Князев Алексей. Это было жаркое, жаркое лето

   На какой-то краткий миг он вдруг почувствовал замешательство — а если и там ничего достойного не найдется? Ведь тогда придется придумывать что-то новое — не посылать же опять Бугая, чтобы тот подобно мелкому шкоднику таскал из чужих ящиков почтовую корреспонденцию. Это и так был, в общем-то, каприз художника, повторять который он был не намерен. Неужели не найдется хотя бы одной толковой?.. Он опять углубился в изучение женских прелестей, изучая пока только портретные фото — он делал это намеренно, оставляя самое лакомое на десерт. Он медленно перебирал оставшиеся снимки, раскладывая их по кучкам, перетасовывая и так и сяк, пытаясь определить, где получше, но вскоре поймал себя на том, что его взгляд упорно возвращается к одной из них. Это лицо его словно чем-то приворожило, а взгляд выразительных карих глаз этой неординарно красивой женщины словно манил в какие-то прекрасные дали, приглашая именно его, Мышастого, разделить с ней далекий путь познания этого восхитительного, неведомого чего-то… Отложив пока конверт с этим завораживающей красоты лицом в сторону, чтобы не сбиваться с толку, он принялся изучать оставшиеся. К нему он вернется несколько позже, сейчас оно мешает оценивать достоинства других.
   Следующим этапом явилось то, что он отобрал, наконец, десять самых лучших — они были уже примерно равноценны и являлись действительно очень красивыми девушками. Мышастый сразу успокоился — в принципе с любой из них уже можно вполне плодотворно поработать. Уже с гораздо большим трудом и сомнениями ему удалось из этой десятки выбрать шесть — это было непросто, потому что они опять же были между собой примерно равны. И перед тем как перейти к завершающему этапу своих действий, он, убрав на время всю эту груду бумаг со стола, заказал еще кофе. На сей раз не для того, чтобы устроить себе очередное испытание на выдержку — нет, сейчас он уже просто немного устал. Когда перед ним появилась чашечка вожделенного напитка, а Танюша ушла, слегка покачивая бедрами, он даже не посмотрел ей вслед, провожая глазами ее загорелые ноги, что бывало с ним весьма нечасто — настолько велико было сейчас желание немедленно вернуться к прерванному занятию. Вообще-то он намеренно и вопреки установившимся повсеместно правилам запретил своей секретарше носить на работе колготки либо чулки, чтобы в любой момент можно было, протянув руку, убедиться в том, какая нежная кожа ее столь возбуждающих ног, но сейчас… И вот, из шести фотографий он наконец отобрал три. Эти претендентки были уже настолько равноценны в своей красоте, что если одна из них не смогла бы по каким-либо причинам приехать, любая из двух оставшихся могла свободно ее заменить без какого бы то ни было ущерба для дела. А вообще, любая из предыдущих шести или даже десяти вполне на это годилась — просто нужна была лишь одна, лучшая, только поэтому он и продолжал скрупулезно продолжать выбор.
   Сделав вывод, что без девушки они в любом случае не останутся и лишь сейчас успокоившись окончательно, Мышастый вернулся к отложенной ранее фотографии — той, что так сильно его чем-то приворожила. Сдвинув десятку лучших в сторону, он взял в руки ту, заветную, и опять долго не мог оторвать от нее взгляда. В лице этой девушки удивительным образом сочетались некая аристократичность, чувственность, какая-то беззащитность и, как ему показалось, некоторая надменность, высокомерие, а еще одновременно властность и уж совсем неожиданно — покорность; словом, такие качества, которые вроде бы являются взаимоисключающими. Как такое могло быть, он не знал, но факт оставался фактом — фотографию именно такой женщины он держал сейчас в руках. И все это помимо того, что если говорить о правильности черт или красоте ее лица, то перед ним сейчас находилось просто само совершенство… Абсолютно каждая его деталь в отдельности являлась идеальной — начиная с чуть припухлых, четко очерченных и очень красивой формы губ или пикантно выделяющихся на утонченной формы лице скул, и заканчивая тонкими нервными бровями. Собственно, ни одного изъяна он в ней попросту не нашел.
