С моей мамой Фрейя была не в ладах.
   – Не имеет значения. – Я дернула плечом. – Правда. У меня куча работы.
   – Работы? – Она изумленно воззрилась на меня. – Ты что, серьезно? Неужели это никогда не кончится?
   – У нас запарка, – объяснила я. – Срочный контракт…
   – У вас всегда срочный контракт! Всегда кризис! Каждый год ты отказываешься от развлечений…
   – Неправда!
   – Каждый год ты уверяешь меня, что скоро все наладится. Но ничего не меняется! – Ее глаза лучились заботой. – Саманта, что ты сделала с собой?
   Я молча смотрела на подругу. Мимо проносились машины. Не знаю, что ответить. Честно говоря, не помню, чтобы моя жизнь хоть когда-то была иной.
   – Я хочу стать полноправным партнером «Картер Спинк», – сказала я наконец. – Понимаешь? Приходится идти на жертвы.
   – А что изменится, когда ты добьешься своего? – поинтересовалась она. – Тебе станет легче?
   Я уклончиво пожала плечами. Признаться, я не задумывалась о том, что будет после. Поживем – увидим, как говорится.
   – Ради всего святого, тебе уже двадцать девять! – Фрейя взмахнула рукой. Сверкнуло серебро унизывавших ее пальцы колец. – Хотя бы раз сделай что-нибудь этакое! Тебе надо повидать мир! – Она стиснула мое плечо. – Саманта, летим в Индию! Прямо сейчас!
   – Что? – Я сдавленно хихикнула. – Я не могу полететь в Индию.
   – Возьми месяц отпуска. Почему нет? Тебя же не уволят. Поехали в аэропорт, купим тебе билет…
   – Фрейя, ты с ума сошла, честное слово! Я люблю тебя, но ты вправду спятила!
   Фрейя медленно отпустила мое плечо.
   – Я тоже так думаю, – проговорила она. – Ты спятила, но я люблю тебя.
   Затрезвонил ее телефон, но она проигнорировала звонок. Порылась в своей расшитой сумке, извлекла из ее недр крошечный, богато украшенный резьбой серебряный флакончик, небрежно завернутый в лоскут малинового шелка.
   – Держи.
   – Какая прелесть! – восхищенно прошептала я.
   – Я надеялась, что тебе понравится. – Она вытащила мобильник из кармана и раздраженно воскликнула: – Да? Послушай, Лорд, я скоро буду.
   Мужа Фрейи полностью зовут лорд Эндрю Эджерли. Шутливое прозвище, которое она ему дала, постепенно превратилось во второе имя. Они повстречались пять лет назад в кибуце, а поженились в Лас-Вегасе. Технически Фрейя стала леди Эджерли – но до сих пор никто не сумел свыкнуться с этим обстоятельством. В первую очередь семейство Эджерли.
   – Спасибо, что заехала. И за подарок спасибо. – Я обняла подругу. – Желаю вам чудесно отдохнуть в Индии.
   – Постараемся. – Фрейя забралась обратно в такси. – Если надумаешь прилететь, дай мне знать. Скажи на работе, что у тебя неприятности в семье… что-нибудь в этом духе. Дай им мой номер. Я тебя прикрою, что бы ты ни выдумала.
   – Поезжай, – со смехом проговорила я. – Индия ждать не будет.
   Дверца захлопнулась. В следующий миг Фрейя высунула голову в окошко.
   – Саманта, удачи тебе завтра. – Она схватила меня за руку и пристально посмотрела в глаза. – Если ты действительно этого хочешь, пусть у тебя все сбудется.
   – Я хочу этого больше всего на свете. – С ближайшей подругой я могла не скрывать своих чувств. – Фрейя, я не могу передать словами, как я этого хочу.
   – Значит, все сладится. Не переживай. – Она поцеловала мои пальцы, махнула на прощание рукой. – И не вздумай возвращаться в офис! Обещаешь? – Последнюю фразу заглушил рокот двигателя.
   – Обещаю! – крикнула я вслед машине. Когда ее такси скрылось из вида, я подняла руку. Тут же остановился свободный кэб.
