Клэнси Том. Игры патриотов

   Райану казалось, что тело его стало сплошным куском льда. Пальцы заледенели на рукоятке пистолета, глаза застыли на лице Миллера. Он подошёл к нему и, пнув в бок, жестом приказал встать. Слова тут были неуместны. «Со змеёй не разговаривают. Змею убивают», — подумал он.
   — Лейтенант!.. — заспешил к нему Брекенридж.
   Джек, ухватив Миллера рукой за глотку, прижал его спиной к контейнеру. Это было непередаваемое чувство — сжимать горло врага. «Эта падаль чуть не убила моих близких», — думал он. Но лицо его было абсолютно бесстрастно Миллер смотрел ему в глаза и видел… пустоту. И впервые в своей жизни Син Миллер испугался. Он ощутил дыхание смерти, и ему вспомнилась католическая школа, и то, что ему вдалбливали там, и стало страшно, что те слова могут оказаться правдой. Холодный пот прошиб его. Ему показалось, что все, что он слышал о вечных муках в аду, — правда.
   Райан понял, что происходило в душе Миллера.
   — Прощай, Син. Надеюсь, тебе там придётся по нраву…
   — Лейтенант!
   Джек знал, что времени у него в обрез. Он поднял пистолет и силой втолкнул его в рот Миллера. Плавно нажал на курок… но выстрела не последовало. На руку его легла тяжёлая лапа Брекенриджа.
   — Он не стоит того, лейтенант, просто не стоит, — Брекенридж с силой потянул руку Джека на себя, и только тут Райан увидел, что пистолет его стоит на предохранителе.
   Джек сглотнул слюну и перевёл дыхание. Теперь Миллер уже не казался ему таким чудовищем. Страх изменил выражение его лица, в нём проглядывало что-то человеческое. Миллер судорожно хватал ртом воздух — рука Джека все ещё сжимала его горло. Райан разжал пальцы, и Миллер упал на палубу.
   — Я знаю… — сказал Брекенридж, положив руку на плечо Райану. — Он искалечил вашу дочь… Я знаю… Но все равно не стоит. Я мог бы заявить полиции, что вы пристрелили его при попытке к бегству. И мои люди подтвердили бы это. Так что до суда бы не дошло, но все равно не стоит… Вы не убийца, — мягко подытожил Брекенридж.
   Джек молча кивал, словно лишившись дара речи. Миллер так и лежал ничком, страшась поднять голову, чтобы не встретиться глазами с Райаном. Джек почувствовал, что волна ненависти отпускает его. «Я победил, — повторял он про себя. — Я победил. Я уничтожил его и при этом не сломался сам». Рука его, судорожно сжимавшая пистолет, расслабилась наконец.
   — Спасибо, Пушка. Если бы не вы…
   — Если бы вы действительно хотели шлёпнуть его, вы не забыли бы спустить предохранитель. Я вас, лейтенант, давно уже знаю, так что… — Брекенридж кивнул, чтобы подчеркнуть смысл сказанного. — А ты, — приказал он Миллеру, давай перемещайся к своим.
   Миллер, с трудом поднявшись на ноги, сделал несколько шагов и снова растянулся на палубе, возле остальных террористов.
   — Если кто-то из вас решит, что ему подвернулся удачный случай бежать, пусть прежде подумает. Я изрешечу его из этой вот штуки, — объявил Брекенридж.
   — Вы совершили убийство в штате, где есть смертная казнь. Так что снисхождения от меня не ждите. Запомните это.
   Потом прибыла группа спасения заложников. В это время цепочка морских пехотинцев и полицейских, прочёсывая проходы между контейнерами, продвигалась по направлению к корме. Но оставшихся четверых членов АОО нигде не было видимо, они успели перебраться куда-то в надпалубные сооружения. Вернер принял командование на себя.
   К причалу подкатили три фургона с телевизионщиками и включили осветительные лампы — стало ещё светлей, почти как днём. Полиция не подпускала телевидение к судну, тем не менее телезрители всего мира уже получили свою порцию новостей о происходящем. Полковник полиции сделал заявление для прессы, смысл которого сводился к тому, что ситуация под контролем — отчасти благодаря некоторому везению, но в основном вследствие блестящей работы полиции.