   Тогда, предвкушая либо сладкий вкус победы, либо горечь поражения, Мышастый с вновь подступившим волнением достал листочек с кратким перечнем ее данных… Он намеренно разбивал свои действия поэтапно, как бы играя в азартную игру с постепенным повышением ставок, фотографию в полный рост оставляя при этом на самый конец. Ее данные, если только эта барышня не являлась патологической лгуньей, в чем ее заподозрить у Мышастого не имелось пока никаких оснований, только подтверждали его предварительные выводы. Рост сто семьдесят два — это чуть меньше роста современных манекенщиц. Для них такой рост был ниже минимальной планки, его же устраивал как нельзя лучше — выше ему не требовалось. У него самого было сто семьдесят пять при полном туловище, животе средних размеров, явственно выпирающим из-под одежды и настойчиво требующим специальных упражнений, мощных коротких ногах и короткой же шее — почти полном ее отсутствии. Соответственно, в противовес, как это бывает со многими, он любил высоких и стройных, не имеющих излишнего веса — его секретарша служила ярким тому подтверждением. А вес этой дамы, как он вычитал в бумажке, составлял пятьдесят четыре килограмма — для ее роста просто на редкость прекрасное соотношение. При таком удачном раскладе ее тело как раз должно быть весьма худеньким, но одновременно и без выпирающих косточек, со всеми присущими женщинам восхитительными выпуклостями в положенных местах, — подумалось ему. Талия у этой девушки была поистине осиной, а грудь как раз второго, его любимого размера — то есть не слишком большой, чтобы под весом собственной тяжести неуклонно стремиться вниз, но и не слишком маленькой, чтобы ею нельзя было любоваться или жестко захватить в пригоршню нетерпеливой рукой. И возраст, — как с удовлетворением отметил он, заканчивая изучение ее данных, — двадцать четыре года — это же просто прекрасно! Значит, она не является ни глупенькой, но при этом амбициозно-противной малолеткой, с еще не привитыми манерами приличного поведения и отсутствием изысканности; ни одновременно чересчур опытной и много повидавшей, возможно даже чересчур много раз битой жизнью. Как раз золотая середина, — решил Мышастый. Наверняка ей присуща та особая женская элегантность и ухоженность, некоторая, возможно, доля манерности, что так его возбуждает; и наверняка она уже давным-давно, в отличие от большинства тех же малолеток, научилась за собой ухаживать, что в основном приходит с возрастом — холить и нежить свое тело, не позволяя себе ходить с облупленным лаком на ногтях, не забывая делать педикюр или вовремя скоблить пятки… В общем, пока все шло просто превосходно.
   Теперь оставалось сделать последний, заключительный жест, который должен был сейчас все решить и которого, несмотря на всю его кажущуюся простоту, он пока никак не мог заставить себя совершить, испытывая излишнее нервное возбуждение — достать ее фотографию в полный рост. Его даже охватило чувство легкого страха — а вдруг она окажется не очень?
   Считывать сантиметры на бумаге — это одно, а визуально все может оказаться совсем по-другому. Интересно, в купальнике она, или нет? Если в одежде — видны ноги, или нет? Ведь это было для него в женщине самым важным — ноги!
   Предательски дрогнувшей рукой он взялся было за забытую чашку кофе, но тот оказался давно остывшим — к черту кофе! К черту этот кофе и к черту всяческую выдержку!.. Он решительно рванул оставшуюся фотографию из конверта. Рванул и замер… Это была она… Никаких сомнений — это была она!..
   Сейчас, глядя на пляжный снимок, где восхитительной красоты молодая женщина, изогнувшись в какой-то соблазнительно-кокетливой позе тянется за мячом, демонстрируя свое просто какой-то поистине божественной красоты тело, Мышастый принял твердое и окончательное решение — она и только она! Даже если откажутся Воловиков и Желябов, он просто пошлет их подальше; даже если она не приедет по первому вызову, он найдет другой способ ее заманить — да он ее просто похитит, в конце концов! Окажись сейчас под рукой Бугай, он просто расцеловал бы этого бывшего боцмана за то, что тот вытащил для него воистину счастливый билет… Все, теперь дело можно было считать окончательно сделанным.
   Слегка расслабясь, но еще не в силах оторвать от снимка глаз, он буквально силой заставил себя посмотреть на ее выведенные аккуратным каллиграфическим почерком имя и фамилию.
   Ольга Скрипка… — произнес он вслух, как бы пробуя это имя на вкус. Интересная фамилия, — подумалось ему, — хохлушка, что ли? Или у кого там еще могут быть такие фамилии? А, впрочем, неважно. Главное то, он что совсем скоро на этой обворожительной скрипочке сыграет. Да еще как сыграет — его смычок уже в нетерпении, а два других из их веселого оркестра наверняка окажутся с ним солидарны!..