   – «Картер Спинк», пожалуйста, – сказала я водителю.
   Обещание я давала со скрещенными за спиной пальцами. Разумеется, я собиралась вернуться в офис.
 
   Домой я приехала в одиннадцать, уставшая до полусмерти, продравшаяся лишь через половину кеттермановских материалов. Проклятый Кеттерман, думала я, открывая входную дверь здания тридцатых годов, в котором находилась моя квартира. Проклятый Кеттерман. Проклятый… проклятый…
   – Добрый вечер, Саманта.
   Я чуть не подпрыгнула до потолка. Кеттерман! Прямо передо мной, у лифта, с битком набитым портфелем в руках. На мгновение я превратилась в столб. Что он тут делает?
   Может, я действительно спятила и мне теперь повсюду видятся старшие партнеры?
   – Мне говорили, что вы живете здесь. – Его глаза блеснули за стеклами очков. – Я арендовал квартиру номер 32. Будем с вами соседями всю неделю.
   Нет. Только не это, пожалуйста! Он будет жить в моем доме?!
   – Э… Добро пожаловать, – проговорила я, прилагая все усилия, чтобы мой голос звучал искренне. Дверь лифта открылась, мы вошли в кабину. Номер 32. Всего на два этажа выше меня. Чувство было такое, будто под одной крышей со мной поселилась моя классная дама. И как тут расслабиться, спрашивается? Почему он выбрал именно этот дом?
   Кабина поднималась, мы молчали. Я чувствовала себя все более и более неловко. Может, следует что-нибудь сказать? Что-нибудь доброжелательное, по-нашему, по-соседски…
   – Я просмотрела часть материалов, которые вы мне дали, – выдавила я наконец.
   – Хорошо, – коротко ответил он и кивнул.
   Вот и поговорили. Ну что, перейдем к насущным проблемам?
   Стану я завтра партнером или не стану?
   – Что ж… спокойной ночи, – сказала я, выходя из лифта.
   – Спокойной ночи, Саманта.
   Дверь закрылась. Я мысленно завопила во всю глотку. Я не могу жить в одном доме с Кеттерманом! Надо переезжать. Срочно!
   Я уже собиралась вставить ключ в замочную скважину, когда дверь квартиры напротив приоткрылась.
   – Саманта?
   Сердце у меня упало. Будто мне было мало всего, что случилось этим вечером! Миссис Фарли, моя соседка. Седые волосы, три крохотных собачки, живейший интерес к моей жизни. С другой стороны, она очень добра и принимает мою почту, поэтому я обычно разрешаю ей совать свой нос в мои дела.
   – Вам пришел очередной пакет, – сказала она. – Из химчистки. Сейчас принесу.
   – Спасибо. – Я распахнула дверь квартиры. На коврике громоздилась куча рекламных проспектов. Я смахнула их с дороги, к стене, в компанию им подобных. Надо будет выкинуть, когда появится свободная минутка. У меня записано.
   – Снова вы припозднились. – Миссис Фарли протянула мне упакованные в целлофан блузки. – Нельзя же столько работать! – Она прицокнула языком. – Всю неделю раньше одиннадцати не возвращаетесь.
   Вот что я имею в виду, говоря о ее живейшем интересе к моей жизни. Не удивлюсь, если она ведет дневник и аккуратно записывает в него все мои действия.
   – Большое спасибо. – Я хотела было забрать пакет, но, к моему ужасу, миссис Фарли проскользнула мимо меня в квартиру с возгласом: «Я сама положу!»
   – Э… Извините… Э… У меня беспорядок… – бормотала я, беспомощно наблюдая, как она протискивается мимо стоящих у стены картин. – Я их повешу… и коробки уберу…
   Мне удалось направить ее в кухню, так что она не заметила стопки меню из ресторанов быстрого питания на столе в коридоре. В следующий миг я пожалела о своей опрометчивости. На кухонном столе возвышалась батарея банок и пакетов, а рядом лежала записка от новой домработницы – печатными буквами:
   ДОРОГАЯ САМАНТА,
   1. ВСЯ ВАША ЕДА ПРОСРОЧЕНА ВЫКИНУТЬ ЕЕ?
