Кинселла Софи. Богиня на кухне

   Внезапно во входной двери повернулся ключ. Зрение сфокусировалось, я отодвинулась от холодильника.
   Нельзя, чтобы меня обнаружили в таком виде. Я не выдержу расспросов и сочувствия. В таком состоянии с меня станется удариться в слезы…
   Я протянула руку, взяла тряпку и начала протирать и без того сверкающий стол. Потом заметила свое письмо Триш, скомкала листок и швырнула его в мусорную корзину. Потом. Все потом. Я чувствовала, что мне сейчас и двух слов не связать, не то что произносить прощальный спич.
   – Вот вы где! – воскликнула Триш, врываясь в кухню в своих высоких сабо. – Саманта! – Она застыла с тремя пакетами в руках. – Что с вами? Снова голова разболелась?
   – Я в порядке… – Мой голос дрожал разве что самую малость. – Спасибо.
   – Вы выглядите ужасно! Боже мой! Примите еще таблетки.
   – Ну…
   – Не спорьте! Я тоже выпью. Почему бы и нет? – добавила она весело. – Присядьте, я налью вам чаю.
   Она плюхнула пакеты с покупками на пол, включила чайник, затем принялась искать таблетки.
   – Вам ведь понравились те зеленые, правда?
   – Я бы предпочла аспирин, – поспешила вставить я. – Простой аспирин.
   – Вы уверены? – Она подала мне стакан с водой и две таблетки аспирина. – Посидите, отдохните. Даже не думайте о делах. Пока не наступит время подавать ужин, – прибавила она, помолчав.
   – Вы очень добры, – промямлила я.
   Произнеся эти слова, я вдруг сообразила, что они – не простая формальность. Доброта Триш была своеобразной, но вполне искренней.
   – Ага! – Триш поставила на стол кружку с чаем и внимательно посмотрела на меня. – Вы тоскуете по дому? – В ее голосе проскользнули торжествующие нотки, будто она разгадала загадку. – У нас работала девушка с Филиппин, она сильно тосковала по родным, но я ей всегда говорила: «Выше нос, Мануэла!» – Триш задумалась. – А потом выяснила, что ее звали Паула. Чудеса!
   – Я вовсе не тоскую, – проговорила я, глотая чай.
   Мысли бились, как бабочки в сачке. Что мне делать?
   Отправляйся домой.
   Но сама мысль о возвращении в квартиру по соседству с Кеттерманом наполняла меня ужасом. Я не могу встретиться с ним. Не могу.
   Позвони Гаю. Он тебя приютит. У него большой дом в Излингтоне с кучей свободных комнат. Я там как-то ночевала. А свою квартиру продай. И найди работу.
   Какую работу?
   — Это вас приободрит. – Голос Триш нарушил мои размышления. Она с довольной усмешкой похлопала по пакетам. – После такого замечательного обеда мы решили устроить шоппинг. И я купила кое-что для вас. Кое-что очень интересное!
   – Интересное? – Я недоуменно посмотрела на Триш, а она принялась доставать покупки из пакетов.
   – Фуа-гра… турецкий горох… лопатка ягненка… – Она бросила на стол кусок мяса и выжидательно поглядела на меня. Потом прицокнула языком, явно наслаждаясь моим замешательством. – Это ингредиенты! Для вашего вечернего меню! Ужин в восемь, хорошо?

9

   Все будет нормально. Если повторять это достаточно часто, так и получится.
   Надо позвонить Гаю. Я несколько раз доставала телефон, но… Не могу унижаться. Он, конечно, мой друг, самый надежный мой источник в компании. Но ведь меня уволили. Выставили на посмешище. Меня, а не его.
   В конце концов я уселась и принялась тереть щеки, пытаясь собраться с духом. Да брось, подруга. Это же Гай. Он ждет твоего звонка. Он хочет тебе помочь. Я снова откинула флип и набрала номер. Мгновение спустя за дверью в коридоре заскрипел деревянный пол. Триш.
   Я беззвучно закрыла телефон, сунула его в карман и потянулась за кочаном брокколи.