   Воловикову с Желябовым он на следующий день назначил встречу возле своего офиса и, встретив их на улице, пересадил в свою машину. Телохранителя Воловикова Мышастый оставил на месте — чем меньше народа будет пока знать про место, куда они сейчас направляются, тем будет лучше — его необходимо было держать в секрете от лишних глаз. Троицу единомышленников повез Бугай, которому патрон доверял всецело. Уже подъезжая к цели, Воловиков с Желябовым, ни разу не бывавшие в этих местах, принялись с интересом оглядываться по сторонам.
   — Ничего райончик, — высказал свое мнение Желябов. — А почему здесь строиться перестали?
   — А хрен его знает, — ответил Мышастый. — Нынче все почему-то норовят в той стороне, близ Плющихи. А мне тоже здесь больше нравится.
   — Ничего, — высказался Воловиков, — для нас же лучше.
   — Это верно, — согласились с ним остальные…
   Подъехав уже непосредственно к особняку, Воловиков спросил Мышастого:
   — Я вижу, фасад не трогали, да?
   — Решили, что и так ничего, потерпит, — подтвердил тот.
   — Внутри, кстати, тоже в основном только освежили, ну, перестроили — сами знаете что. А в общем, все обошлось в копейки. Согласны?
   — Согласны, — подтвердили оба.
   Мышастый остался удовлетворен их ответом. Он вложил деньги, купив эту недвижимость, а перестройка производилась почти полностью за счет компаньонов. И хотя строение это было приобретено для чисто специфических целей, да еще, разве что, для их общих гулянок, юридически дом принадлежал ему.
   Значит, при равных с ними расходах, он получил некоторое преимущество — весьма неплохо!
   — Забор тоже решили пока не трогать. — Он повел рукой.
   — Кому он нужен, верно? — Забор был старый, деревянный, с облупившейся краской, местами слегка перекосившийся.
   — Да, в наших планах забор никакой роли не играет, — отозвался Воловиков. — Ну, а понадобится — так недолго будет и поставить…
   Походив по комнатам, спустившись в подвал, в небольшой тренажерный зал, побывав во всех специфических, в основном, помещениях, все остались довольны увиденным. Обратившись затем к бывшему боцману, Мышастый попросил:
   Слушай, сооруди нам пожалуйста кофе, ну, печенье там, все что есть, по чуть-чуть. Ты же знаешь, где что лежит?
   — Сам же и привозил, — подтвердил тот.
   — Я распорядился привезти чуток съестного, — пояснил Мышастый, — так, по мелочам, пока только то, что не портится. К приезду нашей красавицы, конечно, привезем все необходимое, как положено. Правильно? Надо же будет девушку принять как следует, чтобы не приняла нас за каких-нибудь крохоборов.
   — Кстати, насчет девушек… — нетерпеливо начал было Желябов, но Мышастый приложил палец к губам, призывая его к терпению.
   — А сейчас пойдемте, я вам покажу то, чего вы еще не видели… — Он привел сгорающих от любопытства друзей к небольшой комнатке, сделанной за счет части коридора. Комнатка была потайной, чтобы ее открыть, требовалось знать, как именно это делать. — Ну, что скажете? — поинтересовался Мышастый довольным тоном, видя неподдельное восхищение своих товарищей.
   — Класс, — подтвердил Воловиков.
   Через просторное, в человеческий рост стекло они видели сейчас ванную комнату, душевую — все что находилось за стенкой, внутри.
   — Это то самое, что с другой стороны является зеркалом?
   — догадался Желябов.
   — Точно, — подтвердил Мышастый. Демонстрируемое являлось его законной гордостью. — Нас при этом, естественно, не видят.
   — Никогда не приходилось сталкиваться, — покачал головой Желябов. — Слышал, в кино видел, а так, в натуре, в первый раз. Но качество просто отличное.
   — А вот мы сейчас и проверим, стойте здесь, — предложил хозяин.
   Выйдя из потайного убежища, он разыскал хлопотавшего на кухне Бугая и попросил того зайти в ванную комнату, проверить работу сантехники.
   — Так мы ж с вами вместе проверяли, Антон Алексеевич, — удивился тот.
   — Ничего, глянь еще раз, — ответил Мышастый.
   Через несколько минут все трое едва сдерживали смех, наблюдая, как в просторную ванную комнату вошел недоумевающий Бугай.
   — Только тихо, — предупредил Мышастый, прижав палец к губам. — Ни звука.
