Клэнси Том. Государственные игры

   В идеале, чтобы извлечь пулю, необходимы щипцы или пинцет. У Херберта был только нож. Это означало, что он должен подцепить пулю снизу и выковырнуть ее быстрым движением, чтобы лезвие не гуляло туда-сюда от непроизвольных движений Джоди.
   Секунду поизучав ранение, он приставил кончик к отверстию. Пуля вошла в тело под небольшим углом слева направо, и ему придется идти тем же путем. Задержав дыхание, он ухватил нож покрепче и медленно ввел его в рану.
   Джоди простонала в его ладонь и стала с силой вырываться из рук, но он прижал ее левым предплечьем. Ничто не развивало мышцы верхней части тела так, как постоянные отжимания в кресле-каталке.
   Херберт довел лезвие до конца пули. Нащупав ее край, завел кончик лезвия под пулю и использовал нож как рычаг. Кусочек металла медленно вылез наружу и скатился вдоль тела девушки.
   Сунув нож за пояс и отпустив Джоди, Херберт быстро схватил спички.
   — Чтобы прижечь рану, мне понадобятся четыре-пять секунд, — сказал он. — Ты мне дашь их?
   Сжав покрепче губы и веки, Джоди решительно кивнула.
   Херберт чиркнул спичкой и поджег ею весь коробок. Это было и быстрее и горячее, чем если бы он разогревал лезвие ножа. А сейчас счет шел на секунды.
   Еще раз зажав Джоди рот рукой, Херберт прижал полыхающие головки спичек к кровоточащей ране.
   Девушка напряглась и укусила его за ладонь. Бобу была знакома та боль, которую она испытывала, и он знал, что эта боль станет еще нетерпимей по мере того, как будет испаряться влага из тканей. Когда Джоди сжала зубы сильнее, Херберт переборол собственную боль и наклонился к ее уху.
   — Тебе доводилось видеть Кеннета Бранаха в роли Генриха V? Одна секунда. Выкипела кровь. Руки Джоди метнулись к кисти Херберта.
   — Помнишь, что он говорил своим солдатам? Две секунды. Запахло паленым мясом. Зубы Джоди прокусили его ладонь.
   — Генри говорил им, что наступит день, когда они будут показывать шрамы своим детям и рассказывать, какими крутыми были их отцы.
   Три секунды. Рана зашипела. Силы Джоди, похоже, были на исходе. У нее начали закатываться глаза.
   — И тебе будет, что рассказать, — продолжил Херберт. — Но ты, наверно, сделаешь пластическую операцию.
   Четыре секунды. Края раны сошлись под воздействием высокой температуры. Руки Джоди безвольно упали.
   — Никто ни в жизнь не поверит, что ты была ранена. Что ты сражалась с королем Бобом Хербертом в день святого Сапожника.
   Пять секунд. Херберт потянул за коробок, и тот с небольшим сопротивлением оторвался от горелой плоти. Отбросив его в сторону, Боб счистил остатки угольков с кожи девушки. Вид у раны был безобразный, но по крайней мере она закрылась.
   Херберт высвободил руку из зубов девушки. Ладонь кровоточила.
   — Теперь мы оба сможем похвастаться шрамами, — проворчал Боб, дотягиваясь до дверцы со своей стороны. — Как ты думаешь, теперь ты сможешь идти?
   Джоди посмотрела на Херберта. Капельки испарины блестели на ней в тусклом свете салона.
   — Я должна... — ответила она. Не глядя на рану, она поправила блузку. — Я поранила вам руку?
   — Если у тебя нет бешенства, со мной все будет в порядке. — Херберт открыл дверцу. — Теперь, если ты мне поможешь с креслом, мы могли бы убраться отсюда ко всем чертям.
   Джоди медленно с опаской обогнула машину. С каждым шагом она становилась все уверенней и к тому времени, когда приблизилась к Херберту, похоже, почти пришла в себя. С некоторым усилием она извлекла кресло из салона и разложила его рядом с Бобом.
