Страница:
Через десять минут он уже был в Скотленд-Ярде, в кабинете Джеймса Оуинса.
— Так вот. Об этом Кули, — сказал он.
— Кули? — не сразу понял Оуинс. — А… тот, кого Уоткинс навестил вчера, букинист. Вы что, побывали у него?
— Прелестный магазинчик. А владелец его сейчас в Ирландии, — сказал Эшли без всякого выражения.
Оуинс задумался. Ситуация, казавшаяся малоинтересной, представилась в несколько ином свете. Эшли вкратце пересказал то, что ему удалось выведать. Это ещё не было нужной ниточкой, но всё же этим следовало заняться вплотную.
Впрочем, оба они знали массу случаев, когда такие нити все же никуда не приводили, так что особенно-то обольщаться не стоило. Расследование пока ничего реального не дало. Агенты собирали информацию, но толку от неё пока не было.
Этим Кули надо, конечно, всерьёз заняться — а вдруг да что-то выйдет.
«Да, мир международного терроризма обширен», — думал Джек, просматривая данные, полученные при помощи разведывательных спутников. Данные эти, составлявшие объёмистый том, содержали, в частности, и карты — шестнадцать штук. На них маленькими красными треугольниками были обозначены местности в четырех странах, где предположительно размещались тренировочные лагеря террористов. Наблюдение за этими подозрительными местами велось со спутников почти ежедневно. Райана более всего интересовали лагеря, расположенные в Ливии.
Имелось агентурное сообщение из Италии, что Сина Миллера видели, как он сходил на берег в порту Бенгази с грузового судна. Судно это было зарегистрировано на Кипре и формально принадлежало сети корпораций, которые вряд ли знали, как оно использовалось на самом деле. Американский эскадренный миноносец, случайно встретившись с этим судном возле Сицилии, сфотографировал его. Судно было старым, но при этом в поразительно хорошем состоянии, оборудовано всякими техническими новинками, включая и радар. Выяснилось, что оно совершало регулярные рейсы из портов стран Восточной Европы в Сирию и Ливию, доставляя туда оружие.
Райан нашёл данные об изучении ЦРУ и Управлением национальной безопасности ряда лагерей в пустыне Северной Африки. К датированным снимкам этих лагерей прилагались графики, фиксировавшие степень активности в них. Райан искал лагерь, чья активность изменилась в день, когда судно, на борту которого находился Миллер, прибыло в Бенгази. К его разочарованию, получалось, что к числу таковых относятся целых четыре лагеря. Относительно одного из них было известно, что он используется Временной группировкой ИРА. Эти данные были получены в ходе следствия по делу одного, позже приговорённого к заключению, террориста. Относительно трех других ничего не было известно. Судя по фотографиям, там была не только ливийская обслуга и охрана, но и люди со светлой кожей, скорее всего европейцы. К сожалению, лица рассмотреть было невозможно — снимки зафиксировали только цвет кожи да порой, при удачном освещении, цвет волос. Можно было понять также какого типа машины там использовались, но номера их идентификации не поддавались. Чёткость сделанных в ночное время снимков была странным образом лучше. Дело в том, догадался Джек, что днём, в жару воздух струится, тогда как ночами там холодно, и он как бы застывает. Лагеря, которыми он заинтересовался, значились под номерами 11-5-04, 11-5-18 и 11-5-20. Почему они были пронумерованы именно так, а не иначе, он не знал да и не интересовался этим. Лагеря эти мало чем отличались друг от друга разве что расположением жилых и подсобных помещений.
Просидев добрый час над этими снимками, Джек пришёл к выводу, что это чудо современной техники давало массу сведений технического свойства и ничего из того, что его действительно интересовало. Кто бы ни был хозяином этих лагерей, они знали о разведывательных спутниках, и, когда те пролетали над лагерями, прятали людей в укрытия. Не прятались лишь от одного спутника, который тоже делал съёмки, но об этом никто не знал. Но даже и на снимках, сделанных с этого спутника, число людей в лагерях почти всегда было разным, и, значит, судить о мере реальной активности лагерей приходилось с большой долей неопределённости.
Это обескураживало.
Откинувшись на спинку стула, Райан закурил очередную сигарету. Сигареты да кофе помогали ему взбодриться. Опять он упёрся в глухую стену. В голову пришло сравнение с компьютерными играми «Зорк» и «Алтиме», которыми он порой, устав от писаний, забавлялся дома. Анализ разведданных зачастую напоминает эти игры: надо нечто угадать, но что именно — вам никогда до конца не ясно. Надо нащупать некий ключ, который может оказаться весьма своеобразным, ни на что не похожим, и непохожесть эта в одних случаях действительно существенна, а в других ерундовая, случайная.
Два лагеря, относительно которых были подозрения, что они принадлежат АОО, находились в сорока милях от заставы ИРА. «Менее часа езды, — подумал Джек. Если только они знают об этих лагерях». Можно было бы дать знать об этом «Временным», и они бы расправились там с АОО. Британцы, похоже, тоже подумывали о том, как расправиться с АОО руками ВГИРА. «Интересно, — сказал себе Джек, что по поводу этой конкретной ситуации думает мистер Оуинс?» Прикинув, он пришёл к выводу, что Оуинсу, видимо, неизвестно о близости этих лагерей к заставе ВГИРА.
Мысль о том, что теперь он располагает данными, которых нет в распоряжении даже таких опытных спецов, как Оуинс, показалась Джеку странной. Он снова вернулся к изучению фотографий.
На одной, сделанной через неделю после того, как Миллера видели в Бенгази, была зафиксирована машина — по виду, «тойота ленд крузер», — в миле от лагеря 11-5-18. Райан записал дату и время. А минут через десять он наткнулся на другую фотографию — та же машина находилась на следующий день на территории лагеря 11-5-09 — лагерь ВГИРА, находившийся в сорока милях от лагеря номер 11-5-18.
