Страница:
Не в силах оставаться на месте, я вскочила и принялась мерить шагами комнату. В мозгу словно замкнуло электрическую цепь – столь яркой была вспышка осознания. «Получается», – думала я, грызя карандаш. Получается. Они смухлевали! «БЛСС» присвоила деньги «Третьего Юнион-банка», а страховщики «Картер Спинк» возместили убытки…
Я остановилась. Нет. Все-таки не получается. У меня паранойя. Страховщики покрыли пятьдесят миллионов фунтов только потому, что я допустила ошибку. Ключевой элемент ситуации – моя небрежность. Иначе выходит, что весь план строился на мне. На том, что Саманта Свитинг ошибется.
Но как… Как они могли на это рассчитывать? Нелепо! Невозможно! Нельзя заранее просчитать чужие ошибки. Нельзя заставить человека что-то забыть, нельзя убедить его сесть в лужу…
Или… Кожа внезапно покрылась мурашками. Та записка!
Я обнаружила записку на своем столе, когда было уже слишком поздно. Раньше я ее не видела. Что, если… Господи!
Ощутив слабость в ногах, я присела на подоконник. Что, если кто-то специально подсунул эту записку мне на стол? Зарыл ее среди бумаг в последний момент?
Сердце готово было выскочить из груди. Я покачнулась, ухватилась за штору, чтобы сохранить равновесие.
Что, если я не совершала ошибку? Мир вокруг распадался на глазах, осыпался мелкими брызгами. Что, если Арнольд намеренно не зарегистрировал сделку, а потом представил это как мою небрежность?
В сознании снова и снова, как на поставленной на повтор кассете, проигрывался мой разговор с Арнольдом. Я тогда сказала, что не помню записки у себя на столе. А он тут же сменил тему.
Я решила, что записка попала ко мне вовремя. Решила, что это я опростоволосилась. Моя ошибка. Мой непрофессионализм. Но что, если это не так? В «Картер Спинк» все прекрасно знали, что мой стол – самый захламленный во всей компании. Подсунуть на него еще одну бумажку ничего не стоит. Я все равно не замечу…
Дыхание становилось все более тяжелым, будто я бежала пятикилометровую дистанцию. Я прожила со своей ошибкой два месяца. Она будила меня по утрам и укладывала спать вечерами. Она всегда была со мной, как неотступная боль, а в голове непрерывно звучало: «Саманта Свитинг оскандалилась. Саманта Свитинг уничтожила свою карьеру».
Но… Похоже, меня подставили. Похоже, я ни в чем не виновата. Я не делала ошибок!
Нужно установить раз и навсегда. Нужно узнать правду. Немедленно. Дрожащей рукой я взяла мобильник и набрала номер.
– Лара, соедини меня снова с Арнольдом, – попросила я, едва услышав ее голос.
– Саманта… – Тон у Лары был извиняющийся. – Арнольд распорядился не принимать твоих звонков. И просил передать, чтобы ты больше не приставала к нему по поводу работы. Я цитирую.
Что? Что он наговорил обо мне?
– Лара, я к нему вовсе не приставала. – Я старалась говорить ровно. – Мне нужно… обсудить с ним кое-что. Если он не хочет говорить по телефону, я приду в офис. Организуешь мне встречу?
– Саманта… – Ее тон сделался еще более… смущенным, если такое возможно. – Он сказал… что если ты придешь, охрана тебя выкинет.
– Выкинет? – Я не поверила собственным ушам.
– Мне очень жаль. Знаешь, я тебе правда сочувствую! Он с тобой несправедливо обошелся. Многие так считают.
В чем это она меня убеждает? Что значит «несправедливо обошелся»? Или Лара знает о записке?
– Что… Что ты имеешь в виду? – выдавила я.
– Ну, он же тебя уволил! – воскликнула Лара.
– То есть как? – Я чуть не задохнулась от неожиданности. – О чем ты?
– Я как раз гадала, знаешь ты или нет. – Она понизила голос. – Поскольку он все равно уходит, я могу сказать. Я вела протокол на том собрании, где тебя обсуждали. Арнольд уговорил остальных партнеров. Он сказал, что ты не справилась с обязанностями, что компания не может рисковать, и все такое. А большинство поначалу было за то, чтобы дать тебе шанс. – Она прицокнула языком. – Я была в шоке! Конечно, ему я ничего не сказала…
– Разумеется, – хрипло проговорила я. – Спасибо за информацию, Лара. Я… я не знала.
Голова шла кругом. Все воспринималось как-то искаженно. Арнольд вовсе не сражался за меня. Он добился моего увольнения. Я совсем не знала этого человека. Весь его шарм, все дружелюбие – не более чем маска. Маска!
Мне вдруг вспомнилось, как на следующий день после катастрофы он уговаривал меня не приезжать в Лондон, оставаться там, где я есть. Теперь понятно. Он не хотел, чтобы я мешалась под ногами, чтобы отстаивала свое доброе имя. И я послушалась.
А я ему верила! Всегда и во всем. Идиотка, дура набитая, коза безрогая!
Грудь сдавило. Все сомнения исчезли. Арнольд явно затеял какую-то игру. Нечистоплотную игру. И подставил меня. Подсунул мне записку, сознавая, что она разрушит мою карьеру.
Через три дня он улетит на Багамы. Как мне быть? Если я хочу что-то сделать, нельзя терять времени.
– Лара, – сказала я, прилагая все усилия, чтобы голос не дрожал, – ты не могла бы соединить меня с Гаем Эшби?
Гай, конечно, слизняк, но он единственный, кто способен мне помочь. Других что-то не вспомнить.
– Он в Гонконге, – ответила Лара. – Ты разве не знаешь?
– А-а… – протянула я разочарованно. – Нет… я не знала.
– У него с собой наладонник, – прибавила она. – Можешь послать ему мейл.
– Хорошо. – Я глубоко вдохнула. – Пожалуй, я так и сделаю.
20
21
Я остановилась. Нет. Все-таки не получается. У меня паранойя. Страховщики покрыли пятьдесят миллионов фунтов только потому, что я допустила ошибку. Ключевой элемент ситуации – моя небрежность. Иначе выходит, что весь план строился на мне. На том, что Саманта Свитинг ошибется.
Но как… Как они могли на это рассчитывать? Нелепо! Невозможно! Нельзя заранее просчитать чужие ошибки. Нельзя заставить человека что-то забыть, нельзя убедить его сесть в лужу…
Или… Кожа внезапно покрылась мурашками. Та записка!
Я обнаружила записку на своем столе, когда было уже слишком поздно. Раньше я ее не видела. Что, если… Господи!
Ощутив слабость в ногах, я присела на подоконник. Что, если кто-то специально подсунул эту записку мне на стол? Зарыл ее среди бумаг в последний момент?