   Упершись руками в сиденье, Херберт перебросил тело в кресло.
   — Двинулись, — скомандовал он. — На восток. Влево.
   — Я пришла не оттуда, — засомневалась она.
   — Знаю, — успокоил ее Херберт. — Просто делай, что я говорю. Джоди стронула кресло с места. Казалось, колеса цеплялись за каждую ветку, за каждый торчащий корень. Тихую безмолвную ночь позади них нарушило очень отдаленное похрустывание.
   — Мы так никогда не дойдем, — пожаловалась Джоди.
   — Дойдем, — заверил Херберт, — если ты будешь двигаться в этом направлении.
   Джоди уперлась в кресло, и они стали медленно пробираться сквозь темноту. И пока они так двигались, Херберт рассказал девушке, что еще от нее потребуется сделать.

Глава 55
Четверг, 21 час 5 6 минут, Тулуза, Франция

   Покинув микроавтобусы, Байон, Худ, Хаузен и Нэнси пересекли реку Тарн по выложенному из кирпича высокому арочному мосту. Уличные фонари, установленные в двадцати ярдах друг от друга, давали достаточно света, чтобы им была видна дорога и, как понимал Худ, чтобы кто-то видел их самих.
   Но особого значения это и не имело. Доминик все равно не мог не догадываться, что за ним наблюдают. Скорее всего, их приближение не заставит его принять дополнительные меры предосторожности.
   Дойдя до бывшей bastille^[45], группа остановилась. Они расселись рядом с какими-то зарослями на узкой полоске травы, сбегающей вниз к реке.
   Постоянно бурчавший Столл доверил свой компьютер Нэнси и принялся распаковывать сканер «Ти-берд».
   — Вы уверены, что мы не делаем чего-то незаконного? — спросил Столл. — Я не намерен сниматься в фильме «Полночный экспресс-II» и кончить тем, что меня высекут розгами.
   — Во Франции нет такого наказания, — ответил ему Байон. — И мы не делаем ничего незаконного.
   — Мне бы стоило прочитать ваш ордер, пока мы летели в самолете, — посетовал Столл. — Хотя я все равно не знаю французского, так что — какая разница?
   Компьютерщик присоединил прибор размерами с обувную коробку к похожему на факсимильный аппарат отображающему устройству. Он направил прибор на здание и нажал кнопку, включившую линейный лазерный сканер, который должен был улучшить изображение и убрать шумы, вызванные рассеиванием света на частицах пыли.
   — Полковник, вы хотя бы приблизительно не знаете, какова толщина этих стен? — спросил Столл.
   — В большинстве мест полфута.
   — Тогда все должно быть в порядке, — сказал Столл, присаживаясь на корточки и включая генератор терагерцевого излучения. — Но наверняка мы будем знать только через полминуты.
   По-прежнему сидя на корточках, Столл склонился над устройством отображения и стал ждать, когда появится цветной снимок. Лист бумаги выползал с такой же скоростью, как и у обычного факса. Байон выжидательно наблюдал, как скручивается блестящая страничка.
   Когда машина замерла, Столл оторвал листок и передал его Байону. Полковник принялся изучать его в свете карманного фонарика. Остальные тоже сдвинулись поближе.
   Настроение Худа рухнуло. С такими результатами их очень скоро пошлют отсюда подальше.
   — Что это? — спросил Байон. — Похоже на плавательный бассейн.
   Столл поднялся, и у него хрустнуло в коленках. Он посмотрел на снимок.
   — Это изображение стены, которая несколько толще шести дюймов, — ответил Столл. Он посмотрел на цифры в нижнем углу листа. — Луч проник сквозь стену на 6,27 дюйма и остановился. Это означает, что либо она толще, чем вы предполагали, либо за ней что-то находится.