Джек заволновался, но тут же приказал себе успокоиться. Ведь лагерь 11-5-18, возможно, принадлежит не АОО, а западногерманской фракции «Красной армии» или итальянским «Красным бригадам», или ещё какой-нибудь организации, с которой ВГИРА сотрудничает. Но в любом случае эти данные подлежали изучению.
Затем он принялся за графики, фиксирующие степень заселённости лагерей.
Графики показывали число помещений, в которых жизнь теплилась или бурлила по ночам. Они охватывали период более чем двухгодичной давности. Он сравнил данные графиков со списком операций АОО и сперва абсолютно ничего не обнаружил.
Периоды, когда число занятых людьми помещений повышалось, никак не соотносились с периодами террористической активности АОО. И всё же прослеживалась некая закономерность…
«Какая именно закономерность?» — спросил он сам себя. Примерно каждые три месяца заселённость помещений в этом лагере возрастала на одну единицу.
Независимо от того, сколько людей было в лагере, число используемых помещений возрастало на одну единицу в течение трех дней. Райан выругался, увидев, что эта закономерность все же не была строгой. О чём все это говорит?
«Вы в лабиринте равно запутанных ходов», — пробормотал Джек слова, возникавшие на экране компьютера, когда он запутывался в очередной головоломке одной из игр. В установлении закономерностей он никогда не был особенно силён.
Джек вышел из своего кабинета и отправился за кока-колой, чтобы малость освежиться. Через пять минут он уже снова сидел за своим столом.
Теперь он принялся за графики заселённости двух других лагерей. Надо было бы сделать копии всех этих графиков, но в ЦРУ были слишком строгие правила использования копировальных машин, а терять время на бюрократические хлопоты ему не хотелось. Два эти лагеря вообще не давали оснований для каких-либо обобщений. Отложив графики, Джек опять принялся за изучение фотографий. На одном из снимков лагеря номер 11-5-20 была видна девушка. То есть, судя по купальному костюму, это должна была быть особа женского пола. Какое-то время он пытался разглядеть её, пока не отвернулся с отвращением: что за извращение, в самом деле, высматривать прелести бабёнки, которая, вероятно, террористка! Лиц женского пола в лагерях 11-5-04 и 11-5-18 не наблюдалось, и он задумался над этим, пока не вспомнил, что снимки, сделанные в дневное время, поступали только с одного спутника.
— Ты так ни к чему и не пришёл, — сказал он сам себе вслух.
— Остальные тоже, — сказал Марти Кэнтор. Джек обернулся.
— Как вы здесь оказались? — удивился он.
— Вы, Джек, когда на чём-то сосредоточены, то уж, действительно, ничего, помимо этого, не видите. Я тут уже минут пять стою, — усмехнулся Кэнтор. — Мне по душе ваше горение, но всё же мне кажется, вы перегибаете палку.
— Ничего, авось не загнусь.
— Ну, смотрите сами, — с некоторым сомнением сказал Кэнтор. — Как вам наш фотоальбом?
— Если этим заниматься каждый день, можно рехнуться.
— Кое-кто и рехнулся, — огласился Кэнтор.
— Мне надо бы кое-что проверить, — сказал Джек и принялся объяснять свои подозрения насчёт лагеря номер восемнадцать.
— Неплохо. Кстати, двадцатый лагерь, похоже, принадлежит «Action-Directe» — знаете, французская группа, недавно появившаяся на свет Божий? Так, во всяком случае, полагает французская разведка.
— Вот оно что! Тогда, возможно, что-то проясняется с этой девицей на снимке, — Джек отыскал нужную фотографию.
— Иван, слава Богу, не знает, на что способна наша поднебесная птица, кивнул Кэнтор. — Ага… Возможно, нам удастся опознать её.
— Как? Ведь лица её не разобрать.
— Но можно определить длину волос, пусть и приблизительно, а также размер её грудей.
— Что?
— Ребята из отдела анализа фотоснимков, они… в общем, у них техника будь здоров. Они разработали математические схемы для опознания личности по комбинации таких параметров, как цвет и длина волос, размер бюста и так далее. В «Action-Directe» полно женщин. Наши французские коллеги, возможно, заинтересуются этим фактом. — «Если захотят иметь с нами дело», — подумал он, но не сказал этого вслух.
— А что насчёт восемнадцатого лагеря?
— Понятия не имею. В действительности, мы никогда по настоящему не занимались им. А раз там эта машина, то, наверное, он тоже принадлежит ВГИРА.
— Не забывайте, что АОО имеет своих людей во ВГИРА.
— Вы ещё не расстались с этой идеей, а? О'кей, это, конечно, не стоит упускать из виду, — согласился Кэнтор. — А что это за закономерность, которую вы нащупали?
— Это пока всего лишь проблеск, не более того, — признался Джек.
— Давайте глянем на график.
Джек разложил его на столе. «Примерно каждые три месяца число занимаемых помещений возрастает».
Кэнтор какое-то время, рассматривал, нахмурившись, график, потом принялся пролистывать фотографии, пока не остановился на той, сделанной в дневное время, где были видны три людские фигуры, стоявшие возле стрельбища.
— Возможно, в этом что-то есть, — сказал он.
— Что именно? — спросил Райан — этот снимок ничего ему не говорил.
— В чём особенность АОО?"
— Профессионализм, — ответил Райан.
— Помните, в последней своей разработке вы отмечали, что в военном смысле они организованы куда лучше прочих групп? У них каждый, насколько нам известно, мастерски владеет оружием.
— Ну и что?
— Думайте! — насмешливо порекомендовал Кэнтор, но увидев, что Джек все же не может сообразить, что к чему, задал наводящий вопрос:
— Что вы скажете о регулярных тренировках?
Стрельбы, например?
— А ведь верно! Я об этом как-то и не подумал. Как это никому в голову не пришло?..
