Страница:
Она подала ему горшок.
— Я подожду за дверью?
— Пожалуйста, — процедил он сквозь зубы.
Рене была на полпути к двери, когда ее осенило.
— У вас есть мать, месье?
— Была. Она умерла, когда мне было восемь лет. — Он склонил голову набок. — Вы считали, что я вылупился из яйца?
— Да нет, ничего подобного. Конечно, нет. Я просто хотела узнать, жива ли она сейчас. Может, вам было бы удобнее, если бы о вас заботилась мать или…
— Жена? — хмуро добавил он. — Уверяю вас, мой статус закоренелого холостяка прекрасно известен во всем округе.
— Я думаю, не будет большим преувеличением сказать, Капитан, что вы не совсем точны: у вас может быть жена и десять детей в любом округе, — высказала Рене свою точку зрения на холостяцкое житье Тайрона.
— Все могло быть, конечно, — согласился он, но при этом воинственно нахмурился. — Но не произошло. Я свободен от семейного очага: семья больше обременяет, чем дает комфорт такому человеку, как я.
Рене обдумывала его слова, ожидая за дверью. Она услышала, как он громко кашляет, давая ей понять, что она может вернуться.
Она накрыла крышкой горшок и поставила его в угол, потом подошла к постели и подоткнула одеяло, закутав Тайрону ноги.
— Вы наверняка о ком-то заботились, месье, — сказала она, глядя на него из-под густых ресниц.
— Вы хотите в это верить, мамзель? Вам кажется, что я пережил какую-то трагедию? И вместо того чтобы броситься с утеса в пучину моря из-за несчастной любви, я решил всю жизнь мстить судьбе, совершая преступления и принося другим несчастья? — Тайрон Харт вздохнул и покачал головой.
— Тогда почему вы делаете то, что делаете, месье? Почему вы убиваете и крадете?
— Во-первых, сознательно я убил только двоих, и в обоих случаях, должен вас заверить, они пытались убить меня. — Он наблюдал, как она уже в десятый раз поправляла одеяло. Тайрон ожидал ее испытующего взгляда. — Во-вторых… мне это интересно, меня это возбуждает. И, как это ни странно звучит, я тешу свое чувство юмора — до чего же интересно дразнить таких болванов, как Бертран Рос. А как насчет вас?
— Меня?
— Я полагаю, что брак — не с ублюдком вроде Винсента, конечно, — решил бы многие ваши проблемы. У вас нет желания иметь мужа, который бы обеспечил вам безопасность и защиту?
— Я именно так и думала и всегда этого хотела, — сразу же ответила Рене.
— А теперь?
— Теперь? — Ее голос стал мягче, глаза, казалось, затуманились, из них ушла прежняя сосредоточенность. — Теперь я бы снова хотела почувствовать тепло. Я хотела бы найти место, где Антуан смог бы снова научиться смеяться, а Финн позволил бы нам заботиться о нем — для разнообразия. — По телу Рене пробежала дрожь — она чувствовала, что его глаза неотступно наблюдают за малейшими переменами в ее лице. Чтобы скрыть беспокойство, внезапно охватившее ее, Рене взялась за полоски ткани, приготовленные для перевязки. — Надо сменить повязку, месье, уже пора. Капитан, вы сможете сесть сами или мне сходить за Финном, чтобы он поднял вас и посадил?
— Я смогу сесть, — мрачно произнес Тайрон и протянул правую руку. — Если вы поможете мне.
Он обхватил рукой плечо Рене, она поддержала его, и Тайрон сел, но чего это ему стоило, стало ясно по скрежету стиснутых зубов. Наконец он тяжело выдохнул.
— С каждым разом все легче, — проговорил Тайрон, едва не уткнувшись ей в шею.
— Вы так думаете, месье?
Он хмыкнул в ответ, а Репе быстро заработала руками. Тайрон неловко наклонялся к ней, ему было трудно удерживать равновесие, а ее руки перебрасывали ткань через плечо на спину. Он коснулся лбом ее ключицы, ему было трудно сидеть, не опираясь на нее, но он храбрился, и она не могла отстраниться, чтобы избежать его близости.
— Я, конечно, хам и жулик, — пробормотал он, — но я должен сказать то, что думаю, мамзель. Вы были такой горячей в ту ночь. А я окунул нас обоих в ледяную воду.
Свернутые в клубок бинты выскользнули из рук Рене, и ей пришлось рыться в одеялах, чтобы поймать непослушный клубок, не дать ему распуститься на всю длину, иначе пришлось бы ловить его по всей постели.
— Я… я думала, что правильно вас поняла, когда вы сказали, что плохо помните все.
— После того как Рос стрелял в меня. И ранил. А до этого… — Его пальцы погрузились в шелковистые белокурые волосы Рене. Он слегка сдвинул их, обнажая нежную шею. — До этого я помню совершенно отчетливо.
Рене повернула голову, собираясь прервать Тайрона, но это было ошибкой, потому что теперь их глаза, их губы оказались на одном уровне, совсем близко.
Концы темных волос Тайрона коснулись ее золотой завесы, и их волосы смешались…
— Я даже помню, как вы поцеловали меня возле кареты, — прошептал он.
— Вы все неправильно помните, месье. Это вы меня поцеловали! — воскликнула Рене.
— Вы ведь спровоцировали меня, Рене.
— Я… просто я пыталась поблагодарить вас за брошь. Это французская традиция, — добавила Рене, торопливо отвернувшись и снова сосредоточиваясь на перевязке раны.
— Действительно? — Большим пальцем он провел по нежному пушку у корней ее волос. — Тогда я проявил бы непростительное небрежение, если бы не ответил вам должным образом за все, что вы сделали для меня, Рене.
Рене похолодела, почувствовав прикосновение его губ; они припали к чувствительному местечку чуть ниже уха.
— Пожалуйста, месье…
— Я только пытаюсь выразить мою благодарность.
Тайрон сидел прямо, на лице его блуждала усмешка; вдруг он обнаружил, что она больше не поддерживает его, что он сидит самостоятельно. Рене успела подхватить его вовремя, когда он уже валился назад, и тем самым спасла его от болезненного удара. Любовная бравада обошлась ему недешево! Его губы побелели, бусинки пота выступили над верхней губой, на бровях. Тайрон лежал неподвижно и молчал.
— Ненормальный, — пробормотала Рене. Она отжала салфетку и положила ему на лоб, боясь, что у Тайрона опять поднимется температура и вернется лихорадка, потом подтянула одеяло повыше, до самого подбородка. Рене заставила его выпить еще один стакан воды с большой дозой лауданума, болеутоляющего средства, смешанного с опием.