Сердце готово было выскочить из груди. Я покачнулась, ухватилась за штору, чтобы сохранить равновесие.
Что, если я не совершала ошибку? Мир вокруг распадался на глазах, осыпался мелкими брызгами. Что, если Арнольд намеренно не зарегистрировал сделку, а потом представил это как мою небрежность?
В сознании снова и снова, как на поставленной на повтор кассете, проигрывался мой разговор с Арнольдом. Я тогда сказала, что не помню записки у себя на столе. А он тут же сменил тему.
Я решила, что записка попала ко мне вовремя. Решила, что это я опростоволосилась. Моя ошибка. Мой непрофессионализм. Но что, если это не так? В «Картер Спинк» все прекрасно знали, что мой стол – самый захламленный во всей компании. Подсунуть на него еще одну бумажку ничего не стоит. Я все равно не замечу…
Дыхание становилось все более тяжелым, будто я бежала пятикилометровую дистанцию. Я прожила со своей ошибкой два месяца. Она будила меня по утрам и укладывала спать вечерами. Она всегда была со мной, как неотступная боль, а в голове непрерывно звучало: «Саманта Свитинг оскандалилась. Саманта Свитинг уничтожила свою карьеру».
Но… Похоже, меня подставили. Похоже, я ни в чем не виновата. Я не делала ошибок!
Нужно установить раз и навсегда. Нужно узнать правду. Немедленно. Дрожащей рукой я взяла мобильник и набрала номер.
– Лара, соедини меня снова с Арнольдом, – попросила я, едва услышав ее голос.
– Саманта… – Тон у Лары был извиняющийся. – Арнольд распорядился не принимать твоих звонков. И просил передать, чтобы ты больше не приставала к нему по поводу работы. Я цитирую.
Что? Что он наговорил обо мне?
– Лара, я к нему вовсе не приставала. – Я старалась говорить ровно. – Мне нужно… обсудить с ним кое-что. Если он не хочет говорить по телефону, я приду в офис. Организуешь мне встречу?
– Саманта… – Ее тон сделался еще более… смущенным, если такое возможно. – Он сказал… что если ты придешь, охрана тебя выкинет.
– Выкинет? – Я не поверила собственным ушам.
– Мне очень жаль. Знаешь, я тебе правда сочувствую! Он с тобой несправедливо обошелся. Многие так считают.
В чем это она меня убеждает? Что значит «несправедливо обошелся»? Или Лара знает о записке?
– Что… Что ты имеешь в виду? – выдавила я.
– Ну, он же тебя уволил! – воскликнула Лара.
– То есть как? – Я чуть не задохнулась от неожиданности. – О чем ты?
– Я как раз гадала, знаешь ты или нет. – Она понизила голос. – Поскольку он все равно уходит, я могу сказать. Я вела протокол на том собрании, где тебя обсуждали. Арнольд уговорил остальных партнеров. Он сказал, что ты не справилась с обязанностями, что компания не может рисковать, и все такое. А большинство поначалу было за то, чтобы дать тебе шанс. – Она прицокнула языком. – Я была в шоке! Конечно, ему я ничего не сказала…
– Разумеется, – хрипло проговорила я. – Спасибо за информацию, Лара. Я… я не знала.
Голова шла кругом. Все воспринималось как-то искаженно. Арнольд вовсе не сражался за меня. Он добился моего увольнения. Я совсем не знала этого человека. Весь его шарм, все дружелюбие – не более чем маска. Маска!
Мне вдруг вспомнилось, как на следующий день после катастрофы он уговаривал меня не приезжать в Лондон, оставаться там, где я есть. Теперь понятно. Он не хотел, чтобы я мешалась под ногами, чтобы отстаивала свое доброе имя. И я послушалась.
А я ему верила! Всегда и во всем. Идиотка, дура набитая, коза безрогая!
Грудь сдавило. Все сомнения исчезли. Арнольд явно затеял какую-то игру. Нечистоплотную игру. И подставил меня. Подсунул мне записку, сознавая, что она разрушит мою карьеру.
Через три дня он улетит на Багамы. Как мне быть? Если я хочу что-то сделать, нельзя терять времени.
– Лара, – сказала я, прилагая все усилия, чтобы голос не дрожал, – ты не могла бы соединить меня с Гаем Эшби?
Гай, конечно, слизняк, но он единственный, кто способен мне помочь. Других что-то не вспомнить.
– Он в Гонконге, – ответила Лара. – Ты разве не знаешь?
– А-а… – протянула я разочарованно. – Нет… я не знала.
– У него с собой наладонник, – прибавила она. – Можешь послать ему мейл.
– Хорошо. – Я глубоко вдохнула. – Пожалуй, я так и сделаю.
20
Не могу. Не могу, и точка. Что бы я ни писала, как бы ни пыжилась, результат один – бред параноика.
Я перечитала последний, десятый по счету вариант письма.
Мой случай.
Когда я перечитывала эти строки, мне почему-то виделась та старуха с безумным взором, что стояла на углу нашей улицы и твердила: «Они до меня добрались».
Теперь я искренне ей сочувствовала. Быть может, они и вправду до нее добрались.
Гай посмеется и забудет. Я бы на его месте тоже посмеялась. Арнольд Сэвилл – мошенник? Чушь. Должно быть, я спятила. В конце концов, это лишь теория: доказательств-то у меня кет. Одни подозрения, никаких фактов. Я уронила голову на руки. Никто мне не поверит, даже слушать никто не станет.
Будь у меня доказательства… Но откуда их взять?
Телефон пискнул. Я подскочила от неожиданности, тупо уставилась на экранчик, едва осознавая, кто я такая и где нахожусь. Пришло сообщение. От Натаниеля.
Я ВНИЗУ. ХОЧУ КОЕ-ЧТО ПОКАЗАТЬ. СПУСКАЙСЯ
Придется выйти. Меня душила злость, стоило вспомнить жизнерадостную улыбку Арнольда, его дружеские насмешки, слова насчет того, что он обо мне позаботится, участие, с каким он выслушивал мои исповеди, извинения и причитания…
Хуже всего то, что я не пыталась защищаться. Не пыталась объяснить, что не видела эту чертову записку у себя на столе. Когда все произошло, я сразу решила, что это моя вина, что это я напортачила, не разобрав вовремя собственный стол.
Арнольд хорошо меня знал. На том и строился расчет.
Ублюдок. Ублюдок!
– Привет. – Натаниель помахал рукой перед моим лицом. – Земля вызывает Саманту.
– Ой… Извини. – Я ухитрилась улыбнуться. – Что ты хочешь мне показать?
