Страница:
— Ну, и пока все это тянулось, нам пришлось несколько раз приступать с расспросами к вашей жене, пока мы не убедились, что она вспомнила все виденное…
— И она всякий раз твердила одно и то же, не так ли? — спросил Райан.
— Именно, — сказал Оуинс и улыбнулся. — Это, знаете ли, прямо из ряда вон выходящее что-то…
Райан усмехнулся.
— Из ряда вон, но не для Кэти. В некоторых вещах, особенно в медицине, она — настоящая машина. Я удивлён, что она не вручила вам ещё и плёнку со снимками.
— Она тоже это сказала, — ответил Оуинс. — Снимки в газетах — это один японский турист сделал. Звучит, как выдумка романистов, не так ли?.. Кстати, возможно, вам интересно узнать, что в вашей армейской части о вас довольно высокого мнения, — сказал Оуинс и сверился со своими записями. — Вы были отличником на курсе, да и отчёты об уровне вашей подготовки весьма лестные.
— Итак, вы удовлетворены? Я оказался хорошим парнем.
— Мы не сомневались в этом с самого начала, — сказал Тейлор.
— Однако в случаях тяжких преступлений приходится быть особенно дотошным. А этот случай — довольно запутанный.
— Меня тревожит одно обстоятельство, — сказал Джек. На самом деле, его тревожило ещё и многое другое, но голова у него работала слишком вяло, чтобы свести все это воедино.
— Что именно? — спросил Оуинс.
— Какого черта ваши… Их высочества, так что ли?… Что они делали на улице? И при одном охраннике только… Погодите, — Райан склонил голову набок.
— Эта засада, — продолжал он медленно, чтобы справиться с напором мыслей, — она ведь была спланирована, это не случайное нападение. И они подстерегли их что надо. Ведь им надо было перехватить конкретную машину в конкретном месте. Кто-то все это рассчитал для них. Так что в атом деле участвовало больше народу, не так ли? — спросил Райан. Гробовое молчание было ему ответом. Но в другом ответе он и не нуждался. — У кого-то была рация… их ведь надо было информировать о маршруте машины и о моменте, когда именно она оказалась в зоне атаки. Даже и это ещё не все — ведь надо было ещё учесть ситуацию с транспортом на улицах…
— Вы всего лишь историк, доктор Райан? — спросил Эшли.
— В морской пехоте учат, как устраивать засаду. Если вам надо устроить засаду на конкретный объект… то прежде всего вам нужна разведывательная информация, во-вторых, надо правильно выбрать место, а в-третьих, вы расставляете дозорных, чтобы те дали знать о приближении объекта атаки… Это всего лишь азбука. Почему именно тут, почему именно Сент-Джеймс парк? Почему Мол? — «Террорист действует из политических побуждений. Объект атаки и место её осуществления выбираются для достижения наибольшего политического эффекта», добавил он про себя. — Вы, — продолжал он вслух, — так и не ответили на мой вопрос: было ли это покушение на жизнь или попытка похищения?
— Мы и сами ещё толком не знаем, — сказал Оуинс. Райан оглядел своих гостей. Своими словами он коснулся больного места. «Машину они вывели из строя при помощи противотанковой винтовочной гранаты, а кроме того, — размышлял Райан, — у них были ещё и ручные гранаты. Если бы они просто хотели убить… эти гранаты сделали бы из машины лепёшку, вместе со всей её броней. Зачем тогда вообще пистолеты? Нет, если бы это было покушение на жизнь, они бы это провернули в два счета. Так что вы солгали мне, мистер Оуинс. Это была попытка похищения, и вы это знаете».
— А почему всего один охранник в машине? — «Что именно сказал Тони? — рассуждал про себя Райан. — Незапланированная поездка? Первейшее условие успешности засады — добротные разведданные… Но нельзя же докапываться до этого тут, идиот!» — обругал он себя.
Положение спас Оуинс.
— Ну-с, мне кажется, мы все обсудили, — сказал он. — Мы, вероятно, ещё навестим вас завтра.
— А что террористы?.. Я хочу сказать, тот, раненный?
— Он не больно-то разговорчив. То есть вообще не желает с нами общаться, даже имени своего не сообщил. Обычная история с этими типами. Мы всего лишь несколько часов назад выяснили, кто он. В полиции за ним ничего не числится.
Правда, он подозревался в участии в двух мелких делах, но не более того. Он быстро поправляется и недели через три, — холодно сказал Тейлор, — предстанет перед королевским судом. Суд присяжных, полагаю, приговорит его к заключению в надёжной тюрьме до конца его дней.
— Всего через три недели? — удивился Райан.
— Дело-то яснее ясного, — сказал Оуинс. — У нас есть три фотографии, сделанные тем самым японцем. На них этот тип запечатлён возле машины с пистолетом в руке. А кроме того, у нас ещё есть девять надёжных свидетелей. Так что с ним не будет никакой возни.
— И мне предстоит увидеть все это собственными глазами, — констатировал Райан.
— Само собой! Вы — наш главный свидетель, доктор. Чистая формальность, но без неё никуда. И никаких попыток разыгрывать сумасшествие — не то, что у вас, — парень, который стрелял в вашего президента? Этот с отличием окончил университет, из хорошей семьи.
Райан покачал головой.
— Ну, не жутко ли? Но ведь большинство подонков не из таких?
— Вы что-то знаете о террористах? — спросил Эшли.
— Только то, что читал о них, — быстро среагировал Райан. — «Это промах, Джек. Надо замазать его», — тут же подумал он.
— Ваш Вильсон сказал, что АОО — маоисты.
— Верно, — сказал Тейлор.
— Безумие какое-то! Даже китайцы уже перестал быть маоистами… Кстати, как там моя семья?
Эшли рассмеялся.
— Наконец-то. Оставаться в отеле для них было бы не слишком уютно, не так ли? В общем, они в весьма безопасном месте.
— Можете о них не волноваться, — включился Оуинс. — Им ничего не грозит. Даю вам слово.
— Ну а всё-таки — где они? — не унимался Райан.
— Боюсь, мы не имеем права говорить это, — сказал Эшли. Они обменялись между собой каким-то загадочными взглядами. Оуинс взглянул на часы, потом обвёл быстрым взглядом своих коллег.
