Страница:
ПОТОМ положила ручку и помассировала лоб. У меня нет времени на всякую ерунду – в смысле, на мешки для пылесоса. Я даже не знаю, как они выглядят, а уж тем более где их можно купить…
Внезапно меня осенило. Я куплю новый пылесос! К новому пылесосу ведь полагается минимум один мешок, правильно?
– Саманта…
– Что? Что такое? – вскинулась я, открывая глаза. В дверном проеме стоял Гай Эшби.
Гай – мой лучший друг среди сотрудников компании. Шесть футов три дюйма ростом, оливковая кожа, черные глаза; обычно он выглядит преуспевающим юристом на все сто процентов. Но сегодня… Темные волосы взлохмачены, под глазами круги…
– Не путайся, – улыбнулся он. – Это всего лишь я. Пора на встречу.
Улыбка у него была потрясающая. Так считала не только я. Все, кто работал с ним бок о бок, млели от этой улыбки.
– А… Иду, иду. – Я взяла со стола бумаги, помедлила и все-таки спросила: – Ты в порядке, Гай? Выглядишь не очень.
Он разругался со своей подружкой. Проскандалили всю ночь, а утром она отвалила…
И не просто отвалила, а эмигрировала в Новую Зеландию...
— Не выспался, – пояснил он, виновато моргая. – Чертов Кеттерман своими заданиями меня в гроб загонит. – И широко зевнул, продемонстрировав прекрасные белые зубы, которыми обзавелся во время учебы в Гарвардской школе права.
Он утверждал, что ему пришлось на это пойти. Похоже, они там выдают дипломы только с одобрения косметических хирургов.
– Лентяй, – с ухмылкой прокомментировала я и встала с кресла. – Пошли.
Мы с Гаем знакомы почти год, с той самой поры, когда он переступил порог нашего отдела. Умный, с чувством юмора, работает в той же манере, что и я сама; не удивительно поэтому, что мы… гм… пересеклись.
Да, при иных обстоятельствах между нами могло бы возникнуть романтическое чувство. Если бы не досадное непонимание, если бы…
А, неважно. Не возникло – значит не возникло. В подробности вдаваться не будем. И сожалеть тоже. Мы друзья – и мне этого вполне достаточно.
А случилось вот что.
По всей видимости, Гай положил на меня глаз в первый же рабочий день. Я ответила ему взаимностью. Он поинтересовался, нет ли у меня парня. Я не стала скрывать.
Как раз перед тем мы расстались с Джейкобом. Я была одна. Идеальная ситуация.
Мне стоит некоторых трудов не вспоминать о том, насколько идеальной она была.
Найджел Макдермот, глупый, тупой, безмозглый осел, сказал Гаю, что за мной ухаживает старший партнер в компании Берри Форбса. А я была одна!
По-моему, в человеческих взаимоотношениях все слишком запутанно. Я бы предложила людям носить таблички – вроде тех, что в общественных туалетах: «Свободно», «Занято». Тогда бы недоразумений не возникало.
Так или иначе, таблички у меня не было. А без нее я не справилась. Несколько недель подряд я тщетно улыбалась Гаю. Он явно чувствовал себя неуютно и даже начал меня избегать – потому что не хотел а) отбивать девушку у другого и б) становиться третьим в нашей с Джейкобом паре.
Я не понимала, что происходит, поэтому решила спустить несостоявшийся роман на тормозах. Тем паче до меня дошли слухи о том, что Гай принялся ухлестывать за некой Шарлоттой, с которой познакомился на субботней вечеринке. Месяц или два спустя нам довелось вместе работать над очередной сделкой, и мы подружились… В общем-то, вот и вся история.
Я хочу сказать, такой расклад меня устраивает. Правда. Так уж заведено: что-то складывается – а что-то нет. Видно, нам не суждено было сойтись поближе.
Разве что в глубине души я признаюсь самой себе, что сожалею о несбывшемся.
– Итак, – сказал Гай, когда мы по коридору направились к переговорной, – что думает старший партнер? – И приподнял бровь.
– Не смей этого говорить! – прошипела я. Еще сглазит.
– Да брось ты! Тебя утвердят без проблем.
– Мне бы твою уверенность.
– Саманта, ты лучший юрист в своем выпуске. И работаешь, как вол. Какой у тебя IQ? 600?
– Заткнись. – Я уставилась под ноги. Гай рассмеялся.
– Сколько будет 124 умножить на 75?
– Девять тысяч триста, – проворчала я.
Это единственное, что меня раздражает в Гае. Лет с десяти я научилась производить в уме арифметические действия с большими числами. Не знаю, благодаря чему; так уж вышло. Обычно все, кто об этом узнавал, говорили: «Круто», – и тут же забывали о моих чудесных способностях.
Но Гай оказался памятливым. Он продолжал забрасывать меня числами, как если бы я выступала в цирке. Должно быть, он находил это забавным, однако меня его настойчивость начинала бесить.
Однажды я преднамеренно назвала ему неправильное число. Как выяснилось, в тот момент ему действительно требовался мой ответ: он вставил неправильное число в контракт и сделка в результате едва не пошла прахом. Больше я таких фокусов не выкидывала.
– Не подбирала еще перед зеркалом позу для фотографии на сайте? – Гай на ходу состроил задумчивую физиономию и приложил палец к подбородку. – Мисс Саманта Свитинг, старший партнер.
– Даже не думала, – отозвалась я, закатывая глаза.
Вру, конечно. Я прикидывала, какую можно сделать прическу. И какой из черных костюмов надеть. И все повторяла себе, что надо улыбаться. На том фото, которое висит на сайте сейчас, я чересчур серьезна.
– Говорят, твоя презентация произвела впечатление, – неожиданно сменил тему Гай.
– Правда? – Я мгновенно забыла о своем раздражении. – Ты сам слышал? – Надеюсь, голос не выдаст моих чувств.
– А еще говорят, что ты размазала Уильяма Гриффитса на глазах у почтенной публики. – Гай остановился, сложил руки на груди и с улыбкой оглядел меня. – Скажи мне, Саманта Свитинг, ты когда-нибудь ошибаешься?
– Я понаделала кучу ошибок, – ответила я, – уж поверь.
– Например, не схватила тебя за грудки и не объяснила, что я одна, в первый же день нашего знакомства.
– Ошибка не является ошибкой до тех пор, пока не появится возможность ее исправить. – Мне почудилось, или взгляд Гая, когда он произносил эти слова, сделался таким… многозначительным, что ли?
Да нет, все дело, вероятно, в мешках под глазами после бессонной ночи. Чего я никогда не умела, так это читать взгляды.