   – Как дела? – поинтересовалась Триш. – Продвигаются?
   Судя по выражению ее лица, она несколько удивилась, застав меня в прежней позе.
   – Все в порядке?
   – Я… изучаю ингредиенты, – сымпровизировала я. – Стараюсь их… э… почувствовать.
   Внезапно из-за спины Триш возникла еще одна блондинка, с солнцезащитными очками в оправе со стразами на лбу. Она окинула меня испытующим взглядом.
   – Петула, – представилась она. – Как поживаете?
   – Я угостила Петулу вашими сэндвичами, – пояснила Триш. – Ей очень понравилось.
   – Я слышала насчет фуа-гра в абрикосовой глазури. – Петула выгнула бровь. – Звучит восхитительно.
   – Саманта может приготовить что угодно! – похвасталась Триш, разрумянившаяся от гордости. – Она училась у Мишеля де ля Рю де ля Блана! У самого!
   – И как же вы будете глазировать фуа-гра, Саманта? – полюбопытствовала Петула.
   Отмолчаться не выйдет. Обе женщины глядели на меня, ожидая ответа.
   – Ну… – Я многозначительно прокашлялась. – Полагаю, я воспользуюсь… э… традиционным способом. Слово «глазировать» очевидно подразумевает прозрачную природу… э… завершающей стадии и… м-м… придает законченность… гра. Фуа. – Я прочистила горло. – В смысле, де гра. Создается… комплексный вкус.
   Я порола абсолютную ахинею, но ни Триш, ни Петула ничего не заподозрили. Более того, моя речь поразила их обеих до глубины души.
   – Где ты ее нашла? – осведомилась у Триш Петула. Судя по всему, она искренно считала, что говорит шепотом. – Моя-то совершенно безнадежна. Готовить не умеет и не понимает ни слова из того, что я говорю.
   – Она сама приехала! – гордо ответствовала Триш. – Кулинарная школа! Английский! До сих поверить не можем!
   Они разглядывали меня с таким видом, будто я была неким редким животным с рогами на голове. Пора с этим кончать.
   – Может быть, приготовить вам чай и принести на веранду? – спросила я.
   – Нет, мы уже уезжаем на маникюр, – ответила Триш. – Увидимся, Саманта!
   Но уходить она не спешила. Внезапно я поняла: Триш ожидает книксена. От смущения у меня одеревенело все тело. О чем я думала? О чем я только думала?!
   – Очень хорошо, миссис Гейгер. – Я наклонила голову и неуклюже присела. Когда я выпрямилась, глаза у Петулы были размером с плошку.
   Женщины вышли в коридор. До меня донеслось шипение Петулы:
   – Она делает книксен? Перед тобой?
   – Это обычный знак уважения, – небрежно ответила Триш. – Но весьма полезный. Знаешь, Петула, тебе стоит приучить к этому свою девушку…
   О Господи! Еще цепная реакция начнется…
   Я подождала, пока цокот каблуков не стих в отдалении. Потом укрылась в кладовой, чтобы меня не застали врасплох, достала телефон и набрала номер Гая. Он ответил после трех гудков.
   – Саманта. – Его голос звучал настороженно. – Ты уже…
   – Все о'кей, Гай. – Я на мгновение зажмурилась. – Я разговаривала с Кеттерманом. Я все знаю.
   – О! – Он шумно выдохнул. – Мне так жаль, Саманта! Мне так жаль…
   Вот только жалости мне и не хватало. Если он выдаст что-нибудь еще в том же духе, я просто-напросто разрыдаюсь.
   – Все в порядке, – перебила я. – Правда. Давай больше не будем об этом. Давай… заглянем в будущее. Мне нужно налаживать жизнь.
   – Ты молодец! – с восхищением воскликнул он. – И правильно, жизнь-то продолжается, верно ?
   Я откинула со лба волосы. На ощупь они казались сухими, грязными, безжизненными…
   – Мне нужно… свыкнуться с обстоятельствами. – Я ухитрилась не всхлипнуть. – Нужно вернуться в Лондон. Но домой я поехать не могу. Кеттерман купил квартиру в моем доме. Он живет в моем доме!