   2. ЕСТЬ ЛИ У ВАС ЧИСТЯЩИЕ СРЕДСТВА, НАПРИМЕР ОТБЕЛИВАТЕЛЬ? НЕ МОГУ НАЙТИ.
   3. ВЫ КОЛЛЕКЦИОНИРУЕТЕ ОБЕРТКИ ОТ КИТАЙСКОЙ ЕДЫ? НА ВСЯКИЙ СЛУЧАЙ НЕ СТАЛА ВЫБРАСЫВАТЬ.
   ВАША ПОМОЩНИЦА ДЖОАНН
   Я видела, как миссис Фарли читает записку. Я слышала, как она хихикает про себя. В прошлом месяце она прочитала мне краткую лекцию насчет того, что стоит задуматься насчет микроволновой печи: дескать, утром положили в нее цыпленка и овощи, и все, а морковку порезать – и пяти минут хватит, не правда ли?
   Понятия не имею.
   – Ну… еще раз спасибо. – Я поспешно забрала у миссис Фарли пакет и бросила его на стол, потом выпроводила соседку из кухни, ощущая на себе ее испытующий взгляд. – Вы очень добры.
   – Не стоит благодарности. – Она искоса поглядела на меня. – Не хочу показаться назойливой, голубушка, но знаете, хлопковые блузки можно стирать и дома. Столько денег сэкономите!
   Я недоуменно уставилась на нее. Мне же тогда придется сушить их. И гладить.
   – И я случайно заметила, что у одной оторвалась пуговица, – продолжала она. – У розовой с белыми полосками.
   – Понятно, – сказала я. – Ладно… Отправлю обратно. Это входит в стоимость.
   – Голубушка, вы же можете пришить пуговицу сами! – Похоже, мои слова шокировали миссис Фарли. – И двух минут не займет. У вас ведь есть запасные пуговицы в шкатулке для рукоделия?
   В какой-такой шкатулке?
   – У меня нет никакой шкатулки, – вежливо объяснила я. – Я не шью, знаете ли.
   – Ну уж пуговицы-то вы пришиваете!
   – Нет, – возразила я, удивленная ее экспрессивностью. – Это не проблема. Я отошлю блузку назад в химчистку.
   Миссис Фарли изумилась.
   – Вы не можете пришить пуговицу? Ваша мама вас не научила?
   Я подавила смешок, представив свою мать пришивающей пуговицы.
   – Нет. Не научила.
   – В мое время, – проговорила миссис Фарли, качая головой, – все образованные девушки умели пришивать пуговицы, штопать носки и чинить воротнички.
   Белиберда какая-то! «Чинить воротнички». Абракадабра.
   – В наши дни все изменилось, – вежливо сказала я. – Нас учат готовиться к экзаменам и делать достойную карьеру. Излагать свое мнение. Пользоваться мозгами. – Последнее, пожалуй, было лишним, но я не удержалась.
   Миссис Фарли молча оглядела меня с головы до ног.
   – Какой стыд! – наконец резюмировала она и сочувственно похлопала меня по плечу.
   Я старалась сдерживаться, но эмоции, накопленные за день, требовали выхода. Я работала много часов подряд. У меня был неотмеченный день рождения. Я устала и проголодалась… А эта старуха советует мне пришить пуговицу!
   – Не вижу ничего постыдного! – сурово заявила я.
   – Как скажете, голубушка, – « не стала спорить миссис Фарли и направилась к своей двери.
   Почему-то это разозлило меня еще сильнее.
   – За что мне должно быть стыдно? – спросила я, выступая на площадку. – Да, я не умею пришивать пуговицы. Зато я могу реструктурировать корпоративное финансовое соглашение и спасти деньги своего клиента – тридцать миллионов фунтов. Вот что я могу!
   Миссис Фарли посмотрела на меня. Если такое возможно, жалость в ее взгляде только усилилась.