   Худ посмотрел на хмурившуюся Нэнси. Затем обвел взглядом все строение высотой с пятиэтажный дом. В нем были окна, но с закрытыми жалюзи. Пол был уверен, что с обратной стороны они покрыты материалом, отражающим радиоизлучение.
   Байон гневно швырнул листок на землю.
   — И это то, зачем мы сюда приехали?
   — Вы платите денежки, а мы не упускаем своих шансов, — ответил Столл. Он явно испытывал облегчение. — Думаю, нам следовало ожидать, что это будет несколько сложнее, чем взломать правительственный компьютер.
   Еще не закончив фразы, Столл с очевидностью сообразил, что допустил ошибку. Байон перевел на него свет фонарика.
   Худ посочувствовал компьютерному мудрецу.
   — Вы можете взломать компьютер? — потребовал подтверждения Байон.
   — Да. В смысле — я умею это делать. Но это исключительно незаконно, в особенности...
   — Мы пытались попасть в компьютеры «Демэн», — перебил его Байон, — но Доминик не подключен ни к одной из сетей, которые нам удалось отыскать. Над этой задачей работали наши лучшие люди.
   — Это потому, что вы, по-видимому, не знали, что искать, — сказала Нэнси. — Вы нашли что-нибудь из его игр?
   — Конечно.
   — Тогда они, скорее всего, были спрятаны внутри многопользовательской игры «Темница».
   — Эй, — воскликнул Столл, — я как раз с ней развлекался во время полета.
   — Знаю, — сказала Нэнси. — Я видела команды, которые вы набирали. И запрос, который вы отослали, тоже. Худа бросило в жар от смущения.
   — Это все равно, что читать по губам, — пояснила им Нэнси. — Обладая достаточным опытом, можно слушать клавиатуру. Как бы то ни было, когда мы программируем игры, мы всегда вставляем в них тайные двери в другие игры. Я спрятала «Тетрис» внутрь «Стальной челюсти» — игры, написанной мной для «Демэн».
   — Эта игра ваша? — удивился Столл. — Потрясающе!
   — Это моя игра, — подтвердила Нэнси. — Никто никогда не читает выходные данные и имена в конце программы. А вот если бы вы прочитали, то тогда нашли бы «Тетрис». Все, что нужно для этого сделать, это последовательно пометить правильные буквы в вымышленных именах Тед Роберте и Триса Фалло.
   — Каким образом, черт возьми, кто-то додумается это сделать? — поинтересовался Худ.
   — Да никаким, — улыбнулась Нэнси. — Это-то и придает им такую занимательность. Мы даем утечку информации через компьютерные журналы и электронные доски объявлений.
   — И никто никогда не додумается искать активирующие коды в безобидной приключенческой игре, — продолжил Худ.
   — Верно, — согласилась Нэнси. — Но именно так и обстоит все дело. Простой активирующий код. Программа в чьем-то компьютере из городишки, скажем, Джеркуотер, США, способна выпустить нацистскую игру по всему Интернету.
   — Почему ты ничего об этом не сказала? — спросил Худ.
   — По правде говоря, до настоящего момента мне это просто не приходило в голову, — отрезала она. — Я никогда не задумывалась о том, что кто-то будет запускать по свету нацистские игры через ролевые. Почему об этом не подумал Мэтт? Он же у вас компьютерная голова!
   — Она права, — согласился Столл. — Я должен был это сделать. Как говорит одна старая шутка: выходя на поиски слона, иногда забываешь заглянуть в холодильник.
   Худ не помнил этой шутки, да и волновало его сейчас другое.
   — Значит, расистские игры спрятаны. И где же нам их искать? — спросил он.
   — И если даже мы их найдем, — заговорил Хаузен, — сможем ли мы их отследить до «Демэн»?
   — Сказать, где их можно найти, было бы сложно, — ответил им Столл. — Они могут отфутболивать программу, как мячик: из «Укуса скорпиона» в «Феникса из космоса», из «Феникса» в «Когти человекотигра» и так далее.