   – Да, я слышал. – По голосу чувствовалось, что Гай слегка озадачен. – Неудачно, конечно.
   – Я не могу встречаться с ним, Гай! – Снова подступили слезы, я и поспешно сделала несколько быстрых вдохов, чтобы успокоиться. – Я вот что подумала. Могу я немного пожить у тебя? Несколько дней, не больше?
   Пауза. Не сказать, чтобы обнадеживающая.
   – Саманта, я готов тебе помогать, – произнес наконец Гай. – Но насчет этого… Мне надо посоветоваться с Шарлоттой.
   – Конечно, – промямлила я.
   – Подожди на линии. Я с ней сейчас свяжусь.
   В следующий миг мой звонок поставили на удержание. Я сидела, слушая негромкую электронную музыку в трубке и стараясь не поддаваться эмоциям. Разумеется, глупо было ожидать, что он согласится сразу. Разумеется, ему нужно посоветоваться со своей девушкой.
   В трубке щелкнуло, и раздался голос Гая.
   – Саманта, я не уверен, что это возможно.
   Что?
   – Понятно. – Я криво усмехнулась. Надеюсь, мой голос не дрожит. – Что ж, извини. Я не хотела навязываться.
   – Шарлотта… очень занята… В спальне идет ремонт… Понимаешь, в другое время…
   Он говорил с запинками, словно придумывая способ закончить разговор. Вдруг мне все стало ясно. Дело не в Шарлотте. Это всего лишь благовидный предлог. Он просто не хочет связываться со мной. Такое впечатление, будто я заразна, будто оттого, что я окажусь с ним под одной крышей, и его карьера может рухнуть.
   Вчера я была его лучшим другом. Вчера, когда мне светило партнерство, он увивался вокруг меня, улыбался и шутил. А сегодня не хочет меня знать.
   Я понимала, что мне лучше промолчать и не позориться, но не смогла сдержаться.
   – Не желаешь со мной знаться? – выпалила я.
   – Саманта! – обиженно воскликнул он. – Не говори глупостей.
   – Я ведь все та же, Гай. Я думала, ты мой друг.
   – Я и есть твой друг! Но почему я должен… У меня Шарлотта… В доме мало места… Послушай, перезвони мне через пару дней, может, встретимся, выпьем…
   – Не стоит, Гай. – Я прилагала немалые усилия к тому, чтобы мой голос звучал ровно. – Прости, что побеспокоила.
   – Погоди! Не вешай трубку! Что ты собираешься делать?
   – Перестань, Гай! – Я горько улыбнулась. – Можно подумать, тебе и вправду есть до этого дело.
   Я закрыла флип и откинулась на спинку стула, недоверчиво качая головой. Все переменилось. Или нет? Может, Гай был таким всегда, а я не замечала – до поры?
   На экране телефона мерцали цифры, отсчитывая убегающие секунды. В голове не осталось ни единой мысли. Внезапно аппарат завибрировал. От неожиданности я подскочила. На дисплее высветилось: «Теннисон».
   Мама.
   Волной накатили дурные предчувствия. Она наверняка уже слышала. И, естественно, решила позвонить. Может, переехать на время к ней? Как странно, что я до этой минуты о подобном даже не задумывалась. Я раскрыла телефон и глубоко вдохнула.
   – Привет, мам. Саманта! – Ее голос буквально врезался мне в ухо. – Скажи на милость, как долго ты собиралась прятаться от меня? Почему я узнаю о позоре собственной дочери из интернета? – Последние слова она произнесла с нескрываемым отвращением.
   – Из Интернета? – растерянно повторила я. – Не понимаю.
   – Ты не знаешь? В юридических кругах появился новый термин. Сумму в пятьдесят миллионов фунтов теперь называют «Самантой». Вот так-то. Мне это смешным не кажется.
   – Мама, извини, пожалуйста…
   – По крайней мере, хорошо хоть то, что за пределы нашего круга эта шутка не вышла. Я разговаривала с «Картер Спинк», они пообещали мне, что не станут посвящать прессу в подробности. И на том спасибо им большое.