   – Какой стыд! – повторила она, словно не слышала моей тирады. – Спокойной ночи, голубушка. – Она закрыла дверь.
   Я судорожно вздохнула.
   – Вы когда-нибудь слышали о феминизме? – крикнула я в ее дверь.
   Тишина.
   Я вернулась к себе, закрыла дверь и взялась за телефон. Вызвала из памяти номер местной пиццерии, сделала обычный заказ – «Капричоза» и пакет чипсов «Кеттл». Налила себе вина из пакета в холодильнике, перешла в гостиную и включила телевизор.
   Шкатулка для рукоделия! Что еще у меня должно быть? Пара вязальных спиц? Или ткацкий станок?
   Я плюхнулась на диван и принялась нажимать кнопки на пульте, вполглаза следя за картинкой на экране. Новости… французская комедия… документальный фильм о животных…
   Погодите-ка! Я отложила пульт и поудобнее устроилась на подушках. «Уолтоны». Замечательно! Именно то, что нужно.
   финальная сцена, итог всего. Семья собралась за столом, бабушка читает молитву.
   Я глотнула вина и почувствовала, что напряжение потихоньку отпускает. Мне всегда нравился этот сериал, еще с детских лет. Обычно я сидела в темноте – все прочие уже ложились спать – и представляла, что живу на Холме Уолтона.
   финальная сцена, та самая, которой я всегда так ждала. Дом Уолтонов погружен во мрак. Мерцают звезды, стрекочут цикады. Голос Джон-Боя за кадром Огромный дом, полный людей. Я обняла руками колени и завистливо уставилась на экран под звуки знакомой музыки.
   – Спокойной ночи, Элизабет.
   – Спокойной ночи, бабушка, – повторила я вслух. Кого стесняться, если я в квартире одна?
   – Спокойной ночи, Мэри-Эллен.
   – Спокойной ночи, Джон-Бой, – проговорила я вместе с Мэри-Эллен.
   – Спокойной ночи.
   – Спокойной ночи.
   – Спокойной ночи.

4

   Я проснулась с бешено колотящимся сердцем, села на кровати, схватила ручку. – Что? Что? Так я обычно и просыпаюсь. Семейная традиция, как ни крути. У нас в семье проблемы со сном у каждого. В прошлое Рождество я часа в три ночи вышла на кухню попить водички – и обнаружила маму, которая, так и не сменив платья на что-нибудь домашнее, изучала очередной судебный отчет, а Дэниел грыз «Ксанакс», вполглаза наблюдая за динамикой индекса Hang Seng3 на телевизионном экране.
   Я рысцой потрусила в ванную, уставилась на свое отражение в зеркале. Ну да, бледная. Работа, учеба, задержки допоздна… Сегодня все окупится сторицей. Партнер. Или не партнер.
   Господи! Перестань! Не думай об этом! Я направилась в кухню, открыла холодильник. Черт! Молоко закончилось.
   И кофе тоже.
   Просто необходимо наконец найти себе компанию по доставке продуктов. И молочника. Я взяла фломастер и под номером 47 внесла в список дел: «Найти доставку молочника».
   Свой список дел я веду на листе бумаги, пришпиленном к стене; он не позволяет мне забывать о повседневных заботах. По чести сказать, листок пожелтел за давностью времени, а записи в верхней его части выцвели настолько, что их едва можно разобрать. Но все равно штука полезная.
   Мне пришло в голову, что надо бы вычеркнуть верхние пункты. Я завела этот список сразу, как въехала в квартиру, три года назад. Разумеется, многие из дел уже сделаны. Я взяла ручку и прищурясь стала вглядываться в верхние строчки.
   1. Найти молочника..
   2 Доставка продуктов – организовать.
   3. Как включить плиту?
   Угу.
   Что ж, компанию по доставке я непременно найду. В выходные. И разберусь с плитой. Почитаю инструкцию и разберусь.
   Что у нас дальше? Записи двухлетней давности:
   16 Выбрать молочника
   17. Завести друзей.
   18. Обзавестись хобби.
