру умереть, и проблема сама собой разрешится; тогда перед ними возникнет задача другого свойства: что делать с бездыханным телом?
Внезапный страшный удар грома заставил Финна и Рене вздрогнуть. Они посмотрели в окно. Крупные капли дождя ударили по стеклу. Они едва успели оправиться от одного удара, как в ту же секунду такой же зловещий грохот сотряс дверь спальни.
Глава 16
Роберт Дадли не волновался до тех пор, пока часы в библиотеке не пробили пять раз. Он дремал перед очагом, держа в руке стакан с коньяком, и проснулся, когда стакан оказался на полу. Пробормотав проклятия и от души выругавшись, он посмотрел на часы. Потом, увидев пустой стол позади, понял, что сидит совершенно один.
Городской дом Тайрона был неприметным трехэтажным зданием, расположенным в самой отдаленной части респектабельного района Ковентри. Убранство и меблировка первых двух этажей выдавали холостяка, который предпочитает развлекаться подальше от дома. Полки в библиотеке были заполнены книгами и картами. Посетители дома номер 33 по Прайори-лейн не видели здесь ничего, что указывало бы на тайную жизнь Тайрона Харта.
Гости редко нарушали тишину верхнего этажа. Здесь были личные покои: большую спальню украшала массивная мебель, дальше располагались гардеробная и кабинет. В дорогом, изящном хрустальном графине прекрасный французский коньяк, который он мог потягивать, играя на фортепьяно в кабинете или вытянувшись во всю длину в белой эмалевой ванне, которую он вывез с Дальнего Востока. Большая кровать занавешена тяжелыми бархатными драпировками; роскошные толстые ковры под ногами закрывали почти весь пол из полированного дуба.
Апартаменты Роберта Дадли, хотя и менее просторные, но не менее удобные, располагались в цоколе. У него была большая отдельная спальня и гостиная недалеко от подсобных помещений: кухни, кладовой и винного погреба. Повар и служанка приходили каждый день, но была и горничная, постоянно жившая в доме: Мэгги Смоллвуд, миниатюрная темноволосая ирландская деваха, однажды вечером заявилась с черного хода с запиской от Джеффри Бартоломью, чтобы выяснить, нет ли здесь вакансии домоправительницы. Местный писарь ручался за ее характер и добавлял, что она убежала от жестокого мужа, который колотил ее исключительно для собственного развлечения, и что любая помощь, которую они могли бы оказать ей, будет принята с большой благодарностью как личная услуга. Бартоломью был не только хорошим писарем, но и прекрасным осведомителем Капитана Старлайта, и, прожив месяц в доме, Мэгги нашла свое место и в сердце Дадли, и в его постели.
Он услышал ее мягкие шаги у себя за спиной, когда пытался опуститься на здоровое колено и подобрать осколки разбившегося стакана.
— Мистер Тайрон еще не вернулся? — спросила Мэгги.
— Похоже, нет еще, — ответил Дадли.
Она пожала плечами и, коснувшись его руки, слегка отодвинула в сторону, опустилась на колени и собрала осколки стекла. Взгляд Дадли стал мягче, он с нежностью смотрел на живот Мэгги, который день ото дня становился все круглее.
— Ты должна быть в постели, — заявил он.
— Ты тоже должен, — ответила Мэгги. — Он не мальчик, которого надо ждать ночами и держать свечу зажженной на подоконнике, чтобы он не споткнулся и не расквасил себе нос.
— Ему и самому это не нравится, но у меня что-то на душе неспокойно. — Роберт Дадли посмотрел в окно и нахмурился, увидев, что унылый серый свет уже позволяет различать очертания деревьев, домов и даже их цвет. — Он должен был давно вернуться, — покачал головой Дадли.
— Может, он… куда-нибудь завернул. Отвлечься. — Мэгги умолкла, когда его рука стиснула ее руку. — Ты сам хорошо знаешь, как бывает, — добавила она тихо.