   Бугай походил, осматриваясь вокруг, подошел к раковине, подергал ручками кранов и, убедившись, что вода идет нормально, проследовал ко второму душу, находящемуся отдельно от ванной. Когда при проверке боцмана окатило водой, все трое чуть животы не надорвали, пришлось даже зажимать рты руками, чтобы не выдать себя смехом. А когда Бугай подошел к зеркалу, то есть встал напротив них и они увидели, как он задумчиво разглядывает свою физиономию, проводя по щетине рукой и видимо решая вопрос — можно ли считать себя хорошо выбритым, приятели выскочили в коридор и наконец дали волю душившему их смеху. Трое мужчин в возрасте за пятьдесят заливались, подобно пацанам, разыгравшим с дружком-ровесником веселую шутку.
   — Но рожа-то, рожа… — хохотал Воловиков. — Хорошо еще, он какие-нибудь прыщи не надумал давить, я бы тогда оттуда и не вышел!
   — Ну, прыщей у него вроде не наблюдается, — высказался и Желябов. — А вот лучше бы ты, Антон, помыться ему предложил — посмотрели бы, как флотские за этим делом ухаживают.
   Может, как медные части на корабле, с песочком драят? — Мышастый недавно поведал им, что тот служил на флоте.
   — Ладно, — объявил он, произведя над собой немалое усилие, чтобы прекратить, наконец, хохотать, — пойдем за стол, в гостиную, там кофейку выпьем.
   — Антон, а почему там разговаривать нельзя? Звук пропускает? — поинтересовался Воловиков, когда они уселись за стол, дожидаясь появления Бугая.
   — Да, — подтвердил тот. — Наверное, можно было бы заказать и специальное, звукоизолированное, есть наверное такие.
   Да только я подумал, на кой хрен нам это надо — просто дороже выйдет, и все. Нам ведь так, посмотреть только, да и то немного.
   — Что ж, это верно, — согласился Желябов. — Антон, а ты не подумал, что можно поставить там камеру, или пристроить ее где-нибудь еще? — задал он неожиданный вопрос. Воловиков также с интересом ожидал ответа.
   Это был вопрос… Вообще-то Мышастый уже установил в нужных местах скрытые камеры, но говорить об этом друзьям он не собирался. Началось все с того, что он решил снять конкретно свои развлечения с будущей гостьей — это будет похлеще любой порнухи и просмотр такой ленты обеспечит ему возбуждение для бесперебойной работы «гидравлики», как когда-то метко выразился Воловиков, до самой старости, но потом вдруг решил снять и своих друзей. Мало того, что это будет просто интересно и не менее возбуждающе, он получит еще и компромат на обоих сразу. Так, на всякий случай. Тем более, что все так удачно шло ему в руки само собой.
   — Я уже думал об этом, — безо всякой паузы, довольно искренним тоном удалось ответить ему. — Вот только поздновато в голову пришло. Сделаем обязательно, может позже. Ведь мы еще только начинаем, будут у нас наверняка и другие девчонки. Ну, если хотите, можете снимать и открыто, только чтобы сюжет наш разработанный не нарушить, чтобы все вписалось в рамки. — Он намеренно упомянул про девчонок, чтобы увести разговор в сторону, на наверняка волнующую их тему.
   — Кстати, о девчонке, — Воловиков действительно мгновенно вспомнил о более существенном, чем какая-то установка камер. — Не пора ли тебе уже и показать…
   Договорить ему не удалось, так как в дверях гостиной появился Бугай, неся поднос, нагруженный всякой снедью. Его появление немедленно вызвало новый взрыв хохота — все вспомнили, как он только что разглядывал себя в зеркале. Бугай недоуменно на них покосился, но, естественно, и подумать не мог, что этот смех относится именно к его скромной персоне.
   Он невозмутимо выгрузил на стол дымящийся кофейник и все остальное, что принес. Когда, закончив свое дело, боцман удалился на кухню, Мышастый, дождавшись, когда стихнут последние смешки, сделав паузу, торжественно объявил:
   — Вот и настало время. Сейчас вы увидите кое-что интересное. — Он сходил к оставленному на стуле возле входа «дипломату», который привез с собой и продолжил:
   — Выбирайте нашу «мисс»…
   Раскрыв кейс, он выложил на стол груду конвертов, которые тут же нетерпеливо расхватали Воловиков с Желябовым. Пока они с жадностью вглядывались в снимки, Мышастый принялся пить кофе — есть ему не хотелось. Двое друзей либо также не были голодными, либо настолько увлеклись просмотром, что забыли про все, даже про кофе. Через некоторое время они и вообще отодвинули съестное и, высвободив половину стола, тут же заняли его фотографиями — разгорячившимся приятелям уже не хватало места. Они периодически обменивались восторженными восклицаниями:
   — Смотри, вот ничего!