   Да, я собиралась завести себе друзей. И обзавестись хобби. Когда работы станет поменьше.
   Записи годичной давности выглядели вполне разборчиво:
   41.. Отдохнуть на выходных.
   42. Устроить вечеринку.
   43. МОЛОЧНИК!
   Меня охватило легкое раздражение. Как это я не выполнила ничего из намеченного ? Я бросила ручку на стол и включила чайник, совладав с искушением разорвать листок в клочья.
   Чайник быстро закипел, я заварила себе чашку диковинного травяного чая (подарок клиента). Потянулась за яблоком – и мои пальцы погрузились в гниль. Я содрогнулась, выкинула фрукты в помойное ведро вместе с блюдом, на котором они лежали, и задумчиво сгрызла парочку крекеров.
   По правде говоря, мне наплевать на этот список. Есть только одна вещь на свете, которая меня по-настоящему интересует.
 
   По дороге в офис я решила вести себя так, словно сегодня самый обычный день. Пройду в свой кабинет, не поднимая головы, и примусь за работу.
   Когда я поднималась на лифте, трое сотрудников пожелали мне удачи. Когда я шла по коридору, парень из налогового отдела многозначительно сжал мое плечо.
   – Удачи, Саманта!
   Откуда он знает, как меня зовут?
   Я поспешила пройти в кабинет и закрыла за собой дверь, игнорируя то обстоятельство, что через стеклянную перегородку виден коридор и сотрудники компании, исподтишка глазеющие на меня.
   Не стоило приходить сегодня. Осталась бы дома под каким-нибудь надуманным предлогом.
   Ладно, займемся делами. День-то совершенно обычный. Я раскрыла кеттермановскую папку, нашла место, где остановилась накануне вечером, и стала изучать документ пятилетней давности о передаче акций.
   – Саманта?
   Я подняла голову. В дверном проеме стоял Гай с двумя чашками кофе в руках. Он вошел и поставил одну чашку на мой стол.
   – Привет, – сказал он. – Как самочувствие?
   – Отлично. – Я деловито перевернула страницу. – Все отлично. Нормально. Понятия не имею, чего все так суетятся.
   Насмешливое выражение на лице Гая меня слегка задело. Я перевернула следующую страницу, чтобы подчеркнуть обыденность происходящего, – и как-то ухитрилась уронить папку на пол.
   Хвала небесам за скрепки!
   Залившись румянцем, я собрала документы с пола, сложила их обратно в папку и отпила кофе.
   – Так-так. – Гай понимающе кивнул. – Это хорошо, что ты не нервничаешь. Это хорошо.
   – Да уж, – отозвалась я.
   – Увидимся. – Он поднял чашку, словно тостуя, и вышел из кабинета. Я посмотрела на часы.
   Только восемь пятьдесят три. Не уверена, что смогу вытерпеть.
 
   Каким-то образом мне удалось справиться с собой. Я прочла документы Кеттермана и приступила к собственному отчету. Дошла до третьего пункта, когда снова появился Гай.
   – Привет, – буркнула я, не поднимая головы. – Со мной все в порядке. И я ничего не слышала.
   Гай не ответил.
   Наконец я оторвалась от бумаг. Он стоял перед моим столом и смотрел на меня сверху вниз. Такого Гая я еще не видела. Он тщетно старался сохранить невозмутимость, на его лице возбуждение боролось с гордостью и восхищением.
   – Мне не следует этого делать, – негромко проговорил он и подался вперед. – У тебя получилось, Саманта. Ты стала полноправным партнером. Официальное объявление будет в пределах часа. Сердце пропустило удар. На мгновение я словно забыла, как дышать.
   Получилось. Получилось!
   – Я ничего тебе не говорил, – предупредил Гай с улыбкой. – Молодец.
   – Спасибо, – выдавила я.
   – Загляну попозже. Поздравлю как положено. – Он повернулся и вышел, а я осталась сидеть и смотреть невидящим взором на монитор.
   Партнер.
   Господи… Господи! Господи!!!