В сотый раз, а может, и в тысячный она спрашивала себя, ради чего она прячет раненого бандита в дядином доме? У нее есть брошь и немного денег. Она могла уже быть в сотнях миль от Ковентри. Она, ее брат Антуан и верный старина Финн.
— Я попрошу Финна принести вам немного бульона. Вы должны попытаться вернуть себе силы, месье, а затем оставить это место как можно скорее, — сказала она Тайрону.
— Поверьте мне, мамзель, у меня нет ни малейшего желания, чтобы меня здесь поймали. Как только Робби вернется, он освободит вас от меня.
Рене ничего не ответила, и когда он заметил сомнение на ее лице, он нахмурился.
— И я был бы вам очень обязан, если бы получил свою одежду. И оружие. Где, дьявол побери, мои пистолеты?
— Они здесь, месье. Около вас, на полу.
Рене быстро наклонилась, собираясь немедленно подтвердить правоту своих слов, но замерла: Тайрон поймал ее за прядь. И обнажил синяк, который Рене прятала под волосами.
— Что случилось?
— Это… Ничего особенного.
Он коснулся пальцами ее подбородка, потом повернул ее лицо к себе, но уже не так нежно, как раньше.
— Вы еще не упомянули о реакции Роса на все случившееся, мамзель.
— Естественно, он был очень сердит — ведь вы убежали.
Тайрон тронул синяк.
— Насколько сердит? Расскажите.
Она не ответила, и он медленно вздохнул.
— Кажется, мне все-таки придется его убить в конце концов, — проговорил Тайрон.
— Сначала вам надо поправиться, месье.
Он опустил руку на грудь, глаза его стали сонными; видно было, что он пытается бороться с собой, но лекарство уже начинало действовать.
— Мне жаль, Рене. Искренне жаль, что я доставил вам столько неприятностей. Я очень сожалею о том, что размахивал оружием и испугал вас. Но больше всего я сожалею о том, что вы остались здесь.
Его речь становилась невнятной, и Рене, не ожидая сама от себя ничего подобного, вдруг наклонилась и нежно поцеловала его в губы.
Рене посмотрела на свои руки. Они все еще дрожали, все еще помнили силу его пальцев. Как нелегко забыть его, испугалась она, как нелегко уйти, зная, что никогда больше его не увидит.
Глава 19
— Я подожду за дверью?
— Пожалуйста, — процедил он сквозь зубы.
Рене была на полпути к двери, когда ее осенило.
— У вас есть мать, месье?
— Была. Она умерла, когда мне было восемь лет. — Он склонил голову набок. — Вы считали, что я вылупился из яйца?
— Да нет, ничего подобного. Конечно, нет. Я просто хотела узнать, жива ли она сейчас. Может, вам было бы удобнее, если бы о вас заботилась мать или…
— Жена? — хмуро добавил он. — Уверяю вас, мой статус закоренелого холостяка прекрасно известен во всем округе.
— Я думаю, не будет большим преувеличением сказать, Капитан, что вы не совсем точны: у вас может быть жена и десять детей в любом округе, — высказала Рене свою точку зрения на холостяцкое житье Тайрона.
— Все могло быть, конечно, — согласился он, но при этом воинственно нахмурился. — Но не произошло. Я свободен от семейного очага: семья больше обременяет, чем дает комфорт такому человеку, как я.
Рене обдумывала его слова, ожидая за дверью. Она услышала, как он громко кашляет, давая ей понять, что она может вернуться.
Она накрыла крышкой горшок и поставила его в угол, потом подошла к постели и подоткнула одеяло, закутав Тайрону ноги.
— Вы наверняка о ком-то заботились, месье, — сказала она, глядя на него из-под густых ресниц.
— Вы хотите в это верить, мамзель? Вам кажется, что я пережил какую-то трагедию? И вместо того чтобы броситься с утеса в пучину моря из-за несчастной любви, я решил всю жизнь мстить судьбе, совершая преступления и принося другим несчастья? — Тайрон Харт вздохнул и покачал головой.
— Тогда почему вы делаете то, что делаете, месье? Почему вы убиваете и крадете?
— Во-первых, сознательно я убил только двоих, и в обоих случаях, должен вас заверить, они пытались убить меня. — Он наблюдал, как она уже в десятый раз поправляла одеяло. Тайрон ожидал ее испытующего взгляда. — Во-вторых… мне это интересно, меня это возбуждает. И, как это ни странно звучит, я тешу свое чувство юмора — до чего же интересно дразнить таких болванов, как Бертран Рос. А как насчет вас?
— Меня?
— Я полагаю, что брак — не с ублюдком вроде Винсента, конечно, — решил бы многие ваши проблемы. У вас нет желания иметь мужа, который бы обеспечил вам безопасность и защиту?
— Я именно так и думала и всегда этого хотела, — сразу же ответила Рене.
— А теперь?
— Теперь? — Ее голос стал мягче, глаза, казалось, затуманились, из них ушла прежняя сосредоточенность. — Теперь я бы снова хотела почувствовать тепло. Я хотела бы найти место, где Антуан смог бы снова научиться смеяться, а Финн позволил бы нам заботиться о нем — для разнообразия. — По телу Рене пробежала дрожь — она чувствовала, что его глаза неотступно наблюдают за малейшими переменами в ее лице. Чтобы скрыть беспокойство, внезапно охватившее ее, Рене взялась за полоски ткани, приготовленные для перевязки. — Надо сменить повязку, месье, уже пора. Капитан, вы сможете сесть сами или мне сходить за Финном, чтобы он поднял вас и посадил?
— Я смогу сесть, — мрачно произнес Тайрон и протянул правую руку. — Если вы поможете мне.
Он обхватил рукой плечо Рене, она поддержала его, и Тайрон сел, но чего это ему стоило, стало ясно по скрежету стиснутых зубов. Наконец он тяжело выдохнул.
— С каждым разом все легче, — проговорил Тайрон, едва не уткнувшись ей в шею.
— Вы так думаете, месье?
Он хмыкнул в ответ, а Репе быстро заработала руками. Тайрон неловко наклонялся к ней, ему было трудно удерживать равновесие, а ее руки перебрасывали ткань через плечо на спину. Он коснулся лбом ее ключицы, ему было трудно сидеть, не опираясь на нее, но он храбрился, и она не могла отстраниться, чтобы избежать его близости.
— Я, конечно, хам и жулик, — пробормотал он, — но я должен сказать то, что думаю, мамзель. Вы были такой горячей в ту ночь. А я окунул нас обоих в ледяную воду.
