Страница:
— Клотильда Мауэр, Эмма Ивановна Франк, — подхватил Петр.
— Ты знал, Петр? — опешила Эвридика.
— Знаю, — ответил тот. — Не случайно ведь ты вспомнила мелодию песенки этой, про дол зеленый! Хоть и забыла немецкий язык…
— Так и разрешилось противоречие, заложенное в Вашем характере, — продолжал посетитель. — Одна половинка Эвридики стояла в оцепенении, другая бежала за Орфеем, одна вышивала кисет, другая умирала от оспы, одна приставала к прохожим, другая бросалась под машину от одиночества! И может быть — как знать! — распавшаяся тень восстановит в Элизиуме свою целостность уже теперь… миф об Орфее опять воспроизведется в канонической редакции. История, видите ли, любит ходить кругами. Тем более, что и царь Аид к тому времени займет свое законное место.
— Займет, займет! — обнадежил Аид Александрович.
— Хорошо бы тогда и мне оказаться в этой компании, — грустно заметил Петр. — А то как бы ей не развалиться без меня.
— Но Вы уже готовы присоединиться к ней, — напомнил гость.
— Да, да, я готов.
— У вас ведь самая грустная история — и Вы рады будете распрощаться с ней наконец? Радуйтесь: теперь Вы не бессмертны.
Петр не успел ответить — фигура посетителя растаяла в воздухе; а тут соседи Петра не выдержали прохаживаться по коридору на костылях и вернулись в палату.
— Как жалко, Петр, что мы ничего не узнали про тебя! — шепнула ему Эвридика. — Пустяки, — сказал Петр. — Я уже все знаю сам.
Глава ВОСЕМНАДЦАТАЯ
— Ты знал, Петр? — опешила Эвридика.
— Знаю, — ответил тот. — Не случайно ведь ты вспомнила мелодию песенки этой, про дол зеленый! Хоть и забыла немецкий язык…
— Так и разрешилось противоречие, заложенное в Вашем характере, — продолжал посетитель. — Одна половинка Эвридики стояла в оцепенении, другая бежала за Орфеем, одна вышивала кисет, другая умирала от оспы, одна приставала к прохожим, другая бросалась под машину от одиночества! И может быть — как знать! — распавшаяся тень восстановит в Элизиуме свою целостность уже теперь… миф об Орфее опять воспроизведется в канонической редакции. История, видите ли, любит ходить кругами. Тем более, что и царь Аид к тому времени займет свое законное место.
— Займет, займет! — обнадежил Аид Александрович.
— Хорошо бы тогда и мне оказаться в этой компании, — грустно заметил Петр. — А то как бы ей не развалиться без меня.
— Но Вы уже готовы присоединиться к ней, — напомнил гость.
— Да, да, я готов.
— У вас ведь самая грустная история — и Вы рады будете распрощаться с ней наконец? Радуйтесь: теперь Вы не бессмертны.
Петр не успел ответить — фигура посетителя растаяла в воздухе; а тут соседи Петра не выдержали прохаживаться по коридору на костылях и вернулись в палату.
— Как жалко, Петр, что мы ничего не узнали про тебя! — шепнула ему Эвридика. — Пустяки, — сказал Петр. — Я уже все знаю сам.
Глава ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Солнечное ЗАТМЕНИЕ однажды В ИЮНЕ
Ну конечно, его уже ждали: это Станислав Леопольдович понял еще там, в «Зеленом доле», когда ощутил, что тень его с душераздирающей силой влечет в Элизиум. Понял он и то, что, включив свет, свидетели событий этой ночи найдут его тело в зале, ибо покидал он землю сознающей себя тенью, а отнюдь не тенью, на время свободной от живого носителя. Скорее всего, он умер там, на Земле. Или почти умер. Дела его, значит, были закончены: Станислав Леопольдович снова превратился в то, чем привык считать себя последние двести лет, — в Тень Ученого.
А в Элизиуме было неспокойно: слухи о Тени Ученого, которая сама создала себе носителя, нарушили границы Атлантиды и бродили по всему Элизиуму — вдоль и поперек… если там, конечно, есть это «вдоль» и это «поперек». Слухи внушали ужас: была в дикой акции Тени Ученого какая-то совсем уж мистика. Потому вполне естественно, что атлантические тени собрались на тени-площади у тени-ворот тени-административного-здания — чуть ли не все до одной: взглянуть на легендарную эту Тень Ученого. Вот она и появилась, Тень Ученого, — тень как тень… Она приветственно махнула тенью-руки всем собравшимся и проследовала в сопровождении некоей тени в тень-ад-министративного-здания. Сюда в спешке собрались тени членов Совета Атлантических Теней.
— Мы давно уже ждем Вашего прибытия, — с места начала тень Председателя САТ. — Добро пожаловать!
— Благодарю вас, — грустно прошелестела Тень Ученого.
— Простите великодушно, — продолжала Тень Председателя САТ, — что нам пришлось прибегнуть к крайним мерам. Но Вы сами вынудили нас к этому: Ваше поведение давно уже стало вызывающим, Вы, так сказать, перешли все границы. Почему, позвольте узнать?
— Это что же, официальный допрос? — поинтересовалась Тень Ученого.
— Да нет, бог с Вами… Просто дружеский разговор, если Вам так угодно.
— Так мне не угодно, — определилась Тень Ученого. — Мы не состоим с вами в дружеских отношениях. Допрос — это другое дело. Я согласен дать Совету Атлантических Теней показания. Но только публично.
— Вы хотите публичного позора?
— Да.
— А не боитесь ли Вы, что САТ. -. — начала Тень Председателя САТ.
— Не боюсь, — поняла Тень Ученого. — Я теперь вообще уже мало чего боюсь. Уничтожить меня без суда и следствия, увы, невозможно. Вы же цивилизованное общество, не так ли, глубокоуважаемые тени? Кроме того, мир уже шумит — и Вы об этом знаете.
— Да… Вы наделали много шума.
— Я старался. Но проблема не только в этом, как все вы хорошо понимаете. Первый случай рассредоточения тени в гуманном обществе представляет собой событие из ряда вон, ведь так? Вряд ли удастся сохранить его в тайне — даже здесь. А там, на Земле, о нем уже пишут: я позаботился об этом.
— Вы много успели.
— Да, достаточно много. Почти все, что хотел успеть. Кое о чем вы даже не догадываетесь — боюсь, у вас нет исчерпывающих сведений о том, как много мне удалось. И не будет, если вы не дадите мне возможности высказаться публично. Другого способа получить информацию, столь необходимую для вас, я вам не предложу. А без информации этой дальнейшее ваше существование в опасности. Вам ведь невыгодно, чтобы мир, который уже шумит, предъявил вам ультиматум, высокочтимые тени? Живые раньше, чем мертвые, узнали подоплеку елисейского бытия… и они ведь могут начать действовать оперативно. Кто знает, как далеко это зайдет!..