Рука Дадли легла на грудь Мэгги, прикоснулась к соску, лаская его. Он вспомнил, какой была эта женщина, впервые переступив порог дома на Прайори-лейн, — худая, изможденная, с грязными волосами, похожими на паклю, а во взгляде таились страх, опасение и ожидание. Она была замкнутой, работала спокойно и старательно; Дадли старался избегать ее общества, смущаясь собственной хромоты, считая себя уродливым из-за шрамов, которых было слишком много на его теле. По утрам Мэгги не раз наблюдала, как этот мужчина превозмогает боль в ноге. Однажды вечером она пришла к нему в комнату и принесла бальзам, который сама приготовила из трав и камфары, и, несмотря на его протесты, настояла, чтобы он разрешил ей сделать массаж колена. Он не ждал от этой процедуры чудесного исцеления, но ощутил заметное облегчение — нога стала более подвижной, и по утрам он уже не испытывал прежней нестерпимой боли, от которой искажалось лицо. Каждый вечер после этого он с удовольствием наблюдал, как пальцы Мэгги трудились над его задеревеневшими, искореженными мышцами. А потом он стал замечать и кое-что другое — он вдруг обратил внимание, что волосы ее в свете пылающего очага обретали каштановый оттенок; он с удивлением обнаружил, что лицо ее округлилось, а когда она улыбалась — это происходило все чаще, — появлялись ямочки, а глаза сияли, словно ограненные изумруды.
— Да, — пробормотал он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее. — Я знаю, я очень хорошо знаю.
Внезапный стук во входную дверь застиг обоих врасплох. Мэгги положила на пол осколки стакана, Дадли огляделся вокруг.
— Как ты думаешь, кто это может быть? — жарким шепотом спросила Мэгги.
— Ш-ш-ш. — Дадли приложил палец к ее губам, призывая помалкивать, а сам неловко пытался встать на ноги. Колено не хотело слушаться, словно не понимая, что это совершенно необходимо сейчас, но он наконец справился и дохромал до стола; открыв ящик, вынул длинноствольный пистолет и быстро проверил, заряжен ли он, чтобы подстраховаться.
— Спускайся вниз по лестнице, — спокойно приказал он Мэгги, — и сделай так, чтобы тебя никто не видел.
— Но, Робби…
— Делай как тебе сказано, любовь моя. Немедленно.
Мэгги кивала, ее глаза округлились, но в них не было никакого страха, и он понял, что она сделает так, как он велит, — она безраздельно доверяет ему.
Дадли поставил зажженную лампу на стол и вытащил оружие из-за спины. Он пригладил волосы и ослабил ворот рубашки, а когда открыл тяжелую дубовую дверь, то громко зевнул, показывая, что никак не мог проснуться.
— Какого дьявола?..
— Вы мистер Дадли?
Шел сильный дождь, и Робби скосил глаза, пытаясь заглянуть под низко надвинутую шляпу.
— И если это я?
— Если это вы, — Финн стащил с головы промокшую шляпу, — то я хочу вам сказать, что мистеру Харту срочно необходима ваша помощь, причем сейчас же, немедленно.
Дадли встревожился, он почувствовал, как к вискам прилила кровь. Волосы Финна свисали седыми сосульками на воротник и ниже, на плащ, под которым была ночная рубашка, второпях подвернутая выше бедер.
— Что случилось? Где он?
— Сейчас, я думаю, он находится в подземной тюрьме.
— Что?
— Ну, на самом-то деле это старинная комната в башне, но она очень похожа на тюрьму. Должен вам сказать, мистер Дадли, что более подходящего места, чем эта комната, для того чтобы спрятать его, нет.
— Что случилось? Начините с самого начала, ничего не пропуская.
— Ну хорошо, я так и сделаю. Вчера вечером Капитан отправился на свидание с мадемуазель д'Антон. Полковник Рос вытряхнул меня с облучка и уселся сам, замаскировавшись — надел парик и мою ливрею. Произошла стычка, они обменялись выстрелами. Капитан сумел убежать, несмотря на то что несколько дюжин вооруженных волонтеров Роса ожидали его, устроив засаду и окружив все поле. Капитан нашел дорогу к Гарвуд-Хаусу и прибыл туда, чтобы застрелить нас, но… рухнул без чувств на пол спальни.
— Рухнул?