Свернутые в клубок бинты выскользнули из рук Рене, и ей пришлось рыться в одеялах, чтобы поймать непослушный клубок, не дать ему распуститься на всю длину, иначе пришлось бы ловить его по всей постели.
— Я… я думала, что правильно вас поняла, когда вы сказали, что плохо помните все.
— После того как Рос стрелял в меня. И ранил. А до этого… — Его пальцы погрузились в шелковистые белокурые волосы Рене. Он слегка сдвинул их, обнажая нежную шею. — До этого я помню совершенно отчетливо.
Рене повернула голову, собираясь прервать Тайрона, но это было ошибкой, потому что теперь их глаза, их губы оказались на одном уровне, совсем близко.
Концы темных волос Тайрона коснулись ее золотой завесы, и их волосы смешались…
— Я даже помню, как вы поцеловали меня возле кареты, — прошептал он.
— Вы все неправильно помните, месье. Это вы меня поцеловали! — воскликнула Рене.
— Вы ведь спровоцировали меня, Рене.
— Я… просто я пыталась поблагодарить вас за брошь. Это французская традиция, — добавила Рене, торопливо отвернувшись и снова сосредоточиваясь на перевязке раны.
— Действительно? — Большим пальцем он провел по нежному пушку у корней ее волос. — Тогда я проявил бы непростительное небрежение, если бы не ответил вам должным образом за все, что вы сделали для меня, Рене.
Рене похолодела, почувствовав прикосновение его губ; они припали к чувствительному местечку чуть ниже уха.
— Пожалуйста, месье…
— Я только пытаюсь выразить мою благодарность.
Тайрон сидел прямо, на лице его блуждала усмешка; вдруг он обнаружил, что она больше не поддерживает его, что он сидит самостоятельно. Рене успела подхватить его вовремя, когда он уже валился назад, и тем самым спасла его от болезненного удара. Любовная бравада обошлась ему недешево! Его губы побелели, бусинки пота выступили над верхней губой, на бровях. Тайрон лежал неподвижно и молчал.
— Ненормальный, — пробормотала Рене. Она отжала салфетку и положила ему на лоб, боясь, что у Тайрона опять поднимется температура и вернется лихорадка, потом подтянула одеяло повыше, до самого подбородка. Рене заставила его выпить еще один стакан воды с большой дозой лауданума, болеутоляющего средства, смешанного с опием.
В сотый раз, а может, и в тысячный она спрашивала себя, ради чего она прячет раненого бандита в дядином доме? У нее есть брошь и немного денег. Она могла уже быть в сотнях миль от Ковентри. Она, ее брат Антуан и верный старина Финн.
— Я попрошу Финна принести вам немного бульона. Вы должны попытаться вернуть себе силы, месье, а затем оставить это место как можно скорее, — сказала она Тайрону.
— Поверьте мне, мамзель, у меня нет ни малейшего желания, чтобы меня здесь поймали. Как только Робби вернется, он освободит вас от меня.
Рене ничего не ответила, и когда он заметил сомнение на ее лице, он нахмурился.
— И я был бы вам очень обязан, если бы получил свою одежду. И оружие. Где, дьявол побери, мои пистолеты?
— Они здесь, месье. Около вас, на полу.
Рене быстро наклонилась, собираясь немедленно подтвердить правоту своих слов, но замерла: Тайрон поймал ее за прядь. И обнажил синяк, который Рене прятала под волосами.
— Что случилось?
— Это… Ничего особенного.
Он коснулся пальцами ее подбородка, потом повернул ее лицо к себе, но уже не так нежно, как раньше.
— Вы еще не упомянули о реакции Роса на все случившееся, мамзель.
— Естественно, он был очень сердит — ведь вы убежали.
Тайрон тронул синяк.
— Насколько сердит? Расскажите.
Она не ответила, и он медленно вздохнул.
— Кажется, мне все-таки придется его убить в конце концов, — проговорил Тайрон.
— Сначала вам надо поправиться, месье.
Он опустил руку на грудь, глаза его стали сонными; видно было, что он пытается бороться с собой, но лекарство уже начинало действовать.
— Мне жаль, Рене. Искренне жаль, что я доставил вам столько неприятностей. Я очень сожалею о том, что размахивал оружием и испугал вас. Но больше всего я сожалею о том, что вы остались здесь.
Его речь становилась невнятной, и Рене, не ожидая сама от себя ничего подобного, вдруг наклонилась и нежно поцеловала его в губы.
Рене посмотрела на свои руки. Они все еще дрожали, все еще помнили силу его пальцев. Как нелегко забыть его, испугалась она, как нелегко уйти, зная, что никогда больше его не увидит.
Глава 19
Потоки воды, беспрерывно льющиеся с неба, сделали свое дело: они размыли дороги и мосты. Время от времени раскаты грома и вспышки молнии сопровождались порывами ветра такой силы, что деревья сгибались пополам и неистово колотили в окна.
Тайрон очень расстроился из-за дальнейшей задержки, но вел себя образцово: он пил бульон, ел хлеб и даже прожевал несколько кусочков мяса, чтобы поскорее восстановить силы. Он хотел даже сделать несколько кругов по комнате и разозлился, когда ему не позволили — он был еще очень слаб для такой прогулки. Когда наступил вечер, Рене обнаружила, что Тайрон Харт сидит в постели, его лицо залито потом, а тело дрожит, словно у новорожденного жеребенка. Антуан признался, что Капитан поднимался по лестнице башни и спускался вниз, и не один раз, а четыре!
К концу следующего дня Антуан принес шахматную доску, стащил тарелку холодного мяса и сыра из кладовой, а также снабдил Тайрона бритвенным прибором, мылом и даже промасленной тряпкой, чтобы он мог почистить и перезарядить пистолеты. Темперамент Рене, который она с таким упорством умудрялась сдерживать, дал о себе знать, когда она застала обоих за новым занятием: Тайрон показывал Антуану, как держать пистолет и как из него целиться. Она выгнала брата из комнаты и встала перед Капитаном, с негодованием глядя на него. Тот, опустив глаза, смотрел на оружие, делая вид, что тщательно его изучает.
— Вы не должны потакать ему, месье. Он сказал мне, что слышал от вас разные истории о ваших подвигах.
— Я пытался скоротать время, не более того, — возразил Тайрон в ответ на упрек Рене.
— Это время можно было бы провести с большей пользой, например отдохнуть, что вам сейчас просто необходимо, месье, — заметила Рене. — Я клянусь, если вы снова заболеете и снова вернется лихорадка, то единственным вашим слушателем будет призрак, живущий в башне!
Тайрон сидел опустив голову. Услышав угрозу в голосе Рене, он вскинулся и пристально посмотрел на девушку через завесу густых волос, упавших на лицо.