   — Остановится ли нацистская игра, попав в игру, созданную в «Демэн»? — спросил Худ.
   — Нет, — сказал Столл. — Будучи встроена, она действует как вирус. При желании можно запрограммировать ее активизацию на определенное время.
   — Значит, дымящегося ружья там нет, — подытожил Худ.
   — То-то и оно, — подтвердил Столл. — Даже если бы вы могли предотвратить запуск программы, что стоит под вопросом, потому что скорее всего у них где-то есть и программы поддержки, все равно отпечатков пальцев вам не найти.
   — Мне от этого не легче, — неприязненно заявил Байон. — Ни чуточки не легче. Худ взглянул на часы.
   — Сейчас он работает в сетях, — сказал он. — Нэнси, ты уверена, что не знаешь об этом еще хоть что-то? Об электронном почтовом адресе Доминика или его программистах и о том, как они работают?
   — Пол, если бы я знала, я бы уже сказала тебе об этом.
   — Уверен. Я просто подумал, может быть, что-то ускользнуло от твоего внимания.
   — Нет, не ускользнуло. Кроме того, я не занимаюсь конечной доводкой этих программ. Мое дело параметры и общие направления, а расцвечиванием уже занимаются другие. Им платят большие деньги, они особо не высовываются и лояльны по отношению к боссу. Когда мы занимаемся такими вещами, как суперигры, в этом участвует множество голов, и разработки проходят через многочисленные доводки. А это уже не моя территория.
   Все какое-то время помолчали. Затем Столл хлопнул в ладоши и опустился на траву.
   — Я знаю, как это сделать. Я понял, как нам достать этого выродка! — воскликнул он.
   Рядом с ним склонился Байон.
   — Как? — потребовал полковник.
   Остальные сгрудились вокруг них, пока Столл разматывал провода от переносного компьютера и подсоединил компьютер к сканеру.
   — Программисты работают, как художники. Как мы видели в офисе мистера Хаузена, они берут готовые картинки прямо с фотографий окружающей местности, а затем используют их в играх. Сейчас темно, поэтому у нас были бы проблемы с визуальным сравнением пейзажей. Но если я получу изображения деревьев, холмов и всего остального в терагерцевом диапазоне, я буду иметь химические составляющие в качестве визуальных данных. Это также позволит получить формы объектов вплоть до каждого листика или кочки. Если все это загрузить в компьютер...
   — То мы сможем запустить сравнительную графическую программу и посмотреть, не совпадают ли какие-то изображения, — закончила Нэнси. — Мэтт, это просто блестяще!
   — Вы чертовски правы, — согласился Столл. — Если повезет, то я справлюсь со всем этим прямо отсюда. Если мне понадобится что-то еще, я всегда смогу установить связь с Оперативным центром.
   Худ наблюдал за работающим Столлом. Он был несколько сбит с толку, но вполне доверял своему помощнику. И в этот момент раздался сигнал его сотового телефона.
   Чтобы ответить на звонок, Худ немного отошел в сторону реки.
   — Да?
   — Пол? — послышалось в трубке. — Это Джон Бенн. Вы можете говорить?
   Худ подтвердил, что может.
   — У меня есть полный отчет для вас, но я передам вам суть. Максимиллиан Хаузен, отец Рихарда Хаузена, работал на Пьера Дюпре с 1966 по 1979 год. Занимал должность пилота, а затем старшего пилота.
   — Вы сказали с 66-го? — переспросил Худ.
   — Да, — подтвердил Бенн.
   Это было раньше, чем Рихард Хаузен и Жирар Дюпре поступили в университет. И в этом случае было маловероятно, что они встретились только в Сорбонне, как об этом сказал Хаузен. Они почти наверняка должны были знать друг друга еще раньше. Худ бросил взгляд на Хаузена, который с интересом наблюдал за Столпом. Вопрос, беспокоивший Худа, заключался даже не в том, когда они встретились, а в том, не продолжают ли они встречаться и сейчас. И не как враги, а как союзники.