   Я взяла ручное зеркало и уставилась на собственное отражение. Щеки раскраснелись, губы дрожат. Жутко хотелось вскочить и завопить: «Йееес!», танцевать и орать во все горло. Как мне перетерпеть этот час? Как высидеть в кабинете? Вряд ли я смогу снова сосредоточиться на кеттермановском отчете.
   Я встала, подошла к картотеке, просто чтобы чем-то себя занять. Открыла один ящик, потом другой, снова закрыла. Обернулась, бросила взгляд на стол, заваленный бумагами и папками, на сложенные горкой на системном блоке книги.
   Кеттерман прав. Это никуда не годится. Стол партнера не может быть таким… неаккуратным.
   Я разберу стол. Замечательный способ провести час. 12.06 – 13.06: уборка офиса. Оказывается, в рабочем расписании в памяти компьютера есть такой пункт.
   Совсем забыла, насколько я ненавижу прибираться!
   По мере того как я разгребала бумажные завалы, обнаруживались новые и новые документы. Корпоративные извещения… контракты на обработку… старые приглашения… напоминания… рекламная брошюра системы пилатес… компакт-диск, купленный три месяца назад (я была уверена, что потеряла его)… прошлогодняя рождественская открытка от Арнольда: он в костюме северного оленя… Я усмехнулась и отложила открытку в стопку нужных и полезных предметов.
   Нашлись «надгробия» – массивные пластины органического стекла, которыми у нас принято награждать по завершении крупной сделки. И… Боже мой! Половинка недоеденного «сникерса»! Я кинула шоколад в мусорную корзину и со вздохом повернулась к следующей кипе бумаг.
   И зачем мне такой большой стол? Вон сколько всего на нем помещается!
   «Партнер!» – звучало у меня в голове. Буквы высвечивались огнями фейерверка перед мысленным взором. ПАРТНЕР!
   Хватит, приказала я себе. Сосредоточься на деле. Я вытянула из кипы старый номер «Юриста» и задумалась над тем, чего ради храню журнал до сих пор. Несколько документов на скрепках упали на пол. Я потянулась за ними, машинально прочитала первую страницу, готовая уже отложить в сторону. Это была служебная записка от Арнольда.
   На: «Третий Юнион-банк»
   Пожалуйста, изучите прилагаемые долговые обязательства компании «Глейзербрукс лимитед». Зарегистрируйте их в Регистрационной палате.
   Ничего особенного. «Третий Юнион-банк» был клиентом Арнольда, я имела с ними дело всего один раз. Мы заключили сделку по предоставлению «Глейзебрукс» займа в пятьдесят миллионов фунтов стерлингов, и от меня требовалось всего-навсего зарегистрировать контракт в Регистрационной палате в течение двадцати одного дня после его заключения. Обычная повседневная работа, которую старшие партнеры вечно сваливают на меня. Больше не получится, мстительно подумала я, придется перепоручить кому-то другому. Да, сделаю это прямо сейчас.
   Я автоматически проверила дату. И не поверила собственным глазам. 26 мая. Пять недель назад? Не может быть! Я перерыла всю стопку в поисках правильной версии записки. Это же опечатка! Опечатка! Но иных вариантов не нашлось. 26 мая. 26 мая?!
   Я ошарашенно смотрела на документ. Он пролежал на моем столе пять недель?
   Невероятно… В смысле – не может быть… Это означает…
   Это означает, что я не уложилась в срок… Я сглотнула. Наверное, я просто чего-то не поняла. На такую глупую ошибку я не способна. Я не могла не зарегистрировать контракт! Я всегда регистрирую их вовремя!
   Я закрыла глаза и постаралась успокоиться. Допустим, у меня от радости пошла кругом голова. Допустим, я слишком сильно обрадовалась перемене своего статуса, вот и мерещится всякая чушь. Успокойся, Саманта, возьми себя в руки.
   Я открыла глаза и посмотрела на записку. К несчастью, ее содержание ни на йоту не изменилось. Зарегистрировать контракт, дата – 26 мая. Черным по белому. Из чего следует, что я не застраховала риски нашего клиента. То есть совершила едва ли не элементарнейшую ошибку из всех, какие только может совершить юрист.