— Будьте милосердны, мамзель. Я провел конец дня с вашим мистером Финном. Если бы его глаза были кинжалами, то у меня на теле оказалось бы не меньше тысячи порезов, он искалечил бы меня до неузнаваемости.
Рене побледнела, но тут же взяла себя в руки.
— Финн просто… просто старается защитить меня, с тех пор как мои родители погибли.
Тайрон Харт вздохнул, и в этом вздохе можно было услышать извинение.
— Если я поклянусь не делать ничего такого, что способно поколебать нравственность вашего дорогого юного брата и испытывать терпение вашего камердинера, вы побудете со мной немного и поговорите со мной, мамзель?
— Мой дядя, говорят, приедет утром. Я должна…
— Совсем немного, потому что здешняя атмосфера слишком напоминает мне тюремную камеру: тот же комфорт.
— Так вы побывали в тюрьме?
— Однажды, в Абердине. Это печальный опыт, который я поклялся никогда не повторять. Теперь вы понимаете? — Уголки его рта опустились. — Если вы останетесь и поговорите со мной, то узнаете обо мне многое.
Она вздохнула:
— А вы обещаете лечь?
— Я буду просто счастлив, мамзель. Если бы только ваша исцеляющая рука поддержала меня…
Рене подошла к постели, и Тайрон Харт снова улыбнулся, но очень осторожно, с опаской.
— У вас и вашего мистера Финна гораздо больше общего, чем вы думаете, — сказал Тайрон, словно давая ответ на вопрос, который давно его занимал.
Она помогла ему лечь поудобнее, потом отступила на полшага и стала поправлять одеяла.
— Вы выпьете еще немного бульона?
Он посмотрел на оловянный горшок, стоящий на жаровне, и скривился.
— Нет. Спасибо. Сегодня я выпил столько бульона, что можно начать запуск флота. — Он усмехнулся. Темная густая прядь упала на бровь, и почти ребяческим жестом он отбросил ее в сторону и нахмурился. — Пожалуйста… подвиньте стул поближе к постели. Вы постоянно уходите в тень, и я не вижу вашего лица.
Жалобный тон, каким он произнес эту фразу, рассмешил обоих. Рене улыбнулась почти весело.
— Для чего вам видеть мое лицо, месье? Вы наверняка уже утомились — и вам надо просто закрыть глаза.
— Мне придется умереть, чтобы согласиться с вашим предложением, — ответил Тайрон Харт. — Я ведь так люблю смотреть в ваши глаза, очень люблю. Они обладают потрясающей способностью называть меня дураком и жуликом, но всегда с неизменной нежностью, а значит, я живу не без надежды на спасение. Подойдите. Я обещаю, что буду вести себя прилично.
Рене передвинула стул на несколько дюймов к постели Тайрона Харта и села на краешек; ее спина была абсолютно прямая, а руки чопорно сложены на коленях.
— Я не должна тревожить вас, месье.
— Должен отметить, вы верны своему слову. — Тайрон Харт вздохнул и откинулся на подушки.
Он закрыл глаза, стараясь дышать ровно, чтобы усмирить ноющую боль в боку, а когда снова приподнял веки, Рене уже не было на стуле — она отжимала чистый кусок полотна. Он тайно наблюдал, как девушка вернулась к нему и стала протирать влажной салфеткой его лицо; он заметил, как она отводит глаза, чтобы не встретиться с ним взглядом, как порозовели ее щеки, когда ткань коснулась его шеи и торса. Вода, которой Рене смочила салфетку, была прохладной, а прикосновения нежных рук успокаивали, и Тайрон почти пожалел, что у него больше нет жара, иначе у него был бы повод снять рубашку и лежать обнаженным совершенно безнаказанно.
Рене выпрямилась, а Тайрон откашлялся.
— Вы сказали, что дядя прибывает завтра?
— Капрал Мальборо принес рано утром записку. Месье Винсент спешит сделать свадебные приготовления.
Тайрон Харт услышал, как прервался ее голос, когда она произнесла имя своего жениха. Он вспомнил, как она произносила его имя, задыхаясь и изгибаясь под ним, царапая его бедра и требуя, чтобы Тайрон как можно глубже проник в ее огненные глубины.
Он закрыл глаза, заставляя себя исполнить обещание, данное несколько секунд назад. Но такой подвиг просто невозможен для него — смиренно лежать и смотреть на манящий розовый изгиб нижней губы. Дерзость всегда была одной из главных линий защиты Тайрона, и он решил, что пора вернуться к испытанному приему.
— Вы не задавались вопросом, почему Эдгар Винсент так жаждет жениться на вас?
— Возможно, его привлекает респектабельность, положение в обществе, которое он так жаждет приобрести.
— Я тоже сначала так думал, — признался Тайрон Харт.
— Но потом подумали, что наверняка нашлись бы другие наследницы английских дворян, которые могли бы дать ему гораздо больший вес в обществе, чем эмигрантка из Франции?
Тайрон улыбнулся, услышав слабый оттенок горечи в нежном голосе.
— Никогда такие мысли не приходили мне в голову, мамзель. Тем более что все это совсем не так.
— Вы хотите сказать, что нет таких английских наследниц, которые могли бы оказаться для месье Винсента более полезными и ценными?
— Английских наследниц, если хотите знать, полно, как яблок в сентябре. Вопрос в другом. Ваш отец позволил бы вам выйти замуж за торговца рыбой?
— Если бы я его любила, то да, конечно.
Очевидно, Тайрон собирался услышать совершенно иной ответ, и этот, данный так быстро и честно, ошеломил его. Правда, лишь на мгновение.
— Должно быть, ваш отец был совершенно уникальным представителем аристократии. Единственный вариант, при котором англичанин позволил бы такой мезальянс, — это если бы торговец рыбой оказался богат как Крез или был бы пэром, а сам родитель настолько увяз бы в долгах, что одной ногой уже спустился бы в ад.
— Мой дядя в долгах?
— Его недвижимость заложена и перезаложена. Он растратил все кредиты, он обязан оплатить долги, которые столь велики, что его кредиторы объединились и вот-вот потеряют терпение, и однажды ночью старому ублюдку просто перережут горло в темном переулке.
Это было ошеломляющей новостью для Рене. Ведь дядя тратил деньги на свои нужды не оглядываясь.
— Но у меня нет денег, и приданого нет. Разве мужчина, подобный Винсенту, не ожидает получить его от жены?
— Вы недооцениваете важность голубой крови, мамзель. Совершенно ясно, вашему жениху приданое явится другим путем: в вены его наследников вольется немного благородной крови. Как я уже сказал, именно так я и думал, прежде чем обнаружил, что у вас есть брат.