— Я разве не упоминал о том, что в него стреляли? Довольно противная рана, должен вам сказать, мистер Дадли, хотя я далеко не эксперт в этом деле. Мадемуазель Рене не знала, что делать, но тут пришел молодой господин Антуан, испугавшись страшной грозы и ливня. Его, знаете ли, мучают ужасные кошмары. Впрочем, не его одного, а их обоих, и брата, и сестру. Я предложил молодому господину…
— Тайрон, — прервал его тираду Дадли. — Тайрон, что с Тайроном?
Финн вскинул бровь.
— Вы велели ничего не пропускать.
Дадли молча взглянул на него, и старый камердинер продолжил:
— Да, ну и, в общем, молодой господин совершенно обезумел от вида крови и бездыханного тела на полу… Но его приход оказался как нельзя кстати, потому что именно он, наш юный господин, предложил воспользоваться старинной комнатой в башне. По правде говоря, мы проходим мимо нее каждый день по три, а то и по четыре раза, но там довольно большой гобелен занавешивает вход, и никому и в голову не приходило посмотреть, что же находится за этим гобеленом. Если бы не любопытство господина Антуана, который и обнаружил за гобеленом нишу, то я сомневаюсь, что мы вообще узнали бы о том, что туда есть доступ из главной части дома. К сожалению, ни у одного из нас нет опыта в области медицины, и я с прискорбием вынужден признаться, что у него снова открылось кровотечение, весьма обильное, и оно не прекратилось и до моего отъезда к вам. Мы делали все, что могли, конечно, но требуются услуги доктора, и очень срочно.
Дадли тяжело вздохнул.
— Мадемуазель д'Антон надеется, что вы сможете помочь. Нам самим необходимо как можно скорее уехать подальше от Ковентри, но она отказывается покидать дом, пока Капитана не передадут в надежные руки и он не окажется в полной безопасности.
— Вы говорите, это произошло вчера вечером?
Финн выпрямился.
— Я ручаюсь, что мадемуазель д'Антон послала меня, как только можно было сделать это. Как я уже упомянул, в окрестностях полно волонтеров. Сам Гарвуд-Хаус находится под бдительным наблюдением, и я сумел ускользнуть, лишь сославшись на то, что отправляюсь за молоком. Мне пришлось дать мальчику пять шиллингов, чтобы он отвез меня на окраину города, а остаток пути я прошел пешком. Да я еще и не знал, далеко ли до дома, который я ищу. Мне пришлось раскошелиться еще на два шиллинга, чтобы узнать дорогу у немытого пострела, который облегчался в канаве.
Городской дом Тайрона был неприметным трехэтажным зданием, расположенным в самой отдаленной части респектабельного района Ковентри. Убранство и меблировка первых двух этажей выдавали холостяка, который предпочитает развлекаться подальше от дома. Полки в библиотеке были заполнены книгами и картами. Посетители дома номер 33 по Прайори-лейн не видели здесь ничего, что указывало бы на тайную жизнь Тайрона Харта.
Гости редко нарушали тишину верхнего этажа. Здесь были личные покои: большую спальню украшала массивная мебель, дальше располагались гардеробная и кабинет. В дорогом, изящном хрустальном графине прекрасный французский коньяк, который он мог потягивать, играя на фортепьяно в кабинете или вытянувшись во всю длину в белой эмалевой ванне, которую он вывез с Дальнего Востока. Большая кровать занавешена тяжелыми бархатными драпировками; роскошные толстые ковры под ногами закрывали почти весь пол из полированного дуба.
Апартаменты Роберта Дадли, хотя и менее просторные, но не менее удобные, располагались в цоколе. У него была большая отдельная спальня и гостиная недалеко от подсобных помещений: кухни, кладовой и винного погреба. Повар и служанка приходили каждый день, но была и горничная, постоянно жившая в доме: Мэгги Смоллвуд, миниатюрная темноволосая ирландская деваха, однажды вечером заявилась с черного хода с запиской от Джеффри Бартоломью, чтобы выяснить, нет ли здесь вакансии домоправительницы. Местный писарь ручался за ее характер и добавлял, что она убежала от жестокого мужа, который колотил ее исключительно для собственного развлечения, и что любая помощь, которую они могли бы оказать ей, будет принята с большой благодарностью как личная услуга. Бартоломью был не только хорошим писарем, но и прекрасным осведомителем Капитана Старлайта, и, прожив месяц в доме, Мэгги нашла свое место и в сердце Дадли, и в его постели.