– Иди сюда. – Он вывел меня на улицу, подвел к своему старенькому «фольксвагену». Как обычно, заднее сиденье было заставлено горшочками с саженцами, на полу лежала лопата. – Мадам. – Он галантно распахнул дверцу.
– Куда ты меня повезешь? – спросила я, усаживаясь вперед.
– В магическое путешествие. – Он загадочно улыбнулся, завел двигатель.
Мы выехали из Лоуэр-Эбери, свернули на дорогу, которой я еще не ездила, проскочили через крохотную соседнюю деревушку и поднялись в холмы. Натаниель был бодр и весел и рассказывал мне обо всех фермах и пабах, которые попадались нам по пути. Но я почти не слушала. Мысли были заняты другим.
Что же делать? Благодаря Арнольду мне теперь и в здание не войти. И как прикажете добывать доказательства? У меня всего три дня. Когда Арнольд улетит, все будет бесполезно: попробуй достань его с Багам.
– Приехали. – Натаниель свернул с дороги, припарковался у невысокой кирпичной стены, выключил двигатель. – Что скажешь?
Усилием воли я заставила себя вернуться в настоящее.
– Э… – Я растерянно огляделась по сторонам. – Очень красиво.
На что я, собственно, должна смотреть?
– Саманта, ты в порядке? – Натаниель вопросительно поглядел на меня. – Какая-то ты странная сегодня.
– Ерунда, – отмахнулась я. – Просто немного устала.
Я открыла дверцу, выбралась из машины, подальше от проницательных глаз Натаниеля. Сделала несколько шагов и снова огляделась.
Мы находились в каком-то дворе, купавшемся в лучах заходящего солнца. По правую руку виднелся ветхий домик с табличкой «Продается» у входа. Прямо передо мной уходили вдаль оранжереи, пламеневшие в огне заката. Грядки с овощами, еще один домик, на сей раз с надписью «Центр садоводства»…
Минуточку.
Я обернулась. Натаниель тоже выбрался из машины и с улыбкой глядел на меня. В руке он держал стопку бумаг.
Перехватив мой взгляд, он начал читать:
– Садоводческий проект. Четыре акра земли, с возможностью увеличения площади участка до четырнадцати акров, десять тысяч квадратных метров оранжерей и теплиц, фермерский дом в четыре спальни, требует ремонта…
– Ты хочешь это купить? – Я наконец полностью сосредоточилась.
– Обдумываю. Хотел сперва показать тебе. – Он повел рукой. – Участок вполне приличный. Главное – земля, все остальное можно построить. Проложим дорожки, расширим офис…
Уф! Что-то я совсем растерялась. Когда это в Натаниеле успела проклюнуться предпринимательская жилка?
– А как же пабы? Ты вот так взял и…
– Благодаря тебе. Тогда, в саду, ты мне столько всего наговорила. – Он помолчал. Ветерок шевелил его волосы. – Ты права, Саманта. Никакой я не владелец паба. Я садовник. Мне действительно нравится копаться в земле. Ну… Мы потолковали с матушкой, она меня поняла. Мы прикинули, что Эамонн с пабом вполне справится. Правда, ему еще не говорили.
– Ясно. – Я окинула взглядом груду деревянных ящиков, гору поддонов для семян, потрепанный плакат, призывавший покупать рождественские елки. – Ты твердо решил?
Натаниель пожал плечами, но выражение его лица говорило само за себя.
– Такой шанс в жизни выпадает лишь однажды.
– По-моему, здорово. – Я широко улыбнулась.
– Тут есть дом. – Он мотнул головой. – Или будет. Сама видишь, он вот-вот развалится.
– Угу. – Я покосилась на развалюху. – Захирел без присмотра, бедненький.
– Его я тоже хотел тебе показать, – продолжал Натаниель. – Чтобы ты одобрила. Быть может, когда-нибудь ты…
Он не закончил фразу. Наступила тишина. Все мои романтические сенсоры бешено закрутились, как «Хаббл», обнаруживший инопланетный флот. Так-так… Что именно он собирался сказать?
– Что я… решу задержаться? – уточнила я с запинкой.
– Да. – Натаниель потер нос. – Пошли поглядим?
Дом оказался просторнее, чем выглядел снаружи. Голые стены, старинные камины, скрипучая деревянная лестница. В одной из комнат осыпалась штукатурка, кухня производила впечатление седой старины – вероятно, из-за буфетов 1930-х годов.
– Шикарная обстановка, – поддразнила я.
– Я переоборудую кухню по стандартам «Кордон блё», как ты привыкла, – парировал Натаниель.
Мы поднялись наверх, прошли в огромную спальню, окна которой выходили на сад. Сверху овощные грядки образовывали строгий геометрический узор, за ними виднелся луг. Я заметила внизу крошечную веранду и клумбы с цветами – сплошные клематисы и розы.
– Здесь и правда красиво, – тихо сказала я, облокачиваясь о подоконник. – Мне нравится.
Лондон, «Картер Спинк» и Арнольд воспринимались как другая жизнь – в другом мире, на другой планете. Я не просто, как сегодня модно говорить, соскочила с иглы; я вырвалась из замкнутого круга.
Тем не менее ни этот идиллический пейзаж, ни все, что он подразумевал, не заставили меня полностью отрешиться от мыслей об Арнольде. Я не могу просто взять и забыть. Не могу. Всего-то и требуется, что один телефонный звонок – подходящему человеку…
Если бы у меня были доказательства…
Хоть что-то…
Я снова принялась крутить в сознании факты. Как голодная птица, переворачивающая клювом пустые «домики» улиток. Этак и до безумия себя можно довести.
– Я хотел узнать…
Внезапно я сообразила, что Натаниель что-то говорит. Причем достаточно давно. А я не расслышала ни словечка. Я поспешно обернулась к нему. Он почему-то покраснел, и вообще вид у него был какой-то смущенный. Что бы он там ни говорил, это явно потребовало от него усилий.
– … чувствуешь ли ты то же самое.
Он кашлянул и замолчал, выжидательно глядя на меня.
Черт! Черт, черт, черт! Он наверняка спрашивал что-то важное. Может, в любви признавался? И я элю пропустила?
Ну что я за невезучая такая? Мужчина, которого я полюбила, заговорил со мной о своих чувствах – впервые в моей жизни, между прочим, – а я его не слушала!
Пойти, что ли, повеситься?
Он ждет ответа. И как быть? Он излил мне душу, а я… Не могу же я сказать: «Извини, я не расслышала».
– М-м… – Я поправила волосы, чтобы потянуть время. – Ну… Мне надо подумать.
– Но ты согласна?
С чем, интересно? С ужесточением наказания для грабителей? Или с увеличением инвестиций в пищевую промышленность?
Это же Натаниель. Значит, можно соглашаться не глядя, что бы он ни предложил.