Рене снова села на стул.
— А теперь?
— Я не ошибусь, если предположу, что Антуан — новый герцог д'Орлон независимо от того, признает ли существующее правительство Франции законность его притязаний?
Разговор вторгся в такие личные сферы, которые не подходили для обсуждения, но Рене кивнула.
— Тогда брак с вами — и пожалуйста, поправьте меня, если я ошибаюсь, — не принес бы ему большой выгоды. Речь идет о наследниках Винсента, как вы понимаете.
— Вы не ошибаетесь. Титул перешел к моему отцу после смерти его отца и братьев. Если бы не произошла революция, отец и вовсе не унаследовал бы титула и вообще ничего, кроме незначительной части недвижимости, поскольку мой отец — самый младший из четырех братьев, а у старшего было несколько сыновей и, соответственно, все получили бы они. Робеспьер устранил всех претендентов. Это он проделал со всеми аристократами, желая пополнить казну новой республики. С титулами было вообще просто — их упраздняли росчерком пера. Но то, что было вывезено за пределы Франции: драгоценные камни, золото, — и то, что успели закопать в лесу, новая власть не могла отобрать.
— Робеспьер брал заложников? — спросил Тайрон.
— Он называл их противниками новой власти.
— Их держали до тех пор, пока наследство не передавалось правительству?
— Да, а потом их казнили по обвинению в измене, — печально добавила Рене.
— Это уже трудно объяснить только чисто политическими мотивами, — пробормотал Тайрон. — А ваш дедушка тоже закопал драгоценности и золото в лесу?
Рене покачала головой:
— Я не знаю. Отец мало интересовался всеми этими безделушками, а если бы он что-то знал о драгоценностях, спрятанных дедушкой, он с радостью отдал бы все трибуналу в обмен на гарантию безопасности своей семьи. Я подозреваю, что нас с Антуаном не арестовали сразу, потому что состояние д'Орлонов весьма значительно и власти, возможно, были убеждены, что отец знает гораздо больше, чем рассказал им, — все так же печально говорила Рене.
— Вы полагаете, что Робеспьер не наложил на ваши сокровища лапу? Не прибрал их к рукам?
Рене пожала плечами и вздохнула:
— Признаться, я не знаю этого, месье. Если все ценности закопаны где-нибудь в лесу под деревом, то правда об этом ушла в могилу вместе с дедушкой.
Тайрон снова откинулся на подушки и стал смотреть в потолок, на колышущуюся паутину. Что-то он в своих рассуждениях упустил. Было что-то такое, чего он не заметил. Тайрон попробовал соединить все услышанное от Рене с тем, что он уже знал, начиная со скандального тайного бегства из дома Селии Холстед тридцать лет назад.
— А что, если это дерево в Англии?.. — тихо спросил Тайрон, не поворачивая головы и не сводя глаз с потолка.
— Месье?
— Был ли ваш дедушка человеком, готовым закопатт-топор войны и отбросить прежние оскорбления, нанесенные его семейству, если безопасность и благосостояние родных окажется под угрозой?
— Я не понимаю вашего вопроса, месье.
— В первую ночь, когда мы вас подстерегли на дороге, вы сказали мне, мамзель, что ваш дядя устраивает ваш брак с человеком, который получал прибыль на крови тех, кто закончил свою жизнь на гильотине.
— Да. И это правда.
— Вы также сказали тогда, что многие перепуганные аристократы платили ему огромные суммы за переправку контрабандой их богатств из Франции, чтобы люди вроде Робеспьера не конфисковали бы все во имя свободы, равенства и братства. Согласно вашим словам, он брал у них драгоценности и обещал сохранить их, пока владельцы предпринимали меры для спасения своих жизней.
Рене почувствовала, как холодок пробежал по спине. Она выпрямилась еще больше и замерла.
— Да, — прошептала девушка. — Это тоже правда. Было именно так, как я сказала.
— И вы говорили, — продолжал Тайрон спокойным голосом, — что он размещал сокровища в хранилищах собственного банка и держал их там до тех пор, пока не приходило известие, что с тем или иным семейством покончено навсегда. А потом он объявлял, что это отныне его личная собственность.
— Простите, месье, но я не совсем вас понимаю…
— У Эдгара Винсента нет никакого банка. Банк есть у вашего дяди, мамзель.
— У моего дяди?
— Но это не то, чем можно бы похвастаться в обществе джентльменов, — криво усмехнулся Тайрон. — Лорд Чарлз Холстед, граф Пакстон, владеет одним из самых больших банков в Лондоне. Во времена его отца этот банк был одним из самых солидных и уважаемых, но поскольку не произошло слияния с компаниями Лестера из-за строптивости вашей матери, владельцу банка пришлось иметь дело с разного рода сомнительной клиентурой. Со спекулянтами, — он снова усмехнулся, готовясь произнести следующее слово, — и ворами. Управляющие не задают никаких вопросов о происхождении денег и не разглашают чужих тайн, а это чрезвычайно удобно клиентам. Конечно, все делается за определенную мзду.
Рене удивилась.
— Откуда у вас такие сведения, месье? — потрясенно спросила она.
— Дело, которым я занимаюсь, — а вы знаете, каким именно, — целиком зависит от объема и качества полученной информации. Например, я знаю, что Рос и Винсент прошли вместе довольно длинный путь. С полковником Росом случилась неприятность в ранней молодости: он имел дело с молоденькой женщиной и настолько жестоко избил ее, что она умерла от побоев. Если я ничего не путаю, семейство Роса выкупило его, он пошел в армию в надежде скрыться на некоторое время, чтобы вонь, которая поднялась в связи с этой историей, улеглась. Винсент, как я подозреваю, так или иначе был вовлечен в то неудачно закончившееся развлечение, потому что внезапно стал обладателем больших денег. Винсент запросто вынимал из кармана наличные, чего раньше за ним не водилось. Скорее всего это была награда за молчание. Возможно, он начал дела на черном рынке и там пустил деньги в оборот, приумножая их. Ваш дядя тем временем проиграл свое состояние и по уши влез в долги, поэтому ему ничего не оставалось, кроме как красть со счетов своих клиентов. Винсент был одним из обворованных.
Рене порывалась прервать его, но Тайрон поднял руку, не позволяя ей этого.