— Ну-с, — сказал он, выключая магнитофон, — мы не станем больше надоедать вам, тем более, что вы только-только после операции. Позже мы навестим вас, чтобы уточнить кое-какие детали. А пока, сэр, примите благодарность от всего Скотленд-Ярда за то, что проделали за нас нашу работу.
— Как долго ещё мистер Вильсон останется со мной?
— Трудно сказать. Весьма возможно, что АОО вами не очень-то довольна, сказал Оуинс. — И мы будем в весьма неприятном положении, если они попытаются убить вас и окажется, что у вас нет никакой охраны. Мы не думаем, что это вероятно, но осторожность не помешает.
— Ну, что же, — согласился Райан. И подумал: «Я тут весьма удобная мишень. Даже третьеклассник может проткнуть меня леденцом».
— С вами желает пообщаться пресса, — сказал Тейлор.
— Дрожу от нетерпения. — «Только этого мне не хватало», — добавил он мысленно. — Но нельзя ли это немного отложить?
— Проще простого, — сказал Оуинс. — Состояние вашего здоровья не позволяет… Но вам следует привыкнуть к этой мысли. Вы ведь теперь нечто вроде общественной фигуры.
— К чертям собачьим! — фыркнул Райан. — Я люблю жить незаметно. — «В таком случае надо было не высовываться из-за того дерева, тупица! — обругал он себя. — Теперь расхлёбывай!»
— Вы не можете отказывать им до бесконечности, — мягко заметил Тейлор.
Джек глубоко вздохнул.
— Вы правы, конечно. Но не сегодня. Да и завтра не слишком хотелось бы. «Пусть эта шумиха сперва уляжется», — мелькнула у него глупая мысль.
Они покинули палату — полицейские и Эшли, которого Райан определил как шпиона — то ли из разведки, то ли из контрразведки. Зато появились Вильсон с Киттивэйк.
— Они вас утомили? — спросила медсестра.
— Надеюсь, что выживу, — сказал Райан. Чтобы убедиться в этом, Киттивэйк сунула ему в рот градусник.
Через сорок минут после ухода полиции Райан с удовольствием засел за свой игрушечный компьютер, просмотрел старые заметки и принялся за новые. Кэти вечно (и справедливо) жаловалась, что когда её муж читает или хуже того — пишет, мир может провалиться в тартарары, а он этого и не заметит. Это было не вполне так.
Краем глаза он заметил, что Вильсон вдруг вытянулся по стойке смирно, но не оторвался от компьютера пока не закончил абзац. Закончив же его, он увидел перед собой Её величество — королеву Соединённого Королевства Великобритании и Северной Ирландии — и её мужа герцога Эдинбургского. Едва его мысли приняли связный характер, он сперва проклял в душе тех, кто не предупредил его об этом визите, а потом подумал, что, вероятно, выглядит смешным — лежит, разинув рот…
— Здравствуйте, доктор Райан, — приятным голосом сказала королева. — Как вы себя чувствуете?
— Э-э, вполне ничего, спасибо, э-э… Ваше величество. Не присядете ли?.. В смысле — садитесь, пожалуйста, — промямлил он и попытался устроиться попрямее в постели, но вспышка боли в плече остановила его. Зато боль помогла ему собраться с мыслями, одновременно напомнив, что пора уже принять новую дозу обезболивающих.
— Мы не хотели бы вам мешать, — сказала королева. Однако Райан почувствовал, что она не намерена уйти прямо вот сейчас и тут же сформулировал ответ.
— Ваше величество, визит главы государства никак не может быть помехой чему бы то ни было. Я весьма польщён.
Вильсон бросился за стульями, а потом исчез за дверью. На королеве был персикового цвета костюм, чья элегантная простота, должно быть, проделала изрядную дыру даже в её бюджете. На герцоге был костюм темно-синего цвета покрой его наконец-то заставил Райана понять, почему Кэти хотела, чтобы он купил кое-что из одежды именно в Лондоне.
— Доктор Райан, — сказал королева официальным тоном, — мы желаем выразить вам глубочайшую благодарность от нашего собственного имени и от имени нашего народа. Мы у вас в неоплатном долгу.
Райан слегка склонил голову в поклоне, более всего мучаясь мыслью, что выглядит он просто ужасно.
— Я был рад услужить вам, мадам. Но, по правде говоря, я ведь ничего такого не сделал. Любой на моём месте поступил бы так же. Просто я оказался ближе всех к месту происшествия.
— Полиция на этот счёт иного мнения, — заметил герцог. — И после того как я побывал сам на месте происшествия и ознакомился со всеми обстоятельствами, я склонен согласиться с мнением полиции. Думаю, что вы — герой, хотите вы того или нет.
Джек вспомнил, что герцог был когда-то морским офицером — и, наверное, неплохим, судя по его виду.
— Что вас на это подвигло, доктор Райан? — спросила королева. Она не спускала внимательных глаз с его лица.
Джека осенила догадка.
— Простите, Ваше величество, вы спрашиваете, почему я сделал это или же зачем американцу ирландского происхождения надо было делать это? — Он всё ещё никак не мог разобраться в себе, все ещё прокручивал в памяти события того дня.
«Почему ты это сделал? Поймёшь ли ты это когда-нибудь?» Он заметил, что догадка его попала в самую точку и продолжал:
— Ваше величество, я не могу касаться проблемы Ирландии. Я — гражданин США, и нам не до чужих проблем, благо своих хватает. Выходцы из Ирландии неплохо преуспели в Америке. Нас везде полно — и в бизнесе и в политике, хотя более типична ситуация, когда ирландец — это либо полицейский, либо пожарный. Да и мой отец полжизни прослужил в полиции. Кстати, конница, покорившая Запад, на треть состояла из ирландцев, да и по сию пору многие из нас носят военную форму — особенно много ирландцев в морской пехоте. У половины местного отдела ФБР — там, где я живу, — ирландские фамилии: кто Талли, кто Салливан, кто О'Коннор, кто Мэрфи. Я это к тому, Ваше высочество, что в Америке мы — силы порядка, цемент общества. И что же? Сегодня самые прославленные в мире ирландцы — это маньяки, которые подкладывают взрывчатку в машины, убийцы, сеющие смерть ради каких-то политических соображений. Мне это не нравится, и мой отец тоже, уверен, был бы не в восторге от этого. Он всю жизнь очищал улицы от такого рода животных, помещая их в надлежащее место — в клетку. Сегодняшнего положения мы добились тяжким трудом — слишком тяжким, чтобы приходить в восторг от того, что теперь о нас думают как о народе террористов, — улыбнулся Джек. — Я думаю, мне понятны чувства итальянцев в связи с мафией. Конечно, я не хочу сказать, что все эти соображения в ясном виде наличествовали в моей голове вчера, но так или иначе они сыграли свою роль. Я просто не мог остаться в стороне, спокойно наблюдая за убийством и не пытаясь сделать хоть что-то. И когда мне представился шанс, я воспользовался им.