— Знаете, сколько таких вот снимков поступает сюда? То есть я и сам точно не знаю, сколько, но могу вас заверить, что очень много. И для изучения каждого нужно минимум пять минут. Мы же прежде всего занимаемся Россией — ракеты, военные заводы, передислокация войск, танковые соединения и так далее. Именно на это и брошены наши основные аналитические таланты. И они просто не могут справиться со всем материалом, поступающим со спутников. Так что такими вот снимками занимаются не аналитики, а техники, — Кэнтор замолк на секунду. — Восемнадцатый лагерь представляет некоторый интерес, так что надо нам попытаться определить, кто там обитает. В общем, неплохо, Джек.
Он выговорил это тихим голосом, так что в шуме, царившем в пивной, никто не мог услышать его.
— Может, у него были на то основания, — ответил Кули. — Какие-нибудь инструкции?
— Когда вы возвращаетесь?
— Завтра утром.
О'Доннелл кивнул, допил пиво и вышел на улицу. Через двадцать минут он был у себя дома, а ещё через десять минут в его кабинете уже сидели начальник оперативного отдела АОО Син Миллер и начальник разведслужбы Майкл Маккини.
— Син, каково ваше мнение об организации Алекса?
— Они вроде нас — их мало, но они профессионалы. Алекс насчёт техники операций очень на уровне, хотя и заносчив. Настоящей выучки у него, правда, нет, но он умён, и даже очень. И жаждет действий.
— Ну что же, возможно, этим летом у него будет шанс отличиться.
О'Доннелл помолчал, затем вытащил из кармана письмо, только что доставленное Кули.
— Похоже, Его королевское высочество осчастливит посещением Америку. Этим летом. Выставка королевских сокровищ пользовалась таким успехом, что они намерены устроить ещё одну. Чуть ли не девяносто процентов работ Леонардо да Винчи принадлежит королевскому дому, и они отправят все это в Америку, чтобы собрать средства для всяких там благотворительных целей. Выставка начнёт работать первого августа, и откроет её лично принц Уэльский. Объявят об этом только в июле, но у нас уже есть маршрут его поездки и даже сведения о том, какие меры охраны будут предприняты. Пока ещё неизвестно, поедет ли вместе с ним его очаровательная супруга, но мы будем исходить из предположения, что поедет.
— А ребёнок?
— Скорее всего, что нет, но и это не исключено, — сказал О'Доннелл и передал письмо Майклу Маккини, который тут же погрузился в его изучение.
— Охрана будет очень серьёзной, — сказал он наконец. Как и всем разведчикам, противник представлялся ему крайне мощным. — У американцев уже были кое-какие инциденты, и они извлекли из них урок. Но если они примут именно эти меры…
— Именно эти, — сказал О'Доннелл. — Я хочу, чтобы вы вдвоём поработали над этим. Времени у нас достаточно и надо использовать его с толком.
Он взял письмо из рук Маккини и, прежде чем передать его Миллеру, ещё раз перечитал. После их ухода он написал письмо с инструкциями своему агенту в Лондоне.
Теперь перед ними был список всех его поездок за последние три года. Двое других сыщиков собирали биографические данные. Работёнка из числа самых заурядных. Оуинс и его люди старались не поддаваться надежде, что эта ниточка выведет их куда надо. Радужные надежды слишком часто мешают сохранять объективность. На счётчике машины Кули, запаркованной возле аэропорта Гатвик, значилось большое число миль, учитывая возраст самой машины. Но это понятно он ведь всё время в разъездах, в погоне за редкими книгами. Таковы были сведения, добытые за последние восемнадцать часов. Теперь надо набраться терпения и ждать дополнительных данных.
— Как часто он бывает в Ирландии?
— Довольно часто. Но он ведь скупает там книги, — сказал Эшли.
— А в Америке? — спросил Оуинс.
— Похоже, что раз в год. Думаю, на ежегодной книжной ярмарке. Но я это проверю. Шекспир ведь там не жил и книг своих там не издавал. В Америке не так уж много старых изданий, чтобы привлечь таких знатоков, как Кули. Может, он скупает там книги, что когда-то уплыли от нас за океан, но вероятнее всего, он ищет там покупателей. Нет, как ни верти, Ирландия для него идеальное прикрытие — если, конечно, он занимается тем, чем мы думаем. Мой букинист, «Сэмюэль Пикетт и Сыновья», тоже наведывается туда… хотя и не так часто.
— Может, нам что-то подскажет его биография, — заметил Оуинс.
— Будем надеяться, — сказал Эшли. Ему хотелось, чтобы в конце этого тёмного туннеля наконец прорезался свет, но пока впереди была лишь сплошная темь.
Он кивнул. Она была права. Когда они пришли навестить Салли, медсестра, рассказывая о том, как стремительно выздоравливает девочка, прямо-таки сияла.
Но одно дело — знать, а другое — видеть, как мучается твой ребёнок. Салли не могла говорить, так как во рту у неё был шланг респиратора, но она пыталась что-то пробормотать, и смысл этого бормотанья был один: «Больно». И все эти кровоподтёки… Он знал, что они исчезнут, но легче от этого знания не было. И боль тоже со временем уйдёт… Со временем! Но ведь больно-то ей было именно сейчас. Кэти ещё могла говорить о том, что только живое существо испытывает боль, что, несмотря на все страдания, это положительный знак. Он такого сказать не мог, его такие слова не утешали. Кэти и Джек оставались возле Салли, пока она не заснула.
— Ну, как ты? — спросил Джек Кэти, когда они вышли на улицу.
— Лучше. Завтра вечером ты можешь уже забрать меня домой.
Джек как-то даже и не думал об этом. Ему почему-то мерещилось, что Кэти останется здесь, поближе к Салли.
— Без тебя дома пусто, — сказал он минуту спустя.
— И без неё там будет пусто, — сказала Кэти и снова заплакала. — Она такая маленькая…
— Да, — ответил он и снова увидел голубые глаза Салли и кровоподтёки. — Она поправится… И я больше не хочу слышать всей этой ерунды: «это моя вина» и так далее.
— Но так ведь оно и есть!