— Самое смешное, по-моему, дальше. Предположим, когда Роса послали во Францию бороться — из благородных побуждений — за сохранение монархии, он попал в среду богатых, охваченных паникой аристократов, готовых заплатить сколь угодно, чтобы ускользнуть вместе с семейством из объятий мадам Гильотины. Он договаривается со своим старым другом Винсентом, который занимается контрабандой и чьи баркасы регулярно пересекают канал, перевозя духи и коньяк. Винсент, в свою очередь, договаривается с Пакстоном, владельцем банка с надежными хранилищами и маленькой слабостью — тягой к воровству, которой можно воспользоваться. Вот прекрасная схема, с помощью которой они наживаются на процентах, занимаются контрабандой, обеспечивают устойчивый приток денег и время от времени получают солидный куш, когда выясняется, что аристократы, состоявшие с ними в сделке, никогда уже не востребуют свои сокровища обратно.
— Но это…
— Воровство? — Тайрон опередил ее, подсказав слово, чтобы она не искала его. — Они, вероятно, рассматривали это как плату за риск. Вот я и думаю: а как они на самом деле должны были поступить с невостребованным золотом? Отдать французскому правительству? Отдать нашему правительству? Какой бы вариант они ни выбрали, любой бы открыл, что они занимаются контрабандой. А каждый знает, что ожидало бы лорда Пакстона за то, что он наживается на войне. То же, что Уильяма Пита. И возможно, если бы не мое появление на дороге пять месяцев назад, они бы продолжали заниматься контрабандой и крали бы безнаказанно.
Глаза Рене впились в него, словно магниты. Синие магниты вытягивали истину из Тайрона Харта.
— Как вы знаете, однажды ночью я ограбил вашего жениха, и взял я тогда не только брошку. При нем было много драгоценных вещиц и золота, и все это он, вероятно, вез из Лондона в более безопасное место, подальше от агентов, которые могли бы поинтересоваться, куда исчезают все невостребованные богатства. После грабежа я пробовал пристроить некоторые вещицы и вскоре узнал, что посредник, с которым я имел дело, мертв, а новый, узнав, что обчищен Эдгар Винсент, наотрез отказался помочь мне. Рос перебрался в Ковентри, чтобы разделаться со мной, и поклялся использовать все средства, которые есть в его распоряжении, чтобы избавить округ от напасти, известной под именем Капитан Старлайт.
— И вместо того чтобы уйти с его дороги, вы подстрекаете полковника Роса гоняться за вами? Поэтому он угрожает повесить моего брата за преступление, которого тот не совершал, а меня использует, чтобы соблазнить вас и вывести из тени на свет? А потом вы убьете друг друга? Очень мудро, месье. Достойное подтверждение цивилизованности англичан.
Тайрон очень расстроился из-за дальнейшей задержки, но вел себя образцово: он пил бульон, ел хлеб и даже прожевал несколько кусочков мяса, чтобы поскорее восстановить силы. Он хотел даже сделать несколько кругов по комнате и разозлился, когда ему не позволили — он был еще очень слаб для такой прогулки. Когда наступил вечер, Рене обнаружила, что Тайрон Харт сидит в постели, его лицо залито потом, а тело дрожит, словно у новорожденного жеребенка. Антуан признался, что Капитан поднимался по лестнице башни и спускался вниз, и не один раз, а четыре!
К концу следующего дня Антуан принес шахматную доску, стащил тарелку холодного мяса и сыра из кладовой, а также снабдил Тайрона бритвенным прибором, мылом и даже промасленной тряпкой, чтобы он мог почистить и перезарядить пистолеты. Темперамент Рене, который она с таким упорством умудрялась сдерживать, дал о себе знать, когда она застала обоих за новым занятием: Тайрон показывал Антуану, как держать пистолет и как из него целиться. Она выгнала брата из комнаты и встала перед Капитаном, с негодованием глядя на него. Тот, опустив глаза, смотрел на оружие, делая вид, что тщательно его изучает.
— Вы не должны потакать ему, месье. Он сказал мне, что слышал от вас разные истории о ваших подвигах.
— Я пытался скоротать время, не более того, — возразил Тайрон в ответ на упрек Рене.
— Это время можно было бы провести с большей пользой, например отдохнуть, что вам сейчас просто необходимо, месье, — заметила Рене. — Я клянусь, если вы снова заболеете и снова вернется лихорадка, то единственным вашим слушателем будет призрак, живущий в башне!
Тайрон сидел опустив голову. Услышав угрозу в голосе Рене, он вскинулся и пристально посмотрел на девушку через завесу густых волос, упавших на лицо.
— Будьте милосердны, мамзель. Я провел конец дня с вашим мистером Финном. Если бы его глаза были кинжалами, то у меня на теле оказалось бы не меньше тысячи порезов, он искалечил бы меня до неузнаваемости.
Рене побледнела, но тут же взяла себя в руки.
— Финн просто… просто старается защитить меня, с тех пор как мои родители погибли.
Тайрон Харт вздохнул, и в этом вздохе можно было услышать извинение.
— Если я поклянусь не делать ничего такого, что способно поколебать нравственность вашего дорогого юного брата и испытывать терпение вашего камердинера, вы побудете со мной немного и поговорите со мной, мамзель?
— Мой дядя, говорят, приедет утром. Я должна…
— Совсем немного, потому что здешняя атмосфера слишком напоминает мне тюремную камеру: тот же комфорт.
— Так вы побывали в тюрьме?
— Однажды, в Абердине. Это печальный опыт, который я поклялся никогда не повторять. Теперь вы понимаете? — Уголки его рта опустились. — Если вы останетесь и поговорите со мной, то узнаете обо мне многое.
Она вздохнула:
— А вы обещаете лечь?
— Я буду просто счастлив, мамзель. Если бы только ваша исцеляющая рука поддержала меня…
Рене подошла к постели, и Тайрон Харт снова улыбнулся, но очень осторожно, с опаской.
— У вас и вашего мистера Финна гораздо больше общего, чем вы думаете, — сказал Тайрон, словно давая ответ на вопрос, который давно его занимал.
Она помогла ему лечь поудобнее, потом отступила на полшага и стала поправлять одеяла.
— Вы выпьете еще немного бульона?
Он посмотрел на оловянный горшок, стоящий на жаровне, и скривился.
— Нет. Спасибо. Сегодня я выпил столько бульона, что можно начать запуск флота. — Он усмехнулся. Темная густая прядь упала на бровь, и почти ребяческим жестом он отбросил ее в сторону и нахмурился. — Пожалуйста… подвиньте стул поближе к постели. Вы постоянно уходите в тень, и я не вижу вашего лица.
Жалобный тон, каким он произнес эту фразу, рассмешил обоих. Рене улыбнулась почти весело.
— Для чего вам видеть мое лицо, месье? Вы наверняка уже утомились — и вам надо просто закрыть глаза.