Он услышал ее мягкие шаги у себя за спиной, когда пытался опуститься на здоровое колено и подобрать осколки разбившегося стакана.
— Мистер Тайрон еще не вернулся? — спросила Мэгги.
— Похоже, нет еще, — ответил Дадли.
Она пожала плечами и, коснувшись его руки, слегка отодвинула в сторону, опустилась на колени и собрала осколки стекла. Взгляд Дадли стал мягче, он с нежностью смотрел на живот Мэгги, который день ото дня становился все круглее.
— Ты должна быть в постели, — заявил он.
— Ты тоже должен, — ответила Мэгги. — Он не мальчик, которого надо ждать ночами и держать свечу зажженной на подоконнике, чтобы он не споткнулся и не расквасил себе нос.
— Ему и самому это не нравится, но у меня что-то на душе неспокойно. — Роберт Дадли посмотрел в окно и нахмурился, увидев, что унылый серый свет уже позволяет различать очертания деревьев, домов и даже их цвет. — Он должен был давно вернуться, — покачал головой Дадли.
— Может, он… куда-нибудь завернул. Отвлечься. — Мэгги умолкла, когда его рука стиснула ее руку. — Ты сам хорошо знаешь, как бывает, — добавила она тихо.
Рука Дадли легла на грудь Мэгги, прикоснулась к соску, лаская его. Он вспомнил, какой была эта женщина, впервые переступив порог дома на Прайори-лейн, — худая, изможденная, с грязными волосами, похожими на паклю, а во взгляде таились страх, опасение и ожидание. Она была замкнутой, работала спокойно и старательно; Дадли старался избегать ее общества, смущаясь собственной хромоты, считая себя уродливым из-за шрамов, которых было слишком много на его теле. По утрам Мэгги не раз наблюдала, как этот мужчина превозмогает боль в ноге. Однажды вечером она пришла к нему в комнату и принесла бальзам, который сама приготовила из трав и камфары, и, несмотря на его протесты, настояла, чтобы он разрешил ей сделать массаж колена. Он не ждал от этой процедуры чудесного исцеления, но ощутил заметное облегчение — нога стала более подвижной, и по утрам он уже не испытывал прежней нестерпимой боли, от которой искажалось лицо. Каждый вечер после этого он с удовольствием наблюдал, как пальцы Мэгги трудились над его задеревеневшими, искореженными мышцами. А потом он стал замечать и кое-что другое — он вдруг обратил внимание, что волосы ее в свете пылающего очага обретали каштановый оттенок; он с удивлением обнаружил, что лицо ее округлилось, а когда она улыбалась — это происходило все чаще, — появлялись ямочки, а глаза сияли, словно ограненные изумруды.
— Да, — пробормотал он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее. — Я знаю, я очень хорошо знаю.
Внезапный стук во входную дверь застиг обоих врасплох. Мэгги положила на пол осколки стакана, Дадли огляделся вокруг.
— Как ты думаешь, кто это может быть? — жарким шепотом спросила Мэгги.
— Ш-ш-ш. — Дадли приложил палец к ее губам, призывая помалкивать, а сам неловко пытался встать на ноги. Колено не хотело слушаться, словно не понимая, что это совершенно необходимо сейчас, но он наконец справился и дохромал до стола; открыв ящик, вынул длинноствольный пистолет и быстро проверил, заряжен ли он, чтобы подстраховаться.
— Спускайся вниз по лестнице, — спокойно приказал он Мэгги, — и сделай так, чтобы тебя никто не видел.
— Но, Робби…
— Делай как тебе сказано, любовь моя. Немедленно.
Мэгги кивала, ее глаза округлились, но в них не было никакого страха, и он понял, что она сделает так, как он велит, — она безраздельно доверяет ему.
Дадли поставил зажженную лампу на стол и вытащил оружие из-за спины. Он пригладил волосы и ослабил ворот рубашки, а когда открыл тяжелую дубовую дверь, то громко зевнул, показывая, что никак не мог проснуться.