   – Ну… да, конечно…
   – Где ты? – Она не желала выслушивать мои оправдания. – Где ты находишься в данный момент?
   В кладовке, окруженная пачками хлопьев.
   – Я… в доме. Не в Лондоне.
   – И какие у тебя планы?
   – Не знаю. – Я потерла лоб. – Мне нужно… собраться с мыслями. И найти работу.
   – Работу, – язвительно повторила она. – По-твоему, какая-либо из ведущих юридических компаний захочет иметь с тобой дело?
   Ее тон ранил.
   – Не знаю, мам… Мне всего лишь сообщили, что меня уволили. Я не…
   – Да уж. По счастью, у тебя есть я. Что она имеет в виду?
   – Ты…
   – Я обзвонила всех своих знакомых. Должна признать, это было нелегко. Так или иначе, старший партнер «Фортескью» ждет тебе завтра в десять.
   Я недоуменно уставилась на стену.
   – Ты записала меня на собеседование?
   – Если все пройдет нормально, ты получишь должность старшего помощника. – Она говорила резко, отрывисто. – Тебе предоставят это место исключительно из уважения ко мне. Как ты понимаешь, за тобой будут наблюдать. Поэтому, если ты хочешь чего-то добиться, Саманта, тебе придется потрудиться. Придется посвящать этой работе каждый час своей жизни.
   – Ясно. – Я прикрыла глаза, чтобы унять сумятицу в мыслях. Собеседование. Новое начало. Избавление от кошмаров.
   Почему я не чувствую облегчения? Не говоря уже о восторге?
   – Работать придется еще больше, чем в «Картер Спинк», – продолжала мама. – Никакой лени! Никакой небрежности! Тебе нужно заново доказывать свою пригодность. Понимаешь?
   – Да, – автоматически откликнулась я.
   Больше работы. Больше времени. Больше ночных корпений над документами.
   Я ощущала словно наяву, как на меня наваливают бетонные блоки. Один за другим. Тяжелее и тяжелее.
   – В смысле – нет, – услышала я собственный голос. – Я не хочу этого. Не хочу! И не могу… Это чересчур…
   Слова слетали с моих губ будто сами по себе. Я вовсе не собиралась произносить ничего такого. Даже не думала об этом. Впрочем, произнесенные слова, как ни удивительно, в принципе соответствовали истине.
   – Что? – сурово переспросила мама. – Саманта, что ты мелешь?
   – Не знаю. – Я вновь потерла лоб, будто это могло помочь. – Я подумала… Пожалуй, я передохну немного…
   – Отдых покончит с твоей карьерой, – известила меня мама зловещим тоном. – Навсегда.
   – Займусь чем-нибудь другим.
   – Ты не продержишься и двух минут! – фыркнула она. – Саманта, ты же юрист! Тебя воспитывали как юриста!
   – В мире достаточно других вещей! – воскликнула я. – И других профессий!
   Наступила пауза.
   – Саманта, – изрекла наконец мама, – если у тебя срыв…
   – Нету меня никакого срыва! – Я почти сорвалась на крик. – Если я задумалась о своей жизни, не стоит записывать меня в сумасшедшие! Я не просила тебя искать мне новую работу! Я не знаю, чего мне хочется. Дай мне время… подумать…
   – Ты придешь завтра на собеседование, Саманта. – Голос мамы хлестнул меня кнутом. – В десять часов утра.
   – Не приду!
   – Где ты находишься? Я пришлю за тобой машину.
   – Оставь меня в покое!
   Я нажала на кнопку отбоя, выскочила из кладовой и с размаха швырнула телефон на стол. Лицо горело.
   Слезы жгли глаза. Телефон завибрировал, но я и не подумала его подобрать. Не желаю я ни с кем общаться! Не желаю, слышите?! Лучше выпью. А потом займусь этим проклятым ужином.
   Я плеснула в бокал белого вина и выпила в несколько глотков. Затем повернулась к куче «ингредиентов», ожидающих на столе.