   — Более того, — продолжил Бенн, — ясно, что Хаузен-старший был убежденным нацистом, который после войны продолжал тайно встречаться и с другими бывшими нацистами. Они принадлежали к «Белым волкам», группировке, которая замышляла создание «четвертого рейха».
   Худ повернулся спиной к остальным и тихо спросил:
   — А Рихард являлся ее членом?
   — У нас нет подтверждения ни этого, ни обратного, — сообщил Бенн.
   Худ был рад хотя бы такому ответу.
   — Джон, есть что-нибудь еще?
   — На данный момент нет.
   — Спасибо, — поблагодарил Худ. — Мне это очень пригодится.
   — Не стоит благодарности, — ответил Бенн. — И доброй вам ночи.
   Худ отключил телефон и какое-то время стоял, вглядываясь в темные воды Тарна.
   — Хочу надеяться, что она будет доброй, — тихо сказал он себе и направился к остальным.

Глава 56
Четверг, 22 часа 05 минут, Вунсторф, Германия

   Джоди старалась двигаться быстро, насколько позволяли налитые тяжестью ноги и отдававшее болью плечо. Поразительно, невольно думалось ей, как много всего она всегда воспринимала как само собой разумеющееся. Например, здоровое тело. Или просто шагать по лесу. А вот толкать, а иногда и тащить инвалидное кресло с пассажиром придавало всему этому совершенно иной смысл.
   Если же сюда добавить, что кто-то ее преследует, кто-то невидимый, но кого она может слышать, то переживаемый опыт приобретал еще более живые краски.
   Джоди споткнулась, упала, встала на ноги и, застонав, всем своим весом навалилась на кресло. Она оперлась на него. И в этот самый момент сзади услышала громкий женский возглас:
   — Ни шагу, стоять! Джоди замерла.
   — Руки вверх! Джоди подняла руки.
   — Два шага влево, не оборачиваться!
   Джоди подчинилась. Она услышала приближающиеся шаги. У немки было громкое тяжелое дыхание. Джоди вздрогнула, когда Карин Доринг всадила три пули в спинку кресла-каталки.
   Из него вывалилось мертвое тело.
   — Господи... О Господи! — задохнулась Джоди. Карин обогнула американку. Даже в темноте перепуганная до смерти девушка разглядела гневное выражение на лице нацистки. А еще Джоди рассмотрела знакомый кинжал с эмблемой «SA».
   — Как ты посмела прийти в мой лагерь?! — заорала немка на девушку. Голос ее был еще более злобным, чем днем. Ударом ноги она отшвырнула с пути инвалидное кресло. — Ты посмела бросить мне вызов, ты меня оскорбила!
   — Простите, — сказала Джоди дрожащим голосом. — Но вы.., разве вы не сделали бы то же самое?
   — Но я — это не ты! — высокомерно выкрикнула Карин. — Не тебе со мной равняться!
   Неожиданно среди деревьев трижды мелькнула вспышка выстрела. При каждом попадании пули тело Карин содрогалось, но все же она сумела удержаться на ногах. Потом посмотрела туда, где шевельнулись ветки, и рухнула на колени, из ран ее хлынула кровь.
   Херберт бросил свой автомат на землю и, спустившись с дерева, на которое взобрался благодаря силе своих тренированных рук, повис на нижней ветке.
   — Слава Богу, Карин, что Джоди — это не ты, — сказал он. Карин из последних сил старалась не закрывать глаза. Тело ее била мелкая дрожь, она попыталась поднять ствол автомата. Однако оружие упало на землю, а мгновением позже и она свалилась следом за ним.
   Джоди не стала подходить к ней. Девушка отодвинула труп полицейского, который они заранее усадили в каталку в качестве приманки, и бегом подкатила кресло к Херберту. Тот опустился на сиденье, а Джоди прислонилась к стволу дерева.