– Да. – Я заставила себя взглянуть ему в глаза. – Да, я согласна. Целиком и полностью. Знаешь… я сама об этом подумывала…
На лице Натаниеля промелькнуло странное выражение.
– Согласна, – повторил он, будто пробуя слово на вкус. – Со всем.
– Ну да. – Я слегка занервничала. На что я соглашаюсь?
– Даже с шимпанзе?
– Шимпанзе?
Натаниель скривил губы. Его очевидно позабавило мое изумление.
– Ты не слышала ни слова из того, о чем я говорил, верно? – спросил он.
– Я же не знала, что ты говоришь о чем-то важном! – Я покачала головой. – Мог бы предупредить.
Натаниель поморщился.
– Знаешь… Мне было непросто это сказать.
– Пожалуйста, скажи снова, – попросила я. – Я буду слушать, клянусь!
– Ага. – Он хмыкнул. – Как-нибудь в другой раз.
– Прости меня, пожалуйста. Я не нарочно. – Я повернулась к окну, прижалась лбом к стеклу. – Просто… отвлеклась.
– Я заметил. – Он подошел поближе, обнял меня, накрыл мои ладони своими. Я чувствовала, как бьется его сердце. Ровно, уверенно, успокаивающе. – Саманта, что с тобой? Старые проблемы?
– Угу, – призналась я после паузы.
– Расскажи мне. Может, я смогу помочь.
Я обернулась к нему. Солнце отражалось в его зрачках и на загорелой коже. Он выглядел таким… мужественным, таким привлекательным. Мне представилось, как он дает Арнольду по физиономии..
Нет. Я не могу поделиться с ним. Это чересчур личное. Слишком тяжело. Слишком стыдно.
– Я не хочу тебя в это втягивать, – проговорила я. – Не хочу.
Он раскрыл было рот, но я отвернулась прежде, чем он успел произнести хотя бы слово. Солнце било прямо в глаза. Пасторальный пейзаж за окном вдруг утратил свое очарование.
Может, и правда постараться забыть? Выкинуть из головы. Было и прошло. Вряд ли я сумею что-либо доказать. Арнольд располагает кучей возможностей, а у меня – ноль целых шиш десятых. Вполне вероятно, если я что-нибудь предприму, все закончится новой порцией унижений.
Проще всего ничего не делать. Забыть обо всем. Захлопнуть дверь в прошлое, навсегда. У меня есть работа. У меня есть Натаниель. В конце концов, у меня есть будущее.
Но я понимала, что не успокоюсь. Не угомонюсь. Не смогу забыть.
Я перечитала последний, десятый по счету вариант письма.
Дорогой Гай,Шизофрения. Типичный лепет уволенного сотрудника, уязвленного до глубины души несправедливостью начальства.
Мне нужна твоя помощь. По-моему, Арнольд меня подставил. По-моему, это он подложил записку на мой стол. Происходит что-то нехорошее. Он связан семейными узами и с «БЛСС», и с «Глейдербрукс», представляешь? Почему он никому не рассказывал? Он распорядился не пускать меня в здание, что само по себе подозрительно…
Мой случай.
Когда я перечитывала эти строки, мне почему-то виделась та старуха с безумным взором, что стояла на углу нашей улицы и твердила: «Они до меня добрались».
Теперь я искренне ей сочувствовала. Быть может, они и вправду до нее добрались.
Гай посмеется и забудет. Я бы на его месте тоже посмеялась. Арнольд Сэвилл – мошенник? Чушь. Должно быть, я спятила. В конце концов, это лишь теория: доказательств-то у меня кет. Одни подозрения, никаких фактов. Я уронила голову на руки. Никто мне не поверит, даже слушать никто не станет.
Будь у меня доказательства… Но откуда их взять?
Телефон пискнул. Я подскочила от неожиданности, тупо уставилась на экранчик, едва осознавая, кто я такая и где нахожусь. Пришло сообщение. От Натаниеля.
Я ВНИЗУ. ХОЧУ КОЕ-ЧТО ПОКАЗАТЬ. СПУСКАЙСЯ
Придется выйти. Меня душила злость, стоило вспомнить жизнерадостную улыбку Арнольда, его дружеские насмешки, слова насчет того, что он обо мне позаботится, участие, с каким он выслушивал мои исповеди, извинения и причитания…
Хуже всего то, что я не пыталась защищаться. Не пыталась объяснить, что не видела эту чертову записку у себя на столе. Когда все произошло, я сразу решила, что это моя вина, что это я напортачила, не разобрав вовремя собственный стол.
Арнольд хорошо меня знал. На том и строился расчет.
Ублюдок. Ублюдок!
– Привет. – Натаниель помахал рукой перед моим лицом. – Земля вызывает Саманту.
– Ой… Извини. – Я ухитрилась улыбнуться. – Что ты хочешь мне показать?
– Иди сюда. – Он вывел меня на улицу, подвел к своему старенькому «фольксвагену». Как обычно, заднее сиденье было заставлено горшочками с саженцами, на полу лежала лопата. – Мадам. – Он галантно распахнул дверцу.
– Куда ты меня повезешь? – спросила я, усаживаясь вперед.
– В магическое путешествие. – Он загадочно улыбнулся, завел двигатель.
Мы выехали из Лоуэр-Эбери, свернули на дорогу, которой я еще не ездила, проскочили через крохотную соседнюю деревушку и поднялись в холмы. Натаниель был бодр и весел и рассказывал мне обо всех фермах и пабах, которые попадались нам по пути. Но я почти не слушала. Мысли были заняты другим.
Что же делать? Благодаря Арнольду мне теперь и в здание не войти. И как прикажете добывать доказательства? У меня всего три дня. Когда Арнольд улетит, все будет бесполезно: попробуй достань его с Багам.
– Приехали. – Натаниель свернул с дороги, припарковался у невысокой кирпичной стены, выключил двигатель. – Что скажешь?
Усилием воли я заставила себя вернуться в настоящее.
– Э… – Я растерянно огляделась по сторонам. – Очень красиво.
На что я, собственно, должна смотреть?
– Саманта, ты в порядке? – Натаниель вопросительно поглядел на меня. – Какая-то ты странная сегодня.
– Ерунда, – отмахнулась я. – Просто немного устала.
Я открыла дверцу, выбралась из машины, подальше от проницательных глаз Натаниеля. Сделала несколько шагов и снова огляделась.
Мы находились в каком-то дворе, купавшемся в лучах заходящего солнца. По правую руку виднелся ветхий домик с табличкой «Продается» у входа. Прямо передо мной уходили вдаль оранжереи, пламеневшие в огне заката. Грядки с овощами, еще один домик, на сей раз с надписью «Центр садоводства»…
Минуточку.