— Уведите, — произнесла Тень Председателя в сторону — довольно злобно, между прочим. И сделала тень-жеста-нажатия-на-тень-кнопки. Две громадные тени вошли на тень-звонка.
Тень Ученого увели по тени-коридора. Тени членов САТ откинулись на тени-спинок-стульев.
— Я полагаю, — через паузу проговорила Тень Монарха, — что огласки в данном случае не избежать все равно. Нам придется смириться с идеей публичного суда. Тем более, что мы ведь не проиграем… Не должны проиграть.
— А отдаете ли Вы себе отчет в том, — отвечала Тень Республиканца, — что эта безумная тень крайне опасна и очень даже может взбаламутить против нас всю Атлантиду?
— Да уж! — подтвердила Тень Кардинала. — Вообразите себе, что начнется, когда атлантические тени узнают о возможности прямого контакта по типу театра-теней! Ведь Тень Ученого не преминет рассказать о случае с палкой и с этим выжившим из ума вороном в их паршивом кафе!
Тени повернули тени-голов к тени-двери, откуда бочком проникла в тень-помещения Тень Тайного Осведомителя, вызванная заблаговременно.
— Здравствуйте, голубчик, — прошелестела Тень Председателя САТ.
— Мы тут как раз обсуждаем последствия Вашего пребывания на Земле. И не можем взять в толк, по какому праву Вы воспользовались контактом типа театра-теней? Этому приему Вас обучили на крайний случай, если помните…
Тень Тайного Осведомителя опустила тень-головы.
— А Вы прилетели за тенью автомата, сбили нас всех с панталыку и, в сущности, поставили перед свершившимся фактом. Нам ничего не оставалось делать, как выдать Вам тень-автомата, — прямой контакт уже был применен вами. Так на каком основании?.. Мы ждем ответа.
— Как тень-соловья тени-лета, — сострила Тень Президента — в миллион первый, кажется, раз. Тень Тайного Осведомителя молчала.
— Теперь по Вашей милости, — продолжала Тень Председателя, — нам придется выпутываться из почти безвыходного положения. — Тень Председателя потерла тени-висков тенями-пальцев. — Нам навязан публичный суд.
— Еще не навязан, — пробурчала Тень Республиканца.
— Ошибаетесь, любезнейший! Уже навязан. А доводы Ваши совершенно неубедительны. Потерять репутацию сейчас крайне неосмотрительно. Аид располагает полной информацией о наших делах, а ведь он доживает последние годы. Когда он вернется, нам припомнят и без того многое… Мне отнюдь не улыбается брать на себя ответственность за рассредоточение Тени Ученого. Может быть, Вы, глубокоуважаемая Тень, — Тень Председателя повернулась в сторону Тени Республиканца, — возьмете на себя такую ответственность?
— Нет, конечно, — отступилась Тень Республиканца.
— Вот и положеньице. — Тень Председателя помолчала. — Черт бы Вас побрал с вашими проклятыми контактами! — Тень Тайного Осведомителя молчала, как тень-рыбы. — Может быть, у кого-то есть разумное предложение?
— Позвольте мне, — привстала Тень Генерала. — Никогда не следует забывать, что скомпрометировать иногда значит победить. Почему бы не попытаться скомпрометировать Тень Ученого? Если Тень Тайного Осведомителя объявит, что прямой контакт по типу театра-теней неосуществим и Тень Ученого лжет, тогда у нас появится время… Мы отправим какую-нибудь из теней — доверенных теней, я имею в виду, — на Землю, чтобы проверить возможность такого контакта. Тень вернется и доложит: это неосуществимо.
— Да, но другим теням может взбрести в тени-голов проверить проверяющего и попытаться самостоятельно прибегнуть к контакту по типу театра-теней. Он удастся без труда. — Тень Республиканца щелкнула в воздухе тенями-пальцев.
— Атлантические тени слишком ленивы, — возразила Тень Генерала. — Они не полетят ничего проверять: им все безразлично.
— Пока остается хоть маленькая вероятность проверки, мы не имеем права не учитывать возможности позорной развязки, — заключила Тень Председателя.
— У меня есть предложение к предложению Тени Генерала. — Это была Тень Падишаха. — Правда, оно не совсем гуманное… Я бы даже сказал, совсем не гуманное.
— Нам сейчас не до гуманности! — поощрила говорящего Тень Председателя САТ.
— В таком случае, — предложила Тень Падишаха, — нам придется совершить рассредоточение двух теней, причем одной — публично, а другой — тайно.
— Публично — это, насколько я понимаю, относится к Тени Ученого… — Тень Председателя САТ больше всего боялась попасть тенью-пальца в тень-неба, но, по счастью, на сей раз угадала.
— Разумеется, — согласилась Тень Падишаха. — Тайному же рассредоточению придется подвергнуть ту тень, которая полетит на Землю с проверкой прямого контакта по типу театра-теней.
— Не совсем понимаю вас, — задумалась Тень Председателя САТ.
— Это очень просто. Мы схватим тень, которую отправим с проверкой, у тени-границы Атлантиды и тайно рассредоточим ее. А после объявим, что попытка прямого контакта по типу театра-теней закончилась самоуничтожением тени испытателя. Страх самоуничтожения умерит пыл тех теней, которые захотят проверить проверяющего. Вряд ли в такой ситуации у кого-нибудь возникнет желание повторить прямой контакт по типу театра-теней.
— В Ваших словах есть резон, — впервые согласилась Тень Республиканца. — Страх — великая сила.
— Прекрасное, прекрасное предложение! — засуетилась Тень Председателя САТ. — И если мы принимаем его, а нам, кажется, не остается ничего другого, давайте выберем жертву.
Тени-голов повернулись в сторону Тени Тайного Осведомителя, которая пыталась слиться с тенью-стола, понимая, куда клонят тени.
— Но позвольте… — только и произнесла она, — Вы ведь не сможете без меня…
— Успокойтесь, голубчик! — не дала договорить Тень Председателя САТ. — Конечно, никто не станет требовать от Вас столь непомерной жертвы! Отделитесь, пожалуйста, от тени-стола, вас плохо видно.
Тень Тайного Осведомителя неохотно выполнила пожелание Тени Председателя САТ.
— Чего же Вы от меня хотите?
— Только одного. Вы должны назвать кандидатуру атлантической тени, которую… о которой, скажем так, мы могли бы не жалеть. Ведь далеко не все атлантические тени одинаково ценны — не правда ли, глубокоуважаемый? — В вопросе Тени Председателя САТ не было и тени-сомнения.