Королева задумчиво кивнула. Некоторое время она смотрела на Райана с дружелюбной улыбкой, а затем обернулась к мужу. Они понимали друг друга без слов. Для этого, подумал Райан, они уже достаточно долго прожили вместе. Когда она вновь повернулась к нему, он понял, что какое-то решение уже принято.
— Итак, как нам следует вознаградить вас?
— Вознаграждение? — Райан покачал головой. — Большое спасибо, но это не нужно. Я рад, что что-то сделал для вас. И этого достаточно.
— Нет, доктор Райан, этого недостаточно. Одна из приятнейших особенностей моего сана в том, что я могу отдавать должное достойным. Корона не может предстать в глазах своих подданных неблагодарной. — В глазах королевы мелькнул весёлый огонёк, видимо, слова эти напомнили ей что-то забавное.
Райан был очарован простотой этой женщины. Ему случалось читать, что кое-кто считает её не слишком умной, и теперь убедился, что это было не так. В этих глазах светился живой ум. И остроумие тоже.
— А посему, доктор Райан, — продолжала королева, — решено, что вы будете произведены в рыцари и кавалеры ордена Виктории.
— Как?.. Прошу прощения, мадам, — Райан заморгал, переваривая услышанное.
— Орден Виктории учреждён относительно недавно — как знак отличия для оказавших личную услугу короне. Вы, безусловно, относитесь к этой категории. Впервые за много лет наследник престола был спасён от верной смерти. Как историку вам, возможно, интересно узнать, что наши учёные не могут прийти к единому мнению относительно аналогичного, последнего по времени, прецедента. Так или иначе, отныне вы будете известны как сэр Джон Райан.
И снова у Райана мелькнула мысль, что он, верно, смешон со своей отвисшей челюстью.
— Ваше величество, законы Америки…
— Мы знаем, — мягко прервала она его. — Наш премьер-министр сегодня же обсудит этот вопрос с вашим президентом. Мы полагаем, что ввиду особенной природы данного случая и в интересах англо-американских отношений, этот вопрос будет решён благоприятно.
— Кроме того, уже были прецеденты, — вступил в разговор герцог. — После второй мировой войны ряд американских офицеров был удостоен этой чести. К примеру, ваш адмирал Нимитц стал рыцарем и кавалером Ордена Бани. И генералы Эйзенхауэр, Брэдли, Паттон тоже.
— Дабы не нарушить американский закон, звание рыцаря будет, вероятно, рассматриваться как почётное, но для нас оно вполне реально.
— Хорошо, — выдавил из себя Райан, подыскивая достойные случаю слова. — Ваше величество, коль скоро это не противоречит законам моей страны, я сочту для себя большой честью принять эту награду.
Королева просияла.
— Значит, этот вопрос решён. А теперь: как вы себя чувствуете? На самом деле.
— Бывало и хуже, мадам. Я не жалуюсь, хотя мне бы и хотелось выписаться отсюда поскорее.
Герцог улыбнулся.
— Ранение представляет вас в ещё более героическом свете. Немного драматизма никогда не мешает.
«Особенно, если это не ваше плечо, мой благородный герцог», — подумал Райан. Вдруг его поразила мысль…
— Простите, — сказал он, — это рыцарство… Это значит, что моя жена будет зваться?..
— Леди Райан, конечно, — снова одарила его рождественской улыбкой королева, Джек заулыбался во весь рот.
— Знаете, когда я женился на Кэти, отец её был просто вне себя — он считал, что я своими книгами по истории никогда ничего не достигну. Может, теперь он изменит своё мнение. — Он был уверен, что Кэти не станет возражать против титула леди Райан. Нет, она не будет возражать, ничуть.
— В конце концов, не так уж и плохо?
— Совсем нет, сэр. И простите, если я вёл себя так, словно не рад этому. Просто все это, боюсь, несколько сбило меня с толку. — Все это чёртово дело полностью сбило меня с толку", — покачал он головой. — Могу я задать вам вопрос, сэр? — спросил он.
— Безусловно.
— Полиция скрывает от меня, где они держат мою семью.
Они рассмеялись от всего сердца. Потом королева сказала:
— Полиция считает, что не исключена возможность мести. Поэтому было решено предоставить им более надёжное место. В данных обстоятельствах мы решили, что лучше всего разместить их во дворце — это самое малое, что мы могли сделать для них. Когда мы отправлялись сюда, ваша жена и дочь крепко спали, и мы строжайше наказали, чтобы их не тревожили.
— Во дворце?
— Уверяю вас, мы вполне можем разместить гостей, — сказала королева.
— О Боже, — пробормотал Райан.
— У вас есть какие-то возражения? — спросил герцог.
— Моя дочка, она…
— Оливия? — удивилась королева. — Она — чудный ребёнок. Когда мы впервые увидели её прошлой ночью, она спала, как ангел.
Оливия — второе имя Салли, в память о её бабушке — было уступкой семье Кэти, уступкой, которая не сработала и мира не принесла.
— Салли, — сказал Райан, — действительно ангел, когда спит. Но днём это ураган, и к тому же она большой мастер все ломать. В особенности ценные вещи.
— Как можно говорить такое о ребёнке! — королева притворно ужаснулась. — Это чудная девочка! Полиция говорит, что вчера она завоевала множество сердец в Скотленд-Ярде. Так что, боюсь, что вы преувеличиваете, сэр Джон.
— Да, мадам. — Не стоило спорить с королевой.
Глава 2
— И она всякий раз твердила одно и то же, не так ли? — спросил Райан.
— Именно, — сказал Оуинс и улыбнулся. — Это, знаете ли, прямо из ряда вон выходящее что-то…
Райан усмехнулся.
— Из ряда вон, но не для Кэти. В некоторых вещах, особенно в медицине, она — настоящая машина. Я удивлён, что она не вручила вам ещё и плёнку со снимками.