   — Ты должна была это сделать, и ты сделала все, как настоящий профессионал. Я горжусь тобой, — похвалил ее Херберт. Он засунул автомат в кожаный карман кресла. — Давай-ка сматываться к чертовой...
   Не успел он договорить, как из темноты с нечеловеческим рыком выскочил огромный мужчина. Высоко замахнувшись ножом, разъяренный Манфред Пайпер нанес удар Херберту в грудь.

Глава 57
Четверг, 22 часа 06 минут, Тулуза, Франция

   Сунув телефон обратно в карман пиджака, Худ направился вверх по травяному склону. Вся группа по-прежнему находилась возле деревьев, только Столл переместился на несколько ярдов в сторону моста.
   Здесь ничто не загораживало ему вид на реку и на противоположный берег.
   Подойдя поближе, Худ расслышал, как Байон объясняет что-то Нэнси.
   — ..если даже они нас заметят, то пошли они к черту. Меня это не волнует. У меня было то же самое, когда я застал свою бывшую жену с ее любовником. От того, что тебе что-то не нравится, это что-то никуда не денется.
   — Я спросила вас не совсем об этом, — сказала Нэнси. — Я спросила, рассчитываете ли вы на то, что кто-то из «Демэн» нас увидит. И если да, то что они смогут предпринять?
   — Мы находимся на общественной территории, — ответил Байон. — Если они нас и увидят, то сделать ничего не смогут. В любом случае я не думаю, чтобы Доминик выбрал открытое столкновение. И уж наверняка не сейчас, когда его игры находятся в процессе загрузки.
   Худ остановился рядом с Хаузеном. Пол собрался было отозвать его в сторонку, но тут к ним подошел Байон.
   — Все в порядке? — поинтересовался полковник.
   — Не уверен, — ответил Худ. — Мэтт, как у вас дела, что-то получается?
   — Более-менее, — откликнулся Столл. Он сидел на траве, вытянув вперед ноги, и бешено стучал по клавиатуре лежавшего на его коленях компьютера. — Как по-французски будет «задница»?
   — Подошло бы и «fidele», — ответил Байон.
   — Постараюсь запомнить, — сказал Столл. — Так вот, наш приятель — точно эта самая fidele. Первая игра была запущена ровно в десять. И я имею в виду точно в десять часов ноль-ноль минут ноль-ноль секунд. Я сохранил ее на жестком диске. Я настроил «Ти-берд» так, чтобы каждый снимок покрывал тридцать восемь градусов. Значит, полный набор получим минут через десять.
   — И что дальше? — спросил Худ.
   — Я начну играть и получу разные сцены с разными ландшафтами, — пояснил Столл.
   — Почему бы вам не переправить все это в Оперативный центр?
   — Потому, что они занялись бы точно тем же, чем и я. Я пишу небольшую модификацию для программы, сравнивающей изображения, чтобы она могла считывать фотографии, сделанные прибором. А дальше все в руках Божьих. Если я не слишком напортачил, компьютер начнет сравнивать поступающие снимки, и в случае совпадения с задними планами в игре он подаст сигнал. — Столл закончил набор и глубоко-глубоко вздохнул. — Не сказал бы, что получу от такой игры удовольствие. Там про толпу линчевателей.
   Пока Столл говорил, к нему приблизилась Нэнси. Она опустилась на колени у него за спиной и мягко положила руки на плечи компьютерщика.
   — Мэтт, я помогу вам, — сказала она. — В этих вещах я отлично разбираюсь.
   Худ какое-то время следил за ними. То, как Нэнси коснулась Мэтта, вызвало у него чувство ревности. От того, как скользнули ее руки, словно опавшие лепестки цветка, вновь подступила тоска. А эти чувства в свою очередь наполнили его неприязнью к себе.