— Мне придется умереть, чтобы согласиться с вашим предложением, — ответил Тайрон Харт. — Я ведь так люблю смотреть в ваши глаза, очень люблю. Они обладают потрясающей способностью называть меня дураком и жуликом, но всегда с неизменной нежностью, а значит, я живу не без надежды на спасение. Подойдите. Я обещаю, что буду вести себя прилично.
Рене передвинула стул на несколько дюймов к постели Тайрона Харта и села на краешек; ее спина была абсолютно прямая, а руки чопорно сложены на коленях.
— Я не должна тревожить вас, месье.
— Должен отметить, вы верны своему слову. — Тайрон Харт вздохнул и откинулся на подушки.
Он закрыл глаза, стараясь дышать ровно, чтобы усмирить ноющую боль в боку, а когда снова приподнял веки, Рене уже не было на стуле — она отжимала чистый кусок полотна. Он тайно наблюдал, как девушка вернулась к нему и стала протирать влажной салфеткой его лицо; он заметил, как она отводит глаза, чтобы не встретиться с ним взглядом, как порозовели ее щеки, когда ткань коснулась его шеи и торса. Вода, которой Рене смочила салфетку, была прохладной, а прикосновения нежных рук успокаивали, и Тайрон почти пожалел, что у него больше нет жара, иначе у него был бы повод снять рубашку и лежать обнаженным совершенно безнаказанно.
Рене выпрямилась, а Тайрон откашлялся.
— Вы сказали, что дядя прибывает завтра?
— Капрал Мальборо принес рано утром записку. Месье Винсент спешит сделать свадебные приготовления.
Тайрон Харт услышал, как прервался ее голос, когда она произнесла имя своего жениха. Он вспомнил, как она произносила его имя, задыхаясь и изгибаясь под ним, царапая его бедра и требуя, чтобы Тайрон как можно глубже проник в ее огненные глубины.
Он закрыл глаза, заставляя себя исполнить обещание, данное несколько секунд назад. Но такой подвиг просто невозможен для него — смиренно лежать и смотреть на манящий розовый изгиб нижней губы. Дерзость всегда была одной из главных линий защиты Тайрона, и он решил, что пора вернуться к испытанному приему.
— Вы не задавались вопросом, почему Эдгар Винсент так жаждет жениться на вас?
— Возможно, его привлекает респектабельность, положение в обществе, которое он так жаждет приобрести.
— Я тоже сначала так думал, — признался Тайрон Харт.
— Но потом подумали, что наверняка нашлись бы другие наследницы английских дворян, которые могли бы дать ему гораздо больший вес в обществе, чем эмигрантка из Франции?
Тайрон улыбнулся, услышав слабый оттенок горечи в нежном голосе.
— Никогда такие мысли не приходили мне в голову, мамзель. Тем более что все это совсем не так.
— Вы хотите сказать, что нет таких английских наследниц, которые могли бы оказаться для месье Винсента более полезными и ценными?
— Английских наследниц, если хотите знать, полно, как яблок в сентябре. Вопрос в другом. Ваш отец позволил бы вам выйти замуж за торговца рыбой?
— Если бы я его любила, то да, конечно.
Очевидно, Тайрон собирался услышать совершенно иной ответ, и этот, данный так быстро и честно, ошеломил его. Правда, лишь на мгновение.
— Должно быть, ваш отец был совершенно уникальным представителем аристократии. Единственный вариант, при котором англичанин позволил бы такой мезальянс, — это если бы торговец рыбой оказался богат как Крез или был бы пэром, а сам родитель настолько увяз бы в долгах, что одной ногой уже спустился бы в ад.
— Мой дядя в долгах?
— Его недвижимость заложена и перезаложена. Он растратил все кредиты, он обязан оплатить долги, которые столь велики, что его кредиторы объединились и вот-вот потеряют терпение, и однажды ночью старому ублюдку просто перережут горло в темном переулке.
Это было ошеломляющей новостью для Рене. Ведь дядя тратил деньги на свои нужды не оглядываясь.
— Но у меня нет денег, и приданого нет. Разве мужчина, подобный Винсенту, не ожидает получить его от жены?
— Вы недооцениваете важность голубой крови, мамзель. Совершенно ясно, вашему жениху приданое явится другим путем: в вены его наследников вольется немного благородной крови. Как я уже сказал, именно так я и думал, прежде чем обнаружил, что у вас есть брат.
Рене снова села на стул.
— А теперь?
— Я не ошибусь, если предположу, что Антуан — новый герцог д'Орлон независимо от того, признает ли существующее правительство Франции законность его притязаний?
Разговор вторгся в такие личные сферы, которые не подходили для обсуждения, но Рене кивнула.
— Тогда брак с вами — и пожалуйста, поправьте меня, если я ошибаюсь, — не принес бы ему большой выгоды. Речь идет о наследниках Винсента, как вы понимаете.
— Вы не ошибаетесь. Титул перешел к моему отцу после смерти его отца и братьев. Если бы не произошла революция, отец и вовсе не унаследовал бы титула и вообще ничего, кроме незначительной части недвижимости, поскольку мой отец — самый младший из четырех братьев, а у старшего было несколько сыновей и, соответственно, все получили бы они. Робеспьер устранил всех претендентов. Это он проделал со всеми аристократами, желая пополнить казну новой республики. С титулами было вообще просто — их упраздняли росчерком пера. Но то, что было вывезено за пределы Франции: драгоценные камни, золото, — и то, что успели закопать в лесу, новая власть не могла отобрать.
— Робеспьер брал заложников? — спросил Тайрон.
— Он называл их противниками новой власти.
— Их держали до тех пор, пока наследство не передавалось правительству?
— Да, а потом их казнили по обвинению в измене, — печально добавила Рене.
— Это уже трудно объяснить только чисто политическими мотивами, — пробормотал Тайрон. — А ваш дедушка тоже закопал драгоценности и золото в лесу?
Рене покачала головой:
— Я не знаю. Отец мало интересовался всеми этими безделушками, а если бы он что-то знал о драгоценностях, спрятанных дедушкой, он с радостью отдал бы все трибуналу в обмен на гарантию безопасности своей семьи. Я подозреваю, что нас с Антуаном не арестовали сразу, потому что состояние д'Орлонов весьма значительно и власти, возможно, были убеждены, что отец знает гораздо больше, чем рассказал им, — все так же печально говорила Рене.
— Вы полагаете, что Робеспьер не наложил на ваши сокровища лапу? Не прибрал их к рукам?
Рене пожала плечами и вздохнула:
— Признаться, я не знаю этого, месье. Если все ценности закопаны где-нибудь в лесу под деревом, то правда об этом ушла в могилу вместе с дедушкой.