— Она тоже это сказала, — ответил Оуинс. — Снимки в газетах — это один японский турист сделал. Звучит, как выдумка романистов, не так ли?.. Кстати, возможно, вам интересно узнать, что в вашей армейской части о вас довольно высокого мнения, — сказал Оуинс и сверился со своими записями. — Вы были отличником на курсе, да и отчёты об уровне вашей подготовки весьма лестные.
— Итак, вы удовлетворены? Я оказался хорошим парнем.
— Мы не сомневались в этом с самого начала, — сказал Тейлор.
— Однако в случаях тяжких преступлений приходится быть особенно дотошным. А этот случай — довольно запутанный.
— Меня тревожит одно обстоятельство, — сказал Джек. На самом деле, его тревожило ещё и многое другое, но голова у него работала слишком вяло, чтобы свести все это воедино.
— Что именно? — спросил Оуинс.
— Какого черта ваши… Их высочества, так что ли?… Что они делали на улице? И при одном охраннике только… Погодите, — Райан склонил голову набок.
— Эта засада, — продолжал он медленно, чтобы справиться с напором мыслей, — она ведь была спланирована, это не случайное нападение. И они подстерегли их что надо. Ведь им надо было перехватить конкретную машину в конкретном месте. Кто-то все это рассчитал для них. Так что в атом деле участвовало больше народу, не так ли? — спросил Райан. Гробовое молчание было ему ответом. Но в другом ответе он и не нуждался. — У кого-то была рация… их ведь надо было информировать о маршруте машины и о моменте, когда именно она оказалась в зоне атаки. Даже и это ещё не все — ведь надо было ещё учесть ситуацию с транспортом на улицах…
— Вы всего лишь историк, доктор Райан? — спросил Эшли.
— В морской пехоте учат, как устраивать засаду. Если вам надо устроить засаду на конкретный объект… то прежде всего вам нужна разведывательная информация, во-вторых, надо правильно выбрать место, а в-третьих, вы расставляете дозорных, чтобы те дали знать о приближении объекта атаки… Это всего лишь азбука. Почему именно тут, почему именно Сент-Джеймс парк? Почему Мол? — «Террорист действует из политических побуждений. Объект атаки и место её осуществления выбираются для достижения наибольшего политического эффекта», добавил он про себя. — Вы, — продолжал он вслух, — так и не ответили на мой вопрос: было ли это покушение на жизнь или попытка похищения?
— Мы и сами ещё толком не знаем, — сказал Оуинс. Райан оглядел своих гостей. Своими словами он коснулся больного места. «Машину они вывели из строя при помощи противотанковой винтовочной гранаты, а кроме того, — размышлял Райан, — у них были ещё и ручные гранаты. Если бы они просто хотели убить… эти гранаты сделали бы из машины лепёшку, вместе со всей её броней. Зачем тогда вообще пистолеты? Нет, если бы это было покушение на жизнь, они бы это провернули в два счета. Так что вы солгали мне, мистер Оуинс. Это была попытка похищения, и вы это знаете».
— А почему всего один охранник в машине? — «Что именно сказал Тони? — рассуждал про себя Райан. — Незапланированная поездка? Первейшее условие успешности засады — добротные разведданные… Но нельзя же докапываться до этого тут, идиот!» — обругал он себя.
Положение спас Оуинс.
— Ну-с, мне кажется, мы все обсудили, — сказал он. — Мы, вероятно, ещё навестим вас завтра.
— А что террористы?.. Я хочу сказать, тот, раненный?
— Он не больно-то разговорчив. То есть вообще не желает с нами общаться, даже имени своего не сообщил. Обычная история с этими типами. Мы всего лишь несколько часов назад выяснили, кто он. В полиции за ним ничего не числится.
Правда, он подозревался в участии в двух мелких делах, но не более того. Он быстро поправляется и недели через три, — холодно сказал Тейлор, — предстанет перед королевским судом. Суд присяжных, полагаю, приговорит его к заключению в надёжной тюрьме до конца его дней.
— Всего через три недели? — удивился Райан.
— Дело-то яснее ясного, — сказал Оуинс. — У нас есть три фотографии, сделанные тем самым японцем. На них этот тип запечатлён возле машины с пистолетом в руке. А кроме того, у нас ещё есть девять надёжных свидетелей. Так что с ним не будет никакой возни.
— И мне предстоит увидеть все это собственными глазами, — констатировал Райан.
— Само собой! Вы — наш главный свидетель, доктор. Чистая формальность, но без неё никуда. И никаких попыток разыгрывать сумасшествие — не то, что у вас, — парень, который стрелял в вашего президента? Этот с отличием окончил университет, из хорошей семьи.
Райан покачал головой.
— Ну, не жутко ли? Но ведь большинство подонков не из таких?
— Вы что-то знаете о террористах? — спросил Эшли.
— Только то, что читал о них, — быстро среагировал Райан. — «Это промах, Джек. Надо замазать его», — тут же подумал он.
— Ваш Вильсон сказал, что АОО — маоисты.
— Верно, — сказал Тейлор.
— Безумие какое-то! Даже китайцы уже перестал быть маоистами… Кстати, как там моя семья?
Эшли рассмеялся.
— Наконец-то. Оставаться в отеле для них было бы не слишком уютно, не так ли? В общем, они в весьма безопасном месте.
— Можете о них не волноваться, — включился Оуинс. — Им ничего не грозит. Даю вам слово.
— Ну а всё-таки — где они? — не унимался Райан.
— Боюсь, мы не имеем права говорить это, — сказал Эшли. Они обменялись между собой каким-то загадочными взглядами. Оуинс взглянул на часы, потом обвёл быстрым взглядом своих коллег.
— Ну-с, — сказал он, выключая магнитофон, — мы не станем больше надоедать вам, тем более, что вы только-только после операции. Позже мы навестим вас, чтобы уточнить кое-какие детали. А пока, сэр, примите благодарность от всего Скотленд-Ярда за то, что проделали за нас нашу работу.
— Как долго ещё мистер Вильсон останется со мной?
— Трудно сказать. Весьма возможно, что АОО вами не очень-то довольна, сказал Оуинс. — И мы будем в весьма неприятном положении, если они попытаются убить вас и окажется, что у вас нет никакой охраны. Мы не думаем, что это вероятно, но осторожность не помешает.
— Ну, что же, — согласился Райан. И подумал: «Я тут весьма удобная мишень. Даже третьеклассник может проткнуть меня леденцом».