— Нет не так. Ты и знать не знаешь, как мне повезло, что вы обе всё-таки живы. Я видел сегодня рапорт ФБР. Если бы ты вовремя не нажала на тормоз, вас обеих изрешетили бы пулями. Ты все правильно сообразила. Это и спасло вам обеим жизнь.
Кэти отреагировала не сразу.
— А откуда ты знаешь об этом рапорте?
— ЦРУ. Они участвуют в разбирательстве вместе с ФБР и полицией. Я попросил, чтобы меня тоже включили в эту команду.
— Но…
— Над этим сейчас работает много людей. Я — один из них. Единственное, что важно сейчас, — это найти их.
— Ты думаешь, что…
— Да, я так думаю. — «Рано или поздно», — добавил он мысленно.
Кое-каким группкам время от времени удавалось подложить где-нибудь бомбу, но это случалось так редко, а результат этих эскапад был столь ничтожным, что широкие слои американской общественности едва ли и слышали о таких актах. Если им удавалось ограбить банк, публика приходила к выводу, что для грабежа банка вовсе не обязательны политические мотивы — достаточно всего лишь алчности.
Число террористических актов достигло пика в 1982 году — пятьдесят один случай, но в 1985 их было уже всего лишь семь. Благодаря хорошо поставленной информационной службе и решительным действиям, ФБР в предыдущем году сумело расправиться с многими из этих любительских групп и предотвратить более двадцати террористических актов. Чаще всего группки этих безумцев распадались сами, ибо состояли из любителей. В Америке не было идеологически мотивированных террористических групп, по крайней мере в европейском смысле этого понятия.
Были группы армянских террористов, охотившихся за турецкими дипломатами, и группы белых расистов. Но в обоих случаях вся их идеология сводилась к ненависти. — к туркам, неграм, евреям и так далее. Они, конечно, были вредны, но реальной опасности для общества не представляли, поскольку были движимы лишь негативными устремлениями, и у них не было каких-то долговременных политических целей. Самыми опасными террористами всегда, конечно, являются идеалисты, но Америка — не та страна, где можно с лёгкостью вдохновиться мыслью о преимуществах марксизма или нацизма. Когда даже у тех, кто живёт на пособие по бедности, дома цветные телевизоры, кого увлечёшь проповедью социалистического благосостояния? Когда в стране нет чётко выраженных классовых различий, какую группу населения можно ненавидеть до самозабвения? А потому все эти мелкие банды чувствовали себя партизанами, которые плавают не в море сочувствующего им крестьянства, а в океане всеобщей апатии. И ни одна из этих групп не сумела привлечь к себе общественного внимания. Очень быстро Бюро засылало в их ряды своих людей, а там уж недалеко было и до полного разгрома, причём террористам приходилось убеждаться, что все их манифесты, даже в связи с разгромом их группы, помещались в газетах разве что на одиннадцатой странице да и то петитом. Безликие редакторы полагали, что манифесты эти не представляют интереса для широкой публики. То же и с сообщениями о судебных процессах над террористами.
В этом смысле ФБР пало жертвой собственной эффективности. Ибо успех его в борьбе с терроризмом привёл к тому, что возможность терроризма в Америке не стала объектом общественного интереса и беспокойства. Даже к «делу Райана», как оно стало теперь называться, относились, как к всего лишь особо жестокому уголовному преступлению, а не как к предвестнику чего-то нового в Америке. Для самого Шоу оно было и тем и другим. Официальная точка зрения ФБР на терроризм трактовала таковой как уголовное преступление без всякой политической окраски, способной придать ему хоть какую-то респектабельность. И дело тут было не только в семантике. Террористы ведь покушаются на сами основы цивилизованного общества, а следовательно, наделять их даже тенью респектабельности равносильно самоубийству. Но, на самом деле. Бюро понимало, что они — не просто желающие разбогатеть уголовники. Цель их куда опаснее. А посему в отличие от обычных уголовных дел, которыми занималась полиция, террористы были в ведении ФБР.
Шоу вновь принялся изучать фотографию «Константина Дуппенса». Рассчитывать на то, что продавщица действительно запомнила лицо одного из сотен посетителей магазина, причём запомнила настолько, чтобы безошибочно опознать его на снимке, сделанном несколько лет назад, не приходилось. То, что она действительно старалась быть им полезной, это факт. Согласилась она и молчать обо всём этом.
— Так вот. Об этом Кули, — сказал он.
— Кули? — не сразу понял Оуинс. — А… тот, кого Уоткинс навестил вчера, букинист. Вы что, побывали у него?
— Прелестный магазинчик. А владелец его сейчас в Ирландии, — сказал Эшли без всякого выражения.
Оуинс задумался. Ситуация, казавшаяся малоинтересной, представилась в несколько ином свете. Эшли вкратце пересказал то, что ему удалось выведать. Это ещё не было нужной ниточкой, но всё же этим следовало заняться вплотную.
Впрочем, оба они знали массу случаев, когда такие нити все же никуда не приводили, так что особенно-то обольщаться не стоило. Расследование пока ничего реального не дало. Агенты собирали информацию, но толку от неё пока не было.
Этим Кули надо, конечно, всерьёз заняться — а вдруг да что-то выйдет.
* * *
В одиннадцать утра состоялось координационное совещание между представителями ЦРУ и ФБР. Райана на это совещание не пригласили, поскольку, как объяснил ему Марти Кэнтор, ФБР, возможно, пришлось бы не по душе его присутствие. Джек отнёсся к этому спокойно. Все равно после ленча Марти даст ему сводку всей информации, и этого достаточно. Конечно, Кэнтор перескажет ему и всякие соображения тех, кто руководит следствием, но это ему было ни к чему он предпочитал сырой материал, чтобы самому обмозговать его. Оценка материала взглядом человека со стороны уже давала в прошлом неплохие результаты, могло это сработать и теперь. Он, во всяком случае, надеялся на это.«Да, мир международного терроризма обширен», — думал Джек, просматривая данные, полученные при помощи разведывательных спутников. Данные эти, составлявшие объёмистый том, содержали, в частности, и карты — шестнадцать штук. На них маленькими красными треугольниками были обозначены местности в четырех странах, где предположительно размещались тренировочные лагеря террористов. Наблюдение за этими подозрительными местами велось со спутников почти ежедневно. Райана более всего интересовали лагеря, расположенные в Ливии.