Надо было специализироваться не по праву, а по психологии. Больше было бы толку. Почетный бакалавр по распознаванию ситуаций, когда мужчины по-настоящему интересуются женщинами и когда они просто дружелюбны…
– Готовы? – Голос Кеттермана из-за спины заставил нас обоих подскочить. Обернувшись, я увидела в коридоре дюжину мужчин в неброских костюмах и парочку женщин в еще более сдержанных нарядах.
– На все сто. – Гай кивнул Кеттерману, повернулся и подмигнул мне.
А может, мне следовало пойти на курсы телепатии?
3
Внезапно меня осенило. Я куплю новый пылесос! К новому пылесосу ведь полагается минимум один мешок, правильно?
– Саманта…
– Что? Что такое? – вскинулась я, открывая глаза. В дверном проеме стоял Гай Эшби.
Гай – мой лучший друг среди сотрудников компании. Шесть футов три дюйма ростом, оливковая кожа, черные глаза; обычно он выглядит преуспевающим юристом на все сто процентов. Но сегодня… Темные волосы взлохмачены, под глазами круги…
– Не путайся, – улыбнулся он. – Это всего лишь я. Пора на встречу.
Улыбка у него была потрясающая. Так считала не только я. Все, кто работал с ним бок о бок, млели от этой улыбки.
– А… Иду, иду. – Я взяла со стола бумаги, помедлила и все-таки спросила: – Ты в порядке, Гай? Выглядишь не очень.
Он разругался со своей подружкой. Проскандалили всю ночь, а утром она отвалила…
И не просто отвалила, а эмигрировала в Новую Зеландию...
— Не выспался, – пояснил он, виновато моргая. – Чертов Кеттерман своими заданиями меня в гроб загонит. – И широко зевнул, продемонстрировав прекрасные белые зубы, которыми обзавелся во время учебы в Гарвардской школе права.
Он утверждал, что ему пришлось на это пойти. Похоже, они там выдают дипломы только с одобрения косметических хирургов.
– Лентяй, – с ухмылкой прокомментировала я и встала с кресла. – Пошли.
Мы с Гаем знакомы почти год, с той самой поры, когда он переступил порог нашего отдела. Умный, с чувством юмора, работает в той же манере, что и я сама; не удивительно поэтому, что мы… гм… пересеклись.
Да, при иных обстоятельствах между нами могло бы возникнуть романтическое чувство. Если бы не досадное непонимание, если бы…
А, неважно. Не возникло – значит не возникло. В подробности вдаваться не будем. И сожалеть тоже. Мы друзья – и мне этого вполне достаточно.
А случилось вот что.
По всей видимости, Гай положил на меня глаз в первый же рабочий день. Я ответила ему взаимностью. Он поинтересовался, нет ли у меня парня. Я не стала скрывать.
Как раз перед тем мы расстались с Джейкобом. Я была одна. Идеальная ситуация.
Мне стоит некоторых трудов не вспоминать о том, насколько идеальной она была.
Найджел Макдермот, глупый, тупой, безмозглый осел, сказал Гаю, что за мной ухаживает старший партнер в компании Берри Форбса. А я была одна!
По-моему, в человеческих взаимоотношениях все слишком запутанно. Я бы предложила людям носить таблички – вроде тех, что в общественных туалетах: «Свободно», «Занято». Тогда бы недоразумений не возникало.
Так или иначе, таблички у меня не было. А без нее я не справилась. Несколько недель подряд я тщетно улыбалась Гаю. Он явно чувствовал себя неуютно и даже начал меня избегать – потому что не хотел а) отбивать девушку у другого и б) становиться третьим в нашей с Джейкобом паре.
Я не понимала, что происходит, поэтому решила спустить несостоявшийся роман на тормозах. Тем паче до меня дошли слухи о том, что Гай принялся ухлестывать за некой Шарлоттой, с которой познакомился на субботней вечеринке. Месяц или два спустя нам довелось вместе работать над очередной сделкой, и мы подружились… В общем-то, вот и вся история.
Я хочу сказать, такой расклад меня устраивает. Правда. Так уж заведено: что-то складывается – а что-то нет. Видно, нам не суждено было сойтись поближе.
Разве что в глубине души я признаюсь самой себе, что сожалею о несбывшемся.
– Итак, – сказал Гай, когда мы по коридору направились к переговорной, – что думает старший партнер? – И приподнял бровь.
– Не смей этого говорить! – прошипела я. Еще сглазит.
– Да брось ты! Тебя утвердят без проблем.
– Мне бы твою уверенность.
– Саманта, ты лучший юрист в своем выпуске. И работаешь, как вол. Какой у тебя IQ? 600?
– Заткнись. – Я уставилась под ноги. Гай рассмеялся.
– Сколько будет 124 умножить на 75?
– Девять тысяч триста, – проворчала я.
Это единственное, что меня раздражает в Гае. Лет с десяти я научилась производить в уме арифметические действия с большими числами. Не знаю, благодаря чему; так уж вышло. Обычно все, кто об этом узнавал, говорили: «Круто», – и тут же забывали о моих чудесных способностях.
Но Гай оказался памятливым. Он продолжал забрасывать меня числами, как если бы я выступала в цирке. Должно быть, он находил это забавным, однако меня его настойчивость начинала бесить.
Однажды я преднамеренно назвала ему неправильное число. Как выяснилось, в тот момент ему действительно требовался мой ответ: он вставил неправильное число в контракт и сделка в результате едва не пошла прахом. Больше я таких фокусов не выкидывала.
– Не подбирала еще перед зеркалом позу для фотографии на сайте? – Гай на ходу состроил задумчивую физиономию и приложил палец к подбородку. – Мисс Саманта Свитинг, старший партнер.
– Даже не думала, – отозвалась я, закатывая глаза.
Вру, конечно. Я прикидывала, какую можно сделать прическу. И какой из черных костюмов надеть. И все повторяла себе, что надо улыбаться. На том фото, которое висит на сайте сейчас, я чересчур серьезна.
– Говорят, твоя презентация произвела впечатление, – неожиданно сменил тему Гай.
– Правда? – Я мгновенно забыла о своем раздражении. – Ты сам слышал? – Надеюсь, голос не выдаст моих чувств.
– А еще говорят, что ты размазала Уильяма Гриффитса на глазах у почтенной публики. – Гай остановился, сложил руки на груди и с улыбкой оглядел меня. – Скажи мне, Саманта Свитинг, ты когда-нибудь ошибаешься?
– Я понаделала кучу ошибок, – ответила я, – уж поверь.
– Например, не схватила тебя за грудки и не объяснила, что я одна, в первый же день нашего знакомства.
– Ошибка не является ошибкой до тех пор, пока не появится возможность ее исправить. – Мне почудилось, или взгляд Гая, когда он произносил эти слова, сделался таким… многозначительным, что ли?
Да нет, все дело, вероятно, в мешках под глазами после бессонной ночи. Чего я никогда не умела, так это читать взгляды.