   Я могу готовить. Я все приготовлю. Прежняя жизнь пошла псу под хвост, значит, пора начинать новую. У меня есть мозги. Я умею ими пользоваться. Следовательно, все получится.
   Я сорвала упаковку с ягнятины. Это мы поставим в духовку. На какой-нибудь сковородке. Все просто. И добавим турецкий горох. Поджарить, потом сделать пюре. Чем не хумос?
   Я открыла буфет, извлекла целую груду сверкающих форм и поддонов. Выбрала тот, что показался мне наиболее подходящим, рассыпала по нему горох. Несколько горошин упало на пол. Ну и черт с ними! Я схватила со стола бутылочку с растительным маслом и сбрызнула горох. Готовить еду – это просто.
   Я запихнула поддон в духовку и включила ее на полную мощность. Затем плюхнула ягнятину на плоский противень и тоже отправила в духовку.
   Пока ничего сложного. Теперь надо пролистать все кулинарные книги Триш и найти рецепт запеченного фуа-гра в абрикосовой глазури.
   Точного рецепта не нашлось. Самое близкое что мне попалось, – рецепт абрикосово-клубничного флана. Думаю, сойдет.
   «Втирайте жир в муку до появления хлебных крошек», – прочитала я.
   Ничего не понимаю. Хлебные крошки? Из муки и жира?
   Я невидящим взором уставилась на раскрытую страницу. Похоже, я только что утратила очередную иллюзию. И почему я отказалась от маминого предложения? Я же юрист. Была и есть. Что еще я умею делать? Что со мной происходит?
   О Господи! Почему это из духовки валит дым?!
 
   К семи я еще продолжала готовить.
   Во всяком случае, я считала, что занимаюсь именно этим. Обе духовки раскалились докрасна. На плите булькали кастрюли. Деловито жужжал миксер. Я дважды обожгла правую руку, вытаскивая противни из духовки. На столе валялись восемь кулинарных книг, страницы одной были залиты растительным маслом, страницы другой – яичным желтком. Сама я совершенно упарилась, вспотела и то и дело совала обожженную руку под струю холодной воды.
   Процесс продолжался четвертый час. И до сих пор мне не удалось приготовить ничего такого, что годилось бы в пищу. Я выбросила жалкую пародию на шоколадное суфле, две сковородки подгоревшего лука и кастрюлю замороженных абрикосов, от одного вида которых мне едва не стало дурно.
   Не могу понять, что не так. У меня элементарно не было времени, чтобы разобраться. Никакого тебе пространства для анализа. После очередной катастрофы я выкидывала результат и принималась по-новой.
   Гейгеры и не подозревали о моих мучениях. Они попивали шерри в гостиной в твердой уверенности, что все идет как надо. Триш полчаса назад пыталась прорваться в кухню, но я сумела ее не пустить.
   Меньше чем через час они с Эдди усядутся за стол в предвкушении изысканного ужина. Расправят на коленях салфетки, нальют себе по стаканчику минеральной воды…
   Мной овладело нечто вроде истерики. Я понимала, что не справлюсь. Но почему-то не могла остановиться. Продолжала надеяться на чудо. Все получится. Все сладится. Так или иначе…
   Господи, подливка выкипает! Я распахнула духовку, схватила ложку и принялась помешивать подливку. Вид у нее был отвратительный – бурая жижа с уродливыми кусками мяса. Бросив ложку, я кинулась к буфету в поисках какой-нибудь добавки. Мука. Кукурузная мука. Да. В самый раз. Я вытрясла содержимое баночки на противень – поднялось облако белой пыли – и вытерла пот со лба. Ладно, что дальше?
   Внезапно я вспомнила о белках, по-прежнему взбиваемых миксером. Взяла ближайшую кулинарную книгу, провела пальцем по странице. Мысль поменять десерт на торт со взбитыми сливками и фруктами пришла мне в голову после того, как я наткнулась на фразу: «Приготовить меренги очень просто».
   Замечательно. Ну-ка, ну-ка. «Расположите твердые меренги кругом на пергаменте».