   Затем четко выверенным движением Нэнси медленно обернулась и посмотрела на Худа. Она сделала это достаточно медленно, чтобы он при желании успел отвести взгляд. Но Худ этого не сделал. Их взгляды встретились, и он утонул в ее глазах.
   Из этого омута Пола вытащила мысль о Хаузене. Неоконченное дело с немцем давило все больше и больше.
   — Герр Хаузен, — обратился к нему Худ, — мне хотелось бы с вами поговорить.
   Хаузен выжидающе и почти нетерпеливо посмотрел на Худа.
   — Конечно-конечно, — откликнулся заместитель министра. Было очевидно, что немец поражен происходящим вокруг, но на чьей он стороне?
   Худ опустил руку на плечо Хаузена и отвел того к реке. Байон последовал за ними, отставая лишь на несколько шагов. Все в порядке, его это тоже касается.
   — Этот недавний звонок, — начал Худ, — он был из Оперативного центра. Задать вопрос в деликатной форме не представляется возможным, а потому я спрошу вас прямо. Почему вы не сообщили, что ваш отец работал на Дюпре?
   Хаузен остановился.
   — Откуда вы это узнали? — спросил он.
   — Мои люди заглянули в немецкие налоговые записи. Он работал у Дюпре пилотом с 66-го по 79-й год.
   Прежде чем ответить, Хаузен выдержал долгую паузу.
   — Верно, — согласился он. — И это один из вопросов, о которых мы спорили в тот парижский вечер. Мой отец научил его летать, он относился к нему, как к сыну, и это он вселил в него нетерпимость.
   Байон встал рядом с мужчинами. Его лицо находилось в считанных дюймах от лица Хаузена.
   — Ваш отец работал на это чудовище? — спросил полковник. — Где он находится сейчас?
   — Отец умер два года назад, — ответил заместитель министра.
   — Однако это не все, — сказал Худ. — Расскажите нам о политических пристрастиях вашего отца. Хаузен тяжело вздохнул.
   — Они были безнравственными, — признался немец. — Он был одним из членов организации «Белые волки», группировки, которая сохраняла нацистские идеалы и после войны. Он регулярно встречался с другими ее членами. Он...
   Хаузен запнулся.
   — Он — что? — потребовал Байон. Немец взял себя в руки.
   — Он верил в Гитлера и в предназначение рейха. Он считал конец войны не поражением, а всего лишь отступлением и продолжал вести ее по-своему. Когда мне было одиннадцать... — Хаузен еще раз глубоко вздохнул, прежде чем продолжить, — ..как-то раз отец и его два дружка возвращались из кино. По дороге они напали на сына раввина, который шел домой из синагоги... После этого мама отослала меня учиться в Берлин, в интернат. Я не виделся с отцом долгие годы, пока мы не подружились с Жираром в Сорбонне.
   — Вы хотите мне сказать, что Жирар специально отправился в Сорбонну, чтобы стать вашим другом и вернуть вас к отцу? — спросил Худ.
   — Вы должны понимать, что я с раннего детства был той силой, с которой приходилось считаться, — сказал Хаузен. — То, что сделал мой отец, вызвало во мне бунт. У меня до сих пор стоит в ушах, как он звал меня присоединиться к ним, как будто это было какое-то карнавальное действо, которое я не должен пропустить. Я до сих пор слышу стоны юноши, удары нападавших, шварканье их обуви по мостовой, когда они кругами ходили вокруг него. Это было омерзительно. Моя мама любила отца и той же ночью отослала меня подальше, чтобы мы не порешили друг друга. Я уехал к кузену в Берлин.
   Находясь в Берлине, я организовал антифашистскую группу. Когда мне исполнилось шестнадцать, у меня появилась собственная программа на радио, а месяцем позже и полицейская охрана. Одной из причин, почему я уехал из страны и отправился в Сорбонну, было избежать расправы. Я всегда был искренен в своих убеждениях. — Он испепелил взглядом Байона. — Вы понимаете — всегда.