— Простите? — прошуршала Тень Тайного Осведомителя. — Если я Вас правильно понял, мне предлагается подписать кому-нибудь… и, как я полагаю, уже все равно кому, тень-смертного-приговора? Первого в истории Атлантиды — мне? Благодарю за честь, но я ее не стою.
— Предпочитаете заняться проверкой прямого контакта по типу театра-теней сами? — вежливо осведомилась Тень Падишаха. Вопрос повис в воздухе.
Тень Тайного Осведомителя сжалась в совсем крохотный комочек и неожиданно для всех произнесла:
— Да. — Теперь повис в воздухе и ответ.
— То есть как? — отчеканила Тень Председателя САТ.
— Я не могу назвать другой кандидатуры.
Она явно помешалась, эта Тень Тайного Осведомителя.
— Но мы не хотим… мы не можем расстаться с Вами! — проникновенно произнесла Тень Председателя САТ, выждав положенное время. — Вы действительно нужны нам — и у нас нет оснований отказываться от Ваших… столь ценных для Атлантиды услуг — тем более, что Вы опытная тень!
— Вам придется отказаться от моих услуг. Я согласен на самую последнюю: лжесвидетельствовать против Тени Ученого и потом лететь с проверкой. Знайте, высокочтимые тени, лучшей кандидатуры вам не найти.
— Что ж, если так… — Тень Председателя САТ не заставила себя упрашивать. — Ваш поступок вызывает у нас восхищение. Вы увековечите память о себе на Атлантиде.
— Больше всего я думаю именно об этом, — саркастически заметила Тень Тайного Осведомителя, что очень не понравилось всем присутствовавшим. Впрочем, они смолчали — обрадованные прекрасной возможностью избавиться от единственного виновника и единственного свидетеля сразу многих печальных происшествий.
— Тогда будем считать вопрос решенным?
— Будем считать решенным, — кивнула Тень Тайного Осведомителя. — Я могу быть свободен?
— О да, конечно! Спасибо вам.
Оставалось назначить день суда — сущая мелочь. До начала суда договорились держать Тень Ученого под тенью-стражи: выпустить ее сейчас было бы безумием.
Да Тень Ученого и не рассчитывала на это. «Время жить и время умирать, — бормотала она в заточении, — время разбрасывать каменья и время собирать каменья…» И Тень Ученого собирала каменья: камень за камнем, по всей Москве — Москве-своих-воспоминаний. Не так-то уж их и много, каменьев этих, м-да… Ты — Петр, и на сем камне я создам церковь мою, и врата ада не одолеют ее… прости меня, Господи! Мой Петр так и не успел выслушать меня. А я ведь для него приходил… Но споткнулся о «сей камень» и потерял его из виду, спеша дальше по каменистой дороге, — мимо мальчика по имени Игорь, мимо Эммы Ивановны Франк… Клотильды Мауэр, мимо Аллы, Жени, Павла, Сергея, Стаса, Володи: касаясь каменьев этих легкой елисейской тенью! Что будет теперь с ними, с горкой каменьев моих, оставленных в центре Москвы, — маленьким памятником Универсуму? Передадут ли они знание свое еще кому-нибудь, не погибнет ли оно в мире? Ведь кто умножает познания, умножает скор6ь!
Контактная метаморфоза, наивное мое открытие… Ищите, дескать, и обрящете. Сколько намечтали себе — столько и дано будет вам, по вере вашей. Достаточно лишь сильно захотеть чего-то, представить себе в точности параметры встречи, и вот уже — здравствуйте, милый человек, не меня ли Вы так долго ждали в одиночестве своем? Прекрасная идея, безответственная идея!.. Ибо те, кто получил уже весть-оттуда, не могут отныне быть-как-все: и в самом деле, не лучше ли ждать-и-не-дождаться, чем иметь-и-потерять?.. Если бы меня поняли на Атлантиде — о, как много можно было бы тогда сделать! Для бедного слепого человечества, потерявшего универсум в суете жизни своей… Но на Атлантиде нет у меня ни одного союзника.
Ошибалась Тень Ученого: был у нее союзник на Атлантиде. Недавно появился он, но если бы Тени Ученого сообщили, кто это, Тень Ученого не поверила бы. Ни за что. А между тем Тень Союзника витала уже подле тени-равелина, где содержалась в заточении Тень Ученого. Тень Союзника, одна из старейших теней Атлантиды, выполняла на острове весьма специфическую функцию, о которой не будем сейчас. До самых последних дней выполняла она эту функцию, нося уже в сердце своем зерно новой жизни. Опять и опять возвращалась Тень Союзника к речи Тени Ученого, произнесенной во время церемонии вручения тени-ордена, опять и опять возвращалась она ко всем событиям последнего времени и понимала: я-сделаю-все-что-от-меня-зависит. А зависело от нее не так уж мало.
Автор не станет сообщать о том, каким путем удалось Тени Союзника передать тень-записки в тень-равелина, но предъявит тени-слов из тени-записки: «Высокочтимая Тень Ученого, не беспокойтесь ни о чем. Деятельность САТ будет раскрыта на суде. С уважением, Тень Союзника».
И Тень Ученого воспряла духом. Между тем на Атлантиде не торопились с судом. Дело в том, что небезызвестная читателю Тень Тайного Осведомителя обратилась к Теням членов САТ с просьбой. Это была вполне разумная просьба: перенести срок суда месяца на два. А поводом служило похвальное желание Тени Тайного Осведомителя до конца выполнить свой профессиональный долг: следовало еще некоторое время поприсутствовать на Земле, среди взбаламученных Станиславом Леопольдовичем людей, чтобы точно установить, какие же все-таки конкретные изменения произвела в сознании живых идея бессмертия. Сведения об этом, по мнению Тени Тайного Осведомителя, были бы чрезвычайно ценны: они помогли бы представить себе стратегию поведения противника и выяснить, к чему противник намерен готовиться. Очень может быть, что идеи Станислава Леопольдовича отнюдь не будут иметь того резонанса, на который рассчитывала Тень Ученого. Тогда многое облегчается. В противном же случае САТ рискует проиграть процесс: действия живых непредсказуемы…
— Что ж, весьма и весьма убедительно, — согласилась Тень Председателя САТ. — В толк не возьму, как это мы решаемся расстаться с Вами, глубокоуважаемая Тень Тайного Осведомителя. Впрочем, Вы сами предложили рассредоточить себя… Хозяин, как говорится, барин. М-м… два месяца, Вы говорите? Прекрасно. Сегодня у нас одиннадцатое апреля — значит, на одиннадцатое июня сего года? Условимся так. Время — три ноль-ноль. По Гринвичу.