   Все террористы были уже подвергнуты обыску. Агенты ФБР зачитали им параграфы о их конституционных правах. На палубе появился принц в сопровождении многочисленной охраны. Он подошёл к группе сидевших на палубе террористов, постоял, разглядывая их, и отошёл в сторону, так и не вымолвив ни слова. Слова тут были не нужны.
   — Мы закупорили все входы и выходы, — сказал десантник из группы спасения заложников. Четверо террористов — так говорит команда — прячутся на судне. Надо их найти и попытаться уговорить сдаться. Вряд ли это будет трудно, и у нас в запасе бездна времени.
   — А если они откажутся, то как вы их будете выкуривать? — спросил Пауэрс.
   — Мы ещё не решили, но прежде всего надо убрать отсюда всех гражданских. И мы предпочли бы, чтобы вы увели своих людей тоже. К морским пехотинцам это тоже относится, — обернулся он к капитану Петерсу. — И спасибо за помощь, капитан.
   — Надеюсь, мы ничего не напортачили?
   Пауэрс покачал головой.
   — Вы действовали в соответствии с законом. А кроме того, у нас все необходимые улики налицо.
   — О'кей, тогда мы возвращаемся в Аннаполис.
   — Отлично. Там вас расспросят агенты ФБР.
   — Сержант, распорядитесь.
   — О'кей. Морская пехота, по коням! — рявкнул Брекенридж.
   Две минуты спустя патрульный катер вышел в море. Дождь наконец прекратился, и небо прояснилось. Морские пехотинцы тут же вскарабкались на койки. А остальные набились в камбуз, где их ждал кофе.
   — Денёк сегодня оказался долгим, — сказал Джексон, взглянув на часы. — Мне через несколько часов положено было бы быть в небе.
   — Похоже, что мы выиграли этот раунд, — заметил капитан Петерс.
   — Довольно дорогой ценой, — сказал Райан.
   — Такое, сэр, всегда дорого обходится, — заключил, помолчав, Брекенридж.
   Катер вдруг наддал, задрожав от работавших на полную мощь моторов. Джексон потянулся к телефонной трубке — спросить, в чём дело. Услышав ответ, он заулыбался во весь рот, но никому ничего не сказал.
   Райан поднялся наверх. Ему не хотелось сидеть в помещении. Свежий ветер дул ему в лицо и, казалось, что обуревавшие его чувства и мысли наконец-то улягутся. Увидев забытые кем-то сигареты, он жадно закурил. Балтиморская гавань уже была еле видна, и катер шёл по направлению к Аннаполису, выжимая все свои тринадцать узлов. Дым от сигареты стремительно таял в воздухе. «Прав ли Брекенридж, остановив меня? — спросил он себя. — В одном-то он точно прав: убийцей мне быть не дано».
   — Устали, Джек? — спросил принц. Джек и не заметил, когда он подошёл.
   — Вроде бы должен, но не чувствую — верно, перевозбуждён.
   — Ещё бы. Я, — тихо сказал принц, — хотел спросить их: почему? Когда я подошёл к ним, я хотел…
   — Да-а, — Райан сделал последнюю затяжку и швырнул окурок за борт. — Вы могли бы спросить, но сомневаюсь, чтобы ответ их был вразумителен.
   — Тогда как же нам решать эту проблему?
   «Мою-то проблему мы уже решили, — подумал Джек. — Ни за мной, ни за моей семьёй они уже охотиться не будут. Но вы ведь, принц, ждёте не такого ответа, не так ли?»
   — Я думаю, — сказал он, — все сводится к понятию справедливости. Если люди верят в справедливость общества, в котором живут, они не нарушают законов. Но фокус состоит в том, как сделать, чтобы они верили в это. Справедливость далеко не всегда легко даётся. У каждой проблемы есть своё решение, если только вы всерьёз его ищете. У вас там вполне хорошая система. Надо только, чтобы плюсы её распространялись на всех, и тогда люди уверуют в неё. Это трудно, но, думаю, это все же возможно. Рано или поздно, цивилизация все равно берет верх над варварством. Я, во всяком случае, на это надеюсь.
   Принц Уэльский помолчал, потом произнёс:
   — Джек, вы очень хороший человек.
   — Вы — тоже, дружище. Поэтому мы и победим.