Надо было специализироваться не по праву, а по психологии. Больше было бы толку. Почетный бакалавр по распознаванию ситуаций, когда мужчины по-настоящему интересуются женщинами и когда они просто дружелюбны…
– Готовы? – Голос Кеттермана из-за спины заставил нас обоих подскочить. Обернувшись, я увидела в коридоре дюжину мужчин в неброских костюмах и парочку женщин в еще более сдержанных нарядах.
– На все сто. – Гай кивнул Кеттерману, повернулся и подмигнул мне.
А может, мне следовало пойти на курсы телепатии?
3
Девять часов спустя встреча все еще продолжалась.
На огромном столе красного дерева были разбросаны фотокопии черновых контрактов, финансовые отчеты, листы бумаги с заметками от руки и бесчисленные стикеры; над бумажным морем возвышались пластмассовые кофейные чашки. Пол загромождали коробки из-под еды, заказанной в ближайшем кафетерии. Секретарь раздавала новый текст соглашения. Двое юристов-«оппозиционеров» встали из-за стола и удалились в комнату отдыха, чтобы потолковать наедине. Такие комнаты имелись при каждой переговорной – крохотные помещеньица для приватных бесед и напряженных раздумий в одиночестве.
Самая напряженная часть переговоров миновала. Прилив схлынул. Лица раскраснелись, настроение было по-прежнему боевым, но на крик никто уже не срывался. Клиенты удалились. Они ударили по рукам около четырех, обо всем договорились и отчалили в своих сверкающих лимузинах.
Нам, юристам, следовало определить, что они говорили и что именно подразумевали (если вы думаете, что говорить и подразумевать – одно и то же, забудьте о юридической карьере), внести уточнения в контракт и подготовить документы для завтрашнего рандеву.
Причем завтра, вполне возможно, крик начнется по новой.
Я провела рукой по лицу, жадно глотнула капучино – и поняла, что взяла не ту чашку: в этой кофе остыл добрых четыре часа назад. Брр! Тьфу! Жаль, что нельзя выплюнуть его прямо на стол.
С гримасой на лице я проглотила омерзительную жидкость. От флуоресцентных ламп болели глаза. Я чувствовала себя опустошенной. Во всех крупных сделках я выступаю как финансовый консультант, поэтому именно мне выпало вести переговоры о займе между нашим клиентом и банком ПГНИ. Именно я разрулила ситуацию с внезапно всплывшими долговыми обязательствами дочерней компании. Именно мне сегодня досталось три часа кряду обсуждать идиотскую фразу из пункта 29-Г.
Фраза такая: «предпримет все усилия». Оппозиция настаивала на замене «всех» на «разумные», но мы отстояли свой вариант. Почему-то я не испытывала привычного радостного возбуждения. Я думала лишь о том, что сейчас семь девятнадцать и через одиннадцать минут я должна проехать полгорода и оказаться в том самом ресторане, где меня поджидают мама и мой брат Дэниел.
Придется отменить ужин. Ужин в честь моего дня рождения.
Еще не успев как следует обдумать эту мысль, я словно наяву услышала голос своей школьной подруги Фрейи: «Они не посмеют заставить тебя работать в твой день рождения!»
С нею мы тоже не пересеклись, хотя и собирались на прошлой неделе сходить в театр на комедийный спектакль. Мне пришлось доводить до ума очередной важный контракт, так что выбора не было.
фрейя не понимает, не может понять, что в нашем деле главное – уложиться в срок. Не имеют значения ни предварительные договоренности, ни дни рождения. Недаром каждую неделю у нас отменяют выходные. Вон, напротив меня сидит Клайв Сазерленд из корпоративного отдела. Сегодня утром жена родила ему двойню, а к обеду он уже был на рабочем месте.
– Так, господа. – Все, кто присутствовал, обернулись на голос Кеттермана.
У него единственного лицо сохранило нормальный цвет; он не выглядел ни утомленным, ни даже чуточку уставшим. Робот, честное слово, весь такой полированный, такой блестящий. Когда он злится, кстати сказать, внешне это никак не проявляется – просто вдруг ощущаешь направленную на тебя обжигающую ярость.
– Сделаем перерыв.
Что? Я не поверила своим ушам.
Другие тоже оживились. Лица осветились надеждой. Будто в школе, во время контрольной по математике: вроде урок прерывают, но никто не смеет хотя бы шевельнуться, чтобы не спугнуть удачу.
– Пока не получим документацию от Фэллонов, работать нам не с чем. Жду вас завтра к девяти утра. – Кеттерман развернулся и вышел из переговорной; только когда дверь за ним закрылась, я сообразила, что затаила дыхание.
Клайв Сазерленд вскочил и кинулся к выходу. Остальные взялись за мобильные телефоны, принялись обсуждать совместные ужины, фильмы, свидания. Атмосфера становилась все более радостной. Я с трудом подавила желание завопить: «Йеееех!»
Это было бы не по-партнерски.
Я собрала бумаги, сунула их в портфель и отодвинула стул.
– Саманта! Совсем забыл. – Гай направился ко мне с другого конца комнаты. – У меня есть кое-что для тебя.
Он протянул мне нечто в упаковке из белой бумаги. Я по-детски обрадовалась. Подарок! Гай единственный во всей компании вспомнил о моем дне рождения! Блаженно улыбаясь, я принялась распечатывать упаковку.
– Гай, мне, право, неловко…
– Ерунда, – перебил он, очевидно довольный собой.
– Ну что ты! Я бы…
Улыбка сползла с моего лица, когда я достала DVD-диск в пластиковом футляре. Отчет о европейской презентации компании. Ну да, я говорила, что хотела бы получить копию…
Я повертела диск в руках, потом собралась с духом и постаралась улыбнуться, прежде чем поднять голову. Разумеется, он не вспомнил о моем дне рождения. С какой стати ему помнить? Он ведь вряд ли знает, когда я родилась.
– Замечательно… – выдавила я. – Большое спасибо.
– Не за что. – Он подхватил свой портфель. – Удачного вечера! Планы есть?
Не буду же я ему говорить, что у меня сегодня день рождения. Он подумает… догадается, что…
– Так… семейные дела. – Я улыбнулась. – До завтра.
Ну и ладно. Главное – я наконец-то выбралась на волю. Ужин состоится. И я даже не слишком опоздаю. Такси ввинтилось в плотный поток движения на Чипсайд, а я нашарила в сумке новую косметичку. На днях мне пришлось в обед навестить «Селфриджес» – внезапно сообразила, что пользуюсь тем же серым карандашом и той же тушью для глаз, которые купила для выпускного вечера шесть лет назад. Времени подробно изучать ассортимент, естественно, не было, поэтому я просто попросила девушку за прилавком подобрать мне что-нибудь по собственному усмотрению.