— С вами желает пообщаться пресса, — сказал Тейлор.
— Дрожу от нетерпения. — «Только этого мне не хватало», — добавил он мысленно. — Но нельзя ли это немного отложить?
— Проще простого, — сказал Оуинс. — Состояние вашего здоровья не позволяет… Но вам следует привыкнуть к этой мысли. Вы ведь теперь нечто вроде общественной фигуры.
— К чертям собачьим! — фыркнул Райан. — Я люблю жить незаметно. — «В таком случае надо было не высовываться из-за того дерева, тупица! — обругал он себя. — Теперь расхлёбывай!»
— Вы не можете отказывать им до бесконечности, — мягко заметил Тейлор.
Джек глубоко вздохнул.
— Вы правы, конечно. Но не сегодня. Да и завтра не слишком хотелось бы. «Пусть эта шумиха сперва уляжется», — мелькнула у него глупая мысль.
Они покинули палату — полицейские и Эшли, которого Райан определил как шпиона — то ли из разведки, то ли из контрразведки. Зато появились Вильсон с Киттивэйк.
— Они вас утомили? — спросила медсестра.
— Надеюсь, что выживу, — сказал Райан. Чтобы убедиться в этом, Киттивэйк сунула ему в рот градусник.
Через сорок минут после ухода полиции Райан с удовольствием засел за свой игрушечный компьютер, просмотрел старые заметки и принялся за новые. Кэти вечно (и справедливо) жаловалась, что когда её муж читает или хуже того — пишет, мир может провалиться в тартарары, а он этого и не заметит. Это было не вполне так.
Краем глаза он заметил, что Вильсон вдруг вытянулся по стойке смирно, но не оторвался от компьютера пока не закончил абзац. Закончив же его, он увидел перед собой Её величество — королеву Соединённого Королевства Великобритании и Северной Ирландии — и её мужа герцога Эдинбургского. Едва его мысли приняли связный характер, он сперва проклял в душе тех, кто не предупредил его об этом визите, а потом подумал, что, вероятно, выглядит смешным — лежит, разинув рот…
— Здравствуйте, доктор Райан, — приятным голосом сказала королева. — Как вы себя чувствуете?
— Э-э, вполне ничего, спасибо, э-э… Ваше величество. Не присядете ли?.. В смысле — садитесь, пожалуйста, — промямлил он и попытался устроиться попрямее в постели, но вспышка боли в плече остановила его. Зато боль помогла ему собраться с мыслями, одновременно напомнив, что пора уже принять новую дозу обезболивающих.
— Мы не хотели бы вам мешать, — сказала королева. Однако Райан почувствовал, что она не намерена уйти прямо вот сейчас и тут же сформулировал ответ.
— Ваше величество, визит главы государства никак не может быть помехой чему бы то ни было. Я весьма польщён.
Вильсон бросился за стульями, а потом исчез за дверью. На королеве был персикового цвета костюм, чья элегантная простота, должно быть, проделала изрядную дыру даже в её бюджете. На герцоге был костюм темно-синего цвета покрой его наконец-то заставил Райана понять, почему Кэти хотела, чтобы он купил кое-что из одежды именно в Лондоне.
— Доктор Райан, — сказал королева официальным тоном, — мы желаем выразить вам глубочайшую благодарность от нашего собственного имени и от имени нашего народа. Мы у вас в неоплатном долгу.
Райан слегка склонил голову в поклоне, более всего мучаясь мыслью, что выглядит он просто ужасно.
— Я был рад услужить вам, мадам. Но, по правде говоря, я ведь ничего такого не сделал. Любой на моём месте поступил бы так же. Просто я оказался ближе всех к месту происшествия.
— Полиция на этот счёт иного мнения, — заметил герцог. — И после того как я побывал сам на месте происшествия и ознакомился со всеми обстоятельствами, я склонен согласиться с мнением полиции. Думаю, что вы — герой, хотите вы того или нет.
Джек вспомнил, что герцог был когда-то морским офицером — и, наверное, неплохим, судя по его виду.
— Что вас на это подвигло, доктор Райан? — спросила королева. Она не спускала внимательных глаз с его лица.
Джека осенила догадка.
— Простите, Ваше величество, вы спрашиваете, почему я сделал это или же зачем американцу ирландского происхождения надо было делать это? — Он всё ещё никак не мог разобраться в себе, все ещё прокручивал в памяти события того дня.
«Почему ты это сделал? Поймёшь ли ты это когда-нибудь?» Он заметил, что догадка его попала в самую точку и продолжал:
— Ваше величество, я не могу касаться проблемы Ирландии. Я — гражданин США, и нам не до чужих проблем, благо своих хватает. Выходцы из Ирландии неплохо преуспели в Америке. Нас везде полно — и в бизнесе и в политике, хотя более типична ситуация, когда ирландец — это либо полицейский, либо пожарный. Да и мой отец полжизни прослужил в полиции. Кстати, конница, покорившая Запад, на треть состояла из ирландцев, да и по сию пору многие из нас носят военную форму — особенно много ирландцев в морской пехоте. У половины местного отдела ФБР — там, где я живу, — ирландские фамилии: кто Талли, кто Салливан, кто О'Коннор, кто Мэрфи. Я это к тому, Ваше высочество, что в Америке мы — силы порядка, цемент общества. И что же? Сегодня самые прославленные в мире ирландцы — это маньяки, которые подкладывают взрывчатку в машины, убийцы, сеющие смерть ради каких-то политических соображений. Мне это не нравится, и мой отец тоже, уверен, был бы не в восторге от этого. Он всю жизнь очищал улицы от такого рода животных, помещая их в надлежащее место — в клетку. Сегодняшнего положения мы добились тяжким трудом — слишком тяжким, чтобы приходить в восторг от того, что теперь о нас думают как о народе террористов, — улыбнулся Джек. — Я думаю, мне понятны чувства итальянцев в связи с мафией. Конечно, я не хочу сказать, что все эти соображения в ясном виде наличествовали в моей голове вчера, но так или иначе они сыграли свою роль. Я просто не мог остаться в стороне, спокойно наблюдая за убийством и не пытаясь сделать хоть что-то. И когда мне представился шанс, я воспользовался им.
Королева задумчиво кивнула. Некоторое время она смотрела на Райана с дружелюбной улыбкой, а затем обернулась к мужу. Они понимали друг друга без слов. Для этого, подумал Райан, они уже достаточно долго прожили вместе. Когда она вновь повернулась к нему, он понял, что какое-то решение уже принято.