Я обернулась. Натаниель тоже выбрался из машины и с улыбкой глядел на меня. В руке он держал стопку бумаг.
Перехватив мой взгляд, он начал читать:
– Садоводческий проект. Четыре акра земли, с возможностью увеличения площади участка до четырнадцати акров, десять тысяч квадратных метров оранжерей и теплиц, фермерский дом в четыре спальни, требует ремонта…
– Ты хочешь это купить? – Я наконец полностью сосредоточилась.
– Обдумываю. Хотел сперва показать тебе. – Он повел рукой. – Участок вполне приличный. Главное – земля, все остальное можно построить. Проложим дорожки, расширим офис…
Уф! Что-то я совсем растерялась. Когда это в Натаниеле успела проклюнуться предпринимательская жилка?
– А как же пабы? Ты вот так взял и…
– Благодаря тебе. Тогда, в саду, ты мне столько всего наговорила. – Он помолчал. Ветерок шевелил его волосы. – Ты права, Саманта. Никакой я не владелец паба. Я садовник. Мне действительно нравится копаться в земле. Ну… Мы потолковали с матушкой, она меня поняла. Мы прикинули, что Эамонн с пабом вполне справится. Правда, ему еще не говорили.
– Ясно. – Я окинула взглядом груду деревянных ящиков, гору поддонов для семян, потрепанный плакат, призывавший покупать рождественские елки. – Ты твердо решил?
Натаниель пожал плечами, но выражение его лица говорило само за себя.
– Такой шанс в жизни выпадает лишь однажды.
– По-моему, здорово. – Я широко улыбнулась.
– Тут есть дом. – Он мотнул головой. – Или будет. Сама видишь, он вот-вот развалится.
– Угу. – Я покосилась на развалюху. – Захирел без присмотра, бедненький.
– Его я тоже хотел тебе показать, – продолжал Натаниель. – Чтобы ты одобрила. Быть может, когда-нибудь ты…
Он не закончил фразу. Наступила тишина. Все мои романтические сенсоры бешено закрутились, как «Хаббл», обнаруживший инопланетный флот. Так-так… Что именно он собирался сказать?
– Что я… решу задержаться? – уточнила я с запинкой.
– Да. – Натаниель потер нос. – Пошли поглядим?
Дом оказался просторнее, чем выглядел снаружи. Голые стены, старинные камины, скрипучая деревянная лестница. В одной из комнат осыпалась штукатурка, кухня производила впечатление седой старины – вероятно, из-за буфетов 1930-х годов.
– Шикарная обстановка, – поддразнила я.
– Я переоборудую кухню по стандартам «Кордон блё», как ты привыкла, – парировал Натаниель.
Мы поднялись наверх, прошли в огромную спальню, окна которой выходили на сад. Сверху овощные грядки образовывали строгий геометрический узор, за ними виднелся луг. Я заметила внизу крошечную веранду и клумбы с цветами – сплошные клематисы и розы.
– Здесь и правда красиво, – тихо сказала я, облокачиваясь о подоконник. – Мне нравится.
Лондон, «Картер Спинк» и Арнольд воспринимались как другая жизнь – в другом мире, на другой планете. Я не просто, как сегодня модно говорить, соскочила с иглы; я вырвалась из замкнутого круга.
Тем не менее ни этот идиллический пейзаж, ни все, что он подразумевал, не заставили меня полностью отрешиться от мыслей об Арнольде. Я не могу просто взять и забыть. Не могу. Всего-то и требуется, что один телефонный звонок – подходящему человеку…
Если бы у меня были доказательства…
Хоть что-то…
Я снова принялась крутить в сознании факты. Как голодная птица, переворачивающая клювом пустые «домики» улиток. Этак и до безумия себя можно довести.
– Я хотел узнать…
Внезапно я сообразила, что Натаниель что-то говорит. Причем достаточно давно. А я не расслышала ни словечка. Я поспешно обернулась к нему. Он почему-то покраснел, и вообще вид у него был какой-то смущенный. Что бы он там ни говорил, это явно потребовало от него усилий.
– … чувствуешь ли ты то же самое.
Он кашлянул и замолчал, выжидательно глядя на меня.
Черт! Черт, черт, черт! Он наверняка спрашивал что-то важное. Может, в любви признавался? И я элю пропустила?
Ну что я за невезучая такая? Мужчина, которого я полюбила, заговорил со мной о своих чувствах – впервые в моей жизни, между прочим, – а я его не слушала!
Пойти, что ли, повеситься?
Он ждет ответа. И как быть? Он излил мне душу, а я… Не могу же я сказать: «Извини, я не расслышала».
– М-м… – Я поправила волосы, чтобы потянуть время. – Ну… Мне надо подумать.
– Но ты согласна?
С чем, интересно? С ужесточением наказания для грабителей? Или с увеличением инвестиций в пищевую промышленность?
Это же Натаниель. Значит, можно соглашаться не глядя, что бы он ни предложил.
– Да. – Я заставила себя взглянуть ему в глаза. – Да, я согласна. Целиком и полностью. Знаешь… я сама об этом подумывала…
На лице Натаниеля промелькнуло странное выражение.
– Согласна, – повторил он, будто пробуя слово на вкус. – Со всем.
– Ну да. – Я слегка занервничала. На что я соглашаюсь?
– Даже с шимпанзе?
– Шимпанзе?
Натаниель скривил губы. Его очевидно позабавило мое изумление.
– Ты не слышала ни слова из того, о чем я говорил, верно? – спросил он.
– Я же не знала, что ты говоришь о чем-то важном! – Я покачала головой. – Мог бы предупредить.
Натаниель поморщился.
– Знаешь… Мне было непросто это сказать.
– Пожалуйста, скажи снова, – попросила я. – Я буду слушать, клянусь!
– Ага. – Он хмыкнул. – Как-нибудь в другой раз.
– Прости меня, пожалуйста. Я не нарочно. – Я повернулась к окну, прижалась лбом к стеклу. – Просто… отвлеклась.
– Я заметил. – Он подошел поближе, обнял меня, накрыл мои ладони своими. Я чувствовала, как бьется его сердце. Ровно, уверенно, успокаивающе. – Саманта, что с тобой? Старые проблемы?
– Угу, – призналась я после паузы.
– Расскажи мне. Может, я смогу помочь.
Я обернулась к нему. Солнце отражалось в его зрачках и на загорелой коже. Он выглядел таким… мужественным, таким привлекательным. Мне представилось, как он дает Арнольду по физиономии..
Нет. Я не могу поделиться с ним. Это чересчур личное. Слишком тяжело. Слишком стыдно.
– Я не хочу тебя в это втягивать, – проговорила я. – Не хочу.
Он раскрыл было рот, но я отвернулась прежде, чем он успел произнести хотя бы слово. Солнце било прямо в глаза. Пасторальный пейзаж за окном вдруг утратил свое очарование.