Имелось агентурное сообщение из Италии, что Сина Миллера видели, как он сходил на берег в порту Бенгази с грузового судна. Судно это было зарегистрировано на Кипре и формально принадлежало сети корпораций, которые вряд ли знали, как оно использовалось на самом деле. Американский эскадренный миноносец, случайно встретившись с этим судном возле Сицилии, сфотографировал его. Судно было старым, но при этом в поразительно хорошем состоянии, оборудовано всякими техническими новинками, включая и радар. Выяснилось, что оно совершало регулярные рейсы из портов стран Восточной Европы в Сирию и Ливию, доставляя туда оружие.
Райан нашёл данные об изучении ЦРУ и Управлением национальной безопасности ряда лагерей в пустыне Северной Африки. К датированным снимкам этих лагерей прилагались графики, фиксировавшие степень активности в них. Райан искал лагерь, чья активность изменилась в день, когда судно, на борту которого находился Миллер, прибыло в Бенгази. К его разочарованию, получалось, что к числу таковых относятся целых четыре лагеря. Относительно одного из них было известно, что он используется Временной группировкой ИРА. Эти данные были получены в ходе следствия по делу одного, позже приговорённого к заключению, террориста. Относительно трех других ничего не было известно. Судя по фотографиям, там была не только ливийская обслуга и охрана, но и люди со светлой кожей, скорее всего европейцы. К сожалению, лица рассмотреть было невозможно — снимки зафиксировали только цвет кожи да порой, при удачном освещении, цвет волос. Можно было понять также какого типа машины там использовались, но номера их идентификации не поддавались. Чёткость сделанных в ночное время снимков была странным образом лучше. Дело в том, догадался Джек, что днём, в жару воздух струится, тогда как ночами там холодно, и он как бы застывает. Лагеря, которыми он заинтересовался, значились под номерами 11-5-04, 11-5-18 и 11-5-20. Почему они были пронумерованы именно так, а не иначе, он не знал да и не интересовался этим. Лагеря эти мало чем отличались друг от друга разве что расположением жилых и подсобных помещений.
Просидев добрый час над этими снимками, Джек пришёл к выводу, что это чудо современной техники давало массу сведений технического свойства и ничего из того, что его действительно интересовало. Кто бы ни был хозяином этих лагерей, они знали о разведывательных спутниках, и, когда те пролетали над лагерями, прятали людей в укрытия. Не прятались лишь от одного спутника, который тоже делал съёмки, но об этом никто не знал. Но даже и на снимках, сделанных с этого спутника, число людей в лагерях почти всегда было разным, и, значит, судить о мере реальной активности лагерей приходилось с большой долей неопределённости.
Это обескураживало.
Откинувшись на спинку стула, Райан закурил очередную сигарету. Сигареты да кофе помогали ему взбодриться. Опять он упёрся в глухую стену. В голову пришло сравнение с компьютерными играми «Зорк» и «Алтиме», которыми он порой, устав от писаний, забавлялся дома. Анализ разведданных зачастую напоминает эти игры: надо нечто угадать, но что именно — вам никогда до конца не ясно. Надо нащупать некий ключ, который может оказаться весьма своеобразным, ни на что не похожим, и непохожесть эта в одних случаях действительно существенна, а в других ерундовая, случайная.
Два лагеря, относительно которых были подозрения, что они принадлежат АОО, находились в сорока милях от заставы ИРА. «Менее часа езды, — подумал Джек. Если только они знают об этих лагерях». Можно было бы дать знать об этом «Временным», и они бы расправились там с АОО. Британцы, похоже, тоже подумывали о том, как расправиться с АОО руками ВГИРА. «Интересно, — сказал себе Джек, что по поводу этой конкретной ситуации думает мистер Оуинс?» Прикинув, он пришёл к выводу, что Оуинсу, видимо, неизвестно о близости этих лагерей к заставе ВГИРА.
Мысль о том, что теперь он располагает данными, которых нет в распоряжении даже таких опытных спецов, как Оуинс, показалась Джеку странной. Он снова вернулся к изучению фотографий.
На одной, сделанной через неделю после того, как Миллера видели в Бенгази, была зафиксирована машина — по виду, «тойота ленд крузер», — в миле от лагеря 11-5-18. Райан записал дату и время. А минут через десять он наткнулся на другую фотографию — та же машина находилась на следующий день на территории лагеря 11-5-09 — лагерь ВГИРА, находившийся в сорока милях от лагеря номер 11-5-18.
Джек заволновался, но тут же приказал себе успокоиться. Ведь лагерь 11-5-18, возможно, принадлежит не АОО, а западногерманской фракции «Красной армии» или итальянским «Красным бригадам», или ещё какой-нибудь организации, с которой ВГИРА сотрудничает. Но в любом случае эти данные подлежали изучению.
Затем он принялся за графики, фиксирующие степень заселённости лагерей.
Графики показывали число помещений, в которых жизнь теплилась или бурлила по ночам. Они охватывали период более чем двухгодичной давности. Он сравнил данные графиков со списком операций АОО и сперва абсолютно ничего не обнаружил.
Периоды, когда число занятых людьми помещений повышалось, никак не соотносились с периодами террористической активности АОО. И всё же прослеживалась некая закономерность…
«Какая именно закономерность?» — спросил он сам себя. Примерно каждые три месяца заселённость помещений в этом лагере возрастала на одну единицу.
Независимо от того, сколько людей было в лагере, число используемых помещений возрастало на одну единицу в течение трех дней. Райан выругался, увидев, что эта закономерность все же не была строгой. О чём все это говорит?
«Вы в лабиринте равно запутанных ходов», — пробормотал Джек слова, возникавшие на экране компьютера, когда он запутывался в очередной головоломке одной из игр. В установлении закономерностей он никогда не был особенно силён.