   Я покосилась на кастрюлю. Твердые меренги? У меня-то сплошная лужа…
   Все будет в порядке, уверила я себя. Иначе и быть не может. Я в точности следовала рецепту. Может, на деле они плотнее, чем на вид? Может, когда я начну переливать из кастрюли на поддон, меренги затвердеют по какому-нибудь диковинному кулинарному закону физики?
   Я подняла кастрюлю и медленно вылила ее содержимое на поддон.
   Не затвердело. Растеклось белым озером. С поддона закапало на пол – большими белыми кляксами.
   Что-то подсказало мне, что торта со взбитыми сливками к восьми часам Гейгерам не видать.
   Клякса упала мне на ногу, и я сдавленно вскрикнула. На глаза наворачивались слезы. Почему ничего не выходит? Я внимательно изучила рецепты. В душе вспыхнула ярость: я злилась на себя, на эти идиотские белки, на кулинарные книги, на кулинарию и на еду вообще… А больше всего – на тех, кто утверждает, что приготовить меренги очень просто.
   – Нет! – завопила я. – Нет, не просто, черт возьми! – И швырнула книгу через кухню. Она врезалась в дверь.
   – Какого дьявола?.. – возмутился мужской голос.
   В следующее мгновение дверь распахнулась, и на пороге появился Натаниель: ноги словно древесные стволы, обтянутые джинсами, волосы сверкают в лучах заходящего солнца. За плечом у него болтался рюкзак; он выглядел так, словно собирался домой.
   – Все хорошо?
   – Отлично, – пробормотала я. – Все отлично. Большое спасибо. – И махнула рукой: мол, иди. Он не пошевелился.
   – Я слышал, вы готовите что-то особенное, – проговорил он, оглядывая кухню.
   – Да. Совершенно верно. И сейчас как раз… самая сложная… э… стадия. – Я бросила взгляд на плиту и не сдержала крик: – Черт! Подливка!
   Не знаю, что произошло. Подливка выбралась из сковородки, растеклась по духовке и уже начала просачиваться наружу. Вид у нее был, как у той волшебной овсяной каши, которую варит чудесный горшок, не умеющий самостоятельно останавливаться.
   – Выключите ее, ради всего святого! – воскликнул Натаниель. Он в два шага очутился возле меня, вытащил сковородку и поставил ее на плиту. – Что это за бурда?
   – Не ваше дело! – огрызнулась я. – Обычные ингредиенты…
   Он заметил на столе баночку, взял ее в руки и недоверчиво уставился на этикетку.
   – Пищевая сода? Вы насыпали в подливку пищевую соду? Этому вас учили… – Он оборвал себя и принюхался. – Постойте-ка. По-моему, что-то горит.
   Я беспомощно наблюдала за тем, как он открывает нижнюю духовку, надевает перчатку и ловким движением вынимает поддон, усыпанный чем-то вроде крохотных черных пулек.
   Турецкий горох! Совсем про него забыла.
   – А это что такое? – поинтересовался Натаниель. – Кроличий кал?
   – Горох, – буркнула я. Щеки горели, однако я вскинула подбородок, пытаясь изобразить хладнокровие. – Я сбрызнула его оливковым маслом и поставила в духовку, чтобы он… расплавился.
   – Расплавился? – ошарашенно повторил Натаниель.
   – Размягчился, – поспешила я исправиться.
   Натаниель поставил поддон на плиту и сложил руки на груди.
   – Вы знаете хоть что-нибудь о приготовлении пищи? – спросил он.
   Прежде чем я успела ответить, в микроволновке гулко громыхнуло.
   – Боже мой! – заверещала я. – Боже мой! Что это?
   Натаниель заглянут внутрь сквозь стеклянную дверцу.
   – Что-то взорвалось. Что вы туда засунули? – требовательно спросил он.
   Я отчаянно вспоминала – и никак не могла вспомнить. В мыслях царил полный кавардак.
   – Яйца! – внезапно осенило меня. – Ну конечно же! Я варила яйца для канапе!
   – В микроволновке? – поразился он.
   – Чтобы сэкономить время, – объяснила я. – И нечего на меня рычать!