— Итак, как нам следует вознаградить вас?
— Вознаграждение? — Райан покачал головой. — Большое спасибо, но это не нужно. Я рад, что что-то сделал для вас. И этого достаточно.
— Нет, доктор Райан, этого недостаточно. Одна из приятнейших особенностей моего сана в том, что я могу отдавать должное достойным. Корона не может предстать в глазах своих подданных неблагодарной. — В глазах королевы мелькнул весёлый огонёк, видимо, слова эти напомнили ей что-то забавное.
Райан был очарован простотой этой женщины. Ему случалось читать, что кое-кто считает её не слишком умной, и теперь убедился, что это было не так. В этих глазах светился живой ум. И остроумие тоже.
— А посему, доктор Райан, — продолжала королева, — решено, что вы будете произведены в рыцари и кавалеры ордена Виктории.
— Как?.. Прошу прощения, мадам, — Райан заморгал, переваривая услышанное.
— Орден Виктории учреждён относительно недавно — как знак отличия для оказавших личную услугу короне. Вы, безусловно, относитесь к этой категории. Впервые за много лет наследник престола был спасён от верной смерти. Как историку вам, возможно, интересно узнать, что наши учёные не могут прийти к единому мнению относительно аналогичного, последнего по времени, прецедента. Так или иначе, отныне вы будете известны как сэр Джон Райан.
И снова у Райана мелькнула мысль, что он, верно, смешон со своей отвисшей челюстью.
— Ваше величество, законы Америки…
— Мы знаем, — мягко прервала она его. — Наш премьер-министр сегодня же обсудит этот вопрос с вашим президентом. Мы полагаем, что ввиду особенной природы данного случая и в интересах англо-американских отношений, этот вопрос будет решён благоприятно.
— Кроме того, уже были прецеденты, — вступил в разговор герцог. — После второй мировой войны ряд американских офицеров был удостоен этой чести. К примеру, ваш адмирал Нимитц стал рыцарем и кавалером Ордена Бани. И генералы Эйзенхауэр, Брэдли, Паттон тоже.
— Дабы не нарушить американский закон, звание рыцаря будет, вероятно, рассматриваться как почётное, но для нас оно вполне реально.
— Хорошо, — выдавил из себя Райан, подыскивая достойные случаю слова. — Ваше величество, коль скоро это не противоречит законам моей страны, я сочту для себя большой честью принять эту награду.
Королева просияла.
— Значит, этот вопрос решён. А теперь: как вы себя чувствуете? На самом деле.
— Бывало и хуже, мадам. Я не жалуюсь, хотя мне бы и хотелось выписаться отсюда поскорее.
Герцог улыбнулся.
— Ранение представляет вас в ещё более героическом свете. Немного драматизма никогда не мешает.
«Особенно, если это не ваше плечо, мой благородный герцог», — подумал Райан. Вдруг его поразила мысль…
— Простите, — сказал он, — это рыцарство… Это значит, что моя жена будет зваться?..
— Леди Райан, конечно, — снова одарила его рождественской улыбкой королева, Джек заулыбался во весь рот.
— Знаете, когда я женился на Кэти, отец её был просто вне себя — он считал, что я своими книгами по истории никогда ничего не достигну. Может, теперь он изменит своё мнение. — Он был уверен, что Кэти не станет возражать против титула леди Райан. Нет, она не будет возражать, ничуть.
— В конце концов, не так уж и плохо?
— Совсем нет, сэр. И простите, если я вёл себя так, словно не рад этому. Просто все это, боюсь, несколько сбило меня с толку. — Все это чёртово дело полностью сбило меня с толку", — покачал он головой. — Могу я задать вам вопрос, сэр? — спросил он.
— Безусловно.
— Полиция скрывает от меня, где они держат мою семью.
Они рассмеялись от всего сердца. Потом королева сказала:
— Полиция считает, что не исключена возможность мести. Поэтому было решено предоставить им более надёжное место. В данных обстоятельствах мы решили, что лучше всего разместить их во дворце — это самое малое, что мы могли сделать для них. Когда мы отправлялись сюда, ваша жена и дочь крепко спали, и мы строжайше наказали, чтобы их не тревожили.
— Во дворце?
— Уверяю вас, мы вполне можем разместить гостей, — сказала королева.
— О Боже, — пробормотал Райан.
— У вас есть какие-то возражения? — спросил герцог.
— Моя дочка, она…
— Оливия? — удивилась королева. — Она — чудный ребёнок. Когда мы впервые увидели её прошлой ночью, она спала, как ангел.
Оливия — второе имя Салли, в память о её бабушке — было уступкой семье Кэти, уступкой, которая не сработала и мира не принесла.
— Салли, — сказал Райан, — действительно ангел, когда спит. Но днём это ураган, и к тому же она большой мастер все ломать. В особенности ценные вещи.
— Как можно говорить такое о ребёнке! — королева притворно ужаснулась. — Это чудная девочка! Полиция говорит, что вчера она завоевала множество сердец в Скотленд-Ярде. Так что, боюсь, что вы преувеличиваете, сэр Джон.
— Да, мадам. — Не стоило спорить с королевой.
Глава 2
ЦВЕТЫ И СЕМЬИ
Вильсон промахнулся в своей оценке. Побег продолжался куда дольше, чем предполагали в Скотленд-Ярде. Возле города Йорк, в шестистах милях от Лондона, на посадку шёл самолёт авиалинии «Сабена». Занимавший место 23-Д пассажир Боинга-737 был лицом внешне непримечательным. Его песочного цвета волосы были коротко подстрижены, костюм его — приличный, хотя и помятый — соответствовал облику средней руки служащего, который весь день-деньской проработал и не успел толком выспаться перед полётом. Наверняка, бывалый путешественник, судя по тому, что весь багаж его уместился в один саквояж. Если бы его спросили о том, чем он занимается, он бы — с акцентом жителя юго-западной Ирландии — довольно подробно поведал об оптовой рыботорговле. Акцент он умел менять с той же лёгкостью, с какой другие меняют рубашки. Полезный талант, поскольку, благодаря телевидению, местный говор Белфаста, откуда он был родом, узнавали во всём мире. В самолёте он читал «Таймс», и темой, занимавшей всех пассажиров, было сообщение о покушении, которому была посвящена вся первая страница.