Джек вышел из своего кабинета и отправился за кока-колой, чтобы малость освежиться. Через пять минут он уже снова сидел за своим столом.
Теперь он принялся за графики заселённости двух других лагерей. Надо было бы сделать копии всех этих графиков, но в ЦРУ были слишком строгие правила использования копировальных машин, а терять время на бюрократические хлопоты ему не хотелось. Два эти лагеря вообще не давали оснований для каких-либо обобщений. Отложив графики, Джек опять принялся за изучение фотографий. На одном из снимков лагеря номер 11-5-20 была видна девушка. То есть, судя по купальному костюму, это должна была быть особа женского пола. Какое-то время он пытался разглядеть её, пока не отвернулся с отвращением: что за извращение, в самом деле, высматривать прелести бабёнки, которая, вероятно, террористка! Лиц женского пола в лагерях 11-5-04 и 11-5-18 не наблюдалось, и он задумался над этим, пока не вспомнил, что снимки, сделанные в дневное время, поступали только с одного спутника.
— Ты так ни к чему и не пришёл, — сказал он сам себе вслух.
— Остальные тоже, — сказал Марти Кэнтор. Джек обернулся.
— Как вы здесь оказались? — удивился он.
— Вы, Джек, когда на чём-то сосредоточены, то уж, действительно, ничего, помимо этого, не видите. Я тут уже минут пять стою, — усмехнулся Кэнтор. — Мне по душе ваше горение, но всё же мне кажется, вы перегибаете палку.
— Ничего, авось не загнусь.
— Ну, смотрите сами, — с некоторым сомнением сказал Кэнтор. — Как вам наш фотоальбом?
— Если этим заниматься каждый день, можно рехнуться.
— Кое-кто и рехнулся, — огласился Кэнтор.
— Мне надо бы кое-что проверить, — сказал Джек и принялся объяснять свои подозрения насчёт лагеря номер восемнадцать.
— Неплохо. Кстати, двадцатый лагерь, похоже, принадлежит «Action-Directe» — знаете, французская группа, недавно появившаяся на свет Божий? Так, во всяком случае, полагает французская разведка.
— Вот оно что! Тогда, возможно, что-то проясняется с этой девицей на снимке, — Джек отыскал нужную фотографию.
— Иван, слава Богу, не знает, на что способна наша поднебесная птица, кивнул Кэнтор. — Ага… Возможно, нам удастся опознать её.
— Как? Ведь лица её не разобрать.
— Но можно определить длину волос, пусть и приблизительно, а также размер её грудей.
— Что?
— Ребята из отдела анализа фотоснимков, они… в общем, у них техника будь здоров. Они разработали математические схемы для опознания личности по комбинации таких параметров, как цвет и длина волос, размер бюста и так далее. В «Action-Directe» полно женщин. Наши французские коллеги, возможно, заинтересуются этим фактом. — «Если захотят иметь с нами дело», — подумал он, но не сказал этого вслух.
— А что насчёт восемнадцатого лагеря?
— Понятия не имею. В действительности, мы никогда по настоящему не занимались им. А раз там эта машина, то, наверное, он тоже принадлежит ВГИРА.
— Не забывайте, что АОО имеет своих людей во ВГИРА.
— Вы ещё не расстались с этой идеей, а? О'кей, это, конечно, не стоит упускать из виду, — согласился Кэнтор. — А что это за закономерность, которую вы нащупали?
— Это пока всего лишь проблеск, не более того, — признался Джек.
— Давайте глянем на график.
Джек разложил его на столе. «Примерно каждые три месяца число занимаемых помещений возрастает».
Кэнтор какое-то время, рассматривал, нахмурившись, график, потом принялся пролистывать фотографии, пока не остановился на той, сделанной в дневное время, где были видны три людские фигуры, стоявшие возле стрельбища.
— Возможно, в этом что-то есть, — сказал он.
— Что именно? — спросил Райан — этот снимок ничего ему не говорил.
— В чём особенность АОО?"
— Профессионализм, — ответил Райан.
— Помните, в последней своей разработке вы отмечали, что в военном смысле они организованы куда лучше прочих групп? У них каждый, насколько нам известно, мастерски владеет оружием.
— Ну и что?
— Думайте! — насмешливо порекомендовал Кэнтор, но увидев, что Джек все же не может сообразить, что к чему, задал наводящий вопрос:
— Что вы скажете о регулярных тренировках?
Стрельбы, например?
— А ведь верно! Я об этом как-то и не подумал. Как это никому в голову не пришло?..
— Знаете, сколько таких вот снимков поступает сюда? То есть я и сам точно не знаю, сколько, но могу вас заверить, что очень много. И для изучения каждого нужно минимум пять минут. Мы же прежде всего занимаемся Россией — ракеты, военные заводы, передислокация войск, танковые соединения и так далее. Именно на это и брошены наши основные аналитические таланты. И они просто не могут справиться со всем материалом, поступающим со спутников. Так что такими вот снимками занимаются не аналитики, а техники, — Кэнтор замолк на секунду. — Восемнадцатый лагерь представляет некоторый интерес, так что надо нам попытаться определить, кто там обитает. В общем, неплохо, Джек.
* * *
— Он нарушил правила конспирации, — вместо приветствия сказал О'Доннелл.Он выговорил это тихим голосом, так что в шуме, царившем в пивной, никто не мог услышать его.
— Может, у него были на то основания, — ответил Кули. — Какие-нибудь инструкции?
— Когда вы возвращаетесь?
— Завтра утром.
О'Доннелл кивнул, допил пиво и вышел на улицу. Через двадцать минут он был у себя дома, а ещё через десять минут в его кабинете уже сидели начальник оперативного отдела АОО Син Миллер и начальник разведслужбы Майкл Маккини.
— Син, каково ваше мнение об организации Алекса?