Она что-то объясняла, но я не слушала, поскольку одновременно говорила по телефону с Эллдриджем относительно украинского контракта. Правда, почему-то запомнилось, что она настаивала на какой-то пудре «Бронзовый загар». Уверяла, что эта штука заставит меня светиться и избавит от жуткой бледности… На последнем слове она поперхнулась, извинилась: мол, у меня и вправду такой бледный вид…
Я вынула компакт и кисточку и принялась наносить пудру на щеки и на лоб. Потом бросила взгляд в зеркало – и сдавленно хихикнула. Мое лицо приобрело золотисто-глянцевый оттенок. Чучело разукрашенное! Кого я пытаюсь обмануть? Юристу из Сити, два года подряд не имевшему отпуска, неоткуда взять бронзовый загар. И глянец. С тем же успехом можно заплести волосы бисером и заявить, что я вчера прилетела с Барбадоса.
Я снова поглядела на себя в зеркало, потом достала очищающую салфетку и терла лицо до тех пор, пока кожа не сделалась снова бледной, с прожилками серого. С возвращением, дорогуша. Помнится, та девица в магазине говорила что-то и насчет кругов под глазами…
Вся проблема в том, что если этих кругов не будет, меня, вероятнее всего, уволят – как не оправдавшую ожиданий.
На мне, как обычно, был черный костюм. На двадцать первый день рождения мама подарила мне пять черных костюмов, и я свыклась с этим цветом. Нарушала ансамбль разве что красная сумка. Ее тоже подарила мне мама, два года назад.
Ну, вообще-то, она подарила мне черную сумку. Однако по какой-то причине – то ли солнышко пригревало, то ли я заключила чрезвычайно удачную сделку, не помню – я посвоевольничала и поменяла черную на красную. Не уверена, что мама когда-нибудь простит мне эту вольность.
Я распустила волосы, быстро расчесала их и снова затянула резинкой. Они никогда не были для меня предметом гордости – блеклые, средней длины и средней же волнистости. Во всяком случае, так было в последний раз, когда я к ним приглядывалась. Как правило, всем прическам я предпочитала тугой «хвост».
– Отмечать едете? – поинтересовался таксист, наблюдавший за мной в зеркало заднего вида.
– Да. У меня день рождения.
– А! Поздравляю. – Он подмигнул. – Гуляете, значит. Уж оторвитесь там.
– Гм… Попробую.
С моей семьей оторваться вряд ли получится. Ну и ладно, зато мы наконец встретимся и пообщаемся. Это случается не слишком часто.
И не потому, что мы недолюбливаем друг друга. Просто мы все очень заняты. Моя мама – барристер, и достаточно известный, между прочим. Десять лет назад она открыла собственную контору, а в прошлом году стала лауреатом премии «Женщина года» в юриспруденции. Мой брат Дэниел, которому тридцать шесть лет, возглавляет инвестиционный отдел «Уиттонс ». В прошлом году его назвали одним из самых ценных работников компании.
Мой другой брат, Питер, как я уже упоминала, пережил что-то вроде нервного срыва. Теперь он во Франции, преподает английский в школе и не имеет даже автоответчика. А мой отец – куда же без него? – живет в Южной Африке со своей третьей женой. Я с трехлетнего возраста практически его не видела. Ничего страшного, у мамы энергии – за двоих.
Машина выбралась на Стрэнд, скорость возросла. Я посмотрела на часы. Семь сорок две. Предвкушение праздника нарастало. Сколько мы с мамой не виделись? Пожалуй, с Рождества… То есть полгода.
Такси остановилось у ресторана. Я рассчиталась, прибавив щедрые чаевые.
– Повеселитесь как следует, – пожелал водитель. – И… с днем рождения!
– Спасибо.
Впорхнув в ресторан, я огляделась, высматривая маму и Дэниела, но их не было.
– Привет! – бросила я метрдотелю. – У меня встреча с миссис Теннисон.
Это мама. Она не одобряет традицию, по которой женщина в замужестве берет фамилию мужа. Еще она не одобряет женщин, которые сидят дома, занимаются готовкой и уборкой или учатся печатать; по ее мнению, женщины должны зарабатывать больше мужчин, поскольку они от природы умнее.
Мэтр провел меня к пустому столику в углу. Я плюхнулась на замшевую банкетку. Подошел официант.
– Привет! Мне, пожалуйста, бакс-физ2 плюс «буравчик» и мартини. Последние два не приносите, пока не придут остальные.
Мама всегда пьет «буравчик». Что касается Дэниела, понятия не имею о его нынешних пристрастиях. Но от мартини, думаю, он не откажется.
Официант кивнул и удалился, а я расстелила на коленях салфетку и огляделась по сторонам. «Максим» – шикарный ресторан, сплошные полы из древесины венге, стальные столики и современные светильники. У юристов он весьма популярен. Мама здесь – постоянный клиент. За столиком неподалеку сидели двое из «Линклейтерс», ау барной стойки я заметила одного из самых известных лондонских адвокатов. Гул голосов, хлопки пробок, вылетающих из горлышка, звяканье вилок и ножей – все это напоминало рокот прибоя. А от неожиданных всплесков смеха буквально кружилась голова.
Изучая меню, я внезапно ощутила зверский голод. По правде сказать, последний раз я ела, а не перекусывала на бегу где-то неделю назад. Все названия такие аппетитные! Глазированное фуа гра. Ягненок с пряностями и хумосом. Блюдо дня – суфле из шоколада и мяты с двумя сорбе от шеф-повара. Надеюсь, мама сумеет задержаться до десерта. У нее привычка исчезать, когда и основное-то блюдо еще не съедено. Я много раз слышала, как она объясняла, что половины праздничного обеда вполне достаточно. Дело в том, что еда ее не интересует в принципе – как и люди, уступающие ей в уме. То есть практически все.
Но Дэниел задержится. Стоит моему брату припасть к бутылке с вином, он не успокоится, пока не опорожнит ее досуха.
– Мисс Свитинг? – Я подняла голову: ко мне приближался метрдотель с мобильным телефоном в руке. – Для вас сообщение. Ваша мать вынуждена задержаться на работе.
– О… – Я постаралась спрятать разочарование. Жаль, конечно, но я сама не раз так поступала с нею. – Понятно… Когда она приедет?
Мэтр помолчал. Мне почудилось или в его взгляде промелькнула… жалость?
– Она на связи. Ее секретарь соединит вас… Алло? – сказал он в телефон. – Дочь миссис Теннисон здесь.
– Саманта? – Резкий, деловой тон. – Дорогая, я не смогу приехать. Боюсь, я…
– Не сможешь? – Я перестала улыбаться. – Даже на минутку?
Ее контора в пяти минутах от ресторана, в Линкольнз-Инн Филдз.