Тайрон снова откинулся на подушки и стал смотреть в потолок, на колышущуюся паутину. Что-то он в своих рассуждениях упустил. Было что-то такое, чего он не заметил. Тайрон попробовал соединить все услышанное от Рене с тем, что он уже знал, начиная со скандального тайного бегства из дома Селии Холстед тридцать лет назад.
— А что, если это дерево в Англии?.. — тихо спросил Тайрон, не поворачивая головы и не сводя глаз с потолка.
— Месье?
— Был ли ваш дедушка человеком, готовым закопатт-топор войны и отбросить прежние оскорбления, нанесенные его семейству, если безопасность и благосостояние родных окажется под угрозой?
— Я не понимаю вашего вопроса, месье.
— В первую ночь, когда мы вас подстерегли на дороге, вы сказали мне, мамзель, что ваш дядя устраивает ваш брак с человеком, который получал прибыль на крови тех, кто закончил свою жизнь на гильотине.
— Да. И это правда.
— Вы также сказали тогда, что многие перепуганные аристократы платили ему огромные суммы за переправку контрабандой их богатств из Франции, чтобы люди вроде Робеспьера не конфисковали бы все во имя свободы, равенства и братства. Согласно вашим словам, он брал у них драгоценности и обещал сохранить их, пока владельцы предпринимали меры для спасения своих жизней.
Рене почувствовала, как холодок пробежал по спине. Она выпрямилась еще больше и замерла.
— Да, — прошептала девушка. — Это тоже правда. Было именно так, как я сказала.
— И вы говорили, — продолжал Тайрон спокойным голосом, — что он размещал сокровища в хранилищах собственного банка и держал их там до тех пор, пока не приходило известие, что с тем или иным семейством покончено навсегда. А потом он объявлял, что это отныне его личная собственность.
— Простите, месье, но я не совсем вас понимаю…
— У Эдгара Винсента нет никакого банка. Банк есть у вашего дяди, мамзель.
— У моего дяди?
— Но это не то, чем можно бы похвастаться в обществе джентльменов, — криво усмехнулся Тайрон. — Лорд Чарлз Холстед, граф Пакстон, владеет одним из самых больших банков в Лондоне. Во времена его отца этот банк был одним из самых солидных и уважаемых, но поскольку не произошло слияния с компаниями Лестера из-за строптивости вашей матери, владельцу банка пришлось иметь дело с разного рода сомнительной клиентурой. Со спекулянтами, — он снова усмехнулся, готовясь произнести следующее слово, — и ворами. Управляющие не задают никаких вопросов о происхождении денег и не разглашают чужих тайн, а это чрезвычайно удобно клиентам. Конечно, все делается за определенную мзду.
Рене удивилась.
— Откуда у вас такие сведения, месье? — потрясенно спросила она.
— Дело, которым я занимаюсь, — а вы знаете, каким именно, — целиком зависит от объема и качества полученной информации. Например, я знаю, что Рос и Винсент прошли вместе довольно длинный путь. С полковником Росом случилась неприятность в ранней молодости: он имел дело с молоденькой женщиной и настолько жестоко избил ее, что она умерла от побоев. Если я ничего не путаю, семейство Роса выкупило его, он пошел в армию в надежде скрыться на некоторое время, чтобы вонь, которая поднялась в связи с этой историей, улеглась. Винсент, как я подозреваю, так или иначе был вовлечен в то неудачно закончившееся развлечение, потому что внезапно стал обладателем больших денег. Винсент запросто вынимал из кармана наличные, чего раньше за ним не водилось. Скорее всего это была награда за молчание. Возможно, он начал дела на черном рынке и там пустил деньги в оборот, приумножая их. Ваш дядя тем временем проиграл свое состояние и по уши влез в долги, поэтому ему ничего не оставалось, кроме как красть со счетов своих клиентов. Винсент был одним из обворованных.
Рене порывалась прервать его, но Тайрон поднял руку, не позволяя ей этого.
— Самое смешное, по-моему, дальше. Предположим, когда Роса послали во Францию бороться — из благородных побуждений — за сохранение монархии, он попал в среду богатых, охваченных паникой аристократов, готовых заплатить сколь угодно, чтобы ускользнуть вместе с семейством из объятий мадам Гильотины. Он договаривается со своим старым другом Винсентом, который занимается контрабандой и чьи баркасы регулярно пересекают канал, перевозя духи и коньяк. Винсент, в свою очередь, договаривается с Пакстоном, владельцем банка с надежными хранилищами и маленькой слабостью — тягой к воровству, которой можно воспользоваться. Вот прекрасная схема, с помощью которой они наживаются на процентах, занимаются контрабандой, обеспечивают устойчивый приток денег и время от времени получают солидный куш, когда выясняется, что аристократы, состоявшие с ними в сделке, никогда уже не востребуют свои сокровища обратно.
— Но это…
— Воровство? — Тайрон опередил ее, подсказав слово, чтобы она не искала его. — Они, вероятно, рассматривали это как плату за риск. Вот я и думаю: а как они на самом деле должны были поступить с невостребованным золотом? Отдать французскому правительству? Отдать нашему правительству? Какой бы вариант они ни выбрали, любой бы открыл, что они занимаются контрабандой. А каждый знает, что ожидало бы лорда Пакстона за то, что он наживается на войне. То же, что Уильяма Пита. И возможно, если бы не мое появление на дороге пять месяцев назад, они бы продолжали заниматься контрабандой и крали бы безнаказанно.
Глаза Рене впились в него, словно магниты. Синие магниты вытягивали истину из Тайрона Харта.
— Как вы знаете, однажды ночью я ограбил вашего жениха, и взял я тогда не только брошку. При нем было много драгоценных вещиц и золота, и все это он, вероятно, вез из Лондона в более безопасное место, подальше от агентов, которые могли бы поинтересоваться, куда исчезают все невостребованные богатства. После грабежа я пробовал пристроить некоторые вещицы и вскоре узнал, что посредник, с которым я имел дело, мертв, а новый, узнав, что обчищен Эдгар Винсент, наотрез отказался помочь мне. Рос перебрался в Ковентри, чтобы разделаться со мной, и поклялся использовать все средства, которые есть в его распоряжении, чтобы избавить округ от напасти, известной под именем Капитан Старлайт.
— И вместо того чтобы уйти с его дороги, вы подстрекаете полковника Роса гоняться за вами? Поэтому он угрожает повесить моего брата за преступление, которого тот не совершал, а меня использует, чтобы соблазнить вас и вывести из тени на свет? А потом вы убьете друг друга? Очень мудро, месье. Достойное подтверждение цивилизованности англичан.