Может, и правда постараться забыть? Выкинуть из головы. Было и прошло. Вряд ли я сумею что-либо доказать. Арнольд располагает кучей возможностей, а у меня – ноль целых шиш десятых. Вполне вероятно, если я что-нибудь предприму, все закончится новой порцией унижений.
Проще всего ничего не делать. Забыть обо всем. Захлопнуть дверь в прошлое, навсегда. У меня есть работа. У меня есть Натаниель. В конце концов, у меня есть будущее.
Но я понимала, что не успокоюсь. Не угомонюсь. Не смогу забыть.
21
Ладно. Судя по всему, мне необходим пароль Арнольда. Если я не смогу его раздобыть, то не получу доступа к персональным файлам и ничего не выясню. Кроме того, дверь его кабинета наверняка заперта. И как я туда попаду? Два препятствия. Весьма серьезных. А надо еще проникнуть в здание. И чтобы меня никто не узнал.
И чтобы никто из уборщиков не застал врасплох за компьютером Арнольда.
Черт! Зачем я сюда приперлась? Я глотнула густого кофе латте, пытаясь успокоиться. Легко сказать…
Само возвращение в Лондон подействовало на меня угнетающе. Город выглядел не таким, каким я его помнила. Ужас, сколько тут грязи! И сколько суеты. Я вышла на перрон Паддингтонского вокзала и растерялась при виде толпы пассажиров, сновавших, точно муравьи, по центральному залу. Тысячи запахов. Груды мусора. Я никогда раньше не обращала на все это внимания. Неужели сознание отфильтровывало ненужные впечатления, неужели я настолько привыкла к атрибутам городской жизни, что ничего не замечала?
И в то же время, едва мои ноги ступили на перрон, я ощутила… ритм города. Когда я вошла в метро, моя походка уже ничем не отличалась от походки окружавших меня людей; я двигалась быстро и уверенно, вставила карточку в турникет под нужным углом, вытащила ее, не замешкавшись ни на секунду.
Сейчас я сидела у окна в кафе «Старбакс», наискосок от здания «Картер Спинк», наблюдала за проходящими мимо людьми в деловых костюмах. Они разговаривали между собой, жестикулировали, вели беседы по телефону. Сердце частило – видно, сказывался приток адреналина; я ведь еще даже не вошла в здание.
При мысли о том, что мне предстоит, к горлу комом подкатила тошнота. Теперь я поняла, почему преступники предпочитают объединяться в банды. Эх, пригласить сюда бы всех одиннадцать друзей Оушена!..
Я вновь посмотрела на часы. Почти пора. Нельзя появиться слишком рано. Чем меньше времени я проведу внутри, тем лучше.
Телефон запищал, но я не стала его доставать. Наверняка очередное послание от Триш. Она буквально взбеленилась, когда я сказала, что должна на пару дней уехать; попробовала даже остановить меня и смирилась только тогда, когда я сообщила, что мне нужно показаться врачу в Лондоне.
Надо было, конечно, придумать что-нибудь поизящнее, поскольку Триш мгновенно проявила участие к моей нелегкой доле и настояла на том, чтобы я сняла сандалию и показала ей больную (якобы больную, разумеется) стопу. Пришлось добрых десять минут импровизировать по поводу «смещения костей», а она подозрительно посматривала на мою ногу и приговаривала: «Выглядит вполне нормально».
До самого вечера она с подозрением косилась на меня, а уходя в спальню, оставила на столе номер «Marie Claire», раскрытый на рекламе под заголовком «Беременны? Нужен конфиденциальный совет?» Пожалуй, по возвращении придется объяснить, что к чему, иначе слух разойдется по всей деревне и Айрис примется вязать ползунки.
Я снова посмотрела на часы. Пора. Господи, до чего же страшно! Я прошла в дамскую комнату, глянула на себя в зеркало. Блондинка с распущенными волосами. Очки-хамелеоны. Ярко-красная помада. Никакого сходства с прежней Самантой.
Не считая лица, конечно. Если присмотреться… Но с какой стати кому-либо ко мне присматриваться? Именно на это я и рассчитывала.
– Привет, – произнесла я низким, грудным голосом. – Приятно познакомиться.
Такими голосами обычно говорят геи. Плевать! Главное, что не юристы.
Не поднимая головы, я вышла из «Старбакс» и двинулась вдоль по улице; обогнула угол и увидела впереди знакомые гранитные ступени и стеклянные двери «Картер Спинк». При взгляде на фасад здания я ощутила, как внутри все сжимается. В последний раз я проходила через эти двери в тот приснопамятный день, вне себя от ужаса, уверенная, что уничтожила свою карьеру и что моя жизнь кончена.
Страх сменился злостью. Я на мгновение зажмурилась, стараясь совладать с эмоциями.
У меня по-прежнему нет доказательств, поэтому я должна быть хладнокровной. Ладно, пошли. Ты можешь, подруга.
Я пересекла улицу и решительно поднялась по ступеням. Перед мысленным взором упорно маячила прежняя я: призрачная фигура, сбегающая вниз в смятении и отчаянии. Казалось, это случилось сотню лет назад. Теперь я не просто выглядела иначе – я ощущала себя другим человеком. Меня словно… перекроили.
Я глубоко вдохнула, запахнула плотнее плащ и вошла в стеклянные двери. Уже в фойе накатило чувство нереальности происходящего. Я действительно это делаю? Действительно пытаюсь тайком проникнуть в офис «Картер Спинк»?
Нуда. Ноги подгибались, ладони взмокли, но я твердо направилась к стойке, заранее наметив себе жертву – Мелани, новенькую, которая приступила к работе за пару недель до моего бегства.
– Здравствуйте, – сказала я своим гейским голосом.
– Чем могу помочь? – поинтересовалась Мелани с профессиональной улыбкой. Ни проблеска узнавания во взгляде. Я и не думала, что все окажется настолько легко.
Признаться, я даже оскорбилась. Неужели я раньше ничем не выделялась из массы сотрудников?
– Я на мероприятие, – пробормотала я, не поднимая головы. – Ну, официантка. Из «Бертрама».
– А! Это на четырнадцатом этаже. – Она набрала что-то на клавиатуре. – Как вас зовут?
– Триш, – ответила я. – Триш Гейгер. Мелани уставилась на экран, нахмурилась, постучала ручкой по зубам.
– Вас нет в списке, – сообщила она.
– Странно. Должна быть. Ошиблись, наверно.
– Секундочку. – Она подняла трубку и заговорила с какой-то Джен. Потом снова повернулась ко мне.
– Она спустится за вами. – Мелани с улыбкой указала на кожаный диванчик. – Присаживайтесь.