– Слишком много дел. Очень важная работа, завтра мне выступать в суде… Нет, другая папка! – рявкнула она на кого-то в своем кабинете. – Не переживай, всякое случается. Надеюсь, вы с Дэниелом проведете чудесный вечер. Да, с днем рождения! Я перевела на твой счет триста фунтов.
– Спасибо, – промямлила я. – Большое спасибо.
– Что-нибудь известно о твоем партнерстве?
– Пока нет. – Я услышала, как она барабанит ручкой по телефону.
– Сколько часов ты отработала в этом месяце?
– Э… По-моему, около двухсот…
– Этого достаточно? Саманта, ты же не хочешь,
чтобы тебя прокатили? Молодые наступают тебе на пятки. В твоем положении легко оступиться.
– Двести часов – этого хватит с головой, – попыталась я объяснить. – По сравнению с другими…
– Ты должна быть лучше всех! – Ее голос перекрыл мой, словно она уже выступала в суде. – Мы не можем допустить, чтобы тебя превзошли. Момент критический… Другая папка, я сказала! Саманта, подожди минуточку…
– Саманта?
Это еще кто? К моему столику подошла незнакомая девушка в костюме цвета морской волны. Она широко улыбалась, в руках у нее была подарочная корзинка с открыткой.
– Меня зовут Лоррейн, яличный помощник Дэниела, – сообщила она, и тут я узнала ее музыкальный голос. – К сожалению, он не сможет приехать. Но вот это для вас – и он сам на телефоне.
Она протянула мне раскрытый мобильный телефон. В полном смятении я поднесла аппарат к уху.
– Привет, Саманта, – деловито проговорил Дэниел. – Извини, сестренка, у нас тут мегасделка. Хотел бы, но мне никак не вырваться.
И он туда же? Значит, никто не приедет?
– Мне правда очень жаль, – продолжал Дэниел. – Но вам с мамой там и без меня хорошо, верно?
Я сглотнула. Мне не хватит мужества признаться, что она меня тоже пробросила. Что я сижу в ресторане одна-одинешенька.
– Угу… Конечно. – Сама удивляюсь, как сумела хоть что-то сказать.
– Я перевел деньжат на твой счет. Купи себе что-нибудь симпатичное. Лоррейн передаст тебе шоколад. Сам выбирал, – гордо прибавил он.
Я посмотрела на подарочную корзинку. В ней лежали не шоколадки, а мыло.
– Просто здорово, Дэниел, – выдавила я. – Большое спасибо.
– С днем рожденья тебя! – пропели вдруг у меня за спиной. Я обернулась и увидела официанта с коктейльным бокалом на подносе. В бокале играли пузырьки, на подносе карамелью было выведено «С днем рождения, Саманта!», к бокалу прилагалось миниатюрное сувенирное меню, подписанное шеф-поваром. За первым официантом следовали еще трое, распевавшие в унисон. Мгновение спустя к ним присоединилась Лоррейн.
– С днем рожденья тебя!..
Официант поставил бокал на столик. Обе мои руки были заняты телефонами.
– Я подержу, – вызвалась Лоррейн и забрала у меня телефон Дэниела. Поднесла к уху, лучезарно улыбнулась. – Он поет! – прощебетала она, указывая на аппарат.
– Саманта! – окликнула меня мама. – Ты слушаешь?
– Я… Тут мне поют песню…
Я положила телефон на стол. После короткой паузы Лоррейн положила рядом второй аппарат.
Вот такой у меня семейный праздник.
Два мобильника.
Я видела, как клиенты оборачиваются на пение, как вянут их улыбки, когда они замечают, что я сижу в одиночестве. Я видела жалость на лицах официантов. Я пыталась не опускать голову, но щеки мои горели от стыда.
Внезапно появился тот официант, которому я делала заказ. Он принес три коктейля. Взгляд его выражал легкое смятение.
– Кому мартини?
– Предполагалось, что для моего брата…
– Это «Нокия», – вмешалась Лоррейн, указывая на телефон.
Немая сцена. Затем, сохраняя профессиональную невозмутимость, официант поставил бокал перед телефоном и положил рядом салфетку.
Мне хотелось расхохотаться, вот только на глаза наворачивались слезы и бороться с ними становилось все труднее. Официант поставил на стол остальные коктейли, кивнул мне и удалился. Наступила неловкая тишина.
– Тем не менее… – Лоррейн взяла телефон Дэниела и спрятала в свою сумочку. – С днем рождения! Приятного вечера!
Глядя, как она идет к выходу, я подняла второй аппарат, чтобы попрощаться, – но мама уже отключилась. Поющие официанты исчезли. Я осталась один на один с корзинкой с мылом.
– Что будете заказывать? – справился подошедший метрдотель. – Рекомендую ризотто. Салатик не желаете? И как насчет бокала вина?
– Вообще-то, – я заставила себя улыбнуться, – принесите, пожалуйста, счет.
Не имеет значения.
По правде говоря, семейного праздника и не могло получиться. Пустая фантазия. Не стоило и пытаться. Мы все заняты, у всех много работы. Такая у нас семья.
Едва я вышла из ресторана, передо мной притормозило такси. Я махнула рукой. Распахнулась задняя дверца, показались расшитые бусинами сандалии, затем обрезанные джинсы, затем пестрая блуза, затем знакомо взъерошенные светлые волосы…
– Ждите меня, – велела пассажирка водителю. – Пять минут, и я вернусь.
– Фрейя! – недоверчиво проговорила я.
Она резко обернулась, ее глаза поползли на лоб.
– Саманта! Что ты делаешь на обочине?
– А ты что здесь делаешь? – вопросом на вопрос ответила я. – Ты же собиралась в Индию?
– Я туда и направляюсь. Мы с Лордом встречаемся в аэропорту через… – она посмотрела на часы. – Через десять минут.
Она состроила виноватую гримаску, и я не смогла удержаться от смеха. Мы с Фрейей дружим с тех самых пор, как в семь лет познакомились в пансионе. В первый же вечер она сообщила мне, что ее родители – циркачи, а сама она умеет ездить на слоне и ходить по канату. Целых полгода я верила ей и выслушивала невероятные истории из цирковой жизни. А потом приехали родители, чтобы забрать ее на каникулы, и выяснилось, что они оба – бухгалтеры из Стэйнса. Но Фрейя ничуть не смутилась и заявила, что раньше они были циркачами.
Ярко-голубые глаза, веснушки, ровный загар, приобретенный в путешествиях… Я заметила, что нос Фрейи слегка облез, а в ухе появилась новая сережка. Зубы у нее белоснежные, подобного шедевра я в жизни не видела; а когда она смеется, уголок ее верхней губы чуть кривится.
– Я заскочила отметить твой день рождения, – Фрейя с подозрением уставилась на ресторан. – Но, кажется, я опоздала. Что стряслось?