   — А эта, смотри какая! Нет, ты только глянь!
   — Антон, — вдруг повернулся к Мышастому Желябов, — а ты чего не смотришь? Ты уже выбрал?
   — Выбрал, — подтвердил тот.
   — Кстати, тут возникает такая интересная тема… — присоединился к разговору Воловиков. Он на мгновенье задумался, видимо облекая свою мысль в нужную форму. — Вот понравятся нам троим разные. Как же, спрашивается, тогда быть? Ведь кто-то будет вынужден действовать вопреки своему желанию, подчиняясь решению большинства, так что ли? Достаточно того, что мы будем принуждать кое к чему эту нашу девушку. Ну, ей положим, просто на роду так написано — подчиняться сильному, терпеть и потакать всем его прихотям. Впрочем, как и многим другим в этой жизни, — цинично усмехнулся экс-мэр. — Но мы-то тут при чем? Я, например, так не хочу.
   — Тогда может разыграем все это дело в бильярд, а? — загорелся Желябов. — Выберем каждый свою…
   — Ну ты и хитрец, — покачал головой Мышастый. — С тобой, пожалуй, разыграешь.
   — Так как же? — Воловиков ждал ответа.
   — Ну, мне почему-то кажется, что мы все же сойдемся на одной кандидатуре, — Мышастый загадочно улыбнулся. Он действительно был уверен, что его приятели, так же как и он, непременно выберут Ольгу Скрипку. Уж очень она выделялась из общей массы пусть даже и по-настоящему красивых девушек, превосходя их всех подобно тому, как спортсменка олимпийского класса превосходит заурядных перворазрядниц.
   — Ну-ну… — Воловиков недоверчиво покачал головой и снова углубился в изучение фотографий. Через секунду, опять увлекшись, он уже протянул Желябову чью-то карточку:
   — Нет, ты только посмотри, какие у этой девчонки классные ноги!
   — Ага, — согласился тот и взамен показал другую:
   — А у этой? — Через мгновение за столом опять воцарилась рабочая атмосфера:
   — О! Какие ножки! Ого, вот это фигурка!.. А у этой-то, у этой! Вот это да! А эта? Ничего себе грудь!..
   Мышастый, с волнением отметив, что Воловиков добрался до фотографии Ольги, старался внимательно проследить за его реакцией. Когда тот принялся вертеть в руках два цветных отпечатка, он слишком долго, как показалось Мышастому, и молча, без комментариев, вглядывался то в лицо, то в фигурку девушки, снятой на пляже. Потом медленно, словно через силу, отложил их в сторону, взял в руки фотографии очередной претендентки, но тут же отбросив их в сторону, опять вернулся к тем, Ольгиным. Опять долго вглядывался в них молча, без каких бы то ни было комментариев, не поднимая головы и не замечая ничего вокруг. Затем, опять, словно проделывая над собой усилие, нехотя отложил фотографии Ольги Скрипки и уже совсем бегло завершил просмотр остальных, как-то автоматически перебирая их одну за другой и не задерживаясь при этом ни на секунду. Мышастый с облегчением убедился, что обворожительная молодая женщина запала Воловикову в душу так же, как и ему самому. Он шумно выдохнул воздух — по меньшей мере один единомышленник был уже найден. Но вот никакой особой реакции на Ольгу Желябова он не заметил, а ведь тот держал в руках ее фотографии сразу после Воловикова, и раз он ничем не выделил ее из других, значит ничего особенного, что отличало девушку от остальных, он в Ольге не нашел…
   Наконец двое членов своеобразного жюри просмотрели все до конца и только сейчас потянулись к давно остывшему кофе.
   Не сомневаясь, в общем-то, в Воловикове, Мышастый устремил свой взор на Желябова. Конечно, против них — двоих, как он надеялся, единомышленников, — бывший областной не выстоит, сломается, но все же хотелось, чтобы всем троим общая избранница была в радость, чтобы никого не пришлось принуждать.
   Он спросил, обращаясь к нему:
   — Ну что, никого не выбрал?
   — А? — Желябов очнулся от каких-то размышлений, отхлебнул холодный кофе. — Это ты мне, Антон?