И, в общем, можно было бы уже сейчас начать рассказ о том, как происходил суд. Но ночью накануне суда Тени Ученого была оказана последняя милость («Как перед смертью», — подумала Тень Ученого); ей разрешили прогулку — и не сообщить об этом автор считает себя не вправе. Итак, прогулка происходила ночью — в такое время, когда все спят и только тени, бессонные тени людей танцуют в елисейском хороводе, о чем, как мы помним, сами спящие не имеют ни малейшего представления. Они видят сны, но видеть сны — несерьезное занятие.
Для Петра Ставского это была первая ночь дома. Только сегодня выписали его из больницы, а уже завтра предстояло случиться такому… Петр знал, что именно произойдет, но в данный момент спал и даже при всем желании не мог бы рассказать о событиях завтрашнего дня. Однако тень его, бессмертная Тень Ученика, как и каждую ночь, дежурила у тени-равелина: два месяца почти ничего не снилось Петру. И вот Тень Ученого вышла на тень-площади.
— Магистр! — позвали ее.
— Господи, Петер… Петр! — метнулась к неподвижной тени Тень Ученого.
И долго-долго стояли в тусклом свете ночи две тени, наконец нашедшие друг друга, — стояли не двигаясь и ничего не говоря.
— Как ты нашел меня? — спросила наконец Тень Ученого.
— О Вас говорит вся Атлантида. А кроме того, сценарий… — Тень Ученика развела тенями-рук. Тени-рук дрожали.
— Да-да, сценарий… — вспомнила Тень Ученого. — Логика развития сюжета. А я все сокрушался, что мы не поговорили.
— Мы поговорили, Станислав Леопольдович. Мы обо всем поговорили с Вами. Я прочитал «Руководство…»
— Руководство… к чему? — поинтересовалась Тень Ученого.
— Руководство к… да нет, «Руководство по ориентации в Элизиуме». Есть такая книга.
— Действительно есть?
— Есть. И я думал, что написали ее Вы.
— Видит Бог…
— Теперь я знаю, что не Вы. Меня сбили две буквы — S.L. Правда, мне объяснили, что это означае «sans lieu», без места… то есть место-издания-неизвестно. Но я все равно думал, Вы. Место вашего пребывания тоже было неизвестно.
— Как же ты догадался о нем?
— Сначала через Эмму Ивановну, она рассказала все Эвридике, а та рассказала мне. Потом — дочитав до конца «Руководство…» Но еще раньше, до Эммы Ивановны, я… не знаю, как объяснить, но я уже начинал понимать, кто Вы, — все время возвращаясь к нашей встрече в Сивцевом Бражке, откуда Вы потом переехали к Эмме Ивановне, и к началу «Руководства…»: я ведь нашел его через день после встречи с Вами. Однако как бы там ни было…
— Да-да, как бы там ни было, у нас мало времени выяснять подробности встречи. Странно, правда, что кто-то пишет подобные книги — ну да бог с ним! Я должен просить у тебя прощения, Петр.
— Господь с Вами, Станислав Леопольдович…
— Молчи, молчи, я очень виноват перед тобой. Нельзя поманить и бросить. Нельзя отдернуть уже протянутую руку. Прости меня. Я должен был на другой же день найти тебя. Ты ведь приходил?
— Да, магистр. На другой день и приходил, но это неважно…
— Важно!.. А я все раздумывал, посвящать ли тебя в наши елисейские дела: я ведь не понял тогда, что ты и есть Петер. Да и как понять через столько лет! Ты ведь очень изменился… Ну а потом — потом от меня уже мало что зависело: я, правда, тенью бродил за вами с Эвридикой. Но я видел, что вы счастливы. А счастливым живым нет дела до мертвых.
— Нет, магистр, я думал о Вас. Правда, я слишком поздно рассказал все Эвридике и теперь жалею, что так поздно: многое можно было бы изменить, узнай она… Но — дело прошлое. Дайте мне вашу мантию.
— Зачем?
— Магистр… я прошу Вас. Я останусь здесь вместо Вас… молчите! Когда завтра это обнаружится, суд состояться не сможет. А мне уж удастся на Земле удержать Вас около себя, когда тень мою отпустят туда; им нет смысла оставлять ее здесь.
— Это не выход. Тогда они рассредоточат тебя, а для меня это еще страшнее.
— Но Вы не знаете всего, магистр… Я знаю: Орфей, ученик музыки, возлюбивший музыку больше жизни и за это растерзанный, а останки его… мои останки разнесли по всему свету. Тень распалась на множество теней, уникальный случай. И дала жизнь множеству носителей: мне пришлось быть множеством и совершать одновременно по нескольку витальных циклов. Лавина витальных циклов — параллельных, последовательных, набегающих один на другой! Вот тебе: живи, живи!.. Пытка жизнью за нелюбовь к жизни. А ко времени Вашего витального цикла я существовал уже только в двух образах: Вашего ученика и ученика в труппе бродячих артистов. Но я снова продемонстрировал презрение к жизни — тем, что убил себя после Вашей смерти. И все началось снова!..
— Боже мой! — Тень Ученого всплеснула тенями-рук.
— Я пожертвовал собой ради смерти. А жертвовать собой можно только ради жизни. И я опять закрутился в водовороте витальных циклов.
— Теперь я понимаю, почему за двести лет мы ни разу не встретились в Элизиуме, — вздохнула Тень Ученого. — Ты совсем помалу бывал здесь.
— Конечно… Ведь ученик — это несостоявшаяся индивидуальность: чтобы изжить в себе ее, времени много не надо. Но теперь я устал и хочу в Элизиум. В этом витальном цикле, когда мне удалось наконец собрать все тени в одну, — так, кажется, возник Петр Ставский? — я тоже пытался совершить самоубийство. Оно не удалось. Я прыгнул с балкона третьего этажа… И всего-навсего сломал ногу. Думаю, что пытка бессмертием закончена, и я могу наконец побыть просто тенью. Дайте мне Вашу мантию, иначе меня не впустят в тень-равелина. А там, на Земле… пусть Петр Ставский поспит суток трое!
— Погоди, Петр. Это ведь будет все равно что самоубийство. Скажи лучше, как ты попал на Атлантиду — в ту ночь, когда я выступал с речью?
— Я? — удивилась Тень Ученика. — Да-да-да… Мне приснился сон: я тогда на минутку выключился, дежуря в приемном покое Института Склифософского. Я привез туда Эвридику. А как раз в тот самый день я читал про Атлантиду в книге… и увидел сон об Атлантиде. Правда, я плохо помню его.
— Да, но тень твоя была почти неузнаваема: очень странные, чужие очертания…
— Видите ли… — Тень Ученика сконфузилась. — Просто тогда, в больнице, на мне была куртка дутая и сапоги… Куртка-у-тебя-дутая-сапоги-дутые-и-сам-ты-весь-дутый, сказал карлик. А Вы еще в Сивцевом Бражке объяснили мне, что одеваться надо никак… дабы не быть иллюстрацией места и времени. Но я снова был в куртке и сапогах, а тогда тень получается ужасной!.. Так Вы дадите мне свою мантию?