   Радостное возбуждение испарилось. По спине побежали мурашки. Я отчаянно пыталась вспомнить, говорил ли мне Арнольд хоть что-нибудь по поводу этой сделки. Не помню, чтобы он даже упоминал о ней. Но с какой стати ему упоминать? Это обыкновенное кредитное соглашение. Мы такие контракты оформляем во сне. Арнольд справедливо предположил, что я выполню его поручение. Он доверился моему профессионализму.
   Господи!
   Я снова прошерстила страницы, разыскивая некое незаметное с первого взгляда примечание, некую зацепку, которая позволила бы мне с облегчением воскликнуть: «Ну конечно!» Тщетно. От волнения у меня закружилась голова. Как такое могло случиться? Видела ли я вообще записку Арнольда? Неужели я просто пихнула ее подальше, чтобы разобраться на досуге? Не помню. Черт побери, не помню!
   И что мне теперь делать? Волной захлестнула паника. «Третий Юнион-банк» ссудил компании «Глейзербрукс» пятьдесят миллионов фунтов. Поскольку сделка не была зарегистрирована, этот кредит – этот многомиллионный кредит – ничем не обеспечен. Если вдруг завтра «Глейзербрукс» обанкротится, банк окажется в самом хвосте очереди кредиторов. И, вполне возможно, не получит ни пенса.
   – Саманта! – окликнула меня Мэгги. Я подскочила чуть ли не до потолка и инстинктивно прикрыла ладонью злополучную записку; хотя откуда Мэгги знать, что именно я разглядываю?
   – Я только что узнала! – громким шепотом объявила она. – Гай рассказал! Поздравляю!
   – М-м… Спасибо. – Я кое-как заставила себя улыбнуться.
   – Я заварила себе чай. Вам заварить?
   – Было бы здорово… Еще раз спасибо.
   Мэгги исчезла, а я обхватила голову руками. Все попытки успокоиться разбивались о стену непередаваемого ужаса. Что ж, придется признаться хотя бы себе самой – я допустила ошибку.
   Я допустила ошибку.
   Что делать? Все тело словно сковало могильным холодом. Не могу сосредоточиться…
   Внезапно вспомнились вчерашние слова Гая, и меня буквально затрясло от облегчения. «Ошибка не является ошибкой до тех пор, пока не появится возможность ее исправить».
   Точно! Я могу все исправить. Я еще могу зарегистрировать кредит.
   Придется помучиться. Придется уведомить банк – и «Глейзербрукс» – и Арнольда – и Кеттермана. Придется подготовить новый пакет документов. Хуже всего, придется смириться с тем, что все узнают о моем промахе. О том, что я допустила глупую, идиотскую ошибку, недостойную даже стажера.
   Попрощайся со своим партнерством, – мелькнула паническая мысль. К горлу подкатила тошнота.
   Но выхода нет. Нужно исправлять ситуацию.
   Я поспешно зашла на сайт Регистрационной палаты и ввела в строке поиска «Глейзербрукс». Если только не было выдвинуто сторонних претензий, все должно получиться.
   Я изумленно уставилась на страницу. Нет.
   Не может быть.
   На прошлой неделе некая компания «БЛСС Холдинге» выставила претензии на сумму 50 миллионов фунтов стерлингов. Наш клиент откатился в хвост кредиторской очереди.
   Мысли неслись вскачь. Это плохо. Это действительно плохо. Нужно что-то предпринять, и поскорее. Нужно что-то сделать, пока не выставлены другие претензии. Надо… надо сказать Арнольду.
   Меня будто парализовало.
   Не могу. Не могу прийти к нему и объявить, что допустила элементарнейшую ошибку и что 50 миллионов фунтов стерлингов нашего клиента оказались необеспеченными. Я, ., я… мне следует разобраться самой, насколько это возможно. Минимизировать ущерб. Для начала позвоню в банк. Да, чем скорее они узнают, тем лучше.
   – Саманта?
   – Что?! – Я едва не выпрыгнула из своего кресла.