* * *

   Вид был ужасный, но никто из присутствовавших чувства жалости не испытывал. Тело Джеффри Уоткинса ещё не остыло, а кровь ещё капала с потолка.
   Когда фотограф кончил съёмку, один из детективов вынул из руки Уоткинса пистолет. Телевидение продолжало работать. В программе «Доброе утро, Британия» шли репортажи из Америки. Все террористы были уже в тюрьме.
   «Вот это его, верно, и прикончило», — подумал Мюррей.
   — Кретин, — сказал Оуинс. — У нас против него никаких существенных улик не было.
   — Зато теперь есть, — сказал один из детективов. В руке у него было три листа бумаги. — Это, я вам скажу, то ещё письмо, — усмехнулся он и вложил листы в пластиковый конверт.
   Сержант Боб Хайленд тоже был тут. Он лишь недавно начал понемногу ходить, нога его ещё была в гипсе, в руках — трость. Он молча смотрел на тело человека, из-за которого его дети едва не осиротели.
   — Итак, Джимми, дело закрыто, — заметил Мюррей.
   — Не совсем так, как мне этого хотелось бы, — ответил Оуинс.
   — Но в данный момент мистер Уоткинс, полагаю, держит ответ перед более высоким судией.

* * *

   Катер добрался до Аннаполиса через сорок минут. Райан удивился, что Мэри Замировски направила катер к больничному причалу. Она мастерски пришвартовалась, и все, кроме команды катера, выбрались на берег. Там их поджидали двое морских пехотинцев.
   — Все в порядке, — доложил Брекенриджу сержант Каммингс.
   — У нас тут миллион полицейских и прочих. Все пребывают в отличном настроении.
   — Отлично. Вы свободны.
   — Доктор Райан, — сказал Каммингс, — не пройдёте ли вы со мной. Нам надо поспешить, — и он пустился почти рысцой. Райан едва поспевал за ним — ноги не больно-то слушались его от усталости. Наконец они добрались до госпиталя.
   — Минутку! — остановил их стоявший у входа агент ФБР и вытащил из-за пояса Райана пистолет. — Верну, когда будете уходить. Не возражаете?
   — Прошу прощения, — смутился Джек.
   — Ничего, ничего… Проходите.
   В холле никого не было.
   — А где же все? — спросил Джек Каммингса.
   — Сэр, ваша жена сейчас в родильной палате, — обернулся тот, улыбаясь.
   — Почему же мне никто не сказал? — встревожился Джек.
   — Она просила не говорить, чтобы не волновать вас, сэр.
   Через минуту они были уже на нужном этаже.
   — Вот там, — ткнул Каммингс пальцем в дальний конец коридора.
   Джек кинулся бегом. У дверей палаты его остановил санитар и направил в раздевалку — облачиться в больничный халат. От усталости и возбуждения у Джека дрожали руки, и тесёмки халата никак не завязывались. Наконец он кое-как справился с ними и вошёл в приёмный покой. Все друзья были в сборе. Он махнул им рукой и проследовал за санитаром в родильную.
   — Давненько я этим делом не занимался, — услышал он голос врача.
   — Я тоже. Последний раз — несколько лет тому назад, — ответила Кэти и снова сделала глубокий вдох, чтобы умерить боль, а потом прибавила:
   — Вы ведь должны стараться внушить пациенту доверие к себе.
   — Привет, милая, — схватил её руку Джек.
   — Идёт как по расписанию, — заметил врач.
   — Могло бы и чуть поскорей — не повредило бы, — сказала Кэти. — У тебя все в порядке?
   Лицо её, мокрое от пота и измученное, было прекрасно.
   — Всё кончено. Всё кончено, — сказал Джек. — Как ты?
   — Воды отошли два часа тому назад, — сообщил врач. — Она вполне могла бы уже родить, если бы не ждала вашего появления. В общем, все в норме, — бодро заключил он, хотя на самом деле нервничал даже больше, чем роженица. — Вы готовы сделать ещё одно усилие? — спросил он Кэти.
   — Да!
   Кэти сжала руку Джека, закрыла глаза и напряглась изо всех сил.
   — Показалась голова. Все прекрасно. Ещё чуть-чуть и все! — сказал врач.
   И тут же раздался крик новорождённого. И это тоже, — подумал Джек, — голос свободы".
   — Мальчик, — сказал жене и поцеловал её Джон Патрик Райан-старший.
   Медсестра помогла врачу перерезать пуповину, затем запеленала ребёнка в белое одеяльце и отошла в сторону. Послед отошёл без особых усилий.
   — Небольшие разрывы, — сообщил врач. — Сейчас введём обезболивающее и зашьём.
   — Как он? — спросила, морщась от боли, Кэти.
   — Все в порядке, — сказала сестра. — Ровно восемь фунтов, и все на своих местах. Лёгкие работают, и сердечко колотится отлично.
   Джек взял свёрток в руки — маленький крикливый комок красной плоти с крохотной кнопкой вместо носа.
   — Добро пожаловать, — тихо сказал он. — Я твой отец. — «И твой отец не убийца, — подумал он. — Это куда важнее, чем многие думают». Он прижал ребёнка к груди и побаюкал его с минуту, думая в это время, что Бог всё-таки есть на небесах.
   — Хочешь посмотреть на сына? — спросил он Кэти.
   — Боюсь, он испугается меня — я еле жива.
   — Не бойся, — сказал Джек сыну. — Она у нас красавица. Как ты? — опять спросил он Кэти, передавая ей ребёнка.
   — Только Салли мне не хватает, а так все хорошо.
   — Закончено, — сказал врач. — Я не штатный гинеколог, но зашил, по-моему, прекрасно.
   Медсестра унесла Джона Патрика Райана младшего в детскую.
   Джек видел, что глаза Кэти смыкаются от усталости. Он взглянул на часы двадцать три часа она была на ногах. Ей нужен был сон. И ему тоже, хотя сейчас было и не до этого. Ещё раз поцеловав Кэти, он вышел в приёмный покой, чтобы сообщить всем о рождении сына, прекрасного мальчугана, у которого будут две такие разные пары крёстных родителей.