— Нет, — покачала тенью-головы Тень Ученого. — В тень-равелина вернусь я. Кроме всего прочего, мне непременно нужно выступить завтра на суде. Вот, прочти записку: у меня есть союзник. Мне помогут завтра. А тебя — тебя просто не станут слушать. Но даже если меня рассредоточат, я все равно успею кое-что сказать. Так-то… Петр. Я только прошу тебя: на случай, если меня рассредоточат… запомни, пожалуйста этот сон, он важный. Постарайся не забыть, когда проснешься у себя в Москве, ведь последний свой сон обо мне ты забыл… Я очень виноват перед тобой. Прости.
— Мы еще встретимся! — начала было Тень Ученика, но в ту же секунду мгновенно сжалась — и улетучилась. Петр Ставский проснулся.
Он помнил все, что происходило во сне. И помнил еще, что встать сегодня нужно очень рано: в пять утра. Потому что в половине седьмого по московскому времени на Атлантиде должен был состояться суд над Тенью Ученого.
Автор предложит своего рода стенограмму суда — в нескольких фрагментах.
Фрагмент 1.
Тень Судьи. Почему Вы отказались от Тени Адвоката?
Тень Ученого. У меня нет причин защищаться. Я собираюсь нападать.
(Тень-шума на тени-площади)
Фрагмент 2.
Тень Прокурора. Считаете ли Вы, что злоупотребили своим открытием под названием «контактная метаморфоза», за которое совсем недавно Вас наградили тенью-ордена?
Тень Ученого. К настоящему времени мой взгляд на сущность контактной метаморфозы сильно изменился. Я прошу у суда разрешения рассказать, в силу каких причин.
А в Элизиуме было неспокойно: слухи о Тени Ученого, которая сама создала себе носителя, нарушили границы Атлантиды и бродили по всему Элизиуму — вдоль и поперек… если там, конечно, есть это «вдоль» и это «поперек». Слухи внушали ужас: была в дикой акции Тени Ученого какая-то совсем уж мистика. Потому вполне естественно, что атлантические тени собрались на тени-площади у тени-ворот тени-административного-здания — чуть ли не все до одной: взглянуть на легендарную эту Тень Ученого. Вот она и появилась, Тень Ученого, — тень как тень… Она приветственно махнула тенью-руки всем собравшимся и проследовала в сопровождении некоей тени в тень-ад-министративного-здания. Сюда в спешке собрались тени членов Совета Атлантических Теней.
— Мы давно уже ждем Вашего прибытия, — с места начала тень Председателя САТ. — Добро пожаловать!
— Благодарю вас, — грустно прошелестела Тень Ученого.
— Простите великодушно, — продолжала Тень Председателя САТ, — что нам пришлось прибегнуть к крайним мерам. Но Вы сами вынудили нас к этому: Ваше поведение давно уже стало вызывающим, Вы, так сказать, перешли все границы. Почему, позвольте узнать?
— Это что же, официальный допрос? — поинтересовалась Тень Ученого.
— Да нет, бог с Вами… Просто дружеский разговор, если Вам так угодно.
— Так мне не угодно, — определилась Тень Ученого. — Мы не состоим с вами в дружеских отношениях. Допрос — это другое дело. Я согласен дать Совету Атлантических Теней показания. Но только публично.
— Вы хотите публичного позора?
— Да.
— А не боитесь ли Вы, что САТ. -. — начала Тень Председателя САТ.
— Не боюсь, — поняла Тень Ученого. — Я теперь вообще уже мало чего боюсь. Уничтожить меня без суда и следствия, увы, невозможно. Вы же цивилизованное общество, не так ли, глубокоуважаемые тени? Кроме того, мир уже шумит — и Вы об этом знаете.
— Да… Вы наделали много шума.
— Я старался. Но проблема не только в этом, как все вы хорошо понимаете. Первый случай рассредоточения тени в гуманном обществе представляет собой событие из ряда вон, ведь так? Вряд ли удастся сохранить его в тайне — даже здесь. А там, на Земле, о нем уже пишут: я позаботился об этом.
— Вы много успели.
— Да, достаточно много. Почти все, что хотел успеть. Кое о чем вы даже не догадываетесь — боюсь, у вас нет исчерпывающих сведений о том, как много мне удалось. И не будет, если вы не дадите мне возможности высказаться публично. Другого способа получить информацию, столь необходимую для вас, я вам не предложу. А без информации этой дальнейшее ваше существование в опасности. Вам ведь невыгодно, чтобы мир, который уже шумит, предъявил вам ультиматум, высокочтимые тени? Живые раньше, чем мертвые, узнали подоплеку елисейского бытия… и они ведь могут начать действовать оперативно. Кто знает, как далеко это зайдет!..
— Уведите, — произнесла Тень Председателя в сторону — довольно злобно, между прочим. И сделала тень-жеста-нажатия-на-тень-кнопки. Две громадные тени вошли на тень-звонка.
Тень Ученого увели по тени-коридора. Тени членов САТ откинулись на тени-спинок-стульев.
— Я полагаю, — через паузу проговорила Тень Монарха, — что огласки в данном случае не избежать все равно. Нам придется смириться с идеей публичного суда. Тем более, что мы ведь не проиграем… Не должны проиграть.
— А отдаете ли Вы себе отчет в том, — отвечала Тень Республиканца, — что эта безумная тень крайне опасна и очень даже может взбаламутить против нас всю Атлантиду?
— Да уж! — подтвердила Тень Кардинала. — Вообразите себе, что начнется, когда атлантические тени узнают о возможности прямого контакта по типу театра-теней! Ведь Тень Ученого не преминет рассказать о случае с палкой и с этим выжившим из ума вороном в их паршивом кафе!
Тени повернули тени-голов к тени-двери, откуда бочком проникла в тень-помещения Тень Тайного Осведомителя, вызванная заблаговременно.
— Здравствуйте, голубчик, — прошелестела Тень Председателя САТ.
— Мы тут как раз обсуждаем последствия Вашего пребывания на Земле. И не можем взять в толк, по какому праву Вы воспользовались контактом типа театра-теней? Этому приему Вас обучили на крайний случай, если помните…
Тень Тайного Осведомителя опустила тень-головы.
— А Вы прилетели за тенью автомата, сбили нас всех с панталыку и, в сущности, поставили перед свершившимся фактом. Нам ничего не оставалось делать, как выдать Вам тень-автомата, — прямой контакт уже был применен вами. Так на каком основании?.. Мы ждем ответа.