– Ну… – Я помедлила. – Понимаешь… Мама и Дэниел…
– Ушли раньше? – В глазах Фрейи мелькнула догадка, лицо выразило неподдельный ужас. – Вообще не приехали? Господи Боже, вот ублюдки! Уж могли бы разочек похерить свою долбаную… – Она сдержалась. – Извини. Родственники все-таки. Дерьмо!
На огромном столе красного дерева были разбросаны фотокопии черновых контрактов, финансовые отчеты, листы бумаги с заметками от руки и бесчисленные стикеры; над бумажным морем возвышались пластмассовые кофейные чашки. Пол загромождали коробки из-под еды, заказанной в ближайшем кафетерии. Секретарь раздавала новый текст соглашения. Двое юристов-«оппозиционеров» встали из-за стола и удалились в комнату отдыха, чтобы потолковать наедине. Такие комнаты имелись при каждой переговорной – крохотные помещеньица для приватных бесед и напряженных раздумий в одиночестве.
Самая напряженная часть переговоров миновала. Прилив схлынул. Лица раскраснелись, настроение было по-прежнему боевым, но на крик никто уже не срывался. Клиенты удалились. Они ударили по рукам около четырех, обо всем договорились и отчалили в своих сверкающих лимузинах.
Нам, юристам, следовало определить, что они говорили и что именно подразумевали (если вы думаете, что говорить и подразумевать – одно и то же, забудьте о юридической карьере), внести уточнения в контракт и подготовить документы для завтрашнего рандеву.
Причем завтра, вполне возможно, крик начнется по новой.
Я провела рукой по лицу, жадно глотнула капучино – и поняла, что взяла не ту чашку: в этой кофе остыл добрых четыре часа назад. Брр! Тьфу! Жаль, что нельзя выплюнуть его прямо на стол.
С гримасой на лице я проглотила омерзительную жидкость. От флуоресцентных ламп болели глаза. Я чувствовала себя опустошенной. Во всех крупных сделках я выступаю как финансовый консультант, поэтому именно мне выпало вести переговоры о займе между нашим клиентом и банком ПГНИ. Именно я разрулила ситуацию с внезапно всплывшими долговыми обязательствами дочерней компании. Именно мне сегодня досталось три часа кряду обсуждать идиотскую фразу из пункта 29-Г.
Фраза такая: «предпримет все усилия». Оппозиция настаивала на замене «всех» на «разумные», но мы отстояли свой вариант. Почему-то я не испытывала привычного радостного возбуждения. Я думала лишь о том, что сейчас семь девятнадцать и через одиннадцать минут я должна проехать полгорода и оказаться в том самом ресторане, где меня поджидают мама и мой брат Дэниел.
Придется отменить ужин. Ужин в честь моего дня рождения.
Еще не успев как следует обдумать эту мысль, я словно наяву услышала голос своей школьной подруги Фрейи: «Они не посмеют заставить тебя работать в твой день рождения!»
С нею мы тоже не пересеклись, хотя и собирались на прошлой неделе сходить в театр на комедийный спектакль. Мне пришлось доводить до ума очередной важный контракт, так что выбора не было.
фрейя не понимает, не может понять, что в нашем деле главное – уложиться в срок. Не имеют значения ни предварительные договоренности, ни дни рождения. Недаром каждую неделю у нас отменяют выходные. Вон, напротив меня сидит Клайв Сазерленд из корпоративного отдела. Сегодня утром жена родила ему двойню, а к обеду он уже был на рабочем месте.
– Так, господа. – Все, кто присутствовал, обернулись на голос Кеттермана.
У него единственного лицо сохранило нормальный цвет; он не выглядел ни утомленным, ни даже чуточку уставшим. Робот, честное слово, весь такой полированный, такой блестящий. Когда он злится, кстати сказать, внешне это никак не проявляется – просто вдруг ощущаешь направленную на тебя обжигающую ярость.
– Сделаем перерыв.
Что? Я не поверила своим ушам.
Другие тоже оживились. Лица осветились надеждой. Будто в школе, во время контрольной по математике: вроде урок прерывают, но никто не смеет хотя бы шевельнуться, чтобы не спугнуть удачу.
– Пока не получим документацию от Фэллонов, работать нам не с чем. Жду вас завтра к девяти утра. – Кеттерман развернулся и вышел из переговорной; только когда дверь за ним закрылась, я сообразила, что затаила дыхание.
Клайв Сазерленд вскочил и кинулся к выходу. Остальные взялись за мобильные телефоны, принялись обсуждать совместные ужины, фильмы, свидания. Атмосфера становилась все более радостной. Я с трудом подавила желание завопить: «Йеееех!»
Это было бы не по-партнерски.
Я собрала бумаги, сунула их в портфель и отодвинула стул.
– Саманта! Совсем забыл. – Гай направился ко мне с другого конца комнаты. – У меня есть кое-что для тебя.
Он протянул мне нечто в упаковке из белой бумаги. Я по-детски обрадовалась. Подарок! Гай единственный во всей компании вспомнил о моем дне рождения! Блаженно улыбаясь, я принялась распечатывать упаковку.
– Гай, мне, право, неловко…
– Ерунда, – перебил он, очевидно довольный собой.
– Ну что ты! Я бы…
Улыбка сползла с моего лица, когда я достала DVD-диск в пластиковом футляре. Отчет о европейской презентации компании. Ну да, я говорила, что хотела бы получить копию…
Я повертела диск в руках, потом собралась с духом и постаралась улыбнуться, прежде чем поднять голову. Разумеется, он не вспомнил о моем дне рождения. С какой стати ему помнить? Он ведь вряд ли знает, когда я родилась.
– Замечательно… – выдавила я. – Большое спасибо.
– Не за что. – Он подхватил свой портфель. – Удачного вечера! Планы есть?
Не буду же я ему говорить, что у меня сегодня день рождения. Он подумает… догадается, что…
– Так… семейные дела. – Я улыбнулась. – До завтра.
Ну и ладно. Главное – я наконец-то выбралась на волю. Ужин состоится. И я даже не слишком опоздаю. Такси ввинтилось в плотный поток движения на Чипсайд, а я нашарила в сумке новую косметичку. На днях мне пришлось в обед навестить «Селфриджес» – внезапно сообразила, что пользуюсь тем же серым карандашом и той же тушью для глаз, которые купила для выпускного вечера шесть лет назад. Времени подробно изучать ассортимент, естественно, не было, поэтому я просто попросила девушку за прилавком подобрать мне что-нибудь по собственному усмотрению.