   — Тебе, тебе, — подтвердил тот.
   — Почему не выбрал? Очень даже выбрал.
   — И кого же? — с легким напряжением в голосе спросил Мышастый, гадая про себя, когда же тот успел, а он так и не заметил, хотя внимательно наблюдал за обоими.
   — Кого? — переспросил бывший областной и ответил:
   — А вот ее! — Поискав глазами, он протянул руку и вытащил из общей кучи фотографию Ольги. — Вот ее… — задумчиво повторил он, пристально вглядываясь в снимок. — Я знаю, Антон, что она и твоя ставленница, верно? — поразил его Желябов еще больше. — Ты ведь так внимательно следил за реакцией Воловикова, что трудно было не догадаться. Я угадал?
   Мышастый с Воловиковым рассмеялись.
   — Ах ты, старая бестия! — восхитился бывший мэр. — А ведь какой наблюдательный, вот жук! Сидит, вроде увлечен до предела, а сам все вокруг подмечает, ничего не упустит. Привык, сидя у себя в президиумах, отсыпаться да работать одновременно! В общем, я очень рад, друзья, что мы выбрали одну и ту же девчонку и нам не пришлось спорить между собой, а в итоге кому-то поступаться своим желанием. Нет, но ведь до чего хороша, а? — Он уже в который раз взял в руки Ольгин снимок, отложенный партсекретарем — видимо, просто не мог от него оторваться, в точности как и Мышастый некоторое время назад. А ведь тот и в течение дня еще несколько раз возвращался к нему снова и снова, словно было в молодой женщине нечто гипнотическое.
   — Лишь бы она только и в жизни оказалась такой же необыкновенно красивой, — все же капнул Желябов дегтем. — А то ведь всякое бывает.
   — Да что такого может с ней быть? — немного уязвленный за девушку, которую уже заранее считал как бы своей своей, поинтересовался Мышастый. — Что у нее, что-нибудь отвалилось, что ли? Вдруг покривели ее чудные ноги?
   — Ну, отвалилось — не отвалилось, но вот располнеть или подурнеть от нынешней веселой жизни она могла запросто.
   — Ну, — вступил в разговор Воловиков, будто тоже решил удивить Мышастого своей наблюдательностью; в свою очередь демонстрируя Шерлокохолмовские задатки, — к примеру, портрет свежий — там ведь дата какая стоит, видали? То есть он заказан специально, для отправки, а значит, она именно сегодня такая красивая, а не десять лет назад. Ну, а пляжная… Она же честно написала, что фотографии два года. Но если ты сравнишь этот снимочек с перечисленными ею данными… Рост, вес…
   — Сдаюсь, сдаюсь! — Желябов шутливо поднял руки. — Это я так просто, чтобы вы не впадали в чрезмерную эйфорию. А то я гляжу — вон, глазенки-то так и сверкают у обоих, так и сверкают.
   — Как тут не засверкать, — проворчал Воловиков. — Антон, спрячь снимки, а то так и тянет опять полюбоваться. Что за наваждение…
   — Кстати, а вы заметили, что послание-то свое она надушила? — опять блеснул наблюдательностью Желябов. — Какой интересный у этого листочка аромат!
   — Точно! — хлопнул себя по лбу Воловиков. — А я-то, старый дурак, все себе голову ломаю — откуда женскими духами потягивает? А кстати, ничего запах, наверное дорогие.
   — Я заметил, — подтвердил Мышастый. — Шикарная женщина, нечего сказать. И во всех их женских штучках преотлично толк знает, не отнимешь.
   — Ладно, значит порешили, — заключил Воловиков, наблюдая, как Мышастый прячет письма обратно в дипломат. — Антон, а как ты все это сумел организовать?
   Мышастый вкратце рассказал друзьям об участии Бугая в этом деле.
   — Но он ведь не в курсе? — спросил Желябов и заметив снисходительный взгляд собеседника, смешался:
   — Ладно, не мне тебя учить.
   — Ну, он-то пока не в курсе, — все же ответил Мышастый, — хотя человек и надежный. Но вот кое-кого нам придется-таки к этому делу привлечь, если уж с размахом решили все обставить. Без обслуживающего персонала нам просто не обойтись.
   — Не очень-то мне это нравится, — вздохнул Воловиков.
   — Ничего, все под мою ответственность, — успокоил его Мышастый. — Те, кого я наметил в помощь… В общем, на этих людей у меня такое имеется… Они прекрасно знают, что в любой момент утоплю их как котят.