— Какого дьявола?..
— Вы мистер Дадли?
Шел сильный дождь, и Робби скосил глаза, пытаясь заглянуть под низко надвинутую шляпу.
— И если это я?
— Если это вы, — Финн стащил с головы промокшую шляпу, — то я хочу вам сказать, что мистеру Харту срочно необходима ваша помощь, причем сейчас же, немедленно.
Дадли встревожился, он почувствовал, как к вискам прилила кровь. Волосы Финна свисали седыми сосульками на воротник и ниже, на плащ, под которым была ночная рубашка, второпях подвернутая выше бедер.
— Что случилось? Где он?
— Сейчас, я думаю, он находится в подземной тюрьме.
— Что?
— Ну, на самом-то деле это старинная комната в башне, но она очень похожа на тюрьму. Должен вам сказать, мистер Дадли, что более подходящего места, чем эта комната, для того чтобы спрятать его, нет.
— Что случилось? Начините с самого начала, ничего не пропуская.
— Ну хорошо, я так и сделаю. Вчера вечером Капитан отправился на свидание с мадемуазель д'Антон. Полковник Рос вытряхнул меня с облучка и уселся сам, замаскировавшись — надел парик и мою ливрею. Произошла стычка, они обменялись выстрелами. Капитан сумел убежать, несмотря на то что несколько дюжин вооруженных волонтеров Роса ожидали его, устроив засаду и окружив все поле. Капитан нашел дорогу к Гарвуд-Хаусу и прибыл туда, чтобы застрелить нас, но… рухнул без чувств на пол спальни.
— Рухнул?
— Я разве не упоминал о том, что в него стреляли? Довольно противная рана, должен вам сказать, мистер Дадли, хотя я далеко не эксперт в этом деле. Мадемуазель Рене не знала, что делать, но тут пришел молодой господин Антуан, испугавшись страшной грозы и ливня. Его, знаете ли, мучают ужасные кошмары. Впрочем, не его одного, а их обоих, и брата, и сестру. Я предложил молодому господину…
— Тайрон, — прервал его тираду Дадли. — Тайрон, что с Тайроном?
Финн вскинул бровь.
— Вы велели ничего не пропускать.
Дадли молча взглянул на него, и старый камердинер продолжил:
— Да, ну и, в общем, молодой господин совершенно обезумел от вида крови и бездыханного тела на полу… Но его приход оказался как нельзя кстати, потому что именно он, наш юный господин, предложил воспользоваться старинной комнатой в башне. По правде говоря, мы проходим мимо нее каждый день по три, а то и по четыре раза, но там довольно большой гобелен занавешивает вход, и никому и в голову не приходило посмотреть, что же находится за этим гобеленом. Если бы не любопытство господина Антуана, который и обнаружил за гобеленом нишу, то я сомневаюсь, что мы вообще узнали бы о том, что туда есть доступ из главной части дома. К сожалению, ни у одного из нас нет опыта в области медицины, и я с прискорбием вынужден признаться, что у него снова открылось кровотечение, весьма обильное, и оно не прекратилось и до моего отъезда к вам. Мы делали все, что могли, конечно, но требуются услуги доктора, и очень срочно.
Дадли тяжело вздохнул.
— Мадемуазель д'Антон надеется, что вы сможете помочь. Нам самим необходимо как можно скорее уехать подальше от Ковентри, но она отказывается покидать дом, пока Капитана не передадут в надежные руки и он не окажется в полной безопасности.
— Вы говорите, это произошло вчера вечером?
Финн выпрямился.
— Я ручаюсь, что мадемуазель д'Антон послала меня, как только можно было сделать это. Как я уже упомянул, в окрестностях полно волонтеров. Сам Гарвуд-Хаус находится под бдительным наблюдением, и я сумел ускользнуть, лишь сославшись на то, что отправляюсь за молоком. Мне пришлось дать мальчику пять шиллингов, чтобы он отвез меня на окраину города, а остаток пути я прошел пешком. Да я еще и не знал, далеко ли до дома, который я ищу. Мне пришлось раскошелиться еще на два шиллинга, чтобы узнать дорогу у немытого пострела, который облегчался в канаве.