Она что-то объясняла, но я не слушала, поскольку одновременно говорила по телефону с Эллдриджем относительно украинского контракта. Правда, почему-то запомнилось, что она настаивала на какой-то пудре «Бронзовый загар». Уверяла, что эта штука заставит меня светиться и избавит от жуткой бледности… На последнем слове она поперхнулась, извинилась: мол, у меня и вправду такой бледный вид…
Я вынула компакт и кисточку и принялась наносить пудру на щеки и на лоб. Потом бросила взгляд в зеркало – и сдавленно хихикнула. Мое лицо приобрело золотисто-глянцевый оттенок. Чучело разукрашенное! Кого я пытаюсь обмануть? Юристу из Сити, два года подряд не имевшему отпуска, неоткуда взять бронзовый загар. И глянец. С тем же успехом можно заплести волосы бисером и заявить, что я вчера прилетела с Барбадоса.
Я снова поглядела на себя в зеркало, потом достала очищающую салфетку и терла лицо до тех пор, пока кожа не сделалась снова бледной, с прожилками серого. С возвращением, дорогуша. Помнится, та девица в магазине говорила что-то и насчет кругов под глазами…
Вся проблема в том, что если этих кругов не будет, меня, вероятнее всего, уволят – как не оправдавшую ожиданий.
На мне, как обычно, был черный костюм. На двадцать первый день рождения мама подарила мне пять черных костюмов, и я свыклась с этим цветом. Нарушала ансамбль разве что красная сумка. Ее тоже подарила мне мама, два года назад.
Ну, вообще-то, она подарила мне черную сумку. Однако по какой-то причине – то ли солнышко пригревало, то ли я заключила чрезвычайно удачную сделку, не помню – я посвоевольничала и поменяла черную на красную. Не уверена, что мама когда-нибудь простит мне эту вольность.
Я распустила волосы, быстро расчесала их и снова затянула резинкой. Они никогда не были для меня предметом гордости – блеклые, средней длины и средней же волнистости. Во всяком случае, так было в последний раз, когда я к ним приглядывалась. Как правило, всем прическам я предпочитала тугой «хвост».
– Отмечать едете? – поинтересовался таксист, наблюдавший за мной в зеркало заднего вида.
– Да. У меня день рождения.
– А! Поздравляю. – Он подмигнул. – Гуляете, значит. Уж оторвитесь там.
– Гм… Попробую.
С моей семьей оторваться вряд ли получится. Ну и ладно, зато мы наконец встретимся и пообщаемся. Это случается не слишком часто.
И не потому, что мы недолюбливаем друг друга. Просто мы все очень заняты. Моя мама – барристер, и достаточно известный, между прочим. Десять лет назад она открыла собственную контору, а в прошлом году стала лауреатом премии «Женщина года» в юриспруденции. Мой брат Дэниел, которому тридцать шесть лет, возглавляет инвестиционный отдел «Уиттонс ». В прошлом году его назвали одним из самых ценных работников компании.
Мой другой брат, Питер, как я уже упоминала, пережил что-то вроде нервного срыва. Теперь он во Франции, преподает английский в школе и не имеет даже автоответчика. А мой отец – куда же без него? – живет в Южной Африке со своей третьей женой. Я с трехлетнего возраста практически его не видела. Ничего страшного, у мамы энергии – за двоих.
Машина выбралась на Стрэнд, скорость возросла. Я посмотрела на часы. Семь сорок две. Предвкушение праздника нарастало. Сколько мы с мамой не виделись? Пожалуй, с Рождества… То есть полгода.
Такси остановилось у ресторана. Я рассчиталась, прибавив щедрые чаевые.
– Повеселитесь как следует, – пожелал водитель. – И… с днем рождения!
– Спасибо.
Впорхнув в ресторан, я огляделась, высматривая маму и Дэниела, но их не было.
– Привет! – бросила я метрдотелю. – У меня встреча с миссис Теннисон.
Это мама. Она не одобряет традицию, по которой женщина в замужестве берет фамилию мужа. Еще она не одобряет женщин, которые сидят дома, занимаются готовкой и уборкой или учатся печатать; по ее мнению, женщины должны зарабатывать больше мужчин, поскольку они от природы умнее.
Мэтр провел меня к пустому столику в углу. Я плюхнулась на замшевую банкетку. Подошел официант.
– Привет! Мне, пожалуйста, бакс-физ2 плюс «буравчик» и мартини. Последние два не приносите, пока не придут остальные.
Мама всегда пьет «буравчик». Что касается Дэниела, понятия не имею о его нынешних пристрастиях. Но от мартини, думаю, он не откажется.
Официант кивнул и удалился, а я расстелила на коленях салфетку и огляделась по сторонам. «Максим» – шикарный ресторан, сплошные полы из древесины венге, стальные столики и современные светильники. У юристов он весьма популярен. Мама здесь – постоянный клиент. За столиком неподалеку сидели двое из «Линклейтерс», ау барной стойки я заметила одного из самых известных лондонских адвокатов. Гул голосов, хлопки пробок, вылетающих из горлышка, звяканье вилок и ножей – все это напоминало рокот прибоя. А от неожиданных всплесков смеха буквально кружилась голова.
Изучая меню, я внезапно ощутила зверский голод. По правде сказать, последний раз я ела, а не перекусывала на бегу где-то неделю назад. Все названия такие аппетитные! Глазированное фуа гра. Ягненок с пряностями и хумосом. Блюдо дня – суфле из шоколада и мяты с двумя сорбе от шеф-повара. Надеюсь, мама сумеет задержаться до десерта. У нее привычка исчезать, когда и основное-то блюдо еще не съедено. Я много раз слышала, как она объясняла, что половины праздничного обеда вполне достаточно. Дело в том, что еда ее не интересует в принципе – как и люди, уступающие ей в уме. То есть практически все.
Но Дэниел задержится. Стоит моему брату припасть к бутылке с вином, он не успокоится, пока не опорожнит ее досуха.
– Мисс Свитинг? – Я подняла голову: ко мне приближался метрдотель с мобильным телефоном в руке. – Для вас сообщение. Ваша мать вынуждена задержаться на работе.
– О… – Я постаралась спрятать разочарование. Жаль, конечно, но я сама не раз так поступала с нею. – Понятно… Когда она приедет?
Мэтр помолчал. Мне почудилось или в его взгляде промелькнула… жалость?
– Она на связи. Ее секретарь соединит вас… Алло? – сказал он в телефон. – Дочь миссис Теннисон здесь.
– Саманта? – Резкий, деловой тон. – Дорогая, я не смогу приехать. Боюсь, я…
– Не сможешь? – Я перестала улыбаться. – Даже на минутку?
Ее контора в пяти минутах от ресторана, в Линкольнз-Инн Филдз.
– Слишком много дел. Очень важная работа, завтра мне выступать в суде… Нет, другая папка! – рявкнула она на кого-то в своем кабинете. – Не переживай, всякое случается. Надеюсь, вы с Дэниелом проведете чудесный вечер. Да, с днем рождения! Я перевела на твой счет триста фунтов.
– Спасибо, – промямлила я. – Большое спасибо.
– Что-нибудь известно о твоем партнерстве?