Я направилась было к диванчику, но резко свернула в сторону, заметив Дэвида Спеллмана из корпоративного отдела. Он беседовал с клиентом и не обращал на меня внимания, но – береженого Бог бережет. Я подошла к стенду с красочными рекламными брошюрами и углубилась в изучение философии «Картер Спинк» применительно к разрешению деловых споров.
Честно говоря, я никогда раньше эти брошюры не читала. Сколько же в них, оказывается, вранья!
– Триш?
– Э… Да? – Я обернулась. Передо мной стояла женщина в смокинге. Лицо усталое, брови сурово сдвинуты.
– Джен Мартин, старшая над персоналом. – Она сверилась с бумагами, которые держала в руке. – Вас нет в моем списке. Вы уже работали с нами?
– Нет, я новенькая, – ответила я. – Раньше работала в Эбери. Это в Глостершире.
– Угу. – Она снова сверилась со списком, перевернула страницу, раздраженно покачала головой. – Милочка, вас нет в списке. Ничем не могу помочь.
– Со мной разговаривал мужчина, – не отступалась я. – Он сказал, вам пригодятся лишние руки.
– Мужчина? – озадаченно переспросила она. – Какой мужчина? Тони?
– Не помню. Он велел мне прийти.
– Он не мог…
– Это же «Картер Спинк», верно? – Я огляделась. – Чипсайд, дом 95? Прощальный вечер?
– Да. – Уверенность Джен, похоже, дала трещину.
– Значит, мне велели прийти именно сюда. – Я чуть-чуть добавила в голос агрессии. Мол, учти, красавица, просто так я не сдамся.
Размышления Джен было нетрудно угадать: если она прогонит меня, я могу закатить сцену, а у нее и без того достаточно хлопот, да и лишняя официантка не помешает…
– Ладно! – Она фыркнула. – Вам нужно переодеться. Как вас зовут, напомните.
– Триш Гейгер.
– Нуда. – Она занесла мое имя в список. – Идемте, Триш, не задерживайтесь.
Господи, я внутри! Судя по всему, криминальная деятельность – мое истинное призвание. В следующий раз надо будет поднять ставки. Ограбить казино в Вегасе или что-нибудь в том же духе.
В лифте, который поднимал нас с Джен, мне захотелось запрыгать от восторга. На моей груди красовался беджик «Триш Гейгер». Теперь нужно дождаться подходящего момента, спуститься на одиннадцатый этаж. Для этого придется отыскать плохо закрепленную потолочную панель, взобраться наверх и проскользнуть в вентиляционную шахту.
Или просто воспользоваться лифтом.
Мы вошли в кухню, соседствовавшую с банкетным залом, и я с удивлением огляделась. Оказывается, в этом здании есть кухня. Мы словно попали на задворки сцены. Повара суетились у плит, официанты сновали туда-сюда. Их легко было отличить по зеленой в белую полоску униформе.
– Одежда вон там. – Джен указала на большую корзину, с горкой заполненную сложенной формой. – Поторопитесь.
Хорошо. – Я порылась в корзине, нашла костюм своего размера и отправилась переодеваться в дамскую комнату. Подновила помаду на губах, слегка взлохматила волосы, потом посмотрела на часы.
Пять сорок пять. Мероприятие начнется в шесть. Минут десять седьмого на одиннадцатом этаже никого не останется. Арнольда в компании уважают, поэтому на его прощальное выступление соберутся все. В «Картер Спинк» заведено, что речи произносятся в начале мероприятия, чтобы те, кому требуется, могли вернуться к работе, когда начнется веселье.
Пока все будут внимать, я проберусь в кабинет Арнольда. Должно сработать. Должно. Разглядывая свое отражение в зеркале, я ощутила, как во мне крепнет угрюмая решимость. Нет уж, голубчик, я не позволю тебе уйти этаким добродушным плюшевым мишкой. Не позволю, старый ты мерзавец.
И чтобы никто из уборщиков не застал врасплох за компьютером Арнольда.
Черт! Зачем я сюда приперлась? Я глотнула густого кофе латте, пытаясь успокоиться. Легко сказать…
Само возвращение в Лондон подействовало на меня угнетающе. Город выглядел не таким, каким я его помнила. Ужас, сколько тут грязи! И сколько суеты. Я вышла на перрон Паддингтонского вокзала и растерялась при виде толпы пассажиров, сновавших, точно муравьи, по центральному залу. Тысячи запахов. Груды мусора. Я никогда раньше не обращала на все это внимания. Неужели сознание отфильтровывало ненужные впечатления, неужели я настолько привыкла к атрибутам городской жизни, что ничего не замечала?
И в то же время, едва мои ноги ступили на перрон, я ощутила… ритм города. Когда я вошла в метро, моя походка уже ничем не отличалась от походки окружавших меня людей; я двигалась быстро и уверенно, вставила карточку в турникет под нужным углом, вытащила ее, не замешкавшись ни на секунду.
Сейчас я сидела у окна в кафе «Старбакс», наискосок от здания «Картер Спинк», наблюдала за проходящими мимо людьми в деловых костюмах. Они разговаривали между собой, жестикулировали, вели беседы по телефону. Сердце частило – видно, сказывался приток адреналина; я ведь еще даже не вошла в здание.
При мысли о том, что мне предстоит, к горлу комом подкатила тошнота. Теперь я поняла, почему преступники предпочитают объединяться в банды. Эх, пригласить сюда бы всех одиннадцать друзей Оушена!..
Я вновь посмотрела на часы. Почти пора. Нельзя появиться слишком рано. Чем меньше времени я проведу внутри, тем лучше.
Телефон запищал, но я не стала его доставать. Наверняка очередное послание от Триш. Она буквально взбеленилась, когда я сказала, что должна на пару дней уехать; попробовала даже остановить меня и смирилась только тогда, когда я сообщила, что мне нужно показаться врачу в Лондоне.
Надо было, конечно, придумать что-нибудь поизящнее, поскольку Триш мгновенно проявила участие к моей нелегкой доле и настояла на том, чтобы я сняла сандалию и показала ей больную (якобы больную, разумеется) стопу. Пришлось добрых десять минут импровизировать по поводу «смещения костей», а она подозрительно посматривала на мою ногу и приговаривала: «Выглядит вполне нормально».
До самого вечера она с подозрением косилась на меня, а уходя в спальню, оставила на столе номер «Marie Claire», раскрытый на рекламе под заголовком «Беременны? Нужен конфиденциальный совет?» Пожалуй, по возвращении придется объяснить, что к чему, иначе слух разойдется по всей деревне и Айрис примется вязать ползунки.