— Они вроде нас — их мало, но они профессионалы. Алекс насчёт техники операций очень на уровне, хотя и заносчив. Настоящей выучки у него, правда, нет, но он умён, и даже очень. И жаждет действий.
— Ну что же, возможно, этим летом у него будет шанс отличиться.
О'Доннелл помолчал, затем вытащил из кармана письмо, только что доставленное Кули.
— Похоже, Его королевское высочество осчастливит посещением Америку. Этим летом. Выставка королевских сокровищ пользовалась таким успехом, что они намерены устроить ещё одну. Чуть ли не девяносто процентов работ Леонардо да Винчи принадлежит королевскому дому, и они отправят все это в Америку, чтобы собрать средства для всяких там благотворительных целей. Выставка начнёт работать первого августа, и откроет её лично принц Уэльский. Объявят об этом только в июле, но у нас уже есть маршрут его поездки и даже сведения о том, какие меры охраны будут предприняты. Пока ещё неизвестно, поедет ли вместе с ним его очаровательная супруга, но мы будем исходить из предположения, что поедет.
— А ребёнок?
— Скорее всего, что нет, но и это не исключено, — сказал О'Доннелл и передал письмо Майклу Маккини, который тут же погрузился в его изучение.
— Охрана будет очень серьёзной, — сказал он наконец. Как и всем разведчикам, противник представлялся ему крайне мощным. — У американцев уже были кое-какие инциденты, и они извлекли из них урок. Но если они примут именно эти меры…
— Именно эти, — сказал О'Доннелл. — Я хочу, чтобы вы вдвоём поработали над этим. Времени у нас достаточно и надо использовать его с толком.
Он взял письмо из рук Маккини и, прежде чем передать его Миллеру, ещё раз перечитал. После их ухода он написал письмо с инструкциями своему агенту в Лондоне.
* * *
Кули, едва войдя в здание аэропорта, увидел связника. Он направился в кафе, чтобы за чашкой кофе скоротать время до отлёта. Но вот объявили посадку на его самолёт, он расплатился и направился к выходу. Связник в это время как раз входил в кафе — они едва разминулись в дверях. Письмо незаметно перекочевало из рук одного в карман другого — в точном соответствии с наукой, каковую преподают в каждой шпионской школе.* * *
— Он много разъезжает, — заметил Эшли. Детективам Оуинса потребовалось менее часа, чтобы разыскать бюро путешествий, где Кули всегда заказывал билеты.Теперь перед ними был список всех его поездок за последние три года. Двое других сыщиков собирали биографические данные. Работёнка из числа самых заурядных. Оуинс и его люди старались не поддаваться надежде, что эта ниточка выведет их куда надо. Радужные надежды слишком часто мешают сохранять объективность. На счётчике машины Кули, запаркованной возле аэропорта Гатвик, значилось большое число миль, учитывая возраст самой машины. Но это понятно он ведь всё время в разъездах, в погоне за редкими книгами. Таковы были сведения, добытые за последние восемнадцать часов. Теперь надо набраться терпения и ждать дополнительных данных.
— Как часто он бывает в Ирландии?
— Довольно часто. Но он ведь скупает там книги, — сказал Эшли.
— А в Америке? — спросил Оуинс.
— Похоже, что раз в год. Думаю, на ежегодной книжной ярмарке. Но я это проверю. Шекспир ведь там не жил и книг своих там не издавал. В Америке не так уж много старых изданий, чтобы привлечь таких знатоков, как Кули. Может, он скупает там книги, что когда-то уплыли от нас за океан, но вероятнее всего, он ищет там покупателей. Нет, как ни верти, Ирландия для него идеальное прикрытие — если, конечно, он занимается тем, чем мы думаем. Мой букинист, «Сэмюэль Пикетт и Сыновья», тоже наведывается туда… хотя и не так часто.
— Может, нам что-то подскажет его биография, — заметил Оуинс.
— Будем надеяться, — сказал Эшли. Ему хотелось, чтобы в конце этого тёмного туннеля наконец прорезался свет, но пока впереди была лишь сплошная темь.
* * *
— Это ничего, Джек, — сказал Кэти.Он кивнул. Она была права. Когда они пришли навестить Салли, медсестра, рассказывая о том, как стремительно выздоравливает девочка, прямо-таки сияла.
Но одно дело — знать, а другое — видеть, как мучается твой ребёнок. Салли не могла говорить, так как во рту у неё был шланг респиратора, но она пыталась что-то пробормотать, и смысл этого бормотанья был один: «Больно». И все эти кровоподтёки… Он знал, что они исчезнут, но легче от этого знания не было. И боль тоже со временем уйдёт… Со временем! Но ведь больно-то ей было именно сейчас. Кэти ещё могла говорить о том, что только живое существо испытывает боль, что, несмотря на все страдания, это положительный знак. Он такого сказать не мог, его такие слова не утешали. Кэти и Джек оставались возле Салли, пока она не заснула.
— Ну, как ты? — спросил Джек Кэти, когда они вышли на улицу.
— Лучше. Завтра вечером ты можешь уже забрать меня домой.
Джек как-то даже и не думал об этом. Ему почему-то мерещилось, что Кэти останется здесь, поближе к Салли.
— Без тебя дома пусто, — сказал он минуту спустя.
— И без неё там будет пусто, — сказала Кэти и снова заплакала. — Она такая маленькая…
— Да, — ответил он и снова увидел голубые глаза Салли и кровоподтёки. — Она поправится… И я больше не хочу слышать всей этой ерунды: «это моя вина» и так далее.
— Но так ведь оно и есть!
— Нет не так. Ты и знать не знаешь, как мне повезло, что вы обе всё-таки живы. Я видел сегодня рапорт ФБР. Если бы ты вовремя не нажала на тормоз, вас обеих изрешетили бы пулями. Ты все правильно сообразила. Это и спасло вам обеим жизнь.
Кэти отреагировала не сразу.
— А откуда ты знаешь об этом рапорте?
— ЦРУ. Они участвуют в разбирательстве вместе с ФБР и полицией. Я попросил, чтобы меня тоже включили в эту команду.