   Натаниель выдернул из розетки штепсель и повернулся ко мне с угрожающим видом.
   – Вы ни черта не смыслите в готовке! Вы лжете! Никакая вы не экономка! Не знаю, что вы затеяли…
   – Ничего я не затевала! – перебила я, шокированная его подозрениями.
   – Гейгеры – хорошие люди. – Он посмотрел мне в глаза. – Я не допущу, чтобы им причинили вред.
   Господи Боже! Неужели он решил, что я… Что я – какая-нибудь авантюристка и злоумышляю против хозяев этого дома?
   – Послушайте… – Я вытерла пот, заливавший глаза. – Я не собираюсь никого грабить. Хорошо, я не повар. Но я очутилась здесь благодаря… недопониманию…
   – Недопониманию? – Он хмуро пожал плечами.
   Да. – Мой ответ прозвучал чуть более резко, чем мне бы того хотелось. Я опустилась на стул и помассировала поясницу. Бог мой, до чего же я устала. – Я убегала от… обстоятельств. Мне нужно было где-то переночевать. Гейгеры решили, что я пришла наниматься в экономки. А на следующее утро я плохо себя чувствовала. Подумала, что уж утро продержусь. Понимаете, я не планировала задерживаться. И деньги их мне ни к чему, если уж на то пошло!
   Тишина. Наконец я подняла голову. Натаниель стоял у стола со сложенными на груди руками. Лицо его все еще выражало недоверие. Глядя на меня, он снял с плеча рюкзак, достал бутылку пива, предложил мне. Я помотала головой.
   – Отчего вы убегали? – поинтересовался он, сворачивая пробку.
   Внутри у меня все сжалось. Я была не в состоянии поведать ему правду.
   – Обстоятельства… Ситуация… – Я снова опустила голову.
   Он сделал большой глоток.
   – Личные проблемы?
   Я помедлила с ответом. Мне вспомнились годы, проведенные в «Картер Спинк». Все время, которое отдавала работе, все мои жертвы. И последний трехминутный звонок Кеттермана.
   – Да, – сказала я. – Личные проблемы.
   – И долго это у вас тянулось?
   – Семь лет. – К своему ужасу я ощутила, что к глазам подступают слезы. Почему, почему они все текут? – Извините, день выдался… тяжелый…
   Натаниель оторвал кусок бумажного полотенца, ролик которого висел на стене, и протянул мне.
   – Ваши личные проблемы остались позади, – заметил он ровно. – Не нужно за них цепляться. Нет смысла оглядываться.
   – Вы правы. – Я вытерла глаза. – Да. Мне нужно понять, как жить дальше. Здесь я оставаться не могу. – Я взяла бутылку «Creme de Menthe», предназначенного для шоколадно-мятного суфле, налила немного ликера в подставку для яйца и сделала глоток.
   – Гейгеры – хорошие хозяева. – Натаниель снова пожал плечами. – Могло быть гораздо хуже.
   – Да уж… – Я скривилась. – К несчастью, я не умею готовить.
   Он поставил бутылку на стол, вытер губы. Руки у него были чистыми, но я заметила грязь под ногтями. Да и сама форма рук выдавала в нем человека, копающегося в земле.
   – Я могу потолковать со своей матерью. Она умеет готовить. И может научить вас основам.
   Я в изумлении уставилась на него и едва даже не рассмеялась.
   – По-вашему, я должна остаться? Вы же все-таки признали во мне авантюристку. – Я покачала головой, ощущая небом вкус ликера. – Нет. Мне нужно уезжать.
   – Жаль. – Он опять повел плечами. – А я уж обрадовался, что появился человек, который говорит по-английски. И готовит такие классные сэндвичи, – добавил он с абсолютно непроницаемым лицом.
   Я не сдержала улыбки.
   – Ресторан с доставкой.
   – А! Я-то думал…
   Нас прервал осторожный стук в дверь.
   – Саманта! – Голос Триш звучал таинственно. – Вы меня слышите?
   – Э… Да. – После паузы откликнулась я.
   – Не беспокойтесь, я не стану вам мешать. Вы, должно быть, на решающем этапе?