Я снова посмотрела на часы. Пора. Господи, до чего же страшно! Я прошла в дамскую комнату, глянула на себя в зеркало. Блондинка с распущенными волосами. Очки-хамелеоны. Ярко-красная помада. Никакого сходства с прежней Самантой.
Не считая лица, конечно. Если присмотреться… Но с какой стати кому-либо ко мне присматриваться? Именно на это я и рассчитывала.
– Привет, – произнесла я низким, грудным голосом. – Приятно познакомиться.
Такими голосами обычно говорят геи. Плевать! Главное, что не юристы.
Не поднимая головы, я вышла из «Старбакс» и двинулась вдоль по улице; обогнула угол и увидела впереди знакомые гранитные ступени и стеклянные двери «Картер Спинк». При взгляде на фасад здания я ощутила, как внутри все сжимается. В последний раз я проходила через эти двери в тот приснопамятный день, вне себя от ужаса, уверенная, что уничтожила свою карьеру и что моя жизнь кончена.
Страх сменился злостью. Я на мгновение зажмурилась, стараясь совладать с эмоциями.
У меня по-прежнему нет доказательств, поэтому я должна быть хладнокровной. Ладно, пошли. Ты можешь, подруга.
Я пересекла улицу и решительно поднялась по ступеням. Перед мысленным взором упорно маячила прежняя я: призрачная фигура, сбегающая вниз в смятении и отчаянии. Казалось, это случилось сотню лет назад. Теперь я не просто выглядела иначе – я ощущала себя другим человеком. Меня словно… перекроили.
Я глубоко вдохнула, запахнула плотнее плащ и вошла в стеклянные двери. Уже в фойе накатило чувство нереальности происходящего. Я действительно это делаю? Действительно пытаюсь тайком проникнуть в офис «Картер Спинк»?
Нуда. Ноги подгибались, ладони взмокли, но я твердо направилась к стойке, заранее наметив себе жертву – Мелани, новенькую, которая приступила к работе за пару недель до моего бегства.
– Здравствуйте, – сказала я своим гейским голосом.
– Чем могу помочь? – поинтересовалась Мелани с профессиональной улыбкой. Ни проблеска узнавания во взгляде. Я и не думала, что все окажется настолько легко.
Признаться, я даже оскорбилась. Неужели я раньше ничем не выделялась из массы сотрудников?
– Я на мероприятие, – пробормотала я, не поднимая головы. – Ну, официантка. Из «Бертрама».
– А! Это на четырнадцатом этаже. – Она набрала что-то на клавиатуре. – Как вас зовут?
– Триш, – ответила я. – Триш Гейгер. Мелани уставилась на экран, нахмурилась, постучала ручкой по зубам.
– Вас нет в списке, – сообщила она.
– Странно. Должна быть. Ошиблись, наверно.
– Секундочку. – Она подняла трубку и заговорила с какой-то Джен. Потом снова повернулась ко мне.
– Она спустится за вами. – Мелани с улыбкой указала на кожаный диванчик. – Присаживайтесь.
Я направилась было к диванчику, но резко свернула в сторону, заметив Дэвида Спеллмана из корпоративного отдела. Он беседовал с клиентом и не обращал на меня внимания, но – береженого Бог бережет. Я подошла к стенду с красочными рекламными брошюрами и углубилась в изучение философии «Картер Спинк» применительно к разрешению деловых споров.
Честно говоря, я никогда раньше эти брошюры не читала. Сколько же в них, оказывается, вранья!
– Триш?
– Э… Да? – Я обернулась. Передо мной стояла женщина в смокинге. Лицо усталое, брови сурово сдвинуты.
– Джен Мартин, старшая над персоналом. – Она сверилась с бумагами, которые держала в руке. – Вас нет в моем списке. Вы уже работали с нами?
– Нет, я новенькая, – ответила я. – Раньше работала в Эбери. Это в Глостершире.
– Угу. – Она снова сверилась со списком, перевернула страницу, раздраженно покачала головой. – Милочка, вас нет в списке. Ничем не могу помочь.
– Со мной разговаривал мужчина, – не отступалась я. – Он сказал, вам пригодятся лишние руки.
– Мужчина? – озадаченно переспросила она. – Какой мужчина? Тони?
– Не помню. Он велел мне прийти.
– Он не мог…
– Это же «Картер Спинк», верно? – Я огляделась. – Чипсайд, дом 95? Прощальный вечер?
– Да. – Уверенность Джен, похоже, дала трещину.
– Значит, мне велели прийти именно сюда. – Я чуть-чуть добавила в голос агрессии. Мол, учти, красавица, просто так я не сдамся.
Размышления Джен было нетрудно угадать: если она прогонит меня, я могу закатить сцену, а у нее и без того достаточно хлопот, да и лишняя официантка не помешает…
– Ладно! – Она фыркнула. – Вам нужно переодеться. Как вас зовут, напомните.
– Триш Гейгер.
– Нуда. – Она занесла мое имя в список. – Идемте, Триш, не задерживайтесь.
Господи, я внутри! Судя по всему, криминальная деятельность – мое истинное призвание. В следующий раз надо будет поднять ставки. Ограбить казино в Вегасе или что-нибудь в том же духе.
В лифте, который поднимал нас с Джен, мне захотелось запрыгать от восторга. На моей груди красовался беджик «Триш Гейгер». Теперь нужно дождаться подходящего момента, спуститься на одиннадцатый этаж. Для этого придется отыскать плохо закрепленную потолочную панель, взобраться наверх и проскользнуть в вентиляционную шахту.
Или просто воспользоваться лифтом.
Мы вошли в кухню, соседствовавшую с банкетным залом, и я с удивлением огляделась. Оказывается, в этом здании есть кухня. Мы словно попали на задворки сцены. Повара суетились у плит, официанты сновали туда-сюда. Их легко было отличить по зеленой в белую полоску униформе.
– Одежда вон там. – Джен указала на большую корзину, с горкой заполненную сложенной формой. – Поторопитесь.
Хорошо. – Я порылась в корзине, нашла костюм своего размера и отправилась переодеваться в дамскую комнату. Подновила помаду на губах, слегка взлохматила волосы, потом посмотрела на часы.
Пять сорок пять. Мероприятие начнется в шесть. Минут десять седьмого на одиннадцатом этаже никого не останется. Арнольда в компании уважают, поэтому на его прощальное выступление соберутся все. В «Картер Спинк» заведено, что речи произносятся в начале мероприятия, чтобы те, кому требуется, могли вернуться к работе, когда начнется веселье.
Пока все будут внимать, я проберусь в кабинет Арнольда. Должно сработать. Должно. Разглядывая свое отражение в зеркале, я ощутила, как во мне крепнет угрюмая решимость. Нет уж, голубчик, я не позволю тебе уйти этаким добродушным плюшевым мишкой. Не позволю, старый ты мерзавец.