– Пока нет. – Я услышала, как она барабанит ручкой по телефону.
– Сколько часов ты отработала в этом месяце?
– Э… По-моему, около двухсот…
– Этого достаточно? Саманта, ты же не хочешь,
чтобы тебя прокатили? Молодые наступают тебе на пятки. В твоем положении легко оступиться.
– Двести часов – этого хватит с головой, – попыталась я объяснить. – По сравнению с другими…
– Ты должна быть лучше всех! – Ее голос перекрыл мой, словно она уже выступала в суде. – Мы не можем допустить, чтобы тебя превзошли. Момент критический… Другая папка, я сказала! Саманта, подожди минуточку…
– Саманта?
Это еще кто? К моему столику подошла незнакомая девушка в костюме цвета морской волны. Она широко улыбалась, в руках у нее была подарочная корзинка с открыткой.
– Меня зовут Лоррейн, яличный помощник Дэниела, – сообщила она, и тут я узнала ее музыкальный голос. – К сожалению, он не сможет приехать. Но вот это для вас – и он сам на телефоне.
Она протянула мне раскрытый мобильный телефон. В полном смятении я поднесла аппарат к уху.
– Привет, Саманта, – деловито проговорил Дэниел. – Извини, сестренка, у нас тут мегасделка. Хотел бы, но мне никак не вырваться.
И он туда же? Значит, никто не приедет?
– Мне правда очень жаль, – продолжал Дэниел. – Но вам с мамой там и без меня хорошо, верно?
Я сглотнула. Мне не хватит мужества признаться, что она меня тоже пробросила. Что я сижу в ресторане одна-одинешенька.
– Угу… Конечно. – Сама удивляюсь, как сумела хоть что-то сказать.
– Я перевел деньжат на твой счет. Купи себе что-нибудь симпатичное. Лоррейн передаст тебе шоколад. Сам выбирал, – гордо прибавил он.
Я посмотрела на подарочную корзинку. В ней лежали не шоколадки, а мыло.
– Просто здорово, Дэниел, – выдавила я. – Большое спасибо.
– С днем рожденья тебя! – пропели вдруг у меня за спиной. Я обернулась и увидела официанта с коктейльным бокалом на подносе. В бокале играли пузырьки, на подносе карамелью было выведено «С днем рождения, Саманта!», к бокалу прилагалось миниатюрное сувенирное меню, подписанное шеф-поваром. За первым официантом следовали еще трое, распевавшие в унисон. Мгновение спустя к ним присоединилась Лоррейн.
– С днем рожденья тебя!..
Официант поставил бокал на столик. Обе мои руки были заняты телефонами.
– Я подержу, – вызвалась Лоррейн и забрала у меня телефон Дэниела. Поднесла к уху, лучезарно улыбнулась. – Он поет! – прощебетала она, указывая на аппарат.
– Саманта! – окликнула меня мама. – Ты слушаешь?
– Я… Тут мне поют песню…
Я положила телефон на стол. После короткой паузы Лоррейн положила рядом второй аппарат.
Вот такой у меня семейный праздник.
Два мобильника.
Я видела, как клиенты оборачиваются на пение, как вянут их улыбки, когда они замечают, что я сижу в одиночестве. Я видела жалость на лицах официантов. Я пыталась не опускать голову, но щеки мои горели от стыда.
Внезапно появился тот официант, которому я делала заказ. Он принес три коктейля. Взгляд его выражал легкое смятение.
– Кому мартини?
– Предполагалось, что для моего брата…
– Это «Нокия», – вмешалась Лоррейн, указывая на телефон.
Немая сцена. Затем, сохраняя профессиональную невозмутимость, официант поставил бокал перед телефоном и положил рядом салфетку.
Мне хотелось расхохотаться, вот только на глаза наворачивались слезы и бороться с ними становилось все труднее. Официант поставил на стол остальные коктейли, кивнул мне и удалился. Наступила неловкая тишина.
– Тем не менее… – Лоррейн взяла телефон Дэниела и спрятала в свою сумочку. – С днем рождения! Приятного вечера!
Глядя, как она идет к выходу, я подняла второй аппарат, чтобы попрощаться, – но мама уже отключилась. Поющие официанты исчезли. Я осталась один на один с корзинкой с мылом.
– Что будете заказывать? – справился подошедший метрдотель. – Рекомендую ризотто. Салатик не желаете? И как насчет бокала вина?
– Вообще-то, – я заставила себя улыбнуться, – принесите, пожалуйста, счет.
Не имеет значения.
По правде говоря, семейного праздника и не могло получиться. Пустая фантазия. Не стоило и пытаться. Мы все заняты, у всех много работы. Такая у нас семья.
Едва я вышла из ресторана, передо мной притормозило такси. Я махнула рукой. Распахнулась задняя дверца, показались расшитые бусинами сандалии, затем обрезанные джинсы, затем пестрая блуза, затем знакомо взъерошенные светлые волосы…
– Ждите меня, – велела пассажирка водителю. – Пять минут, и я вернусь.
– Фрейя! – недоверчиво проговорила я.
Она резко обернулась, ее глаза поползли на лоб.
– Саманта! Что ты делаешь на обочине?
– А ты что здесь делаешь? – вопросом на вопрос ответила я. – Ты же собиралась в Индию?
– Я туда и направляюсь. Мы с Лордом встречаемся в аэропорту через… – она посмотрела на часы. – Через десять минут.
Она состроила виноватую гримаску, и я не смогла удержаться от смеха. Мы с Фрейей дружим с тех самых пор, как в семь лет познакомились в пансионе. В первый же вечер она сообщила мне, что ее родители – циркачи, а сама она умеет ездить на слоне и ходить по канату. Целых полгода я верила ей и выслушивала невероятные истории из цирковой жизни. А потом приехали родители, чтобы забрать ее на каникулы, и выяснилось, что они оба – бухгалтеры из Стэйнса. Но Фрейя ничуть не смутилась и заявила, что раньше они были циркачами.
Ярко-голубые глаза, веснушки, ровный загар, приобретенный в путешествиях… Я заметила, что нос Фрейи слегка облез, а в ухе появилась новая сережка. Зубы у нее белоснежные, подобного шедевра я в жизни не видела; а когда она смеется, уголок ее верхней губы чуть кривится.
– Я заскочила отметить твой день рождения, – Фрейя с подозрением уставилась на ресторан. – Но, кажется, я опоздала. Что стряслось?
– Ну… – Я помедлила. – Понимаешь… Мама и Дэниел…
– Ушли раньше? – В глазах Фрейи мелькнула догадка, лицо выразило неподдельный ужас. – Вообще не приехали? Господи Боже, вот ублюдки! Уж могли бы разочек похерить свою долбаную… – Она сдержалась. – Извини. Родственники все-таки. Дерьмо!