— Ужасно, — согласился он с соседом, занимавшим кресло 23-Е, бельгийским торговцем инструментами, которому было невдомёк, что он-то подразумевал под «ужасным» нечто иное.
Все долгие месяцы разработки планов, кропотливый сбор информации, отработка операции прямо под носом у британцев, три маршрута отступления, радиосвязь — все насмарку из-за этого чёртова американца. Он так и сяк изучал его фото на первой странице.
«Где ты теперь, янки? — думал он. — Джон Патрик Райан. Историк! Говенный учёный! Бывший морской пехотинец — солдафон, сующий нос куда не надо! Джон Патрик Райан. Католик, небось, чёрт бы тебя драл? Да, Джонни чуть-чуть не заплатил тебе сполна… Жалко Джонни. Хороший был парень, надёжный. Любил оружие и был предан Делу».
Самолёт наконец замер. Стюардесса отворила дверь, и пассажиры поднялись с мест и потянулись за своими вещами на верхних полках. Он взял свой саквояж и медленно двинулся вместе со всеми вперёд. Он старался настроиться на философский лад. Уже три года как он был «игроком», и насмотрелся, как операции бывало проваливались по самым смехотворным причинам. Но эта была особенно важной. И так ведь тщательно её разработали. Он покачал головой и сунул газету под мышку:
— «Надо ещё раз попытаться, вот и все. Мы можем позволить себе быть терпеливыми. Один провал, — убеждал он себя, — мало что значит. На этот раз повезло тем. Нам бы чуть-чуть везенья — хотя бы разок. — В проходе образовалась пробка. — Что с Сином? Не надо было брать его с собой. Он участвовал в разработке операции с самого начала. Он знает слишком многое об Организации. — Сойдя на землю, он перестал тревожиться. — Син никогда не расколется. Кто угодно, но не Син с его-то девчонкой, которая уже пять лет как в могиле от шальной пули десантника.»
Его, конечно, никто не встречал. Все другие участники операции уже вернулись, снаряжение с уничтоженными отпечатками пальцев, выброшено на помойку. Только он и рисковал быть опознанным, однако он был уверен, что этот Райан не сумел толком рассмотреть его. На всякий случай он ещё раз прокрутил в памяти события того дня. Нет. Только удивление да боль были на его лице.
Американец не мог ничего разглядеть, иначе его словесный портрет уже был бы в газетах — с описанием лохматых волос и очков — и то и другое фальшивое.
Закинув саквояж за плечо, он направился к месту парковки, шаря в кармане в поисках ключей. В Брюсселе эти ключи взбудоражили детектор металла в аэропорту — то-то смеху! Он улыбнулся впервые за весь день. А денёк был ясный, солнечный — настоящая ирландская осень. У него был новенький БМВ — отличная машина. Раз уж выступаешь в роли бизнесмена, то надо чтобы все ей соответствовало. И он выехал на дорогу, ведущую к убежищу — дому, где ему ничего не грозило. Голова его уже была занята разработкой следующих двух операций. Обе они потребуют массу времени, но время было единственным, чем он располагал в неограниченном количестве.
Впервые он с нетерпеньем ждал появления Киттивэйк, которая дарует ему химическое блаженство.
Но это лишь до момента, когда он вспомнил о своих страхах. Тогда, в Бетесде, спина у него так болела, что вся первая неделя была сущим адом. Он понимал, что теперешняя рана не шла ни в какое сравнение с той, но тело ведь не помнит прошлой боли, оно ощущает теперешнюю — сейчас и тут. Он заставил себя вспомнить, что тогда болеутоляющие средства свели его муки к терпимому пределу… но только потому, что врачи там оказались слишком щедры на дозы.
Ведь отвыкание от морфина было куда страшнее самой боли. Это тянулось целую неделю, когда потребность в морфине, казалось, превратила все его тело в некую абсолютную пустоту, в глубине которой где-то там обреталось его «я», одинокое, покинутое и жаждущее… Райан встряхнул головой. Боль стрельнула в левую руку, и он заставил себя принять её как должное. «Я не хочу повторения этого. Никогда».
Дверь отворилась. Но это была не Киттивэйк — до приёма лекарств оставалось ещё четырнадцать минут. Райану показалось, что там, за дверьми, кто-то в военной форме. И точно. В палату вошёл офицер лет тридцати с корзиной цветов, за ним — другой, и тоже с цветами. Одну корзину украшали алые и золотистые ленты — дар морской пехоты, — другая была без лент — от посольства США.
— Это ещё не все, — сказал один из офицеров.
— Тут не очень-то много места, — сказал Райан. — Может лучше дадите мне карточки, а цветы распределите по другим палатам? Я уверен, что тут полно любителей цветов. — «А зачем мне эти джунгли?» — добавил он про себя. Вскоре возле Райана высилась груда карточек, писем и телеграмм. И оказалось, что читая их, он почти забыл о боли.
Появилась Киттивэйк. Она дала ему лекарство и, скользнув взглядом по цветам, поспешила прочь, не вымолвив ни слова.
Через пять минут её молчание разъяснилось.
Следующим визитёром был принц Уэльский. Вильсон снова вскочил. Лекарство уже начало действовать. Плечо уплывало куда-то вдаль, но зато чуть кружилась голова, как от пары рюмок спиртного. Возможно, этим частично объяснялось то, что последовало далее.
— Привет, — сказал Джек. — Как поживаете, сэр?
— Спасибо, хорошо, — принц вымученно улыбнулся. Он выглядел предельно усталым, глаза были грустными. Плечи под серым пиджаком старомодного покроя поникли.
— Садитесь, сэр, — пригласил Райан. — Вы выглядите так, словно ночью вам досталось больше чем мне.
— Спасибо, доктор Райан, — он снова попытался улыбнуться, но у него ничего не вышло. — А вы как себя чувствуете?
— Терпимо, Ваше высочество. А как ваша жена… Простите… Как себя чувствует принцесса?
— Ужасно, — согласился он с соседом, занимавшим кресло 23-Е, бельгийским торговцем инструментами, которому было невдомёк, что он-то подразумевал под «ужасным» нечто иное.
Все долгие месяцы разработки планов, кропотливый сбор информации, отработка операции прямо под носом у британцев, три маршрута отступления, радиосвязь — все насмарку из-за этого чёртова американца. Он так и сяк изучал его фото на первой странице.