— Как тень-соловья тени-лета, — сострила Тень Президента — в миллион первый, кажется, раз. Тень Тайного Осведомителя молчала.
— Теперь по Вашей милости, — продолжала Тень Председателя, — нам придется выпутываться из почти безвыходного положения. — Тень Председателя потерла тени-висков тенями-пальцев. — Нам навязан публичный суд.
— Еще не навязан, — пробурчала Тень Республиканца.
— Ошибаетесь, любезнейший! Уже навязан. А доводы Ваши совершенно неубедительны. Потерять репутацию сейчас крайне неосмотрительно. Аид располагает полной информацией о наших делах, а ведь он доживает последние годы. Когда он вернется, нам припомнят и без того многое… Мне отнюдь не улыбается брать на себя ответственность за рассредоточение Тени Ученого. Может быть, Вы, глубокоуважаемая Тень, — Тень Председателя повернулась в сторону Тени Республиканца, — возьмете на себя такую ответственность?
— Нет, конечно, — отступилась Тень Республиканца.
— Вот и положеньице. — Тень Председателя помолчала. — Черт бы Вас побрал с вашими проклятыми контактами! — Тень Тайного Осведомителя молчала, как тень-рыбы. — Может быть, у кого-то есть разумное предложение?
— Позвольте мне, — привстала Тень Генерала. — Никогда не следует забывать, что скомпрометировать иногда значит победить. Почему бы не попытаться скомпрометировать Тень Ученого? Если Тень Тайного Осведомителя объявит, что прямой контакт по типу театра-теней неосуществим и Тень Ученого лжет, тогда у нас появится время… Мы отправим какую-нибудь из теней — доверенных теней, я имею в виду, — на Землю, чтобы проверить возможность такого контакта. Тень вернется и доложит: это неосуществимо.
— Да, но другим теням может взбрести в тени-голов проверить проверяющего и попытаться самостоятельно прибегнуть к контакту по типу театра-теней. Он удастся без труда. — Тень Республиканца щелкнула в воздухе тенями-пальцев.
— Атлантические тени слишком ленивы, — возразила Тень Генерала. — Они не полетят ничего проверять: им все безразлично.
— Пока остается хоть маленькая вероятность проверки, мы не имеем права не учитывать возможности позорной развязки, — заключила Тень Председателя.
— У меня есть предложение к предложению Тени Генерала. — Это была Тень Падишаха. — Правда, оно не совсем гуманное… Я бы даже сказал, совсем не гуманное.
— Нам сейчас не до гуманности! — поощрила говорящего Тень Председателя САТ.
— В таком случае, — предложила Тень Падишаха, — нам придется совершить рассредоточение двух теней, причем одной — публично, а другой — тайно.
— Публично — это, насколько я понимаю, относится к Тени Ученого… — Тень Председателя САТ больше всего боялась попасть тенью-пальца в тень-неба, но, по счастью, на сей раз угадала.
— Разумеется, — согласилась Тень Падишаха. — Тайному же рассредоточению придется подвергнуть ту тень, которая полетит на Землю с проверкой прямого контакта по типу театра-теней.
— Не совсем понимаю вас, — задумалась Тень Председателя САТ.
— Это очень просто. Мы схватим тень, которую отправим с проверкой, у тени-границы Атлантиды и тайно рассредоточим ее. А после объявим, что попытка прямого контакта по типу театра-теней закончилась самоуничтожением тени испытателя. Страх самоуничтожения умерит пыл тех теней, которые захотят проверить проверяющего. Вряд ли в такой ситуации у кого-нибудь возникнет желание повторить прямой контакт по типу театра-теней.
— В Ваших словах есть резон, — впервые согласилась Тень Республиканца. — Страх — великая сила.
— Прекрасное, прекрасное предложение! — засуетилась Тень Председателя САТ. — И если мы принимаем его, а нам, кажется, не остается ничего другого, давайте выберем жертву.
Тени-голов повернулись в сторону Тени Тайного Осведомителя, которая пыталась слиться с тенью-стола, понимая, куда клонят тени.
— Но позвольте… — только и произнесла она, — Вы ведь не сможете без меня…
— Успокойтесь, голубчик! — не дала договорить Тень Председателя САТ. — Конечно, никто не станет требовать от Вас столь непомерной жертвы! Отделитесь, пожалуйста, от тени-стола, вас плохо видно.
Тень Тайного Осведомителя неохотно выполнила пожелание Тени Председателя САТ.
— Чего же Вы от меня хотите?
— Только одного. Вы должны назвать кандидатуру атлантической тени, которую… о которой, скажем так, мы могли бы не жалеть. Ведь далеко не все атлантические тени одинаково ценны — не правда ли, глубокоуважаемый? — В вопросе Тени Председателя САТ не было и тени-сомнения.
— Простите? — прошуршала Тень Тайного Осведомителя. — Если я Вас правильно понял, мне предлагается подписать кому-нибудь… и, как я полагаю, уже все равно кому, тень-смертного-приговора? Первого в истории Атлантиды — мне? Благодарю за честь, но я ее не стою.
— Предпочитаете заняться проверкой прямого контакта по типу театра-теней сами? — вежливо осведомилась Тень Падишаха. Вопрос повис в воздухе.
Тень Тайного Осведомителя сжалась в совсем крохотный комочек и неожиданно для всех произнесла:
— Да. — Теперь повис в воздухе и ответ.
— То есть как? — отчеканила Тень Председателя САТ.
— Я не могу назвать другой кандидатуры.
Она явно помешалась, эта Тень Тайного Осведомителя.
— Но мы не хотим… мы не можем расстаться с Вами! — проникновенно произнесла Тень Председателя САТ, выждав положенное время. — Вы действительно нужны нам — и у нас нет оснований отказываться от Ваших… столь ценных для Атлантиды услуг — тем более, что Вы опытная тень!
— Вам придется отказаться от моих услуг. Я согласен на самую последнюю: лжесвидетельствовать против Тени Ученого и потом лететь с проверкой. Знайте, высокочтимые тени, лучшей кандидатуры вам не найти.
— Что ж, если так… — Тень Председателя САТ не заставила себя упрашивать. — Ваш поступок вызывает у нас восхищение. Вы увековечите память о себе на Атлантиде.
— Больше всего я думаю именно об этом, — саркастически заметила Тень Тайного Осведомителя, что очень не понравилось всем присутствовавшим. Впрочем, они смолчали — обрадованные прекрасной возможностью избавиться от единственного виновника и единственного свидетеля сразу многих печальных происшествий.
— Тогда будем считать вопрос решенным?
— Будем считать решенным, — кивнула Тень Тайного Осведомителя. — Я могу быть свободен?
— О да, конечно! Спасибо вам.