— Но…
— Над этим сейчас работает много людей. Я — один из них. Единственное, что важно сейчас, — это найти их.
— Ты думаешь, что…
— Да, я так думаю. — «Рано или поздно», — добавил он мысленно.
* * *
Билл Шоу был настроен куда менее оптимистично. Потенциально наиболее перспективной была ниточка, ведущая к негру, который вёл фургон. От прессы это скрывалось. Из сообщений телевидения и газет следовало, что все преступники были белыми. ФБР не столько лгало прессе, сколько позволило ей сделать ложные выводы на основании тех отрывочных сведений, что были предоставлены в её распоряжение. Такова была обычная практика. Делалось это для того, чтобы подозреваемый не чувствовал, что за ним идёт охота. Единственный, кто видел его вблизи, была продавщица из «7-11». Она провела несколько часов над фотографиями негров, относительно которых были подозрения, что они состояли в тех или иных «революционных» группировках, и наконец остановилась на трех. Двое из них сидели в тюрьме: один за ограбление банка, другой — за доставку взрывчатки из-за границы. Третий скрылся из поля зрения семь лет тому назад. Это была всего лишь фотография. Имя, которое на ней значилось, было вымышленным, отпечатками пальцев этого человека ФБР тоже не располагало. Было известно, что он полностью порвал с прежними своими друзьями — умный ход, поскольку большинство сидело по тюрьмам, — и просто исчез. Вероятнее всего, говорил себе Шоу, он вернулся к нормальной жизни и разве что изредка вспоминает о прошлых делах, Шоу снова пролистал досье. «Константин Дуппенс» — таково было его условное имя. По отзыву информатора, у него хорошо подвешен язык, хотя он и не из болтливых. Вероятно, получил какое-то образование. Был связан с группой, за которой Бюро вело слежку, но реально в её деятельности никакого участия не принимал. Более того, он вообще не был замешан ни в каких противозаконных действиях, и как только главари этой группы начали толковать о том, чтобы добывать деньги посредством ограбления банков и перевозкой наркотиков, прекратил всякие с ней контакты. "Не исключено, что дилетант, — подумал Шоу, — студентик с вывихом в сторону радикализма — посмотрел-посмотрел на этих революционеров да и понял, что они на самом деле всего лишь идиоты, гангстеры, чьи головы забиты ошмётками фразеологических клише марксизма или фашизма.Кое-каким группкам время от времени удавалось подложить где-нибудь бомбу, но это случалось так редко, а результат этих эскапад был столь ничтожным, что широкие слои американской общественности едва ли и слышали о таких актах. Если им удавалось ограбить банк, публика приходила к выводу, что для грабежа банка вовсе не обязательны политические мотивы — достаточно всего лишь алчности.
Число террористических актов достигло пика в 1982 году — пятьдесят один случай, но в 1985 их было уже всего лишь семь. Благодаря хорошо поставленной информационной службе и решительным действиям, ФБР в предыдущем году сумело расправиться с многими из этих любительских групп и предотвратить более двадцати террористических актов. Чаще всего группки этих безумцев распадались сами, ибо состояли из любителей. В Америке не было идеологически мотивированных террористических групп, по крайней мере в европейском смысле этого понятия.
Были группы армянских террористов, охотившихся за турецкими дипломатами, и группы белых расистов. Но в обоих случаях вся их идеология сводилась к ненависти. — к туркам, неграм, евреям и так далее. Они, конечно, были вредны, но реальной опасности для общества не представляли, поскольку были движимы лишь негативными устремлениями, и у них не было каких-то долговременных политических целей. Самыми опасными террористами всегда, конечно, являются идеалисты, но Америка — не та страна, где можно с лёгкостью вдохновиться мыслью о преимуществах марксизма или нацизма. Когда даже у тех, кто живёт на пособие по бедности, дома цветные телевизоры, кого увлечёшь проповедью социалистического благосостояния? Когда в стране нет чётко выраженных классовых различий, какую группу населения можно ненавидеть до самозабвения? А потому все эти мелкие банды чувствовали себя партизанами, которые плавают не в море сочувствующего им крестьянства, а в океане всеобщей апатии. И ни одна из этих групп не сумела привлечь к себе общественного внимания. Очень быстро Бюро засылало в их ряды своих людей, а там уж недалеко было и до полного разгрома, причём террористам приходилось убеждаться, что все их манифесты, даже в связи с разгромом их группы, помещались в газетах разве что на одиннадцатой странице да и то петитом. Безликие редакторы полагали, что манифесты эти не представляют интереса для широкой публики. То же и с сообщениями о судебных процессах над террористами.
В этом смысле ФБР пало жертвой собственной эффективности. Ибо успех его в борьбе с терроризмом привёл к тому, что возможность терроризма в Америке не стала объектом общественного интереса и беспокойства. Даже к «делу Райана», как оно стало теперь называться, относились, как к всего лишь особо жестокому уголовному преступлению, а не как к предвестнику чего-то нового в Америке. Для самого Шоу оно было и тем и другим. Официальная точка зрения ФБР на терроризм трактовала таковой как уголовное преступление без всякой политической окраски, способной придать ему хоть какую-то респектабельность. И дело тут было не только в семантике. Террористы ведь покушаются на сами основы цивилизованного общества, а следовательно, наделять их даже тенью респектабельности равносильно самоубийству. Но, на самом деле. Бюро понимало, что они — не просто желающие разбогатеть уголовники. Цель их куда опаснее. А посему в отличие от обычных уголовных дел, которыми занималась полиция, террористы были в ведении ФБР.
Шоу вновь принялся изучать фотографию «Константина Дуппенса». Рассчитывать на то, что продавщица действительно запомнила лицо одного из сотен посетителей магазина, причём запомнила настолько, чтобы безошибочно опознать его на снимке, сделанном несколько лет назад, не приходилось. То, что она действительно старалась быть им полезной, это факт. Согласилась она и молчать обо всём этом.