«Где ты теперь, янки? — думал он. — Джон Патрик Райан. Историк! Говенный учёный! Бывший морской пехотинец — солдафон, сующий нос куда не надо! Джон Патрик Райан. Католик, небось, чёрт бы тебя драл? Да, Джонни чуть-чуть не заплатил тебе сполна… Жалко Джонни. Хороший был парень, надёжный. Любил оружие и был предан Делу».
Самолёт наконец замер. Стюардесса отворила дверь, и пассажиры поднялись с мест и потянулись за своими вещами на верхних полках. Он взял свой саквояж и медленно двинулся вместе со всеми вперёд. Он старался настроиться на философский лад. Уже три года как он был «игроком», и насмотрелся, как операции бывало проваливались по самым смехотворным причинам. Но эта была особенно важной. И так ведь тщательно её разработали. Он покачал головой и сунул газету под мышку:
— «Надо ещё раз попытаться, вот и все. Мы можем позволить себе быть терпеливыми. Один провал, — убеждал он себя, — мало что значит. На этот раз повезло тем. Нам бы чуть-чуть везенья — хотя бы разок. — В проходе образовалась пробка. — Что с Сином? Не надо было брать его с собой. Он участвовал в разработке операции с самого начала. Он знает слишком многое об Организации. — Сойдя на землю, он перестал тревожиться. — Син никогда не расколется. Кто угодно, но не Син с его-то девчонкой, которая уже пять лет как в могиле от шальной пули десантника.»
Его, конечно, никто не встречал. Все другие участники операции уже вернулись, снаряжение с уничтоженными отпечатками пальцев, выброшено на помойку. Только он и рисковал быть опознанным, однако он был уверен, что этот Райан не сумел толком рассмотреть его. На всякий случай он ещё раз прокрутил в памяти события того дня. Нет. Только удивление да боль были на его лице.
Американец не мог ничего разглядеть, иначе его словесный портрет уже был бы в газетах — с описанием лохматых волос и очков — и то и другое фальшивое.
Закинув саквояж за плечо, он направился к месту парковки, шаря в кармане в поисках ключей. В Брюсселе эти ключи взбудоражили детектор металла в аэропорту — то-то смеху! Он улыбнулся впервые за весь день. А денёк был ясный, солнечный — настоящая ирландская осень. У него был новенький БМВ — отличная машина. Раз уж выступаешь в роли бизнесмена, то надо чтобы все ей соответствовало. И он выехал на дорогу, ведущую к убежищу — дому, где ему ничего не грозило. Голова его уже была занята разработкой следующих двух операций. Обе они потребуют массу времени, но время было единственным, чем он располагал в неограниченном количестве.
* * *
Было довольно легко угадать, когда приходило время для очередной порции обезболивающих. Райан бессознательно сгибал левую руку. Это не ослабляло боли, но вроде бы чуть-чуть перемещало её куда-то в мышцы и сухожилия. Однако, как он ни старался, боль мешала ему думать. Он помнил всю эту телевизионную дребедень, где детектив или иной какой записной герой, будучи ранен в плечо, полностью выздоравливал к моменту, когда фильм прерывался ради очередной рекламы. Плечо во всяком случае, его, а не киногероя — это сложная конфигурация костей, которую пуля, всего лишь одна пуля слишком легко может разрушить. По мере приближения часа приёма болеутоляющих он все отчётливее чувствовал, как кости зазубренными концами трутся друг о друга при каждом его вздохе, и даже мягкое касание пальцами правой руки клавиатуры компьютера отдавало в плечо. Пришлось отказаться от компьютера. Райан лежал, уставясь глазами на настенные часы.Впервые он с нетерпеньем ждал появления Киттивэйк, которая дарует ему химическое блаженство.
Но это лишь до момента, когда он вспомнил о своих страхах. Тогда, в Бетесде, спина у него так болела, что вся первая неделя была сущим адом. Он понимал, что теперешняя рана не шла ни в какое сравнение с той, но тело ведь не помнит прошлой боли, оно ощущает теперешнюю — сейчас и тут. Он заставил себя вспомнить, что тогда болеутоляющие средства свели его муки к терпимому пределу… но только потому, что врачи там оказались слишком щедры на дозы.
Ведь отвыкание от морфина было куда страшнее самой боли. Это тянулось целую неделю, когда потребность в морфине, казалось, превратила все его тело в некую абсолютную пустоту, в глубине которой где-то там обреталось его «я», одинокое, покинутое и жаждущее… Райан встряхнул головой. Боль стрельнула в левую руку, и он заставил себя принять её как должное. «Я не хочу повторения этого. Никогда».
Дверь отворилась. Но это была не Киттивэйк — до приёма лекарств оставалось ещё четырнадцать минут. Райану показалось, что там, за дверьми, кто-то в военной форме. И точно. В палату вошёл офицер лет тридцати с корзиной цветов, за ним — другой, и тоже с цветами. Одну корзину украшали алые и золотистые ленты — дар морской пехоты, — другая была без лент — от посольства США.
— Это ещё не все, — сказал один из офицеров.
— Тут не очень-то много места, — сказал Райан. — Может лучше дадите мне карточки, а цветы распределите по другим палатам? Я уверен, что тут полно любителей цветов. — «А зачем мне эти джунгли?» — добавил он про себя. Вскоре возле Райана высилась груда карточек, писем и телеграмм. И оказалось, что читая их, он почти забыл о боли.
Появилась Киттивэйк. Она дала ему лекарство и, скользнув взглядом по цветам, поспешила прочь, не вымолвив ни слова.
Через пять минут её молчание разъяснилось.
Следующим визитёром был принц Уэльский. Вильсон снова вскочил. Лекарство уже начало действовать. Плечо уплывало куда-то вдаль, но зато чуть кружилась голова, как от пары рюмок спиртного. Возможно, этим частично объяснялось то, что последовало далее.
— Привет, — сказал Джек. — Как поживаете, сэр?
— Спасибо, хорошо, — принц вымученно улыбнулся. Он выглядел предельно усталым, глаза были грустными. Плечи под серым пиджаком старомодного покроя поникли.
— Садитесь, сэр, — пригласил Райан. — Вы выглядите так, словно ночью вам досталось больше чем мне.
— Спасибо, доктор Райан, — он снова попытался улыбнуться, но у него ничего не вышло. — А вы как себя чувствуете?
— Терпимо, Ваше высочество. А как ваша жена… Простите… Как себя чувствует принцесса?