Оставалось назначить день суда — сущая мелочь. До начала суда договорились держать Тень Ученого под тенью-стражи: выпустить ее сейчас было бы безумием.
Да Тень Ученого и не рассчитывала на это. «Время жить и время умирать, — бормотала она в заточении, — время разбрасывать каменья и время собирать каменья…» И Тень Ученого собирала каменья: камень за камнем, по всей Москве — Москве-своих-воспоминаний. Не так-то уж их и много, каменьев этих, м-да… Ты — Петр, и на сем камне я создам церковь мою, и врата ада не одолеют ее… прости меня, Господи! Мой Петр так и не успел выслушать меня. А я ведь для него приходил… Но споткнулся о «сей камень» и потерял его из виду, спеша дальше по каменистой дороге, — мимо мальчика по имени Игорь, мимо Эммы Ивановны Франк… Клотильды Мауэр, мимо Аллы, Жени, Павла, Сергея, Стаса, Володи: касаясь каменьев этих легкой елисейской тенью! Что будет теперь с ними, с горкой каменьев моих, оставленных в центре Москвы, — маленьким памятником Универсуму? Передадут ли они знание свое еще кому-нибудь, не погибнет ли оно в мире? Ведь кто умножает познания, умножает скор6ь!
Контактная метаморфоза, наивное мое открытие… Ищите, дескать, и обрящете. Сколько намечтали себе — столько и дано будет вам, по вере вашей. Достаточно лишь сильно захотеть чего-то, представить себе в точности параметры встречи, и вот уже — здравствуйте, милый человек, не меня ли Вы так долго ждали в одиночестве своем? Прекрасная идея, безответственная идея!.. Ибо те, кто получил уже весть-оттуда, не могут отныне быть-как-все: и в самом деле, не лучше ли ждать-и-не-дождаться, чем иметь-и-потерять?.. Если бы меня поняли на Атлантиде — о, как много можно было бы тогда сделать! Для бедного слепого человечества, потерявшего универсум в суете жизни своей… Но на Атлантиде нет у меня ни одного союзника.
Ошибалась Тень Ученого: был у нее союзник на Атлантиде. Недавно появился он, но если бы Тени Ученого сообщили, кто это, Тень Ученого не поверила бы. Ни за что. А между тем Тень Союзника витала уже подле тени-равелина, где содержалась в заточении Тень Ученого. Тень Союзника, одна из старейших теней Атлантиды, выполняла на острове весьма специфическую функцию, о которой не будем сейчас. До самых последних дней выполняла она эту функцию, нося уже в сердце своем зерно новой жизни. Опять и опять возвращалась Тень Союзника к речи Тени Ученого, произнесенной во время церемонии вручения тени-ордена, опять и опять возвращалась она ко всем событиям последнего времени и понимала: я-сделаю-все-что-от-меня-зависит. А зависело от нее не так уж мало.
Автор не станет сообщать о том, каким путем удалось Тени Союзника передать тень-записки в тень-равелина, но предъявит тени-слов из тени-записки: «Высокочтимая Тень Ученого, не беспокойтесь ни о чем. Деятельность САТ будет раскрыта на суде. С уважением, Тень Союзника».
И Тень Ученого воспряла духом. Между тем на Атлантиде не торопились с судом. Дело в том, что небезызвестная читателю Тень Тайного Осведомителя обратилась к Теням членов САТ с просьбой. Это была вполне разумная просьба: перенести срок суда месяца на два. А поводом служило похвальное желание Тени Тайного Осведомителя до конца выполнить свой профессиональный долг: следовало еще некоторое время поприсутствовать на Земле, среди взбаламученных Станиславом Леопольдовичем людей, чтобы точно установить, какие же все-таки конкретные изменения произвела в сознании живых идея бессмертия. Сведения об этом, по мнению Тени Тайного Осведомителя, были бы чрезвычайно ценны: они помогли бы представить себе стратегию поведения противника и выяснить, к чему противник намерен готовиться. Очень может быть, что идеи Станислава Леопольдовича отнюдь не будут иметь того резонанса, на который рассчитывала Тень Ученого. Тогда многое облегчается. В противном же случае САТ рискует проиграть процесс: действия живых непредсказуемы…
— Что ж, весьма и весьма убедительно, — согласилась Тень Председателя САТ. — В толк не возьму, как это мы решаемся расстаться с Вами, глубокоуважаемая Тень Тайного Осведомителя. Впрочем, Вы сами предложили рассредоточить себя… Хозяин, как говорится, барин. М-м… два месяца, Вы говорите? Прекрасно. Сегодня у нас одиннадцатое апреля — значит, на одиннадцатое июня сего года? Условимся так. Время — три ноль-ноль. По Гринвичу.
И, в общем, можно было бы уже сейчас начать рассказ о том, как происходил суд. Но ночью накануне суда Тени Ученого была оказана последняя милость («Как перед смертью», — подумала Тень Ученого); ей разрешили прогулку — и не сообщить об этом автор считает себя не вправе. Итак, прогулка происходила ночью — в такое время, когда все спят и только тени, бессонные тени людей танцуют в елисейском хороводе, о чем, как мы помним, сами спящие не имеют ни малейшего представления. Они видят сны, но видеть сны — несерьезное занятие.
Для Петра Ставского это была первая ночь дома. Только сегодня выписали его из больницы, а уже завтра предстояло случиться такому… Петр знал, что именно произойдет, но в данный момент спал и даже при всем желании не мог бы рассказать о событиях завтрашнего дня. Однако тень его, бессмертная Тень Ученика, как и каждую ночь, дежурила у тени-равелина: два месяца почти ничего не снилось Петру. И вот Тень Ученого вышла на тень-площади.
— Магистр! — позвали ее.
— Господи, Петер… Петр! — метнулась к неподвижной тени Тень Ученого.
И долго-долго стояли в тусклом свете ночи две тени, наконец нашедшие друг друга, — стояли не двигаясь и ничего не говоря.
— Как ты нашел меня? — спросила наконец Тень Ученого.
— О Вас говорит вся Атлантида. А кроме того, сценарий… — Тень Ученика развела тенями-рук. Тени-рук дрожали.
— Да-да, сценарий… — вспомнила Тень Ученого. — Логика развития сюжета. А я все сокрушался, что мы не поговорили.
— Мы поговорили, Станислав Леопольдович. Мы обо всем поговорили с Вами. Я прочитал «Руководство…»
— Руководство… к чему? — поинтересовалась Тень Ученого.
— Руководство к… да нет, «Руководство по ориентации в Элизиуме». Есть такая книга.
— Действительно есть?
— Есть. И я думал, что написали ее Вы.
— Видит Бог…
— Теперь я знаю, что не Вы. Меня сбили две буквы — S.L. Правда, мне объяснили, что это означае «sans lieu», без места… то есть место-издания-неизвестно. Но я все равно думал, Вы. Место вашего пребывания тоже было неизвестно.
— Как же ты догадался о нем?
— Сначала через Эмму Ивановну, она рассказала все Эвридике, а та рассказала мне. Потом — дочитав до конца «Руководство…» Но еще раньше, до Эммы Ивановны, я… не знаю, как объяснить, но я уже начинал понимать, кто Вы, — все время возвращаясь к нашей встрече в Сивцевом Бражке, откуда Вы потом переехали к Эмме Ивановне, и к началу «Руководства…»: я ведь нашел его через день после встречи с Вами. Однако как бы там ни было…
— Да-да, как бы там ни было, у нас мало времени выяснять подробности встречи. Странно, правда, что кто-то пишет подобные книги — ну да бог с ним! Я должен просить у тебя прощения, Петр.
— Господь с Вами, Станислав Леопольдович…
— Молчи, молчи, я очень виноват перед тобой. Нельзя поманить и бросить. Нельзя отдернуть уже протянутую руку. Прости меня. Я должен был на другой же день найти тебя. Ты ведь приходил?
— Да, магистр. На другой день и приходил, но это неважно…
— Важно!.. А я все раздумывал, посвящать ли тебя в наши елисейские дела: я ведь не понял тогда, что ты и есть Петер. Да и как понять через столько лет! Ты ведь очень изменился… Ну а потом — потом от меня уже мало что зависело: я, правда, тенью бродил за вами с Эвридикой. Но я видел, что вы счастливы. А счастливым живым нет дела до мертвых.
— Нет, магистр, я думал о Вас. Правда, я слишком поздно рассказал все Эвридике и теперь жалею, что так поздно: многое можно было бы изменить, узнай она… Но — дело прошлое. Дайте мне вашу мантию.
— Зачем?
— Магистр… я прошу Вас. Я останусь здесь вместо Вас… молчите! Когда завтра это обнаружится, суд состояться не сможет. А мне уж удастся на Земле удержать Вас около себя, когда тень мою отпустят туда; им нет смысла оставлять ее здесь.
— Это не выход. Тогда они рассредоточат тебя, а для меня это еще страшнее.
— Но Вы не знаете всего, магистр… Я знаю: Орфей, ученик музыки, возлюбивший музыку больше жизни и за это растерзанный, а останки его… мои останки разнесли по всему свету. Тень распалась на множество теней, уникальный случай. И дала жизнь множеству носителей: мне пришлось быть множеством и совершать одновременно по нескольку витальных циклов. Лавина витальных циклов — параллельных, последовательных, набегающих один на другой! Вот тебе: живи, живи!.. Пытка жизнью за нелюбовь к жизни. А ко времени Вашего витального цикла я существовал уже только в двух образах: Вашего ученика и ученика в труппе бродячих артистов. Но я снова продемонстрировал презрение к жизни — тем, что убил себя после Вашей смерти. И все началось снова!..
— Боже мой! — Тень Ученого всплеснула тенями-рук.
— Я пожертвовал собой ради смерти. А жертвовать собой можно только ради жизни. И я опять закрутился в водовороте витальных циклов.
— Теперь я понимаю, почему за двести лет мы ни разу не встретились в Элизиуме, — вздохнула Тень Ученого. — Ты совсем помалу бывал здесь.
— Конечно… Ведь ученик — это несостоявшаяся индивидуальность: чтобы изжить в себе ее, времени много не надо. Но теперь я устал и хочу в Элизиум. В этом витальном цикле, когда мне удалось наконец собрать все тени в одну, — так, кажется, возник Петр Ставский? — я тоже пытался совершить самоубийство. Оно не удалось. Я прыгнул с балкона третьего этажа… И всего-навсего сломал ногу. Думаю, что пытка бессмертием закончена, и я могу наконец побыть просто тенью. Дайте мне Вашу мантию, иначе меня не впустят в тень-равелина. А там, на Земле… пусть Петр Ставский поспит суток трое!
— Погоди, Петр. Это ведь будет все равно что самоубийство. Скажи лучше, как ты попал на Атлантиду — в ту ночь, когда я выступал с речью?
— Я? — удивилась Тень Ученика. — Да-да-да… Мне приснился сон: я тогда на минутку выключился, дежуря в приемном покое Института Склифософского. Я привез туда Эвридику. А как раз в тот самый день я читал про Атлантиду в книге… и увидел сон об Атлантиде. Правда, я плохо помню его.
— Да, но тень твоя была почти неузнаваема: очень странные, чужие очертания…
— Видите ли… — Тень Ученика сконфузилась. — Просто тогда, в больнице, на мне была куртка дутая и сапоги… Куртка-у-тебя-дутая-сапоги-дутые-и-сам-ты-весь-дутый, сказал карлик. А Вы еще в Сивцевом Бражке объяснили мне, что одеваться надо никак… дабы не быть иллюстрацией места и времени. Но я снова был в куртке и сапогах, а тогда тень получается ужасной!.. Так Вы дадите мне свою мантию?
— Нет, — покачала тенью-головы Тень Ученого. — В тень-равелина вернусь я. Кроме всего прочего, мне непременно нужно выступить завтра на суде. Вот, прочти записку: у меня есть союзник. Мне помогут завтра. А тебя — тебя просто не станут слушать. Но даже если меня рассредоточат, я все равно успею кое-что сказать. Так-то… Петр. Я только прошу тебя: на случай, если меня рассредоточат… запомни, пожалуйста этот сон, он важный. Постарайся не забыть, когда проснешься у себя в Москве, ведь последний свой сон обо мне ты забыл… Я очень виноват перед тобой. Прости.
— Мы еще встретимся! — начала было Тень Ученика, но в ту же секунду мгновенно сжалась — и улетучилась. Петр Ставский проснулся.
Он помнил все, что происходило во сне. И помнил еще, что встать сегодня нужно очень рано: в пять утра. Потому что в половине седьмого по московскому времени на Атлантиде должен был состояться суд над Тенью Ученого.
Автор предложит своего рода стенограмму суда — в нескольких фрагментах.
Фрагмент 1.
Тень Судьи. Почему Вы отказались от Тени Адвоката?
Тень Ученого. У меня нет причин защищаться. Я собираюсь нападать.
(Тень-шума на тени-площади)
Фрагмент 2.
Тень Прокурора. Считаете ли Вы, что злоупотребили своим открытием под названием «контактная метаморфоза», за которое совсем недавно Вас наградили тенью-ордена?
Тень Ученого. К настоящему времени мой взгляд на сущность контактной метаморфозы сильно изменился. Я прошу у суда разрешения рассказать, в силу каких причин.